Когда мальчик — рассыльный журнала «Нью-йоркер» слышал, как главред Гарольд Росс объявлял, что лучше бы он руководил какой-нибудь районной газетой, чем пытался справиться с кризисом в редакции, парень сразу смотрел на карандаши на столе у босса. Он знал, что точить их — его обязанность. Этому он должен был научиться в первую очередь.

Я пошел в кабинет мистера Росса, взял коробку с карандашами и принес в свою комнату. Прежде чем точить их, я осмотрел каждый карандаш так же внимательно, как если бы это был детонатор водородной бомбы, следуя подробной иснструкции, которую я получил от секретаря, а также от офис-менеджера. Мистер Росс требовал, чтобы его карандаши были определенной длины — ни короче и ни длиннее — и чтобы на них не было следов зубов.

<…> От меня требовалось заточить их остро, но не слишком тонко, чтобы грифель не ломался и не крошился под рукой мистера Росса. На овладение этим навыком у меня ушло две недели, но в конце концов я справился, и в один из дней, когда я находился в кабинете мистера Росса, он сказал: «Сынок, ты чертовски хороший точильщик карандашей» [519] .

Желание иметь хорошо заточенное карандашное острие, без сомнения, возникло одновременно с появлением самого карандаша, но, прежде чем людям удалось достичь идеала, им пришлось поработать над двумя независимыми аспектами технологии. Во-первых, над прочностью грифеля, который будучи заточенным в форме конуса, должен был выдерживать нагрузки, возникающие при письме и рисовании. Карандаши в каталогах XIX века изображались с идеально острыми концами, но в целом это свойство рекламировалось мало. Признаками высокого качества скорее считались полнота ассортиментного ряда и хорошая стираемость карандашной черты. Отсутствие упоминаний об остроте может объясняться сложностью достижения желаемого результата независимо от прочности грифеля. Требовалась разработка технологии затачивания острия.

В течение столетий точить карандаш значило пользоваться ножом, чтобы обстругивать дерево и заострять грифель. Перочинными ножами издавна очиняли перья, поэтому вполне естественно, что они пригодились и для карандашей. Однако пользоваться ими было не так уж просто. В XVII веке у школьного учителя уходило очень много учебного времени на затачивание гусиных перьев. Предполагалось, что двенадцатилетние ученики должны были справляться с этим сами, но, видимо, многим это дело не удавалось, и нередко наставник садился за учительский стол и принимался точить перья, а ученики в это время подходили по одному и пересказывали выученное домашнее задание. У везучих учителей был специальный помощник для затачивания перьев, а многие ученики в конце концов овладевали этим искусством и даже с удовольствием занимались этим потом. Один из них вспоминал: «Придание перу нужной формы и ее поддержание неизменно порождали чувство осторожности, гордости и удовольствия от использования».

Затачивание карандашей, однако, не оставило ни в ком таких нежных воспоминаний. Старые карандаши из смеси порошкового графита, клея и других связующих веществ обычно были очень хрупкими. Чтобы их заточить, требовались специальные меры предосторожности. Например, такие: «Если конец карандаша отламывался, не так-то просто было снова заточить его. Сначала нужно было сострогать древесину и подержать графит над пламенем, чтобы он размягчился, а затем пальцами придать ему остроконечную форму». Когда в качестве связующего вещества стали использовать глину, керамический стержень уже не таял, и точить приходилось по-другому.

Кажется, научиться качественно точить карандаши из смеси графита и глины было ничуть не проще, чем очинять перья. Можжевельник довольно легко поддавался обработке перочинным ножом, и все же для придания ему формы аккуратного конуса требовался некоторый навык. Ровность обстругивания имела скорее эстетическое значение, но ножом требовалось владеть ловко, так как кончик грифеля норовил отломиться раньше, чем был полностью заточен. Это приводило к пустой трате стержня, а оправу приходилось строгать заново. Многих это настолько выводило из себя, что кое-кто советовал: «Лучше восстановить острие, потерев грифель о бумагу и одновременно поворачивая карандаш вокруг своей оси, чем каждый раз пытаться заострить его ножом». Шли споры относительно общепринятых процедур заточки, не все из которых соответствовали правилу бойскаутов о том, что резать надо всегда «от себя»:

Обычно считается, что правильно точить карандаш, прижав его концом к большому пальцу и стачивая ножом древесину и грифель в направлении пальца. Этот метод вызывает возражения, так как пальцы при этом пачкаются. С другой стороны, при использовании более аккуратного способа, с движением ножа «от себя», то есть от корпуса, часто получаются слишком глубокие надрезы, что ведет к поломке кончика грифеля [524] .

Это детальное описание того, что все и так знали, появилось в 1904 году и предваряло сообщение об изобретении нового устройства, устраняющего недостатки традиционного способа очинки карандашей. Это приспособление надевалось на карандаш и направляло движения ножа, не позволяя сделать слишком глубокий надрез. В конце XIX и начале ХХ веков было запатентовано много подобных конструкций для затачивания, и в каждой из них устранялся какой-нибудь из недостатков предыдущего изобретения. Направляющая для ножа, изобретенная в 1904 году, была отдельным приспособлением. Но уже в 1910 году было запатентовано затачивающее устройство с самонаправляемым лезвием. Другие изобретения просто несколько улучшали существующие инструменты, чтобы они не делали глубоких надрезов и не пачкали пальцы. Одно из них представляло собой коробочку со встроенным рубанком, перевернутым вверх ногами: конец карандаша надо было сострогать о его выдвинутое лезвие, а стружки, которые объявлялись «отличным средством для отпугивания моли», предполагалось собирать для дальнейшего использования.

Но подобные альтернативы перочинному ножу были исключениями. В рассказе «Три студента», впервые опубликованном в начале 1900-х годов, Шерлок Холмс должен был установить, кто пробрался в комнату преподавателя и скопировал экзаменационное задание, которое предстояло выполнить на следующий день для получения стипендии. Преподаватель, Хилтон Сомс, обнаружил несколько карандашных стружек и отломанный кончик грифеля, из чего сделал вывод, что «неизвестный лихорадочно переписывал у окна гранки, сломал карандаш и вынужден был… чинить его заново». Осмотрев грифель и стружки, Холмс заключил: «Карандаш был не совсем обычный. Очень толстый, с мягким грифелем, темно-синего цвета снаружи, фамилия фабриканта вытиснена на нем серебряными буквами, и оставшаяся часть не длиннее полутора дюймов. Найдите такой точно карандаш, мистер Сомс, и преступник в ваших руках. Если я добавлю, что у него большой и тупой перочинный нож, то у вас появится еще одна улика». Ни Сомс, ни Ватсон не могли понять, каким образом по стружкам можно было определить длину карандаша, даже после того, как Холмс предъявил им «маленький кусочек дерева с буквами „нн“, над которыми облупилась краска». Наконец он объяснил им, что буквы «нн» — это конец слова: «Как известно, чаще всего встречаются карандаши Иоганна Фабера. Значит, „нн“ — это окончание имени фабриканта».

Точить ножом простой карандаш было трудно, но еще труднее было очинить им цветные карандаши. В их стержнях было много воска, добиться высокой твердости грифеля было невозможно, поэтому затачивание неизменно сопровождалось сложностями. Когда «Блэйсдел пенсил компани» изобрела карандаш, который можно было заострить без ножа или любой другой точилки, эта концепция особенно пригодилась для цветных карандашей. Грифель был обернут бумагой, навитой по спирали, и, надорвав ее ножом или ногтем, можно было отмотать столько, сколько требовалось.

«Его первый карандаш» — картина Нормана Роквелла, написанная по заказу «Джозеф Диксон крусибл компани» и демонстрирующая использование перочинного ножа в качестве инструмента для очинки

Наждачная бумага или мелкий напильник отлично подходили для заострения карандаша после удаления древесины или бумажной обертки, но при этом они некрасиво выглядели на письменном и чертежном столе, и от них было много грязи. В 1890-е годы изобретатели начали придумывать замены перочинному ножу; лучшие из них напоминали маленькие ручные точилки, которыми до сих пор пользуются школьники, но грифель в них ломался так же часто, как и заострялся. В фирменном каталоге компании «Диксон» за 1891 год предлагалась маленькая точилка для карандашей, по форме напоминавшая резной декоративный кончик абажура настольной лампы. Внутри нее было коническое отверстие со спрятанным лезвием, куда нужно было вставлять карандаш. Эта новая точилка включала патентованный ограничитель, защищавший грифель от разламывания, и под ее описанием компания разместила необычное пояснение: «Мы потратили много денег на создание точилки для карандашей, которую можно было бы продавать по достаточно низкой цене и которая в то же время отличалась бы простотой, изяществом формы и чистотой при использовании. Вряд ли мы можем порекомендовать вам что-либо иное, кроме этого компактного устройства».

Компания Иоганна Фабера в каталоге 1893 года посвятила целую страницу недавно запатентованной точилке «Экме», представлявшей собой медный корпус со съемным стальным лезвием. Она не была громоздкой, и ее «можно было легко носить с собой в кармане жилета». Производитель утверждал, что точилка была столь тщательно сделана и точно настроена, что с ее помощью можно было заточить грифель «до остроты иглы». Покупателей настоятельно призывали: «Вы только попробуйте!» В 1897 году компания «А. В. Фабер» предлагала «приспособления для очинки карандашей», которые состояли из вставленного в древесину точильного лезвия и «поверхности для вытирания», представлявшей собой обычный кусок фетра. Эта точилка напоминала модель фирмы «Диксон».

Примерно в то же время, когда на рынке стали появляться хорошие карманные точилки, разрабатывались и более массивные устройства, которые привинчивались к столу или чертежной доске; одна из первых моделей появилась около 1889 года. Бостонская точилка «Джем» состояла из наждачного диска, к которому прижимался карандаш, причем карандаш вращался вокруг своей оси с помощью устройства, приводимого в движение (через передаточный механизм) той же самой рукояткой, которая вращала диск. Эта точилка была способна на многое: «остро заточить красный или голубой карандаш, что оценят все, кто пробовал очинять такие карандаши самостоятельно». По-видимому, ею продолжали пользоваться и четверть века спустя, поскольку она была включена в обзор механических приспособлений для затачивания карандашей, который появился в журнале «Сайнтифик америкэн» в 1913 году. Однако и к тому времени перочинный нож отнюдь не вышел из употребления, так как во вступлении к обзору отмечалось, что «для того чтобы очинить простой карандаш быстро и без отходов, требуется всего лишь острый нож и некоторый навык, но все же почти все предпочитают, чтобы очинка производилась еще аккуратнее».

«Джем» — одна из первых механических точилок для карандашей, в которой использовался вращающийся наждачный диск

Наличие более быстрых и эффективных приспособлений для затачивания считалось необходимостью, особенно в школах, офисах и на телефонных станциях, где надо было поддерживать в «хорошем состоянии» большое количество карандашей. Во времена, когда набирало популярность движение за избавление от непроизводительных усилий на рабочем месте, было подсчитано, что механическая точилка радикально сокращала время на очинку карандаша. Старый способ требовал десяти минут: «Попросить нож у соседа — две минуты; очинить карандаш — три минуты; помыть руки за счет рабочего времени — пять минут». Среди устройств, предназначавшихся для повышения эффективности работы офисов в начале ХХ века, были различные модели точилок с несколькими лезвиями, прикрепленными к вращающемуся колесу, которые могли заточить все что угодно. Но их преимущества во многом сводились на нет тем обстоятельством, что лезвия очень быстро тупились. Было подсчитано, что одна точилка может заточить около тысячи карандашей, после чего лезвия приходилось менять, а стоили они около шестнадцати центов.

Другие ранние модели механических точилок действовали по принципу фрезы: вращающийся нож срезал с карандаша тонкие слои дерева и графита под определенным углом, так что по мере поворачивания карандаша его конец превращался в аккуратный острый конус. Однако если карандаш прижимали к фрезе слишком сильно, грифель отламывался. Пожалуй, единственная точилка такого рода с большим потенциалом — та, в которой две фрезы в процессе затачивания одновременно вращались вокруг собственной оси и неподвижно закрепленного карандаша. Поскольку они вращались с противоположных сторон острия, то не изгибали его, а следовательно, грифель не отламывался.

Первая точилка строгального типа была изготовлена специализированной компанией из Чикаго («Зе автоматик пенсил шарпнер компани оф Чикаго»), которая запатентовала изобретение в 1908 году. Вскоре «Апско» освоила выпуск модели с двумя резаками, а в 1920-е годы они уже выпускали четырнадцать подобных моделей. Рекламные объявления «Апско» тяготели к преувеличениям: однажды они заявили, что карандаш «на самом деле составляет важнейшую часть нашей жизни», и использовали графическую гиперболу, показав покореженный карандаш как «зарисовку из жизни — типичный результат труда обычного человека», а рядом — идеальную картину: тот же карандаш, заостренный фирменной точилкой компании. Другая реклама содержала вопрос: «А какими пользуетесь вы? Заостренными вручную или автоматически?» Если «Апско» не делала упор на чистоту и аккуратность, то принималась обыгрывать эффективность. На рисунке в карикатурном виде был представлен человек, затачивающий карандаш над мусорной корзиной, а надпись над ним напоминала о том, что это потеря рабочего времени, хотя и ненаказуемая: «пять минут на то, что можно сделать за пять секунд» — по мнению производителя точилок, продолжать пользоваться перочинным ножом в 1927 году было нерационально.

Хотя «Апско» в рекламе находила массу разнообразных вымышленных причин пользоваться точилкой, убедительные технические доводы отдавать предпочтение их продукции действительно были. Согласно данным журнала «Консьюмерз ресерч мэгезин», модель «Апско джайент», которая позднее выпускалась под названием «Берол джайент апско», имела самые высокие рейтинги среди карандашных точилок, хотя в 1979 году в журнале отмечалось, что к ней не прилагаются никакие инструкции, за исключением совета «установить с помощью прилагаемых крепежных деталей». На самом деле приблизительно в 1940 году эта компания все же прикладывала инструкцию для школ. Она называлась «Как заточить карандаш» и включала настолько дотошное описание этапов этого процесса для моделей с ручной и автоматической подачей, что с заточкой мог бы справиться даже младенец.

Похоже, со временем точилки для карандашей были доведены до совершенства, однако это не означает, что все карандаши легко поддавались затачиванию. Стержни с отклонением от центра было практически невозможно заострить, так как они деформировались даже при наличии лезвий с двух сторон. А куски цветных стержней, которые часто ломались внутри деревянной оправы, нередко застревали между лезвий и мешали точить другие карандаши. Механические устройства можно было открыть и прочистить, но вот добраться до лезвий в точилках с электрическим приводом, которые появились в 40-е годы ХХ века, было не так просто.

Во времена энергетического кризиса середины 1970-х годов по меньшей мере один человек был озабочен проблемами, связанными с широким применением электрических точилок. Хосе Вила, житель Нью-Йорка, видел в них не только неэффективное расходование электричества, но и расточительный расход карандашей. Он изобрел точилку, которая состояла из соосных пластмассовых цилиндров, расположенных вокруг металлического вала с резцом на конце, — они соединялись между собой с помощью шестерен и пружины. Это устройство приводилось в движение за счет силы, с которой карандаш вставлялся в точилку, и такого небольшого воздействия было достаточно, чтобы заострить кончик. Точилка была запатентована в 1980 году.

Одно из самых больших и точных устройств для затачивания было сконструировано в 1950-х годах инженерами «Игл пенсил компани». Эта точилка весила две тонны и была способна придать одинаковую коническую форму большому количеству карандашей с точностью до 0,25 миллиметра. Машина позволяла проводить сравнительные испытания на гладкость и стачиваемость грифелей, а также плотность карандашной черты. Она могла заточить концы грифелей до игольной остроты для испытаний на прочность. На обычных фабриках карандаши для потребителей не точат с помощью такого оборудования. Обычно их обрабатывают на вращающемся барабане, покрытом наждачной бумагой, — характерные царапины на довольно тупом конце. Рекламируя новую машину-точилку в 1956 году, компания «Игл» признавала, что люди все еще продолжают пользоваться перочинными ножами и бритвенными лезвиями.

Формы карандашного острия, которые можно получить с помощью универсальной точилки «Айдуна-2»

На протяжении всего ХХ века производители чертежных карандашей с гордостью демонстрировали короткие огрызки, чтобы показать, как тяжело было пользователям расставаться с любимым инструментом. «Америкэн пенсил компани» десятилетиями так рекламировала свой карандаш «Винес», а компания «Штадлер» изображала карандаш «Марс» сточенным до трехсантиметровой длины, причем на нем была срезана даже последняя буква слова, видневшаяся на лежащей рядом стружке, являя собой подсказку для зрителя-детектива. Этим производителям известно, что многие инженеры, архитекторы и чертежники все еще пользуются ножом, стачивая карандаши до коротких кусочков. Однако ножом они срезают только древесину, стараясь не затрагивать грифель, который обычно затачивают о наждачную бумагу. Если точить грифель ножом, то нож тупится, а грифель ослабляется из-за того, что какая-то часть его срезается. Типичная процедура затачивания вручную предлагается в учебнике издания 1925 года: «Чтобы правильно очинить карандаш, используйте нож только для удаления древесины, обнажив грифель примерно на три восьмых дюйма; древесину над грифелем заточите конусом высотой в дюйм. Заострите грифель наждачной бумагой или шлифовальной шкуркой на тканевой основе. Карандаш должен быть такой остроты, чтобы им можно было уколоть палец».

Длинное острие и сильно сточенная древесина необходимы для того, чтобы минимизировать помехи во время черчения. В учебнике для третьего курса, предназначенном для будущих чертежников в рядах военно-морских сил США, было отмечено: «Если вы пользуетесь карандашом с длинной открытой частью грифеля, то он позволит видеть линии, которые вы прочерчиваете». Некоторые авторы относились к вопросу столь серьезно, что детально описывали процедуру снятия древесины: «Начинать обстругивание лучше не с граней, а с ребер шестигранного карандаша». Другие предлагали использовать технологию асимметричной очинки. В 1930-х годах компания «Кохинор» продавала маленькую карманную точилку «Тутиор джуэл», которая походила на продукцию фирмы «Иоганн Фабер», но имела два лезвия: одно для срезания древесины, другое для заострения грифеля. Лезвие для древесины регулировалось так, что можно было получить «длинное острие для чертежников или более короткое для художественных набросков». При использовании точилки в комбинации с наждачной бумагой можно было добиться любой остроты грифеля.

Механические точилки, которые удаляли древесину с карандашей, были широко распространены в чертежных отделах в конце 1930-х годов, а для заострения использовались специальные устройства с ручным приводом, в которых удерживалась графитовая пыль, образующаяся при очинке. В одной из таких моделей карандаш вставлялся в отверстие и сам служил рукояткой, обеспечивающей вращение вокруг абразивной поверхности, которая находилась внутри устройства.

Год 1920-й показал, насколько важен для инженеров и архитекторов вопрос очинки карандаша. В этом году издательство «Аркитекчурал ревью» начало выпуск нового журнала, который назывался «Кончик грифеля: журнал для чертежников». Тем не менее некоторые люди считают, что заточенный карандаш — испорченный карандаш (собиратели карандашей, стилофилы), и это, безусловно, справедливо в отношении большинства особо ценных карандашей. Так, у одного нью-йоркского юриста имелся «дешевый на вид» карандаш, оправа которого была выполнена из очень старого дерева, сохранившегося рядом с останками мастодонта в меловом слое в калифорнийском округе Орандж. Набалдашник на конце карандаша был сделан из зуба этого мастодонта, и производитель даже не предполагал, что таким сокровищем когда-нибудь будут писать или рисовать.

Но на каждого коллекционера, желающего сохранить карандаш незаточенным, приходится бессчетное количество изобретателей, которые ими пользуются. В XVII веке куски графита заключались в изящные оправы из меди и серебра, выполненные в барочном стиле. В одном из дошедших до нас карандашей, изготовленном в 1636 году, грифель выталкивался наружу с помощью сжатой пружины. В сущности, это был первый пример механического карандаша, хотя в заметном количестве их начали делать только в начале XIX века. Сэмпсон Мордан, английский инженер, занимавшийся изобретательством замков и ручек, в 1822 году запатентовал «всегда острый» карандаш. В 1833 году американец Джеймс Богардус, часовщик по профессии, специализировавшийся на гравировке и изготовлении штампов, запатентовал свой карандаш «с вечным острием». В этих первых вариантах грифель можно было выдвинуть из трубочки, в которой он помещался, по мере его истирания. Очевидное преимущество этих карандашей заключалось в том, что их не нужно было точить, поэтому они представляли собой никогда не укорачивавшуюся, удобную альтернативу деревянным собратьям, которые постоянно уменьшались в размерах. В течение 1800-х годов появилось много вариаций на основе базовых конструкций, предложенных Морданом и Богардусом; нередко они заключались в серебряную или золотую оправу, и среди них были прямые предшественники многих механизмов, которые используются и в наши дни. Однако на протяжении последующего столетия механические карандаши не смогли составить серьезную конкуренцию карандашам в деревянной оправе, даже несмотря на то, что продавались в комплекте с зубочистками и ушными палочками.

Реклама одного из первых механических карандашей, 1827 год

Первые механические карандаши были скорее диковинками и ювелирными изделиями, нежели серьезными инструментами для письма. Нередко их размеры, пропорции, вес или отделка поверхности делали их неудобными для письма в течение продолжительного времени, а относительно толстый грифель и близко не позволял иметь такое же тонкое острие, как у хорошо очиненного деревянного карандаша. Кроме того, грифель немного болтался в корпусе, а смещение даже на доли миллиметра может очень мешать пишущему.

Механический карандаш производства компании «Эвершарп» был иным. Он был нужной длины и диаметра, производил впечатление «настоящего» карандаша, а внутренняя нарезка на конце трубки препятствовала выскальзыванию грифеля. Однако в первое время карандаши «Эвершарп» изготавливались поштучно, из-за чего были дорогими, а технические характеристики не всегда были на высоте, что ослабляло потенциальную коммерческую привлекательность продукта. В 1915 году «Эвершарп» решила приобрести какое-нибудь подержанное оборудование, чтобы изготавливать на нем свои карандаши. Они обратились в чикагскую компанию «Валь», которая специализировалась на прецизионных устройствах для пишущих машинок. Там работали в основном бывшие часовщики, оборудование подходило для изготовления карандашей «Эвершарп», но не продавалось. Однако главный инженер согласился делать такие карандаши на месте, и в 1916 году «Валь» начала их производство. В следующем году она поглотила обремененную финансовыми обязательствами компанию «Эвершарп».

В рекламных материалах «Валь» делала упор на механические характеристики карандаша «Эвершарп» и давала «изображения различных частей карандаша в разрезе, на которых показывалось, как вставляется грифель, как он удерживается благодаря нарезке на конце трубки, как работает толкатель и где спрятан ластик». К началу отпускного сезона 1917 года поступившие заказы можно было выполнить только за счет введения дополнительной производственной смены и реорганизации производственного процесса так, чтобы добиться повышения производительности некоторых станков в два-три раза. Вскоре ежедневное производство карандашей «Эвершарп» возросло до тридцати пяти тысяч штук благодаря внедрению непрерывного производственного процесса, во многом напоминавшего производство автомобилей на заводе Форда. Все это происходило в период увеличения стоимости материалов и зарплат рабочих, однако компания сумела сохранить цену карандаша неизменной благодаря спецоборудованию, разработанному ее инженерами.

Механический карандаш «Эвершарп», 1920-е годы

Расширение производства уткнулось в неожиданное осложнение — уменьшение поставок графита. Компания «Валь» закупала сырье у одного производителя обычных карандашей, а тот, по-видимому, установил ограничение на объемы поставок, когда механические модели начали угрожать продажам карандашей в деревянной оправе. Тогда компания «Валь» решила самостоятельно делать смесь. В 1921 году ее управляющий писал: «Производство графита, как выяснилось, является секретной технологией. Как и довоенное производство немецких красителей, оно всегда была окружено завесой тайны». Однако намерения «Валь» были серьезными, поэтому химик компании «засел за работу так, как будто никто в мире раньше не делал ничего подобного. Ему удалось выяснить, что производство состоит из двух основных процессов, но он не знал подробностей». Этого химика звали Роберт Бэк, и в 1925 году он писал (также не раскрывая никаких секретов), что изготовление карандашных стержней является одним из старейших керамических производств и что «в литературе можно найти лишь немного сверх того, что имеется в энциклопедиях», хотя в рекламно-коммерческих журналах встречаются «словесные описания процессов производства графитовых стержней».

В научно-технической атмосфере ХХ столетия наличие общего представления о процессе являлось большим преимуществом, которое позволяло составить программу научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, необходимых для выяснения деталей. Бэк вполне мог сделать собственные открытия и сохранить их в секрете. Изготовление стержней для механических карандашей было сопряжено со специфическими проблемами, так как диаметр стержня нельзя было увеличить для придания ему дополнительной прочности, как в деревянных карандашах. Необходимость изготовления стержней маленького диаметра, который в 1920 году равнялся 1,17 миллиметра, ограничивала возможность применения зернистого графита, так как он понижал способность глины к связыванию смеси. Поэтому надо было увеличивать долю некристаллического графита, но это приводило к тому, что стержни писали менее гладко.

Еще бóльшую проблему представляло собой изготовление цветных стержней, которые не прокаливались в печи и, следовательно, были не очень твердыми. Кроме того, отклонение в диаметре стержня могло составлять не более 0,025 миллиметра, чтобы преимущества трубки с нарезкой в карандашах «Эвершарп» не сводились на нет из-за болтающегося или слишком толстого грифеля. Алмазные головки экструдеров приходилось регулярно проверять на износ. Еще одна трудность в производстве цветных стержней возникала из-за воска, которым они пропитывались для улучшения пишущих свойств. Чтобы стержни не склеивались друг с другом, воск надо было удалить с их поверхности — для этого грифели обваливали в древесных опилках. Однако некоторое присутствие воска на поверхности было все же необходимо, чтобы они не впитывали в себя влагу, не размягчались и не разбухали (склонность к этому они демонстрировали «в карманах у людей в теплое время года»).

Поначалу грифели компании «Валь» «отличались невысоким качеством», так как разработчикам не удавалось добиться «нужного предела прочности на разрыв», но в конце концов проблему удалось решить аналитическим методом, и к 1921 году на рынок было выпущено около двенадцати миллионов карандашей «Эвершарп» с достаточным запасом стержней. Их хорошо покупали в качестве подарков; рассказывали про одного мальчика, которому на день рождения подарили девять таких карандашей. Карандаши с красивой гравировкой продавались по шестьдесят пять долларов за штуку, хотя внутри них был тот же механизм, что и в модели за доллар.

В компании понимали, как важно использовать возможности, возникшие в связи с их пионерским статусом, поскольку было вполне ожидаемо, что вскоре у «Эвершарпа» будут копии. На протяжении последующих пяти лет появились сотни конкурентов, и некоторые из них весьма точно имитировали «Эвершарп». В рекламе оригинального продукта «Валь» стала уделять все меньше внимания механическим характеристикам, которые больше не являлись уникальными, и сосредоточила усилия на том, чтобы «создать в умах потребителей впечатление, что настоящим механическим карандашом является только „Эвершарп“». Рост конкуренции на внутреннем рынке заставил компанию искать зарубежные рынки сбыта. «Валь» изучала вопросы маркетинга («существует ли различие между городом Кантон в Китае и городом Кантон в штате Огайо в том, что касается реакций на меры по организации и стимулированию сбыта»), и на основании исследований было решено «апеллировать к вопросам красоты, экономичности, эффективности и другим универсальным аспектам коммерческой привлекательности». Более того, английское наименование карандаша решили не переводить на другие языки.

В начале 1920-х годов реклама механических карандашей на внутреннем рынке в основном основывалась на теме эффективности, которая также эксплуатировалась в рекламе точилок. Также упоминались отходы, которые оставлись от прочих видов карандашей. В рекламе «Эвершарпа» в бизнес-журналах сообщалось о результатах исследования, свидетельствующих о «быстро растущем интересе к вопросу о затратах на карандаши». Далее идея развивалась так: «В среднем затраты на приобретение карандашей в деревянной и бумажной оправе составляют 1,49 доллара в год на одного сотрудника, но при этом в действительности используются только пять-шесть сантиметров их длины. Вы не потерпели бы столь непроизводительных расходов в отношении остальных офисных материалов». Работодателей убеждали, что они могут «сэкономить две трети стоимости карандаша и повысить эффективность, если будут снабжать сотрудников стержнями для индивидуальных механических карандашей» и что «пользователь карандаша „Эвершарп“ не теряет времени на его очинку». Успех, достигнутый компанией в производстве собственных карандашных стержней, рекламировался следующим образом: «Стержни „Эвершарп“ гладкие и прочные, они входят в карандаш, как патрон входит в ружье».

Другой производитель механических карандашей заявлял, что «семидюймовый деревянный карандаш оставляет в точилке шесть дюймов». Говорят, что один из руководителей фабрики деревянных карандашей вскоре после этого приехал на фабрику механических и продемонстрировал следующее: «Посетитель взял точилку и новый карандаш, заострил его, отломал грифель большим пальцем и положил его на стол, а затем повторял этот процесс до тех пор, пока от карандаша ничего не осталось. Все отломанные кончики были сложены на столе, и их общая длина составила семь дюймов, как и изначальная длина карандашного стержня». Разумеется, много графита было сточено, чтобы получились аккуратные маленькие конусы, но производитель механических карандашей согласился изменить рекламный текст — возможно, в пользу темы, к которой часто обращался другой активный конкурент «Валь» в начале 1920-х годов.

В пресловутой рекламе компании «Ингерсолл редипойнт» постоянно подчеркивалась связь ее президента Уильма Ингерсолла с компанией «Роберт Ингерсолл и братья». Она также содержала «убийственное сравнение» между деревянным шестидюймовым карандашом и механическим карандашом «Редипойнт». От деревянного карандаша оставался огрызок длиной три дюйма (7,5 см), который выбрасывался, еще два дюйма (5 см) срезалось при очинке, вызывая «беспорядок, непроизводительный расход древесины и потерю времени». Таким образом, для письма использовались только пять сантиметров грифеля, за которые было заплачено пять центов. С другой стороны, у карандаша «Редипойнт» не было ни одного из этих изьянов, а пятисантиметровые стержни к нему (которые были «почти вдвое длиннее обычных стержней для механических карандашей») продавались всего по центу за штуку. Рекламная кампания, похоже, имела успех среди пользователей: некоторые начали жаловаться, что точилки для карандашей — это продукт заговора производителей деревянных карандашей.

В связи с этим Министерство юстиции США и Федеральная торговая комиссия даже устроили антимонопольное раследование-пародию, которое продолжалось несколько лет, обошлось в несколько миллионов долларов и закончилось пухлым отчетом, где вскрывался заговор между производителями деревянных карандашей и точилок. Вместо точилки, которая позволяла бы получить цилиндр графита надлежащей формы, как в механических карандашах, «покупателям навязывалась отвратительная точилка — с единственной целью сократить срок службы простых карандашей, чтобы заставить людей снова покупать их и таким образом насильственно увеличивать объемы продаж». Согласно отчету, «древесные магнаты из компании „Пасифик нортвест“» также участвовали в заговоре монополистов, в результате чего население США использовало карандашей на «182,6836 процента» больше, чем требовалось.

К этому отчету можно относиться скептически или серьезно, но факт остается фактом: конкуренция вынудила крупных производителей деревянных карандашей начать производство собственных механических карандашей, а также тонких стержней, подходивших к другим карандашам. Так, например, компания «Америкэн лед пенсил» пыталась продавать механический карандаш «Винес эверпойнтид», ассоциируя его со знаменитым рисовальным карандашом «Винес». Возникали новые компании, делающие только недорогие механические карандаши. В 1919 году Чарльз Уэн, продавец карандашей, увидел демонстрацию неломающейся гребенки, сделанной из имитации черепахового гребня, и у него возникла идея использовать этот материал для изготовления ручек и карандашей. Это был пиралин — новый материал компании «Дюпон», гораздо более дешевый, чем эбонит или металл, которые использовались в то время. Уэн разработал «карандаш будущего» — легкий, красочный, удобный и недорогой. К 1921 году Уэн открыл собственное производство в калифорнийском городе Аламида (компания называлась «Листо пенсил компани»; испанское слово listo в ее названии значило «готовый») и начал продавать механические карандаши всего по пятьдесят центов за штуку.

Конкуренция в области поставок карандашных стержней на американском и зарубежных рынках продолжала нарастать, и в 1923 году «Скрипто мануфэкчуринг компани» из Атланты начала производство механических карандашей, которые предполагалось продавать по десять центов за штуку, чтобы нейтрализовать конкурентов своей материнской компании, которая после Первой мировой войны оставалась единственным независимым производителем карандашных стержней в Америке. Была разработана специальная стратегия, состоявшая в том, чтобы делать «отличные» карандаши без всяких лишних деталей и приспособлений, а также ненужных вариаций модельного ряда. При этом стоимость сырья для изготовления одного карандаша составляла почти два цента, поэтому, если компания хотела организовать оптовые продажи карандаша по цене около пяти центов, у нее оставалось всего чуть более трех на изготовление, рекламу, бухгалтерию и накладные расходы; сюда же входила и будущая прибыль. Для изготовления механических карандашей требуется точность, сравнимая с изготовлением часов, а в Атланте не было таких высокоточных производств, поэтому оборудование и головки для экструдеров пришлось привозить из северных штатов. Когда станки были готовы, надо было решить, как упаковывать карандаши и стержни. Вот что писал об этом вице-президент компании «Скрипто» в 1928 году: «Мы решили нанять негров, так как их труд стоил дешевле, чем труд белых женщин. Затем кому-то пришла в голову идея: а почему бы не использовать труд черных женщин?» Итак, из двухсот сотрудников этой фабрики почти восемьдесят пять процентов составляли чернокожие женщины. Поначалу затраты на изготовление карандаша составляли более двенадцати центов, но к 1928 году компания начала получать прибыль от продажи карандашей по пять центов. В 1964 году, когда на фабрике все еще трудились преимущественно чернокожие женщины, Мартин Лютер Кинг и другие известные борцы за гражданские права призвали к общенациональному бойкоту продукции «Скрипто», который завершился только с официальным появлением там профсоюза.

По мере того как механические карандаши делались все лучше и дешевле, они все больше угрожали производству карандашей в деревянной оправе. Более крупные карандашные компании могли расширить присутствие на иностранных рынках, но у небольших фирм и дистрибьюторов такой возожности не было. Нью-йоркская компания «Ло-Велл пенсил компани» одно время предлагала в числе прочих бонусов точилку для карандашей «Джем», которая полагалась за заказ карандашей в количестве не менее двенадцати дюжин. Когда во времена Великой депрессии все были озабочены лишними расходами, по меньшей мере один банк, как говорят, вручал каждому новому сотруднику механический карандаш и комплект стержней к нему; израсходовав их, служащий был обязан купить новый за свой счет.

К началу Второй мировой войны производители механических карандашей сталкивались с жесткой конкуренцией не только на внутреннем рынке, но и на зарубежных. К примеру, в конце 1930-х годов Германия, Япония и Франция были в числе крупнейших экспортеров Аргентины, а модели, изготовленные в США, приходилось продавать по семь-восемь центов за штуку, чтобы хоть как-то конкурировать с Японией. В 1946 году компания «Скрипто» объявила себя изготовителем «самых продаваемых в мире механических карандашей», однако самая их дешевая модель стоила двадцать центов.

«Эвершарп», оставшийся в истории «первым механическим карандашом, который был инструментом для письма, а не новой игрушкой», какое-то время сохранял первенство по объему продаж в денежном выражении, однако попытки компании «Валь» заняться производством авторучек «так никогда и не увенчались полным успехом». Тем временем доля «Валь» в высокодоходном, высококонкурентном бизнесе производства запасных стержней сократилась; в конце 1939 года у нее появился новый совет директоров, которые были полны решимости ответить на вызовы «умного мерчандайзинга», позволившего компании «Шеффер энд Паркер» добиться наибольших объемов продаж в сегменте «комплект из ручки и карандаша». Продажам «Эвершарпа» угрожала также компания «Аутопойнт», завладевшая большой долей рынка механических карандашей для офисов. Вдобавок ко всем этим вызовам со стороны конкурентов Федеральная торговая комиссия вынесла протест против рекламных заявлений о том, что на некоторые модели карандашей «Эвершарп» дается «гарантия не на годы, не на весь срок службы, а навсегда». ФТК утверждала, что компания «Валь» не предоставляла бессрочную гарантию, а всего лишь обещала производить любой необходимый ремонт по твердой цене — 35 центов во все времена, пока будет существовать компания.

В 1944 году в журнале «Бюллетень изучения потребительского спроса» отмечалось, что все механические карандаши «плохи, за исключением тех, которые продаются по завышенным ценам». На рынке больше не было «достаточно хороших карандашей», какие до войны можно было купить примерно за двадцать пять центов, а карандаши «довоенного качества» невозможно было приобрести дешевле чем за доллар. Единственным механическим карандашом, который рекомендовал этот журнал, был «Аутопойнт»; некоторые его модели позволяли использовать «ультратонкие» стержни диаметром около 0,9 миллиметра, и он был назван «бесспорно лучшим в своем сегменте» карандашей с винтовой подачей стержня, даже несмотря на то, что механизм порой заедало при использовании цветных стержней. Карандаш «Эвершарп» многоразового использования, выпускавшийся с 1936 года, согласно рекламе, комплектовался запасом стержней, которых было достаточно на полгода; механизм сцепления, с помощью которого подавался грифель, включался нажатием на кнопку в верхней части карандаша. Однако «Бюллетень» посчитал, что это модель среднего качества, так как карандаш можно было использовать только со стержнями квадратного сечения, толщина которых составляла 0,1 сантиметра, и это было «слишком много для того, чтобы сравнивать его с хорошо заточенным добрым старым карандашом в деревянной оправе». На самом деле довольно толстый стержень был и у других известных на тот момент карандашей, поскольку тонкий все еще не был достаточно прочным, чтобы выдерживать давление, возникающее при письме или активации механизма сцепления. Другие карандаши с кнопочным толкателем, предназначенные для письма, а не для черчения, вообще не рекомендовались к использованию — даже карандаш «Норма», хорошо продаваемая техническая новинка того времени с четырьмя стержнями в одном корпусе: его назвали «массивным и довольно неудобным».

Поскольку конкуренция между различными моделями механических карандашей, а также между механическими и деревянными карандашами продолжалась и в 50-е годы ХХ века, то в Федеральную торговую комиссию поступило предложение установить правила, которые бы «способствовали обеспечению условий для честной конкурентной борьбы». При этом сами компании продолжали использовать прежние рекламные ходы; например, в «Аутопойнт» утверждали, что механические карандаши стоят не дороже деревянных, которые потребовались бы для написания сопоставимого количества страниц, и что «каждый деревянный карандаш в среднем затачивается тридцать раз, и каждый раз на это уходит не меньше минуты. В совокупности это составляет полчаса, и при почасовой ставке оплаты труда в размере доллар в час это увеличивает стоимость карандаша на пятьдесят центов, не считая стоимости точилки».

Оставим пока в стороне утверждения производителей деревянных карандашей о том, что их изделия затачиваются только семнадцать раз, но отметим, что в мантрах «Аутопойнт» совсем не упоминалось о том, сколько времени требуется на замену стержня или на то, чтобы удалить из карандаша застрявший кусок грифеля (хотя в 1920-е годы реклама утверждала, что замена грифеля в механических карандашах занимает двадцать секунд).

К началу 1970-х годов более двух сотен американских компаний ежегодно использовали около десяти тонн пластмассы, чтобы изготовить порядка двух миллиардов инструментов для письма. При этом производители пластмасс тоже конкурировали между собой и бились над вопросами такого сорта: «Может ли первосортный технополимер завоевать место на рынке, потребности которого уже с успехом удовлетворяются целлюлозными полимерами и полистиролом?» Ежегодные объемы продаж механических карандашей составляли свыше шестидесяти миллионов штук, а самым большим спросом пользовалась новинка с необыкновенно тонким стержнем, диаметр которого составлял примерно 0,5 миллиметра, — такая модель карандашей для черчения появилась уже в 1961 году.

Испытание на изгиб, демонстрирующее гибкость стержней на полимерной основе

Вскоре японская продукция заняла ведущую роль в сегменте карандашей с ультратонкими стержнями (некоторые имели 0,3 миллиметра в диаметре). Но старые немецкие производители также сумели овладеть новой технологией. Поскольку керамические стержни столь малой толщины не обладают достаточной прочностью, для производства требовалось включение в состав графитовой смеси пластмасс с последующей полимеризацией. Но, хотя стержни из полимеров обладают достаточной прочностью, чтобы выдерживать напряжения, возникающие в карандаше, им присущи некоторые недостатки и ограничения, о которых было сказано в «Бюллетене потребителя» в 1973 году и которые до сих пор вызывают претензии пользователей.

Самые тонкие стержни легко ломаются, быстро исписываются и требуют замены раньше, чем будут полностью использованы. В силу этих причин из всех механических карандашей с тонким стержнем больше всего в ту пору рекомендовался карандаш «Кросс» с толщиной стержня 0,9 миллиметра — его сочли «разумным компромиссом между желанием иметь достаточно тонкую линию и достаточным сопротивлением излому при письме». К середине 1980-х годов компания «Скрипто» выпустила на рынок собственный «желтый карандаш» — одноразовый пластмассовый карандаш с толщиной стержня 0,5 миллиметра; они планировали, что объем его продаж должен составить более десяти миллионов штук в год. В общей сложности в 1985 году было продано свыше ста миллионов механических и автоматических карандашей (автоматическими назывались карандаши, в которых стержень вставлялся сзади), а компания «Фабер-Кастелл» и другие производители начали продавать действительно автоматические карандаши, в которых ультратонкий стержень сам выдвигался в процессе письма.