Никто не ждал, что дефицит карандашей, вызванный войной, удастся восполнить сразу же после ее прекращения. Чтобы обеспечить правительство, вооруженные силы и военную промышленность, потребности которых возросли после событий в Перл-Харборе, американским и британским производителям пришлось сократить поставки гражданским, а также урезать производство карандашей, не соответствующих требованиям военного времени. Имеющиеся запасы надо было распределять с умом — так, чтобы не потерять лояльных торговых посредников и оптовых продавцов, услуги которых снова понадобились производителям после окончания войны.

Предполагалось, что пройдут годы, прежде чем Германия и Япония снова выйдут на довоенные уровни производства, поэтому тем странам, которые и раньше нуждались в импортных карандашах, приходилось искать другие источники поставок. Так, например, Нидерланды, где ежегодный объем продаж карандашей в 1930-е годы составлял тридцать пять миллионов штук, никогда не имели собственной карандашной промышленности и импортировали из указанных стран свыше семидесяти процентов всех ввозившихся карандашей. После окончания войны в Голландии начала развиваться своя промышленность — не только для удовлетворения собственных нужд, но и для производства карандашей на экспорт. Сырье в основном было местного происхождения, а цейлонский графит надо было завозить из Великобритании, которая в тот момент располагала большими запасами этого материала. Деревообрабатывающие станки последнего поколения закупались в США.

Обеспечение карандашами повсеместно происходило и менее законными путями. В 1949 году один капрал из Миннессоты был приговорен к шести годам каторжных работ за попытку контрабандой переправить во Францию на армейском грузовике партию немецких карандашей стоимостью свыше тридцати тысяч долларов. В 1951 году Федеральная торговая комиссия США потребовала от нью-йоркской компании «Атомик продактс» прекратить продажу механических карандашей без упоминания о том, что они были сделаны в Японии. Только через много лет после окончания войны у британцев снова появилась возможность покупать карандаши, которые им некогда нравились, невзирая на страну-изготовителя. В 1942 году журнал «Экономист» радовался исчезновению ненужных моделей, но в конце сентября 1949 года газета «Таймс» с таким же энтузиазмом приветствовала возвращение разнообразия: «На этой неделе в магазинах вновь появятся карандаши всех видов, цветов, форм и размеров, и в нашу жизнь опять вернется одно из ее маленьких удовольствий».

Не все производители, по крайней мере в Америке, воспринимали возвращение карандашей на свободный рынок как нечто само собой разумеющееся. Хотя в военное время объемы заказов превышали производственные возможности, карандашные компании «не забывали о грядущей конкуренции» и продолжали размещать в журналах рекламу, а иногда разворачивали мощные кампании. В 1945 году «Игл пенсил компани» представила публике рисованного персонажа по имени Эрнест Игл, который должен был ассоциироваться с продукцией фирмы. Маркетинг карандашей традиционно считался трудным делом, поскольку «карандаши всегда были совершенно не романтичными неодушевленными предметами, и ими сложно было кого-либо увлечь».

Эта точка зрения утвердилась еще в 1927 году, после того как компания «Игл» изучила схемы продаж в нескольких крупных городах. Согласно полученным результатам, большинство покупателей в магазинах канцтоваров обычно спрашивали твердый или мягкий карандаш или же средней твердости, а затем приобретали карандаш любого бренда, если цена казалась им приемлемой. В «Игл» хотели, чтобы покупатели спрашивали именно их карандаши, и развернули кампанию, направленную на достижение этой цели. Были отвергнуты обычаи немецких производителей «описывать свою фабрику, многолетние традиции или создавать общее ощущение собственного превосходства». В «Игл пенсил» почувствовали, что публике гораздо ближе ее собственные интересы, чем информация о патриархе карандашной империи, продолжающем дело в четвертом поколении фабрикантов, поэтому субъектом новой рекламной кампании должен был стать пользователь карандашей и его бессознательное.

Упор сделали на повсеместно распространенной привычке рисовать небрежные машинальные наброски, что подавалось как нечто бесспорно интересное и ассоциируемое с карандашами. В то время в моде был графологический анализ, и «Игл» привлекла графолога для разбора карандашных рисунков. Рекламный текст был составлен так, чтобы привлечь внимание к паттернам, характерным для подобных набросков, и связать привычку с карандашами «Микадо», выпускаемыми компанией. Заплатив десять центов и приложив картинку с портретом микадо, который можно было найти на каждой коробке с дюжиной карандашей, любой желающий мог отправить графологу образец своих каракулей и получить от него персональный анализ. К ответу также прилагались материалы, рекламирующие всю линейку канцелярских продуктов компании «Игл».

Во времена Великой депрессии для успешной продажи карандашей требовалось кое-что еще помимо таких пустяков. Абрахам Бервальд, новый руководитель отдела рекламы компании «Игл», согласился на эту работу, хотя до того воспринимал карандаш в основном как инструмент для визирования материалов, попадавших к нему на стол. Все карандаши и их реклама казались ему одинаковыми, и он не был уверен в том, что сможет найти какой-нибудь успешный рекламный ход. Тем не менее Эдвин Берольцхаймер, президент компании, взял его на работу и предложил заняться поиском новых идей: «Просто ходите по фабрике, внимательно приглядывайтесь ко всему, попробуйте что-нибудь найти и все время думайте, что необходимо для того, чтобы вывести рекламу карандаша на общенациональный уровень».

Слоняясь по фабрике, Бервальд изучил работу технического отдела компании. Его возглавлял Изадор Чеслер, некогда трудившийся в лаборатории Томаса Эдисона; сейчас его обязанности заключались в том, чтобы «тестировать разные материалы и способы, развивать новые технологии, улучшать что-нибудь». Иными словами, Чеслер решал инженерные задачи. Поразмышляв о применявшихся в промышленности методах тестирования, основанных на практических правилах и опыте, Бервальд поинтересовался у Чеслера, нельзя ли придумать какие-нибудь испытания, которые дали бы количественные результаты, чтобы утверждения о качестве продукта можно было подкрепить цифрами.

Чеслеру и другим инженерам, работавшим в карандашной промышленности, возможно, не требовалось ничего, кроме короткой пробы на обратной стороне почтового конверта, для вынесения вердикта о том, что партия карандашных стержней соответствует необходимым требованиям, но их заинтересовала задача точного количественного определения качества стержней. Было изобретено устройство, напоминавшее первый фонограф Эдисона. На валу находился большой бумажный барабан, и к нему прижимался грифель карандаша «Микадо». Барабан вращался, на бумаге оставался след от грифеля; его длину можно было легко определить, умножив диаметр барабана на количество его оборотов, которое потребовалось для полного истирания грифеля. Отныне можно было не просто говорить о том, что карандаши компании «Игл» служат долго; покупателям объявляли, что с карандашом «Микадо» они получают «35 миль за пять центов».

После того как Чеслер сумел определить в цифрах, сколько способен написать карандаш, перед ним была поставлена следующая задача: как с помощью физических опытов доказать, что острие «Микадо» прочнее, чем у всех остальных карандашей, что оно может выдерживать более высокую нагрузку при письме? Тогда Чеслер придумал устройство, похожее на весы, к которому под одним и тем же углом наклона (как при письме) карандаш прижимали до тех пор, пока острие не ломалось; при этом величина прочности на излом считывалась со шкалы устройства. «Микадо» показал хорошие результаты в первых тестах, но его превосходство над конкурентами было недостаточным для того, чтобы реклама была по-настоящему убедительной. Такой разочаровывающий результат, естественно, породил вопрос, нельзя ли сделать стержни «Микадо» более прочными. Было установлено, что острие карандаша ослабляется из-за недостаточно плотного прилегания стержня к деревянной оправе и недостаточно жесткой опоры со стороны расщепляющейся древесины, и Чеслер стал работать над улучшением сцепления и увеличением прочности древесины. В результате были разработаны химические процессы, с помощью которых стержень покрывался воском и лучше приклеивался, а древесина пропитывалась составом, препятствовавшим расщеплению волокон. После этого «химически обработанные» карандаши «Микадо» сравнили с другими пятицентовыми карандашами; испытания проводились в независимой лаборатории, где они доказали свое существенное превосходство.

В середине 1930-х годов компания «Игл» давала в журналах полнополосную рекламу под заголовком «Покупайте карандаши, основываясь на фактах». Двадцать лет спустя Абрахам Бервальд все еще трудился в компании «Игл», подписывая письма карандашом. Такое письмо попалось на глаза одному из авторов журнала «Нью-Йоркер», который захотел выяснить, «является ли это специальной политикой компании — выполнять всю письменную работу столь неформальным, хотя и уместным в данных обстоятельствах образом». Бервальд ответил, что он и еще несколько ветеранов являются преданными приверженцами карандашей, но «молодые сотрудники компании не заботятся о подобном выражении своей лояльности». Он рассказал интервьюеру, что, когда компания «Игл» в 1877 году впервые вывела на рынок нестираемые химические карандаши, они стали постоянно использоваться для написания деловых писем и выписывания чеков — до тех пор пока на смену не пришли пишущая машинка и авторучка. Бервальд настаивал, что такие чеки вполне действительны, если только не существует прямого запрета на использование карандашей для этой цели. Он отметил также, что Генри Берол, вице-президент компании и потомок ее основателя (хотя и американизировавший свою фамилию), был единственным человеком в компании, кому разрешалось пользоваться грифелем лилового цвета. Если какая-либо заметка или служебная записка была написана таким цветом, можно было не сомневаться в ее авторстве. По этой же причине некоторые производители в рекламе советовали каждому руководителю пользоваться карандашом только определенного и отличного от других цвета.

Прежде чем покинуть офис, журналист убедился, что Бервальд не потерял интереса к тестированию продуктов своей компании. Сначала он поведал ему о хрупкости стержней цветных карандашей в прежние времена — они были настолько ломкими, что их почти невозможно было заточить, не испортив при этом. Затем взял горсть лиловых грифелей без оправы и объявил, что в прежние времена брошенные на пол стержни «раскололись бы на шесть-семь кусков каждый». Затем Бервальд бросил на пол грифель, чтобы продемонстрировать, что он не сломается. Когда Бервальд начал расшвыривать стержни по офису, восклицая: «Мы сделали упругие цветные стержни», — посетитель уже собирался уходить.

Но Бервальд захотел продемонстрировать ему еще одну вещь. В рекламе «Игл» утверждалось, что их чертежные карандаши «Тюрквойз» можно заточить до толщины игольного острия, и старый скептик решил показать гостю, что это означает на самом деле. Он позвал молодого помощника, который начал крутить цилиндр фонографа, вставив вместо иглы заточенный карандаш «Тюрквойз». Вскоре послышались «трескучие, но бравурные» звуки государственного гимна США, заставившие Бервальда вскочить на ноги. Выдержав почтительную паузу после окончания мелодии, он объявил журналисту, что тот только что стал первым очевидцем демонстрации значения фразы «иметь остроту иглы».

К 1953 году потребление карандашей в Америке достигло почти 1,3 миллиарда штук в год. Их производили двадцать три компании, но «большая четверка» продолжала доминировать на рынке, и они были единственными, кто самостоятельно делал все составляющие для карандашей — грифели, дощечки, ластики и ободки для крепления. Но это отнюдь не все, что было общего у гигантов карандашной индустрии. В начале 1954 года правительство возбудило против «большой четверки» дело, обвинив компании в нарушении антимонопольного закона Шермана. В иске утверждалось, что как минимум с 1949 года между этими компаниями существовал ценовой сговор, а также практиковалось нечестное предложение цены и распределение поставок карандашей для нужд органов местного самоуправления и крупных промышленных покупателей. Ко времени подачи иска ежегодный объем продаж «большой четверки» превышал пятнадцать миллионов долларов и составлял половину всех внутренних продаж в стране и около семидесяти пяти процентов экспортных поставок. В результате эти компании признали обвинение и были оштрафованы на сумму пять тысяч долларов каждая. Было также принято судебное постановление, в соответствии с которым они обязались воздерживаться от незаконных приемов ведения бизнеса.

Одним из результатов ценового сговора стало увеличение стоимости «пятицентового карандаша» до шести центов: именно столько он стал стоить в 1953 году. По словам Эберхарда Фабера, увеличение затрат на изготовление карандашей можно было компенсировать только за счет снижения их качества, и вскоре его компания подняла до семи центов цены на карандаши «Монгол», которые подавались как «первая широко известная марка желтых карандашей». В середине 1950-х годов эти карандаши рекламировались так: «Американский стандарт качества: и сегодня „Монгол“ — это карандаш с самым насыщенным темным цветом, самым легким скольжением и самой низкой истираемостью грифеля из всех, что вы можете купить». Тема качества была традиционной в рекламе «Эберхард Фабер», и компания объявила, что не будет разворачивать назойливую кампанию для сохранения доли рынка в условиях роста себестоимости продукции.

В «Фабере» не продавали товар потребителям напрямую, поскольку еще в 1932 году было принято решение работать исключительно через оптовых торговцев. Стало понятно, что они не могут позволить себе вообще не общаться с частными покупателями карандашей. В 1956 году фирма начала мощную рекламную кампанию, в ходе которой цена карандашей «Монгол» резюмировалась как «два за пятнадцать центов» — это был промежуточный шаг к повышению до десяти центов за штуку, что рассматривалось как неизбежность. В разворотной четырехцветной рекламе, беспрецедентной для этой отрасли, карандаш «Монгол» объявлялся наиболее выгодной покупкой, позволяющей написать «2162 слова за один цент». В сноске пояснялось, какие именно тесты были выполнены в специальной лаборатории, приводилась калькуляция себестоимости карандаша и делался вывод о том, что при покупке большими партиями «экономия будет еще более ощутимой». На сдвоенных упаковках были наклеены стикеры «Рекламировалось в журнале „Лайф“» — и да, «люди покупали по два карандаша вместо одного, потому что они были так упакованы». Казалось, местные копирайтеры тоже узнали цену количественным характеристикам (которые так успешно использовал Бервальд в «Игл пенсил»), но пользовались ими только применительно к стоимости продукта. Отдав дань бесчисленным традиционным сравнениям наподобие «более насыщенный след при более низкой истираемости» и «реже нуждается в затачивании», они переходили к несколько двусмысленной кульминации, которая, вероятно, содержала в себе аллюзию на рекламные заявления «Игл»: «Самое прочное преимущество над остальными — это карандаш „Монгол“!»

Компания «Эберхард Фабер» выпускала от пятнадцати до двадцати процентов всех американских карандашей и намеревалась перевести производство из Бруклина в Уилкес-Барр, штат Пенсильвания, где собиралась открыть «самую передовую в мире карандашную фабрику», способную производить семьсот пятьдесят тысяч штук в день. Если бы торговые агенты в 1957 году сумели продать все, что могла произвести компания, то ее валовая выручка составила бы семь миллионов долларов. Менеджер по продажам на восточном побережье был настроен оптимистично — он планировал рассказывать покупателям, как делаются карандаши, да и тогдашний президент компании Луис М. Браун (первый из тех, кто не принадлежал к роду Фаберов) считал общий подъем национальной экономики хорошим знаком для развития карандашной промышленности. В этой связи он произнес следующую фразу (возможно, имея в виду успехи, достигнутые компанией в то время): «Будущее не приходит просто так, оно планируется сегодня, а планы составляются с помощью карандашей».

В обстановке нарастающей конкуренции другие карандашные компании также вкладывали силы в изменение дизайна упаковки, как поступила компания «Диксон», чтобы «придать бренду индивидуальность и познакомить потребителя с историей борьбы за качество товара». К 1957 году к «большой четверке» присоединился пятый крупный производитель карандашей — компания «Эмпайр», и импортные карандаши вновь стали угрожать американскому бизнесу. Ассоциация производителей простых карандашей, выступая перед Бюджетным комитетом палаты представителей в Вашингтоне, протестовала против проекта закона о продлении президентских полномочий для пятидесятипроцентного снижения тарифных ставок. В качестве главной угрозы упоминалась Япония, восстановившая довоенную промышленную мощь отчасти благодаря действовавшей с 1945 года льготе. Нельзя не отметить, что японская карандашная индустрия проделала путь от кустарного производства в начале ХХ столетия до одного из мировых лидеров.

В Индии в начале ХХ века также было несколько маленьких карандашных фабрик, и правительство этой страны лелеяло надежды на то, что карандашная промышленность положит начало «грядущему процветанию». Однако, по мнению одного из местных современников, это была непростая задача — превратить едва сформировавшееся кустарное производство в крупную промышленную отрасль с массовым производством:

Дерево, графит и глина — вот основные сырьевые материалы, и на первый взгляд кажется, что у нас в Индии их в избытке. С одной стороны — да, с другой — нет. Много древесины невысокого качества; чтобы получить более качественную, надо разбивать плантации или же прибегнуть к импорту. Что касается графита, есть множество рудников в Мадрасе, Траванкоре и на Цейлоне, но переработку придется осуществлять за границей, потому что в Индии графит не используется в промышленных целях. Запасы нашей глины безграничны, но для выбора нужного сорта необходимы специальные знания. Мне известно как минимум о двух фабриках, которые начали работать, не имея представления о подходящих и неподходящих сортах глины, — им пришлось истратить тысячи рупий на запоздалое проведение необходимых экспериментов. Чтобы добиться успеха в производстве карандашей в Индии, требуются детальные предварительные исследования древесины, графита и глины [665] .

Выполнение программы исследований планировалось начать в 1940-е годы, но планам помешала война, поэтому зависимость страны от импортных карандашей сохранялась. В 1946 году США экспортировали в Индию простые карандаши на сумму четыре миллиона долларов, и предполагалось, что в 1947 году объем экспорта увеличится не менее чем на пятьдесят процентов. В то время Филиппины, Гонконг и Индия были главными рынками сбыта для американских товаров, притом индийский рынок инструментов для письма намного превосходил все остальные. Инспектор Департамента печати и канцелярских принадлежностей дал поручение Национальной физической лаборатории в Нью-Дели составить закупочные спецификации, поскольку готовых форм не было в наличии даже на импортные товары. В Индии хорошо осознавали, какие объемы иностранных товаров ввозятся в страну: только в период 1946–1948 годов количества импортированных карандашей хватило бы на предстоящие сорок пять лет, если судить по показателям объема их потребления в предыдущие годы.

Индийские исследователи знали, что производство карандашей связано с большим разнообразием видов сырья, использованием специальных методов и секретных технологий, но при этом признавали, что потребителя на самом деле интересует только одно — насколько хорош в деле готовый карандаш. Важнейшими характеристиками здесь являлись пишущие свойства грифелей, стабильное качество и понятная система маркировки, истираемость грифеля, стойкость карандашной черты к различным химическим воздействиям, которые происходят с течением времени, а также прямоволокнистая структура древесины, которая должна легко поддаваться очинке.

Поиски местной древесины, пригодной для изготовления карандашей, начались в Индии еще до 1920 года; к 1945 году было обнаружено восемьдесят перспективных видов деревьев; их испытания были проведены на многочисленных карандашных фабриках. Для производства индийских карандашей первого сорта, сравнимых с соответствующими английскими и немецкими изделиями, приходилось использовать импортную древесину, например американский и восточноафриканский можжевельник. В середине 1940-х годов специалисты Лесного научно-исследовательского института в городе Дехрадун заявили, что для изготовления карандашей по-настоящему пригоден только один вид местных деревьев — можжевельник из провинции Белуджистан, но удаленность места его произрастания, а также большое количество сучков, сухой гнили и наклон древесных волокон не позволяли считать его использование экономически выгодным. Кроме того, эти деревья росли очень медленно и имели сильно искривленные стволы.

Из восемнадцати видов других деревьев, которые в 1945 году называли подходящими для производства карандашей второго сорта, гималайский кедр был признан «относительно пригодным, но дорогим». Однако к началу 1950-х годов, когда ежегодная потребность в карандашах в Индии составила почти три четверти миллиарда штук, к вопросу об использовании гималайского кедра вернулись снова, сочтя его наиболее предпочтительной альтернативой закупкам импортной древесины. Дальнейшие исследования кондиций кедра доказали, что светло-желтый цвет его древесины, «который публика не привыкла видеть в карандашах», можно с малыми затратами изменить на «приятный лиловый», если погрузить карандашные дощечки в раствор азотной кислоты, что одновременно повышает легкость разрезания древесины. Таким образом, в 1953 году Лесной институт наконец объявил, что «гималайский кедр не только пригоден для изготовления первоклассных карандашей, но и превосходит восточноафриканский можжевельник — древесину, от которой сильно зависела работа индийской карандашной промышленности». К тому же во влажном индийском климате восточноафриканский можжевельник демонстрировал тенденцию к деформации, поэтому две половинки деревянной оправы карандаша нередко отделялись друг от друга, так как две стыкуемые дощечки имели разное искривление.

Пока вопрос о поставках древесины столь тщательно изучался в Лесном институте, исследователи из Национальной физической лаборатории сосредоточили усилия на содержимом оправы. В условиях военного времени трудно было получить карандаши всех степеней твердости от всех производителей, участвующих в эксперименте, но в середине 1940-х годов испытания грифелей все же начались, хотя и в ограниченном объеме. Одним из первых тестируемых параметров было электрическое сопротивление карандашных стержней. Такие измерения можно проводить на незаточенных карандашах, не нанося им ущерба. Графит является хорошим проводником, поэтому сопротивление стержня можно измерить, поместив его в электрический контур с омметром. Если стержень в оправе сломан, то цепь оказывается разомкнутой, и даже частично надломленные стержни можно определить благодаря возросшему сопротивлению. Таким образом, с помощью значения сопротивления стержней можно было контролировать качество грифелей.

Прочность неоправленных карандашных стержней проверялась с помощью аппарата, напоминающего весы в медицинском кабинете. Грифель помещался в рамку, которая обеспечивала ему опору на две точки, расположенные на расстоянии чуть меньше дюйма друг от друга, а пресс давил в его центре. Такая конфигурация известна в инженерии как метод трехточечного изгиба; по мере того как на плечо рычага подавалась дополнительная весовая нагрузка, происходило изгибание стержня, подобно тому как это бывает при письме. Как и ожидалось, прочность стержней увеличивалась по мере возрастания их твердости, и это совершенно необходимое качество, поскольку в процессе письма или черчения на более твердые стержни давят сильнее.

Прочие характеристики, которые считались обязательными для индийских карандашей, — это насыщенность цвета, истираемость грифеля и легкость его скольжения по бумаге. Для количественного определения интенсивности цвета был взят микроскоп-катетометр, усовершенствованный таким образом, чтобы наносить под постоянным давлением близко идущие параллельные линии. Бумага, зачерненная с помощью определенного количества таких линий, помещалась затем в коробку, оборудованную устройством для измерения количества света, отраженного от карандашных линий и падающего на фотоэлемент. Показания гальванометра можно было скоррелировать со степенью твердости карандаша, а неравномерная интенсивность цвета, наблюдаемая в различных линиях, нанесенных одним и тем же карандашом, могла указывать на плохое качество смеси графита и глины.

Истираемость грифеля измерялась путем нанесения линий с помощью того же аппарата, выполненного на базе подвижного микроскопа; только бумага для рисования заменялась на наждак. Таким образом повышалась скорость истирания грифеля, и было проще замерить, на сколько миллиметров он укорачивается при прочерчивании на наждаке линии определенной длины. Данные замеров позволяли судить о сроке службы карандаша. При этом можно было представить ожидаемый результат: чем мягче грифель, тем быстрее он истирается. Трение между острием карандаша и листом бумаги определялось с помощью прибора, состоявшего из покрытой бумагой каретки, которая с постоянной скоростью перемещалась под нагрузкой от карандашного стержня. Здесь измерялась сила, необходимая для перемещения каретки. Индийские исследователи утверждали, что чем сильнее трение, тем больше «нагрузка, испытываемая человеком, когда ему надо написать карандашом несколько страниц подряд».

Получив одобрение со стороны своего технического совета, Индийский институт стандартов в 1959 году выпустил «Спецификацию на простые карандаши» — главным образом для помощи относительно молодой национальной карандашной промышленности. В комитет по стандартам входили инженеры и ученые из Национальной физической лаборатории и Лесного научно-исследовательского института, а также производители и пользователи карандашей. В документе была сделана попытка сократить сортамент карандашей, исключив виды 5В, 3В, В, Н, 3Н и 5Н для чертежных карандашей, подкрепленная аргументом, что близкие по степени твердости карандаши (как 5Н и 6Н) часто оказываются почти одинаковыми по этому параметру. Карандаши для письма рекомендовалось выпускать в трех вариантах: твердые, мягкие и промежуточной твердости. Стандарт предусматривал в качестве рекомендаций для производителей выполнение испытаний на однородность, прочность, истираемость, силу трения и насыщенность цвета; при этом Институт стандартов выражал надежду, что производители «в скором времени создадут у себя условия, необходимые для проведения таких испытаний», и предупреждал, что в противном случае эти рекомендации могут приобрести характер обязательных требований. Хотя стандарт не содержал спецификаций на древесину, были указаны четыре вида деревьев, сопоставимых с американским можжевельником: гималайский кедр, кипарис, можжевельник обыкновенный и непальская ольха. В перечень были включены еще четыре вида деревьев, близких по свойствам к африканскому можжевельнику.

Комитет, работавший над подготовкой индийского стандарта, изучил также стандарты на карандаши, принятые в России, Японии и США, — возможно, с целью обеспечения потенциальной возможности экспорта своих карандашей в эти страны. Хотя индийский стандарт был составлен под определенным влиянием зарубежных, он был гораздо более детальным и определенным, чем большинство документов в этой отрасли, особенно в части количественных испытаний. К примеру, он отличался в лучшую сторону от американского стандарта, который является преимущественно руководством по составлению закупочных спецификаций на основании таких характеристик, как внешний вид, размер и твердость карандаша.

Не следует удивляться тому, что Индия — новичок в производстве карандашей — имеет более проработанный в техническом отношении стандарт, чем традиционные производители, Великобритания, Германия и США. В этих странах крупнейшие компании-конкуренты разработали собственные научные и инженерные методы тестирования продукции и контроля качества, поскольку эта практика, не будучи обязательной, была весьма полезна для успешного ведения бизнеса. Просто в 1940-х годах индийские государственные лаборатории начали делать то, что уже применялось американскими производителями карандашей.

Как известно, компания «Игл» разработала тесты для количественного измерения истираемости и прочности своих карандашей в связи с тем, что было принято рекламное решение донести результаты тестов до широкой публики. Но практические опыты, которые Эбрахам Бервальд счел недостаточно убедительными для получения эффектных количественных показателей, тем не менее хорошо послужили в деле контроля качества на фабриках компании. Когда Бервальд решил сравнить карандаши «Микадо» и «Монгол», ему потребовались стандартные количественные измерения, а не практические наработки разных производителей, по отдельности логичные, но в целом несогласованные. По свидетельству одного из репортеров, в 1949 году огромную роль в деятельности компании «Игл пенсил» играло тестирование продукции:

В научно-исследовательской лаборатории компании «Игл», где трудятся двадцать человек, можно обнаружить устройство, весьма похожее на то, что используется для бурения нефтяных скважин. Рядом стоят измерители давления и расстояния, рефлектометр и гибочный станок. Некоторые из ветеранов бизнеса не хотели бы иметь дела с такими «штуковинами», однако конкурентные преимущества, появляющиеся благодаря использованию этого оборудования, позволили окупить значительные затраты руководства на его приобретение (хотя суммы инвестиций не разглашаются). «Буровая» на поверку оказалась конструкцией высотой более четырех метров, внутри которой находится гигантский крюк с подвешенным к нему 540-фунтовым грузом, совершающим маятниковые движения. От одного толчка маятник совершает 49 920 колебаний; наблюдая за ними, техник объясняет, что острие карандаша прижимается к листу бумаги на пластине, прикрепленной к опоре маятника, и сила трения грифеля о бумагу замедляет и в конце концов останавливает движение. Цель данного эксперимента — измерение легкости скольжения и гладкости стержня: чем более он гладкий, тем дольше будет раскачиваться маятник. Этот эксперимент позволяет обойтись без необоснованных предположений касательно легкости скольжения различных по составу грифелей. Предел прочности карандаша определяется его прижатием к шкале давления, которое иногда доходит до пяти фунтов. Прочность грифеля на изгиб измеряется на гибочном станке. Некогда хрупкое вещество теперь приобрело такую эластичность, что может отскакивать от пола, не ломаясь на части, и затачиваться любой точилкой, не крошась.

Мы помним старый рекламный лозунг компании — «35 миль за пять центов» [!]. Двадцать лет назад она доказала, что карандаш «Мирадо» способен прочертить линию длиной 35 миль. И хотя рекламный лозунг не изменился, результаты лабораторных тестов доказывают, что на деле их карандаш может прочертить линию длиной в семьдесят миль [677] .

Эта редкая для читателя возможность заглянуть за кулисы карандашного производства преподносилась как обзор «научно-исследовательской деятельности», но на деле была описанием методик тестирования, которые использовались для подкрепления рекламных заявлений производителя. Более мелкие карандашные компании, которые держались на плаву за счет изготовления дешевых карандашей и не стремились соревноваться с производителями высококачественных принадлежностей, не слишком беспокоились по поводу истираемости грифелей или силы их трения о бумагу. И маловероятно, чтобы в иностранных стандартах или в исследованиях, на основании которых они разрабатывались, содержалось бы что-нибудь такое, о чем давно не было известно крупным производителям в странах с длинной историей изготовления карандашей. Пример выполнения в Индии ускоренной программы исследований по внедрению стандартов является технологическим эквивалентом биогенетического закона, согласно которому «онтогенез в сжатом виде повторяет филогенез».

Поскольку индийские исследователи изучали инженерный артефакт в эпоху научно-технического прогресса, то помимо самого стандарта они опубликовали много научных работ, посвященных техническим изысканиям в области производства карандашей. Так, например, в 1958 году в труде, посвященном оценке качества глин, отмечалось, что некоторые карандаши низкого качества царапают бумагу из-за того, что на их кончиках находятся частицы слишком большого размера, и следовательно, глину надо измельчать перед использованием. В этой работе говорилось о результатах химического анализа индийских и импортных карандашей, а также об их физических характеристиках, особенно касающихся размера частиц. И хотя Торо и «Джозеф Диксон крусибл компани», возможно, никогда не облекали свои выводы в количественную форму, как это сделали индийские исследователи столетие спустя, они исходили из тех же предпосылок и ставили перед собой такие же задачи. В другом индийском докладе, опубликованном в 1960-е годы, рассматривались абразивные свойства глин, поскольку некоторые сорта вызывали быстрый износ головок экструдеров, которые использовались для формования грифелей. Какие-то доклады были посвящены ограничениям испытаний на прочность, которые рекомендовались национальным стандартом, поскольку при использовании ножа для затачивания грифеля нож скорее ударял по нему, нежели постепенно усиливал давление. Это наблюдение привело к появлению испытания на ударную нагрузку с применением устройства, напоминающего гигантский маятник, какой использовался в лаборатории компании «Игл» для тестирования стержней на гладкость и легкость скольжения.

Одно из огромных преимуществ использования научно-технических методов заключается в том, что они обеспечивают рациональный подход к решению поставленных задач и позволяют сделать это в достаточно короткие сроки. Действуя открыто и коллективно, индийцы сумели менее чем за десять лет добиться в теоретическом и практическом плане того, на что у западных производителей, действовавших в более информационно закрытые времена, ушло столько времени. Еще в конце 1920-х годов Арманд Хаммер столкнулся со сложностями, пытаясь импортировать технологию производства карандашей из Германии, тогда как в современной Америке можно освоить технологию изготовления карандашных стержней, руководствуясь лишь несколькими подсказками. После окончания Второй мировой войны отдельные производители имели не больше возможностей хранить секреты изготовления карандашей, чем создатели атомной бомбы. Возможно, именно проект «Манхэттен» создал парадигму выполнения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ как образец для всех стран, обладающих талантами и решимостью для освоения некоей технологии, будь то изготовление бомбы или производство карандашей. Но в качестве модели для подражания можно также взять ускоренную программу исследований Николя Конте, которую он осуществил в условиях ведения войны полутора веками ранее.

При наличии передовых технологий для открытия новой карандашной фабрики не требуется владеть семейными или профессиональными секретами, поскольку необходимые сведения можно купить или получить аналитическим путем. Возможности существуют и для тех, кто не располагает ресурсами или технологиями для того, чтобы начать производство карандашей с нуля. В конце 1960-х годов, когда безработица в индейской резервации Блэкфит составляла от сорока до семидесяти процентов, вождь племени черноногих Эрл Олд Персон и вожди других индейских племен в штате Монтана обратились в Управление по делам малого бизнеса с просьбой о содействии в образовании собственной компании. «Блэкфит индиан райтинг компани» была образована в 1971 году и занималась склеиванием карандашей в деревянной оправе (преимущественно вручную). К 1976 году компания начала приносить прибыль, а к 1980 году сотня индейцев из племени черноногих трудилась над сборкой карандашей и ручек. К середине 1980-х годов объем годовых продаж компании превышал пять миллионов долларов, а ее красивые и легко скользящие по бумаге карандаши из натуральной древесины имели много преданных почитателей. Однако жесткая конкуренция, в том числе из-за присутствия на рынке импортных немецких и японских карандашей, заставляла постоянно помнить о том, что отсутствие технологических секретов создает не только возможности, но и угрозы.