одобно всем предшествующим библиотечным системам, которые, выработав свой ресурс, нуждались в изменениях и развитии, книгохранилища достигли пределов вместимости к середине XX века. Следовательно, нужны были новые решения. Конечно, можно было расширять книгохранилища, но это не всегда могло получиться, особенно если вокруг библиотеки тесно стояли другие здания. Также было ясно, что даже новая башня, построенная под книгохранилище, или целое новое здание станут лишь временным решением. Еще несколько десятилетий — и кризис повторится.

Иногда, если расширения библиотеки по какой-то причине не предвидится, находчивые библиотекари освобождают место на полках, выдавая все больше книг на дом и не настаивая на их возврате. Мне как-то случилось работать в одной научно-исследовательской лаборатории. Ее библиотека ломилась от книг. Библиотекарша не скрывала своей надежды на то, что члены исследовательской группы попросту оставят по крайней мере по несколько десятков самых необходимых книг у себя в кабинетах. Если бы хоть половина ученых решила вернуть книги, они бы физически не уместились в библиотечной комнате, не то что на полках. Спустя несколько лет — Инженерная библиотека Дьюка тогда еще ютилась в старом, тесном помещении — я обратил внимание на еще один вариант: редко заказываемые книги просто лежали сверху на шкафах: это место обычно предохраняет книги от пыли.

Анекдотические свидетельства о нехватке места на полках подтверждаются также статистикой. В 1944 году библиотекарь Уэслианского университета по имени Фремонт Райдер написал о том, что «наши крупные исследовательские библиотеки разрастаются с умопомрачительной скоростью», и к своему наблюдению приложил корпус статистических данных, согласно которым на протяжении более ста лет число книг в библиотеках университетов и колледжей удваивалось в среднем каждые шестнадцать лет. Для наглядности Райдер сделал прогноз на век, до 2040 года, для библиотеки Йельского университета, которую он выбрал, потому что численность ее фондов и темпы их роста походили на результаты других подобных библиотек. Райдер заметил, что если темпы роста сохранятся, то почти три миллиона томов, насчитывавшихся в библиотеке Йеля в 1938 году, к 2040 году превратятся в двести миллионов. Чтобы разместить столько книг, понадобятся полки общей протяженностью в 9650 километров. Если бы все эти книги по-прежнему учитывались в карточном каталоге (так же, как в 1938 году), понадобилось бы 750 тысяч ящиков, занимающих площадь в 32 370 квадратных метров.

В наши дни карточный каталог Йельской библиотеки занимает много места не только в отведенных ему нишах, но и в главном коридоре, однако, к счастью, с появлением компьютерных каталогов его рост существенно замедлился. Темпы роста таких библиотек, как Йельская, тоже снизились. По расчетам Райдера, к 2000 году в собрании Йеля должно храниться около сорока миллионов книг. Но рост собрания замедлился из-за экономии — как средств на закупку книг, так и места. В середине 90-х годов в библиотеке Йеля насчитывалось всего лишь немногим больше десяти миллионов книг, хотя сюда не включаются другие единицы хранения — газеты, правительственные документы, рукописи и так далее. В общем, хотя картина и не так мрачна, как воображал Райдер шестьдесят лет назад, волноваться и вправду есть о чем. Но библиотекари всегда выражали недовольство, и редко когда они были единодушны по поводу его причин и поиска решений.

В конце XIX века Уильям Пул, сотрудник чикагской Библиотеки Ньюберри, выступил со статьей «Чем деревянные полки лучше железных»: он ссылался на цену, эстетичность и прочие соображения. Дерево, по его мнению, не просто дешевле металла, но и «изящнее выглядит и лучше украшает комнату». Кроме того, Пул считал дерево «более приятным, щадящим материалом, нежели железо: оно не так грубо, не так вредит книжным переплетам». Действительно, когда в библиотеке Британского музея установили железные полки, их пришлось обтянуть кожей. Кожи понадобилось столько, что в Европе «был подорван весь сбыт» шкур молодых и маленьких животных. Наконец, Пул высмеял тех, кто ратовал за железо из-за того, что оно не горит. Если это главный критерий выбора, писал он, «то и книги следовало бы переплетать в листовое железо, а бумагу заменять каким-нибудь металлическим веществом, например асбестом». Но и у металлических полок нашлось немало защитников. Их аргументы использовал тот же Бернард Грин, указывавший, что деревянные полки в деревянных шкафах «как по волшебству, удерживают все, что в них попадает — особенно пыль, сор и запах плесени».

Не меньше, чем дилемму «дерево или металл», обсуждали, какие полки лучше — «подвижные или закрепленные». Мелвил Дьюи писал в журнале «Лайбрари ноутс»:

Существовало правило библиотечной экономии: все стелажи должны быть разборными. Строитель, у которого есть нужн. оборудование, сделает такие полки примерно за ту же цену; разбирать их нужно будет только при необх-ти, но сама такая возможность станет большим преимуществом. Каковы могут быть возражения? Это обойдеца дороже. Понадобяца держатели или другая форма поддержки, а они могут выпадать или теряца. Незакрепленые в опорах полки больше деформируюца. Они не такие прочные, как полки, составляющ. со шкафом единое целое, потому что в таком шкафу каждая полка становица прочнейшей скрепой. Чтобы сгладить эти недостатки, нужно делать и полки, и опоры тяжелее, и, след-но, дороже. Опоры должны быть толще, чтобы в них лучше закреплялись держатели. Если только съемные полки не вдвигаюца в пазы по старой моде, держатели не могут предохранить их от переворачивания, когда на передний их край помещают какойто вес. Сколько раз приходилось видеть, как полки падают на пол оттого, что читатель наступил на край нижней или взялся рукой за верхнюю! Часто от таких падений страдают переплеты. Наконец, благодаря закрепленым полкам подчеркиваеца единообразие библ. комнаты: все линии строго упорядочены [339] .

Многие библиотекари вторили Дьюи и разделяли его выбор в пользу длинных и прямых линий полок. В середине 30-х годов Роберт Хендерсон, заведующий книгохранилищем Нью-Йоркской публичной библиотеки, писал: «В рядах полок, выстроенных в непрерывную линию, особенно если в надлежащем порядке стоят и сами книги, есть классическая строгость, приятная глазу». Но даже когда все книги стояли корешками наружу у переднего края полки, ломаная линия, которую образовывали их верхушки, не свидетельствовала о порядке, а скорее напоминала какую-то диаграмму — например, количества осадков или роста библиотекарей. Для борьбы с этой проблемой «некоторые предлагают подвешивать к краям полок полосы ткани или кожи: это будет сообщать полке завершеность, скрывать неодинаковую высоту книг, охранять их от пыли, которая как раз собираеца сверху».

Дьюи также сформулировал несколько принципов устройства полок, основанных на библиотечной практике. Например, он рассчитывал высоту стеллажей и ширину проходов. Хотя Дьюи и предпочитал закрепленные полки, которые придавали библиотеке «строгую упорядоченность», он отмечал, что если полки все-таки можно перемещать, они должны быть и взаимозаменяемыми. Другими словами, если можно поменять местами полки в рамках одной секции, то сюда же должны подходить и полки из других секций, и даже с другого конца книгохранилища. Это желательно, потому что тогда, если в секции, например, шесть полок, можно при необходимости добавить к ним седьмую, такой же формы и отделки. Но, увы, в большинстве библиотек это невыполнимо, потому что «архитекторы эти скверные полки проектируют, столяры ставят в стеллажи, попечители за них платят, иногда вдвое против того, чего на самом деле стоят самые лучшие из них, а бедному библиотекарю приходится расплачиваться за невежество всех перечисленных». Жалобу Дьюи продолжил Фремонт Райдер:

Даже в сравнительно небольшом здании Уэслианской библиотеки наш архитектор одарил нас полками 37 разных размеров и стилей; лишь малую их часть, стандартного размера, можно менять местами. Только в нашем книгохранилище встречаются полки семи разных размеров, хотя вполне хватило бы и одного. (Еще больше мы недовольны тем, что четыре из этих размеров отличаются один от другого так незначительно, что на глаз этого не определить; всякий раз, когда мы хотим переставить полку, нам приходится ее измерять.) Такая абсурдная неразбериха с невозможностью менять полки местами была, разумеется, дорого оплачена, а нам придется вечно платить за нее испорченным настроением [344] .

Даже в небольших публичных библиотеках (новых или недавно перестроенных), где поначалу пространства хватает, «через пять — десять лет обнаруживается нехватка места на полках». Конечно, на время эту проблему можно решить: отобрать книги, не пользующиеся больше спросом, и избавиться от них (например, распродать), а то, что осталось, расставить как положено. Но поскольку вкусы меняются, а разные книги выпускают в разных форматах, из-за перегруппировки собрания часто приходится менять высоту полок то тут, то там. Когда доходит до этого, библиотекари поминают недобрым словом архитекторов и подрядчиков.

Возможность регулировать высоту полок необходима именно потому, что не все книги одинакового размера и время от времени их нужно переставлять с места на место. Для деревянных полок чаще всего применяется такое решение: в вертикальных опорах просверливаются ряды отверстий, в которые можно на искомой высоте вставлять колышки или шканты, и такой дизайн предпочтителен, что бы ни говорил Мелвил Дьюи. Лучше всего, если отверстия будут расположены на расстоянии сантиметров трех одно от другого, чтобы высота полки регулировалась точнее. Ясно, что эти отверстия не могут быть слишком широкими, но чем они уже, тем прочнее понадобятся колышки; возможно, их придется изготовлять специально. Разумеется, необходимо, чтобы отверстия на противоположных опорах находились ровно одно напротив другого; увы, порой только когда уже приходит время заполнять новые полки книгами, обнаруживается, что высота отверстий не совпадает. Эту неприятность легко устранить, подложив что-нибудь под полку, но как только ее понадобится переставить, проблема всплывет вновь. В конце XIX века появились регулируемые стальные стеллажи, где отверстия точно соответствовали друг другу, — это новшество не вызывало у библиотекарей такого раздражения, как деревянные стеллажи, где длинные ряды полок располагались на одной высоте.

В начале 40-х годов XX века заговорили о «психологической значимости ярких цветов», поэтому стальные полки, которые в целом победили дерево, стали покрывать разноцветной эмалью. Полки теперь в основном красили в такие оттенки, как «слоновая кость, светло-зеленый, светло-серый, желто-коричневый» («превосходные светоотражающие качества» которых помогли им вытеснить «банальный оливково-зеленый, преобладающий цвет офисной мебели»). Полки на кронштейнах, поддерживаемые сзади, а не с боков, сначала критиковали за неудобство, неприглядность, ненадежность и неэкономичность, но со временем они появились в библиотеках по всему свету. Такие полки поставляются сразу с книгодержателями, к которым крепятся кронштейны, другой конец которых вставляется в вертикальные опоры (они иногда выглядят слишком уж тонкими); по своему строению эти полки — консольные балки. Таких стеллажей много в публичных ведомственных библиотеках и книгохранилищах; когда человек возвращает книгу на полку, он может сдвинуть с места целую секцию полок, но прочность конструкции достаточно велика, и аварии случаются редко.

Со складскими стеллажами, приспособленными под хранение книг и сходных материалов, иногда бывают проблемы. Например, в Северо-Западном университете (штат Иллинойс) в 1968 году пустая секция «складского стеллажа, свободно стоявшая и никак не закрепленная», когда ее подвинули, упала на секции, полные книг: «Создался эффект домино; друг на друга повалились двадцать семь рядов стеллажей, из них выпало 264 тысячи книг, были расколоты в щепки крепкие дубовые кресла, смяты в лепешки стальные скамейки для ног, многие книги разорвало напополам; всего погибло и пострадало более восьми тысяч томов». В отличие от героя романа Э. М. Форстера «Говардс-энд», который, падая, хватается за книжный шкаф и гибнет под лавиной книг, в малолюдных книгохранилищах Северо-Западного университета никто не пострадал. Но в 1983 году, когда такой же несчастный случай произошел в архиве города Юинга, штат Нью-Джерси, погиб архивный сотрудник.

Обычно устойчивые стеллажи могут упасть во время землетрясения, так что секции должны быть привинчены к прочным отвесным стенам. Часто это делается с помощью брусков, через регулярные интервалы привинченных сверху к секциям стеллажей. В Библиотеке Хантингтона в Сан-Марино, штат Калифорния, книги удерживаются на полках с помощью амортизирующих тросов — такими прикрепляют всякую всячину к велосипедам, мотоциклам и тому подобному. Если не заботиться о предосторожностях, то может случиться то же, что в окружной библиотеке Коалинги, штат Калифорния: «Карточный каталог опрокинулся, настенные полки упали, некоторые стеллажи погнулись; две трети книг из шестидесятитысячного собрания оказались на полу».

В течение многих лет библиотекарей волновало больше то, сколько книг можно уместить на полке, чем то, из какого материала она сделана, какой у нее запас прочности и выдержит ли она землетрясение. В научной библиотеке, из которой нельзя убрать дубликаты и устаревшие книги, больше не пользующиеся спросом, постоянно приходится искать место для новых поступлений. Работая в библиотеке Колумбийского колледжа, Дьюи писал, что, если библиотекарям требовался проход от одного стеллажа к другому, полки из секции просто вынимались «до высоты человеческого роста». Это создавало новые удобные проходы. Но затем от такой роскоши, как использование пространства для книг не по назначению, пришлось отказаться.

Одним из первых решений проблемы с местом для книг в переполненных библиотеках стала установка раздвижных книжных шкафов на роликах или полозьях; они размещались перед стационарными стеллажами. Так поступили в Тринити-колледже (Дублин), Бодлианской библиотеке (Оксфорд), Свободной библиотеке (Брэдфорд). Если читатель искал один шкаф, загороженный другим, другой откатывался или отодвигался. Достать книги из первого шкафа — примерно такая же задача, как добраться до дна коробки для всяких мелочей, в которой устроены открывающиеся отделения, или ящика с инструментами, в котором есть выдвижной «этаж».

Самыми известными стали раздвижные шкафы, установленные в конце 80-х годов ХIХ века в Британском музее. По словам тогдашнего его библиотекаря Ричарда Гарнетта, «мысль о таком нововведении в музее появилась у меня одним ноябрьским вечером в 1866 году»: когда библиотекарь «шел отпраздновать открытие после ремонта библиотеки в Бетнал-Грине», ему показали «вспомогательные шкафы». Первую партию новых шкафов для музея заказали в начале следующего года. Гарнетт писал, что на новых полках умещается гораздо больше книг, а больше пространства им при этом не требуется. По словам Райдера, такое стало возможно «в первую очередь потому, что с самого начала проходы в Британском музее были необычайно широкими». В книгохранилищах, сооруженных позже, действительно уже не встречалось неэкономичных двухметровых проходов.

Дьюи, предвосхищая идею компактного книгохранения, с одобрением писал о «подвесных шкафах» того типа, что были в Британском музее, и замечал, что, с учетом ширины проходов в Железной библиотеке, «этот процесс можно повторить, поставив подряд еще четыре шкафа, которые займут каждый по восемь дюймов [около 20 см], и еще останется место для стандартного американского прохода шириной в 32 дюйма [около 81 см]». По его словам, «это в пять раз повышает вместимость библиотеки, а с электрическим светом можно забыть о проблеме дневного освещения». В конце Дьюи отмечает, что в его библиотеке читателям «вполне удобно» передвигаться в проходах шириной всего в шесть дюймов [66 см], так что если его предложение будет принято, тесноты не возникнет.

В руководстве по строительству книгохранилищ и стеллажей, которое фирма «Снед энд компани» выпустила в 1915 году, признается, что сужению проходов есть предел: «Хотя человек может пройти сквозь проход шириной в 21 дюйм [около 53 см], при ширине меньше 26 дюймов становится трудно пользоваться нижними полками» (в таком узком проходе сложно наклониться или встать на колени). Но мы уже писали, что даже на самые узкие допустимые проходы приходилось 65 процентов площади книгохранилищ, а на книги — всего 35 процентов. Райдер задался целью по возможности изменить это соотношение с точностью до наоборот. Для этого он обратился к еще одной возможности компактного книгохранения.

Шкафы на роликах и полозьях — одна из нескольких возможностей сделать полки подвижными. Еще один способ — подвесить шкафы на петли. Получается вариант двери в частной библиотеке, на которой установлены книжные полки (чтобы книги шли вдоль всех стен). Иногда такие двери-шкафы настоящие, но чаще — искусно нарисованные обманки: обои или росписи, как в галереях читального зала Британского музея. Однако если отдвинуть настоящий навесной шкаф в книгохранилище, за ним обнаруживается не дверной проем, но еще один шкаф или стеллаж. Подобные навесные шкафы уместны в книгохранилищах с широкими проходами: новую секцию можно распахнуть так, чтобы она встала перпендикулярно к старой. В книгохранилищах с узкими проходами узкими должны быть и шкафы, иначе их смысл теряется. Проблема вставала еще острее, если библиотека устанавливала двусторонние навесные шкафы (именно так Райдер предлагал удвоить место на полках).

За шестьдесят лет до того, в 1887 году, Дьюи уже предвосхитил мысли Райдера: он предвидел, каким будет компактное книгохранение в конце XX века. Говоря о подвесных шкафах, он проводил аналогию с хорошо знакомым библиотекарям карточным каталогом:

Теоретики не должны забывать, что эту идею можно развивать до бесконечности и до абсурда — напр., можно сложить 100 двойных фасадов и оставить для них 1 проход в 75 см. В среднем будет нужно отодвинуть не более 25 шкафов, чтобы проход образовался возле нужн. фасада: комната, полная книжн. шкафов, похожа на ящик, полный карточек. Разделив их ряд в любом месте, человек освобождает пространство, чтобы свободно прочесть карточку, прижимая к концам ящика разделенные стопки. Т. о., в ящике уже заложено свободное пространство; его можно высвободить перед любой карточкой, и так же проход можно расположить перед нужным фасадом [359] .

Райдер, который тоже использовал библиотекарский термин «фасад» (face) для обозначения одной из сторон стеллажа и с удивительным упорством искал в хранилищах Уэслианской библиотеки каждый лишний кубический дюйм, идеей Дьюи не воспользовался. Зато он продемонстрировал, как на существующих полках уместить почти в два раза больше книг: для этого нужно просто расставить их по размеру, а не сообразно строгой классификации. Согласно Райдеру, главное — понять, где место расходуется впустую. Например, часто бывает, что высота полки зависит только от двух больших книг, в то время как остальные книги на ней — меньшего размера. Райдеру было жаль пустого места над этими книгами, но он не предлагал заполнить его книгами, лежащими сверху горизонтально, как делают многие владельцы домашних библиотек. Он, кроме прочего, прекрасно знал, что если книги класть поверх других книг, они могут упасть в щели, оставленные между полками и стенами (или полками и полом) для вентиляции. Райдер писал, что такие книги «могут пропасть на долгие годы. Полы в наших книгохранилищах не сплошные, так что упавшие книги могут пролететь несколько этажей, и для переплетов это катастрофа!»

Чтобы таких несчастий не случалось и чтобы сэкономить место, съедаемое толщиной полок, Райдер предложил делать стальные полки для хранилищ как можно более тонкими. Конечно, производители и так давно хотели, чтобы их товар стал привлекательнее экономически, но слишком тонкие полки не были бы достаточно жесткими. Райдер посоветовал укреплять их загибом («фартуком»), установленным сзади на полке. Часто эффекта «фартука» добивались, сгибая передний и задний край полки. Райдер подал мысль загибать стальной лист наверх: это обеспечило бы, кроме того, и упор — крупные книги не задвигались бы слишком далеко, вылезая на полку с другой стороны стеллажа. Эта идея, как почти все идеи, была не совсем нова. В 1887 году в собственном журнале «Лайбрари ноутс» Мелвил Дьюи напечатал свои заметки редактора (без подписи). Он писал о том, что «слишком широкие полки — напрасная трата места». Вот как он описывал библиотеку юридической литературы (текст изобилует примерами его орфографической идиосинкразии, потому что Дьюи хотел экономить место не только на полках, но и в книгах и журналах):

На задн. краю каждой полки устанавливаеца планка, которая как раз оставляет место для стандартного юридич. октаво. Все книги на полках выравниваюца в линию. В библиотеке с разнообразной литературой при наличии такой планки должно оставаца и извесное место на передн. краю, чтобы на полку помещались книги всех типов. Можно взять за правило оставлять 7-дюймовое простр-во; если вместо одной планки используюца короткие бруски-заглушки, а на полке попадаюца широкие книги, можно к ним приставлять брусок поуже, и тогда места будет хватать. Такой библиотечный бордюр отлично поможет подерживать собрание в достойном виде — там, где у читателей есть доступ к хранилищам и где небрежные служители задвигают книги слишком далеко [361] .

Вторя Дьюи, Райдер предлагал «еще более радикальную перемену в проектировании полок»: загнуть передний край полки кверху. Из его текста видно, насколько вдумчиво он подходил к проблемам книгохранения:

Очень может быть, что сегодня мы ставим полки в книгохранилищах вверх дном! Оттого что стальные полки пришли на смену деревянным, мы всегда считали, что изгиб, который делается для жесткости, должен уходить вниз, а ведь можно сделать и наоборот. И, может быть, благодаря такому перевернутому загибу, идущему вверх, — особенно если это… просто плавно загнутый край, — от полки будет гораздо больше пользы, чем сейчас. Такие загибы не дадут книгам падать в проходы и, кроме того, будут автоматически выстраивать их в ровный ряд [362] .

Райдер понимал, что хотя загиб кверху, сделанный на заднем крае полки, поможет выровнять ряд юридических книг, выпускаемых в единообразном формате, обыкновенной библиотеке это средство не поможет. В ней нужен скорее загиб полок на переднем крае: придется, снимая книгу, переносить ее через этот край, но зато он позволит более или менее автоматически выровнять все корешки. Однако в дизайне книжной полки, как и в любом другом, все совсем не просто. Райдер признавал, что, облегчая одни задачи — придать полке жесткость и выровнять корешки, — его дизайн затрудняет другую: с полки становится сложнее снимать книги. Но на это он, в свою очередь, возражал: «Зато их легче ставить назад!» Возможно, перед нами пример чрезмерного энтузиазма Райдера по отношению к собственным проектам редизайна. Как многие близорукие дизайнеры, он считал достоинства своих предложений гораздо более весомыми, чем недостатки.

Если книги выстроены у переднего края в ровную линию, то исчезает полоса перед ними, где скапливается пыль. Но на самом деле эта полоса просто перемещается назад, и о ней благополучно забывают. Я в конце концов пришел к мнению, что точное положение корешков по отношению к переднему краю полки — это дело вкуса. Свои книги я по-прежнему ставил подальше от края, но иногда экспериментировал: на некоторых полках я поставил их вплотную к краю, чтобы понять, из-за чего, собственно, спор. Чем больше я жил с новой расстановкой, тем больше мне нравилось, как она выглядит по сравнению с соседними полками. Чем меньше видно полку, тем больше внимания привлекают к себе книги. С другой стороны, можно возразить, что выравнивать нужно именно скрытые от глаз передние края книг, поскольку так книга лучше поддерживается по бокам — такой поддержки корешок ей обеспечить не может. Это, конечно, означает, что линия корешков станет неровной, что вряд ли кому-то понравится.

Борясь за место на полках, Райдер больше всего беспокоился не о точном расположении корешков, а о том, чтобы пространство на полках не пропадало. Ширина большинства книг была меньше, чем глубина полок, на которых они стояли. Чтобы по максимуму использовать это бесполезное пространство, Райдер рассортировал книги в Уэслианской библиотеке по ширине и ставил их на полку длинной стороной вниз, то есть передний край книги касался полки. Такое ухищрение покоробило бы некоторых книголюбов XIX века, которым советовали: «Не ставьте книгу передним обрезом вниз, иначе красивый корешок прогнется». Но Райдеру, вероятно, было не до этого. Иногда приходится ставить книгу длинной стороной, и в таких случаях приходится решать, как она должна лежать — вниз или вверх корешком. Если вниз, то на корешок приходится полный вес книги, и он становится плоским. Если же вверх, то вес страниц тянет корешок вниз, и он «прогибается». Словом, оба варианта могут навредить книге, но вред сводится к минимуму, если книга стоит в плотном ряду других книг: сила трения, зависящая от силы сжатия, хотя бы частично поддерживает вес страниц, и они не давят на корешок и не выгибают его.

В любом случае, если, следуя идеям Райдера, хранить книги горизонтально, то в одной секции книжного шкафа или стеллажа можно разместить не семь, а двенадцать полок, на которых мы будем видеть почти цельную массу книг (точнее, их краев). На фронтисписе монографии Райдера, вышедшей в 1949 году, воспроизведены фотографии «до и после»: внушительный набор из 396 томов правительственных документов, ранее занимавший три секции и одну треть, после реформы занимал только одну секцию и три четверти. В библиотеках общего профиля, где хранятся книги, в отличие от правительственных документов, разные по формату, их нужно разделять по размеру. Именно за это, во имя такой же экономии пространства, долгое время выступали Райдер и другие библиотекари.

Искать книги, которые стоят на невысоких полках корешками вверх, так же сложно, как и в средневековых библиотеках, где они стояли корешками внутрь, но Райдер полагал, что проблему можно решить, если написать на нижнем обрезе каждой книги ее название, имя автора, шифр и другую нужную информацию. Именно нижние обрезы было видно из прохода между шкафами — по выражению Райдера, они «смотрели» на читателя или библиотекаря, ищущего книгу. Вскоре Райдер убедился в том, что писать на обрезах многих книг не слишком удобно: они недостаточно ровные, и, чтобы добиться гладкой поверхности, он выравнивал книги резаком. Но на некоторых книгах писать так и не получалось — например, на слишком тонких. Такие книги Райдер складывал в коробки, стороны которых были достаточно широкими и гладкими, чтобы на них наклеить отпечатанную этикетку. Хотя, возможно, Райдер был склонен преувеличивать действенность своего метода (например, прибегая к ухищрениям вроде коробок для брошюр), его работа строилась на точном расчете и действительно помогала экономить место — пусть для этого и приходилось пускаться в крайности и затрачивать много сил.

По словам Райдера, ему часто задавали один вопрос: не вызовет ли увеличение емкости библиотеки на шестьдесят процентов риск перегрузить книгохранилища, не поставит ли под угрозу здание, построенное для традиционного хранения книг? На это «весьма уместное замечание» он отвечал, что инженеры рассчитывали книгохранилище с «запасом прочности», достигавшим трехсот или четырехсот процентов; таким образом, коэффициент безопасности равнялся трем или четырем — например, для стеллажей фирмы «Снед энд компани», которые на практике были еще более прочными. Разумеется, все здания библиотек обладают своим коэффициентом безопасности, хотя он не всегда так высок, как тот, что затребовал Университет Миннесоты, когда в 20-е годы ХХ века закупал металлические стеллажи для своей библиотеки (в контракте был оговорен коэффициент, равный четырем).

Все грамотно сконструированные структуры действительно рассчитаны на нагрузки больше проектной. Но Райдер не указал, что, втискивая в стеллажи все больше книг, он уменьшал запас прочности в той же мере, в какой увеличивал груз книг. Хотя может показаться, что наличие этого резерва — разумная возможность по максимуму использовать прочность и вместительность строения, но неблагоразумно снижать коэффициент безопасности, заложенный в изначальный проект для уменьшения рисков, связанных с колебаниями прочности материалов, неточным расположением опор, некачественной работой и другими издержками конструкции, обслуживания и использования. Возможно, Райдер и не подвергал опасности здание, но так бывает не всегда.

Вряд ли путем перестановки книг можно добиться большей экономии места, чем Райдер, но в 1890 году был предложен еще один способ решения проблемы. Предложил его вовсе не библиотекарь, а бывший и будущий премьер-министр Великобритании, который хотел «в одной комнате уместить столько книг, сколько другой умещает в доме». Уильям Эварт Гладстон считал, что «в комнате с хорошими книгами невозможно чувствовать себя одиноким». Он также говорил, что покупка книги не ограничивалась «оплатой счета у книготорговца»; оплата была «лишь первым условием в изрядно длинной цепи»: в эту цепь входила постройка книжных шкафов и уход за ними, уборка пыли, каталогизация: «Какая долгая дорога трудов, но трудов счастливых!»

У Гладстона было твердое мнение насчет того, как следует хранить книги, и он сыпал проклятиями «в адрес тех, кто ради решения проблем и сглаживания трудностей выставляет книги в два ряда». Такие шкафы, какие были у Пипса, премьер-министра бы не устроили. Значит, ему нужно было придумать новый способ хранить свои книги. Этот способ должен был удовлетворять трем критериям: «экономия места, хорошее расположение и доступность в самые короткие сроки». Гладстон полагал, что книги надо «подбирать и расставлять по затронутым в них темам», но признавал и то, что его критерии зависят один от другого, потому что «распределение по предметам должно в какой-то степени сдерживаться распределением по размерам. Если все книги по одному предмету, от ин-фолио до in-32˚, поставить рядом, будет впустую истрачено чрезвычайно много места, ведь в одном книжном шкафу соберутся книги настолько разные по размеру».

Гладстон был против затейливо украшенных шкафов, которые вошли в моду в Викторианскую эпоху: «Ни для книг, ни в самих книгах не нужно никаких украшений. Книги сами по себе украшения». Он выступал за «перпендикулярную» систему, «напоминающую о загонах», — к тому времени она была почти вытеснена в частных библиотеках более изящной «стенной» системой. Дотошный Гладстон считал, что полки должны оставаться неподвижными, потому что так «они скрепляют книжный шкаф, делают его прочным и устойчивым». Он даже на основе «длительных экспериментов» вычислил желательные размеры досок: длина — три фута [91,4 см], ширина — двенадцать дюймов [30,5 см]; «если такие полки толщиной от половины до трех четвертей дюйма [от 1,3 до 1,9 см] соединить с опорами толщиной от трех четвертей до целого дюйма [от 1,9 до 2,5 см], этого хватит для книг всех размеров, за исключением самых больших и тяжелых книг формата ин-фолио».

В примечании к своей статье о книгах, добавленном «ради иллюстрации», Гладстон показал, как «почти две трети — или три пятых — объема правильно спланированного жилья можно почти непрерывно заполнить книгами». Для этого нужно было прибегнуть к компактному книгохранению:

Предположим, у нас есть комната размером 28 × 10 футов [8,5 × 3 м], а в высоту — чуть больше 9 футов [2,8 м]. Разделим ее вдоль, так что посередине получится проход шириной 4 фута [1,22 м]. Пусть проход с каждого конца уходит в нишу глубиной 12–18 дюймов [30,5–45,7 см] и завершается окном или стеклянной дверью. Через комнату проложено 24 пары рельсов. На них размещены 56 шкафов, разделенных проходом: они тянутся от пола до потолка. Каждый шкаф — шириной в 3 фута [91 см], глубиной в 12 дюймов [30,5 см], отделен от соседних шкафов промежутком в 2 дюйма [5 см], и оснащен колесиками, шкивами или роликами, на которых он ездит по рельсам. Изнутри к каждому шкафу привинчены крепкие ручки, за которые его подтягивают к проходу. В каждом таком шкафу умещается 500 книг формата ин-октаво, а в комнате размером 28 на 10 футов их уместится 25 тысяч. В комнате размером 40 × 20 футов [12,2 × 6,1 м] (не такая уж большая площадь) так можно разместить 60 тысяч книг. Конечно, это будет уже не комната, а книжный склад [376] .

Примерно такое же предложение выдвинул в 1893 году сотрудник университетской библиотеки в Глазго, который, узнав о вышеописанных раздвижных шкафах Британского музея, задался вопросом:

Почему бы не расположить все шкафы в библиотеке вплотную один к другому, чтобы шкаф выдвигался в открытое пространство, если читателю требуется стоящая в нем книга? Разумеется, при таком устройстве шкафы будут выдвигаться боком, а не фасадом вперед, как в Британском музее [377] .

Такие конструкции, вдохновленные примерами Бодлианской библиотеки, Британского музея и библиотек в Глазго, были разработаны при помощи «универсального инженера» из компании, производившей стеллажи, и установлены в Центральной библиотеке Торонто около 1930 года. С самого начала такая система, увеличивавшая емкость книгохранилищ на сорок процентов, выглядела предпочтительнее еще и потому, что «в значительной степени решала проблему пыли». Кроме того, «не подвергаясь воздействию солнечных лучей, переплеты дольше сохранят первозданный вид, а края страниц не приобретут бурого оттенка, который так часто появляется на старых книгах». Но идея выкатывать стеллажи боком в проход не прижилась, в том числе потому, что торчащие с полок книги задевали книги в соседних шкафах.

Выдвижные книжные стеллажи в Центральной библиотеке Торонто были установлены около 1930 года. Они выезжали на «массивных резиновых колесах», и их было «до смешного легко» выдвинуть на всю длину в проход

В последующие десятилетия распространение получил другой тип подвижных полок. Современные компактные стеллажи, которые выдвигаются фасадом вперед, почти всегда ездят на роликах или полозьях; в отличие от шкафов в Британском музее, рельсы которых находятся на потолке, современные стеллажи поддерживаются рельсами снизу. В основе компактного книгохранения лежит идея до минимума сократить бесполезную трату пространства, которое обычно занимают проходы. Часто эту систему называют системой подвижного прохода: проход появляется только между стеллажами, которые нужны читателю (ср. аналогию Дьюи с карточным каталогом). В «сложенном» виде стеллажи стоят почти вплотную друг к другу: между ними едва можно протиснуть руку, не то что достать книгу. Часто стеллажи приводятся в движение при помощи электрической или механической зубчатой передачи, так что, сделав между двумя стеллажами проход, их легко отодвинуть еще дальше один от другого. Из соображений безопасности, а также для того, чтобы книги не падали на пол при внезапном начале движения или остановке, стеллажи движутся медленно; кроме того, необходимы надежные предохранители, в том числе электронные сенсоры на полу, чтобы стеллажи не задавили читателя или библиотекаря.

Современные компактные стеллажи отодвигаются перпендикулярно полкам, открывая только один проход за раз

Компактные стеллажи, в которых часто хранятся редко заказываемые книги и документы, можно заполнить книгами от края до края, сверху донизу; таким образом, будет использовано сто процентов пространства полок. Обычные стеллажи, разделенные проходами, как правило, считаются целиком заполненными, когда на самом деле они заполнены процентов на девяносто. Так происходит потому, что поступают новые книги, которые, согласно традиционной практике, нужно помещать между теми, что уже стоят на полке. Следовательно, место для новой книги может понадобиться где угодно. Поэтому пустое место должно быть на всех полках, иначе для того, чтобы разместить новые книги, потребуются серьезные перестановки.

В нормальной ситуации библиотечные полки заполнены только на шестьдесят процентов, и это позволяет спокойно ставить на них новые книги: масштабные перестановки пока не нужны. Впрочем, рекомендуется уже в этот момент обдумывать, где разместить новые стеллажи. Библиотекари знают по опыту, что ставить новые книги между старых становится нелегко, когда полки укомплектованы на 84 процента. Именно в этот момент все собрание нужно растянуть, как аккордеон, и начать снова его заполнять — это неизбежно. Но место для такого расширения будет только в том случае, если установка новых стеллажей была запланирована вовремя. Если же дальше планов дело не идет, то книгам придется ютиться на полу под стеллажами или наверху стеллажей.

Когда железные и стальные книгохранилища ушли в прошлое, а полы в библиотечных зданиях вновь начали строить для того, чтобы поддерживать стеллажи (а не наоборот, чтобы стеллажи поддерживали полы), то идеалом стали по-настоящему компактные системы, занимающие всю площадь пола целиком (за исключением одного-двух проходов). Но вес всей конструкции притом увеличивается почти на двести процентов — не слишком массивное здание такого может и не выдержать. Библиотечные здания должны соответствовать местным строительным нормам, в которых прописан определенный запас прочности, но нельзя допускать, что инженер заложил коэффициент безопасности больше, чем положено по нормам. Установить систему компактных стеллажей на одном из верхних этажей, который уже используется в соответствии с расчетной нагрузкой, значит перегрузить его: это незаконно и опасно. Получается, что в уже существующих библиотеках компактные стеллажи можно устанавливать только на первом этаже и в подвалах: там добавочный вес не будет угрожать зданию.

Если в книгохранилищах уже нет места ни для обычных, ни для компактных стеллажей, если нет возможности или желания расширять существующее здание, то можно перевезти часть фондов в другое место. В этом случае здание, не предназначенное изначально для хранения книг, становится чем-то вроде книжного склада: стеллажи здесь достигают большой высоты, и для работы с ними нужны приставные лестницы или другие подобные приспособления. В XIX веке за специальные книгохранилища для редко заказываемых книг выступал Чарльз Уильям Элиот — ректор Гарвардского колледжа с 1869 по 1909 год, который считал, что «книги, которые уместятся на полке длиной в пять футов [1,52 м], могут заменить курс общего образования». (Позже он написал предисловие к книжной серии «Гарвард классикс», также известной как «Пятифутовая полка доктора Элиота».) Ректор призвал обратить внимание на тот факт, что «срочно требуется новое место для хранения книг, в дополнение к Гор-холлу, который служит библиотечным зданием с 1840 года и сейчас переполнен книгами». Как уже сообщалось, к этому зданию в конце 70-х, а затем в конце 90-х годов ХIХ века пристраивали хранилища: это позволяло протянуть какое-то время, пока не найдутся средства на строительство нового здания. Тем временем книги уже начали накапливаться в подвалах других строений.

Уже в 1885 году Элиот указывал на то, что не все книги в Гарвардской библиотеке пользуются одинаковым спросом. Из ежегодных поступлений лишь небольшую часть регулярно заказывали и читали. На рубеже веков Элиот изложил проблему следующим образом:

Каждый, кто видит, как быстро в больших библиотеках накапливаются книги, наверняка мечтает, чтобы можно было каким-то образом отделить книги, которые читают, от книг, которые не читают, и последние хранить компактнее, чем позволяют металлические стеллажи. Хотя стеллажи из металла и оказались большим шагом вперед по сравнению со всеми прочими способами хранения книг, они все же требуют слишком много пространства, а доступ к книгам по-настоящему востребованным затруднен из-за того, что на полках слишком много книг, которые никому не нужны. Изобрести способ сортировки и компактного хранения книг — вот задача, которая стоит сейчас перед библиотеками [383] .

Элиот представил свои доводы, казавшиеся неоспоримыми, ученым и библиотекарям, предложив им создать «запасники для мертвых книг». (За столетие до того один испанский священник, у которого с трудом получалось добраться до сокровищ Ватиканской библиотеки, в сердцах назвал ее «кладбищем книг». Гладстон называл «книжными кладбищами» системы компактного хранения. Подобная терминология не способствовала успеху этих систем у книголюбов.) «Современное книгохранилище из стали, — писал Элиот, — это строение, которое не выглядит изящно, не пробуждает чувство прекрасного, поэтому мы все должны от чистого сердца выступать за более красивые и интересные архитектурные формы — для тех библиотек, где хранятся нужные людям книги». Для тех же книг, которые людям не нужны — то есть для мертвых, — он предлагал устраивать запасники, не столь красивые и интересные; располагаться они могли в Вашингтоне, Нью-Йорке и Чикаго. Разумеется, такие библиотеки-запасники должны были способствовать распространению книг. Вот как Элиот отвечал на возражения тех, кто считал, что нововведение замедлит доставку книг:

Студент и любой читатель должен ждать встречи с желанной книгой часами и даже днями — так же, как натуралист ждет времени года, в которое может отыскать конкретный материал для своих исследований, того времени, когда расцветает его растение, вылупляются из куколок его мотыльки, цыплята или мальки. Настоящий студент должен уметь планировать учебу и читать вдумчиво [387] .

Элиот утверждал, что «если книгу можно доставить читателю за двадцать четыре часа», то она может считаться «вполне доступной». Он был против многомиллионных трат только ради того, чтобы читателю доставляли заказ за несколько минут. Быстрое проглядывание книг он называл времяпрепровождением, которым можно заняться на досуге, а не научной работой; просмотр книг в книгохранилищах полагал «ненаучным» подходом, потому что ни одно собрание нельзя считать полным. Он предлагал, чтобы, например, все библиотеки в районе Бостона отправляли редко используемые книги на общий склад, а дубликаты уничтожали. В таком заведении, по его мнению, не нужна была строгая классификация, поскольку для этого требовалось слишком много места; книги следовало расставлять сообразно размеру. Суть его философии выражена в известном отрывке из его ежегодного отчета:

Стоит задаться вопросом: а разумно ли хранить в здании университета миллионы книг, когда только небольшая их часть активно используется? Поездки и почтовые отправления по всей стране давно уже стали безопасными и дешевыми. Может быть, стоит складировать печатную продукцию в трех-четырех местах в стране, а подавляющее большинство библиотек пусть довольствуется хранением литературы, которая в настоящий момент в обороте (при этом «настоящий момент» мы толкуем весьма расширительно)?.. Анализ книжной продукции раз в пять или десять лет поможет отделить ненужные книги от нужных. Ненужные можно хранить гораздо компактнее, чем сегодня, даже в самых лучших книгохранилищах… Такое разделение книг может показаться ужасным библиотекарям и многим образованным людям, которые привыкли думать, что все книги на такие-то темы, хорошие, плохие и посредственные, живые и мертвые, должны быть собраны в одном месте. Но главная цель университетской библиотеки — воспитать новое поколение ученых. То, что мешает библиотеке готовить новую смену, нужно отвергнуть, но при этом нельзя забывать и о нуждах старших ученых [390] .

Некоторые ученые действительно были против предложения хранить книги в другом месте. Они утверждали, что заказывают гораздо больше книг, чем можно предположить, если взглянуть на результаты специальных исследований. Один гарвардский профессор «взялся выставлять на книгах, которые брал, дату и свои инициалы, чтобы их не вздумали отсылать в запасник». Лишь немногие библиотекари поддерживали идею отсылки книг в удаленные книгохранилища или на склады, и в то время она не была воплощена в жизнь. Похоронило эту идею — по крайней мере в Гарварде — богатое пожертвование, благодаря которому вместо Гор-холла появилась Библиотека Уайденера, построенная в 1915 году. Но довольно скоро нехватка места на полках опять дала знать о себе. Внедрение какой-нибудь системы вроде элиотовской оказалось неизбежным. В 30-е и 40-е годы библиотечные запасники обсуждали все больше. Депозитарная библиотека Новой Англии, в создании которой принял участие Гарвардский университет, открылась в 1942 году.

Примерно в это же время часть своих книг отправила в удаленные хранилища Нью-Йоркская публичная библиотека. За несколько лет метод приобрел популярность, и к концу 40-х годов XX века даже библиотеки меньшего масштаба объединялись и отправляли книги невысокого спроса в отдельные хранилища. Одним из таких мест стало Среднезападное складское хранилище неподалеку от Чикаго.

Некоторое время спустя большие научные библиотеки обзавелись собственными удаленными книгохранилищами. Так, книгохранилище Университета Дьюка расположено примерно в полутора километрах от основного библиотечного здания, в металлическом строении возле железной дороги, и его окружают другие металлические строения. Когда я был там в последний раз, я увидел массивные складские стеллажи, которые тянулись вверх от бетонного пола почти до высокого потолка из рифленой стали. Книги теснились на полках, как товары на рождественской распродаже в магазине игрушек; книги лежали за другими книгами, стояли на переднем обрезе, как в Уэслианской библиотеке у Райдера. Те, кто может в таких условиях найти нужную книгу, наверняка мастерски ориентируются в огромных книжных шкафах, но такие условия нельзя назвать комфортными для простого читателя.

Еще один шаг вперед — автоматические системы хранения и доставки книг, которые используют компьютерные технологии, развившиеся в конце XX века. В таких системах полки скорее похожи на прилавки в супермаркетах и магазинах оргтехники, а не на книжные шкафы. Полки даже не должны быть сплошными, потому что книги хранятся в контейнерах, стоящих на полках на высоте двенадцать метров. Информация о книгах в контейнерах внесена в компьютер, который управляет транспортером, напоминающим вилочный погрузчик. Это устройство движется по рельсам, проложенным в 27-метровых проходах между рядами полок. Когда читатель заказывает книгу, погрузчик снимает с полки нужный контейнер и привозит оператору, который достает искомую книгу, а контейнер возвращает на место одним нажатием кнопки. В теории размер таких книгохранилищ мало что ограничивает, однако чем больше склад, тем дороже стоит аренда и обслуживание, так что библиотекари давно уже ищут альтернативы и компактному хранению бумажных книг.

Технология микрофильмирования книг появилась в период между двумя мировыми войнами, и тогда казалось, что она решит проблему постоянно разрастающихся книгохранилищ. Считалось, что появление микрофильмов окажется такой же революцией, как внедрение печатных станков, и новая форма вытеснит старую. Предсказывалось, что читатели и библиотекари в скором времени откажутся от бумажных книг и перейдут на микроносители, а тексты будут проецироваться на стену, чтобы целые группы людей читали книги так же, как смотрят кино. В начале Второй мировой войны такие «книги с экрана» предлагались раненым солдатам в больницах, но «вскоре эксперимент показал, что читателям не нравится такая форма чтения: им было неудобно читать книги с помощью аппарата».

В последние десятилетия XX века, как замечает Николсон Бейкер, и в больших, и в маленьких библиотеках на место карточных каталогов пришли компьютерные (или по крайней мере остановили их рост). К концу века отчасти исполнилась и другая угроза: компьютеры заменили справочную литературу. Но компьютеры же стали причиной новых трудностей с местом для хранения. Например, в библиотеке моего университета компьютерные терминалы занимают все больше пространства, но и бумажные справочники никуда из него не делись. Многие из старшего поколения читателей предпочитают иметь дело только с бумажной книгой. Какие-то шутники назвали компакт-диск «новым папирусом»; некоторые считают, что он обозначает новую эру в истории человечества — CD, по аналогии с BC («до нашей эры») и AD («наша эра»).

Действительно ли в будущем компьютеризированные базы данных заменят традиционные книги, пока остается только гадать. Следующие несколько десятилетий покажут, отвергнет ли поколение, выросшее в компьютерную эпоху, бумажные книги в пользу электронных. Если это случится, то по крайней мере некоторые библиотеки, скорее всего, отсканируют свои собрания и переведут в цифровой вид, а все новые книги будут поступать в них на компакт-дисках или в других электронных форматах. Такой сценарий означает, что на полках вновь станет много свободного места: старые бумажные книги будут понемногу приходить в негодность и списываться, а новых будет поступать мало. Хранение компакт-дисков одинакового размера — это просто мечта для таких библиотекарей, как Фремонт Райдер.

Возможен и другой сценарий: победит электронная книга, и тогда книги будут скачиваться из интернета. В то же время может случиться так, что цифровая сеть и подключенные к ней терминалы достигнут потолка своих возможностей, когда рост компьютерной памяти дойдет до предела, а электронный трафик окажется парализованным из-за использования электронной почты и всемирной паутины. Если такое произойдет, то, скорее всего, возникнет движение за сохранение старых книг в прежней форме, а то и за возвращение к печати новых бумажных книг: это будет лучше, чем забивать интернет все большим количеством информации. При таком сценарии старые книги вряд ли будут выдаваться на дом: великую экспансию компакт-дисков переживет так мало экземпляров каждой книги, что они станут такой же редкостью, как сегодня манускрипты.

Невзирая на все потенциальные сложности, электронная книга, которая обещает вместить все книги на свете, в глазах некоторых провидцев остается в центре любого прогноза на будущее. Но вдруг какой-то электромагнитный катаклизм или сумасшедший хакер полностью уничтожат электронную память центральных библиотек? Придется откапывать на книжных кладбищах антиквариат — печатные издания мертвых книг, и сканировать их заново. Но когда старинные тексты будут переводить в электронный вид, то понадобятся древние книги, сохранившиеся в книгохранилищах, вход в которые, наверное, будет охраняться так же, как въезд в Форт-Нокс. Дальнейшая эволюция книжных полок потребует подсоединения их к электропроводке для связи с компьютерами. Весьма вероятно, что книги будут электронно «прикованы» к своим секциям в стеллажах, и поэтому столы в библиотеках будут установлены перед каждым шкафом: оцифровывать их библиотекари или читатели смогут при помощи портативных компьютеров и сканеров — на расстоянии телефонного шнура или компьютерного кабеля. Скорее всего, проходы между стеллажами расширят, чтобы люди могли в них сидеть за столами. По крайней мере на какое-то время инфраструктура информационного хайвея вновь будет напоминать о средневековой библиотеке, расположенной в монастырской башне на крутой горе.

#i_106.jpg