Летчика обязывает и приучает к мужественному поведению его профессия. Робкому человеку в полете делать нечего.

И все же в жизни бывает так, что в одном, уже привычном, человек готов идти на самый смелый риск, а в другом, гораздо менее сложном и опасном, он никак не может решиться на первый шаг. Это случается почти со всеми людьми, которые начинают серьезно заниматься парашютным спортом. Кажется парадоксом: летчик, никогда в полете не расстающийся с парашютом, только по крайней необходимости, очень неохотно применяет его в воздухе. Есть летчики, буквально на все готовые — лететь в стратосферу или на бреющем, совершать полеты в сложных метеорологических условиях или выполнять сложнейшие фигуры высшего пилотажа, но только бы им не прыгать с парашютом. Откуда такая непонятная робость? Скорее всего причина ее кроется в недостаточной первоначальной выучке и слабой последующей парашютной тренировке такого летчика. Пока спортсмен или летчик не привык к уверенному управлению своим телом при свободном падении, он, естественно, стремится избежать этих «удовольствий».

Пришли и к нам некоторые авиаторы с весьма скромным количеством парашютных прыжков. Познакомился с ними наш инструктор — заслуженный мастер спорта Николай Константинович и сделал категорическое заключение:

— Плохо. Так дело не пойдет.

Слушатели не были повинны в слабости своей парашютной подготовки: все сравнительно молоды, еще не успели отработать этот важный для их профессии разбег.

Инструктор и не винил их.

— Наверстаем упущенное. Все зависит от вас самих, — сказал он.

Но наверстать было делом нелегким. Надо сказать, что весть о предстоящих парашютных прыжках кое-кто встретил без особого энтузиазма. Первый раз на аэродром отправлялись без радости, с чувством: раз приказано — будем прыгать.

Дело же сводится не столько даже к тому, что будущему космонавту необходимо выработать навыки, которые ему могут понадобиться при возвращении из полета (хотя и это имеется в виду), сколько в другом, более существенном: парашютный спорт, как ничто другое, вырабатывает у человека смелость, хладнокровие, выдержку, то есть именно те качества, без которых немыслимо успешное осуществление полета в космос.

Как обычно, самым трудным оказалось начало. После летчики рассказывали: кое-кто плохо спал в ночь перед прыжками. Неважное настроение было и у Валерия. И без того худощавый, он, казалось, еще больше похудел. Переживал.

По-разному можно подводить людей к преодолению трудностей. Одному человеку стоит лишь сказать утешительное слово. Другого утешение может еще больше насторожить, расстроить. Наш инструктор начал с жесткой, но справедливой требовательности. Он не привык прощать слабостей. Поначалу это не понравилось кое-кому из летчиков, но инструктор оставался верен себе.

Кто смотрел кинофильм «Первый рейс к звездам», наверное, помнит кадры, где запечатлены парашютные прыжки. Время вышло. Пора покидать борт самолета. Но паренек медлит, тушуется. Раздается твердый и категорический голос инструктора:

— По-шел!

Затаив дыхание, ученик шагает в бездну. Примерно таким был первый прыжок и у Валерия. После он сам рассказывал:

— Как оттолкнулся от самолета — не помню. Начал соображать, когда рвануло за лямки и над головой выстрелил купол.

Лучше всех прыгнул Борис. Этот прямо-таки покорил всех непринужденностью, веселостью, если так можно выразиться, своего прыжка. Именно веселостью! Он легко подошел к люку самолета, засмеялся, бросил какую-то шутку товарищам и спокойно шагнул за борт. А как он управлял своим телом при свободном падении! Инструктор не смог удержаться от похвалы, и на его дубленом высотными ветрами лице впервые появилась улыбка. На земле он сказал Валерию, указывая на стоявшего неподалеку Бориса:

— Вот как надо прыгать! Учитесь.

— Ему по штату положено тон задавать — он партийный человек, — не растерялся Валерий.

Инструктор продолжал требовать. Нередко слышался его зычный, разгоряченный голос:

— Все будете прыгать вот так же, как Борис. И сами еще попросите дать вам дополнительные прыжки.

Пока таких просьб не было. Группа проводила недели на отдаленном степном аэродроме. Запыленные, в пропотевших комбинезонах, летчики по нескольку раз в день поднимались на высоту и падали навстречу земле. Прыгали не только над степью. Хорошо успевающим инструктор разрешил прыжки в воду, где отрабатывалось умение приводняться. Это не простое дело. Нужно научиться за несколько метров до воды отстегнуть карабины лямок, освободиться от купола, а затем с головой уйти в пучину. Конечно, при полной амуниции это далеко не то же самое, что происходит во время прыжка с вышки в бассейне. Однако и через эту «купель» успешно прошла вся группа. И выходили из нее, словно очередной раз отмытые от пыли робости. Потом уже летчики легко шли на каждый очередной прыжок и приземлялись точно в заданном кругу.

На степном аэродроме группе пришлось побывать не один раз. Однажды летчики прибыли сюда в то время, когда уже спал летний зной и вместо жарких суховеев на них дохнули мокрые, осенние ветры. Ночи стояли темные, дождливые. Собственно, темень и нужна была. Группа готовилась к ночным прыжкам. Мешала плохая погода. Часто по ночам инструктор выходил из аэродромного домика и нетерпеливо ждал, когда же наконец, утихнет ветер и прекратится дождь.

Долгими осенними вечерами ребята вспоминали родные места, училище, полки. Но больше всего любили слушать инструктора. Николай Константинович оказался интересным рассказчиком. А поведать ему было о чем. Он знал множество самых невероятных историй из жизни парашютистов. Сам был очевидцем и участником больших событий в советской авиации. Летчики, считавшие и себя в какой-то мере знатоками истории покорения пятого океана, узнали от него много нового.

У кого не захватит дух от одной мысли, как известный парашютист Наби Аминтаев покидал самолет без кислородного прибора на восьмикилометровой высоте или как совершал прыжок Василий Романюк, когда высотомер показывал более 13 тысяч метров. Нужна стальная выдержка, чтобы окунуться на такой высоте в ледяную, пятидесятиградусную воздушную ванну. Ни один человек до него не видел нашу планету с такой высоты из-под купола парашюта! А чего стоит рассказ о том, как известный летчик-испытатель Герой Советского Союза Сергей Анохин в тяжелейших условиях совершил неподражаемый по мастерству и смелости прыжок с развалившегося в воздухе планера!

Живо представилась летчикам и картина спортивного торжества на киевском стадионе «Динамо», куда приземлился парашютист Остряков, отделившийся от самолета на высоте всего лишь 80 метров.

Инструктор увлеченно рассказывал и о своих собственных прыжках. Каких только не было здесь «чудес»! Прыжки со штопорящих машин, прыжки со скоростных самолетов, участие в союзных, европейских и мировых соревнованиях вместе с виднейшими мастерами парашютного спорта.

Рассказал инструктор и о мужественном эксперименте парашютиста Харахонова, который, покинув самолет на высоте трех тысяч метров, сначала планировал на специальных крыльях, а на подходе к земле сбросил их, раскрыл парашют и как нельзя лучше приземлился…

Все слушали эти волнующие рассказы и еще больше загорались романтикой свободного падения. Теперь уже не надо было приглашать, приказывать — слушатели сами все делали с охотой, с неподдельным задором, с настоящим вдохновением. Пристрастились они к парашютным прыжкам потому, что уже по-настоящему испытали и первые трудности, и одержали первые победы.

В одном из прыжков Алексей — наш самодеятельный художник — попал в штопор. Парня сильно закрутило. Казалось, не справится с головокружительным вращением. Первая попытка остановить штопор и начать управлять телом, как учил инструктор, оказалась тщетной. При втором энергичном выбросе рук и ног в стороны вращение прекратилось. Раскачиваясь под куполом, парашютист громко запел от нахлынувших чувств…

То же повторилось и с Германом Титовым. Он тоже сумел укротить бешеную силу штопора.

Однажды в три часа ночи группу поднял сигнал срочного сбора. Наконец-то ветер стих. Ночь выдалась звездная, тихая. Ребята волновались. Но это уже было не тревожное беспокойство новичков. Волновались примерно так же, как когда-то перед первым долгожданным полетом в училище.

Если не так просто было шагнуть за борт днем, когда внизу видна далекая земля, то еще сложнее сделать это ночью, когда надо броситься в неизвестность. И все же ночные прыжки космонавты провели более уверенно и стойко, чем первые, дневные. Видно, окрепли нервы. Эмоции, как говорил врач Алексей Александрович, приобрели устойчивый стенический характер.