Тихий вечер подкрался к окну. На бумаге три слова. И точка. Напишу и опять зачеркну: Не рождается нужная строчка. В беспорядке толпятся слова, И никто ничего не подскажет. Вдохновенье – всему голова: Без него лишь бумагу мы мажем. Разорвать заколдованный круг Тороплюсь поэтическим зудом. Только песня родится не вдруг, А в душе вызревает подспудно. Нет, я заброшу лиру, То есть тетради эти. Что я открою миру – Самый простой на свете, Самый обыкновенный, Даже без чуба, парень? Глупое вдохновенье, Ты разлетайся паром… Нет, подержись немного: Мне хорошо с тобою – С месяцем светлорогим, С юношеской мечтою!

Кто я? Зачем живу я? Зачем таким возрос?.. От века торжествует Какой-нибудь вопрос. Назойливый вопросик, За ним – гора других… Найти ответ не просто, Не запросто на них. Проклятые вопросы Себе не задавай. Давай работать просто, И просто жить давай. Во мне желаний россыпь, И любопытства воз… Как жить мне без вопросов? – Вот основной вопрос.

А ведь я не поэт. И напрасно мой друг Утешает: «Ты станешь поэтом!». Этих мыслей ночных заколдованный круг На меня наложил свое вето. Сколько раз я давал себе слово: «Ну, все!» – В смысле – кончено, больше ни строчки! Только снова в рассвет дальний ветер внесет Отреченье рябины листочком. Ведь стихи не мои – это кадры меж строк, Это отзвуки мыслей исподних, Это нежный березовый шум близ костров, Что сигналят из завтра в сегодня. А огни эти манят, и, чувствую, мне Не уйти от влекущего зова. Если брошу писать, может, стану умней? Но писать начинаю я снова.

Хоть писать об этом не принято, Но бывает так тяжко порой, Словно сердце из тела вынуто И болит своей пустотой. То ли кто оскорбит безнаказанно – И я тоже живу, грубя. Но старинного друга привязанность Вновь поможет найти себя. Друг на миг отвернулся преданный, Иль растаяла где-то любовь… Но улыбка девчонки встреченной Распрямит угрюмую бровь. Буду счастлив единым мигом я, Позабуду о пошлости дней: Есть на свете одна религия – Это вера в наших людей. Пусть уныль окружает серая, Но для счастья не заперты двери. Я иду по ступенькам неверия К величайшей на свете вере…

А парни отгуляли. По избе Да по жене у каждого, по сыну. А за полночь приснится – хоть убей! – Давнишнее свиданье за овином… Доверчивые плечи горячи. И на соломе колкой, на ржаной, От долгих поцелуев хоть кричи, И все-то, понимаешь, не с женой… И парни просыпаются в ночи, Ворочаясь, прислушиваясь чутко, Как сладко спят сынишки и дочурки, Мурлычет кот, квашня бурчит в печи. Волна ударит в сердце, горяча, И словно ничего и не бывало. И парни по-мужицки, невзначай На женах поправляют одеяла.

А я о том, что люблю я Россию, В своих стихах, напротив, не кричу. И на лугах пью капельки росы я И чувствую, что мне не по плечу Изобразить Россию в этих строчках, Хотя и видел много дивных мест. Не разделить Россию на кусочки: Вот луг, вот поле, вот уснувший лес. И пусть я не поэт бревенчатой избушки, Но мне близка родная красота, И, обомлев, стою я на опушке В тени густой высокого куста. А лес выводит чудные мотивы – Поэтом станешь, лишь услышав их. Пройдут года, но эти переливы Ты не забудешь, видя в каждом стих. А рядом речка в берегах тенистых, И на коряге тина, как усы. Ночами бродит месяц серебристый, Отражаясь в капельках росы. Синеет даль, пустынна и угрюма, Но и угрюмой мне она мила. И о любви к России я не думал – Всего меня она в себя взяла!

Ах ты, осень, осень! Бабье лето… До чего прекрасна дивная пора! Хочется порою время это Сохранить надолго, даже навсегда. Только нет, не надо. Пусть оно проходит Пусть потом придут холодные дожди. Ведь за далью этой грязи-непогоды Чистые снега сияют впереди…

Вновь весна. Весна – пора мечтаний. Снова ветер влажный за окном. Навевает вдруг воспоминания Ветер мне. Ну, что же, – есть о чем. Помнишь тот весенний, чудный вечер, Шум дерев и плеск воды в причал… Обнявши неподатливые плечи, Тебя я в первый раз поцеловал. Не одно прошло с весны той лето, И воды немало утекло. Будто бы вчера все было это, Помню губ и глаз твоих тепло. Благодарен очень тебе, милая, За все то, что было, будет вновь. И за то, что верно сохранила Страсть души и прежнюю любовь. И за то, что сердце не остыло, Даже вдвое стало горячей, Что его со мною разделила, И за то, что мать дочери моей…

Все проходит. Ночь сменяет день. Все минует, сглаживает грань. Отцвела, отпенилась сирень, Отсинела утренняя рань. Тишина. Лишь грусти тихий след Сиротливо сердце защемит. Ничего страшней на свете нет Непрощенных, тлеющих обид. И на солнце наплывает тень. Время сгладит боль сердечных ран. Отцвела, отпенилась сирень, Отсинела утренняя рань.

На берегу Олма-речушки Присела робко на пенек Рыжеволосая девчушка, А рядом с нею паренек. Над той рекой туман клубился И таял в солнечных лучах, И синей птицей в небо взвился, И растворился на глазах… Так я Весну с Рассветом встретил, Совсем не ведая о том. И только теплый нежный ветер, Как я, был встречей поражен.

Горюшко в каждом слове Слышим который уж год. Боже, избавь от крови Мой горевой народ. Нету с верхами сладу, Что ни ответ – то ложь. Дышит народ на ладан, Русь обнищала сплошь. Кучи воров и выжиг Тянут страну в кабак… Боже мой, надо б выжить, Только не знаем – как?

Я очень рад, что слово «мама» В семье каждый день звучит. Что пройден путь с тобой немалый И еще больший предстоит. Каких же слов набраться нужно, Чтоб выразить своей судьбе Всю благодарность друга, мужа За то, что встретилась ты мне. Тянусь к тебе, любя так нежно, Как только может человек. Так к солнцу тянется подснежник, Своим теплом расплавив снег. Любовь моя, твоей осанкой, Марийским профилем лица Гордиться буду, пока сам я Не стану тленным – до конца.

Бежит ручей, журчит ручей Веселой лентой вьется. Чем выше солнце, тем звончей Приветствует он солнце. Так зарождается исток, И тесно вдруг буяну: Бурлит ручей, гремит поток, Несется к океану. А там стихия! Там простор! Волна встает к волне… Журчит ручей. Живой укор В журчаньи слышен мне.

Мне прощаться жаль с тобой, год старый, Меня коснулась добрая печаль – Ведь ты – мой жизненный отрезок малый, И расставаться мне с тобою жаль. Зато предвидев новые дороги, Которыми придется мне идти, – От ожиданья, как от девичьей тревоги, Забилось сердце у меня в груди. …Мне прощаться жаль с тобой, год старый, Меня коснулась добрая печаль. Давай поднимем полные бокалы За Новый год! За будущего даль!

Забыла в озере луна Свое белое отраженье. И лодка стукнулась одна Об это желтое смятенье. Рыбак, увидевший луну, Нахмурил брови – быть не может!.. Потом веслом ее пихнул И путь свой прежний он продолжил.

И жизнь окончится. Но если будет Дано мне выбрать изо всех чудес, Я попрошу о невозможном чуде – Остаться на земле. Остаться здесь. Но возвратить меня земле не птицей, Не облаком, не каплей, не кустом, Не музыкой, не песней, не страницей… А мальчиком, в костюме простом.

Не верю, не верю, не верю… Не верю тебе и себе… Но вдруг открываются двери В моей одинокой судьбе! И в клубах морозного пара Сияньем далекой звезды Под звуки грустящей гитары Ко мне вдруг являешься ты. В лохматых снежинках ресницы, Зовущие руки и взгляд… Не верю – ведь мне это снится, Но губы твои говорят: – Очнись от лихого неверья, Поверь в повторимость весны, И светом наполнится келья, И сбудутся, сбудутся сны… Не знаю, не знаю, не знаю. Hо может, и вправду не врут – Что молодость дважды бывает, Что яблони дважды цветут… И песня еще не пропета, Еще не остужена кровь, И где-то блуждает по свету Вторая большая любовь. И плещется синее небо, И сыплется звездная пыль… Какая красивая небыль… Как тревожная быль!

Вот поеду к теще в гости, К теще в Упшер – на блины. Мимо речки, мимо рощи, Еду к теще, без жены. Угостит она блинами, Чаю с молоком нальет. По секрету, между нами, В теще добрый дух живет. Говорят, что тещи злые. Как же так? Не может быть! Они добрые, простые, Надо с тещами дружить.

Красивых женщин в мире сотни тысяч, Но есть у нас в деревне одна Красавица – вторую вряд ли сыщешь – И мне женой приходится она! И верных женщин много на планете, Но на земле есть женщина одна – Верней ее нет никого на свете – Мне матерью приходится она! Мы любим чистый воздух, свежий ветер, Цветенье роз, сиянье летних дней… Но более всего на белом свете Мы любим жен, детей и матерей.

Уже не лето – дни короче, Еще не осень – пыль летит. Еще волнуют кари очи – В душе моей и шут сидит. С пути собьется, неумелый. Ах, звезды, звезды, как без вас! Дитя природы с опустелой К ним тянется душой от нас. Уже не лето – и не осень… Еще не старость – есть года… Уже не юность в жаркий полдень Бежит, босая, к берегам.

Время нас с тобою не жалеет, По дорогам нас ведет крутым. Научиться бы жить не старея, Чтобы мир запомнить молодым. Если что-то нас с тобою греет – Эту радость нам любовь дала. Научиться бы жить не старея, Чтоб всегда любовь со мной была. Очень жаль, что много не успею: Для других останутся дела. Научиться бы жить не старея, Чтобы в сердце молодость цвела.

Не каждому это по силе – Объездить, пешком обойти, Увидеть просторы России, Добраться до края Земли. Давно я живу на Чукотке, Но часто летаю домой, Используя отпуск короткий, Любуюсь родной стороной! И Север, близкий и далекий, Я больше не вижу во сне. Одна остановка в Магадане – И снова шагаю в Москве! И так каждый год измеряю Россию свою по длине. И сердце свое проверяю – Чукотке нужней или мне… Ни с кем не хочу поделиться Ни Севером, ни «материком». До старости буду гордиться, Что прожил таким чудаком! А если угаснет сознание И разом однажды сгорю, Для внуков мое завещание – Любите Россию свою!

Несговорчивость судьбы не кляня, Не считая поворотов лихих, Я живу, и кто-то верит в меня, И в бессонницу мою, и в стихи. Если рядом затаится беда, Если ночь в пути скупа на звезду, Даже если… Все равно и тогда Не сойти с дороги силы найду. Неизвестно, кем еще прослыву, Но когда-нибудь сумею понять: Потому-то я, наверное, и живу, Что на свете кто-то верит в меня.

Уж сделал март прорехи первые На белой скатерти зимы, И оживает всеми нервами Земля в предчувствии весны. Природа приоткрыла тайны, Проснулась Олма в берегах, Дымятся горки на проталинах Дурманом прошлогодних трав. Ярким солнцем потревожены Сугробы в поле голубом, И деревья, мартом завороженные, Побег пускают молодой. Захвачен этим пробуждением, В душе ликует человек, Вдыхая запахи весенние И ускоряя жизни бег!

Она ушла, не объяснив причины, Сложив свои пожитки в чемодан. И лишь сказала, нервно брови вскинув: – Ты не сердись! Я ухожу, Степан… Он только что пришел домой с работы. Сидит, не сняв с себя комбинезон… Она ушла! На лестничных пролетах Дробь каблуков уже не слышит он. Пять лет работал, а она училась. Ее любил, ее оберегал. Боялся, чтоб зимой не простудилась, Раздетой выходить не разрешал. И вот теперь закончила учиться, Диплом в кармане, хороша собой. В кругу коллег ей надо веселиться, А с ним нельзя: он человек простой… Встал у окна. Щекою воспаленной Приник к стеклу, холодному, как лед. А там, он видит, в прорези оконной Осенне-хмурый сизый дождик льет. И фонари, как будто друг за другом, Бегут, скрываясь где-то за углом, Куда ушла недавняя супруга? Опять сидеть «невестой» за столом.

Болтают, что ты некрасива, Не верь этим склокам, не верь. Иначе какая бы сила Толкнула меня в эту дверь? Какая бы ласка согрела Озябшее сердце мое? Болтают, что ты постарела. Не верь этим слухам – вранье. Каким бы магнитом всесильным Я мог быть притянут сюда Не будь ты хоть каплю красивой, Не будь ты еще молода? Ты видишь сама – я оттаял В твоем беззаветном огне. А люди? Пусть люди болтают – Они все завидуют мне! Распахни наши окна, мама, Только те, что выходят в сад. Пусть прольет синева хоть малость Блики счастья в твои глаза. Пусть окатит тебя апрелью Перезвонного ветра бег, И наш сад стоголосой трелью Притянет твой взгляд к себе. Мама-мама, я нежно помню Каждый шорох и звук любой, И уют наших светлых комнат, И, конечно, твою любовь. Помню, помню: за нашим садом Рассыпался на веслах пруд, И белесых берез прохлада Мне давила ветвями в грудь. А на склонах ютились вербы, Словно кудри больших людей, И качалось на волнах небо, И дробилось в густой воде. Но и плеск, и мечты, и гордость Я в ту пору сводил на нет. И вот с болью листаю годы, О которых ты пишешь мне. Эти письма… Ах, эти письма! Что в них, что в них такое есть, Что так чутко они и близко Могут в душу сыновью влезть?

Старость, мол, не радость. И чаша сия В свой час никого не минует. Старость придет, но где буду я? Ее это пусть не волнует! Я не намерен ее поджидать, Стоя в дверях нараспашку. Кого-то другого ей надо искать — Со мной допустила промашку. Если найдет, и стоит у дверей, И кнопку звонка нажимает — Я в этот час принимаю друзей, Я занят! Пусть дальше шагает.

Сегодня всех вас, женщин милых, Россия поздравляет от души! Мы даже выразить не в силах, Как вы сегодня хороши. С весенней силой пробужденья Приходит светлый праздник ваш – Так поднимая настроенье, Что вряд ли словом передашь. Улыбкой, вздохом, верным взглядом Мы ловим ваших мыслей нить, Чтоб в нужный миг быть с вами рядом И вашу радость разделить. В прекрасные минуты эти Мы признаемся вновь и вновь: Нет выше радости на свете, Чем милой женщины любовь. И ждем в ответ такого слова, Такой улыбки ждем в ответ, Чтоб шар земной качнулся снова, Как в первый раз, в семнадцать лет.

Трава, зеленая под снегом, До первых мартовских лучей Исходит свежестью и негой, Как будто рядом с ней ручей. Как не пожухла, сохранилась Осенней хмурою порой?! Наверно, раньше всех укрылась В постели снежной, пуховой… И вот лопата ненароком, Сугроб февральский разгребая, Покой нарушила до срока – И стала вмиг трава седая… Так на глазах седеют люди, Когда навалятся невзгоды… И трудно им подняться будет, Дождавшись солнечной погоды.

Тишину люблю, звенящую Возле уха комаром, Половицею скрипящую, Ученическим пером. Твоим голосом поющую У окна в полночной мгле. Тишину люблю, зовущую К мирной жизни на земле.

Ты не первая, Не последняя, Просто ты любовь единственная. Только горькая, Только быстрая, Только мне, на беду, неверная. Мне покажется, Мне послышится, Руки белые не обидятся. Счастье горькое – Нитка тонкая, Зазвенит душа – струна звонкая. Может, видится, Может, кажется, Губы теплые – не откажется… Ты не первая, Не последняя, Только ты сейчас единственная.

Ты о чем загрустила, рябина, Белоснежный накинув платок, Крупны ягоды, словно рубины, Разбросав у оснеженных ног? Ветер ставни листает, как книгу, Гаснет в окнах пустынных закат… «Отчий дом! Я пришел к тебе!» – крикну, Постою у подгнивших оград. Не о том ли грустишь ты, рябина, Что хозяйкой живет тишина, Что углы оплела паутина И двухрядка давно не слышна? Лишь околицей бродят метели И поют заунывно ветра… Отчий дом, ты старел, мы взрослели, Не туда подались со двора. Вот пришел я, присел у порога. Мну руками опавшую гроздь. Ох, как в жизни потеряно много – Лишь рябине сегодня я гость…

Улыбнись, улыбнись, улыбнись – Вытри, милая, грустные слезы. Предоставим-ка плакать березам В эти светлые бурные дни. От невзгод, от печали не гнись. Видишь, ива грустить перестала. Не смотри на меня так устало! Улыбнись, улыбнись, улыбнись. На земле мы с тобой не одни, Если каждый взгрустнет хоть минуту, Поневоле трудней будут дни. Улыбнись, улыбнись, улыбнись. Ты на ясное небо взгляни И в глазах раствори это небо. И, пожалуйста, где бы я ни был – Улыбнись, улыбнись, улыбнись.

Вечер звонкий. Кричи, только эхо Отзовется, трубя по лесам. Плачу я – отзовется смехом, Я смеюсь – плач несет к небесам. Я один на обрыве высоком, А внизу речка берег точит… Уже стемнело. Далеко-далеко Эхо плач мой разносит в ночи.

Я часто сейчас вспоминаю Свой старый родительский дом. Рябину над ветхим сараем, Сиреневый куст под окном. Там детство босое промчалось, Блеснув опереньем жар-птицы, И юность со мною рассталась Вдаль уходящей зарницей…