Вертолет Ми-8 высадил смену — шесть человек, которые радостно обнимались, расцеловывались со всей отработавшей командой, а потом в течение двух дней перенимали новую информацию. Затем был сеанс групповой медитации, с подзарядкой энергией от поля, а утром вертолет забрал всю группу в Николаевск. Через два часа военный ТУ помчал их на запад. Вечером Ивлев ввел Матвеевича в трехкомнатную квартиру стандартной двенадцатиэтажки. Неприметный сопровождающий, с тусклым лицом ветерана вохровского труда, отдал два комплекта ключей и растаял по-английски в предосеннем вечере.
— Это ваша квартира. Имущество казенное, если что надо, скажете — организуем приобретение. Завтра заедет машина, встретимся в Институте… Да, оформить документы, составить план работы… К врачам… Вот мобильный телефон, нужные номера внесены. Ваш паспорт, военный билет, диплом и свидетельства об усовершенствовании. Вы уж извините, пришлось войти в вашу квартиру, забрать их. Издержки, понимаете ли…
Матвеич не стал удивляться, протестовать — зачем? Снявши голову, по волосам не плачут, а что контора его наняла серьезная — он не сомневался. Проводив Ивлева, начал осматриваться. Вид с балкона на сосновый бор — понравился, вид из кухни и спальни — нет. Проезжая часть достаточно оживленной улицы была шумновата, после тайги-то.
С такими мыслями сотрудник лаборатории психодинамики колдовства Александр Матвеевич Горлов продолжил знакомство с квартирой. Проверил скудные запасы на кухне и в холодильнике, обрадовался горячей воде, примерил спортивный костюм, носки и кроссовки, найденные в шкафу. Привязал ключ на веревочку, закрыл квартиру и спустился на улицу для первой пробежки за минувший месяц. Пора познакомиться с местом, осмотреться, где тут почта, магазин, аптека. И восстанавливать форму, утраченную в тайге — тоже пора!
Комок в голове после медитации стал затихать, а в аэропорту Николаевска полностью исчез. Из ощущений, естественно, не из головы! При попытке совершить любое «колдовское» действие, по собственному определению Матвеича, в центре мозга отчетливо проявлялось некое образование, не столь уж плотное, скорее — упругое. Горьковатое на вкус, с некоторой кислинкой, будто лизнул пиво, заправленное лимонным соком. Как уж это получалось, что вкус возникал не на языке, а в глубине черепа — Горлов не понимал, но вот, возникал же!
Он думал об этом, неторопливой трусцой продвигаясь по пешеходной дорожке, идущей вдоль бора. Народа на улице почти не было, да и тот шел по противоположной стороне улицы. Торговый и общественный центр оказались совсем рядом, почти напротив. Уточнив часы работы, Матвеич снова перешел улицу и углубился в бор, там лучше думалось.
Вообще-то, с органами чувств был непорядок. Все смешалось и сместилось. Закрыв глаза, он спокойно лоцировал, почти видел окружающий мир, но в тусклом, красно-розовом и синем оттенках. Он и сейчас попробовал, пробежал метров двести с закрытыми глазами, огибая редких встречных или попутчиков, пока не навернулся со всего разгона, оступившись на случайной шишке. Вот зараза, она-то неживая, и почти незаметна на фоне розоватой почвы! Отряхнулся, продолжил помедленнее, всматриваясь под ноги.
Странно, что ко всем новым восприятиям он относился абсолютно равнодушно. Видимо, сказалось все сразу: долгое ожидание собственной смерти, множество смертей вокруг, неоднократное резкое изменение обстановки. Мирный врач Горлов, словно бурундук, изгнанный половодьем из уютной норки и попавший в окружение куниц, ласок и крыс — научился кусаться, огрызаться. Пришлось измениться, чтобы выжить вне привычной среды обитания! И расплатился за это — душа зачерствела, перестала реагировать на раздражители. Словно мозолистый слой нарос на чувствах. Всего месяц назад рухнул самолет, а уже с трудом (как будто годы минули!) вспоминались лица пилотов, дикая история с резней, что ойроты учинили в археологическом лагере и романтическая встреча с девушкой Леной.
Сплав по Шергешу, простуженный американец и принудительный возврат к скиту — выглядели скромным довеском к путешествию в лабораторию психодинамики. События последней недели полностью перевернули мир с головы на ноги, подумал Матвеич, проваливаясь в сон после горячего душа, смывшего пот и приятное утомление.