Оранжевый свет приборов был повсюду, если только не смотреть в иллюминатор… Но как можно туда не смотреть? То, что плывет сейчас за большими иллюминаторами спускаемого аппарата, до сих пор почти никто из людей не видел. Хотя, предыдущий экипаж снижался почти до 10 километров над поверхностью, и это до сих пор рекорд. С другой стороны, их данные позволили очень точно откалибровать навигационные системы, чтобы сесть с промахом не более километра. Для современников такая точность в новинку, но кое-кто знал, что в другом мире прецизионную посадку исполнили всего на четыре года позже. (Аполлон-12, ноябрь 1969 года — прим. авт.)

Задача амбициозная и сложная, но вполне по плечу при нынешнем развитии техники. Слабым местом по-прежнему была доводка носителя, две аварии сильно сдвинули сроки. Из-за этого, пришлось отрабатывать лунный комплекс по частям, пуская на «средней» ракете. Эта импровизация стоила приличных денег, но позволила сэкономить время и подготовиться. Как радовались все причастные, когда огромный носитель наконец-то отработал полную программу и вывел на опорную орбиту макет лунного комплекса, состоящего из разгонного блока и экспедиционного корабля, всего сто двадцать пять тонн массы.

Потом был пуск с полноценным разгонным блоком и облегченным лунным Восходом с мелкой живностью, который прекрасно облетел вокруг Луны и вернулся на Землю. Искушение отправить на следующей машине экипаж было велико, но Королев помнил грустную историю первых облетов и очередной корабль отправился к Луне с собаками Чернушкой и Звездочкой. Поскольку предполагалось вернуть хвостатых космонавтов домой, криков от «зеленых» почти не было. Потрясающие кадры с Чернушкой, радостно воющей на Луну, плывущую совсем рядом в большом иллюминаторе, обошли весь мир. Рядом, гагаринской крестнице (как и в нашей истории, Звездочкой собаку назвал перед стартом Гагарин, а вообще-то ее звали Удача — прим. авт.) подлаивала Чернушка. Для непосвященных, конечно, могло показаться странным то, что собаки отправились к Луне уже после людей, но тут даже пресса старалась объяснить разницу. Восход-7 хоть и не имел пока возможности сесть на поверхность Луны, но в отличие от предыдущих полетов в течение трех дней оставался на окололунной орбите. Таким образом, на собачках испытали несколько критически важных элементов лунного комплекса, и только после этого в полет отправился первый экипаж, в данном случае опытные Владимир Комаров и Иван Аникеев. Восход-8 благополучно добрался до лунной орбиты и снизился до тех самых 10 километров, убедившись в корректной работе посадочного радара. В конце полета они провели сброс посадочной ступени, чтобы имитировать старт с Луны. Злые языки утверждали, что корабль не был полностью заправлен во избежание самовольной попытки сесть и таким образом войти в историю. Однако, по факту, это было не так. На Земле никто даже подумать не мог, что Комаров способен не выполнить приказ ради какой-то призрачной славы. Он что, без этого недостаточно известен?

Другое дело, что на корабле не было такой малости, как лунные скафандры, вместо которых полетели макеты. Испытать их успели в более ранних полетах, а везти с собой и не использовать, не было никакого смысла. Поэтому, даже если сесть, выйти погулять не получится… Но Комаров и Аникеев не подвели и вернулись, привезя с собой целый ворох дельных замечаний. Настолько дельных, что сам Королев засомневался, уж не снятся ли странные сны этой парочке?

Но дальше откладывать посадку никто не собирался, американские коллеги наступали на пятки, несмотря на собственные аварии, в том числе и с Сатурном-5. Но, к огромному удовольствию всех инстанций, весной 1965 года Королев мог объявить, что к первому полету на Луну все готово.

Что касается места посадки, то выбор был непростым. Центральный Залив был лишь одним из вариантов, но в итоге выбрали именно его. Изначально, ориентиром должна была стать Луна-6, удачно севшая там целых шесть лет назад, но не сумевшая передать панораму. Собственно, станция и должна была разведать этот район перед будущей высадкой людей, но позже выяснилось, что она немного промахнулась и села северо-восточнее, почти вплотную к 7-километровому кратеру Брюс. Местность там была не такая ровная, но все же, решили садиться именно там. Если получится добраться до кратера, то это станет огромным подарком науке.

Более того, на гладкую и почти пустую равнину точно в центре видимого с Земли полушария обратили внимание и американцы (в нашей истории район рассматривался для посадки Аполлона-11 — прим. авт.), но когда точно установили точку посадки советского аппарата, они перенесли область своего интереса юго-западнее и благополучно посадили свой Сурвейор-6 на залитое древней лавой дно кратера Фламмарион. Пешком туда идти далековато. Споры о рисках, как всегда, были нешуточными, но Королеву с Келдышем удалось продавить перестраховщиков.

— Нам нужна не просто посадка! — горячо разъяснял Главный. — Наши ребята справятся, посадят машину. Нам нужна цель! Конкретная цель! Зачем мы туда летим? Уж точно не затем, чтобы доказать, что это в принципе возможно. Кто-то в этом сомневается? У нас уже летное «железо» на стапелях, слишком поздно сомневаться! А так, мы получим не одну, а две цели! Найти Луну-6 и добраться до кратера Брюс. (кратер в центре видимого диска Луны, 6.7 км в диаметре — прим. авт.) Нам еще рано соваться в настоящие горы, или в кратер Тихо, будь он неладен! Но неужели мы в плоский залив не сможем сесть?!

С этим, в принципе, согласились все, как и с тем, что огромная доля успеха будет зависеть от экипажа. У нас, конечно, все экипажи хороши, но для такого случая нужен особенный!

— Отклонения по МФИ-3 в пределах, — доложил бортинженер. — Можно не корректировать.

— Кедры, все верно, коррекция не нужна, — подтвердила Земля. — Отсчет продолжаем, пять минут до включения.

— Принято, пять минут до включения, — бодро ответил Гагарин и ехидно кивнул напарнику. — Молодец, Блондин! Уважил!

Кто тут спрашивал про лучший экипаж? Вот он, пожалуйста! Гагарин уже опытный космонавт, три полета, из них два в качестве командира. И то, что он сам выбрал вторым номером Леонова, никого не удивляло. Каманин даже как-то обмолвился, что если бы Юрка выбрал кого-то еще, то он бы Гагарина уважать перестал. А так, действительно, лучшие из лучших. Самые опытные, при этом очень молодые, и что важно, самые здоровые. Мало ли что им встретится там, внизу…

Через пять минут, как и планировалось, легли «на спину», заработали двигатели, и тридцатитонная машина стала замедляться. Пилоты не видели, как серая поверхность стала постепенно наплывать на космонавтов, ускоряя свой бег, но в этом не было необходимости. На десяти километрах радар благополучно зацепился за поверхность, наполнив оба БЦВК цифрами, а ЦУП долгожданным облегчением. Нужно сказать, что пилоты тоже почувствовали облегчение, поняв, что совершать подвигов не потребуется. Дело в том, что попытка сесть без радара на первый взгляд была чистым самоубийством. В самом деле, как выдержать профиль снижения, если точно неизвестна высота и скорость? Первоначально, инструкция предписывала выполнить аварийное прекращение спуска и вернуться на орбиту. Понятно, это означало бы провал полета и возвращение на Землю несолоно хлебавши, но решение должен принять только командир, и понятно, что ни один командир не стал бы упускать шанс и все-таки спасти полет.

Техника была более совершенной, чем имели первопроходцы в другом мире, и позволяла как более гибкое использование, так и лучшую защиту от дурака. На всякий случай, вариант без радара тоже отработали на тренажере. На корабле не было стыковочных механизмов, но лазерный дальномер остался, и по нему можно было получить представление если не о скорости, то хотя бы о высоте, и инерциальные системы имели приличную точность, и солнце светило сзади, позволяя ориентироваться по тени. Короче говоря, шансы были, но тут все зависело от мастерства и здравого смысла командира. Космонавты это смелые люди, но не самоубийцы.

— Минимальное обновление по радару, — прокомментировал Леонов. — Платформы совмещены, идем точно.

(Историческая справка из реальной истории. На Аполлоне-14 во время спуска радар не сразу захватил поверхность. Его позже удалось включить, но если бы не удалось, это означало бы автоматический «аборт» на высоте около 3 км. Однако, на А-14 был программный «патч», запретивший автоматический «аборт», это мог сделать только экипаж вручную. После полета Шепард говорил, что он бы попытался сесть и без радара, но в ЦУПе были убеждены, что ошибка инерциалки не дала бы сесть прежде, чем кончится топливо. В реальности, когда включился радар, ошибка по дальности оказалась всего лишь около 150 метров и по высоте около 100 метров. То есть, у Шепарда и Митчелла были все шансы сориентироваться и благополучно сесть. Предполагается, что в альтернативной реальности таких шансов намного больше. Прим. авт.)

Корабль легонько дрожал от работы всех четырех тормозных двигателей на полной мощности, и траектория постепенно заваливалась вниз. Было слышно, как срабатывают двигатели ориентации, слегка покачивая машину, но в целом полет был очень плавным.

— Полтора километра, — донеслось из ЦУПа. — Готовьтесь к перевороту, 10 секунд. И камеру включите.

— Камера включена, — отозвался Леонов. — Переворот начали.

— Есть переворот, — подтвердил Гагарин, когда в назначенное время звезды в его поле зрения поплыли вверх, а из-за нижнего края иллюминатора вынырнула яркая полоска лунного горизонта. Корабль, гася горизонтальную скорость, постепенно переворачивался с положения «на спине» в положение «днищем вниз», и командир пытался визуально подтвердить место посадки. Бортинженер был лишен возможности «смотреть в окошко», он не имел права отрываться от приборов.

— Брюс как на ладони, — уверенно определил Гагарин. — Очень яркий и резкий край. И вся мелочь тоже на месте. Как в кино! Только проверим ТП.

— ТП шестьдесят один, — подсказал Леонов.

— Возьму чуть правее, — моментально сориентировался командир. — А то впритирку к Брюсу идем. А по дальности, кажется, все отлично.

Аббревиатура ТП, несмотря на обидный вариант из будущего, означала всего лишь точку посадки, которую командир мог легко определить по градуированной шкале на стекле иллюминатора. Теперь ему показалось, что машина ведет корабль слишком близко к краю большого кратера, и легким движением ручки управления он эту точку подкорректировал, отодвинув от опасного края. Корабль чутко подвернул на едва уловимую пару градусов, выполняя пожелание командира.

— Топливо тридцать пять, — подсказал бортинженер. — Высота тысяча триста, скорость сто на пятьдесят, высоковато идем.

— Сейчас поправим, — Командир ввел несколько цифр. — Заря, я Кедр, проверьте нам арифметику.

— Все нормально, Кедры, принимаем, — быстро ответил ЦУП. — Будьте начеку.

— Заря, не беспокойтесь, мы идем точно, — утешил Землю Гагарин. — После коррекции ТП лежит прямо перед Лайкой, промах меньше километра.

Когда экипажам показали фотографии местности, на которой им предстояло работать, они первым делом взяли фломастеры и не жалеючи расписали названия самых ярких кратеров и деталей рельефа. Так на карте появились Лайка (другая собака из АИ, погибшая при испытании САС — прим. авт.), Картошка, Клумба, Русалка и другие. Были попытки запретить такую самодеятельность, недостойную советских людей, да и названия не всегда были идеологически выдержанными. Но космонавтов поддержал не только Королев, но и Каманин, прекрасно понимающий, каково было бы запоминать все эти «прыщики» по номерам. С этой точки зрения простые и запоминающиеся названия намного удобнее.

Тогда, при невозможности предотвратить, начались попытки возглавить процесс и придать названиям верный идеологический лоск. Почему на ваших картах, спрашивали ответственные лица, нет комсомола, Маркса или Октября?

— Заря, я космонавт, — мгновенно схохмил Королев, — Мы в комсомол не попали, придется лезть на Маркса.

— Заря, я космонавт, — поддакнул Каманин. — А Октября отсюда вообще не видать!

После немой сцены вопрос быстро замяли, а придуманные космонавтами и учеными (в основном, геологами) неофициальные названия утвердили со всей полнотой бюрократических формальностей.

— Дистанция пять, — доложил Леонов. — Высота две четыреста, платформы согласованы. Последняя поправка с радара введена. Юра, ты хотел поправку ТП ввести, угол семьдесят.

— Так точно, — подтвердил Гагарин. — Мы идем с перелетом Клумбы почти в километр, даю поправку ТП. Все равно потом вручную довернем. Ориентиры очень яркие, Пуля будто светится, видно издалека. Клумбу тоже вижу, но она пока далеко, не разглядеть подробности. Хотя, Тюльпан я вижу рядом!

В ЦУПе в это время благодарили судьбу за то, что «самопальные» названия прижились, и теперь с одного взгляда можно было понять, где летит корабль.

— Проходим над Землянкой, — продолжал докладывать Гагарин, — Она совсем неглубокая, оказывается!

— Дистанция три, высота семьсот, — доложил бортинженер. — Остаток топлива десять процентов. Радар отключился, у нас сигнал горит.

— У нас тоже горит, — забеспокоилась Земля, глядя на телеметрию. — Что по дальномеру?

— Платформы в согласовании, на дальномере шестьсот, очень близко, — ответил Леонов. — Вертикальная скорость двадцать, постепенно гасится. Горизонтальная скорость двадцать пять.

«Восход» скользил уже совсем близко от поверхности, но тут Гагарин чуть оторвал взгляд от точки посадки и посмотрел немного выше.

— Заря, я Кедр, вижу нашу тень! Теперь точно сядем!

— Четыреста метров, — подсказал напарник. — Вертикальная пятнадцать. Радар мигает, захвата нет.

— Ну и ладно, — спокойно ответил командир. — Дай-ка мне ТП еще разок.

— Угол ТП сорок семь.

— А теперь мы в Клумбу летим, — вздохнул Гагарин. — Ждем до высоты двести и переходим на ручное управление.

— Вас поняли, Кедр, — доверительно отозвалась Земля голосом Двадцатого. — Теперь все сами, мы помолчим.

Что сейчас творится в ЦУПе, лучше даже не думать, никаких нервов не хватит. Но нервы пилотов, в отличие от своих собственных, там пытаются беречь. И за это им большое спасибо!

— Высота двести, дальность триста, топливо восемь, — подсказал Леонов. — Есть радар, сигнал не горит. Готов, Юра?

— Тридцать три, — кивнул командир. — Поехали, перелетаем Клумбу.

Взяв на себя управление, он первым делом немного уменьшил угол по тангажу, погасив скорость снижения, которая показалась ему чрезмерной. Через несколько секунд он снова наклонил аппарат назад, быстро гася горизонтальную скорость почти до нуля и переходя в зависание на ста пятидесяти метрах.

— Вижу пыль, — успел заметить командир. — Летит не клубами, а словно завеса у поверхности. Мы над Клумбой, над северным краем. Вижу Иглу точно впереди.

— Высота сто десять, топливо семь, — снова подсказал бортинженер. — Надо садиться, Юра.

— Знаю, — ответил командир. — Ну и пылища!

Гагарин решил еще немного потянуть, чтобы постараться сесть как можно ближе к Луне-6, но для этого нужно ее увидеть! Но в предполагаемом месте посадки не было ярких, выделяющихся деталей, да и пылевая завеса портила вид. Но вот, кажется, слева что-то блеснуло на ярком солнце!

— Заря, я Кедр, вижу цель, садимся! — резко отрапортовал командир и заставил аппарат скользить с небольшим снижением в сторону восточного края кратера. Хорошо, что вал совсем не выражен, и подходящих ровных площадок много, даже выбор есть.

— Гаси горизонтальную, — подсказал бортинженер, с опаской глядя на свои приборы. — Высота пятьдесят, топливо пять.

— Все, почти прилетели, — еле слышно ответил Гагарин и машина снова качнулась и зависла, дрейфуя чуть вперед. Пилот нарочно оставил небольшую горизонтальную скорость, чтобы точно видеть то, что впереди. Не хотелось бы провалиться в какую-нибудь яму, пятясь вслепую посреди пылевой завесы…

— Высота тридцать, три вниз и полтора вперед, топливо четыре.

В отличие от другого мира, двигатели этого корабля располагались выше, поэтому проектировщики не боялись повредить их при посадке и не стали добавлять на опоры длинные щупы с датчиками. Поэтому, контакт с лунной поверхностью означал бы свершившуюся посадку.

— Десять метров, полтора вниз и один вперед! — бортинженер уже не мог скрыть свое волнение, а командир еще уменьшил скорость спуска, добиваясь плавного касания. Не хватало еще и «козла» дать на Луне! Не по-нашему это…

— Касание! — почти крикнул Леонов, и командир спокойно щелкнул тумблером, выключая двигатели. Корабль совсем немного просел и замер.

— Шестьдесят три, авто-ориентация отключена!

— Отключена!

— Двигатели выключены, остаточное давление в норме.

— Есть норма.

— Взлетная ступень готова, давление гелия в норме.

Проверив еще несколько пунктов из посадочного «чеклиста», командир наконец-то выдал самый главный доклад:

— Заря, Я Кедр, корабль Восход-10 благополучно прибыл в район станции Луна-6. Техника и экипаж в порядке.

Наверное, можно не рассказывать о нескольких минутах ликования, охвативших ЦУП и всю Землю, смотревшую прямой репортаж. Ликовали, впрочем, не только на Земле, но и в космосе, на орбитальных станциях. И конечно совсем недавно стартовавшие конкуренты Гагарина и Леонова тоже не желали им ничего плохого. Обидно, что опоздали, но что поделаешь! Опять же, разница в пару дней для истории не так важна.

И если честно, то у конкурентов парни тоже не промах. Борман и Андерс, оба сухопутные летчики, вытянули счастливый билет, и тоже вполне заслуженно. А еще, этой парочке и всем прочим астронавтам очень настоятельно посоветовали не брать с собой на Луну почтовых конвертов для последующей продажи. (В нашей истории экипаж Аполлона-15 за это сделали козлами отпущения, отстранив всех троих от дальнейших полетов. Судя по автобиографии, это личная заслуга Дика Слейтона — прим. авт.)

Протиснувшись в узкий надувной шлюз на «спине» капсулы, в скафандры входили тщательно, но немного быстрее, чем на тренировках. В тесном тамбуре не было собственной системы охлаждения, поэтому космонавты поспешили замкнуть дверцы скафандров, оказавшись в комфортном микроклимате. Пока они находились на внешнем питании, ресурсы самих костюмов не расходовались, но вот проверки подошли к концу, и Земля разрешила стравить воздух из надувной камеры. Мягкие стенки ощутимо обмякли, и Гагарин отсоединил разъемы внешнего питания скафандра и осторожно отстыковался от комингса люка, встав во весь рост на небольшой площадке. Сверяясь со шпаргалкой на рукаве, проверил страховку, ведь упасть с четырехметровой высоты, да еще и под прицелом телекамеры, очень не хотелось.

— Берусь за поручень, — доложил командир, осторожно ставя ногу на верхнюю ступеньку лестницы и отстегивая страховочный карабин. — Меня хоть видно?

— Махмуд доволен, — прокомментировал Двадцатый. — Отличная картинка, хоть и без цвета!

Четырехметровая лестница никак не умещалась в поле зрения телекамеры целиком, а ставить две камеры было бы расточительством даже с учетом успехов электроники. Поэтому, камеру решили сделать поворотной и дистанционно управляемой. Сейчас она пристально следила за спускающимся по лестнице командиром, а управлял ею оператор, находившийся на Земле, в ЦУПе. Звали оператора Махмуд Рафиков.

— Я на середине лестницы, — продолжал докладывать Гагарин. — Лестница очень удобная. Подниматься тоже очень легко.

— Мы видели, ты пробовал, — с усмешкой заметила Земля, следившая за каждым движением.

— Я к тому, — ничуть не обиделся Гагарин, — Что две-три ступеньки можно сократить. Вот вам еще килограмм экономии!

— Будут звать на обед, мы и без лестницы запрыгнем! — вставил реплику Леонов, вызвав дружное гоготание в ЦУПе. Кто-то поморщился, ну и черт с ними! Не понять им военно-космического юмора!

— Все, я внизу! — выдохнул Юрий. — Стою на лапе опоры, она почти не вдавлена в грунт. Думаю, Луна меня выдержит.

Именно в этот момент, казалось бы, следовало произнести фразу, которая могла бы войти в историю. Что греха таить, были попытки взять этот вопрос под партийный контроль и подсунуть «правильный» текст, но Королев преодолел давление начальства средней руки, а с самого верха никакого давления, слава КПСС, не было. Захотят ребята что-то сказать, скажут, а нет, так нет! Помнить будут сам факт, и этого достаточно!

— Луна твердая! — сказал Юрий, пробуя ногой реголит, и многие, кто знал историю этой фразы, заулыбались. — Сверху словно серый порошок насыпан, легко сбивается при ходьбе, но ноги почти не проваливаются. Мягко, но крепко. Ходить очень легко, даже приятно. Никаких проблем с равновесием или координацией движений.

— Хорошо тебя слышим, молодец! — подбодрили с Земли. — Кедр-2, работайте по плану. Юра, нужны аварийные образцы!

— Да, приступаю, — отозвался Гагарин. — Блондин, спускайся уже.

— Есть спускаться! — Леонов был только рад такому приказу и стал отстегиваться от люка. Через пять минут он уже был на поверхности и помогал командиру с пакетами для образцов. Для аварийного набора в основном искали камни, при этом пытаясь сделать интересную выборку. Потратили еще два пакета, совочком зачерпнув грунт прямо под двигателями и метрах в двадцати в стороне. Аккуратно запечатали все в первый ящик для образцов и засунули в шлюз, для чего Леонову вновь пришлось ненадолго подняться по лестнице.

— Даже с одной занятой рукой подниматься легко, — прокомментировал свои действия бортинженер, и Махмуд ловко поймал его в кадр, чтобы все могли в этом убедиться. Командир, тем временем, отстегнул от посадочной ступени первый «чемодан», в котором помимо нескольких памятных табличек с автографами сильных мира сего находился флагшток и сверток с алым полотнищем.

Советские планировщики полета не стали повторять ошибки американцев из другого мира, закупивших «лунные» флаги из нейлона по пять долларов в обычном магазине. Мы же хотим, чтобы наши дела остались в веках, не так ли? Поэтому, флаги заказали особенно стойкие, из стеклонитрона, того самого материала, из которого делали парашюты для автоматических «Венер». Теперь за сохранность можно не беспокоиться, нас с вами они точно переживут.

Учли еще одну ошибку первопроходцев из другого мира. Можно же было потратить 25 миллиардов долларов на лунную программу и не подумать о том, что установленный флаг просто сдует струей двигателя при взлете! (Именно это и произошло с флагом Аполлона-11, сдуло! — прим. авт.) Поэтому, флагшток сделали двухсекционным, нижняя часть вбивается поглубже в грунт молотком, а при накручивании второго яруса из первой вылезают «якоря», не давая флагу завалиться. Тонкая, однако, механика!

К тому времени, когда Леонов вновь присоединился к командиру, тот уже вовсю махал молотком, вгоняя в грунт флагшток с хорошим запасом. Это двадцатый им сказал, мол, орелики, забивайте поглубже, чтоб не улетело! И уж сын плотника и выпускник ремесленного училища не оплошал, забил на совесть! Потом вкрутили верхнюю секцию с перекладиной, закрепили флаг, и перед такой картинкой мир на минуту замер. Пусть полотнище кажется на экране серым, а серп и молот светло-серым. Все равно!

А в цвете все это обязательно посмотрим, но только после возвращения. Гагарин пока к своей камере не прикасался, даже не достал ее из укладки, а Леонов уже вовсю «щелкает» исторический момент. И вот еще несколько минут позирования на фоне флага, и официальная часть закончилась. Работать, солнце еще высоко!

Да, про солнце никто не забыл. Вытащили солнечную панель, разложили, установили примерно под прямым углом к светилу, подключили к борту корабля. Аккумуляторы на корабле хорошие, но вокруг мегаватты дармовой энергии, нужно пользоваться. Перед отлетом эту панель придется перенести подальше, для нее будут другие потребители. В следующий час постепенно распаковывали научный груз и складывали под кораблем, в тенечке. Одновременно, осваивали технику перемещений. Довольно быстро стало ясно, что рассказы Двадцатого о лунной пыли не пустые слова, уже через полчаса светлые штанины скафандров превратились в черные. Пыль не просто оседала, она прилипала и въедалась, и просто так отряхнуть ее было очень непросто. К счастью, этот момент учли заранее и взяли с собой несколько жестких щеток.

— Здесь очень грязно, Заря! — комментировал командир. — У меня скоро лампасы не будет видно!

Поскольку телекамера была черно-белая, лампасы, помогающие отличать космонавтов, были только у командира. Но от их ярко-красного цвета вскоре мало что осталось… В самую последнюю очередь выгрузили «коляску» и, как и было запланировано, тщательно все отсняли.

— Кедры, у вас время час пятьдесят, — подвела предварительный итог Заря. — Как самочувствие?

— Мы только раскочегарились, — высказался Леонов. — Я за продолжение.

— Кедры готовы продолжать, — подтвердил Гагарин. — Ждем вашего решения, Заря.

Нужно сказать, что в этом самом месте циклограмма выхода имела ветвление, то есть, в случае, если космонавты сильно устанут, был вариант прекратить выход и отдохнуть, продолжив во втором выходе ровно с этого же места. Воздуха в скафандрах хватило бы на семь часов, поэтому запас времени был очень приличный. Но, разумеется, окончательное решение было за ЦУПом. Впрочем, больших сомнений в способности двух здоровяков продолжать выход почти не было, поэтому с разрешением долго не тянули.

— Кедры, я Заря, вам дается разрешение продолжать выход.

— Вас поняли, Заря! — ощутимо радостным голосом отозвался Гагарин. — Действуем по плану, собираем инструменты!

Они собрали в большой мешок пакеты для образцов, электрическую отвертку, молоток, ножницы, совок, запасные магазины для фотоаппаратов, прочие мелочи и пошли на юг, в сторону Луны-6. Они шли параллельно краю кратера, Леонов тащил мешок, а Гагарин успевал снимать то массивный Восход, то маячивший впереди металлический цветок «лунника». Посадочный аппарат был не таким уж и маленьким, усы его антенн тянулись на уровень человеческого роста. Расстояние в сто метров космонавты преодолели минут за пять, и то лишь потому, что никуда не спешили.

— От нашей Луны до края Клумбы всего метров двадцать! — воскликнул Алексей. — И как она туда не скатилась, ума не приложу!

— Повезло, — коротко заметил командир, заглядывая в шпаргалку. — Близко не подходим, клади мешок и бери камеру. Сначала все отснимем, как есть.

Это тоже было предусмотрено планом и отработано на тренировках. В конце, концов, это были исторические кадры первого аппарата, мягко севшего на Луну. Снимки нужны были обязательно.

— Головка камеры не до конца вышла! — доложил глазастый Леонов. — Я аж отсюда вижу! Зеркало ниже среза торчит!

— Обязательно сфотографируйте! — настойчиво попросила Земля, в то время как группа создателей АМС бурно обсуждала эту новость.

Невыход головки камеры был главной версией, получившей подтверждение. Наконец, все было отснято и космонавты подошли к аппарату вплотную. Гагарин первым коснулся рукой длинной антенны и по-простому сказал:

— Ну, здравствуй.

Телекамера с корабля все еще могла их видеть, хоть и на пределе угла поворота штатива. На максимуме увеличения и на самом краю поля зрения с трудом можно было понять, что происходит, но картина все равно была трогательной. После этого, пришлось совершить акт космического вандализма во имя науки. С трудом, но отвернули крепление одной из антенн и вместе с кусками кабеля положили в мешок, предварительно откусив ножницами саму антенну и оставив всего сантиметров десять. Для изучения вполне хватит. Также не без труда, но сумели открутить крышку и вытащить застрявшую головку камеры. Вот это уже очень ценный улов, изучение такого артефакта после шести лет пребывания на Луне сильно продвинет материаловедение. Все находки упаковали в номерные мешки и заново отсняли слегка «облегченный» аппарат.

— Леша, у меня по плану панорама, а у тебя образцы, — подсказал Гагарин, даже не заглядывая в шпаргалку, и напарник, молча подхватив инструменты с пустыми мешками, взялся за дело. Командир в это время сосредоточенно фотографировал окрестности.

— Здесь отличное место для забора образцов, — через пару минут нарушил молчание Леонов. — На краю кратера, то есть Клумбы, много выброшенного материала, но цвет очень ровный. Очень мало камней. Я беру первый образец верхнего слоя, светло-серый материал. Двадцать первый номер.

— Отлично, двадцать первый образец, — продублировала Земля. — Теперь с глубины.

— Да, я снимаю верхний слой, — ответил бортинженер, орудуя совком на длинной ручке. — Снизу грунт темнее и мелких камней еще меньше, почти нет. Это будет номер двадцать два.

— Леша, геологи напоминают, что нужно взять несколько камней, — напомнили с Земли. — Только с внешнего края вала, а не изнутри.

— Помню, — буркнул в ответ Алексей. — В кратер пока не лезем, но вид красивый. Камни пойдут в двадцать третий мешок.

— Я вот что думаю, — вслух рассудил командир, меняя кассету с пленкой. — Оболочка от нашей Луны должна быть где-то рядом. Возможно, совсем рядом. Может, мы ее найдем?

— В программе этого нет, — строго ответила Земля. — Но у вас запас по времени.

Речь шла про амортизирующую оболочку, которую Луна-6 сбросила после посадки и которая не могла находиться слишком далеко от самого аппарата. К сожалению, легко обнаружить черную ткань на фоне серо-коричневой Луны не получалось, но экипаж не терял надежды. И в самом деле, чудес не бывает, не могли же амортизаторы исчезнуть!

— Леша посмотри-ка сюда! — воскликнул командир.

— Куда? — переспросил Леонов, упаковывая образцы. — Я такой камень нашел, похоже на базальт с кристаллическими вкраплениями.

— Ладно, я сам, — не стал отвлекать друга командир. — Заря, я сейчас подойду поближе. Кажется, я нашел амортизатор. Метрах в двадцати от Луны-6 с обратной стороны от Клумбы есть крошечный кратер, номерной.

— Номер 776, - подсказала Заря.

— Наверно, да. Оболочка скатилась в него и лежит в тени от края, поэтому ее не видно.

Оболочка и вправду лежала там. Разумеется, газ из нее давно вышел, и сейчас она напоминала съежившуюся черную тряпку.

— Кедр, мы тут посовещались, — вмешались с Земли. — И просим вам отрезать часть оболочки с клапаном. Остальное не нужно.

— Сделаем, — пообещал командир. — Леша, как закончишь со своими камнями, тащи ножницы, а я пока снимки сделаю. Это одна половинка, а вот где вторая?

— Я почти закончил, — доложил Леонов. — Я сделал несколько шагов к краю Клумбы, грунт там очень плотный, так что беспокоиться не о чем. Я увидел булыжник размером сантиметров тридцать с острыми краями и сейчас осматриваю его. На одной стороне вкрапления стекла в виде пузырьков размером примерно сантиметр. С другой стороны длинная трещина. Камень лежит в небольшой яме и мне кажется, что он прилетел откуда-то сверху, и яма получилась при ударе. Возможно, его выбросило из Брюса при его образовании.

— Хорошо, но будь осторожен на краю, — забеспокоилась Земля.

— Склон очень пологий, — прикинул Леонов. — Мы без труда пройдем и вниз, и вверх. Ого, что я вижу! Вторая половинка амортизатора лежит!

— Да ты что? — не поверил командир. — Ты уверен?

— Так точно! — уверенно подтвердил Алексей. — Лежит чуть дальше, чем твоя половинка, вниз по склону. Я даже след вижу в пыли, как она катилась! Склон ярко освещен, отлично видно! Надо же, шесть лет прошло, а будто бы вчера…

— Тут шесть миллионов лет пройдет, ничего не изменится, — проворчал командир. — Что с твоим камнем? Будем брать?

— Великоват, — с сожалением ответил Леонов. — Но образец взять надо. Сейчас попробую молотком постучать.

То ли бортинженер правильно силушку приложил, то ли камень оказался хрупким, но несколько ударов молотком раскололи его на две неравных половинки, меньшую из которых Алексей благополучно упаковал. После чего схватил ножницы и кенгуриными прыжками поскакал на помощь командиру. Вдвоем они, повозившись, отрезали от амортизатора нужный кусок, упаковали и смогли, наконец, перевести дух.

— Мы закончили выполнять план по этой точке, доложил Гагарин. — Заря, как слышите?

— Вас слышим, Кедр, отдыхайте.

Вместо предполагаемого отдыха оба космонавта встали на самом краю кратера и отсняли второй амортизатор и дорожку потревоженной пыли, тянущейся вниз по склону. Оба пока не чувствовали усталости и им не терпелось продолжить исследования. Через несколько минут Земля даст им разрешение спуститься в кратер, но двухсотметровая Клумба станет для них лишь легкой разминкой. На следующий день им предстояло развернуть привезенное с собой оборудование и убедиться, что все работает как надо. И только если все работы второго дня будут выполнены в срок, то на третий день им предстояло трудное и довольно рискованное дело, но до последнего момента не было ясности, одобрит ли Земля двухкилометровый марш к самому краю огромного кратера Брюс.

Был и еще один фактор, который учитывали планировщики. В это же самое время, коллеги и вечные соперники из США приближались к цели, и программа исследований, насколько можно было судить, у них тоже была неслабая. Поэтому, отступать перед лицом друзей-соперников очень не хотелось.