Автомобиль быстро проскочил центральную городскую улицу, яблоневые сады и остановился возле высоких деревянных ворот. Месье Дюфенталь вышел из машины и открыл ворота. «Ничего себе домик!» — подумала Алина. Перед ней во всем великолепии предстала шикарная двухэтажная вилла из белого камня с огромными витражными окнами, двумя полукруглыми балконами, больше напоминающими смотровые площадки, и застекленной мансардой под красной крышей. Виллу окружал огромный парк. Вряд ли обладатель всей этой роскоши мог быть убийцей или насильником.
Пока Алина оглядывалась, Дюфенталь успел достать из багажника велосипед и рюкзак и, поймав ее успокоенный взгляд, жестом пригласил в дом.
Они поднялись по ступеням к главному входу. Жан-Пьер протянул уже руку, чтобы открыть дверь, но та внезапно распахнулась сама. На пороге появилась высокая пышногрудая молодая брюнетка, с ярким макияжем на капризном сонном лице и с ужасной «утренней» прической. На даме была короткая, обтягивающая полные бедра кожаная юбка, а замшевые черные сапоги с высоким голенищем закрывали колени. Красотка широко улыбнулась, протянула руки к французу и поцеловала его прямо в губы.
— О, привет, дорогой! И кого это ты привел с собой?
Жан-Пьер резко отстранился и взял растерявшуюся Алину за руку.
Девица рассмеялась и спустилась по полукруглой лестнице вниз.
— Ухожу, ухожу! — как-то по-бабьи крикнула она заходящим в дом Жан — Пьеру и Алине.
Алина почувствовала маленький укол неприятного ощущения, что ее присутствие здесь совсем некстати.
— Не обращайте внимания! — прервал ее мысли Жан-Пьер.
Алина вздохнула и снова успокоилась: француз еще крепко, но мягко сжимал ее пальцы в своей ладони. Приятные у него руки, большие, теплые.
Вообще-то, все не так уж и плохо. Если считать эту глупую аварию на дороге той опасностью, о которой предупреждала Анн-Кристин, то она еще легко отделалась. Другой опасности Алина пока не видела.
Они зашли в холл и, поднявшись на четыре ступеньки вверх, оказались в гостиной. Высокие и широкие окна. Множество светильников из дорогого матового стекла. Огромный ковер ручной работы на дубовом паркете. В центре — низкий овальный столик из огнеупорного стекла и рядом с ним два больших дивана, обтянутых мягкой кожей. В дальнем углу камин. Все дышит теплом, спокойствием. Гобеленовые обои, красивые высокие вазы — каждая деталь свидетельствует о хорошем вкусе хозяина. Больше света, меньше мебели, неяркие краски — прекрасное сочетание уюта и изящества для отдыха и приема гостей.
— Я вижу, вам здесь нравится! — тихо сказал Жан-Пьер, медленно отпуская руку Алины.
— Нравится — это не то слово! — восхищенно прошептала она. — Да у вас здесь просто великолепно! Столько вкуса, гармонии и красоты!
— Мне самому нравится! — ответил француз и засмеялся. — Впрочем, в интерьере дома я почти ничего не менял. По роду профессии мне приходится просматривать массу домов, и этот как-то сразу запал мне в душу. Его хозяева перебрались в США и заключили со мной договор о продаже, но увидев дом, я сказал: «Э, ребята, да я сам его куплю».
— Вы занимаетесь недвижимостью?
— Да, продаю особняки и старинные дома на Лазурном берегу. Я этим занимаюсь уже много лет!
— Хорошая работа! — улыбнулась Алина, представляя себе, какие гонорары получает месье Дюфенталь со сделки.
— Да! — согласился хозяин виллы. — Правда, немного хлопотная. Клиенты попадаются разные.
Они замолчали, и в воздухе повисла неловкая минута тишины. Немного смущенная, Алина так и стояла посреди гостиной, не зная, куда девать свои руки с разодранными локтями. Больше всего ей сейчас хотелось сесть на этот мягкий бежево — синий диван, стащить с себя кроссовки и вытянуть ноющие ноги. Но она молчала, не решаясь что-либо спросить. Он смотрел на две ее толстые каштановые косички, на веснушки на носу и розовых щеках, на заклеенные пластырем колени. Молчал, улыбался, ощущая внутри себя прилив нежности. Эта милая девочка, чуть не попавшая под колеса его джипа, вызывала в нем чувство странного волнения и желание заботиться о ней. Наконец Жан-Пьер опомнился, кашлянул и тихо сказал:
— Простите меня, Алина! Послушайте, вам нужно привести себя в порядок! Я думаю, душ вам не помешает. А я в это время придумаю что-нибудь с едой. Вы ведь не откажетесь пообедать со мной? Ничего плохого я не предложу, поверьте мне!
Жан-Пьер развел руками и мило улыбнулся. Горбинка на носу слегка покраснела, и загорелые щеки залились румянцем.
Алина чувствовала, какая сильная энергия надежности исходит от этого мужчины. Она словно прислушивалась к своему внутреннему голосу. Ничего дурного или подозрительного она не замечала, да и не хотела замечать. К тому же ярко — синие глаза месье Дюфенталя приводили ее в состояние некоей расслабленности.
Алина одарила Жан-Пьера нежным благодарным взглядом и теплой улыбкой. Сама от себя того не ожидая, она начала кокетничать с незнакомым мужчиной — иностранцем!
— Не знаю, почему, но я вам доверяю, Жан-Пьер! Если бы не эта дурацкая история, я, конечно, здесь бы не оказалась! Наверняка я доставила вам множество хлопот со своими ссадинами и велосипедом!
— Алина! Вы сейчас говорите глупости! Если бы не эта, как вы выразились, дурацкая история, мы бы с вами не познакомились! Может быть, это звучит дико, но я рад, что вы врезались в мой джип на своем велосипеде. Есть лишний повод поближе узнать вас!
— Ну знаете! — растерянно пробормотала Алина.
— Кажется, я сморозил чушь! — рассмеялся Жан-Пьер. — Сам не пойму, что со мной! Располагайтесь. Сейчас я принесу ваши вещи, и вы сможете переодеться. Да, душ находится наверху, я покажу вам! Что еще? — Он взъерошил рукой свои курчавые волосы и отбросил их назад с широкого загорелого лба. — Может, все-таки мы сначала пообедаем, а потом вы освежитесь? Честное слово, чертовски хочется есть.
— Пожалуй, вы правы! — смущенно ответила Алина, сев на диван и зажав ладони между коленями. — У меня с утра маковой росинки во рту не было. Только я умоюсь!
— Вот и отлично! — радостно произнес Жан-Пьер. — Пойдемте, я покажу вам, где ванная комната.
Он повел ее вверх по лестнице на второй этаж, пытаясь поддерживать ее своей сильной рукой, так как Алина еще хромала. Француз провел ее в ванную, показал, где лежат свежие полотенца и шкафчик с лекарствами, а затем быстрыми шагами спустился вниз, на кухню.
Алина открыла кран с водой и глянула в висевшее на кафельной стене большое старинное зеркало. И ахнула. Тонкая, но длинная алая царапина тянулась вдоль ее левой щеки. Лицо покрыто слоем пыли.
— Черт! — сказала она своему отражению. — Ну и физиономия у тебя, красавица!
Она плеснула на себя холодной водой и фыркнула. Затем тщательно вымыла руки с мылом, вытерлась свежим махровым полотенцем и на минуту задержалась возле раковины. Оглядевшись по сторонам, обнаружила большую душевую кабину. Затем взгляд ее перешел к ванне — джакузи темно-коричневого цвета. На бортиках ванны стояло множество свечей причудливых форм и размеров, разные баночки с кремами, бутылочки с пеной и гелями, вазочки с солями и ароматическими шариками. Несомненно, здесь хозяйничала женская рука. На секунду Алина нахмурилась, но потом безразлично пожала плечами и вышла из ванной. Тут ей внезапно показалось, что на этаже она не одна. Она слегка вздрогнула и обернулась. Но никого рядом не было. А внизу хлопнула входная дверь. Жан-Пьер принес вещи и пошел на кухню?
Алина осторожно спустилась по лестнице и направилась в сторону кухни, откуда доносилось насвистывание веселой мелодии.
Кухня оказалась просторной и оснащенной по последнему слову техники. В центре располагался большой, круглый стеклянный стол, вокруг него стояли высокие стулья с выгнутыми металлическими спинками и сиденьями, обитыми синим плюшем. Стены кухни сверкали металлом и хромом. Плита, мойка, микроволновая печка и холодильник гармонировали по цвету с самим помещением. Барная стойка была сделана из черного дерева, а сам бар заполнен напитками, винами и дорогим коньяком различных сортов. Алина уловила запах курицы с пряностями, греющейся в печке. Жан-Пьер доставал из холодильника разные салаты, блюдо с тонкими ломтиками языка и ветчины, толстые и сочные стрелы лука — порея, белый соус и ставил все это на стол. Он уже успел переодеться — в легкий темно — синий джемпер и белые джинсы. Его загорелое лицо сияло дружелюбием. Он повернулся к Алине и жестом пригласил ее к столу.
— Садитесь, Алина! Чувствуйте себя как дома!
«Знал бы ты, как далеко отсюда мой дом!» — подумала она про себя и загадочно улыбнулась.
— Сейчас мы с вами выпьем по бокалу прекрасного вина и приступим к обеду!
С этими словами Жан-Пьер извлек из бара хрустальную бутылку марочного красного вина и разлил рубиновую жидкость по голубым полупрозрачным бокалам с высокими ножками. Один он протянул Алине. На секунду француз остановил свой пристальный синий взгляд на ее нежно — карих глазах. Алина смущенно отвернулась, а бокал в ее руке дрогнул. Месье Дюфенталь тут же принял беззаботный и непринужденный вид и произнес дежурную фразу:
— Итак, мы пьем за удачное разрешение неприятной истории и за наше знакомство!
Бокалы звонко столкнулись, и Алина пригубила душистую терпкую жидкость, едва смочив губы. Жан-Пьер осушил бокал полностью. Он удивленно вскинул широкие темные брови и спросил:
— Вам не понравилось вино?
— Нет, ну что вы, Жан-Пьер! — смущенно ответила Алина. — Просто очень есть хочется!
— Вот болван! — И француз слегка шлепнул себя ладонью по лбу. Он быстро поднялся со стула и достал из печи курицу.
— Кушайте, Алина, кушайте! И не смущайтесь!
Алина больше и не думала смущаться. Она окончательно успокоилась и принялась с аппетитом поедать куриную ножку.
Француз поглядывал на нее с довольной улыбкой. Эта девушка была сейчас для него маленькой частью его жизни. Что-то подсказывало Жан — Пьеру, что встретил он ее не просто так. Она иностранка, но это совсем не смущает его. В ней нет ничего капризного и жеманного. Это удивляет и радует. Интересно, кто она такая? На немку она не похожа. Уж больно красивая.
Алина почувствовала, что француз изучает ее. Она положила вилку, вытерла пальцы салфеткой, посмотрела на Дюфенталя чуть вызывающе. И сделала вид, что тоже изучает его.
— Вам что-то не нравится, Жан-Пьер?
Он рассмеялся и замотал кудрявой головой.
— Ну что вы, Алина! Напротив, мне все нравится. Вы мне нравитесь!
Алина покраснела и тоже засмеялась.
— А вы живете в этом доме один?
Он кивнул и налил себе еще вина. Синие глаза его слегка погрустнели.
— С тех пор, как я расстался с женой, живу совсем один.
Алина придвинулась ближе к столу, невольно выдавая свое любопытство.
— Мы развелись с Софи три месяца назад. Честно признаюсь, развод оставил не самые приятные воспоминания!
— Простите за бестактность, а из-за чего вы разошлись? — спросила Алина и только потом подумала, что бестактность — это чуть выше той меры, за которую можно извиниться. Но Жан-Пьер не посчитал ее вопрос оскорбительным. Он смотрел перед собой, словно в доли секунды перед ним на белой скатерти пробегало грустное кино воспоминаний.
Затем он иронически усмехнулся и развел руками.
— В один прекрасный день ей просто стало скучно со мной. Софи не хотела иметь детей, в отличие от меня. Она жаждала вести жизнь бурную, насыщенную, полную новых открытий и приключений. А что можно открывать с простым и постоянно занятым торговцем недвижимостью? Вот она и ушла, без скандалов и выяснения отношений. Просто ушла! Вернее, уехала в Америку.
Жан-Пьер вздохнул и осушил бокал.
«Идиотка! — подумала про себя Алина. — Уйти от такого благополучия и от такого обаятельного супруга? А впрочем, я ничего о нем не знаю! Да и мне ли судить об отношениях французской женщины и французского мужчины?»
— Ну, а вы чем занимаетесь, Алина? — услышала она низкий и вкрадчивый голос собеседника.
— Я? Я работаю в туристической компании — в Германии, в Дюссельдорфе. Там же и живу! А сейчас у меня отпуск.
Дюфенталь хитро улыбнулся, поглаживая свой тяжелый подбородок длинными крепкими пальцами.
— Но вы не похожи на немку! Может быть, вы из Италии или Австрии?
Алине почему-то не хотелось открывать новому знакомому свое российское происхождение, и она лихорадочно думала, что бы ответить ему на этот вопрос. Но отвечать на него ей так и не пришлось. Хозяин виллы заметил, что гостья замялась, и утешительно произнес:
— Простите меня, Алина! Конечно, если вы не хотите, можете не отвечать на мои глупые вопросы… Ну что же, давайте я помогу вам заклеить ваши раны специальным водонепроницаемым пластырем, и вы сможете принять душ.
Алина сделала про себя глубокий выдох и, улыбнувшись, кивнула Жан — Пьеру. Пока он ходил за аптечкой, Алина собрала грязную посуду со стола и принялась быстро мыть ее, выставляя фарфоровые тарелки на металлическую сушилку.
Когда Дюфенталь вернулся на кухню с пластырем, посуда была уже вымыта, а гостья сидела за чистым столом и в ожидании хозяина глядела в большое окно.
Жан-Пьер удивленно уставился на чистые тарелки и тихо сказал:
— А вот этого совсем не стоило делать! Еще не хватало, чтобы мои гости занималась уборкой!
Алина засмеялась и махнула рукой.
— О, мне не составило это никакого труда!
— В таком случае уход за вашими коленками и локтями я беру на себя! — ответил Жан-Пьер и присел рядом на стул.
Он открыл аптечку, достал йод, вату и непромокаемый пластырь. Немного помедлил, а затем уверенным движением руки положил ее правую ногу себе на колени. Алина дернулась назад, и снова предательский румянец вспыхнул у нее на щеках.
— Так мне удобнее! — успокоил ее Жан-Пьер, продолжая держать рукой Алину за лодыжку. Затем медленно и осторожно отлепил пластырь, смочил вату йодом и нежно приложил ее к саднящей поверхности коленки. Алина приглушенно вскрикнула:
— Ай!
— Потерпите! Будет немного больно, зато все быстро заживет!
Алина, морщась от боли, покусывала губы.
Жан-Пьер заклеил ранки на правой ноге и принялся за левую. Левая коленка выглядела намного хуже.
— Потерпите! — снова попросил он Алину и продолжил экзекуцию.
Алина запрокинула голову назад и стиснула зубы. Ей стало стыдно. И вдруг она почувствовала некоторое облегчение. Жан-Пьер, сложив тонкие губы в трубочку, стал дуть на густо смазанную йодом коленку.
— Больно? — прошептал он, нежно поглаживая пальцами кожу вокруг раны.
— Больно! — тоже шепотом ответила Алина. Ее каштановые косы коснулись его широкого плеча. Голова склонилась еще ниже. На мгновение их лица оказались совсем близко друг к другу. Синие глаза француза поглощали своей страстной лаской карие глаза Алины.
— Вы знаете, Алина, — зашептал он, — порог боли у женщины в два раза выше, чем у мужчин. Страшно подумать, какую боль может причинить простая ссадина…
Он говорил еще что-то, но Алина видела только его близкие глаза и понимала, что проваливается в них, словно завороженная этим мужчиной. Его губы потянулись к ее губам. Сначала Жан-Пьер легко, почти воздушно коснулся краешка ее рта, затем его губы нежно скользнули по щеке с царапиной и снова вернулись к губам. Алина почувствовала жар и привкус и запах вина. И это как бы заставило ее закрыть глаза и притянуть к себе руками голову Жан-Пьера. Он же обхватил ладонями ее щеки и уже сильно и горячо целовал ее, целовал страстно, так что у Алины зазвенело в ушах. В тот момент он казался очень сильным, поглощающе сильным. Она едва не упала со стула, качнувшись всем телом, но он обхватил ее за талию и прижал к своей груди. Поцелуй длился долго. Легкая дрожь пробежала по ее спине, но тут внезапно из состояния блаженства ее вырвала резкая боль в коленке, которую Алина непроизвольно согнула. Она оторвалась от губ Жан-Пьера раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуя губами и снова тихо вскрикнула:
— Ой! Моя нога!
— Прости, девочка! Я снова сделал тебе больно? — испуганно спросил француз. В его глазах светились неподдельная нежность и озабоченность.
«Он назвал меня девочкой?!»
— Ничего, терпеть можно! — ответила Алина, быстро снимая руки с его шеи. (Жан-Пьер засуетился, достал еще один пластырь и аккуратно заклеил левое колено.
— Извини! — наклонив кудрявую голову, прошептал он.
«О! Мы уже перешли на ты!» Мысли лихорадочно вертелись в голове у Алины.
— Ничего! Все в порядке! В любом случае благодарю, что ты обработал мои ссадины!
Жан-Пьер с осторожностью снял ногу девушки со своих колен и поставил на пол.
— Теперь ты сможешь спокойно принимать душ! Пластырь не промокнет! Не волнуйся, мешать тебе никто не будет!
— Спасибо, Жан-Пьер! Ты настоящий джентльмен! — произнесла Алина, но ей хотелось подольше задержаться на кухне и снова прижаться к этому волнующему и желанному, но совсем незнакомому французу.
— Пока ты будешь принимать душ, я приготовлю кофе! — произнес Жан-Пьер, вставая со стула. Его лицо стало вдруг непроницаемым и невозмутимым, словно не было никакого жаркого поцелуя еще минуту назад.
«Он умеет владеть собой!» — подумала с сожалением Алина.
— Кстати! Где ты все-таки остановилась?
— Вообще-то, оттуда я уже уехала. Это маленький пансион недалеко от Шинона. Анн-Кристин, его хозяйка, предоставила мне ночлег, хотя сезон еще не начался.
— Понятно! А ты знаешь, куда поедешь дальше?
— Конечно, знаю! — солгала Алина. — У меня выверенный маршрут.
— Понятно! — снова повторил Жан-Пьер. Очевидно, он не смог подобрать других слов. — Ну, что же, я буду ждать тебя в парке, в беседке. И мы выпьем по чашечке кофе. Пойдем, я покажу тебе, где находится беседка, чтобы ты не заблудилась. У меня большой парк.
Они вышли из дома. Жан-Пьер указал жестом в сторону двух высоких кипарисов, между которыми виднелась небольшая беседка в китайском стиле, увитая красным плющом.
Если бы Алина оглянулась, то она бы увидела, что в окне второго этажа мелькнуло мужское лицо и исчезло за атласными гардинами.
Алина снова поднялась по лестнице и направилась в ванную комнату.
Жан-Пьер пребывал в великолепном расположении духа. Он расхаживал по кухне, заложив руки за спину, и насвистывал незатейливую мелодию. Потом остановился перед кофейником и широко улыбнулся, вдыхая горький и душистый аромат. На серебряном подносе поблескивали белые кофейные чашечки.
Авария, девушка, не похожая ни на одну из его прежних знакомых, ее рыженький велосипед, веснушки. Девушка, которая так внезапно и неожиданно ворвалась в его однообразную и размеренную жизнь. Ее нежные губы и совершенно невидимый мягкий пушок над верхней губой, нежное, еще девичье лицо, пахнущее после умывания ванильным мылом, и волосы, все еще пахнущие дорожной пылью после аварии. Может ли все это разделить жизнь на две половины? Жан-Пьер на секунду закрыл глаза и тряхнул головой. Он вспомнил свою бывшую жену Софи. Вспомнил, как она исчезла из его жизни. И это странное письмо, в котором холод мешался с жеманством, взбалмошностью и чисто женской жестокостью.
«Дружище Жан-Пьер, — писала она, — я хочу, чтобы ты знал, я не нашла себе ни мужчину, ни чувство к другому человеку, ухожу от тебя одна и сама несу свои чемоданы. Мой уход чист от пошлости человеческих отношений. Ухожу я вот почему. Твой мир словно ниша: слишком узок, слишком низок, пылен и темен. Но это еще полбеды, это еще можно было бы вынести, но эту нишу ты заставляешь самыми бесполезными, самыми бестолковыми вещами: своей торгашеской работой, этим безвкусным домом, машиной, похожей на вездеход, и совсем уж глупостью было возводить эту дикую беседку в китайском стиле. Ответь, ты имеешь хоть малейшее представление, для чего строились эти беседки? Чудовищно было видеть тебя утром с газетой, с кофе и этой твоей яичницей с беконом в китайской беседке. Так вот, Жан-Пьер, китайские беседки строились для созерцания луны, а не для пожирания яичниц и чтения глупых газет. Но самое страшное, что я все полнее ощущаю себя диковинной и ненужной статуэткой в пыльной нише твоего мира, среди всей этой безвкусицы. И ты еще хотел, чтобы я нарожала детей и еще и ими заполони л а. наше душное существование. Нет уж, спасибо. Говорю без пафоса, я презираю твой узкий ограниченный мир. Мое место освободилось, и можешь ставить туда очередную безделушку. Прощай. Если ты встретишь женщину, хоть немного следи за своей речью. Прощу тебя, веди себя как мужчина и не ищи меня, скорей всего, я покину Францию. Целую, Софи. P.S. Половину наших сбережений я перевела на свой счет. Бумаги о разводе придут тебе по почте».
Еще три месяца назад Жан-Пьер чувствовал себя опустошенным и разбитым. Жена, которую он любил, с которой прожил столько, как ему казалось, счастливых моментов, стала совершенно чужим, холодным существом, которое все это время только копило желчь. И еще было непонятно, почему она не сказала о своих чувствах напрямую, почему не рассказала о той же беседке, кто их знает, этих китайцев, для чего они им нужны. Обладая от природы сильным характером, он усилием воли собрал свои нервы и чувства и спрятал их глубоко внутри своего горячего сердца.
Формула развода стара как мир. Жан-Пьер ощутил внезапное, пусть и горькое, но облегчение. За ним последовало разочарование и пустота. Софи больше ему не принадлежала.
Поэтому Дюфенталь решил не связывать себя ни с одной из женщин, по крайней мере, какое-то время. Ему просто необходимо было отдохнуть от семейной жизни, да и от себя самого.
Он позвонил в Париж своему брату Даниэлю и попросил его приехать и пожить некоторое время у него.
Жан-Пьер продолжал заниматься недвижимостью, стараясь больше не возвращаться к прошлому и ко всему, что было связано с Софи.
И вот именно сейчас судьба преподнесла ему такую приятную неожиданность — девушку Алину. И она здесь, в его доме, молодая, красивая, к тому же иностранка.
Мышцы на спине Жан-Пьера невольно напряглись от нахлынувшей волны мужского воображения. Ему очень захотелось подняться наверх, к ней, однако преждевременная страсть, вспыхнувшая так внезапно, могла все испортить. Он это прекрасно понимал. Алина не была похожа на женщину, которую можно оставить в своей постели лишь на ночь. Лучше запастись терпением и подождать.
Погруженный в свои мысли, он снял кофейник с плиты, поставил его на поднос рядом с чашками и направился в беседку терпеливо ожидать прихода прелестной незнакомки.
Алина сидела на бортике ванны и задумчиво разглядывала разноцветный витраж маленького окна. Шорты и футболка лежали на полу, в душевой кабинке шумела горячая вода. Она думала о том, что произошло с ней за последние часы. Неужели это тот самый человек, которого показали трехсотлетние карты Анн-Кристин? События развивались настолько быстро и неожиданно, что она никак не могла собраться с мыслями. В голове продолжал звучать низкий, с едва уловимой хрипотцой голос синеглазого француза, а губы еще не остыли от жаркого поцелуя. Алина улыбнулась и медленно провела подушечками пальцев по своим губам. Так странно, даже с трудом верится. Мужчина в черном джипе, огромная роскошная вилла, большие глаза цвета ночного неба, сильные мужские руки, лицо некрасивое, но такое близкое. И взгляд, взгляд…
Нет, просто так все хорошо не бывает. Алина сильно зажмурила веки, потом резко открыла глаза и огляделась. Она сидела все там же — в красивой ванной комнате, в душе шумела вода, а внизу, в парке, ее ждал Жан-Пьер Дюфенталь с обещанным кофе. Интересно, что будет дальше?
Алина стянула с себя трусики, аккуратно положила их на стульчик рядом с полотенцами и, приподнявшись на цыпочки, зашла в душевую кабину. Она встала под струю горячей воды и расслабилась. Наконец-то можно было смыть с себя остатки пыли и усталости.
Минут пять Алина грелась под душем, смывая с бедер и груди мыльную пену. Вдруг сквозь бегущую воду она услышала, как скрипнула дверь. О том, чтобы ее закрыть, она не подумала. Алина быстро закрутила краны и прислушалась. Медленные мягкие шаги остановились совсем рядом.
— Кто здесь? — громко спросила Алина по-русски.
Ответа не последовало. Она спохватилась и переспросила по-французски:
— Кто здесь? Жан-Пьер, это ты?
Через матовую стенку душевой кабинки просматривалась приближающаяся обнаженная мужская фигура.
— Жан-Пьер? Что ты здесь делаешь? — снова спросила Алина, лихорадочно ища рукой полотенце. Но потом вспомнила, что оно осталось лежать снаружи на стульчике, вместе с трусиками.
Она ощутила в горле неприятный комок внезапного страха.
— Не волнуйся, моя радость! — услышала она голос Жан-Пьера. Только на этот раз тембр его был несколько другим. — Я пришел потереть тебе спинку и сделать массаж, чтобы тебе было приятно.
— Но мне не надо тереть спинку! — возразила Алина, инстинктивно закрывая нагое тело руками. — Я уже помылась и хочу выйти.
— В таком случае, я подам тебе полотенце!
Алина увидела, как рука Жан-Пьера потянулась к стульчику, отодвинула в сторону ее трусики и взяла белое махровое полотенце.
Не успела она и глазом моргнуть, как раздвижная дверь кабинки резко открылась, и перед ней возник Жан-Пьер — совершенно голый, держащий на левом плече полотенце. Его красивое мускулистое тело и лицо с довольно хищным выражением казались несколько бледнее в искусственном освещении ванной, а глаза, хотя и горели страстным огнем, утратили свою необычную синеву и казались просто серыми. На правом плече красовалась большая татуировка в виде орла с распростертыми крыльями.
Алина залилась густым румянцем до самых корней волос. Она попыталась сдернуть с широкого плеча обнаглевшего француза полотенце, но тот ловко увернулся и рассмеялся.
— Как ты прекрасна! Не бойся, я просто хочу доставить тебе удовольствие!
Он потянулся к Алине всем телом. И тут она со всей силой оттолкнула его и выскочила из душевой кабины, сорвав все-таки с его плеча полотенце.
— Да вы что, с ума сошли, месье Дюфенталь?! — крикнула она, прикрываясь махровой тканью. — Что вы себе позволяете?!
Полотенце упало на пол. Алина с неимоверной скоростью натянула на мокрое тело одежду и выскочила из ванной.
Перескакивая через ступеньки, она слетела вниз, забежала в гостиную, схватила свой рюкзак и помчалась к выходу. Рывком открыв тяжелую входную дверь, Алина споткнулась на пороге, чертыхнулась и выбежала на улицу.
Велосипед стоял рядом с черным джипом, закрепленный замком — упором. Она сорвала упор, забыв подобрать его с земли. Колеса велосипеда взвизгнули, Алина едва снова не вылетела из сиденья, резко развернув руль трясущимися руками. Рюкзак с вещами подпрыгнул за спиной, она набрала скорость и стремительно покинула пределы владений месье Дюфенталя.