Решительные трансформации государственного устройства, политической системы, идеологических доминант, экономического уклада России повлекли за собой значительные изменения в словарном составе русского языка. «Лексика как наиболее подвижный, динамичный уровень языковой системы реагирует на происходящие в обществе перемены весьма чутко и исторически быстро. Особенно явно это можно наблюдать в периоды радикальных трансформаций государственного, социального, экономического устройства, которые сопрягаются с ломкой стереотипов поведения, переориентацией морально-этических установок, ремаркацией рубрик аксиологической шкалы. Связь между изменениями словарного состава и феноменами внешнего и внутреннего мира человека зачастую оказывается взаимонаправленной. Слова и устойчивые словосочетания, отражающие и запечатлевающие многообразные явления в сознании людей, способны при определенных условиях воздействовать на носителей языка, выступая стимуляторами, которые вызывают довольно прогнозируемые реакции, т. е. моделируют мышление и поступки членов этносоциума – объекта языковых манипуляций» [Васильев 2003: 46–47]. Через средства массовой коммуникации «соответствующая лексика и фразеология внедряется в языковое сознание миллионов, воздействуя таким образом (прежде всего через подсознание) на языковую картину мира и изменяя ее в определенном направлении» [Михеев 1991: 133].

Социально-политические процессы последних десятилетий обусловили также существенные изменения в языке и речевой культуре российских СМИ. По мнению В.Г. Костомарова, это проявляется в вариативности средств выражения на всех ярусах, в особенности в области словообразования и лексики, в сознательном отходе от «высокого» языка, в упрощении средств выражения с одновременным введением в речь личностного, человеческого момента [Костомаров 1999]: «Свобода слова, провозглашенная на рубеже 80—90-х гг. XX столетия, вызвала стремление уйти от официоза, идеологической уравниловки, стилистической "бесцветности", желание найти свежие языковые средства [Свешникова, Ягубова 2006: 70]. Современная публичная коммуникация «выполняет своеобразный "социальный заказ": стремится быть доступной, яркой, экспрессивной, старается отвечать актуальной речевой моде. Отсюда многочисленные коллоквиализмы, экспрессивы, иноязычные варваризмы, жаргонизмы, полудиалектные слова и обороты, а иногда и запретные матизмы в передачах телевидения и радио, в популярных газетно-журнальных публикациях и материалах Интернета» [Химик 2006: 48]. Именно стремлением журналистов реализовать основную стратегию современных СМИ – стратегию близости к адресату – исследователи объясняют тенденцию к размыванию в текстах СМИ границ официального и неофициального, публичного и обиходно-бытового общения.

Е.В. Какорина отмечает, что общее впечатление новизны современного массово-информационного дискурса создается не только благодаря доминирующим тематическим блокам лексики, отражающим новые реалии жизни, но и «благодаря новой "интонации времени", возникшей в ходе перестройки и после нее». Эта интонация во многом формируется разнообразными оценочными характеристиками, которые сопровождают практически любую информацию в текстах СМИ и складываются в определенную доминирующую коннотативную окраску дискурса той или иной эпохи (нейтральную, лирическую, пафосную, деловую, ироническую, саркастическую и др.). В дискурсе советской эпохи преобладающей была «интонация высокого пафоса», в перестроечный период доминировали полемические, самоироничные, обличительные интонации на резко суженном нейтральном стилистическом фоне. В современном дискурсе, несмотря на явное расширение нейтрального фона, продолжает ощущаться эффект постоянного присутствия сниженных, а также грубо просторечных и жаргонных «силовых», агрессивных, бранных коннотаций в текстах СМИ [Какорина2008: 504]. Основным источником эффекта, о котором говорит Е.В. Какорина, а это, в сущности, и есть эффект речевой агрессивности, являются разнообразные лексические единицы. Поэтому именно с лексики и начинается рассмотрение языковых средств вербальной агрессии в СМИ.

Структурирование и порядок расположения материала в этой главе определяются значимостью той или иной разновидности лексики как средства выражения негативной оценки. Оценочная, в том числе инвективная и стилистически сниженная, лексика является прямым, наиболее простым и потому наиболее распространенным орудием вербальной агрессии. Жаргонная лексика имеет многоцелевое назначение в СМИ: прежде всего это средство стилизации речи, средство создания колорита определенной социальной или профессиональной группы, средство установления доверительного контакта с потенциальным адресатом текста, наконец, это чрезвычайно экспрессивное и потому стилистически «опасное» средство выражения негативной оценки в печатном тексте. Окказионализмы, выражающие оценочное содержание средствами словообразования, являются продуктом индивидуального творчества и в силу этого представляют собой значительно более редкое явление в текстах СМИ. Окраска новизны и связанная с этим экспрессивность обычно усиливают оценочный эффект этой разновидности лексики. Отдельно рассматриваются фигуры речи (сравнения и метафоры), выражающие оценочное содержание в особой синтаксической конструкции или путем непрямого употребления «безоценочного» слова. В число лексических средств речевой агрессии мы включаем иноязычную лексику и варваризмы, хотя сами по себе эти слова лишены оценочного содержания. Немотивированное употребление таких иноязычных слов, которые недостаточно освоены русским языком и в силу этого неизвестны многим говорящим, создает агрессивность особого типа: игнорируя принцип доступности (понятности) для всех, автор ставит потенциального читателя в позицию «чужака», не владеющего кодом общения.

3.1. Оценочная лексика в СМИ. Инвективная и стилистически сниженная лексика

Одним из самых распространенных в газетной речи средств выражения негативного отношения к кому-, чему-либо является лексика с оценочной семантикой (плохой, вопиющий, отвратительный, преступно, неудачно, халатность, мазила, глупец, шавки, прошляпил, опошлил и т. п.). Как видно из примеров, носителями негативной оценки являются достаточно разнородные слова: нейтральные, экспрессивно окрашенные, стилистически сниженные, откровенно грубые. Одни из них сами по себе служат лишь средством выражения оценки как таковой, другие же изначально несут в себе заряд агрессивности, поскольку стоящее за ними содержание обидно или оскорбительно для объекта оценивания. Важно подчеркнуть, что эффект речевой агрессивности может возникать на базе как тех, так и других. Выражая оценку, автор текста, предназначенного для опубликования, во-первых, должен озаботиться убедительной ее аргументацией, а во-вторых, соблюдать меру в интенсивности этой оценки. Нарушение этих требований делает текст агрессивным даже в том случае, если автор использует вполне литературные языковые средства. Примером неоправданно резкого и недостаточно аргументированного оценочного высказывания может служить следующий отрывок:

Гнуснейшей «популяризацией» профессии учителя успешно занимается на Первом канале господин Малахов. В передаче (прайм-тайм) обсуждается все, что угодно, – учитель довел ученика до самоубийства, избивал детей и т. п. Транслируются на всю страну, смакуются выхваченные дикие единичные случаи, разбираться в которых должны не случайные люди, а правоохранительные органы или психиатры (Ю. Мышев // Литературная газета. 2009. № 18).

Из контекста следует, что автор ставит в вину известному телеведущему сам факт обсуждения случаев неправомерного поведения учителей, мотивируя это тем, что подобные события являются нетипичными, «дикими». Однако то, что эти случаи носят единичный, а не массовый характер, совершенно закономерно в обычном правовом обществе и не может быть поводом для их «замалчивания». Причины же аномальных взаимоотношений учителя и ученика вполне могут быть предметом общественного обсуждения в телепередаче с точки зрения здравого смысла «простых» людей, не работников прокуратуры и не психиатров. Очевидно, оцениваться должен уровень обсуждения проблемы, стилистика дебатов, наконец, конечная цель программы, но как раз об этом автор заметки ничего не говорит (если не считать словечка смакуются). Таким образом, резкая, категоричная оценка оказывается совершенно не мотивированной и свидетельствует лишь о личной неприязни автора к г. Малахову и его шоу.

Чрезмерное насыщение текста оценочной лексикой может вызвать эффект неискренности, комплиментарности, лести, подобострастия в том случае, если выражается положительная оценка, и эффект враждебности, предвзятости, «сведения счетов», если оценка отрицательная. Для иллюстрации этой мысли рассмотрим статью, где автор выражает мнение по поводу телевизионного сериала Андрея А. Эшпая «Иван Грозный»:

Не ожидал, что так можно обходиться с русской историей и ее великими деятелями, как обошлись с ними Андрей Эшпай в сериале «Иван Грозный» и руководство канала «Россия», выпустившего эту халтуру на голубой экран. Редкое сочетание убогого внутреннего содержания с выдающимся по убогости изобразительным рядом <…> Смешон в своей благостности митрополит в исполнении замечательного острохарактерного актера Михаила Филиппова. Впрочем, упрекать хороших актеров, которых в сериале много, я не могγ – в дурацкое положение они поставлены режиссером. Так же не к месту был смешон в предыдущей многосерийной драме Эшпая («Дети Арбата») маршал Жуков (совершенно не похожий на реального), когда беседовал с Сашей Панкратовым и все-все понимал про его героизм, выяснив, что он… с Арбата. Главное же впечатление от сериала о первом русском царе — бедность всего, от мыслей до декораций, действие как будто разворачивается не в Москве, не в Кремле, а в каком-то задрипанном селе. Таков масштаб первых серии этой, с позволения сказать, телеэпопеи и ее мелкотравчатых героев (А. Карташов // Литературная газета. 2009. № 21).

Нами выделена лексика, выражающая отрицательную оценку. Каждое из этих слов и выражений в отдельности допустимо в публицистическом дискурсе, предполагающем полемику и связанные с ней эмоции, но употребленные вместе в этом небольшом по объему тексте (нами выпущено лишь одно предложение, не касающееся непосредственно сериала) они делают речь автора агрессивной. Общий пренебрежительно-уничижительный тон усилен употреблением разговорных слов (дурацкий, халтура – разг., мелкотравчатый – разг., пренебр.) и грубого просторечия (задрипанный), а также градационным повтором убогий – выдающийся по убогости, где используется прием оксюморона: прилагательное выдающийся обычно интерпретируется как обозначение исключительных положительных качеств предмета. Оценка автора безапелляционна, мнение подается как знание истины, при том что в тексте отсутствуют какие-либо обоснования выносимого «приговора». Возможно, сериал действительно слаб, но это не оправдывает издевательски-агрессивной позиции автора, которая не уместна даже в жанре «письма в газету».

Изобилие негативно-оценочной лексики может парадоксальным образом снижать ее воздействующий эффект, подобно тому как многословные нотации родителей притупляют чувство вины у ребенка. Автор же рискует показаться тенденциозным, нервным и даже истеричным субъектом, как например, в следующих отрывках:

Духовный вакуум особенно заметен – до рези в глазах! – в сфере культуры, где все сильнее расходятся ножницы между духоподъемными заявлениями лидеров государства и далекими от нравственности приоритетами той телевизионно-бульварной тусовки, которая нагло лезет в глаза и в уши, которую настойчиво продвигают в центр общественного внимания, которая по-вольтерьянски высмеивает все святое, учиняет бесконечную расправу над нашим прошлым (А. Салуцкий // Литературная газета. 2009. № 16).

Как и многие вменяемые россияне, я полагаю, что отечественное телевидение – это морально-этическая и культурно-эстетическая катастрофа, длящаяся почти два десятилетия. Такого деструктивного, хамского и развратного ТВ нет больше ни в одной цивилизованного стране мира. Почти все каналы, как вампиры, упиваются кровью, прославляют блуд, смакуют непотребства во всех их гнусных проявлениях и живописуют, захлебываясь в экстазе, разнообразные катастрофы (М. Захарчук // Литературная газета. 2009. № 18).

Помимо выделенных слов, оценочное содержание последнего текста выражают метафоры и сравнения (морально-этическая и культурно-эстетическая катастрофа; как вампиры, упиваются кровью). Все вместе они «давят» на сознание читателя, заставляя подумать: автор преувеличивает, увлекается своим негодованием – что называется, впадает в раж.

Оценочную функцию в текстах СМИ часто выполняет разговорная и просторечная лексика. Уже отмечалось, что к началу XXI века резко усилилось влияние разговорной речи на публичную коммуникацию: «…в силу известных политических, культурно-идеологических причин, порожденных распадом тоталитарной государственной системы, в книжную письменную речь <…> врываются речевые явления, прежде принадлежавшие исключительно устной форме функционирования языка. Это городское просторечие, уголовно-лагерный жаргон и даже инвективная речь» [Валгина 2001: 121]. Демократизация общества раскрепостила сознание и поведение людей, расшатала стилистические нормы: «новые условия работы в СМИ – свобода слова и самовыражения – расширили стилистическую систему литературного языка, открыли дорогу в письменную речь для более широкого использования разговорных элементов, экспрессивных средств языка… [Сиротинина 2007: 39]. Лексическое «разностилье» современных СМИ как результат эволюции газетно-публицистического стиля современного русского языка не случайно, оно мотивировано прежде всего социальными факторами и отражает «экспрессию психологического состояния общества» [Лысакова 2006: 119].

Разговорная и просторечная лексика (отдельные слова, фразеологические обороты) нередко используется в текстах социальной, в том числе криминальной, тематики, в текстах, отражающих противостояние различных оппозиционных партий и движений, где служит экспрессивным средством оценки, как правило, негативной:

Банки искусно «запудрили мозги» своим клиентам, те, не разобравшись, подписали бумаги. И в итоге люди начали попадать в глубокую беспросветную долговую яму (Новое дело. 05–11.07.2007); В лидерах по заработкам ν нас нефтяники и финансисты, а в «хвосте» – работники сельского хозяйства (Комсомольская правда. 26.07–02.08.2007). Инфраструктура Питера не может угнаться за взрывообразным ростом интереса к городу. <…> Чтобы хоть отчасти разгрузить улицы и гостиницы, к берегу подгонят 11-палубный теплоход «Виктория», где ВИПы будут и жить, и работать. И все равно в гостиницах творится что-то странное: люди бронируют номера за бешеные деньги. <…> Теплоход «Виктория» принадлежит Эстонии. Факт, на котором успели потоптаться некоторые политики. <…> Зато эстонская «посудина» выручит организаторов днем и развеселит гостей ночью… (Российская газета. 08.06.2007); В 14 лет он загремел на «малолетку» за кражу. О чем, спиваясь, мамаша ничуть не пожалела – она даже не явилась в суд на оглашение приговора. <…> Освободился Генка в прямом смысле на улицу. Дома у него уже не было – частная хибарка в Приокском районе по неизвестного причине сгорела дотла. Куда подевалась опойка-мать, никому из бывших соседей ведомо не было. Скорее всего, где-то бомжует, если уже не околела в холодной подворотне (Ленинская смена. 12.04.2007); Я совершенно не разделяю оптимизма людей, которые верят, будто вследствие финансовых передряг в России прибавится свободы (Собеседник. 2008. № 45); В России Фемиде залили глаза (Московский комсомолец. 29.07–05.08.2009); Исчезновение Черкизона парализовало всю систему оптовых закупок дешевого барахла вплоть до Урала и Северного Кавказа (Литературная газета. 15–21.07.2009); А рожи в этих ориентировках как назло похожи на мое отражение в зеркале! (Известия. 28.07.2009); Наша экономика стала похожа на качка из 1990-х. <…> Имидж дополняют растянутые треники, тапочки на босу ногу и отсутствие интеллекта. <…> Магазины и рестораны не смогут накручивать цены в пять раз, как они это делали до кризиса (Известия. 20.04.2009); Продление агонии ВАЗа влетит в круглую сумму (Мир новостей. 10.11.2009).

Сниженная лексика – обычное явление в текстах, посвященных сфере шоу-бизнеса, культуры, искусства:

Нижегородцев Мамонов «взял». В зале фанатка в белой кофточке стала кричать: – Давай, папа, жми! Я тебя люблю! Билетеры пытались выволочь ее из зала – не получилось. Потом пришли два дюжих охранника, которых девчонка послала вдаль громко, на весь зал (Свой взгляд. 04.04.2007); Современная литература превратилась в качалку долларов, никого не интересует качество: Главное – хорошо продать. <…> «Прикончить» мальчика в очках Джоан Роулинг не позволят издатели: кто же захочет лишиться сотен миллионов? (Аргументы и факты. 2007. № 30); А еще в туалете я наткнулась на Пэрис Хилтон! Она посмотрела на меня и спросила, где я раздобыла такое клевое платье (из интервью с М. Шараповой // Комсомольская правда, 25.07.2007); Став мифом Сонька (Золотая Ручка. – Авт.) пошла по рукам беллетристов. У нее образовался статус фольклорного персонажа. Поди, пробейся к его прообразу. Это так же нереально, как сыскать прототипа Иванушки-дурачка (Российская газета, 27.07.2007); Каким должен быть воротила шоу-бизнеса? <…> Он рулил компанией грамзаписи <…> музыкальными журналами, телеканалами <…> и радио «Хит FM». Но в 2002 году вдруг порвал с шоу-бизнесом (Собеседник. 2008. № 45); Канадский хоккеист, поигравший за подмосковный «Витязь», решил уйти в боксеры. Надоело, что за драки на льду постоянно удаляют. С такими талантами в мордобое Перро добьется большего (Комсомольская правда. 10–17.09.2009); Здоровяки не подпускали к Каддафи на пушечный выстрел никого и желающих его сфотографировать тут же били по камерам. Скорее всего Саиф пришел поглазеть на голливудскую красавицу Крез… (Собеседник. 2009. № 12).

В целом стилистически сниженная лексика – весьма действенное средство экспрессивизации текста, его оценочности, «интимизации», усиления эмоциональности. В газетно-публицистическом стиле разговорная лексика всегда выступает как маркированная, поэтому любое разговорное слово в газетной речи, по мнению ученых, экспрессивно, обладает известным потенциалом выразительности, которая обеспечивает полноценное восприятие текста адресатом. Современная газетная речь в сравнении с газетными текстами доперестроечного периода отличается повышенной экспрессивностью, которая достигается, в частности, широким внедрением разговорных и просторечных слов и оборотов. Благодаря экспрессивно окрашенным средствам языка говорящий или пишущий выражает свое субъективное отношение к содержанию речи или ее адресату:

Недостаточно помучили меня в консульстве Бангладеш в Москве. Под самыми разными предлогами мурыжили целую неделю и визу выдали за четыре часа до отлета, хотя все необходимые бумажки были собраны и цель поездки вполне ясна (Российская газета. 27.07.2007); Как-то мои приятель, начинающий бизнесмен, ввалился ко мне с вытаращенными от недоумения глазами и заявил, что его вот-вот наградят – золотым орденом Славы. <…> Обычно «окучивают» провинцию, в Москве это уже считается моветоном. А где-нибудь в Мухосранске сидит никому не известный директор мукомольного завода, которому предлагают купить минуту славы и, к примеру, звание «Предприниматель года» или «Лучший мукомолыцик страны» (Комсомольская правда. 22.05.2007); Однако реальные доходы представителей шоу-бизнеса намного больше. Не секрет, что складываются они в основном из гонораров, которые им преподносят толстосумы на корпоративных и семейных праздниках (Экспресс-газета. 2007. № 30); На самом деле происходящее на телеэкране воскресным вечером на шоу 1-го канала «Король ринга» вовсе не кажется забавным. Взрослые мужики, чье призвание развлекать публику актерской игрой и пением, внезапно наливаются агрессией и лупят друг друга почем зря. До сотрясений, фингалов, часто с кровью. Зачем им это надо? (из интервью // Российская газета. 08.06.2007); Да и наши сегодняшние ледовые шоу, от которых вся страна, извините, «торчит», балдеет, – это, скажу вам, убогое зрелище (из интервью с И. Родниной // Российская газета. 15.06.2007); В этом ресторане главного достопримечательностью является 20-литровая бутыль самогона, который наливают клиентам на халяву. По словам официантов, это 65-градусное пойло настаивается на семи травах… (Экспресс-газета. 2007. № 30); У меня под окном какие-то ушлепки в розовых кофтах, но с синими джинсами, с черными, но какими-то коротковатыми челками жрут полуторалитровое пиво, ржут как сивые мерины, девок таких же щипают, те ржут еще громче, слушают мелодии с мобильников, мат-перемат, да еще и весь двор загадили. Что тут можно сказать, не умеют отдыхать, уроды (Новая газета. 27.07–02.08.2007); Винокур орал матом, как ненормальный, размахивал кулаком. Мне стало страшно: здоровенный мужик валяет на асфальте несовершеннолетнего подростка, вокруг стоят три амбала, каждый из которых норовит пнуть Диму ногами (из рассказа очевидца // Жизнь. 15–21.08.2007); В кризис можно было бы покутить и поскромнее, но ведь не зря же Тельмана Исмаилова Financial Times включила в список самых экстравагантных миллиардеров мира (Собеседник. 2009. № 22); Образование ν вас высшее, еще, наверно, не за деньги купленное. Что же это вы, господа, несете? (Известия. 28.07.2009); Ведь мало того, что местные бюрократы часто врут с экранов телевизора, они при этом еще и русский язык коверкают. <…>Учебник выпущен в мини-формате, чтобы дядькам в пиджаках было удобнее лезть за словом в карман (Комсомольская правда. 03–10.09.2009); Русскую девку за версту видать, даже если она говорит на идеальном французском! (Комсомольская правда. 03–10.09.2009); Наши чиновники говорят, что уже к концу года может начаться экономический рост. И ладно бы ляпнул такое какой-нибудь оптимист. Так ведь нет – сам Кудрин <…>. Он, конечно, предупредил, что «отрастать» будем долго и прежней лафы не будет… (Известия. 20.04.2009).

Разговорно-просторечная лексика нередко служит в газетном тексте средством имплицитной агрессии, когда автор выражает эмоционально окрашенное негативное отношение к кому-либо, замаскированно, неявно, без открытого оскорбления, унижения. Примером может быть употребление стилистически сниженных глаголов со значением повышенной интенсивности действия (запихивать, тащить, выпереть и под.). Некоторые из них не содержат агрессивности, если употребляются в подходящих по смыслу контекстах:

Пытались запихнуть в брошюру побольше популярных сведений: описание рыночного позиции, производства, финансовых результатов и корпоративного информации (Эксперт. 20.12.2004); Здесь пришлось пару раз останавливаться, чтобы остудить разгоряченный мотор – тяжело ему было в жару тащить меня и кондиционер (За рулем. 15.04.2004).

Другое дело, если подобные глаголы используются не в прямом значении, а для называния действия, обычного по затрачиваемым усилиям. Тогда их использование свидетельствует об особом эмоциональном состоянии говорящего: негодовании, раздражении, злорадстве и т. п., т. е. о неявной агрессивности речевого поведения:

При этом ее еще стараются запихнуть куда-то к черту на кулички, в квартиры, предназначенные на слом (Звезда. 2002); Думаю, тебе лучше не хватать самой молоток и не тащить машину в сервис (форум «Психология любви». 2004);Хотелось понять академиков: «очередная звезда» Познеру– компенсация бывшему президенту телеакадемии за то, что они выперли его с работы… (Литературная газета. 2009. № 39–40).

Разумеется, использование стилистически сниженной лексики в СМИ нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, уместное использование стилистически сниженной лексики способствует тому, что тексты современных СМИ отличаются яркостью, творческой фантазией. С другой стороны, ученые отмечают во многих случаях словоупотребления чрезмерность снижения, явный перебор экспрессии, проявление плохого языкового вкуса субъектов публичной коммуникации в связи со стремлением СМИ приблизиться к стилю обиходной речи [Химик 2006: 49].

Употребление стилистически сниженных элементов в текстах СМИ исследователи признают нормативным только тогда, «когда они используются для выполнения особых прагматических функций, для создания особой экспрессии, помогающей успешнее воздействовать на массового адресата» [Кормилицына 2006: 276]. Ненормативными считаются случаи, когда эти элементы используются для пустого украшательства текста, для создания эффекта «своего парня». Да и сам отбор нелитературных элементов должен быть более строгим. С одной стороны, они не должны перенасыщать текст, а с другой – не должны принадлежать к мало известным большинству носителей русского литературного языка словам [Кормилицына 2006: 277]. В некоторых случаях использование сниженной лексики явно противоречит намерению автора дать позитивную оценку лицу или событию:

Светлана – светлый человек, от нее энергетика так и прет (Свой взгляд. 04.04.2007); — Что должен уметь политический деятель? – Все: от умения заниматься сексом и заканчивая умением молчать. Базовые навыки успешного мужика. <…> Человеку надо заниматься мордобоем, танцами – чтоб пластика тела появилась, его надо водить на массаж раз в неделю… (Московские новости. 20–26.04.2007).

Употребление экспрессивных, эмоционально насыщенных, грубых слов, которые явно предпочитаются нейтральным синонимам, выражающим то же понятие, является наиболее частым показателем речевой агрессивности, ср.: безмозглые лавочники (о чиновниках, ведающих вопросами экономики. – Авт.), чинуши, грязные политики, толстосумы, жулье, ворье, перестроечная бесовщина, попса, коммуняки, подонки, отмороженные и т. п. Тенденция ко все более широкому употреблению пейоративной (неодобрительной, уничижительной) лексики, равно как и жаргонно-просторечных слов, в средствах массовой информации – яркий показатель состояния духа и культуры современного российского общества:

Да, конечно, болеет все общество, а не только СМИ, чиновники, пораженные заразой коррупции, и олигархи, развращенные легкими деньгами (Литературная газета. 04–11.05.2007);…именно Соловьев раздел догола, выставил для всеобщего обозрения могучую кучку, КУЧУ демократических лидеров: Немцова, Хакамаду, Новодворскую, Жириновского. <…> Вот недавно нес какую-то околесицу новый лидер СПС, кажется, по фамилии Белых или Билык (Дуэль. 2009. № 6); А уж после того, как паразитов с доброкачественными генами ткнули пейсатой мордой в то, что Россия, боровшаяся в Чечне с исламским терроризмом, слышала от местных юденратов лишь крики осуждения… (Дуэль. 2009. № 5).

Процесс расшатывания не только литературной нормы, но в целом представлений о «приличном» отражает употребление в СМИ инвективной (бранной) и обсценной (непристойной) лексики, которая не только оскорбляет человека, ставшего объектом номинации, но и вызывает справедливую брезгливость у читателя, также становящегося в этом смысле жертвой агрессии. К указанной лексике относятся слова и выражения, заключающие в своей семантике, экспрессивной окраске и оценочном компоненте содержания намерение говорящего или пишущего унизить, оскорбить, обесчестить, опозорить адресата речи в как можно более резкой и циничной форме.

В состав инвективной лексики входят стилистически нейтральные слова, обозначающие порицаемые (в том числе и законодательно), антиобщественные виды деятельности (мошенник, жулик, бандит, проститутка и под.), а также слова, ярко выражающие негативную оценку, которая составляет основной смысл их употребления (расист, антисемит, двурушник, предатель); языковые «профессиональные» и «зоосемантические» метафоры (палач, мясник, осел, скотина, корова)', слова, выражающие негативную оценку личностных качеств человека (негодяй, мерзавец, подонок)', нейтральные и стилистически окрашенные глаголы с осуждающим значением или прямой негативной оценкой (надраться, оскотиниться, своровать, хапнуть)', эвфемизмы (женщина легкого поведения, девочка по вызову, заплечных дел мастер)', специальные негативно-оценочные каламбурные образования (совки, прихватизация) [КРГ. 2009]:

И эти уроды учат всех свободе? (Дуэль. 2007. № 7); Договориться с пьяным дегенератом мирно не получилось. Мало того, что он разговаривал с трудом, а голова работала и того хуже, так еще иρνκιι, видимо, чесались. <…> Короче говоря, этот боров напал на беззащитную женщину (Ленинская смена. 12.04. 2007); Прибывшие по тревоге милиционеры увидели, что в магазине разбито окно. <…> На пороге возле выхода лежали приготовленные два костюма, кроссовки, ботинки… Приодеться, значит, решил разбойник (Ленинская смена. 12.04. 2007); Районного начальника в Алтайском крае суд приговорил к штрафу в 42 тысячи рублей за то, что прилюдно обозвал главу местного сельсовета, как сказано в приговоре, «одним из сельскохозяйственных животных, имя которого носит явно оскорбительный оттенок». Да уж, неслабо так мужик за козла ответил (Комсомольская правда. 26.07–02.08.2007).

Употребление обсценной лексики иначе называется сквернословием. «В русском языке (в отличие, например, от американского варианта английского языка) существует запрет на использование сквернословия в любых ситуациях. Сквернословие представляет собой нарушение исторически сложившегося табу – матерная брань, имеющая культовую функцию в славянском язычестве и, тем самым, отчетливо выраженный антихристианский характер, обличалась в посланиях патриархов и митрополитов и запрещалась царскими указами <…> в советском и российском законодательстве употребление нецензурной брани в общественных местах квалифицируется как хулиганство…» [КРГ: 627]. В качестве самых безобидных примеров «эксплуатации» в СМИ такого рода номинативных средств можно привести заголовок статьи о деятельности члена Совета Федерации — «На хрена попу гармонь?» (Цит. по: Журналист. 2004. № 3. С. 80), а также выражения типа чиновники занимаются хренотенью; ну пусть, фиг со мной; они слушают похабель; «дерьмократный» период правления; Дженнифер Лопес приехала на одного машине, а ее задница – на другой и пр.

Между инвективной и обсценной лексикой усматривается определенное различие. Среди слов, относящихся к разряду инвективных (см. примеры выше), далеко не все являются таковыми сами по себе. Если, например, слово корова по отношению к женщине в любом контексте звучит оскорбительно и является формой агрессивного речевого поведения, то такие слова, как предатель, расист, фашист, мошенник, бандит и некоторые др., лишь в определенном контексте и в определенной ситуации могут быть расценены как бранные (например, если фашистом назвать человека, который плохо обращается с животными, а бандитами – распивающих пиво и мусорящих возле подъезда подростков). Так, отсутствует явная инвективность в следующем случае: Мошенникам очень выгодно в период экономического кризиса зарабатывать на продукции, которая пользуется у покупателей рынков большим спросом (Комсомольская правда. 03–10.09.2009). Иначе говоря, лексемы такого типа должны десемантизироваться – утратить полностью или частично понятийный компонент значения. Глаголы типа своровать, хапнуть следует отнести к инвективам в том случае, если они употребляются бездоказательно и стилистически неуместно. Обсценная же лексика в любом случае делает речь непристойной и в силу этого агрессивной по отношению к окружающим, даже если сам говорящий не имеет намерения оскорбить или обидеть кого-либо.

Бранная лексика и фразеология особенно заметна была в прессе 90-х годов: кремлевская банда Е.Б.Н., демпроститутки пера (День. 1993. № 57); дристуны свободы, подонки, скурвились (Литературная Россия. 23.10.1993); подлая тварь, говноед (Московские новости. 23.12. 1991); демшиза (Комсомольская правда… 25.08.1992) [цит. по: Копнина 2007: 162]. Пресса последних лет, надо признать, в целом строже подходит к употреблению подобных слов, однако отсутствие табу и ограничений на употребление грубых и бранных слов, к сожалению, продолжает оставаться стилистической приметой сегодняшнего дня.

Иногда журналисты неадекватно оценивают общеязыковой смысл и коннотации употребляемых грубых слов, которые, возможно, в идиолекте пишущего имеют иное концептуальное содержание. Например, автор статьи в рубрике «Он и она» (Аргументы и факты. 2004. № 46) широко использует слово стерва и окказиональные производные от него стервология, стерволог, поясняя, что «в женско-народном представлении это (стерва. – Авт.) дама, которая роскошно выглядит, крутит-вертит в нужном ей направлении всеми мужиками подряд». Между тем в языке (и представлении многих других людей) это грубое, бранное слово, означающее 'подлый, мерзкий человек" [MAC]. В данном случае пишущий не ставит целью выразить враждебность, оскорбить или унизить кого-то; скорее, он просто следует привычке общения, сложившейся в определенном кругу. Однако даже сам факт такого «беззаботного» и, в сущности, немотивированного употребления бранной лексики можно расценивать и как дурновкусие, и как выпад против традиционных норм общения.

«Эти процессы детабуизации инвективной лексики, наблюдаемые в последнее время в печати и электронных СМИ, в конечном счете обусловлены эпохой гласности, снятием запрета на обсуждение интимной жизни популярных людей, на публикации эротического содержания» [Валгина 2001: 121]. Многочисленные употребления бранных слов, грубых названий частей человеческого тела, известных физиологических процессов, обозначения гениталий представлены в публикующихся на страницах массовых печатных изданий скабрезных анекдотах, рекламных предложениях услуг, цитатах из скандальных романов. Причиной этому прежде всего то, что проблемы физиологии и вопросы пола перешли в ранг публично обсуждаемых, в результате чего и было снято табу с соответствующей лексики. Здесь видится проявление особой агрессивности, направленной против естественной стыдливости нормального человека и особенно тлетворно воздействующей на молодежь.

Бранная, неприличная лексика и фразеология появилась даже в тех публикациях, где раньше невозможно было ее представить – в материалах на серьезные общественно-политические, экономические темы, в статьях о политических лидерах и представителях власти, деятелях культуры:

Ну вот, блин, дожили! Пятничным вечером в центре Москвы произошла настоящая бойня: бритоголовые и выходцы с Кавказа выясняли отношения на Славянской площади (Собеседник. 2007. № 24); По улицам, прижимая к груди книгу, разбредаются счастливые дети, которым абсолютно по фигу мнение о Поттере издателей, критиков и даже самой авторши (Аргументы и факты. 2007. № 30); …рассеял мое недоумение случившийся рядом интеллигентный абориген-бомж, одетый в форму спившихся пролетариев всех стран: засаленные джинсы, китайский пуховик и башмаки-«говнодавы» (Московские новости. 13–19.04.2007);…словесно «опарафинился» Александр Бочкарее на пресс-конференции, посвященной отказу «Справедливой России» в создании фракции, в гордуме (Ленинская смена. 21.06.2007): Демократическая общественность России не на шутку взволнована: президентом одной из стран СНГ, а точнее Белоруссии, стал порядочный человек. Есть ли сегодня что-либо невыносимее для нечистого совести интеллектуальных трубадуров нашего воровского режима? Как так – не берет? Это что еще за целка в бардаке? Не позволим. Не может – научим, не хочет – заставим! (Боюсь, в конце концов, заставят-таки, мерзавцы!) Треть зарплаты в казну сдает? Ишь ты, чего удумал, козел совхозный, альтруист, понимаешь, хренов! <…> С Россией объединяться намылился? В «Империю зла» нас опять затягиваешь, зебра красно-коричневая? Ты у нас по такому случаю кровью захлебнешься и кровавыми слезами умоешься, заединщик недорезанный! (Завтра. 2007. № 19); Удушают, сволочи, свободу слова во всем мире, <…> чтобы их собственный дегенератизм не был виден (К барьеру! 16.06.2009).

Инвективная лексика часто фигурирует на страницах газет в цитатах, в прямой речи людей, о которых пишет или у которых берет интервью журналист (это представители спорта, шоу-бизнеса, культуры и искусства), в письмах читателей, возмущенных (и совершенно справедливо) определенными обстоятельствами и фактами нашей жизни:

О тренерах. Я ведь тоже тренером стала. И вот они, мои новые коллеги, стали мне говорить: дескать, ты постояла на пьедестале и хватит, давай теперь вместе с нами дерьмо хлебать (из интервью с И. Родниной // Российская газета. 15.06.2007); Мрачный Нагиев предлагает залу обсудить ситуацию. Молодежь дает советы. «Мужик, у тебя на жену уже не стоит. Иди к любовнице». «Любовнице нужно только трахаться. Оставайся с женой» (Комсомольская правда. 28.06–23.05.2007); Говорят, узнав о таком успехе Данилко, один известный поп-авторитет буквально рвал на себе волосы, называя Сердючку «хохляцкой мордой» (Аргументы и факты. 2007. № 30); Я часто вижусь с Данилко, поскольку мы пишем книгу, и знаю, что он зае…ся от этого «мы точно слышали „Раша, гудбай“. <…> Абсолютно аполитичный Данилко, на хер ему эти проблемы с Россией. На кой хер петь ему 'Раша, гудбай" (из интервью с «фабрикантом» А. Семеновым // Новое дело. 31.05–06.06.2007); – Скоро увидит свет твоя новая книга о любви. Кому из твоих многочисленных женщин она посвящена? – Посвящение: «Если бы не моя навязчивая любовь к этой красивого мрази, развалившего меня и наши отношения запертой дверью туалета, то я бы никогда не написал эту книгу. Я тебя ненавижу, сука. И посвящаю ее тебе (из интервью с «фабрикантом А. Семеновым //Новое дело. 31.05–06.06.2007); Я бы любой группе, которая чувствует, что ей западло включаться в эту крысиную гонку фабричных уродцев, посоветовал заниматься звукозаписью (из интервью с А. Троицким // Свой взгляд. 23.05.2007); Профессию, конечно, я освоила на ноль целых хрен десятых. Те, с кем я общаюсь, меня уже изучили, такую засранку (из интервью с С. Сургановой // Свой взгляд. 04.04. 2007): Недавно стоял на трамвайной остановке, мимо тащились пьяные подростки. Двое транспортировали третьего. Тот сопротивлялся наваливающемуся миру снов, шевелил незатопленным кусочком мозга, волочился йогами, а мозг подавал какие-то там загадочные сигналы, и несомый человек с температурой тела в 40 градусов (горькая, холодная, неочищенная) открывал рот, чтобы выкрикнуть: «А ну-ка! Давай-ка! У. вай отсюда! Россия для русских» (Город и горожане. 23–29.04.2007); Наутро после церемонии награждения один очень народный и популярный кинематографист поздравил екатеринбургскую актрису Яну Троянову, получившую награду за лучшую женскую роль в фильме «Волчок»: «Ну что, шалава, празднуешь?» (Новая газета. 19.06.2009).

Прямая речь в тексте СМИ является важным средством как смыслообразования, так и речевой характеристики героя публикации, а также «духа времени». Лексика, подобная той, которая выделена в приведенных нами примерах, правдиво передает стилистику современного устного общения – тенденцию не только к раскрепощенности речи, но и ее огрублению, «заметной утрате <…> возвышенно-стилистических качеств» [Валгина 2001: 122]. Однако употребительность в устной речи, в том числе и в диалоге с журналистом, не снимает с подобных слов окраски непристойности и крайней грубости. Подготовка интервью к публикации должна ставить журналиста перед проблемой «соотношения этического и неэтического», поскольку «свобода слова журналиста в цивилизованном обществе должна осуществляться на этической основе» [Сковородников, Копнина 2004: 304]. Думается, руководителям изданий и самим журналистам следовало бы более строго подходить к отбору речевого материала, во всяком случае использовать право на редактирование текста, с тем чтобы адаптировать его к письменной, публичной форме изложения, чтобы употребление сниженной лексики, привнося в текст необходимую по авторскому замыслу тональность, не делало его оскорбительно грубым, циничным.

По мнению ученых, «сам факт использования нецензурного слова в публичной речи противоречит любой идее стилистической упорядоченности, поскольку грубо нарушает правила речевой коммуникации. Использование нецензурного текста как инвективы в печатной газетной речи неприемлемо по определению, так как противоречит функциональному назначению печатного издания. Использование этой группы слов во вторичных функциях также неприемлемо, так как нарушает этические нормы речевого поведения, национальные традиции речевого поведения, ведет общество к саморазрушению» [Коньков 2006: 115–116]. B.C. Коньков справедливо видит особую опасность в том, что «текст, содержащий обсценную лексику, в остальном может полностью соответствовать нормам русского литературного языка, отличаться ярким индивидуальным стилем, быть остроумным и содержательным. Создается речевая атмосфера, в которой обществу навязывается попытка реабилитации обсценной лексики, внедрения ее в повседневный речевой обиход» [Коньков 2006: 116]. Однако, какими бы достоинствами ни обладал текст, «черное» остается «черным». Публичное, «разрешенное» употребление запретной лексики неизбежно влечет за собой разрушение общественной нравственности. По словам О.Б. Сиротининой, «даже в качестве «лекарства от стресса» наличие в речи обсценизмов не только огрубляет речь, делает ее непристойной, такая лексика в сознании людей, если все запреты на ее употребление сняты, перестает считаться табуированной, что имеет следствием стресс у адресатов брани и наблюдателей, оскорбляет их, усиливает агрессивность общества» [Сиротинина 2009: 10].

Известную детабуизацию обсценной и вообще грубой лексики ученые считают следствием раскрепощенности речи и реакцией на негативные явления жизни. Вместе с тем снижение порога допустимости словоупотреблений в текстах СМИ не снимает с этих словоупотреблений характера непристойности и крайней грубости. В подобных случаях ученые уже говорят о нарушении норм общественной морали: «Большая часть таких слов несет в себе осуждающую экспрессию и потому адресатом может быть воспринята как оскорбление. А это влечет за собой осложнение языковых проблем проблемами правовыми» [Валгина 2001: 121–122]; возникает проблема соотношения этического и неэтического в текстах СМИ.

Предметом исков о защите чести и достоинства являются следующие высказывания в текстах СМИ, содержащие негативно оценочную, в том числе инвективную, лексику:

Ясно одно: мобильные, не признающие никаких законов, кроме законов племени, и не желающие социализироваться, эти люди сейчас — постоянная угроза самому существованию России. <…> Он продает героин, как его прадед воровал лошадей, а бабка спекулировала «палеными» импортными товарами. Элементарная честность – даже в криминальном бизнесе – ему просто противопоказана – о цыганах, которых автор называет примитивным народом, народцем, племенем (Нижегородская правда. 15.05.2004); Жертва начинает прислушиваться, а агрессорше того и надо: «Погадаю! Бесплатно! Всю правду скажу!» (Нижегородская правда. 18.09.2004); Жасмин в Нижнем «прокатили». Организатором концерта заинтересовалась милиция (Нижегородский рабочий. 20.04.2004); Малолетние модели слегка смахивали на набоковскую Лолиту (Новое дело. 10–16.06.2004); Погром – дело рук бывшего торгового работника… (Нижегородский рабочий. 19.11.2004); Автозаводский «Авторитет» арестован за рэкет (Нижегородский рабочий. 23.03.2005); Эта история, которая смахивает на откровенное мошенничество, произошла при явном попустительстве городского администрации (Новое дело. 11–17.08.2005); «Прочь отсюда! – пьяный охранник в тельняшке матерился через слово. – Я в Афгане служил, в Чечне, мне вас замочить – как высморкаться!»; Он даже на маленьких детей матом орет, убить угрожает (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 2005. № 42); Схема действия ловкого афериста <…> довольно проста <…>. Перво-наперво мошенник дает широкую, яркую, соблазнительную рекламу <…>. Вступает в действие четвертая стадия дьявольского сценария афериста (Телесемь – Красноярск. 05–11.09.2005); Документальное убийство (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 2005. № 4); …бывший сотрудник компании <…>, завладев технического документацией, в кратчайшие сроки налаживает выпуск продукции, в которой, по версии следствия, использует авторские права и патенты, принадлежащие коллективу. Это явление сродни рейдерству <…>. И потому документы на данное производство можно было получить только нечестным путем <…>. Поэтому сегодня очень важно объявить войну чиновникам и милиционерам, которые манкируют законами и «под ковром» помогают незаконному предпринимательству, производителям контрафакта и похитителям интеллектуальной собственности (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 2008. № 4); Покушение на президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова могло бы иметь гораздо менее трагичные последствия, если бы не <…> «фальшивый» автомобиль главы Республики, <..:> то есть это был «левак» (Московский комсомолец. 06.07.2009).

Важно, чтобы употребление пейоративной, и, в частности, сниженной лексики, привнося в текст необходимую по авторскому замыслу экспрессивно-оценочную тональность, не влекло за собой нарушения этической нормы, не привносило бы в текст инвективной, оскорбительной грубости, цинизма [Сковородников, Копнина 2004: 288]. Журналистский профессионализм заключается не только во владении языком, умении учитывать интересы и возможности массового адресата, но и в ответственности за передаваемую информацию [Сиротинина 2007: 40]. Это очень важно для современных журналистов.

3.2. Жаргонная лексика в СМИ как средство вербальной агрессии

Как эксплицитное проявление речевой агрессии можно рассматривать употребление в текстах СМИ жаргонных слов. В русском языке рубежа XX–XXI вв. наблюдается активный рост жаргонной лексики и проникновение ее в разные сферы современной языковой коммуникации. Она широко представлена в речи школьников и студентов, представителей искусства и бизнеса, депутатов и других государственных деятелей, а также иных групп носителей языка. Не случайно ученые-лингвисты говорят о возникновении в конце XX в. нового явления в русской речи – общего жаргона, под которым понимается «тот пласт современного русского жаргона, который, не являясь принадлежностью отдельных социальных групп, с достаточно высокой частотностью встречается в языке средств массовой информации и употребляется всеми жителями большого города» [Ермакова 1999: IV].

Русский общий жаргон утратил такой признак, как корпоративность – закрепленность за речевой практикой определенных социальных, профессиональных, возрастных групп. До недавнего времени жаргоны существовали как социолекты, т. е. особые замкнутые, кастовые языки отдельных социальных групп носителей общенародного языка. Выделялись и были противопоставлены друг другу профессиональные жаргоны, молодежные жаргоны (в том числе школьный, студенческий), различные групповые жаргоны (жаргон коллекционеров, болельщиков и др.), жаргоны нищих, беспризорников, наркоманов, воров, проституток, различных преступных группировок, тюремное арго. В последние же десятилетия наблюдается массовое использование жаргонной лексики широкими группами носителей языка вне зависимости от социальных, профессиональных, возрастных характеристик людей и условий коммуникации. Проводником жаргона «в массы» служат газеты и телевидение, которые заговорили языком улицы. Исследователи отмечают экспансию в СМИ лексики малых социумов, жаргонизацию и даже криминализацию языка массмедиа, о чем свидетельствует широкое использование таких слов, как разборки, наезжать, беспредел, пайка, мочить, отмывание, отмазать, оттоптаться, опустить, кидалы, забить стрелку, кошмарить и под.

Конечно, популярность жаргонной лексики обусловлена разнообразными факторами. Причину актуализации жаргонов исследователи видят в том, что они отражают сущность реальных социально-экономических и властных отношений [Беглова 1998: 22]. Востребованность жаргонов связана с обострением политической и социально-экономической борьбы в российском обществе, с углублением специализации науки, техники, производства – это факторы экстралингвистические. Процесс жаргонизации современной речи многие исследователи рассматривают как своеобразную реакцию на еще недавнюю стандартизированность, «приглаженность», определенную безликость публичных выступлений, насыщенных официально-пропагандистскими штампами. В качестве орудия борьбы как с «тоталитарным языком», так и с культивировавшим его государственно-политическим устройством рассматривается, в частности, молодежный сленг, который «весьма критически, иронически относится ко всему, что связано с давлением государственной машины» и «противопоставляет себя не только старшему поколению, но и прежде всего прогнившей насквозь официальной системе» [Береговская 1996: 38].

Интенсивное давление со стороны профессиональных и социальных жаргонов испытывает также язык СМИ, который в то же время относится и к языковым факторам активизации жаргонной лексики: в языке СМИ жаргонизмы выполняют стилистические функции, выступая как средство создания колорита времени, определенных социальных групп, как средство речевой характеристики персонажа публикации и как средство выражения оценки. В использовании жаргонной лексики в СМИ прослеживается определенная динамика. В 90-е годы жаргонные и арготические слова выступают как текстообразующие элементы, как характерологическое средство и как средство воздействия на адресата. Используются они с известной осторожностью: с дополнительными разъяснениями, выделяются графически кавычками или курсивом. С конца 90-х годов жаргонные слова и выражения становятся смысловыми сигналами содержания текстов СМИ, употребляясь в качестве ключевых слов или в позиции заглавия; увеличивается численность жаргонизмов в СМИ, активизируется лексика молодежных и профессиональных жаргонов. В настоящее время жаргонизмы выступают как семантический конденсат текста, как образное, креативное средство и как средство экспликации общественной оценки [Беглова 2007].

Используя речевую специфику разных групп говорящих, СМИ отражают стратификацию современного общества и роль отдельных социальных групп в его развитии. Так, по мере углубления специализации науки, техники и производства происходит дальнейшая дифференциация профессиональных жаргонов (экономического, компьютерного, политического, военного, бюрократического). Использование подобных жаргонизмов в СМИ способствует созданию колорита соответствующих профессий и сфер деятельности:

В полной амуниции – при галстуке, в каске, сверху в «боевке», т. е. боевой брезентового одежде – будущие борцы с огнем проходят строем под струей воды из пожарного ствола (Комсомольская правда. 2002. № 225/49); Парашютисты и пилоты злополучного Л410 погибли в двух километрах от «взлетки» (Комсомольская правда. 04.03.2003); «Третий гигант в «пищевке», – «Гута-банк». Он собрал контрольные пакеты трех ведущих московских фабрик… (Аргументы и факты. 03.04.2003); Пока Максим Галкин готовится к сольникам в Кремле, его старший брат Дмитрии решил тоже времени не терять (Комсомольская правда. 2002, № 187/141).

Изначально это атрибутика рейва. – рассказывает серьезный Acid Rain. – Но когда в Россию пришел d' n' b', он почему-то сразу стал ассоциироваться с «кислотной» одеждой (Свой взгляд. 2006. № 40).

«Лже-секъюрити» объяснил, – рассказал корреспонденту «Свой взгляд» следователь прокуратуры Роман Тараканов, – что «подслушка» ему необходима для того, чтобы установить ее в каждом гостиничном номере; Оперативники заказали ν Александра еще одного «жучка», при передаче которого его и задержали;…радиоприемник, который находился за несколько сот метров от места «закладки» (Свой взгляд. 08.11.2006); В перспективе представители от родительских комитетов войдут в призывные комиссии военкоматов – и призыв станет прозрачнее, и ни один симулянт мимо матери реально служащего «срочника» не проскочит (Комсомольская правда. 11–18.01.2007); А еще эти инспекции – подспорье в борьбе с «дедовщиной». Если какому-нибудь обнаглевшему «дембельку» командир не указ, то, может, он прислушается к матери (Комсомольская правда. 11–18.01.2007); Захваты преступников надо снимать долго; отрабатывать прыжки, команды, выезжать с киногруппой на натуру (из интервью с актером А. Волковым // Экспресс-газета. 2007. № 6); Оказалось, что за Кремлевского стеной работают по-настоящему крутые парни. Им и хард-рок по плечу, то бишь по ушам. Братское послание верхов встретило горячий отклику «металлюг» (Экспресс-газета. 2007. № 6); Если вы решили стать пользователем «аськи», то стоит привыкнуть к сленгу: типа «зачОт», «жесть», «баян», «аффтар жжот». Эти фразочки ушли в народ (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 2007. № 6); Накачка кредитных банков государственными деньгами не обязательно принесет облегчение мелким и средним. Получив деньги, «крупняки» не торопятся кредитовать другие банки: топя малые и средние банки, они понижают их стоимость и впоследствии могут приобрести их активы за смешные деньги (Русский репортер. 25.09–02.10.2008); Многие удивились, почему же я зафрендил Дмитрия Медведева и его новую ЖЖ-шечку. <…> Дмитрии Медведев прореагировал на комментарий жителя Рязани в своем блоге. <…> Там 30 страниц, если не больше, бессвязных комментов. <…> Кстати, кто-нибудь может объяснить, почему у президента такого лоха некий комп? (Русский репортер. 30.04–14.05.2009).

Жаргонная лексика в СМИ становится средством стилизации живой речевой стихии социума. По мнению ученых, «привнесение в речь журналистов <…> элементов разговорного языка, сленга, жаргона, сниженной лексики направлено на снятие барьера, на создание впечатления «своего парня»» [Селяев 2002: 277]. Активно используются в авторской речи слова общего жаргона, многие из которых постепенно утрачивают жаргонный и приобретают разговорный характер:

Кто защитит семью? Скандалы последних дней, связанные с отмыванием краденых денег… (Аргументы и факты. 1999. № 38); Или готовься стать на два года пешеходом, или плати «бабки» сейчас, по неписаным правилам, для того чтобы «отмазаться», с пьяного за рулем берут в Нижнем Новгороде около ста баксов (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 23.07.2004); Хотите вернуться в лето и вас не пугает слово «аквапарк»? Тогда добро пожаловать в Казань или Самару. Самарский аквапарк больше и «навороченнее» (Биржа плюс карьера. 27.10.2004): Не лучше ли было приберечь песенку для раскрутки картины по Первому каналу? (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 15.04.2005); Все равно молодежь не знает, чем заняться – пьет пиво и слушает музыку. А взрослые тихо крестятся: «Да и слава Богу. А то поднимут козырек бейсболки, оглянутся по сторонам – такого наколбасят. Не разгребешь». А кому же колбасить, как не им?.. Чтобы колбаситься в формате на дискотеке, не нужно бороться (Комсомольская правда – Нижний Новгород». 15.04.2005); Справка для «продвинутых» (Свой взгляд. 2006. № М)\ Дзержинск становится продвинутым (Дзержинский домовой. 23–29.11.2009); Цена беспредела (Свой взгляд. 2006. № 39); — Как Вы относитесь к «фабрикам звезд»? Ведь там однажды «зазвездился» и Ваш внук Николай (Аргументы недели. 2007. № 5); За вечер королева эстрады может выиграть около пяти тысяч «зеленых» (Комсомольская правда. 11–18.01.2007); Оказывается, они так «палят» деньги, потому что мы не обеспечиваем им стабильности: что беречь, если завтра все отнимут (Литературная газета. 2007. № 2); Начинаешь говорить об опасностях. А тебе на это: «Да ладно, все в шоколаде» (Завтра. 2007. № 5); Дом культуры хоть и не ночной клуб, но и тут на входе фейс-контроль. Правда, пускают все равно почти всех, за исключением пьяных в дым. Мои гламурные понты оказались никому не нужными: можно прийти хоть в футболке, заправленного в джинсы, с барсеткой на поясе! <…> Психологи считают, что в подобного атмосфере, непритязательного и беспонтовой, у большинства людей повышается самооценка (Собеседник. 2009. № 18); В уникальный поселок мастеров-ювелиров покупатели на «мерсах» не могут добраться по бездорожью (Комсомольская правда. 03–10.09.2009).

Наконец, жаргонная лексика является одним из наиболее эффективных средств экспрессивного выражения оценки, и это очень существенно для СМИ. Стремление журналистов во что бы то ни стало привлечь внимание к факту, своему материалу об этом факте и себе как автору стимулирует поиск выразительных и в то же время простых форм речи: «Высокая степень оценочности, стремление любой ценой привлечь внимание читателя, подчас слепое следование за установившейся в сознании носителей языка речевой модой привели к неминуемому и не всегда уместному использованию жаргонной лексики в современных российских средствах массовой информации» [Плотникова 2003: 196].

В публикациях на социально-политические темы, в статьях о представителях власти, политических лидерах, общественных деятелях и звездах шоу-бизнеса явно ощущается стремление автора выразить свое эмоциональное отношение к субъектам публикаций. Оценка, как правило, негативная и обладает большим спектром оттенков – от легкой иронии до прямого осуждения:

Элегантно выглядели начинающая светская львица Даша Жукова и светская львица «в законе» Ульяна Цейтлина (Известия. 10.10.2004); Но, по свидетельству очевидцев, год свиньи все же пришел в Куршевель как-то скучновато. То ли оттого, что часть тусовки отвалилась и уехала на Багамы и Карибы «за витамином Д». То ли спряталась в сонный Межев или демократичный Шамони от суеты и обязательных понтов (Комсомольская правда. 11–18.01.2007); Поэтому уже в этом году, чтобы «засветиться» и стать претендентом на участие в ледовых ристалищах, коньки натягивали певица Надежда Бабкина, легкоатлетка Светлана Мастеркова и «фабрикантки» (Экспресс-газета. 2007. № 6); В фильме «Прогулка» <…> взбалмошная барышня «динамит» и «разводит» двух отличных парней (Литературная газета. 14–20.02.2007); Но БРЕНД дуэтов «Маяка» – отсебятина, то, чем они заполняют эфир между вопросом-ответом. ПОТОК СОЗНАНИЯ, оформленный в словесное бульканье и тусовочный стеб. <…> Вопрос: где «назвездили» названные дуэты, в провальных (закрытых) телепередачах? (Литературная газета. 16–22.07.2008); Наши банкиры вообще «в шоколаде» (Известия. 20.04.2008); А либеральная тусовка, напомню, восторженно приветствовала тот же Майдан… (Известия. 20.04.2009).

В качестве средства негативной оценки могут использоваться и слова, произведенные на базе жаргонизмов:

Выздоравливающее общество снова начинает ценить профессионалов и задумываться, в частности, о том, зачем нам безграмотные песенки, исполняемые смешными фанерными звездами? (Литературная газета. 2006. № 51).

Слово фанерный образовано от жаргонизма фанера, который обозначает «искусственное» пение под фонограмму. В тексте это прилагательное приобретает смысловую двуплановость: помимо собственно жаргонного значения, оно еще вызывает ассоциацию с языковым значением 'сделанный из фанеры'. Звезда из фанеры – это некрасивая подделка. В данном случае, на наш взгляд, проявляется стилистическое умение автора.

Однако часто, выражая негативную оценку, жаргонизмы придают речи не только ироничность, но и грубоватый или просто грубый оттенок; они в значительной степени «снижают» образ объекта оценки, так что, при поддержке других средств контекста, эффект от их употребления может граничить с речевой агрессией:

Есть множество авторов – лауреатов разнообразных премии и заслуженных тусовщиков культуры, которые занимаются не чем иным как клонированием своих старательно накопленных внутренних помоев. Вот выплеснет такой «аффтар» (уж простите за интернет-сленг) скопившуюся в душе грязь на бумагу – издатель издаст, читатели прочитают, и потом у каждого в душе образуется такая же аккуратная кучка дерьма, какая была у «аффтара» (Литературная газета. 2006. № 38); Фаворитке Пугачевой «снесло крышу» <…> она ведет себя, мягко говоря, не совсем адекватно и временами «несет пургу» (Экспресс-газета. 2007. № 7).

Негативный эффект в первом из приведенных примеров усилен за счет использования метафор на базе сниженной, грубой лексики (помои, дерьмо), и автора не спасают даже извинения.

Обилие жаргонизмов нередко фиксируется в речи тех людей, с которыми разговаривает журналист:

Для настоящего критики и стеба нужен объект – общепризнанные непреходящие ценности. А их сейчас нет. Последнг1е были рождены Астафьевым и Шостаковичем. Над ними стебаться уже неприлично. Вот эстрада и волынит, бежит за паровозом, пытаясь вскочить на подножку последнего вагона — срубить «бабок», запиариться, побалдеть от покупки новой тачки (из интервью с А. Градским // Аргументы и факты. 2005. № 40); Пока вы все по Майами и Таиландом, мы тут деньги заколачивали! – ответила расчетливая Наташа. – Прикинь: я срубила за январь больше, чем за все предновогодние вечеринки! Вот на днях вернулась из Израиля, где «зажигала» с Жанной Фриске и Тиной Канделаки. Там такого фантастический прием был – в отеле «Хилтон»! Засветились все миллиардеры… (из интервью с Н. Королевой // Экспресс-газета. 2007. № 6).

Если в первом примере жаргонизмы служат говорящему средством уничижительной оценки современной эстрады, то во втором примере они отрицательно характеризуют самого говорящего.

В погоне за эффектом в прессе часто используются арготические лексемы. Известный специалист в области жаргонов М.А. Грачев объясняет это многими причинами: криминализацией общественного сознания, усилением позиций преступного мира, снятием табу с арго, либерализацией общественных отношений, отсутствием эквивалентов в нормированном языке, а также экспрессивностью арготизмов [Грачев, Романова 2006: 68]. Изменение социально-политических доминант, появление и развитие «теневого» частного предпринимательства, сопровождающееся борьбой за передел собственности и влияния, мена в связи с этим аксиологических (ценностных) ориентиров – вот главные факторы активности арготической лексики. Социальная база арго становится еще более осязаемой, чем раньше, и за счет таких всегда существовавших «язв» общества, как проституция, рэкет, наркомания, необычайно разросшиеся и приобретшие новые формы [Современный русский язык 2003: 77]. При этом «налицо не только повышение толерантности к арготической лексике и воплощенной в ней системе этических представлений, но также некоторая элитаризация их, что соответственно подтверждает и повышает социальный статус представителей криминалитета в глазах сограждан» [Васильев 2003: 176].

Как правило, арготические слова используются в публикациях, посвященных криминальной тематике, экономике, политике. Журналисты, описывающие преступный мир, используют арготизмы для объяснения определенных реалий, создания колорита уголовной среды, характеристики представителей правоохранительных органов, выявления негативных тенденций в политико-экономической системе страны:

Коллеги из Таджикистана сообщали, что «пальчики» принадлежат двадцативосьмилетнему нижегородцу Петру Ботину и хранятся в их архиве уже двенадцать лет. Оказалось, что этого человека «откатали», что называется, на всякий случаи, когда еще подростком доставляли в отделение для банального установления личности <…> Когда закованного в «браслеты» парня выводили на улицу, все соседи были в шоке… (Свой взгляд. 2006. № 40); Особый интерес вызывает то, что из почти 300 млрд. долларов годового коррупционной корзины половина – это так называемые откаты, то есть мзда именно высшим чиновникам за принятие «нужных решении» (Аргументы и факты. 2009. № 28); В случаях с тем же Таждикистаном достаточно ввести визовый режим и «прошмонать» таджикские диаспоры в России (Аргументы и факты. 2009. № 28);…крыши в верхах лишился один из владельцев Черкизона (так тамошние обитатели и покупатели-завсегдатаи называют столичный Черкизовский рынок), Тельман Исмаилов. <…> Это он стоял за раскруткой Авраама Руссо, после охлаждения отношений с которым в певца стреляли (Собеседник. 2009. № 22).

В то же время арготическая лексика в языковом сознании все чаще связывается непосредственно с негативной эмоционально-экспрессивной оценкой и именно в таком качестве используется в прессе уже безотносительно к уголовно-криминальной тематике:

Потом – грузинский экспресс. Скажут: «Надо было проучить». Конечно! Весь вопрос, как: наказывать – и поощрять, «наезжать» — и проводить вечера грузино-российской дружбы» (Завтра. 2006. № 46); И в 90 процентах случаев хозяева клубов стоят и видят, как бы навариться не только на посетителях, но и на музыкантах (Свой взгляд. 2006. № 47); Знаменитый хулиган, который в свое время уже отсидел три года за изнасилование, решил, что негоже боксеру в законе брататься с американскими позорными ментами, и от этой сделки отказался (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 24.01.2007); В сияющий мир вопиющего глянца и бесконечного благополучия нас вводят когорты участников реалити-шоу, «истории в деталях» и прочих пусть-говорятских разборок (Московские новости. 26.01–01.02.2007); По словам тренера [Т. Тарасовой. – Авт.], Илья [Кулик. – Авт.] попросту «кинул» ее на десятки тысяч долларов, забыв расплатиться за работу (Экспресс-газета. 2007. № 6); Узнав о том, что у женатого сына будет внебрачный ребенок от официантки, отец пришел в ярость и «заказал» еще не родившегося внука (Экспресс-газета. 2007. № 6); Лохан лоханула вице-президента (Экспресс-газета. 2007. № 6); —Я понимаю, что можно полюбить няню Вику, дворецкого Константина или Жанну Аркадьевну, но за что люди любят этого отморозка, которого сыграл я?! (из интервью с С. Жигуновым – Экспресс-газета. 2007. № 6). Зрители, наблюдая грязные склоки и разборки участников телешоу, начинают ценить собственную жизнь, пусть и не богатую на события, пусть рутинную, пусть лишенную адреналина, но нормальную (Известия. 19.06.2009). "

Использование арготизмов «способствует культивации вульгарного, фамильярного стиля общения, часто с установкой на иронически пренебрежительное отношение к обозначаемому понятию» [Коряковцева 2008: 101]. Ранее табуированная лексика стала в текстах СМИ важным средством создания «особого, дружески-непринужденного тона беседы с читателем, которого таким образом делают единомышленником» [Какорина 2003: 265].

Разумеется, использование арготизмов в подобных случаях является сильнодействующим средством, но насколько уместна такая экспрессия? Журналистские материалы, в которых арготизмы употребляются без особой надобности, вольно или невольно способствуют навязыванию читателю уголовной морали, антисоциального образа мыслей и поведения, которые ассоциативно связаны с этими словами, буквально стоят за ними: «Слова, которые мы используем бездумно как экспрессивные, выразительные средства, могут нести в себе «заряд» психологии и мировоззрения уголовного мира» [Скворцов 1994: 112]. Использование в текстах СМИ воровского жаргона свидетельствует о проникновении субкультуры преступного мира в российскую законопослушную среду.

По мнению М.А. Грачева, «журналисты, употребляя арготические слова, сами того не подозревая, осуществляют акт вербальной агрессии по отношению к читателю, невольно превращая его в человека, сочувствующего уголовным элементам и покорно воспринимающего их субкультуру» [Грачев, Романова 2006: 74]. Да и сами журналисты, «залихватски описывая события арготическими словами, употребляя их всуе, невольно начинают симпатизировать уголовному миру, его морали, законам и субкультуре» [Грачев, Романова 2006: 77].

По мнению ученых, «обращение к читателям как к лохам ('наивным дуракам, жертвам вора') является не только оскорблением – оно невольно создает аллюзию, что адресант текста, журналист, свободно владеющий криминальным жаргоном, связан с преступным миром. Анализ контекста Российские лохи пытались раскрутить швейцарский банк приводит к выводу о том, что журналист, автор текста, связан с криминальной средой, но не с российской, а возможно, с международной. Характеристика внешней политики России как разборки, в которую ввязалась Москва, наводит на мысль, что страной управляет политтусовка – криминальные элементы высшего ранга, которые могут опустить министра (Известия. 22.01.2004) и раскрутить партнеров из Евросоюза на подписание проекта (Комсомольская правда. 15.06.2006) <…>. Эти и подобные контексты вызывают чувство постоянной и серьезной угрозы, исходящей от общества и «власть предержащих», усиливают недовольство жизнью и социальную враждебность» [Коряковцева 2008: 102].

В связи с этим справедливые опасения вызывает регулярность и массовость использования арготических слов в СМИ. Это ведет к изменению их социальной оценки: постепенно они начинают переходить в разряд нормативных средств. Так, символами нашего времени стали широко употребляющиеся в СМИ арготические по происхождению слова беспредел, заказать, завязать, заказуха, отморозок разборка, крыша, авторитет, вор в законе, пахан, братва, бык кидала, кликуха, наезд, стрелка и др. Наиболее популярные арготизмы «породили» словообразовательные гнезда, укрепив свои позиции в языке: крыша – крышевать, крышевание, крышевик, крышующий; лох – лохмен, лохня, лоходром, лохотрон, лохотронщик: тусовка – тусоваться, тусовщик.

Тексты СМИ не только отражают речевую практику различных социальных групп носителей языка, но и отчасти формируют состав активного словаря социума, влияя, таким образом, на формирование картины мира народа. В этом плане использование ненормативной лексики, представителями которой являются жаргонизмы и арготизмы, приводит к негативным последствиям. Вульгаризация газетно-публицистического стиля не только сказывается на интеллектуальной планке газетных жанров. Она копируется неискушенными гражданами, особенно молодыми, и отрицательно действует на их интеллект и нормы общения.

«Широко употребляя, а значит, и пропагандируя арготизмы, СМИ оказывают существенное влияние на активный словарь адресатов своих текстов, воздействуют таким образом на сознание читателей, заражая его «вирусом разрушения традиционных ценностей» (В.Г. Костомаров), деформируя «этическое и моральное поле складывающегося веками российского менталитета» (Н.И. Клушина). <…> СМИ нередко предлагают совершенно иной образец речевого поведения, пропагандируя заниженный, вульгарно-фамильярный стиль общения…» [Коряковцева 2008: 102–103]. Более того, «языковой экстремизм средств массовой информации стимулирует рост речевой агрессии в публичной коммуникации и тем самым способствует формированию остроконфликтной социальной среды» [Коряковцева 2008: 103].

3.3. Словообразовательные неологизмы как средство вербальной агрессии

Современные средства массовой информации отражают актуальные, характерные для конкретного времени явления, то есть запечатлевают определенные символы эпохи. Вербальным средством фиксации этих символов нередко становятся словообразовательные неологизмы как общеязыковые, так и индивидуально-авторские, то есть окказиональные слова. Исследователи отмечают «лавинообразный характер процесса неологизации русского языка на рубеже веков, его значительное влияние на культурно-речевую ситуацию в постсоветском пространстве», образно определяемую как «праздник вербальной свободы» [Попова, Рацибурская, Гугунава 2005: 15].

Выбор языковых средств в массмедийном дискурсе, по мнению ученых, «связан с оценкой, имеющей целью воздействие на адресата, с системой ценностной ориентации, когда на первый план выступают концептуальные, социальные, образные и эмоциональные характеристики» [Володина 2007: 40–41]. Победа инвективного над стандартным раздвинула границы выразительных возможностей языка [Вепрева, Мустайоки 2006: 141]. В связи с воздействующей направленностью дискурса многие исследователи обращают особое внимание на экспрессивно-оценочный характер словообразовательных неологизмов в СМИ: «Некоторые словообразовательные единицы имеют облигаторную оценочность и содержат маркированные компоненты экспрессивности, другие обладают потенциалом оценки, которая реализуется в речевом акте» [Трошкина 2004: 158]. «Высокая степень оценочности, стремление любой ценой привлечь внимание читателя, подчас слепое следование за установившейся в сознании носителей языка речевой модой не могли не сказаться на особенностях словотворчества» [Плотникова 2003: 195–196]. Как отмечают исследователи, «в современном словопроизводстве обнаруживается высокая доля оценочных и вообще экспрессивных моделей. Фонд экспрессивных средств языка активно пополняется под влиянием разговорной, просторечной и жаргонной сферы словоупотребления» [Валгина 2001: 149].

Не только семантика, но и структура представленных в текстах СМИ новообразований социально обусловлена: «при помощи словообразовательных средств обозначается обычно то, что является наиболее важным и ценным в сознании народа» [Плотникова 2003: 177]. Исследователи отмечают также высокую активность в качестве базы словопроизводства социально значимых слов эпохи, «семантика которых отражает политические и социально-экономические изменения в стране, в частности, расслоение населения в материальном и социальном плане, развитие рыночных отношений, изменение ценностных ориентаций, расширение сферы бизнеса, информатики, массовой культуры и др.» [Валгина 2001: 153]. В современном коммуникативном пространстве «наиболее активно порождают новообразования социально значимые этические понятия, актуализирующие оценочные валентности привычных нам слов» [Шаховский 2007: 765]. «Источником мотивации для изобретения новообразований представителями СМИ являются ежедневные негативные события в стране и мире, природные катаклизмы, тяжелое положение во всех сферах социальной жизни, для обозначения которых часто не хватает существующих узуальных обозначений» [Шаховский 2007: 763].

Таким образом, оценочность новообразования может быть связана с различными компонентами его словообразовательной структуры: с мотивирующей (производящей) базой и (или) словообразовательным средством. В создании негативной оценки активное участие принимают маркированные аффиксы.

Отрицательно оцениваемые социальные явления нередко обозначаются новообразованиями отвлеченной семантики с суффиксом – щин(а) с оттенком неодобрения:

Кинофестиваль подарит нам серийщину, которую я не могу досмотреть до конца (1-й канал. 20.06.2003); Надо приучать народ к процедуре правосудия. Советщину искоренять (Русский репортер. 20–27.11.2008); Мы получили новую гражданскую воину по национальному и религиозному признаку. И уж кого первым пустят в расход все стороны конфликта, так это нашу ментовщину (Русский репортер. 18–25.06.2009).

Нередко в качестве мотивирующих у данных новообразований выступают личные имена собственные, называющие известных, социально значимых лиц и героев:

…юмористу Данилко, что важно, удается удержаться от тошнотворного патетики и пошленькой «петросянщины» (Аргументы и факты. 2004);…в горбачевщину и балалайщину, когда все тайное всплыло, когда все дурное не только полезло наружу, но вдруг стало приличным похваляться этим дурным… (Завтра. 2006. № 35); Самое забавное в этой истории, что Черепков, оказывается, даже не ведает о том, как используется его доброе имя на Нижегородчине, и вроде как уже дал распоряжение закрыть ряд своих липовых приемных в Нижегородского области. Однако, как можно видеть, конец эпидемии «черепковщины» это не положило… (Ленинская смена. 13.09.2007); Один из заместителей губернатора Валерия Шанцева – Ирина Живихина, ей присущ технологичный циниизм, чубайсовщина (Ленинская смена. 25.01.2007); Посев зурабовщины, заговор против всех нас (Советская Россия. 20.09.2008); Творческий метод движения «Наши» можно определить как политическая церетелиевщина (Известия. 06.11.2008); «Закрытый показ», в рамках которого был представлен этот фильм, я бы назвал «интеллигентным» продолжением малаховщины (Собеседник. 2008. № 44); …светочам интеллигентского мысли случалось проповедовать и презрение к распределительного справедливости («шариковщина»), и презрение к жертвенности («совок») (Известия. 20.04.2009).

Негативно характеризующие новообразования отвлеченной семантики могут содержать в своем составе безоценочные суффиксы – ость, – ад(а), которые, сочетаясь с мотивирующей основой, приобретают оценочный характер (оценочность):

Для начала следовало бы разобраться с происхождением и базовыми характеристиками «имперскости» российского типа (Завтра. 2006. № 52); Эпоха повсеместного гламурности требует теперь только одного – подлинного эффектности (Новая газета. 06–12.07.2007);…сам Путин <…> настаивал на необходимости моральной оценки <…> «тупиковости» коммунистического эксперимента (Российская газета. 28.09.2007); И не видно конца этому СеСеСеРу, а значит, и собственной бесконечной чердачности, провинциальности, оттесненности искусства от мировых путей (Новая газета. 10.10–16.10.2008); Френкелиада. Вокруг банкира Алексея Ефимовича Френкеля, арестованного по подозрению в причастности к убийству первого зампреда ЦБ РФ Андрея Андреевича Козлова, разворачивается нечто эпическое, достойное пера то ли Гомера, то ли Василь Кирилыча Тредьяковского (Завтра. 2007, № 4); Это уже не «зюгонада», это уже не забавные оговорки и привиралки вождя – это откровенный «слив» всего левого движения в стране (Дуэль. 2008. № 7); Основная причина наших страдании – в «дутости» капиталов многих компаний (Аргументы и факты. 08.08.2008).

Негативный характер экспрессии в подобных новообразованиях может быть обусловлен семантикой мотивирующего слова {имперский, тупиковый, чердачный), его стилистической окраской и сферой употребления (гламурный), отношением автора к тому лицу (или явлению), которое названо мотивирующим словом (Зюганов, Френкель). Отсубстантивные имена существительные с суффиксами – изм, – (из)аци(я) нередко называют негативные явления современной общественной жизни, социальные бедствия, катаклизмы:

Единство России может не выдержать второго за последние несколько лет испытания бартеризацией и товарным дефицитом (Известия. 16.09.1993); Русский август плюс аферизация всей страны (Независимая газета. 01.09.1994);…масштабы «партизации» нового правительства, скорее всего, будут ограничены (Московские новости. 05–11.10.2007); Владельцы кабака чутко уловили модную тенденцию – повальную «бандеризацию» Западного Украины от мала до велика (Комсомольская правда – Нижний Новгород.

29.07.2008) ; Мы не раз писали о рождении на разных конкурирующих каналах шоу-дублеров, об одних и тех же «экспертах», которые кочуют с канала на канал уже много лет, о ползучего макдоналдизации ТВ (Литературная газета. 02–08.07.2008); Телевизоризация всего. Инвесторы хотят вложить деньги в кино, а прибыль получить на ТВ (Русский репортер. 22–27.03.2008); «Эстонизация» всего страны. Правительство Эстонии упростило процедуру «эстонизации» фамилии (Московский комсомолец. 27.03.2009);…то, что у нас происходит, называют «чеченизацией» (Русский репортер. 18–25.06.2009); Нынешний «ельцинизм» не в «горбачевизм» ли корнями уходит? (Правда. 30.07.1993); Врачи стараются делать деньги на всем. <…> Они, конечно, не виноваты, система в стране такая. Качают деньги все и отовсюду. Полный западнизм (Дуэль. 2008. № 6); Зовут Павла Михаиловича просто Пашей, а режим управления, который сформировался в Дзержинске, называют «пашизмом» (Ленинская смена. 20.08.2009);…до сих пор нет никаких реальных доказательств того, что Медведев отличается от Путина, или того, что «медведизм» существует (К барьеру! 2009. № 9); Малейшая йота «бродскизма» — в одного строке, в одном слове – и все стихотворение напрочь испорчено (Литературная газета. 15–21.07.2009); В целях гигиены, удовольствия и профилактики «бомжизма» вольный путешественник должен регулярно мыться (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 20.05–26.05.2009).

Сочетаясь с основами мотивирующих слов, денотаты которых вызывают у определенной части общества негативную реакцию, данные суффиксальные форманты приобретают негативную оценочность, которая проявляется даже в сочетании с «нейтральными» основами (телевизоризаг(ия). Многие словообразовательные неологизмы, возникшие по указанным моделям, отражают исторические болезни нашего общества.

В системе средств политической и иной оценки широко представлены имена лиц, так как «именно название, обозначение сторонника или противника является отправным пунктом любого идеологически заряженного сообщения» [Трошкина 2004: 158]. Подобные новообразования, негативно характеризующие лиц, сторонников, представителей некоторых социально значимых фигур, актуальных политических партий и течений, общественных движений, обычно создаются с помощью суффиксов – ист-, -ец-:

Уже скоро год, как «КП» занимается расследованием злодейских проделок «воскресителя» Григория Грабового. Разумеется, за это время мне звонили и писали десятки «грабовистов» (Комсомольская правда. 29.06–06.07.2006); Смена элит неизбежна, причем неизбежна она не только в смысле замены паразитов на «продуктивистов», глобалистов на «локалистов», но и в более широком смысле смены поколений и технологий (Завтра. 2007. № 23); Да, класс российских миллионеров («локалисты», «продуктивисты» – называйте их, как вам удобнее)… (Московские новости. 08–14.06.2007); Если кто-то хочет обсуждать нынешний текущий грузино-осетинский момент в отрыве от основной причины, от разрушения демократистами Советского Союза, то обсуждение это ничего не прояснит и запутает все окончательно (Советская Россия. Голос народа, 04.09.2008);…но точкой отсчета служат <…> позиции в системе власти, в частности близость к действующему президенту. Отсюда и называние — «кремлевцы» (Московские новости. 08–14.06.2007); Эдак и партия власти станет надежным прикрытием для будущих бизнесменов, таких, как второкурсник Орловского государственного института экономики и торговли Михаил, по совместительству бригадир «наших выборцев» (Собеседник. 2007. № 39); Превратятся ли питерцы в путинцев? (Московские новости. 22–28.06.2007); Выходцы из «Родины» заменяются в субъектах РФ на «жизненцев». «Родимцам» удается сохранить статус от посягательств лишь там, где на их стороне влиятельные спонсоры (Московские новости. 29.06–05.07.2007); Пока федеральные каналы упорно хвалили «нашинцев», либеральная общественность их безудержно ругала и называла «нашистами» (Московские новости. 31.08–06.09.2007); Среди нынешних поклонников условных картье и мерседесов очень популярно слово «лузер». Вот уж мерзейшее словечко, пришедшее к нам вместе с макдоналдцами и пастой блендамед» (Дуэль. 2008. № 13); Владимир Иванов продемонстрировал более высокий управленческий класс, чем Валерий Шанцев. Сейчас об этом можно говорить открыто, так как до последнего времени окружение губернатора за такие оценки СМИ могло и «съесть» эффективного заместителя главы региона. Сейчас у «шанцевцев» нет таких ресурсов (Ленинская смена. 08.01.2009).

Собственные имена лиц нередко участвуют в качестве мотивирующих слов в создании новообразований, реализующих разные словообразовательные модели, но выражающих негативную оценку:

«Чубайсятник» – это РАО «ЕЭС» (Комсомольская правда. 19.12.2003);…не заняться ли Вам, Чубайс, на одном пятачке, условно говоря, – расшвыдкованием (Михаил Швыдкой. – Авт.), а на другом—раззахариванием (Марк Захаров. – Авт.)». (Завтра. 2006. № 43); Кто же они на самом деле, эти «теневые» жены Елена и Марина? Что собой представляют и что поделывали все эти годы за спинами своих «мавродистых» мужчин? (Комсомольская правда. 07.02.2003).

В подобных новообразованиях негативная оценка ситуативно и контекстуально обусловлена и связана с отношением автора к тому лицу, которое названо мотивирующим словом.

В новообразованиях, негативно характеризующих лиц, используются и некоторые безоценочные модификационные суффиксы, в частности суффикс – оид со значением подобия:

…пришел последний час «ельциноидов» (Известия. 29.04.1994); А может быть, эстрадного звезде денег не хватает? Не поверю! Нынче самый занюханный «фанероид» зарабатывает много больше, чем хирург-кардиолог, спасший тысячи жизней, или боевой офицер, который «свою грудь подставляет за Россию свою» (Литературная газета. 20–26.12.2006);…чем больше путиноиды добьются желаемого от мирового сообщества, чем больше утвердят свой личный авторитет, тем хуже для России… (Дуэль. 19.08.2008), Достаточно давно, устав убеждать одного фоменкоида в том, что Фоменко врет, решил зайти с другого стороны (К Барьеру! 21.06.2009).

Как средство иронии и субъективной оценки используются модификационные размерно-оценочные суффиксы, а также суффиксы со значением женскости. Размерно-оценочные (в данном случае уменьшительно-ласкательные) суффиксы используются в подобных новообразованиях для создания уничижительной окраски. Новообразования же с суффиксами женскости характеризуются яркой неодобрительной или иронической экспрессией:

Великий инквизитор хотел заставить людей работать, но в свободные от труда часы устроить им жизнь, как детскую игру, с детскими песнями, хорами, с невинными плясками. Нынешние инквизиторики пошли много дальше (Литературная газета. 02–08.08.2006); Число университетов и университетиков неуклонно растет (1-й канал, 30.11.2005); университетский фашистик (Дуэль. 2008, № 6); Кошмарики «Тверского треугольника» (Приключения. Тайны. Чудеса. 2009, № 12); Ему вначале давали такие маленькие ролишки (1-й канал. 24.06.2009);Первого очнулась американская панк-группа «Биндж», осенью сварганившая шлягерок, повествующий о желании простого заокеанского пацана подавать мячики Анне Курниковой (Комсомольская правда. 06.12.2005);…вот какое-то кинцо – и вся страна рыдает (Комсомольская правда. 31.01.2007); Толкиенист, увидев соседа, ожесточенно крутящего пальцем у виска, замахнется мечом, скиненок грозно проблеет! (Завтра. 2007. № 42); Такая достойная дама… срамилась с жалким миллиардишком (Завтра. 2008. № 12); Милиционерша в поисках любви ходит в танц-клуб… (Новая газета. 19.06.2009); У одной из магш была возможность угадать 1/20, и она ее реализовала (Московский комсомолец. РРЕ. 29.07–05.08.2009); Надо смастачить фильм. В самом деле, разве он дурнее, чем его коллегша Светлана Сорокина… (К барьеру! 19.07.09); крутая бизнесвуменша (т/к RenTV. 09.05.2009); Джентльменский набор: мышка и мисска (Комсомольская правда. 06–13.07.2006).

Пейоративизмы такого рода нередко используются как эффективное средство психологической манипуляции, помогающее журналистам создать дружески-непринужденный тон беседы с читателем и сделать его своим единомышленником.

Негативной экспрессией обладают разного рода аффиксальные новообразования, созданные на базе экспрессивно-окрашенной и стилистически сниженной лексики, а также на базе слов, денотат которых вызывает у говорящих негативные ассоциации:

Мы когда с Настей отношения выясняли по поводу детей, она истерила по-черному (Новое дело. 23–29.11.2006); Измену обнаружив, мужу худого слова не молвить, а бабу-подлюку найти и принародно «выпаскудить» (Комсомольская правда в Нижнем Новгороде. 01.12.2006); Сценарии Смирновой – звучало многообещающе: да ведь сценарии писать, Авдотья Андреевна, это не в телике гламурничать (Собеседник. 2007. № 33); — У вас есть сосиски? – спросил крупный господин, входя в ресторан, где мы альфонсировали насчет пюре, заказанного нами милейшими Ритой и Галей (Новая газета. Свободное пространство. 21.12.2007—17.01.2008); В среднем года три-четыре уходит на то, чтоб удерживать их в русле – чтоб они не изнаркоманились, не спились, не ступили на кривую дорожку (Московский комсомолец в Нижнем Новгороде. 03–10.12.2008); Хватит куршевелить!…глава нашего государства принял решение конролировать зоны отдыха министров и членов кремлевской администрации (Проспект. 10.02.2009); Во время предыдущего кризиса очередная попытка Думы «импичнуть» куда более слабого Ельцина провалилась… (Собеседник. 2009. № 7);…в кусточках, на табуреточке, скромненько посиживает мордоворотистый ментик, якобы книжечку почитывает (Дуэль. 2007, № 35); Отдельные критики рвут на себе волосы: на сцены и экраны просачивается рвань, пьянь и наркомань (Русский репортер. 12–19.03.2009).

Негативная экспрессия некоторых новообразований усиливается их перекличкой с узуальными словами пейоративного и обсценного характера:

Ван Гог, Дега и их поддельники (ср.: подельники). Мошенники пишут «шедевры старых мастеров» целыми артелями (Наша версия. 30.06–06.07.2008); К вопросу о толерантности. Все, чего добьются эти толерасты из прокуратуры и эксперты из помоечных фондов (а кто еще эксперт по толерастии!), – что люди так себя накрутят, что мы получим новую гражданскую войну по национальному и религиозному признаку (Русский репортер. 18–25.06.2009); Как рубль У.Е…ли, Россия вернулась к «уевой» экономике… На ценниках постепенно начали появляться почти забытые «у.е.»… (Проспект. 20.01.2009).

Отличительная черта современного словообразования – рост именной префиксации. Активизируются прежде всего те префиксы, которые «передают социально и культурно значимую семантику» [Земская 1996: 138]. Из префиксов, наделенных аксиологическим потенциалом, в публицистическом дискурсе активно используются префиксы а-, без-, антп- со значением отсутствия, отрицания, противоположности:

Говоря о возрождении, он (действующий истеблишмент. – Авт.) внутренним чутьем улавливает, что в России уже имеет место клоака: аценностное, бесценностное социальное варево! (Завтра. 2006. № 46); И тут мы имеем право вспомнить о контингенте – детях разрухи, бескнижных, бестелевизорных (Комсомольская правда. 04.10. 1987).

На негативные явления и конфронтацию в обществе словообразовательная система реагирует с помощью префиксов анти-, контр-. Новообразования с данными префиксами отражают противостояние социальных сил, партий и движений в обществе:

Девушке Марцинкевича Кате наскучил неофашизм и она ушла в тусовку антифашистов. <…> Антискины не упустили момента и тут же развернули кампанию против Марцинкевича (Собеседник. 2007. № 33); Грубо говоря, ска – это антиэмо. Если представители эмо – хлюпающие носами пессимисты склонные к суициду, то апологеты ска – этакие живчики… (ЭГ. 25.10.2007); Достойной замены М. А. Шолохову в качестве автора «Тихого Дона» «антишолоховеды» в течение десятилетий так и не смогли найти (Литературная газета. 23–29.05.2007); Это движение было яро «антиэлекторальным», «антивыборным» в том смысле, что оно стремилось установить в республиках российского Северного Кавказа – нет, не «исламскую власть», а самопровозглашенную диктатуру полевых командиров и эмиссаров международно-террористической сети (Московские новости. 21–23.12.2007); Но снять антиглянцевое кино, оставаясь в рамках глянцевого эстетики, – затея столь же безнадежная и в каком-то смысле безнравственная, как разводить воровство в антикоррупционном комитете (Собеседник. 2007. № 33); При этом их (банки. – Авт.) наказывают не столько за финансовую неустойчивость, сколько за нарушение «антиотмывочного» законодательства (Московские новости. 29.06–05.07.2007); На фоне очередного антиманьячной кампании… (т/к «Волга». 03.05.2008), Модная антимода. «Φριικ» в переводе с жаргонного английского – «сумасшедший», «бешеный», «нелепо одетый». Фрик делает людей свободными (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 04.03–10.03.2009); Люди выходили на улицу с откровенно антиправительственными и «антипутинскими» лозунгами (Ленинская смена. 05.02–11.02.2009); Но общество может со временем выдвинуть контрэлиту (Литературная газета. 30.01–05.02.2008); Тактика прямого контрпрограммирования имеет, в сущности, одну задачу: не дать конкуренту обскакать себя по рейтингγ (Известия. 26.12.2008); Немецкие неонацисты начали собираться на контрдемонстрацию (т/к Россия. 01.05.2009).

Происходящие в обществе преобразования, а также деструктивные явления нередко обозначаются новообразованиями с префиксом де-:

Об ужасах 90-х говорят члены ельцинского Президентского совета, ключевые журналисты, воспевавшие ельцинизм и звавшие народ в ельцинский pent. <…> Если такая де-ельцинизация – это дежавю на тему о хрущевской де-сталинизации, то приходится признать, что при Хрущеве была хоть какая-то идеологическая внятность (Завтра. 2008. № 1); Шоу-капитал вываливает на жителей провинции отрыжку за отрыжкой – и готовы это делать, пока регионы во всем этом не захлебнутся или не поставят дамбы на пути форсированного декультуризации (Литературная газета. 25.02–03.03.2009).

В современную эпоху смены прежних ценностных ориентиров, когда наша жизнь наполнилась огромным количеством мнимых ценностей, ложных авторитетов и фальшивых вещей, в новообразованиях активно используются префиксы квази-, псевдо- со значением неистинности, ложности, мнимости, фиктивности:

Идеология и практика современного глобализма накрепко увязана его организаторами не только с процессом намеренного разрушения национального самосознания народов, но и с идеей создания некого «универсальной религии». <…> Подобные квазирелигиозные сборища <…> (Завтра. 2006. № 38);…я выбираю тех (в конечном итоге ту одну), которые из стадии квазипартий и протопартий эволюционируют в сторону так сказать партийной полноценности (Московские новости. 30.11–06.12.2007);…чтобы не попасть под влияние России – богатой страны с квазисоциалистической полугосударственной экономикой (Московские новости. 22–28.06.2007); У нас ведь сейчас, строго говоря, не тоталитарное государство. У нас режим, который я обозначила бы как «квазитоталитаризм» В настоящем тоталитаризме всегда есть хоть намек на модернизацию страны – настоящих нефтяных империи не бывает, я об этом давно говорю. Сырьевое – всегда «квази» (Собеседник. 2008. № 45); Эта система псевдодемократии уже отработана в двух полярно различных между собой регионах: Чечня и Москва, где мы видим один и тот же результат (Завтра. 2007. № 42); Народ предлагает разные методы борьбы с псевдодиетологами и издателями, цинично паразитирующими на здоровье нации! (Комсомольская правда. 25.05–01.06.2006); За склонность к стяжательству за счет предательства и приверженность интересам Запада самых надежных из них надули до столпов и столпиков новых псевдогосударств (Дуэль. 2007. № 1–2);…с приставкой «псевдо», от которой, говоря о современном кино, не отмахнешься, – псевдоигра, псевдотематика, псевдочувства… (Завтра. 2007. № 42);…вербовка в такие псевдохристианские секты обычно происходит на периферии церковной жизни (Российская газета. 29.11.2007); Увы, в Ленинграде много псевдостоличного, а на самом деле провинциального снобизма (Комсомольская правда. 30.08–06.09.2007); Каковы главные признаки современных российских псевдоэлитариев? (Экономическая и философская газета. 2008. № 39); Когда-нибудь о Тимошенко обязательно снимут фильм. Да не дешевое псевдопорно, созданное экс-депутатом ГД Митрофановым (Собеседник. 2008. № 42); Давайте, как советует Г. Джемаль, поднимемся с трех доступных профанам уровней понимания («роман-предупреждение, революционный роман и эпитафия псевдоправящему псевдоклассу»)… (Завтра. 2009. № 25); Как распространители псевдомедицинских приборов могли обмануть ее, фронтовую медсестру! (Пятый канал. 13.07.2009).

В некоторых новообразованиях префиксы квази-, псевдо- указывают на плохое качество того, кто (что) назван(о) мотивирующим словом:

Стандарты, устанавливающие жесткие нормы по ведению банковского дела, позволят бороться с «квазибанками», занимающимися «отмыванием денег» (Российская газета. 06.04.2006); Псевдопедагогу грозит 10 лет тюрьмы (1-й канал. 18.12.2008).

Для выражения негативной оценки используется префикс недо– со значением неполноты действия, который в именах существительных указывает на недостаточность того, что названо мотивирующим существительным:

Постоянно подрабатывать – значит поставить крест на качественном обучении. Но жить надо, поэтому все вертятся, а общество постоянно получает недоинженеров, недоврачей и т. д. (Аргументы и факты. 08.1993); Ты бы видел голодные глаза женщин, которые приходят на наши концерты в Штатах. Они и феминизм придумали от недотрахоза (Аргументы и факты. 2005. № 10) – в данном случае негативная экспрессия усиливается за счет инвективного характера мотивирующего слова; «За гранью добра и зла». Такими словами Дмитрии Медведев прокомментировал молдавскую «недореволюцию» в интервью НТВ (Известия. 20.04.2009); «Недоуход» ВВП после окончания срока его президентства, может быть, и не соответствует духу Конституции… (Московский комсомолец в Нижнем Новгороде. 15.10–22.10.2008).

Как средство негативной оценки могут использоваться префиксы супер-, гипер-, ультра-, указывающие на высокую степень качества (предмета), признака, в тех случаях, когда данные префиксы употребляются для выражения иронии:

Речь идет о картине Василия Пичула «Владимир Ленин. Анатомия легенды». Казалось бы, как можно что-то увлекательное сделать о персонаже, смещенном в тень нашего сознания не только с поста Суперреволюционера, который «любил детей», но и со стульчика Вовочки из анекдотов? (Комсомольская правда. 26.01.2005); …у нас каждый отсидевший считает себя, как минимум, правозащитником, как максимум, суперправоведом… (Ленинская смена. 20.12.2007); Суперулику против заговорщиков губернатор спрятал в вазу, а за этой Супервазой охотится российский Супер-Джеймс Бонд (Новая газета. 15.11.2007); Я был воспитан в супероптимистическом духе (Литературная газета. 23–29.07.2008); В меню входили самые гипервредные гастрономические удовольствия… (Дзержинец. 26.09.2000); Это те же самые суперзлодеи, представители гипердьявола, супергады! (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 16.10.2001);…поток суперужасов… и анонимных гиперправдивых журналистских расследовании (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 16.10.2001);…привезли в какой-то супергипермагазин типа самый крутой в городе (Комсомольская правда. 17.12.2007); Раныие как было – министерство. Скучно! В «Крокодиле» писали повеселее — мини-стерство. А теперь – ультрамегахолдинг! (Московские новости. 22–28.06.2007).

Нанизывание сходных по семантике префиксальных частей усиливает иронический эффект.

Значительно активизировавшийся в последнее время префикс экс- с семой «бывший» развивает негативную оценочность в сочетаниях с терминами родства:

Но бывший жених Ксении Собчак <…> старался не бывать на тех мероприятиях, <…> на которые записалась его экс-невеста (Экспресс-газета. 2006. № 37);…экс-жена миллионера покончила с собой (Дуэль. 2007. № 40);…разговоры о жестокости экс-мужа певицы Валерии оказались правдой (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 30.08–06.09.2007); Экс-супругу Аллы Пугачевой Евгению Болдину приятно выходить в свет и с другого (Собеседник. 2008. № 4); В отличие от экс-супруги Диброва Полина решила, что карьера подождет, а дети – нет (Собеседник. 2009. № 12).

В сочетании с другими существительными префикс экс- также может служить средством выражения иронии (Михаил Овечкин, экс-лауреат многих конкурсов и террорист в отставке (т/к НТВ, 16.05.2009); Экс-неврастеник российского рок-н-ролла Петр Мамонов (Известия. 29.04.2009), в частности в сочетании с субстантивированным прилагательным, называющим солистку группы «Блестящие»: Но экс-«блестящая» продолжает скрывать чудо-средство, которое помогает ее бюсту оставаться высоким и упругим (Комсомольская правда. 01.08.2007). Расширяя свои синтагматические возможности, префикс экс- служит средством создания иронии в сочетании с неодушевленными существительными в метонимическом значении, в том числе именами собственными, а также с субстантивированными прилагательными и порядковыми числительными в качественном значении:

Даже президенты с приставкой «экс» от своих «экс»-привычек не скоро избавляются (Комсомольская правда. 06–13.12.2007); «Экс-ВИА Гра» (об участнице группы. – Авт.) (Комсомольская правда. 23–30.03.2006); Экс-первую леди Франции Сесилъ Саркози явно не слишком расстроила женитьба бывшего мужа (Российская газета. 07.02.2008).

Ярким экспрессивно-оценочным средством являются новообразования с аффиксоидами. Для негативной оценки денотата, для указания на его неистинный характер нередко используется префиксоид лже-:

Этот липовый предприниматель, или лжепредприниматель, успел нагреть российских партнеров (Известия. 14.12.1994); Фито-терапевтические препараты подделывают гораздо реже, чем синтетические. Причина проста: они недороги и связываться с ними лжефармацевтам невыгодно (Собеседник. 2006. № 25); Россияне поддерживали нас, когда мы все-таки смогли посадить лжевоскресителя Грабового (Комсомольская правда. 04.01.2007); В Петербурге обнаружены лжемилиционеры (т/к НТВ. 02.09.2008); По той же схеме действовал лжегенерал и лжеатаман Владимир Иванов (т/к РТР. 11.11.2008).

Социальные пристрастия и антипатии нередко отражаются в новообразованиях с суффиксоидами – люб, – ман(ия), – фил(ия), – фоб(ия):

Кстати, под этот сценарий уже создаются некие народные комитеты по продвижению Путина, а в середине ноября 2007 года состоялся их сбор в городском театре Твери с участием 750 человек. Его организаторам хватило юмора даже утверждать, что все эти путелюбы съехались в Тверь со всех концов России за свой счет (Дуэль. 2008. № 1–2); Бизнес на дианомании, а точнее, на памяти о принцессе, процветает (Труд. 24–29.04.1998); В чем причина «туркомании», охватившей, кажется, все половозрелое женское население России… (Аргументы и факты. 2005. № 40); Шузомания <…> охватила весь мир после выступления Джорджа Буша (1-й канал. 25.12.2008);…гусомания – вот оно, проявление загадочного русского души (т/к RENTV. 28.06.2008): Мир охвачен обамаманией (Аргументы и факты. 2009. № 4); «Барбимании» повториться уже не суждено, но эта игрушка стала такой же традиционной, как плюшевый мишка или желтая резиновая уточка для купания (Ленинская смена. 12–18.03.2009); Спортивная мода лучше, чем «хиппомания» прежних лет (Литературная газета. 25.02–03.03.2009); В 96-м году волна бродскомании докатилась аж до «Нашего современника»… (Литературная газета. 15–21.07.2009), Нижегородцы заболели лекарствоманией (т/к Россия. 07.03.2009); США: комплекс гегемонофилии (Московские новости. 01–07.12.2006), Тем более что российские буржуи еще и основательно больны <…> американофилией (Дуэль. 2008. № 6); Журналисту демократичного ориентации полагается в этом месте статьи нанести удар «глаголом» по страдающего «диктаторофилией» российской власти (МК в Нижнем Новгороде. 25.02–04.03.2009);…если мы хотим взять назад хотя бы Абхазию и Осетию, мы не должны раздувать кавказофобию (Завтра. 2006. № 46);…у нас в принципе банкофобия как болезнь присутствует, и у нас очень любят все, что касается банковского системы, преподносить в отрицательном свете (Московские новости. 30.03–05.04.2007); А он-то и шею вымыл, направляясь к Михаилу Ефимовичу, собрату по коммунофобии (Дуэль. 2008. № 6); Нам американофобия свойственна и на уровне массового сознания (т/к Россия. 01.02.2009);…США при всего их путинофобии считают нынешних лидеров России вполне адекватными партнерами… (Московский комсомолец. РРЕ. 29.07–05.08.2009); С давних времен элита на Руси страдала быдлофобией и пониманием своего кастового единства (Комсомольская правда. 25.12.2008– 01.01.2009).

Негативная экспрессия новообразований с другими аффиксоидами (префиксоидами кино-, мега-, теле- и др.) связана с семантикой мотивирующего слова, возникает в результате сочетания аффиксоида и исходного слова, а также может быть ситуативно обусловленной:

Европаника. Кризис в ЕС приведет к распаду содружества?.. (Наша Версия. 23–29.06.2008); Посмотреть кино могут одновременно 1200 зрителей – столько посадочных мест в залах «киномонстра» (Комсомольская правда. 02.04.2004); Яна, впервые приехавшая на главный кинофорум страны, бросилась реветь в номер. Авдотья Смирнова утешала ее, как могла: «Что ж, добро пожаловать в наш добрый киномирок» (Новая газета. 19.06.2009); Чубайс плюс Фурсенко: нанотехнологии мегаворовства (Русский вестник. 2007. № 22); Телевидение, радио, редакции газет и журналов, книжные издательства, театры, кино, музеи – вся культурная мегамашина Российской Федерации сегодня почти в открытую работает против прошлого, настоящего и будущего России (Завтра. 2008. № 1); Наркоагрессии дают отпор (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 11.03–17.03.2009); Возможно, не дотягивал до супермедийного, потому что не вписывался в гламурные телетусовки (Комсомольская правда. 08–15.11.2007); Видя этот телеразврат, когда можно пожить на «Фабрике» и через полтора месяца стать звездой… (Свой взгляд. 06.02.2008); Что представляет собой типичная еженедельная программа на типичном центральном телеканале? Вот, например, из клубов дыма, поневоле заставляющих помянуть черта, появляется какой-нибудь провинциального вида вальяжный наглец, сообщающий утробным голосом торговца из пригородного электрички пикантные подробности о разнообразнейших телеуродах. Об их тележенах и телелюбовниках, внебрачных детях и пластических оперсщиях (Литературная газета. 16–22.07.2008); Кому на руку телерадиохамство в России? (Комсомольская правда. 17–24.07.2009); Телегуру неожиданно оказался в числе членов жюри легкомысленного проекта «Минута славы!» (Комсомольская правда. 03–10.09.2009).

В некоторых случаях подобные новообразования в соответствующих контекстах имеют грубо-агрессивный характер, обусловленный сниженной экспрессией мотивирующего: Остальную мутату и телеблевотину, более предназначенную для просунутых культурно-интернациональных дамочек и художников, не хочет смотреть даже жена, для которого телевизор до недавнего времени был окном в мир (Дуэль. 2007. № 1–2).

Действенным средством негативной оценки являются также сложные новообразования. Оценочный характер подобных новообразований может быть связан с маркированностью мотивирующих слов – их негативной экспрессией и стилистической сниженностью:

Читать сегодня некого, обращаюсь только к классике. Остальные — фразотрепы, иначе не назовешь (Комсомольская правда.

04.12.1998);…от негодяев-вирусописак, спамеров, связанных с распространением вредоносных программ, и хакеров-одиночек (Комсомольская правда. 10–17.11.2005); Речь не о том, насколько талантливы или бездарны эти книги. Просто все они не имеют никакого отношения к русского литературе. Эту «брюхоногую» культуру нам занесло вместе с современной системой ценностей с Запада, т. е. со стороны заката (Литературная газета. 20–26.09.2006); Главное, я поняла, что надо менять свою жизнь. Постепенно из запуганного баборобота превратилась в ухоженную привлекательную женщину (Моя семья. 2006. № 27); Осторожно, фальшиводиетчицы! (Комсомольская правда. 25.05–01.06.2006);…просто сейчас впервые удар сопровождался настолько мощной пропагандистского кампанией, что не заметить его стало невозможно даже для придворных политолухов (Гласность. 2007. № 11); Халявотерапия. Специалисты говорят, что все эти игры построены на тонком психологическом расчете (Новое дело. 29.11–05.12.2007); Избиение корыстного и дурновкусного Турецкого, однако, закончилось неожиданно (Известия. 07.11.2008); Бензоспрут. Потуги Федеральной антимонопольной службы (ФАС) принудить российские нефтяные монополии к снижению отпускных цен на бензин и прочие виды топлива поражают не только мизерностью результатов и вопиющей некомпетентностью, но еще и лицемерием (Советская Россия. 13.11.2008); Самокастрация творческой интеллигенции (Экономическая и философская газета. 2008. № 31); «Метеозаскоки недели» (Собеседник. 2008. № 35); Пусть нам об этом расскажет отважный боец с американской дебилократией Виктор Фридман (Дуэль. 2007. № 14); Во имя цивилизации, а затем демократии эти «цивилизованные» «демократы» уничтожили многомиллионный народ Америки, немногих уцелевших загнали в резервации, японцев угостили радиацией атомных бомб, вьетнамцев – напалмом <…> И все это они называют демократией. Назвать бы это волкократией, да ведь и волки обидятся» (СР. Голос народа. 18.09.2008); Москва считается самым альфонсоемким регионом России. Ведь здесь так много богатых женщин (Телесемь. 26.01–01.02.2009); В общем, выяснилось, что в этом маньякоопасном районе была устроена милицейская засада (Известия. 28.07.2009); Футболомараки. В договорных матчах чемпионата России оказались виноваты журналисты. <…>Теперь крайнего определили – это пресса, ничтожные писаки и бульварные бумагомараки (Наша Версия. 27.07–02.08.2009).

Нередко в словообразовательный процесс в качестве производящих мотивирующих слов вовлекаются жаргонизмы, которые способствуют созданию сниженной экспрессии: Цены на родине крупнейшего мобилопроизводителя ниже, чему нас (т/к НТВ. 04.12.2005).

В сложных новообразованиях часто встречается компонент VIP с устойчивой отрицательной доминантой: Самое надежное – наняться в VIP-батраки к одному из тех самых 36 «отмечтавишхся» миллиардеров (Комсомольская правда. 20.08.2004).

Оценочный характер некоторых сложных новообразований с немаркированными мотивирующими основами оказывается ситуативно обусловленным, поскольку подобные новообразования называют лица или события, имплицитно негативно оцениваемые автором или социумом в целом:

Зато, если она перетерпит, то получит через год-два своего успокоившегося и очень благодарного eй тапочконосца (Комсомольская правда. 12–19.10.2006);…негативная медиаканонада в адрес России в западных СМИ, похоже, даже не брала летнего передышки <…> (Московские новости. 21–27.09.2007); Информация Конгресса США о том, что Россия в прошлом году вышла на первое место в мире по поставкам оружия в «развивающиеся страны», призвана усилить негативное отношение к «Путинленду»… (Завтра. 2006. № 44) – ср: Диснейленд; Решение о его отставке в США уже принято, только им непонятно, «вытянет» ли Бурджанадзе и куда пристроить галстукоеда (Собеседник. 2008. № 45); Орденососцы. Награждение высокими званиями, орденами и медалями превратили в масштабный бизнес (Новое дело. 02–08.10.2008); На фоне растущего безработицы, снижения доходов и всего того, что называют ужасным словом «кризис», одна профессия остается привлекательного для жизни. Это чиновники России (чинороссы)» (Аргументы и факты. 2009. № 4).

В последнем случае экспрессивность новообразования усиливается благодаря его перекличке с узуальным единороссы.

Иронично-саркастический тон активно используется журналистами при описании и оценке актуальных социальных и политических событий:

Наша задача – создать широкую правовую коалицию и выдвинуть единого кандидата в президенты. А новая серо-послушная Дума будет исполнять роль политического клоунады (Комсомольская правда. 16.12.2003); И вот первый толчок нового кремлетрясения (т/к НТВ. 20.11.2005); Суть ельцепутинского проекта состоит в том, чтобы построить страну, где каждый чиновник и «силовик» является при этом капиталистом, причем степень его «капиталоемкости» возрастает в зависимости от «табели о рангах» (Завтра. 2007, № 32);…кого А. Мелихов считает «нормальными людьми»? Бандюков, шедших по трупам в прямом смысле слова к их богатству, или чубайсогайдаровцев, уворовавших бывшую госсобственность? (Литературная газета. 04–11.05.2007); Неделю назад весь наш город обуяло слащаво-розовое безумие. Просто наступил день святого Валентина… (Новое дело. 21–27.02.2008).

Объектом насмешки нередко становится мир поп-культуры, шоу-бизнеса:

Когда звезд не хватает, в ход идут звездозаменители (т/к НТВ. 03.12.2005); Я не хочу, чтобы мое имя как-то связывалось с этими звукоизвлекателями (Комсомольская правда. 01.03–08.03.2002).

Негативно-оценочный, инвективный характер сложных новообразований может быть обусловлен семантикой мотивирующих слов, которые способны употребляться в инвективной функции:

… кастроголосый Радзинский, у фаллосоголовых историков в наше время он (Павлов. – Авт.) из предателя тут же стал безвинного жертвой репрессии (Дуэль, 2006, № 49); Я знаю, что некоторые русские «этнократы» – это даже не волки в овечьих шкурах, а овцы в волчьих шкурах, волко-овцы, презирающие собственный народ, готовые продать его кому угодно, по любой бросовой цене (Завтра. 2006. № 46); Вы представляете, эта каменнозадая телезрительница уверена, что массовая эвакуация для простых смертных была платной (Дуэль. 2007. № 45).

Инвективный характер некоторых мотивирующих придает новообразованиям особенно грубый, явно оскорбительный характер:

Опять-таки это маниакальное жидоедство – черта, похоже, столь же естественная и необходимая для этой «мухоморной» газеты и ее редактора, как говноедство для мух (Дуэль. 2006. № 50); Беспрерывно критикуя «говнорок», музыкальный критик Капиталина Деловая будущее отечественного рок-музыки связывает с двумя именами… (Акция. 13.11.2006); Дерьмолюбы (Сочувственно воспринят в Португалии коллективный сборник рассказов Владимира Сорокина и Виктора Пелевина «Новые русские сказки»), <…> Особых похвал авторы удостоились за «разрушение моральных и культурных табу» (Дуэль. 2008. № 32).

Особым средством создания экспрессии при восприятии текста являются собственно окказиональные способы словопроизводства, которые сами являются нарушителями языкового стандарта. Опора окказионализмов на «вертикальный контекст», многообразие интерпретаций заложенной в них иронии делают высказывание многомерным и многогранным, что вызывает активный интерес читателя.

Новообразования-гибриды, созданные путем контаминации с произвольным совмещением формально тождественных частей, обладают яркой экспрессией и нередко используются в качестве средства негативной оценки и вербальной агрессии. На грани допустимого находится помещенное в заголовке статьи новообразование-гибрид херург, созданное на базе инвективного названия мужского полового члена и существительного хирург: Отец-скотовод сделал своим сыновьям-близнецам обрезание ножницами для стрижки овец (Твой день. 09.12.2006).

Заголовочный окказионализм-гибрид педиколог, негативно характеризующий низкий профессиональный уровень детского врача (Педиатр из Улан-Удэ перепутала спег1иализсщии врачей и направила 7-летнего пациента Никиту Шишкина, заболевшего гастритом, к гинекологу (Жизнь. 10.11.2005)) создан путем объединения частей узуальных слов педиатр и гинеколог. У либералов, например, есть тенденция воспринимать и «царизм» и «коммунизм» как некие тиранические аномалии, порожденные извращенными варварскими вкусами «Азиопы» (Азия + Европа. – Авт.) (Завтра. 2006. № 52); Ну неужели еще не видно, что нам петлю набросила на шею эта либерадствующая (либеральствующая + ад. – Авт.) Америка при помощи своей хитроумной экономического политики, удавочной по своего сути (Завтра. 2006. № 50); Отчего СШАакашвили впадает в истерику? (Саакашвили + США. – Авт.) (Аргументы и факты. 2006. № 40); Судя по тому, что он вытворяет в болънично-сттечных делах, его зовут Зурабашка (Зурабов + барабашка. – Авт.) (Советская Россия. 22.02.2007); Скандализа Pente (скандал + Кондолиза. – Авт.). Помощница президента Кондолиза Раис променяла своего шефа на подругу-лесбиянку (Новое дело. 20–26.12.2007) Пофигуристы (по фигу + фигуристы. – Авт.). Почему звезды фигурного катания отказались сражаться за страну (Новое дело. 17–23.01.2008); Диагноз: «таксикоз» (такси + токсикоз. – Авт.). Будем лечить? Ситуация почти анекдотическая: сотрудница «Литературного газеты», вымотанная командировочным перелетом, приземлившись в Домодедове, решила воспользоваться такси. И за поездку в Москву (54 километра) заплатила…3200 рублей! (Литературная газета. 12–18.11.2008); Сегодня единой картины литературного процесса не существует. Групповщина, привластные завсегдатаи, каждое крыло кует собственных гениев текущего десятилетия, которых через дюжину лет и в микроскоп не разглядишь, «большие смыслы» не в почете, бал правит «моменталитет» (моментальный + менталитет. – Авт.), на смену классовому подходу пришел кассовый расчет (Литературная газета. 12–18.11.2008); Полный турдом (тур + дурдом – Авт.). Российский рынок туристических услуг ожидает зачистка правоохранительных органов (Наша Версия. 30.06–06.07.2008); Кризанутые (кризис + шизанутые. – Авт./ Финансовые катаклизмы могут подорвать душевное здоровье россиян (Версия. 23.02–01.03.2009).

Подобные гибридные новообразования обладают большой семантической емкостью, их использование «требует сотворчества слушателя (читателя), который должен не только восстановить исходные единицы, подвергшиеся сокращению, но и определить новое идиоматичное значение, обогащенное обычно эмоционально-оценочными приращениями» [Николина 1996: 321]. Такие слова-гибриды вносят в контекст эпатажно-игровое начало, служат средством выражения иронии и авторской оценки, чаще негативной.

Своеобразным средством создания негативной экспрессии, выражения негативной оценки, ироничного отношения автора к описываемому являются графические гибриды, в которых графически выделяется часть, соответствующая узуальному слову:

В ГУМанном магазине вас оденут с ног до головы, раздев до нитки (Комсомольская правда. 27.01.1995); ВУЗники ЕГЭ. Какие сюрпризы ждут абитуриентов в связи с введением Единого государственного экзамена (Новое дело. 05–11.02.2009); Правовое сознание бесПРОСВЕТно? Кризис выявил еще одну острую проблему – юридическую неграмотность населения (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 18.03. – 24.03.2009); Вот такая ГЕРОИНя. 8-летняя девочка задержана при перевозке 30 свертков с героином (Аргументы и факты – Нижний Новгород. 22.04–29.04.2009); ВыТУРили. 13 нижегородских туроператоров не попали в федеральный реестр (Новое дело. 14.05–20.05.2009).

Бурные процессы в современном словообразовании исследователи объясняют причинами внеязыковыми. Так, «рост эмоциональной напряженности в жизни общества активизирует процессы образования эмоционально-экспрессивных типов словообразовательных моделей» [Валгина 2001: 131]. «Лексика публикаций современных СМИ, заряженная общеотрицательными эмоциями, которые отражаются в семантике, коннотациях и ассоциациях используемых слов, коррелирует с определенной категориальной ситуацией российского социума. Источником негативной информации являются ежедневные события в стране и мире, природные катаклизмы, беспредел во всех сферах социальной жизни, для обозначения которых активизируется огромный пласт новых обозначений» [Шаховский 2007: 142]. Характерные для настоящего времени новообразования свидетельствуют о существенных сдвигах в общественном сознании: «Словотворчество помогает разрушить известные стереотипы в жизни, поведении, во взглядах на политические события времени, помогает выразить эмоциональную оценку происходящего. <…> Это способ обнародовать свое мнение, отношение, в каком-то смысле даже снять внутреннее напряжение. <…> Активное словотворчество может отчасти объяснить и желание освободиться от всяческих ограничений» [Валгина 2001: 153].

Таким образом, «творческая языковая личность порождает тексты с коммуникативно-прагматической установкой на креативное общение, <…> используя при этом в качестве текстообразующих смысловых и оценочных доминант окказиональные образования, являющиеся, в свою очередь, эмблемами эпохи конца XX – начала XXI в.» [Беглова 2006: 19]. Новообразования в средствах массовой информации «отражают все перемены, происходящие в жизни российского общества, и являются «номинативными последствиями» социальных изменений» [Плотникова 2003: 171].

Новообразования в СМИ не только «тематически отражают все изменения, происходящие в различных сферах» современной жизни, но и «способствуют интерпретации явлений действительности и пониманию специфики их восприятия в определенной лингвокультурной общности людей» [Плотникова 2003: 170]. Словообразование «является сильным средством экспрессивизации текста, актуализации его отдельных фрагментов» [Земская 1992: 178]. Яркая негативная экспрессия многих новообразований отражает социальные и индивидуальные пристрастия и антипатии и в ряде случаев является вполне оправданной. Вместе с тем неумеренное и неуместное использование новообразований с мощным зарядом негативной экспрессии воздействует негативно на языковой вкус и речевое поведение языковой личности, провоцирует ответную агрессию и может повлечь трансформацию картины мира адресата.

3.4. Агрессивные сравнения и метафоры

Распространенными средствами выражения оценочного содержания в медиатекстах являются образные единицы языка, прежде всего – сравнения и метафоры. Эти разновидности тропов тесно связаны друг с другом. Сравнение – это стилистический прием (фигура речи), «заключающийся в сопоставлении одного предмета, явления (субъект сравнения) с другим предметом или явлением (объект сравнения) на основании каких-либо признаков (основа сравнения) с целью более точного и одновременно образного описания первого» [КРР: 669]. Сравнение как разновидность тропа выражается в тексте открыто (эксплицитно), при помощи специального оператора. В качестве последнего используется лексика, выражающая семантику сравнения (похож, подобен, напоминает, сравним и иод.); сравнительные союзы (как, словно, будто, как будто, точно, чем и др.), грамматическая форма творительного падежа имени существительного, компаратив (форма сравнительной степени) прилагательного или наречия. Сравнение может включаться в состав предложения как сравнительный оборот, а может представлять собой придаточное предложение или «отдельное предложение, начинающееся со слова так и по смыслу связанное с предыдущими» [Голуб 2002: 142]. Приведенное выше определение сравнения мы считаем нужным дополнить лишь одним соображением: целью сравнения может быть как более точное и одновременно образное описание чего-либо, так и просто более образное описание, стимулирующее какие-то чувственные представления, ассоциации у адресата речи. Так, например, используя сравнение «Раскаленные газы, вытекающие из ракет, – это мельчайшие частицы, имеющие массу и вес. Каждая молекула подобна пуле» (Детская энциклопедия. Т. 3, 1966, 36), авторы преследуют цель точного описания сущности физического явления, для чего обращаются к гораздо более знакомому читателям и зрительно легко представимому предмету – пуле. В то же время сравнение А. Блока «Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, au» вряд ли помогает точно описать вино, потому что небо обычно определяется через другие цвета. Однако это сравнение будит воображение и вызывает ассоциации с небом, подсвеченным лучами солнца в определенное время суток или каким оно запомнилось на виденных когда-то картинах, а следовательно, с определенным настроением, ощущением легкости, прозрачности, необычности и т. д. и т. п. Такое сравнение, конечно, нацелено на образное, экспрессивное описание предмета, и если говорить о точности, то на точное (адекватное авторскому замыслу) чувственно-эмоциональное воздействие. Это художественная функция сравнения, которая реализуется в текстах художественной литературы.

В текстах СМИ сравнение полифункционально: прежде всего оно призвано сделать более понятным, более наглядным описание предмета; кроме того, сравнение должно сделать это описание более выразительным и, значит, интересным для восприятия читателя; наконец, сравнение в медиатексте выражает оценочное отношение автора к описываемому предмету, например:

Затерявшийся в пустыне иракский город Эрбилъ похож на столицу пиратов – что-то вроде средневекового Порт-Ройяля. Цены в гостиницах не уступают парижским, а стоимость квартиры в новостройках Dream City («Город мечты») еще дороже, чем в Москве. Сходства с пиратской гаванью добавляет немыслимое количество авантюристов, предлагающих «карты сокровищ», только вместо островов, где зарыты сундуки с пиастрами, – «неразведанные» нефтяные участки (Аргументы и факты. 2009. № 9).

Деньги нужны. Это очень удобный посредник при обмене товаров на товар. Только электронные деньги (которые находятся на банковских счетах) воруют в таких масштабах… ни с чем не сравнить (Аргументы и факты. 2009. № 9).

Оценочное значение сравнения формируется за счет объекта сравнения. В первом из приведенных отрывков это значение неоднозначно. С одной стороны, слова траты, пиратская гавань, авантюристы обозначают реалии, которые, с точки зрения закона и права, заслуживают порицания, и это формирует негативный фон описания. С другой стороны, образ пиратов (флибустьеров и авантюристов) давно романтизирован художественной литературой (не случайна интертекстуальная перекличка с «Островом сокровищ» Р. Стивенсона) и кинематографом, так что отрицательная оценка значительно смягчена выраженным ощущением экзотичности описываемого. Во втором отрывке сравнение (его объектом служат все мыслимые масштабы воровства) служит средством усиления отчетливо выраженной отрицательной оценки ситуации, тогда как изобразительно-выразительные функции его гораздо менее значимы. В обоих случаях использованные авторами сравнения оправданы коммуникативными задачами: «украсить» текст, заинтересовать читателя, обозначить свое отношение к предмету речи и соответствующим образом воздействовать на адресата.

Сравнение становится средством речевой агрессии в том случае, если задачей автора является оскорбление, унижение предмета описания. Примеры таких сравнений представлены в следующих отрывках:

[По поводу критических отзывов о творчестве некоторых поэтов. – Авт.] Весь этот паскудный лет не что иное, как корчи гена «хомо советикуса», грохот тазов на кухне коммуналки. Когда три замечательных поэта хотят найти применение своим силам то тут же поднимаются вой и хеш, как на скотном дворе, куда принесли помои, но не всем они могут достаться. Раньше, когда вы переводили Мирзо Турсун-заде или нанайский эпос, никто вас ни в чем не упрекал, а сейчас вот Туркмен-баши чем-то всполошил весь курятник (Литературная газета. 2005. № 2–3).

Большая загадка, почему столь бессмысленному сериалу, как «Возвращение Титаника», решили снимать продолжение…Рубоповец с дурацким прозвищем Титаник <…> Дальше начинается такой бред, что ноют зубы <…> Актеров даже чуточку жаль из-за того, какой балаган им приходится разыгрывать <…> Главный герой – Титаник — похож скорее не на рубоповца, а на геолога, который вечно пьян. Женщины из окружения Титаника носят в волосах искусственные цветы и во время даже самого обыкновенного разговора так отчаянно извиваются, будто проходят кастинг на участие в порнофильме (Комсомольская правда. 03.02.2005).

В приведенных текстах не просто выражается отрицательная оценка. В качестве объекта сравнения выбирается нарочито низменный (таз, кухня коммуналки, скотный двор, «хомо советикус»), внушающий отвращение (помои), общественно порицаемый предмет или явление (вечно пьян, участие в порнофильме). Агрессивность усилена с помощью приема стилистической конвергенции. Стилистическая конвергенция – это скопление в каком-то участке текста стилистических средств одного или разных уровней для выполнения единой функции [см. КРР: 682]. В нашем случае оскорбительная оценка выражается в текстах не только сравнениями, но и оценочной лексикой, в том числе грубой (паскудный, бессмысленный, дурацкий, бред, балаган), а также метафорами (лай, курятник).

Агрессивный тон рассматриваемых текстов наносит очевидный ущерб их прагматической целенаправленности. Если говорящий дает оценку чему– или кому-либо и хочет убедить адресата речи в ее справедливости, то эта оценка должна производить впечатление объективной, а отправитель речи – восприниматься как лицо незаинтересованное. Столь экспрессивное, даже откровенно грубое выражение негативной оценки, какое представлено в вышеприведенных отрывках, демонстрирует прежде всего личную неприязнь авторов к объекту оценки и заставляет усомниться в их непредвзятости. Как следствие, у читателя формируется недоверие к оценочному содержанию текста.

Эффективным средством выражения оценки является метафора. Метафорой называют перенос наименования с одного предмета на другой на основании их сходства в каком-либо отношении (вой собаки —> вой ветра). В результате на базе прямого (первичного) значения слова развивается новое, образное, в основе которого лежит операция сравнения. Однако метафору называют скрытым сравнением, потому что в тексте отсутствуют операторы сравнения, о которых было сказано выше: сравнительные союзы, лексика, выражающая значение сходства или сравнения, творительный сравнения, компаратив и др. Это позволяет автору текста не указывать основания (признаки сходства) сравнения, ср.: блестящие, как золото, волосы — золото волос. Таким образом, метафора более лаконична, что делает создаваемый ею образ особенно емким, возбуждающим неожиданные, смелые ассоциации [см. Голуб 2002: 134; КРГ: 325].

Стилистика различает две разновидности метафоры: метафоры языка и метафоры речи (индивидуально-авторские, художественные, творческие). Языковые метафоры (потухший взгляд, поток информации, цены упали) не имеют конкретного автора. Отражая народное сознание, они автоматически употребляются говорящими в «готовом» виде, образ, лежащий в их основе, не ощущается. Основная функция этих метафор – номинативная, так что в целом «наша речь перенасыщена языковой метафоричностью» [КРГ: 325], хотя мы этого не замечаем. Речевые метафоры, напротив, отражают индивидуальное видение мира, они имеют автора, производят впечатление новизны, необычности [лишь медь торжественной латыни поет на плитах, как труба – А. Блок. Равенна). Речевые метафоры не обладают свойством воспроизводимости – они максимально обусловлены породившим их контекстом. Речевые метафоры, в отличие от языковых, прежде всего выполняют функцию выразительно-изобразительного средства и используются в художественных текстах для создания того или иного образа.

В текстах современных СМИ широко представлены метафоры языка, а вот индивидуально-авторские метафоры находят здесь ограниченное употребление. Изобразительно-выразительная функция языка в СМИ подчинена выполнению основной задачи – воздействию на адресата, с тем чтобы последний занял определенную мировоззренческую или нравственную позицию, сочувственно воспринял те ценностные установки, которые передает автор текста. Авторская метафора, употребляемая в медийном тексте, с одной стороны, должна быть выразительной, а с другой – достаточно простой, чтобы ее мог легко воспринять и понять массовый читатель, не отвлекаясь при этом от основного (информативного или аналитического) содержания текста.

Речевая метафора в СМИ нередко служит средством экспрессивного, а значит, наиболее действенного выражения оценочного содержания, причем чаще негативного, что объясняется повышенным вниманием СМИ к неблагополучным сторонам общественной действительности. И это вполне понятно: задача СМИ – способствовать улучшению жизни общества, вскрывая имеющиеся недостатки. В условиях, когда выражение отрицательной оценки становится самоцелью автора, метафора может придать тексту то, что мы называем речевой агрессией. Рассмотрим и сопоставим следующие примеры.

(1) Он [кризис. – Авт.] выставил на всеобщее обозрение того уродца, которого нам в течение 15 лет рекламировали как дитя российских реформ. Дитя оказалось капиталистическим недорослем, к тому же жадным, ненасытным и вороватым (Аргументы и факты. 2009. № 9).

(2) Что они, Ходорковский и К, для нашего страны такого сделали. кроме того, что по-наглому обчистили ее? Разорвали, как хищники, по частям все ее природные богатства… И пируют теперь стаями, захлебываются чужой кровью (Нижегородская правда. 26.02.2005).

(3) Но эфа и удав с НТВ [о ведущих т/п «Школа злословия». – Авт.] продолжают по-прежнему ядовито жалить и душить телезрителя в своих объятиях, не расставаясь с изрядно полинявшей змеиной кожей (Литературная газета. 2005. № 4).

Мы выделили метафоры, выражающие негативную оценку. В тексте (1) эта оценка обращена на предмет собирательного характера – современную российскую экономику, включая и неопределенных лиц, активно ее формирующих. Слова, образующие метафору, относятся к нейтральной лексике и содержат оценочную сему уже в своем лексическом значении. Все это позволяет автору выразить негативную оценку открыто, достаточно категорично, но в то же время спокойно (в констатирующей тональности), так что говорить о речевой агрессивности в данном случае нет оснований. В тексте (2) оценивается социально-экономическая деятельность конкретного человека и людей, по мнению автора, подобных ему. Для этого автор привлекает образ кровожадного хищника, апеллируя таким образом не к разуму, а прежде всего к эмоциям адресата и тем отрицательным ассоциациям, которые с этим образом связаны. Текст оказывается перенасыщенным негативной риторикой: помимо развернутой метафоры здесь используется оценочное сравнение и просторечная оценочная лексика (по-наглому, обчистили), что и придает ему агрессивную воинственность: хищник, терзающий жертву, должен быть уничтожен. «Звериная» метафора представлена и в тексте (3), где автор оценивает уже совершенно конкретных людей – телеведущих. В метафорическом контексте употребляются названия и атрибуты опасных змей – животных, обычно вызывающих у людей страх и инстинктивное отвращение. Метафоры этого рода делают оценку не просто категоричной и экспрессивной, а оскорбительной.

В основу негативной метафоры может быть положено образное переосмысление внутренней формы слова (его этимологии). Например, автор статьи о телешоу «Бабий бунт» начинает свой материал таким образом:

Само слово «бунт» исходит от немецкого «Buncl», то есть «союз, объединение для выживания и достижения означенных целей». Короче — стая (Г. Кемоклидзе // Литературная газета. 2007. № 43).

Журналист сознательно идет на нарушение логики: «союз» и «стая» – это все-таки разные вещи, хотя в обоих случаях значимыми оказываются чувства, эмоции членов объединения, в поведении бунтующих, как и в поведении стаи, присутствует элемент стихийности. Но такая «трансформирующая» апелляция к ВФ позволяет журналисту сразу создать негативный образ агрессивных, озлобленных, подчиняющихся «темным инстинктам», а не разуму участниц шоу «Бабий бунт». Делая в дальнейшем «звериную» метафору развернутой, автор использует характерные слова и выражения: жертва, зафлажкованный самец, четверка коварных самок, стая без вожака (вожачки), оказался не по зубам дамской стае, кидается, набрасывается и др., закрепляя и усиливая отталкивающий образ женщины.

Исследователи отмечают активную эксплуатацию в текстах СМИ метафоры «войны», которая может вызвать эффект агрессии. Обратимся к следующему отрывку, где автор выражает оценку действиям некоего «мирового правительства» в связи с опасными «международными» эпидемиями:

Нынешняя тактика весьма схожа с экологической «шизофренизацией сознания» советского народа нитратами, сальмонеллезом, сероводородом и т. д. Союз развалили – принялись за планету. Сначала коровьим бешенством шандарахнули. Затем атипичного пневмонией грохнули по мозгам. Следом птичий грипп в атаку послали. Теперь свинючий громко хрюкает. Кошмарят без передышки (Комсомольская правда. 25.06–02.07.2009).

Выделенные слова и выражения представляют собой номинации ударов и военных действий, в контексте которых номинации болезней приобретают значение оружия или боевых соединений. Все вместе формирует образ коварного («шизофренизация сознания») и беспощадного противника, которым и является объект оценки. Снижению этого образа способствует просторечная, грубая окраска ряда слов и выражений (шандарахнули, грохнули по мозгам), жаргонизм кошмарят, оживляющий здесь свою внутреннюю форму.

Речевая агрессивность производит особенно неприятное впечатление, когда используются метафоры, связанные с сексуальной сферой:

А когда я смотрю на сегодняшних агрессивных и отмороженных, то понимаю, что передо мной евнухи, способные озвучивать лишь то, что им позволят. Талантливый Парфенов пытался звенеть золотыми яйцами на НТВ, но был взят за них же и выдворен, чтобы звенел в другом месте, желательно подальше от СМИ (Аргументы и факты. 2004. № 25).

Данный текст представляет образчик, казалось бы, парадоксального сочетания инвективных метафор и жаргонизмов (отмороженные) на фоне литературной лексики и книжного синтаксиса. Автор явно демонстрирует владение литературным языком и знание норм публичной речи, поэтому тем более вызывающим является оскорбительно-саркастический тон его высказывания.

Итак, рассмотрев оценочные функции основных тропеических средств, а также проанализировав текстовые примеры, мы приходим к следующим выводам. Сравнения и метафоры делают негативную оценку экспрессивной и тем самым усиливают воздействующий эффект. Если на их базе создается нарочито неприятный, отталкивающий или прямо оскорбительный образ, то автора с полным правом можно упрекнуть в речевой агрессии. Нередко тропы взаимодействуют в массмедийном тексте с оценочной лексикой, как нейтральной, так и стилистически окрашенной, в том числе просторечной и жаргонной. Перенасыщение текста средствами выражения негативной оценки делает последнюю навязчивой, излишне субъективной и недостоверной, потому что логика аргументов подменяется эмоциями автора, а здоровая полемика – критикой не позиции, а личностей.

3.5. Иноязычная лексика как проявление вербальной агрессии

Одно из проявлений речевой агрессии – немотивированное использование иноязычных элементов, которые часто служат не целям номинации или уточнения уже существующих понятий, а используются в чисто рекламных целях, в целях агрессивного воздействия на читателя или слушателя. Заимствование иноязычной лексики – это естественное, закономерное и положительное для любого языка явление. «В истории каждой культуры и любого языка бывают периоды, когда процессы лексического заимствования происходят особенно интенсивно и широко, отражая (а в какой-то мере и способствуя этому) развитие страны и ее национального языка» [Химик 2006: 56]. В конце XX – начале XXI века в российском обществе возникли такие политические, экономические и культурные условия, которые определили предрасположенность социума к принятию новой и широкому употреблению ранее существовавшей, но специальной иноязычной лексики. К таким условиям ученые относят переоценку социальных и нравственных ценностей, объединительные тенденции в идеологии и официальной пропаганде, отражающие ориентацию российского общества на общечеловеческие ценности и западные образцы в области экономики, политической структуры государства, в сферах культуры, спорта, торговли, моды, музыки. Эти тенденции способствовали активизации употребления иноязычной лексики [Крысин 2002: 5]. «Интенсификация процесса заимствования в русском языке конца XX – начала XXI века давно находится в поле внимания русистов. Высказываются различные мнения относительно количества заимствованных слов, особенностей их освоения, их уместности в речи, их взаимоотношений с исконной и ранее заимствованной лексикой, относительно оценки говорящими новых иноязычных слов и т. д.» [Крысин 2006: 66].

В последнее время процессы новейшего заимствования в русский язык вызывают у ученых определенную тревогу интенсивностью появления чужих слов и использования их в средствах массовой информации. По мнению ученых, язык столичных и региональных СМИ нарочито перегружен ненужными и неуместными заимствованиями из английского языка.

Неоправданным является чрезмерное использование заимствованных слов и транслитерированных иноязычных элементов: поскольку СМИ рассчитаны на широкую аудиторию, а не на узкий круг специалистов, у читателя может возникнуть чувство собственной неполноценности при попытке осмыслить текст. «Одна из распространенных стратегий негативного воздействия на адресата речи – это создание кодового конфликта: через разницу кодов адресант, стараясь унизить адресата, сознательно стремится к непониманию <…>. В качестве языковых средств речевой агрессии в этом случае используется узкоспециальная терминология и прежде всего варваризмы – малоизвестные заимствования, иноязычные вкрапления» [Коряковцева 2008: 97].

В текстах современных федеральных газет встречается множество транслитерированных и транскрибированных терминов, заимствованных из английского языка:

Аудит (ревизия), авуары (денежные средства), акт сюрвейера (наблюдателя), бенефициар, брэндинг, валоризация, варрант, гудвилсолидарный, детеншен, дисбурсментский счет, индемнитет, инжиниринг, клиринг, консигнация, контроферта лаг, лизинг, локаут, маржинальный доход, мерчандайзер, ноу-хау лицензиара, опцион, офшорный центр, онкольная операция (on call transaction), преференциальные льготы, римесса (remiffance), роялти, свинг, свог, супервизирование, тайм-чартер, таксатор (tax-collector), толлинг, трактация, хайринг, хеджер, флуктуации рынка, форфейтинг, франчайзинг, франшиза, фри-аут и др.

«В газетах и на телевидении стало особенно модным блеснуть знанием современной политической терминологии, часто скачанной из соответствующего американского источника. На самом деле, следствием засилья таких заимствований является то, что жители российской глубинки оказываются фактически отрезанными от политической и культурной жизни в столицах и воспринимают ее неадекватно, предвзято» [Хромов 2007: 621].

Исследователи отмечают, что «в дискурс СМИ переместились англоязычные по происхождению термины экономической и социальной науки, где применение таких транслитерированных номинаций может быть вполне обоснованным. Однако англицизмы, употребляемые немотивированно в журналистских текстах, по сути являются агнонимами, т. е. словами, значение которых непонятно, неизвестно большинству носителей языка…» [Коряковцева2008: 97]. Часто в нашем сознании подобные заимствования теряют связь с языком-источником и начинают жить своей собственной жизнью, причем разные русскоязычные говорящие соотносят с одними и теми же англицизмами разные денотаты.

Для текстов многотиражных федеральных газет в целом «характерно немотивированное употребление англоязычной терминологии, которое нередко маскирует «ментальную пустоту», скрывающуюся за оригинальным, не всегда доступным декодированию «фасадом» [Коряковцева 2008: 98]. Вследствие непривычности, «непрозрачности» иноязычного слова его смысл является зашифрованным, непонятным для многих носителей языка, а непонятность служит символом псевдоучености. Заимствования в СМИ часто служат не средством выражения мысли, а этакой кичливой демонстрацией собственного интеллектуального превосходства.

Во многих текстах СМИ иноязычные слова даются без каких бы то ни было пояснений и непонятны большинству говорящих:

Самым опасным фаст-фудом по-прежнему остается шаурма… (Аргументы и факты. 23.04.2003); Читаем прайс-лист: «Набор для взлома электронных замков зажигания (любая модель) – 840 евро (Комсомольская правда. 04–11.05.2006); В «Жемчужине» на 14-м этаже всегда забронирован пент-хаус для семейства Масляковых (Комсомольская правда. 15–22.02.2007); Ирина Салтыкова – известная певица, актриса, модная светская тусовщица, бизнесвумен, достигнув успеха в карьере, наконец задумалась о личном счастье (Комсомольская правда. 08–15.02.2007); Смотреть на выставленные на продажу таунхаусы и коттеджи в элитных поселках приехала знаменитая пара Александрова – Домогаров (Комсомольская правда. 15–22.02.2007); Для него был подготовлен один из самых лучших номеров – суит (suite) «Дипломатический», который в этом году обновлен московскими дизайнерами в ультрасовременном стиле хайтек (Новое дело. 29.03–04.04.2007); Накануне Марша несогласных происходят превентнвные задержания, хватают людей на железнодорожных вокзалах, автостанциях, проводят фейс-контроль, следят за дресс-кодом (Новая газета в Нижнем Новгороде. 05.04–08.04.2007); Собственники нижегородского сети «Гипермаркет XXI век» выходят из продуктового ритейла, выставляя на продажу право аренды своих магазинов (Коммерсантъ. 28.09.2007); Стилистика инфотеймента капитулирует перед агрессивностью инфошоктеймента. Российские телезрители превращаются в пещерных людей (Новая газета. Свободное пространство. 26.10–01.11.2007); Гламурная актриса (с неподражаемого пластикой и вездесущего красной помадой) встречается в деталях с представителями отечественного кинематографа и селебрити (Собеседник. 2007. № 39); Ни иностранные байеры, ни редакторы глянцевых журналов типа Vogue или Elle не могут вырвать из своего рабочего графика две недели ради удовольствия приехать в Россию (Комсомольская правда. 08–15.11.2007); Кажется, что это удивительно похоже на капоэйро, хотя на самом деле это какая-то смесь йоги с восточными единоборствами (Новая газета. Свободное пространство. 26.10–01.11.2007); Напомним, сериал закончился свадьбой главных героев. В Америке прошел сиквел, в котором изобразили счастливую жизнь продюсера с няней… (Комсомольская правда. 13–20.12.2007); Тот факт, что банки стали больше продавать просроченные кредиты в ущерб себе (портфель продается коллектору со значительным дисконтом), эксперты объясняют тем, что им очень нужны деньги <…> Проблемы с фгтансг1рованг1ем проектов могут привести к тому, что выживут только крупнейише девелоперы, имеющие в запасе большое количество средств (Наша Версия. 29.09–05.10.2008); В зависимости от маршрута и условий полета прайс может несколько возрасти (Наша Версия. 19–25.01.2009); Впрочем, модераторы президентской интернет-вотчины стали исправляться. <…> Администрация сайта заявляет, что премодерация сообщений – борьба с хулиганами, а все остальное ν Дмитрия Медведева происходит так же, как и у простого пользователя Интернета (Собеседник. 2009. № 2); Даже в самую негуманную погоду, даже во время дедлайна на работе моя подруга выволакивает во двор выводок канистр, обреченно плюхается в машину и едет «на водопой» к источнику в Нагулино (Автозаводец. 04.03.2009).

Исключением, а не правилом организации газетного текста является семантизация иноязычных терминов и других заимствований средствами русского языка:

Иногда бутлегеры (так в Европе и Америке называют торговцев подделками) все-таки раскошеливаются на пленку (Комсомольская правда. 15–22.02.2007); Да и в экономического науке процесс, о котором говорит Анатолии Чубайс, чаще называется не госкапитализацией, а чеболизацией (чеболи – южнокорейские государственные корпорации) (Итоги. 19.02.2007); Не менее популярным жанром проведения мероприятии для привлечения внимания к событию сейчас является флешмоб (в переводе «мгновенная толпа») (Новая газета в Нижнем Новгороде. 26.04–02.05.2007); Занятия паркуром помогают везде успевать. <…> Паркур – это комплекс умений и навыков, помогающих с легкостью преодолевать самые сложные препятствия… (Свой взгляд. 19.09.2007); Врачи высказываются совсем резко: по их мнению, кот страдает дисморфобией, то есть психическим расстройством, вызванным переживаниями по поводу физического неполноценности (Московские новости. 28.09–04.10.2007); Смотреть на фриков, то есть на людей, которые своим внешним видом ломают все возможные стереотипы (Московские новости. 28.09–04.10.2007); Люди живут на севере и пишут «В пустыне знойной я лежал». Эта методика называется «рефрейминг» (Новая газета. Свободное пространство. 2007. № 46); На ходу умирают те, кто эти «обводные сосуды» (их называют коллатерами) вырастить не успел… (Российская газета. 01.11.2007);…покупатели путевок могут неожиданно для себя нарваться на проблему овербукинга, когда отели принимают больше заказов, чем реально могут выполнить» (Русский репортер. 15–22.11.2007); «На этой неделе я взяла себе еще одну помощницу, – рассказала нам бывший женский парикмахер, а теперь пэт-стилист (стилист для животных) Елизавета. – У нас в городе пока нет приличных салонов для собак и кошек, так что я собираюсь занять эту нишу (Новое дело. 26.03–01.04.2009); В последнее время по всему миру распространяется фриганизм. Это слово происходит от английских слов free – свободный и vegan – вегетарианец. Эти люди, подчас нормального и даже приличного достатка, имеют очень своеобразное хобби – добывать пищу в мусорных баках (Ленинская смена. 30.04.2009); Политолог рассказал, как в шведском поселении Бутчюрка (Botkurka) <…> был создан успешный творческий кластер (в переводе с английского – «гроздь») (Новая газета. 15.06.2009); Отправителям денег на заметку: ходить в банк не придется вовсе, если у вас установлен интернет-банкинг <…> Заходите по Интернету на сайт банка, где размещен счет с вашими сбережениями. И за одну-две минуты перекидываете деньги на счет в другом банке (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 03.09.2009).

Нередко таким образом в текст вводятся неосвоенные или недостаточно освоенные иноязычия в транслитерированном виде:

Тем более хенд-мейд [англ. hanclmacle 'ручной работы'. – Авт.] сейчас в моде. Наверное, эта тенденция и помогла выжить такому мастерству, как лоскутное шитье, или печворк (Новая газета. 26.10–01.11.2007); Еще одно важное открытие Марлы — хотспоты (горячие точки): места, где собираются бумажки, нужные и бесполезные (Русский репортер. 25.09–02.10.2008).

Нередко заимствования, не отличающиеся высокой частотностью употребления, используются в качестве средства негативной оценки:

ФСР: следствие ведут кунаки? Осенью в России появится новое ведомство – Федеральная служба расследований (ФСР) (Собеседник. 2008. № 12); Наши комнатные философы, блоггеры-тысячники, носители жирных космических тараканов <…> ищут – каждый свою войну. В зависимости от того, кому отказывают в праве называться человеком. Кого называют черным, насекомым, пиндосом, недочеловеком, животным, быдлом (Новая газета. 24.10–30.10.2008).

Неосвоенные или недостаточно освоенные иноязычные слова, оформленные графическими средствами русского языка, также могут служить для выражения иронии, негативной оценки:

Уже нынешнее поколение россиян будет жить дольче, гучче и версаче! (Новая газета. 09.11–15.11.2007); Чем отличается классическая отечественная распродажа от знаменитых западных «сейлов», «ребахас» и «сальди»? Ответ очевиден: в России начисто отсутствуют правила и регламенты, гарантирующие прозрачность ценообразования и защиту прав потребителя (Итоги. 04.03.2008); Устроив в преддверии намеченного на 20 ноября исторического X съезда ЕР на специально арендованного в Серебряном Бору даче непрестанный мозговой штурм перспектив 2020 г., штюрмеры в конце концов признали свое поражение перед тьмою времен (Известия. 14.11.2008); Лав-стори. Изменит ли бразилец ЦСКА? «Эмоции для бразг1льг{а – обычное дело. Мы – народ горячий, вот и совершаем иногда поступки, о которых потом сильно жалеем», – говорит Вагнер Лав (Аргументы и факты. 2009. № 20); <…> от молока он держался в стороне, да и вообще последнее время он отошел от животрепещущих дел и предпочитает юбер элемента спекулирен (Известия. 19.06.2009).

«Значительную часть варваризмов в языке современных федеральных газет составляют обороты, не свойственные русской речи, составленные по образцу англоязычных устойчивых словосочетаний, употребление которых не обусловлено объективными потребностями речевого поведения» [Коряковцева2008: 98]: вертикальная маркетинговая система (vertical marketing system), вялость рынка (slackness of the market), длинные кредиты (long money), колеблющаяся валюта (fluctuating currency), неосязаемые активы (non-tangible assets), одобренный банк (approved bank), разводнение акционерного капитала (watering of shares) и др. «Калькированные терминологические сочетания используются в целях прямой или косвенной презентации журналистом собственной профессиональной компетентности <…>. «Фактор профессионала» выступает как основа агрессивного речевого поведения в отношении «не-профессионалов» – адресатов журналистских текстов» [Коряковцева 2008: 99].

Заимствования нередко даже не транслитерируются, сохраняя чужое графическое обличье:

О проведении открытого конкурса на поставку автомашины Subaru Impresa для детского дома в деревне Ченцы заявил Фонд имущества Костромского области (Российская газета. 28.09.2007); Новая СВЧ-печь Whirlpool совмещает функции микроволновки и варки на пару (Комсомольская правда. 13–20.12.2007); Очень популярны среди детей роботы-трансформеры Lego, которые постоянно обновляются <…>. Для девочек – куклы Bratz (Братц): эти головастые красотки уже затмили Барбн (Комсомольская правда. 13–20.12.2007); Коллекция одежды «Telaga» уже имеет свою историю успеха (Комсомольская правда. 01.08.2007); Hugo Boss предлагает отправиться «зажигать» на Карибы. Брызги волн на коже, экзотические фрукты, лазурная даль… Соедините все это вместе, и получится новый мужской аромат Del Mar Caribbean Edition (Комсомольская правда. 13.12.2007);…едва ли не два десятилетия назад руководство компанией McDonald's решило оценить двойной чизбургер на территории США ровно в 1 доллар <…> Дело в том, что еще в 1986 году влиятельный британский еженедельник The Economist принял «большой мак» за эталон в сравнении стоимостей валют разных стран (Наша Версия 01–07.09.2008); Система быстрого уборки Flylady была создана американкой для американцев. <…> Сетевого никнейм Марлы, Flylady, возник из-за ее увлечения рыбной ловлей (Русский репортер. 25.09–02.10.2008); Наиболее популярны в России Webmoney и «Яндекс. Деньги» (Собеседник. 2008. № 43); И ведь действительно, почему чиновники обошли вниманием калининградскую Chevrolet Aveo или, к примеру, таганрогскую Hyundai Accent? Ведь эти модели и по цене, и по месту сборки попадают под условия льготного кредитования по всем параметрам (Известия. 03.04.2009); Кремль предлагает создание единой наднациональной резервной валюты. Ее элементом может стать как Международный валютный фонд (в этом случае резервная валюта будет создана на базе SDR – специальных прав заимствования, Special Drawing Rights), так и другой уже существующий или создаваемый международный финансовый институт <…> Необходимо выработать глобальные стандарты регулирования и надзора в финансовом секторе — Standard Universal Regulatory Framework (Наша Версия. 23–29.03.2009); Так, продав Merrill Lynch Bank of America за деньги налогоплательщиков, четыре топ-менеджера выплатили себе в общей сложности 121 млн. долларов (Наша Версия. 23–29.03.2009);…как заявил в интервью РИА «Новости» руководитель департамента стратегического консалтинга, партнер компании IntermarkSavills Дмитрий Халин… (Наша Версия. 13–17.05.2009); Да и активные пользователи Сети не проявляют к государственному порталу большого интереса. По статистике Liveinternet, по посещаемости среди сайтов в категории «Работа» он занимает лишь 24-е место (Московский комсомолец. РРЕ. 25.02–04.03.2009).

Подобные графически неадаптированные иноязычия представляют собой обычно имена собственные, номенклатурные названия, номинации различных фирм-производителей и их продуктов, различных товарных марок, названия разного рода организаций, печатных изданий. Такие нетранслитерированные иноязычия могут служить средством выражения иронии:

В список вещей, необходимых для каждого уважающего себя толстосума, вошли килограмм черной икры, автомобиль «Роллс-Ройс», сумка от Louis Vuitton, пианино Stainway, комплект рубашек Turnbill&Asser, платье от Bill Blass, номер в отеле Ritz, Four Saesons или Intercontinental, а также бутылка шампанского Dom Perignon (Комсомольская правда. 20.10.2008).

Графически неадаптированные иноязычные лексемы часто встречаются в заголовках, названиях рубрик: Сироты на Subaru (Российская газета. 28.09.2007); У поколения NEXT правильный текст (Собеседник. 2007. № 39) и др. Неадаптированные иноязычные слова и словосочетания, не являющиеся номенклатурными названиями, могут включаться непосредственно в текст публикации, причем не всегда с пояснениями:

…сделать прическу, make-up, маникюр и все прочее уже не вопрос отсутствия предложения на рынке услуг (Комсомольская правда. 20–27.12.2007); В последнюю августовскую субботу в парке им. Горького состоялось открытие нового уличного проекта «Танцевальный open-air (Биржа плюс карьера. 05.09.2007); Одна из задач anti-aging медицины – приведение всех показателей к значениям, соответствующим оптимальному состоянию организма, которое обычно бывает в 25 лет (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 08.11.2007); Так что это нормальный процесс, что во всех short list'ах присутствует non-fiction (Российская газета. 29.11.2007); Основного лозунг нынешнего номенклатуры — «how much» (сколько стоит) (Аргументы и факты. 2009. № 28); Во-вторых, «softpower» – мягкая сила: расширение гуманитарных связей, льгот для желающих обучаться в России (Аргументы и факты. 2009. № 28).

Использование графически неадаптированных иноязычных элементов в подобных случаях может привести к стилистическому несоответствию этих элементов окружающему контексту, стилистическому рассогласованию текста и препятствует адекватному восприятию, пониманию смысла последнего. В некоторых случаях такое использование служит средством негативной оценки:

Основной лозунг нынешней номенклатуры — «how much» (сколько стоит) (Аргументы и факты. 2009. № 28); Статья называлась «Slead polski» («Польский след») и в ней говорилось о Сергее Станкевиче. <…> как там с hontrem (честью) у видного российского чиновника, в свое время управлявшего столицей России, а затем предавшего и Москву, и Россию, и доверчивый русский народ и с «wypychanym peecakem» (набитой мошной) перебежавшего на свою историческую родину, в Польшу (Дуэль. 2007. № 51).

Графически неадаптированные иноязычные элементы функционируют и в составе сложных слов в виде одного из корней:

Web'ализация высоких чиновников в России с подачи Медведева уже началась <…> Однако верховная власть совсем недавно начала использовать web-зону для обратного связи (Известия. 08.04.2009); Я предлагаю на каждый случай несколько fashion-идей (Комсомольская правда. 20–27.12.2007); Потерянный PIN-код (Комсомольская правда – Нижний Новгород. 29.11.2007); Потом мы прошли в VIP-кабинет, и нас оставили вдвоем (Комсомольская правда. 15—22.02.2007) ; «Наша Версия» предлагает читателям краткую экскурсию по VIP-резиденциям Дмитрия Медведева и Владимира Путина <…> Но кого из VIP-гостей это волновало? <…> Любопытно, что название «Завидово» для VIP-охотхозяйства было выбрано еще в советские времена в целях конспирации (Наша Версия. 11—17.08.2008); …надзор за природой превратился в путинского России в охотничье VIP-хозяйство, в котором кремлевские холуи допущены к неограниченному браконьерству (Дуэль. 2009. № 5); А грамотные рекламные кампании и PR-ходы успешно привлекают внимание публики и к современному искусству, и к тому, кто его выставляет (Наша Версия. 13–19.10.2008).

В последние годы в печатных СМИ получили распространение графические гибриды, графодериваты [Попова 2007], в которых в экспрессивно-оценочной функции используются алфавиты разных языков:

Не клевещи на наших HERRoв… Итак, в газете «Саратовский расклад» от 9 августа прошлого года появилась статья, конечно, бредовая и фантастическая о том, что якобы 4 августа, в субботу, на славного реке Волге Генеральный Едросс Russia (иначе ГЕR, что в некотором роде созвучно немецкому слову Herr, т. е. господин), заместитель председателя ГД в ходе прогулки на яхте «Принцесса» подстрелил во время подводной охоты молодую девушку… (Дуэль. 2008. № 5); Бизнесnet. Электронная торговля даже разнообразнее традиционной. <…> Несмотря на все трудности, некоторые разворачивают в Интернете настоящий бизнес. Как например, один из завсегдатаев net-торговли Василий… (Собеседник. 2008. № 43); Aeroнавтика (Итоги. 24.03.2008); Не UKRadu!Новый год начался с очередного газовой войны между Украиной и Россией (Новое дело. 15–21.01.2009); HELLИКОПТЕРЫ. Полеты на отечественных вертолетах превращаются в адский аттракцион (Наша версия. 19–25.01.2009).

«Не обладая, как правило, необходимой лингвистической подготовкой, адресаты текстов СМИ, насыщенных транслитерированными (и нетранслитерированными. – Авт.) англо-американизмами, испытывают состояние напряженности и тревоги. Следовательно, журналисты, адресанты таких текстов, вызывая у адресатов состояние угрозы самоуважению и самооценке, выступают в качестве речевых агрессоров» [Коряковцева 2008: 99].

Немотивированное использование заимствований журналистами СМИ – это и дань моде, демонстрация своей приобщенности к «продвинутой среде», поскольку чужое слово воспринимается как более престижное (бэби, билдинг, дайджест, киндер, ноу-хау, офис, респект, эксклюзив и др.). Замены иностранными синонимами привносят контекст «буржуазности», «фешенебельности».

Еще одно проявление речевой агрессии в СМИ связано не только с немотивированным, но и с ненормативным использованием заимствований. Ненормативное использование иноязычных слов связано с нарушениями лексической и стилистической их сочетаемости с другими словами: возбуждать импичмент, приятно шокированы, имидж Пушкина всегда с нами, саммит врачей, фундаментальный сиквел и др. Исследователи нередко отмечают небрежность журналистов в использовании заимствований: собачий раут вместо ритуал – о собаке, которая принесла гостю тапочки и подала ему лапу; артефакт – нечто непознанное, хотя это нечто, сделанное руками человека [Сиротинина 2008: 10].

В языке современных СМИ иноязычные слова нередко используются в качестве эвфемизмов:

рэкет (злостное преступное вымогательство), киднепинг (кража детей с целью выкупа или продажи в рабство), педофилия (растление малолетних), стагнация (застой), кетч (бандитство), приватизация (разгосударствление).

Подобные эвфемистические замены направлены на то, чтобы изобразить в нужном ракурсе истинное положение дел: «Наши области стали регионами, а народ превратился в безликие массы. Массы временами оборачиваются электоратом, становясь избирателями» [Колесов 2003: 36].

Семантической расплывчатости заимствования способствует расширение его сочетаемости в текстах СМИ: терроризм политический, духовный, экологический, финансовый, почтовый, телефонный, языковой. «Семантическая расплывчатость иноязычных терминов используется с целью ввести в заблуждение адресатов газетных текстов и, манипулируя их эмоциональным восприятием, укрыть истинный аксиологический смысл этих текстов. Существует мнение, что таким образом в общенациональный оборот вводится специально изобретенный язык, изменяющий или затемняющий смысл слов» [Коряковцева2008: 100]. По словам В.В. Колесова, «лучший способ скрыть свои мысли и чувства – включить в свою речь непонятное иностранное слово» [Колесов 2008: 36].

Опасность избыточного употребления заимствований, особенно варваризмов, «которые хлынули в нашу речь как результат копирования чужой жизни и бездумно употребляются без разбору», без всяких пояснений на страницах изданий, ученые видят в том, что подобные употребления уклоняют нашу мысль в сторону, сопрягая ее с экзотическим звучанием сказочного слова, убирают заключенный в понятии национальный образ, переводят этот образ в систему чужих символов [Колесов 2003: 36]. Подобное удвоение мыслимых нами явлений «расстраивает традиционные для нас представления о мире» [Колесов 2003: 38]. Совсем не случайны подмены импортным словом коренного русского: необходимо скрыть неблаговидность своих дел. Рэкетир – это злостный вымогатель, инвестор – вкладчик, дистрибьютор – распределитель, кетч – бандитство, коммерсант – спекулянт, спонсор – покровитель, мегаполис – город-гигант, стагнация – застой, саммит – встреча, маклер – посредник, приватизация – разгосударствление. «Наши области стали регионами, а народ превратился в безликие массы. Массы временами оборачиваются электоратом, становясь избирателями. Попутно можно слукавить, скрывая под словом не свойственный ему смысл. <.. >Легкие смещения смысла происходят во всех терминах, назначение которых как раз в строгости понятия, за ними скрытого. Суверенитет государства оборачивается суверенитетом титульной нации, демократия утрачивает признаки народовластия, и так далее…» [Колесов 2003:36].

По мнению ученых, при освоении непереведенных иноязычных слов происходит грубое вторжение в русскую этнокультурную картину мира чужеродной ментальности: «…заимствования воспринимаются как готовая сеть парадигматически, то есть системно обусловленных номинаций, обслуживающих определенную культуру, и потому в модном рвении заимствуются целиком. Это… насильственная смена ментальности» [Колесов 2002: 202]. «Массовые иноязычные заимствования привносят в литературный язык чужие, инокультурные концепты…» [Какорина 2008: 529]. Так, «в русском языке иноязычный лингвокультурный концепт killer существенно трансформируется, сужается» [Какорина 2008: 529]. В русском языке в слове киллер, по мнению В.И. Карасика, вообще отсутствует возможность моральной оценки явления, поскольку слово обозначает профессию: убийство приравнивается к работе и выполняется за плату [Карасик 2002: 259]. По мнению Е.В. Какориной, «профессию киллера вполне можно отнести к разряду престижных, «знаковых» профессий нашего времени, имеющих положительный, романтический ореол (для определенных групп социума)» [Какорина 2008: 529]. «Понятие киллер связано с новой, сформированной в массовой культуре через посредство массмедиа социальной моделью личности, которая обладает скорее положительно оцениваемыми, привлекательными чертами (высокие заработки, красивая, интересная жизнь, борьба за справедливость). Это своеобразный «герой нашего времени», кумир, образец для подражания. Типичный заголовок: «Киллер – киногерой нашего времени» (АиФ. № 26. 28.06.2000)» [Какорина 2008: 529].

Заимствования создают интеллектуальную интервенцию в сфере национальной речемысли. Происходит экспансия культуры, организованной американской ментальностью и оформленной английским языком. Подобная «варваризация родного языка грозит лишить нас важнейшего средства интеллектуального и творческого действия, поскольку таким средством в первую очередь и является литературный язык народа» [Колесов 2003: 39].

Перенасыщенность текстов СМИ заимствованными элементами может оказать влияние не только на речевую культуру носителей русского языка, но и на культуру всего общества. Под воздействием СМИ трансформируется ассоциативно-вербальная сеть языковой личности, которая искажает существующую картину мира не только отдельного говорящего субъекта, но и большого количества носителей языка, так как масштабы воздействия СМИ огромны.

«При заимствовании и употреблении в речи заимствованных слов принципиально важно делать это с учетом номинативных и выразительных возможностей родного языка и языкового вкуса. При этом всегда необходимо помнить о чистоте нашего языка, сохранении его национальной самобытности, поскольку без этого не может быть речи о сохранении и национального русского самосознания, и самого русского человека» [Шанский, Боброва 2006: 167].

По мнению ученых, «необходима пропаганда традиционного русского слова на общенациональном, государственном уровне, нужна квалифицированная пропаганда достоинств традиционной номинации, нужны профессиональная критика, высмеивание фактов нелепого и немотивированного использования чужих слов и оборотов в публичном общении, противопоставление им образцов хорошей русской речи и авторитетных носителей такой речи через те же средства массовой информации и коммуникации» [Химик 2006: 59].

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Дайте общую характеристику лексических средств вербальной агрессии в СМИ.

2. С помощью каких средств выражается негативная оценка в текстах СМИ?

3. Какая лексика относится к инвективной? Уместно ли использование инвективной лексики в текстах СМИ? Используя словари иностранных слов, выясните значение терминов «пейоратив», «инвектива». Как соотносятся эти понятия? Каково их отношение к феномену вербальной агрессии?

4. Какая лексика является стилистически сниженной? Каковы функции этой лексики в языке СМИ?

5. Как вы относитесь к публичному использованию обсценной лексики? Дайте свой комментарий к мысли о том, что употребление бранной и нецензурной лексики в публицистике и художественной литературе делает текст более ярким, отражает «правду жизни», «стихию народного русского языка».

6. Какие функции выполняют в текстах СМИ разные группы жаргонной и арготической лексики? В чем специфика жаргонизмов как средства выражения оценки? В каких случаях такая лексика становится средством речевой агрессии?

7. В каких случаях словообразовательные неологизмы выступают как средство речевой агрессии? Охарактеризуйте основные модели словообразовательных неологизмов, выступающих в СМИ в оценочной функции. За счет чего словообразовательный неологизм может получить агрессивную окраску?

8. В чем сходство и различие между сравнением и метафорой? Какова их функциональная специфика в языке СМИ? В каких случаях сравнения и метафоры становятся средством речевой агрессии?

9. Подберите в известных вам газетах (журналах) примеры метафор и сравнений с оценочным содержанием. Охарактеризуйте их с точки зрения уместности и целесообразности.

10. Каким образом представлены иноязычные элементы в текстах российских СМИ? В каких случаях использование иноязычной лексики в СМИ является средством речевой агрессии?

11. Приведите примеры немотивированного, на ваш взгляд, употребления заимствованного слова в СМИ. Обоснуйте свой выбор.

12. Почему экспансию иноязычной лексики в русский язык можно рассматривать как проявление речевой агрессивности?