Уже через несколько недель я снова встречала Петера в аэропорту. Он вез для меня пакет документов, с которыми мы должны были явиться в посольство. Дата собеседования была уже назначена, свадьба – подтверждена, и сомнений в том, что мне дадут визу, практически не возникало.

Я настояла, чтобы Петер остановился у меня. Мне хотелось побыть по-настоящему вместе. В быту. Чтобы Петер увидел, как я живу, и попробовал мою стряпню.

Но все оказалось не так просто.

Сначала Петер отказался ехать в лифте.

Дело в том, что наш лифт периодически поджигали наркоманы, и выглядел он внутри словно кабинка из ада. Признаю, для западного человека это было страшное зрелище, но я искренне надеялась, что Петер не захочет подниматься на восьмой этаж по лестнице. Однако он сказал, что не хочет рисковать своей жизнью и куда охотнее прогуляется.

– А почему он сгорел? – тяжело дыша, спросил Петер у меня где-то между шестым и седьмым этажами.

– Его подожгли.

– Зачем?

– Ну… как объяснить… от нечего делать. Настроение у них такое было.

– За это в Австрии бы посадили! – негодующе воскликнул он.

– Нет, тут не станут.

– Знаю, что не станут. Я в курсе, что Украина очень сильно отличается от Австрии, – и в его голосе послышалось некое пренебрежение.

Затем Петер увидел елку, которую выбросили мои соседи и которая до сих пор валялась возле мусоропровода.

– А это что? Рождественское дерево?

– Ага.

– В июне? Ну что ж, – хмыкнул он. – От украинцев можно и этого ожидать. Я уже скоро перестану удивляться.

Если честно, мне стало неприятно. И не из-за того, что мы, такие несуразные, выбрасываем елки летом и поджигаем лифты. Это было ненормально, неправильно, но это было частью нашей жизни, то, над чем мы уже научились смеяться. А Петер отреагировал на это крайне пренебрежительно. Как будто хотел подчеркнуть разницу между нашими странами и показать нас отсталыми. Понятно, что Австрия обгоняла Украину по развитию. Но зачем было так на этом концентрироваться?

– Кстати, а ты в курсе, что, если начнется пожар, мы все сгорим? У вас нет аварийных лестниц, – сказал он. – Этот дом построен по стандартам каменного века. У нас такое невозможно.

– Ой, ладно, – я почувствовала еще большую досаду и, чтобы не разозлиться, махнула рукой.

Но и в квартире это не закончилось. Видимо, у Петера сегодня было плохое настроение. Выглядел он и вправду каким-то напряженным.

Мы мало обнимались и целовались. Я приготовила ужин, и Петер съел его молча, без всяких там «спасибо» и «было вкусно». Затем мы отправились в спальню и занимались сексом. Это было тоже не особо торжественно. А в какой-то момент, когда я взобралась на него верхом, Петер сгреб мои волосы и перекинул их на одну сторону.

– Почему ты так не носишь? – спросил он.

– Что? – не поняла я.

– Прическу. Тебе так намного лучше, – сказал он.

– Ну… если тебе нравится… я буду так для тебя носить.

– Очень. У тебя сразу становится совсем другое лицо. И, думаю, тебе бы больше пошли прямые волосы.

– Я могу для тебя распрямить, – сказала я, хотя на самом деле мне этого совсем не хотелось.

– Нам будет над чем поработать, когда ты приедешь ко мне, – сказал Петер и провел ладонью по моей щеке.

– Хорошо, – я уже привыкла с ним во всем соглашаться.

* * *

А наутро Петер положил передо мной купюру в сто евро.

– Это зачем? – удивилась я.

– На хозяйство, – ответил он.

– Да у меня все в порядке…

– Не будь смешной, – вспомнил он мою же фразу, которую я выдала ему когда-то по Skype. – Я все видел. Тебе явно не хватает. Вон, даже туалетная бумага страшная. Это ненормально. Купи, пожалуйста, все, что тебе нужно.

– Да нормальная у меня туалетная бумага, – удивилась я. – Что тебе не нравится?

– Это не бумага, это наждак. Просто купи другую и не спорь, – сказал он.

Я специально отправилась в туалет – посмотреть, что его так испугало. Ничего нового я там не обнаружила. Обычная туалетная бумага украинского производства. Серая. Из вторсырья. Не импортная с розочками, которая была такой нежной, что рвалась от малейшего прикосновения. Но вполне нормальная.

– А знаешь, раньше, в советские времена, люди резали газетки. И все были довольны, – съязвила я.

– Ну и отлично, что эти времена прошли, – парировал Петер. – Пожалуйста, купи бумагу.

Внезапно я почувствовала желание защищать атрибуты нашей жизни и нашего прошлого. Что это? Патриотизмом я никогда не отличалась. Но когда иностранец так открыто, так спокойно разносил в пух и прах наш уклад, во мне что-то начинало протестовать. Что-то, о чем говорил Михаил Задорнов и о чем я никогда раньше не подозревала. Гордость за то, что мы такие несуразные. Любовь к тому, что вызывало смех сквозь слезы. И, если бы это был не Петер, я бы могла сорваться на какую-нибудь грубость.

Хотя… как знать – если бы это был кто-то другой, может, меня бы эти слова совсем не трогали.

Одно мне стало ясно – Петер настолько овладел всем моим Я, что пробуждал во мне совершенно неведомые и очень сильные эмоции. Сейчас это была бесконечная, всепоглощающая любовь. Но она перемежалась и с другими острыми чувствами. Как, например, с вышеупомянутой досадой. И ревностью.

Оправдать все ожидания Петера и доказать, что он не ошибся с выбором, становилось для меня жизненно важной задачей. Поэтому я покорно отправилась выбирать туалетную бумагу и в результате купила именно ту, дурацкую, с розочками, которая рвалась и прилипала к попе. Но Петер остался доволен. И это было самое главное.

Очередная внутренняя борьба развернулась, когда мы приехали к австрийскому посольству подавать документы на визу.

Петер шел уверенной походкой, обогнав меня на пару шагов. Я держалась чуть позади, причем чем дальше, тем больше мои шаги замедлялись.

Возле входа в австрийское посольство развевался австрийский флаг. Я посмотрела на него и неожиданно дрогнула.

Мне в голову внезапно пришло то, о чем я ни разу не задумывалась.

А ведь я снова собираюсь уезжать в другую страну! Причем совершенно незнакомую и чужую. Сама бы я ее никогда не выбрала. Просто так совпали обстоятельства. И в эйфории от моей любви и от каких-то неземных отношений с Петером я ни разу не нашла времени для того, чтобы сесть и все обдумать. Впрочем, обдумывать тут было в общем-то нечего. Я любила этого человека и пошла бы за ним на край света. Но, сделав это, я становилась от него полностью зависимой. Это был даже не добровольный выбор. Это была данность. Я приносила все в жертву своим чувствам и готовилась отправиться в страну, о которой не знала вообще ничего. Положа руку на сердце, мне совершенно не нравился немецкий язык, я его не понимала и понимать не хотела. Очень трудно было представить себя в заснеженных горах, учитывая, что зима и холод были мне ненавистны. Еще я считала моду на короткие мужские штанишки глупой. А больше Тироль у меня ни с чем не ассоциировался.

Мы остановились перед посольством и стали ждать вызова на собеседование.

– Знаешь, для меня все это очень серьезно, – прошептала я, поглаживая Петера по руке.

– Знаю. Для меня тоже.

– Потому что, если нет… лучше давай закончим все прямо сейчас.

– Почему мы должны заканчивать?

– Просто… я уже обжигалась… я верила в то, чего не было…

– Но ведь это в прошлом, – сказал Петер. – А я не живу прошлым. Оно для меня ничего не значит. У меня нет для него времени. У нас с тобой теперь другая, новая жизнь.

– А ты знаешь фразу: «Вы в ответе за тех, кого приручили»?

– Это откуда?

– Из одной известной книги. Просто… я как дикая кошка. А ты сейчас очень близок к тому, чтобы меня приручить. Если ты это сделаешь, пожалуйста, не бросай меня. Я тебе посвящу всю себя. Может, это покажется тебе слишком.

Петер серьезно посмотрел на меня.

– Это навсегда. Я тебя никогда не оставлю. Я искал такой бриллиант, как ты, всю жизнь. Я всегда буду с тобой. Даже если вдруг что-то случится, я посвящу все свое время заботам о тебе. И я никогда не обману тебя. Ты можешь быть во мне уверена.

И я доверилась ему. Когда назвали мою фамилию, я шагнула вперед – в новую страну и в новую жизнь.

* * *

Визу мне дали без проблем. По-моему, на мои документы вообще никто не смотрел. Стоило предъявить жениха и сказать, что я еду выходить замуж, как у работников посольства отпали все вопросы. Видимо, им стало просто неинтересно – меня уже нельзя было помучить, потому что рядом стоял мужчина, готовый взять на себя все проблемы и расходы.

Через несколько дней виза была готова.

А еще через неделю я сидела в самолете, направляющемся в Вену. Инна пришла меня проводить. Почему-то она за глаза прониклась симпатией к Петеру и теперь была в его команде поддержки.

– Ты там им всем покажи, – напутствовала она меня на дорожку.

– Ага, покажу, – с улыбкой пообещала я.

Все-таки здорово было, когда рядом с тобой стоял близкий человек! Может, если бы я так ото всех не закрывалась, когда собралась в Англию, у меня и настрой был бы другой, и вся поездка прошла бы лучше?

Впрочем, к чертям собачьим эту Англию! Все получилось именно так, как должно было. Ведь не зря же говорят – «Что ни делается – к лучшему»! Судьба уготовила мне кое-что другое. И я была готова к этой новой, такой неожиданной жизни.

В самолете меня посетила тысяча мыслей. Я вспомнила о том, как перед отъездом Петер купил мне этот билет и дал тысячу евро. Я должна была начать собирать документы для австрийской свадьбы – взять справку о несудимости, походить по нотариусам и бюро переводов, поставить апостиль. А еще Петер сказал, что надо срочно купить мне права, потому что без машины в Тироле делать нечего.

Права! Машина! Австрия! Свадьба! Все эти невероятные вещи сваливались на меня одна за другой. Впрочем, я уже научилась воспринимать их совершенно спокойно. И поэтому просто пообещала заняться делами. Благо, один дальний родственник имел связи в ГАИ.

Думала я и о словах Петера. Мне не терпелось увидеть его дом. Он поведал о нем как-то пространно. Сказал, что у него есть старенькая квартирка, которая ему надоела. И что недавно он закончил строительство дома. По словам Петера, тот получился маленьким – две комнаты и кухня. Посетить этот дом, который мне уже два раза приснился, стало моей мечтой. Я хотела и могла стать хорошей хозяйкой! Я пообещала себе, что буду хранить семейный очаг и всеми силами создавать в доме уют. Пусть бы он даже был совсем крохотным.

Но больше всего меня заставляло трепетать ожидание встречи с семьей Петера. Я должна была произвести хорошее впечатление на маму, брата и сестру. Но больше всего – на дочерей. Теперь, когда наши с Петером отношения перешли на новый уровень, уже не было смысла переживать о детях. Я их заочно полюбила. Как подруг. Они должны были стать и моей семьей тоже, и я хотела установить с ними теплые отношения. Тем более что Петер хотел детей, и скоро у его дочерей могли появиться братик или сестричка.

Я везла с собой подарки – для каждого австрийского родственника и отдельно для Петера. В числе прочего я купила любимому в Duty Free подарочный набор из водки и двух рюмок. И с этим набором неожиданно возникли проблемы.

Меня беспрепятственно пропустили на самолет до Вены. Но когда я пересаживалась на рейс до Инсбрука, стоящий на контроле работник аэропорта сказал:

– С этим нельзя!

На мое «почему нельзя» он ответил, что, мол, товары из стран третьего мира не являются безопасными и запрещены к перевозу по зоне ЕС. То, что водка была куплена в официальном магазине Duty Free, ровным счетом ничего не значило.

– И что же мне теперь делать? – спросила я, начиная закипать.

– Оставьте здесь.

– Да? Чтобы вы ее выпили? Я знаю, что вы отнимаете продукты, а потом берете их себе! – негодующе воскликнула я.

От такой наглости он аж присел. Но меня это мало волновало. После успешной истории с посольством я настроилась на другое обращение. Ан нет – оказалось, что страны меняются, а отношение остается.

– Мы ничего себе не берем… – попытался возразить он.

– Я вам ничего не отдам. Лучше не полечу тогда и тут останусь. Из принципа! – продолжала бушевать я.

– Это невозможно.

– Тогда давайте искать другой выход.

– Я не могу вас пропустить. Можете купить чемодан и отдать вашу водку в багаж.

– Спасибо за совет, – процедила я и отправилась искать магазин чемоданов.

Оказалось, что самый дешевый стоит пятьдесят евро. Естественно, я не собиралась покупать чемодан по такой цене, чтобы отправить водку, которая стоила чуть ли не в пять раз дешевле. В отчаянии я принялась бродить возле стоек регистрации, надеясь найти какого-то пассажира, который согласится взять мою водку к себе в сумку.

Но неожиданно нашелся другой выход. Я заметила стойку с надписью «Bulky Luggage» и устремилась туда, где, скучая, сидел молодой парень.

– Помогите мне, пожалуйста, – с налета воскликнула я и, сделав несчастный вид, принялась жаловаться на злобного мужика с контроля.

Наверно, мне удалось этого парня очаровать. Потому что он так проникся моей историей, что обещал помочь и лично проследить за бережной погрузкой водки на борт.

– Только вы ж ее не пейте, – подмигнула ему я.

– Не буду, – он вернул мне улыбку. – Только на регистрации скажите, что у вас теперь две единицы багажа.

– Спасибо вам! Вы – самый лучший австриец в аэропорту! – сказала я.

– А я из Латвии, – ответил он.

– Ой, а я из Украины, – воскликнула я на русском.

– Я так и понял, что откуда-то оттуда. Ну как же своим не помочь! – тоже на русском сказал он.

– Спасибо еще раз. Тогда вы самый лучший мужчина в аэропорту!

На регистрации мне сперва не поверили. Оказалось, что ручная погрузка водки – это что-то из области фантастики. Но парень одобрительно помахал рукой из-за своей стойки, и меня пришлось оформить – причем совершенно бесплатно.

Водка долетела без всяких проблем. Я очень волновалась, что она разобьется, и после посадки припустила прямиком к хвосту самолета.

– Фрау, вы это куда? – встал у меня на пути один из диспетчеров.

– У меня там водка! – воскликнула я.

– Русские, – услышала я комментарий откуда-то сзади.

В этот момент за спиной диспетчера появился грузчик, который перекладывал мою водку на машину-перевозчик. Я облегченно вздохнула.

Вот такими были мои первые шаги на тирольской земле.

* * *

Петер встретил меня с букетом цветов, в который был вплетен камешек с надписью «Willkommen». Это было так мило! И я бросилась Петеру на шею. Вот и еще одна мечта стала реальностью! Я очутилась в загадочной Австрии, которая волею судьбы должна была стать моим новым домом. А рядом стоял мой любимый мужчина – мой будущий муж!

Мы сели в машину Петера (это действительно была черная «Honda Civik»!) и под звуки песен «AC/DC» отправились навстречу манящей меня неизвестности. Именно сейчас мне предстояло открыть для себя жизнь Петера и все, что его окружало.

Дорога вдоль аэропорта сменилась автобаном, и я увидела горы. Их было много, они поражали своими размерами и казались такими необычными! Словно я стала принцессой и попала в какую-то сказочную страну… а за руку меня в это время держал прекрасный принц, который вез нас в свой замок.

Минут через пятьдесят мы оказались в городе под названием Имст. Я знала, что здесь находится офис Петера, а также та самая маленькая квартирка, о которой он мне рассказывал. Меня раздирало любопытство.

Квартира оказалась в том же здании, что и офис. На работу мы заходить не стали. Вместо этого Петер взял меня за руку и повел по лестнице. Мы поднялись на самый верх и оказались у входа в квартиру под номером тринадцать.

– Ну вот, добро пожаловать! – и Петер открыл передо мной дверь.

Я зашла внутрь и не поверила своим глазам.

Это действительно был замок!

Хотя агенты по недвижимости обычно используют другое слово – пентхаус.

Квартира состояла из двух этажей и явно была спланирована не без помощи архитектора – повсюду дерево, стекло и металл. Такой интерьер можно было найти в журнале о жилищах знаменитостей.

Петер не дал мне оправиться и потащил меня, совершенно ошеломленную, на второй этаж. А там оказалось еще круче, нежели на первом. Огромная кухня-гостиная с кожаным диваном и Hi-Fi-системой имела выход на крышу, где был разбит самый настоящий сад с прудиком и деревьями. А добраться до него можно было по зеркальному полу с разноцветной подсветкой.

Но почему-то больше всего меня поразило, что в этом необычайном саду росли две березки – довольно крупные и непонятно как там вообще державшиеся. А между ними был подвешен гамак. Одним словом, картина получилась просто идиллическая!

– И это все теперь твое. – Петер обнял меня за плечи.

– Но это… я даже не могла… – удивительно, как этот человек умел каждый раз лишать меня дара речи. – Это восхитительно!

– И всему этому нужна хозяйка. Такая, как ты. – Петер подвел меня к краю террасы. – Смотри, вон там – Германия. Мы туда скоро поедем. А с противоположной стороны Италия. Мне в Италии очень нравится. Туда мы поедем тоже.

– С тобой – куда угодно, – я поцеловала его руку.

– Ну, а сейчас надо отпраздновать твое прибытие! – и Петер увлек меня обратно в комнату. – Здесь у меня было кое-что припасено!

И он достал из холодильника охлажденную бутылку, которую открыл буквально несколькими движениями.

– Ух ты, шампанское! – я захлопала в ладоши. – Спасибо!

– Это не шампанское, а просекко, – поправил Петер, наливая напиток в бокалы.

– А в чем разница? – спросила я.

– Просекко – итальянское. А шампанское – это торговая марка. И называть так в Европе можно только те игристые вина, которые сделаны в регионе Шампань во Франции.

– Как все сложно, – хихикнула я. – А у нас все называют шампанским и не заморачиваются.

– Это потому, что у вас Украина и никто не соблюдает закон. А здесь – цивилизация и правила ведения бизнеса.

От этого казалось бы незначительного замечания мне стало обидно. Петер снова будто невзначай опустил нашу страну, подчеркнув превосходство своей. Может, это было и незаконно, о чем я раньше не догадывалась, но у нас игристые вина называли шампанским, и я их любила. Потому что они были родными, привычными и вкусными.

Но, прежде чем я успела прочувствовать всю глубину обиды, Петер снова вернул меня в сказку, чокнувшись своим бокалом с моим. Я отогнала от себя мысли о несправедливости и улыбнулась. Просто мой избранник был перфекционистом и любил порядок. Я собиралась принимать его таким, какой он есть. И эту его черту – тоже.

Сделав несколько глотков, мы принялись обниматься, и очень скоро это переросло в приятный, медленный секс на диване. В домашней обстановке Петер был очень хорошим любовником – он ласкал меня и говорил много приятных слов. А потом он даже несколько раз шлепнул меня по попе, как я любила. Все это продолжалось больше часа, не сравнить с несколькими минутами в Киеве.

– Я так рад, что ты теперь со мной, Ванес…

Он осекся.

– Что? – не поняла я.

– Я очень рад, – тихо повторил Петер, становясь неожиданно более сдержанным.

И уже через минуту он слез с меня, так и не завершив нашу идиллию. Его эрекция неожиданно пропала.

Я почувствовала, что что-то произошло. Но ничего не поняла.

– Поехали, я хочу тебе еще кое-что показать, – и Петер снова куда-то меня повел.

Мне ничего не оставалось, кроме как покорно следовать за ним по пятам и ждать очередных сюрпризов.

Но то, что произошло дальше, я предугадать никак не могла.

Через двадцать минут езды по проселочным дорогам, а затем непродолжительного подъема в гору мы очутились у шикарной, просто огромной виллы. Петер, ни слова не говоря, подъехал ко входу и заглушил мотор.

– Вот! Это наш дом.

Я плохо помню, что было дальше. Как во сне я поднималась по ступенькам этого дворца. В сравнении с ним квартира в Имсте показалась обветшалой каморкой. Петер, обычно более сдержанный, открыл дверь с широкой улыбкой на лице. Он явно гордился собой и сюрпризом, который мне устроил.

Я вошла в холл. Это было что-то! Мраморный пол, каменные колонны, витые лестницы… Классика и хай-тек. Дизайнерская мебель. Множество комнат. Все новое. И большое, очень большое.

Петер повел меня по дому. Вначале мой ослабевший мозг пытался как-то анализировать происходящее и следить за маршрутом. Но уже на втором этаже я потерялась в этом обилии коридоров, дверей и переходов. Одних только туалетов я насчитала пять!

Ну а третий этаж с выходом на гигантский участок и бассейн меня просто убил!

Причем не могу сказать, что все это меня сильно обрадовало.

Первой мыслью было: «Бедный бухгалтер? Ну как, как он мог все это скрывать?!»

А второй: «Кошмар, это сколько здесь придется убирать!..»

Когда путешествие по дому закончилось, я сумела выдавить из себя вопрос:

– Но почему ты мне ничего не сказал?

– Хотел сделать тебе приятно.

– Знаешь, такие новости могут и в ступор вогнать. Это все как-то чересчур.

– Тебе не нравится?

– Да нет же, конечно, нравится. Но я не ожидала этой роскоши.

Петер пожал плечами.

– Ничего особенного. Хочешь, примем вместе ванну?

Конечно, отказаться от его предложения было невозможно. Из холодильника тут же была извлечена еще одна бутылка шампанского. Ах, простите – просекко! А затем мы отправились в джакузи, которое было отделено от громадной спальни стеклянной стеной.

Уже сидя в воде и массируя мне шею, Петер сказал:

– На самом деле я не сказал тебе, потому что хотел проверить тебя. Да, я очень богатый человек. Ты можешь представить, сколько женщин хотели бы оказаться на твоем месте? Но мне они не интересны. Я хотел настоящих чувств. Чтобы ты любила меня, а не мои деньги. И ты показала, что тебе нужен именно я. А это все… ну, бонус, что ли. Награда за твою искренность.

– Хорошая награда!

Все же почему-то я не могла в полной мере ею насладиться. Что-то во мне протестовало. Как будто Петер использовал меня в качестве лабораторной мышки для своих тестов. Пусть и во благо, но он меня обманул. А ведь обещал никогда не врать! Все это время он добросовестно играл роль бедного парня, а потом одним взмахом руки все изменил, не спросив, хочу я этого или нет. Так было нечестно! Он притворялся, тогда как я все это время была с ним до конца откровенна.

Внезапно мне в голову пришла еще одна мысль.

– Скажи, – осторожно поинтересовалась я. – А тогда, в Киеве, наша с тобой ночь…

– Какая ночь? – спросил он, будто ничего не помнил.

– Ну, наша первая ночь.

– Да?

– Она все никак не выходит у меня из головы. Ты сказал, что не будешь меня трогать, а потом мы все-таки сделали это.

– И что?

– Я не поняла логику твоих поступков. Это тоже была какая-то проверка?

– Конечно. Мне нужна жена с принципами. Если бы ты на меня с лету запрыгнула, ты бы не была такой интересной и желанной.

– Но ведь ты сам, первый, в результате все начал.

– Н-да… Я ведь не железный. Попробуй устоять, когда рядом лежит такая красота.

– Не понимаю, – сказала я.

– Ты как маленький ребенок, – сказал Петер. – Тебе и не обязательно все понимать.

Очень хотелось возразить, но было как бы и нечего. Словами «маленький ребенок» Петер минимизировал мою роль в этой ситуации. Возражать – значило бы спорить. А я – снова! – не хотела портить момент.

– Просекко – дрянь. Кисляк какой-то, – неожиданно заявил Петер и вылил три четверти бутылки в ванну.

И тут я поняла, что мне предстоит жить совершенно не с тем человеком, который приезжал ко мне в Киев. Но назад пути не было. Какая-то частичка меня обычной отмерла, и я сама стала другим человеком. Новая Мария уже была не способна отказаться ни от Петера, ни от этого дома. Почему-то она оказалась намного слабее прежней Марии. Она разучилась самостоятельно принимать решения. Она покорно следовала за своим поводырем – Петером.

В тот момент я не подумала о том, что в моей жизни уже было нечто подобное. И ничего хорошего это не принесло.

* * *

Следующие несколько дней Петер показывал мне Тироль и знакомил меня со своим жизненным укладом. Постепенно я научилась не путаться в доме и уже безошибочно находила спальню или гардеробную. К слову, мои скромные платье, юбка и три футболки в этой гардеробной просто потерялись. Здесь могли поместиться пятьдесят пар обуви и бесконечные штабеля одежды. Я оказалась явно не подготовлена и даже стеснялась распаковывать сумку.

Очень скоро Петер заявил:

– Тебя надо приодеть. Поедем, купим тебе что-то приличное. А свои вещи можешь выкинуть.

Я думала, что он шутит, но сказано все было очень серьезным голосом.

– А тебе разве не нравится моя одежда? – спросила я.

– Честно – ужас просто!

– Как? И юбка?

– Юбка вообще хуже всего!

Я задохнулась. Именно в этой белой юбке я встретила Петера в день его первого приезда.

– Но я думала, она тебе понравилась…

– Ну… – Петер поцеловал меня в лоб. – Как тебе сказать… Когда ты заявилась в ней в аэропорт, ты была похожа на белый гриб. Но я не стал тебя расстраивать.

Если это была попытка быть деликатным, то она с треском провалилась. Я почувствовала себя так, словно меня оплевали.

– Значит, все это время ты… А я так старалась!

– Не бери в голову, – махнул рукой Петер. – Главное, что я увидел в тебе потенциал. И я понял, что, если с тобой поработать, ты будешь самой красивой девушкой на свете. Тебе просто надо сменить имидж.

Я совсем повесила нос. Каждое его слово убивало во мне веру в себя. Оказывается, Петеру в принципе не нравился мой внешний вид. По крайней мере, он заставил меня это почувствовать.

– Я поняла.

– Не переживай, я тебе расскажу, что не так. У меня вообще безупречный вкус. Все мои знакомые женщины со мной советуются.

На фоне общего расстройства фраза про других женщин прозвучала для меня еще более обидно. То, на что я, может, и не обратила бы внимания в другой момент, усилилось мгновенным понижением моей самооценки и вызвало во мне ревность.

– Все? А у тебя их много? – спросила я и неожиданно поняла, что помимо своей воли повышаю голос.

– Куча. Но все дуры, – сказал Петер.

Этот комментарий не принес мне облегчения. У меня было испорчено настроение, но парадоксальным образом восхищение и любовь к Петеру только возросли. Он всегда был так уверен в себе, что его мнение звучало как единственно правильное.

И я снова безропотно поплелась за ним.

Уже в машине я решилась спросить:

– А прическа моя тебе нравится?

– Ну как… Сама прическа ничего, но вот эти кудряшки несуразные надо бы распрямить. Я люблю прямые волосы. С кудряшками ты похожа на совсем маленькую девочку. Правда, моему брату бы понравилось. У него всегда были девушки с кудряшками.

Слова про брата были мне не интересны, а вот все остальное буквально вдавило меня в сиденье. Выходит, Петеру не нравилось во мне вообще все. И как он мог после этого говорить, что любит меня? Почему? Может, это вообще не так? Ведь один раз он уже соврал!

Червяки сомнения принялись грызть меня со всех сторон.

Но, говорят, шопинг-терапия помогает от всего на свете. И после двух часов в магазине я уже снова чувствовала себя счастливой.

Да, у Петера действительно был неплохой вкус, и он купил мне вещей на полторы тысячи евро. Платья, юбки, курточки, джинсы, две пары обуви. Все дорогое и красивое. При этом он потребовал, чтобы я немедленно переоделась.

– Пожалуйста, сними это все. Ты похожа на Алису в Стране чудес, – сказал он мне.

– Ну так отлично! Это одна из моих любимых книг.

– Для таких маленьких детей, как ты, – да. Но она дурацкая. Для Тироля в Алису одеваться точно не стоит.

Очередное замечание я восприняла уже полегче и послушно переоделась.

Петер сгреб мое платье и кинул в мусорник.

– Нет, ты что! – это платье купил мне папа лет девять назад, оно было стареньким, и я носила его только по особым датам. – Оставь!

– Ладно, бери. Сгодится на тряпки, как раз полы нечем мыть, – пожал плечами Петер. – Пошли, купим что-то из косметики. Думаю, тебе очень пойдет красная помада.

И своим чеканным шагом он направился к косметическому магазину.

Подобрав платье, я потрусила за ним.

* * *

Вскоре меня ожидало знакомство с семьей. Встреча совпала с днем рождения брата, так что повод получился самый что ни на есть подходящий. Я очень переживала – особенно меня тревожило, как сложатся наши отношения с дочерьми. Мне было непонятно, увижу ли я их сегодня, потому что ничего о них не знала: где они живут, с кем и как. Петер сам не рассказывал, а доставать его расспросами не хотелось.

В качестве подарка на день рождения Петер купил брату ящик пива. Вещь, скажем так, в моих глазах не совсем традиционную.

– Это мы сегодня и выпьем, – сказал он.

– А не много ли для одного дня?

– Нет, ты просто не знаешь мою семью.

Жил брат рядом с мамой, и пункт сбора назначили у нее в доме. Мне было сложно запомнить ее имя, и пришлось записать его на бумажке, а потом учить по буквам: «Фе-ли-си-тас». Брр! Только бы не забыть, думала я.

Когда мы приехали, все уже были в сборе. Сестра Франциска, которая оказалась действительно объемной женщиной, с другом Хайнцем, брат Мартин, друг Петера и Мартина Вольфганг и мама. «Фе-ли-си-тас», – повторила я про себя. Дочерей нигде не было видно. Я сразу расслабилась.

Петер представил меня по-простому, так же все и отреагировали. Церемония знакомства получилась очень короткой, и уже через пару минут мы сидели за столом и уминали жареную картошку с сосисками и пивом.

Общение у нас вышло то еще! Мама Фе-ли-си-тас по-английски почти не говорила, поэтому мы друг другу все время только улыбались – с каждым разом все шире. Со стороны могло показаться, что мы заключили пари кто кого перелыбит. Брат оказался вполне свойским парнем и очень мне понравился. В этот день ему исполнялось тридцать девять лет, и он напоминал молодую версию Петера, но гораздо более приземленную и простую. Сестра вежливо задала мне несколько вопросов про Украину и вроде как потеряла ко мне интерес, а ее друг был самым настоящим тихоней и не общался практически ни с кем. Но все это было ничего. А вот с кем мне пришлось туго – это с Вольфгангом. Как выяснилось, он был архитектором, который спланировал дом Петера. Его английский был лучше, чем у всех присутствующих тут австрийцев вместе взятых, но он явно не горел желанием со мной о чем-то говорить. Толстый и лысый, он лишь изредка поглядывал в мою сторону и дарил вроде как милую ухмылочку, от которой пробирало неприятным холодком. Было бы понятнее, если бы он злобно скалил зубы. Но так… Я прямо физически чувствовала, что ему не нравлюсь, и его подобие доброжелательности меня не на шутку тревожило.

Однако незадолго до подачи десерта эти мои тревоги улетучились. Потому что случилось кое-что похлеще.

В комнату откуда-то с улицы, вошли две девушки. Одна – пухленькая симпатичная блондиночка, небольшого роста, с круглым лицом, буквально копия Петера. Вторая – большая деваха с темными волосами и очень грубыми чертами лица, некрасивая и с первого взгляда неприятная. Одета она была в тирольскую национальную одежду, на поясе висел бочонок.

Не надо было обладать сверхразумом, чтобы понять – это дети моего будущего мужа.

Я улыбнулась и пару раз помахала рукой, пытаясь поздороваться. Блондиночка посмотрела на меня с интересом и слегка улыбнулась в ответ. Вторая даже не удосужилась никак отреагировать. Фелиситас принялась с ними о чем-то болтать на немецком, а остальные, включая Петера, их как бы и не очень заметили. Я чувствовала себя очень глупо, потому что меня, очевидно, никто не собирался им представлять.

Вскоре обе девушки собрались уходить, и Петер что-то сказал им на прощанье. Та, которая повыше и побольше, сделала недовольное лицо. Фелиситас поставила перед ней рюмку, и она налила туда жидкость из своего бочонка. Затем обе сказали: «Чао», и ушли.

Вся семья отозвалась тем же «чао». Я сделала то же самое, хотя им, по-моему, было все равно.

Петер взял рюмку и подал мне.

– Это шнапс, – сказал он.

– Давай, Мария, посмотрим, какая из тебя получится тиролька! – воскликнул брат.

Ну, это было не сложно. Я пожала плечами и одним махом опрокинула в себя содержимое рюмки. На вкус оно оказалось как очень слабенькая, сладенькая водочка.

Все дружно зааплодировали и заулюлюкали.

– Ты поняла, кто это был? – спросил затем негромко Петер.

– Наверно. Но лучше ты мне скажи.

– Это были мои… в общем, ты знаешь.

Ему как будто сложно давалось слово «дочери». Будто он стеснялся.

– Его дочери! – громко сказал Мартин. – Правильно?

Петер еле заметно кивнул, глядя куда-то в сторону.

– Да, я так и подумала, – попыталась разрядить обстановку я.

– Ничего, скоро с моими познакомишься. У меня тоже две. Только помоложе, – сказал Мартин.

– А жена? – спросила я.

– Жена ушла, – сказал Петер, словно это было хорошим тоном – подкалывать друг друга такими вещами.

– Они не были женаты, – отозвалась сестра.

– Ага, она побоялась с ним связываться, – продолжил эстафету Петер.

Я перевела взгляд на Мартина, ожидая, что тот обидится. Но ничуть не бывало.

Фелиситас подала десерт. Это было мороженое, залитое подогретым клубничным вареньем.

– М-м, спасибо! – сказала я.

– Это называется «Heiße Liebe», – объяснила Фелиситас.

– «Горячая любовь», – перевел для меня Петер.

– Кушай, Мария, кушай. Знаю, что дома ты на горячую любовь можешь не рассчитывать, – подмигнул мне Мартин.

Все заржали, даже Петер. А я так и осталась сидеть с ложкой в руках, не понимая, как мне на это реагировать…

* * *

Новость о предстоящей свадьбе вся семья восприняла как-то слишком спокойно. Момент получился вообще не торжественный – как будто Петер сообщил им, что пойдет на огород накопать картошки. Не знаю, правда, как отреагировали дочери. Им он собирался сказать потом.

Уже дома Петер показал мне документы, которые до этого времени лежали у него в сейфе. Я мало что поняла, но дату «девятнадцатое сентября» разобрала.

– Это дата нашей свадьбы? – спросила я.

– Да. Уже назначили.

– Ох, здорово! Это еще и день рождения моей подруги Инны! Я ее обязательно приглашу.

– Это и день рождения моей дочери тоже.

– Которой?

– Моники.

– Это какая? Темненькая или светленькая?

– Темненькая.

Плохие новости! Не думаю, чтобы она очень обрадовалась, когда папа вместо празднования дня рождения позовет ее на свадьбу с девушкой, которая, судя по реакции, ей не очень-то и понравилась! А все последующие годы!.. Ой-ой! Ведь я захочу отмечать годовщину вместе с Петером, вдвоем, без остальных членов семьи. Может, даже за границей. Это значит, что он не сможет приходить на дни рождения дочери или ему придется разрываться. Неужели Петер об этом не подумал? Он ведь собственноручно спровоцировал конфликт интересов!

– А ты считаешь, что это хорошая мысль? Делать свадьбу в день рождения дочери?

– Конечно, почему нет?

– Наверно, она захочет повеселиться по-своему.

– Я тебя умоляю! Они обе дико скучные. Веселиться вообще не умеют. Иногда я даже думаю, что они не от меня.

Никогда в жизни я еще не слышала, чтобы отец так отзывался о своих детях. Разве только они действительно были от другого. Мне вообще уже все стало непонятно. Это было как-то тяжело. Я постоянно находилась в напряжении.

Мне хотелось только одного – прижаться к Петеру, чтобы он погладил меня по голове и успокоил, сказал, что все в порядке.

– Может, пойдем в джакузи? – предложила я.

– У меня есть идея получше, – сказал Петер. – Хамам!

Возле спальни была расположена крайне навороченная кабинка, про которую он как-то мельком сказал, что это хамам. Но я там, равно как и в сауне на первом этаже, еще не была.

– Отличная идея! – воскликнула я и радостно закивала головой.

– Ты киваешь, как робот, – насмешливо сказала он. – У вас на Украине все так делают?

Очередная подножка! Мое лицо скривилось само собой.

– Да ладно, вот уж в самом деле ребенок! Пошли, – и Петер повел меня в хамам.

Там, в клубах пара, я снова расслабилась. Все-таки эта люксовая жизнь мне нравилась. Мы сели друг напротив друга на скамейки, обнаженные, разгоряченные, и у меня вскоре появилось игривое настроение. Петер наклонил голову вниз, по его лицу стекали крупные капли. Ноги его были широко расставлены, и я могла хорошо видеть маленький, но такой любимый член.

Моя ступня сама потянулась вперед и легла ему на колено. Петер не двигался. Тогда я придвинулась еще ближе и пальцами ног принялась водить туда-сюда. А потом дотронулась и до его промежности.

Он поднял голову.

– Что ты делаешь?

– Играю с тобой, – сказала я, пристально глядя ему прямо в глаза.

– Зачем?

– Потому что я тебя хочу.

Петер скептически покачал головой.

– Тут?

– Ну да. Разве тебя это не заводит?

– Что именно?

– Мы оба голые, здесь очень жарко. По-моему, отличный повод заняться сексом.

Петер встал. Моя нога соскользнула на пол.

– Не вижу ничего общего между хамамом и сексом, – сказал он и открыл кран. – Лично я хочу просто расслабиться.

Мне стало горько. Меня еще никто и никогда вот так не отвергал. Я почувствовала себя глупой и некрасивой. Мне захотелось уйти.

– Пожалуй, я все. Пойду.

– Нет, подожди. Сейчас будет самое интересное. Смотри, – и Петер принялся объяснять мне принцип работы душа.

Оказалось, что тот был с подсветкой и контролировался специальной электронной программой. Петер установил мне режим водопада в сиреневом цвете. Я стояла под струями воды и чувствовала себя совсем растерянной.

– Это последнее слово техники, – сказал Петер. – Стоит, наверно, больше, чем вся твоя квартира.

Он хохотнул, а потом отвернулся и стал мыться.

* * *

Жизнь в Австрии продолжалась. Петер был внимательным, дарил мне цветы, водил по местным барам и ресторанам, говорил приятные вещи. Его специфический юморок временами продолжал проявляться, но я уже начала к нему привыкать. По крайней мере, так мне казалось.

Мы заглянули к Петеру на работу. Оказалось, его офис занимал два этажа, и работали там пятнадцать человек. Фирма обеспечивала налоговое сопровождение доброй половины всех компаний Тироля. Но, естественно, об этом я уже узнала по факту. Сокрытие правды было очередной проверкой Петера, чтобы удостовериться в моей благонадежности. Да уж, «бедный бухгалтер»! Трудно было представить, какие тут крутятся деньжищи!

По ходу дела Петер познакомил меня со своими друзьями. В их числе была семейная пара, которая содержала ресторан на первом этаже здания, где находились офис и квартира. Выяснилось, что Петеру здесь принадлежит пятьдесят процентов всех помещений, и вообще это он построил весь комплекс десять лет назад, а вложенные деньги вернул за счет продажи квартир. Когда я спросила его, сколько же еще недвижимости у него есть, он беспечно махнул рукой:

– Тринадцать или пятнадцать квартир. Точно не помню.

– Тут, в Тироле?

– И тут, и в Вене. Не за все еще выплачена ссуда, но некоторые скоро будут полностью моими. Может, я и тебе смогу какую-то из них подарить.

Семейная пара, управлявшая рестораном, оказалась очень милой. Он был австрийцем, а она – из Финляндии. Роберт и Астрид. Он стоял за стойкой бара, а она готовила. В общем, образцовый пример семейного бизнеса.

Мы сразу нашли общий язык с Астрид, которая хорошо говорила по-английски и, будучи эмигранткой, прекрасно меня понимала. Она сразу пригласила меня в гости и обещала выслушать в любое время, если мне будет грустно. Так и сказала – «грустно». Я не стала уточнять, почему мне вдруг должно взгрустнуться. Но по ее лицу было видно, что она знает, о чем говорит.

Когда мы вышли из ресторана, Петер кивнул:

– Ты молодец. Очень всем нравишься. Видела, как они на тебя смотрели?

– Нет, по-моему, ничего особенного.

– Еще бы! На тебя сейчас весь Тироль смотрит. Всем интересно. Но ты отлично держишься.

– С чего им на меня смотреть?

– А они любят поговорить. Все здесь. Меня знают, вот и тебя захотят пообсуждать. Но ты не волнуйся, ты со мной. Я всегда буду рядом и не дам тебя в обиду.

В такие моменты мне хотелось одновременно восхищаться Петером и плакать у него на плече. Я понимала, что мне очень повезло с таким мужчиной – сильным, властным, но внимательным ко мне. Он действительно обо мне заботился и помогал интегрироваться в новую жизнь. Кроме того, Петер как-то вывез меня в поле и дал поуправлять своей машиной. Мои покупные права были пока не готовы, а сама я еще ни разу в жизни не сидела за рулем. Так что для меня это было целое событие! Петер терпеливо объяснил мне, что к чему, и я поехала. Сама! Со скоростью пять километров в час, но какое же это было замечательное чувство! Мне хотелось визжать от счастья! Что я и сделала.

Петер снисходительно улыбнулся:

– Какой же ты еще все-таки ребенок! За это я тебя и люблю.

А на следующий день он нашел мне инструктора. Это был какой-то родственник какого-то знакомого, старый дядечка в тирольской шляпе. Бывалый инструктор по вождению, он взялся меня наставлять. И все бы ничего, если бы он хотя бы слово знал по-английски. Все его попытки хоть что-то объяснить доставляли мне почти физическую боль. Он медленно и, наверно, для местных вполне доходчиво мне все разжевывал, сыпал непонятными словами, показывал на руль, на педали… Но мне от этого легче не становилось.

– Не понимаю, – только и могла повторять я, глупо улыбаясь. – Извините, я не понимаю вообще ничего.

Мне было стыдно перед этим дядечкой – могу представить, какой тупой я ему казалась. Мне было неудобно перед Петером – он ведь так старался все для меня организовать. Мне было обидно, что я не говорю по-немецки. Но сделать я ничего не могла. Внимательно слушала, кивала, напрягалась – и все равно ничегошеньки не понимала.

Через два занятия дяденька сдался. Я запомнила слова «Kupplung» и «Erste Gang», хотя и не знала, к чему они относятся. Заводила машину чисто по наитию раз через три и ехала точно так же, без особого понимания, что и как делаю. На этом мои тирольские учения завершились.

А затем Петер повез меня на своем ретрокабриолете Honda в Германию. Он знал, что мне нравятся замки, и поэтому выбрал город Фюссен. А там как раз выступала обожаемая мною группа «Blackmore’s Night». Вот мы и поехали на концерт.

Что это был за день! Я порхала! Погода стояла солнечная, весь мир нам улыбался, и счастье казалось безграничным. Сняв обувь, я шагала по теплым камням мостовой Фюссена и предвкушала вечерний концерт. Мы выпили пиво из больших глиняных кружек и купили мне блузку в средневековом стиле. Когда я, увидев ее в одном из магазинов, стала хлопать в ладоши и прыгать, Петера сперва перекосило. Но я так искренне умоляла, что он в конце концов сдался и оплатил покупку.

– На, – он протянул мне пакет. – Только носить ее будешь, когда меня нет. Или на Хэллоуин.

– Спасибо, спасибо! – я бросилась его обнимать.

А потом мы слушали концерт, сидя в первом ряду. Перед началом Петер угостил меня просекко, и мое настроение стало еще более приподнятым. Глядя на одетых в средневековые костюмы музыкантов, я чувствовала себя на другой планете. Или в другом измерении. Здесь были только я, Петер, исполнившиеся мечты и бесконечная радость!

* * *

Чтобы укрепить мои связи с семьей, Петер пригласил всех своих родственников к нам на барбекю под открытым небом. В мои обязанности входило: сервировать стол, сделать салат по-итальянски, а также хорошо выглядеть. Петер разложил гриль и перетаскал из гаража ротанговую мебель. Мяса было закуплено просто немереное количество, равно как и пива. Приближалось грандиозное застолье.

Настроение у Петера сегодня было какое-то странное. До самого прихода гостей он не спешил одеваться и ходил по участку в семейных трусах. Я, вся при параде, чувствовала себя, прямо говоря, неловко и в какой-то момент ему об этом сказала.

– И что? Это мой дом – хожу как хочу, – ответил Петер.

– Но есть все-таки правила приличия, – попыталась урезонить его я.

– Правила для слабаков. Я не люблю правила.

– Но ты ведь не станешь разгуливать голым. Так что каких-то правил приличия все же придерживаешься, – сказала я.

– Могу и голым, – отрубил Петер.

– При детях? – зная, что брат придет с дочерьми, я нашла эту реплику абсурдной.

– А что? Они уже взрослые. Им пора учить анатомию.

– Ладно, – я не стала больше спорить и решила прибегнуть к другой тактике: – Но мне бы очень хотелось увидеть тебя сегодня в моих любимых джинсах. Ты в них очень сексуальный.

Были у Петера синие драные джинсы, которые мне и правда очень нравились.

– Я всегда сексуальный, – ответил Петер, но уже куда менее вызывающе.

Хвала небесам, незадолго до приезда родственников он все же оделся.

Гости стали собираться строго в назначенный час, без опозданий. Приехали сестра с другом, мама, брат с двумя детьми, вездесущий друг Вольфганг и тетя из Италии, которую я пока не знала и которая была очень старенькой. Эта тетя являлась сестрой отца Петера и прибыла погостить в Тироль буквально день назад. Она плохо слышала и видела и, когда нас знакомили, никак не могла разобрать мое имя.

Дочери Петера не пришли, и мне в мой дебютный вечер это сыграло на руку. Так оно было спокойнее. Я не хотела лишний раз бояться опростоволоситься, а времени на более тесное знакомство в будущем у нас и так было немерено.

Дети Мартина, девочки пяти и восьми лет, немедленно окрестили меня «английской женщиной». Из-за языкового барьера общения у нас не получалось, поэтому я просто выдала им по заранее заготовленной шоколадке.

Мы отлично посидели. Я честно выполняла роль радушной хозяйки, вовремя меняла тарелки и приборы, следила, чтобы всем было удобно, а когда итальянская тетя Марианна устала и прилегла, принесла ей подушку. Фелиситас меня похвалила – даже мне с моим нулевым немецким стало это понятно. Я была сегодня явным молодцом.

Раньше всех разъехались представители более старшего поколения – мама увезла тетю отдыхать. Затем отбыл и брат с детьми. Как воскресный папа, после ужина он должен был отвезти детей к их матери. Остались Вольфганг, Франциска с Хайнцем и мы с Петером.

Пиво уже давно закончилось, и на смену ему пришло вино. А затем Петер подал на стол легендарную водку, которую я ему привезла из украинского Duty Free. Он также принес сигары, и, к моему удивлению, все дружно закурили.

– Будешь? – Петер предложил мне тоже.

– Нет, я не курю.

– А ты попробуй. Затянись один разок.

Я заметила, что он изрядно набрался. И хотя Петер еще в Киеве мне объявил, что никогда не пьянеет, глаза его заметно окосели.

Спорить не хотелось, да и выбиваться из общей семейной массы тоже. Я неуверенно взяла сигару и сделала затяжку. Это была редкая гадость, но мне удалось не закашлять.

– Ну как? – спросил Вольфганг с таким видом, будто делал мне вызов. Отношения между нами так и не улучшились.

– Нормально, – я попыталась выглядеть как можно более благостно.

– Вот видишь! – восторжествовал Петер. – Я говорил, что тебе понравится. Я всегда прав!

– Ерунда! – хохоча, отозвалась Франциска.

– Что?

– То, что ты всегда прав. Иногда такое гонишь, ахтунг!

Остальные заржали.

Похоже, набрались решительно все. Я была единственным трезвым человеком, потому что в заботах о сервировке стола и комфорте гостей не нашла времени на еду и питье.

– Что с вами говорить, вы все равно ничего не понимаете! – махнул рукой Петер. – Правильно? – обратился он ко мне.

Все посмотрели на меня. Следовало бы с ним согласиться, но идти против остальных тоже не хотелось. А промолчать – значило, прослыть дурочкой без собственного мнения.

И я совершила ошибку. Я решила быть честной, как всегда и обещала.

– Э… ну, бывает, – осторожно ответила я.

– Что бывает? – спросил Петер.

– Иногда ты говоришь такие… непонятные вещи.

– Это когда же?

Мне не хотелось задерживаться на данной теме.

– Давай не будем.

– Нет, ты скажи. Если у тебя нет конкретного примера, значит, ты просто врешь.

Все продолжали на нас смотреть. Я уже ненавидела Франциску за то, что та подставила меня своими выступлениями.

– Давай, скажи ему! – подбодрила меня она.

– Ну? – ждал Петер.

Я зажмурилась и выпалила:

– Например, сегодня.

– Конкретнее?

– Конкретнее – когда ты сказал, что будешь гулять голым при гостях.

– Ха-ха! – захохотал Петер. – А они не возражают! Могу прямо сейчас все снять. Вы не против? – обратился он к остальным.

Похоже, всех это только забавляло – чего не скажешь обо мне. Они одобряюще загикали. И в следующую секунду Петер спустил джинсы вместе с трусами. Я с ужасом наблюдала за тем, как он победно помахал своим небольшим «достоинством» из стороны в сторону. Остальные зааплодировали и засвистели.

Тогда он скинул и остальную одежду. Она полетела в сторону бассейна и шлепнулась в воду. А Петер принялся совершать смешные телодвижения, которые привели всех в полный восторг.

Я медленно развернулась и ушла в дом. Для меня это было чересчур. Я оставалась в спальне, пока Петер, уже одетый, не пришел за мной.

– Все уезжают, – сказал он. – Надо пойти их проводить.

Только невероятным усилием воли мне удалось подняться и пойти к этим людям, которые в одночасье потеряли для меня свое человеческое обличье. Наверно, в Австрии все это было нормально. И может, тут так просто веселились. Но это было сильнее меня. И мне никак не удавалось найти оправдание их недавнему поступку. Причем больше всего меня испугал не поступок пьяного Петера, а реакция куда более трезвых гостей. Хорошо еще, что дети ушли! Чего доброго, это случилось бы при них! Даже подумать страшно…

Никто не подал виду, будто что-то произошло. Я тоже постаралась абстрагироваться и попрощалась максимально корректно.

– Спасибо тебе, Мария, за хороший вечер! – сказала Франциска и чмокнула меня на прощанье в щеку – тут так было принято.

– Спасибо, что пришли, – ответила я.

Остальные тоже попрощались, причем Вольфганг не пошел дальше протянутой руки, да и то с явной неохотой.

А когда мы остались одни, Петер сказал мне:

– Это было не очень-то вежливо.

Я промолчала. Мне было тяжело смотреть на него.

– У нас не принято уходить из-за стола.

– А у нас – снимать штаны.

– Вы какие-то слишком чувствительные, – сказал Петер. – Не могу вас понять.

– Да, мы такие, – слова вылетали сами собой, и я совсем не хотела этого говорить – но должна была. – Я не уверена, смогу ли с этим справиться.

– Что за чепуха, с чем ты должна справляться?

– Я не уверена, смогу ли тут жить. Может, нам лучше отменить свадьбу?

– Из-за маленькой шутки? Да ну, это глупо.

Я не удержалась, и у меня по щеке побежала слеза.

– Это не глупо. Я в жизни такого не видела. Меня это пугает.

– Ничего себе! – Петер вытер мою слезу. – Ладно, извини. Я не думал, что ты это примешь так близко к сердцу. Ну, хочешь, я больше никогда так не буду делать?

Я вытерла вторую слезу и слабо улыбнулась.

– Хочу.

– Договорились. Я обещаю. В будущем, если тебе что-то неприятно, сразу об этом говори. А я постараюсь привыкнуть к твоему чудному украинскому менталитету. Потому что люблю тебя.