1

— Не могу сказать, что он милашка, но отрадно, наконец, увидеть в твоей келье мужика… — Лесю явно штормило и заносило: та миновала прихожую не с первой попытки, но держалась героически. Причем на каблуках настолько внушительной высоты, что Ане даже на трезвую голову такие фокусы были не под силу. Балансировала подруга двумя бутылками мартини, опасно кренясь. И целеустремленно перла к замершему у дальней стены Грише.

Тот, наверное, пытался осознать меру опасности, исходящую от Леси. И — Аня была готова спорить на что угодно — недооценивал ее.

— Мммм, брюнетик, — нежно сообщила Леся на подлете. Опасаясь за судьбу Гриши, Леси — если он все-таки сочтет это нападением — и робота-пылесоса, которому потом убирать или осколки, или ошметки, Аня торопливо освободила подругу от бутылок и поставила их на тумбочку от греха подальше. Леся, лишенная своих балансиров, проводила рекогносцировку Гриши на предельно близкой дистанции.

— Олеся, — промурлыкала она, протянув руку для поцелуя. Поскольку координация ее несколько подводила, наманикюренные коготки едва не царапнули Гришу по носу. Аня же поняла, что пора их срочно растаскивать.

«Пол» для андроида был, разумеется, понятием чисто условным. Гриша мог с тем же успехом выглядеть как роскошная блондинка с внушительным бюстом и ворковать нежным женским голосом, просто базовая модель телохранителя была мужской. И, надо полагать, ему было решительно все равно, кто пытается его облапить — мужчина, женщина или холодильник. Андроид, конечно, не мог испытать эмоционального шока. Но что-то Ане подсказывало, что еще пара минут — и будет и эмоциональный шок, и психологическая травма, и вообще ее защита и опора, завидев женщину, в будущем станет немедленно запираться в шкафу или прятаться под кроватью.

— Леся, это Гриша. Гриша, это Леся.

Гриша наблюдал за ситуацией безучастно, и когда Леся только пробивала дорогу к нему сквозь невидимые трезвым смертным волны, и даже когда та стала махать у его лица всякими посторонними предметами. Но едва крен Леси принял какой-то уж совсем угрожающий градус, андроид все-таки подхватил ее под руки и помог удержаться на ногах.

— Оу, — Леся пощупала плечо Гриши под футболкой и улыбнулась. — Сталь, ммм. Качаешься, парень?

— Полимер, — фыркнула Аня, помогая оттащить подругу в кресло.

— Имплантированный что ли? — слово было длинное, но с третьей попытки Леся его одолела. И скривилась. — Ань, ты все-таки извращенка. А с виду он нормальный… — Подумав, Леся скинула туфли. Острые шпильки-стилеты клацнули по полу. — Остальное-то, надеюсь, натуральное, а?

— Натуральное, как цвет твоих волос.

— Если женщина с тринадцати лет красится в блондинку, цвет можно считать естественным, — Леся уютно забралась в кресло, свернулась и переводила взгляд с Ани на Гришу и обратно. — Знаешь, Гриша, ты как-то мрачноват. И все время молчишь… И… и что у тебя за татушка такая дурацкая над бровью? — Леся щурилась, пытаясь разобраться в увиденном. Гриша, наверное, плыл, как и весь прочий мир, поэтому с ходу разрешить загадку у нее не получалось.

— Это штрих-код, — подсказала Аня, нажимая кнопку на чайнике. — Сейчас выпьешь чайку, Лесь…

— Алкогольная интоксикация третьей степени, — неожиданно выдал Гриша. — Уровень отравляющих веществ в организме составляет 1,2 промилле.

На лице Леси застыл шок.

— Медик? Аня…

— Это Гриша, он андроид. Сейчас мы чайку, Лесенька, чайку…

Аня, конечно, понимала, что в такой ситуации лучше бы куриный бульончик, но от бульончика — даже из модифицированной курицы — она б и сама сейчас не отказалась. Работу Аня нашла две недели назад, аванс получила на днях, и он весь без остатка ушел на биогель для Гриши. Покупая эту двуногую феррари, она как-то не учла стоимости обслуживания. В принципе, Гриша был совершенно неприхотлив: не нуждался в еде, воде, сне или каких-либо удобствах, — но для нормального функционирования его следовало раз в месяц заправлять биогелем от Deg-Ra Corporation. Уж какие редкоземельные металлы входили в состав этой зеленоватой дряни, Аня знать не знала, но стоил один баллончик без малого две тысячи юаней. В общем, Гришенька мог уж сразу деньги жрать, не размениваться. А она по этой причине уже почти месяц лопала лапшу «Веселый рабочий» и утром не без опасений смотрела на подушку: не останутся ли там отросшие за ночь зеленые перья.

Леся еще какое-то время глядела попеременно то на Гришу, то на Аню, потом жалостливо сказала последней:

— Ну зачем было так отчаиваться? Какие твои годы? Просто эти твои ужасные патлы и кепка с медведем…

— Лесь, Гриша тут. Он нас видит и слышит, — Аня с трудом удержалась от смеха. Воистину, с хорошей вечеринки пришла Леся, если отнюдь не ангелоподобного Гришу она приняла за робота-любовника. Нет, по сравнению с тем, как он выглядел при их с Аней первом знакомстве, андроид похорошел просто дивно. У него исчез ожог на пол-лица, появились волосы и бородка, прикрывшая глубокий — до металла — скол на челюсти, а заодно визоры привели в порядок, так что он хотя бы не походил на обдолбанного наркомана. Но не то чтобы от этого он стал красавчиком.

Аня была готова спорить, что видела кого-то на Гришу похожего, то ли в старом кино, то ли в каком-нибудь древнем симуляторе. Но могла и путать, он — естественно уже после косметического ремонта — из толпы не выделялся. «Правильными» чертами лица в их прогрессивный век пластики мог похвастать едва ли не каждый второй человек, то же касалось атлетического телосложения. Разве что линзы были слегка разные: одна почти по-человечески синего, мутноватого цвета, вторая — такого, каким девочки рисуют себе глаза в графических редакторах, яркого и лишенного глубины. Увы и ах, второй глаз с ПНВ явно сочли излишеством и загнали кому-то, заменив вот этой, на взгляд Ани, чисто бордельной роскошью.

Аня была бы и рада поставить что-то поприличнее, но диагностика, ремонт поврежденных псевдомускулов, пара новых запчастей, устранение неполадок с визорами да «косметический ремонт» — и все. Тридцать тысяч как не бывало.

— И что, что слышит? Анечка, если ты разговариваешь с пылесосом, это не значит, что пылесос заговорит с тобой, крошка! А вообще, видала я таких. Правда, девок… Всего-то и радости, что биоблокада да штрих-код на жопе… А у него чего на лбу-то?

— Ошибочная дефиниция, — неожиданно отбрил Гриша и ушел в дальний угол.

— И неверная категоризация, — прыснула Аня, глядя на уставившуюся на андроида как на привидение Лесю. — Гриша телохранитель.

Эту информацию Леся переваривала, наверное, с четверть часа, запивая крепким чаем, черным как деготь. Потом потерла виски. Вздохнула. Кое-как вылезла из кресла, споткнулась о туфли, но удержала равновесие, и добрела до Гриши.

Тот стоял в углу с отсутствующим видом.

— Ань, ты понимаешь, что это ламборгини? Я просто знаю, сколько они стоят…

— Скорее феррари, но угонять не советую, — не удержавшись, Аня выпила стаканчик мартини. На голодный желудок опьянение она почувствовала почти сразу. — На топливе разоришься.

— А он правда понимает, что мы говорим?

— А ты у Гриши спроси.

Леся рассматривала андроида с явной опаской:

— Гриша, ты понимаешь, что я говорю?

— От сорока до шестидесяти процентов, — последовал ответ.

Леся сперва свела брови, а потом тряхнула кудряшками и рассмеялась:

— Ну, тогда ты уже круче, чем большинство моих бойфрендов. Не серчай. Это была бутылка вермута в одно лицо, стресс и крушение надежд. Ну и ее фиолетовые патлы, которые вгоняют меня в депрессию. Аня, когда ты их, к слову, сбреешь?

Аня сделала вид, что не слышит вопроса, и подкрутила громкость музыки, надеясь, что меломанка Леся просто вернется обратно в кресло и начнет подпевать.

Стратегическая ошибка открылась быстро. Чефир буквально вдохнул в Лесю новую жизнь, а с ней — желание развлекаться.

— Аня, он танцует? Гриша, ты же танцуешь?

— Нет! — быстро осознала опасность Аня.

— А в клубе бывал?

— Что?! Нет! — еще не хватало, чтобы ее не вполне законного андроида таскали по злачным местам. — Не танцует, не курит…

— Правильно, ты за двоих дымишь. Пойдемте-ка в клуб, я тут знаю одно местечко… Но сперва — мастер-класс от тети Леси!

К мастер-классу Леся приступила без проволочек.

— Стой! Ты чему его учишь?! Это не танец, Леся! Гриша, никогда такого не делай! Хватит мне его портить! — Аня вырубила музыку, пока «мастер-класс от тети Леси» не перешел в стадию раздевания.

— Полагаю, испортить меня без вспомогательных средств гражданскому специалисту будет затруднительно, — после паузы выдал Гриша в повисшей тишине.

Аня прищурилась:

— Это понимать как то, что ты хочешь в клуб?

— Модальность ошибочна, — если бы Аня точно не знала, что андроиды не способны на иронию, она бы решила, что Гриша издевается.

— Лесь…

— Да ладно, Ань. Он лучше феррари уже тем, что мы его по пьяни точно не разобьем. Оденься поприличнее — ну или хотя бы разденься что ли — и двинули. Нас ждут великие дела!

2

Если ночью они каких-то «великих дел» и наваляли, то утром Аня, к счастью, ничего о них не помнила. Проснулись они даже не на скамейке в близлежащем парке, как иногда случалось, а в Аниной квартире, на кровати, более-менее одетые и безо всяких лишних персонажей. Леся сладко посапывала и напоминала бы утомленного добрыми делами ангела, если бы не сильнейший запах перегара. Голова Ани, судя по всему, собиралась взорваться, просто выбирала максимально удачный момент.

Уником коротко прожужжал, и это явно стало сигналом к детонации. Аня, едва не скуля, скатилась с кровати и плюхнулась на залежи коробочек из-под лапши, которые было недосуг выкинуть. И увидела посверкивающий в темноте зеленоватый глаз. Сперва завизжала и схватилась за голову от собственного крика, потом сообразила, что это Гриша и, значит, они его, как минимум, не потеряли и не пропили. Потерла виски и, не без труда проморгавшись, поглядела на экран уникома.

«Пицца доставлена», — гласило сообщение. Эта нехитрая уловка позволяла ей узнать, когда приходили послания на «особую» почту, куда она с уникома не заходила ни при каких обстоятельствах. Не то чтобы Аню в данный момент интриговала потенциальная работа — в таком состоянии ее даже высадка десанта из инферно за окном не заинтриговала бы — но надо было что-то кушать, и, желательно, не лапшу. Кряхтя, постанывая и опираясь о стены, Аня добралась до компьютера и дрожащими руками ввела пароль.

Smoker, как истинный садист, просил выхода на связь в десять по Калининграду, то есть через пятнадцать минут. Примерно с тем же успехом можно было попросить Аню, например, прекратить грызню военных хунт на территории Черного континента. Но она все-таки героически вылила на голову несколько литров холодной воды и, кажется, пришла в себя.

Учитывая, что работать она устроилась сисадмином в инфонет-клуб, который только из хорошего отношения можно было назвать «второразрядным» — зато рекомендаций не спросили — оклад был соответствующий, и позволить себе терять потенциальных нанимателей Аня не могла. За что сейчас страдала.

Для связи она отползла в кухню, чтобы не тревожить сон Леси лишним шумом. Прикрыла поплотнее дверь. Через несколько секунд по экрану поплыл знакомый дымок.

— Привет. Есть работа.

— Слушаю.

— Инфокуб. Естественно, запароленный. Вскрыть, разархивировать.

Аня поморщилась, благо за оскалом чеширского кота ее ужимки видны не были. Даже дети знали, что вскрыть запароленный архив — дело непростое. Уж никак не три звонка трем разным идиотам сделать и по соцсетям полазить. Тут требовался специфический софт, сноровка и, если посмотреть правде в глаза, уровень повыше, чем у нее.

С другой стороны, не ломать же ей было до конца жизни странички «МыВместе» и добавлять целлюлит на задницы местных королев.

— Принято.

Дым несколько секунд поднимался в полной тишине, потом измененный голос заметил:

— Наличие лишних вопросов влечет проблемы. Но отсутствие обязательных — влечет их тем более.

Аня чуть в осадок не выпала: кажется, она только что впервые в жизни получила от Smoker-а совет личного характера, да еще бесплатный. Надо было пользоваться.

— Мне нужно будет копировать содержимое куба?

— Ни в коем случае. Его просто надо вскрыть, содержимое архива не читать.

— На нем есть маяк?

— Ну, раз уж мы с тобой разговариваем, выходит, что нет.

— От кого куб?

— От серьезных людей. Тебе не понадобится высылать им поздравительные открытки, так что имена и адреса не нужны.

— И ты доверишь мне вскрыть архив?

— Я думаю, тебе хватит ума отказаться, если ты не умеешь.

— Что-то посетуешь?

— Первый хороший вопрос. Только из любви к братьям нашим меньшим. — Измененный голос хмыкнул. — Захвати с собой парашют. Или сними угол, где пониже.

Аня вздохнула. Во всяком случае, стало понятнее, отчего Smoker не поостерегся доверить ей инфокуб. В случае провала, он, наверное, смог бы ее найти.

— Но второй раз этот фокус не повторяй.

— С прыжком или с заменой данных?

— Ты девочка умная, сама подумай. Отбой.

Аня, вздохнув, отползла от монитора. Удалила с компьютера информацию о беседе. Выпила несколько стаканов воды, завистливо покосилась на Гришу — вот уж у кого точно голова не болела — и снова завалилась спать, в ожидании посылки.

Инфокуб доставили вечером в коробке из-под китайской лапши. К тому времени Аня уже успела распрощаться с Лесей — подруга ушла только после клятвенного обещания выделить ей Гришу на вечерок на следующей неделе — немножко выспаться и прийти в себя. Проблема с запароленным архивом по-прежнему была сложной, но не то чтобы уж совсем неразрешимой. В конце концов, обещанные десять тысяч юаней, определенно, стоили того, чтобы поломать мозги.

Прошлый визит полицейских научил Аню тому, чему, по идее, ей следовало научиться гораздо раньше: не стоит гадить там, где живешь. Иными словами, нужно было снять квартирку в другом районе на пару дней и все свои фокусы проворачивать уже там.

— Толик?

Судя по тому, что видеосвязь при звонке Толик вырубил, выходные у него прошли примерно так же, как у Ани. То есть слишком весело, чтобы делиться подробностями с окружающими.

— Анютка, — прохрипел парень. — С тебя новая печень…

— Толик, с тебя три сотни юаней.

— За что?!

— За мою светлую любовь и ящик пива в светлом же будущем.

— Мне кажется, я на пиво всю жизнь смотреть не смогу…

— Толик, твоя «вся жизнь» обычно начинается в воскресенье утром и заканчивается в пятницу вечером, причем всегда феерией, — не прониклась Аня. — Так что не вешай мне лапшу на уши. Одолжишь три сотни?

— Без проблем. Заезжай.

Сборы много времени не заняли. Заветный инфокуб — крохотный, грань где-то в полтора сантиметра, темно-стального цвета, прямо миниатюрный кусочек из сердца грозы — она оставила Грише на ответственное хранение. Андроид не проявил к чуду прогресса никакого интереса. Ане это казалось парадоксальным, но факт оставался фактом: к компьютерам и приблудам к ним Гриша был ну совершенно равнодушен. Хотя, казалось бы, это были его ближайшие родственники. Уж с ними, во всяком случае, у него было куда больше общего, чем с периодически привлекавшим его внимание Васей-копателем: Аня в порыве сентиментальности — и расточительности, за которую сейчас готова была себе локти кусать — установила того в углу спальни.

Утешала она себя тем, что в футуристично-минималистичной обстановке ее комнаты — матрац, два компьютера, плазма на стене и кучи разнообразного хлама в виде проводов и плат — молодящийся Caterpillar смотрелся изумительно. Как послание, оставленное пришельцами, залетавшими к ним на планету с дружественными намерениями лет тридцать назад.

Гриша иногда останавливал взгляд на этом чуде строительной отрасли и мог так застыть на пару минут. Не иначе, ТТХ в инфонете искал. И еще Леся, заходя в гости, всегда включала сетевизор «для фона». Музыкальные каналы андроид игнорировал начисто, а вот к каналу «Discovery», как Ане порой казалось, проявлял некий интерес. Хотя, возможно, ей просто очень хотелось в это верить.

Подходящую квартирку, которую уезжающий за город москвич был готов сдать на пару суток за смешную сумму в две сотни юаней, Аня нашла без больших проблем. Райончик был паршивенький, обстановка жилища — тем более, но, чтобы взломать архив, джакузи вроде как не требовалась. На оставшиеся деньги Аня закупилась энергетиками, чипсами и прочими радостями людей, готовых лет через десять выложить кругленькую сумму за пересадку печени.

Оставалось решить вопрос с Гришей. Как ни велик был соблазн взять его с собой, Аня от этой идеи отказалась. Во-первых, в ее планы попросту не входило светиться, а приехать с Гришей — это было почти то же самое, что и впрямь приехать на феррари, да еще запарковать ее на соседнем пустыре, где любят курить травку местные маргиналы. Во-вторых, если добираться туда с Гришей, следовало нанимать машину: андроид, может, особенно мощным и не выглядел, но килограммов сто пятьдесят он весил как пить дать. Небольшой мотоцикл Ани просто не потянул бы такого пассажира. Ну и документы Гриши не выглядели «липой» лишь до первой серьезной проверки — в-третьих. Ане вовсе не хотелось выяснять, насколько компетентные органы на самом деле компетентны.

— Я постараюсь вернуться завтра. Не скучай!

Гриша почему-то обошелся без ритуального «директива непонятна».

3

Не то чтобы Аня восприняла предупреждение Smoker-а о парашюте совсем уж серьезно, но прошлые уроки полетов не прошли даром: она принципиально рассматривала квартиры не выше второго этажа. Ну просто на всякий случай. Первая же — состоявшая из двух комнатушек, кухни и длинного, как в кошмарном сне, коридора, расположенная на втором этаже десятиэтажного дома — ей подошла. Из-за пыльных окон выступали тоскливые ряды гаражей и серые трубы ТЭЦ, закрытых лет эдак двадцать назад. Ане они чем-то напоминали перевернутые воронки смерчей, жадно тянущихся в низкое небо, серое, будто экран выключенного музейного телевизора.

Тоска этого места буквально оседала на одежде, как мелкая пыльца. Гаражи — «зло» еще прошлого века, которое так и не изжило себя в веке нынешнем — тянулись бесконечными рядами. И если в центре города от них удалось избавиться, перенося парковочные места под землю, то в спальных районах они до сих пор составляли целые лабиринты, не заблудиться в которых мог только местный житель. Аня еще в подъезде подумала, что есть на свете такие дома, в которых никто не счастлив, и, видимо, это как раз такой дом. Хотя, на месте полиции, она не торопилась бы сюда тащиться и вообще не удивилась бы, узнав, что это унылое и как будто само себя пережившее место исчезло с карт и навигаторов по собственному почину.

— Нормально тут для вечеринки, — неуверенно сообщил хозяин, принимая деньги.

Аня — в очках, с волосами, заправленными под капюшон, из-под которого сиротливо торчали несколько косм светлого парика — кивнула:

— Недетски оттянемся. Курить же можно? — вопрос был задан чисто из вежливости. Квартира была прокурена настолько капитально, что, похоже, здесь можно было получить дозу никотина, просто глубоко подышав.

— Только ничего не разносите.

«Что тут разносить?» — тоскливо подумала Аня, оглядев две кровати с промятыми матрацами и обои, у потолка свисающие лоскутами. Как в прошлый век попала, честное слово.

Не хватало, чтобы для полного счастья ее вполне современный — и, увы, обреченный на смерть — ноутбук при запуске вдруг показал операционную систему тридцатилетней давности.

Убедившись, что дверь надежно заперта и никто не думает ее беспокоить, Аня расставила энергетики и чипсы в стратегических местах, уселась на одну из продавленных кроватей, положила ноутбук на колени и, мысленно пообещав себе, что это «ну точно в последний раз», вставила инфокуб в разъем. Свинцово-серые грани засветились мягким сиянием и как будто поменяли конфигурацию. Конечно, это был обман зрения: инфокубы стоили таких денег еще и потому, что, как утверждали производители, их оболочка могла бы пережить ядерный взрыв в несколько килотонн, купание в кислоте и ЭМИ-гранату любой мощности. Сломать эту внешне хрупкую вещицу было практически невозможно.

Но главное, конечно, находилось не снаружи, а внутри. Инфокубы ценились не за прочность или стильный минималистичный дизайн, и уж, конечно, не за то, что превосходили флешки и переносные жесткие диски по объему памяти. По сути это было не переносное хранилище данных, а намертво запаянный архив. Любые данные, помещаемые в инфокуб, изначально шифровались и уже в зашифрованном виде распределялись по ячейкам памяти. А алгоритм распределения, как несложно было догадаться, составлял коммерческую тайну компании-производителя. Как и алгоритмы шифровки. Поэтому, теоретически, не зная пароля, из инфокуба невозможно было извлечь нужные данные: даже если каким-то чудом их удалось бы достать, на руках пользователя была бы просто мешанина из нулей и единичек. По тем же причинам невозможно было украсть с него информацию частично.

По правде говоря, Аня вообще не до конца представляла, как будет бодаться с этим шедевром высоких технологий. Пока она только разминалась, хрустя картофельными чипсами.

Метод брутфорса явно не был лучшим планом, если только Аня не собиралась провести в этой прокуренной клетке ближайшие лет восемьдесят: за такой срок компьютер, пожалуй, и подобрал бы пароль самостоятельно. Следовало попробовать что-то более тонкое.

Попытка изменить программную оболочку куба, чтобы он принял любой код, была принята по большей части для очистки совести. Аня и до этой истории знала, что пароль не хранится в самом архиве, а при его вводе производятся сложные математические манипуляции по алгоритму IMS3-1, выдающие в итоге контрольную сумму. Которая, естественно, не совпала бы, потому что чудеса в мире приключались очень лимитировано.

Подкрепив силы энергетиком — за окном уже начинало темнеть, вернее, светло-серая хмарь просто превратилась в более мрачную, но такую же тусклую — Аня решила подправить контрольную сумму в самом архиве и, провозившись еще полчаса, поняла, что не для нее эта роза цвела. Или, если уж совсем просто, для взлома архива всего-то и нужна контрольная сумма, которая находится, мать ее, в том самом архиве. Шах и мат.

Аня хрустела чипсами и скрипела зубами. Это были последние чипсы до следующей зарплаты. А еще надо было чем-то кормить Гришу. И выходила новая крутая стрелялка. Короче, надо было лучше думать. Едва не подвывая от отчаяния, Аня теребила фиолетовые косички, ругалась сквозь зубы и вновь и вновь шла на штурм проклятого инфокуба. От азарта у нее покалывало кончики пальцев, летавших по клавишам ноутбука. Озарение снизошло, наверное, час на второй работы. В конце концов, при расшифровке архива на компьютере, как известно, создается папка с временными файлами из архива. Закидывать «шпиона» на инфокуб было совершенно невозможно без знания пароля. Но ничто не мешало Ане попробовать закинуть «шпиона» в эту временную папку, чтобы он, когда файлы будет сворачиваться обратно в архив после ввода неверного пароля, попал внутрь.

Идея отдавала безумием — ничего подобного Аня в жизни не делала — но какая-то логика в ней все-таки имелась, да и хуже бы вряд ли стало. В конце концов, стоял бы на инфокубе маячок, он бы работал всегда и хозяева этой штучки выехали бы давным-давно, скорее за нанимателями Smoker-а, чем за рядовым и не слишком удачливым взломщиком Анной Инсаровой.

Запустив шпиона, Аня почти перестала дышать и до боли скрестила пальцы. И — дуракам воистину везет! — получилось.

Не веря своему счастью, она принялась искать запись с контрольной суммой. Файлик-шпион был «натравлен» на битовые скопления, превышающие определенную длину: логика подсказывала Ане, что, если все файлы на инфокубе лежат разрозненными кусками, то уж КС должна быть хоть как-то обособлена и упорядочена, чтобы куб сам понимал, что и с чем сравнивает. Объем данных был куда как немаленьким, так что Аня провозилась добрые полчаса, прежде чем стала счастливой обладательницей куска кода вида: «B0DF41EA9B2F47A205F0C088BD6105B0F3C67D6B». Загрузив его в конвертер, Аня, наконец, получила человеческий двоичный код, выглядящий в ее глазах как выигрышный лотерейный билет.

Оставался один нюанс, который, тем не менее, вполне мог похоронить всю ее работу: количество файлов в архиве изменилось. А, значит, изменилась и фактическая контрольная сумма, тогда как проверочная контрольная сумма осталась старой. Фактическая контрольная сумма высчитывалась, исходя из наличествующих на кубе файлов и введенного пароля. Путем «нехитрых математических вычислений», от которых у нее в другое время волосы встали бы дыбом, Аня рассчитала, какой должна быть фактическая контрольная сумма при нужном ей количестве файлов в кубе, то есть с учетом программы-шпиона, и при выдуманном ей пароле.

Оставалось всего ничего: сделать так, чтобы проверочная и фактическая контрольные суммы, наконец, совпали, прежде чем Аня предпримет попытку разнести чертов куб физически.

У нее как раз имелось кое-что в запасе для подобных случаев. Программка, увы, была не ее изобретением, а приобретением полугодичной давности и носила гордое имя WinterMute, явно в честь предтечи киберпанка, жившего в США почти столетие назад. «Зимнее безмолвие» работало просто, как удар топора: оно без изысков «замораживало» архив через доли секунды после начала разархивации. То есть в тот сакральный момент, когда «дверь» уже приоткрывается, а фейс контроль еще не начался и сторож не отстреливает незваных гостей крупной дробью. Запустив заморозку, Аня заменила старую проверочную контрольную сумму на ту, которую рассчитала сама, и приступила к истовым молитвам.

А после этого просто ввела придуманный пароль и, выждав очень долгую секунду, с победным воплем откинулась на серую простыню.

Надо думать, это был первый в мире инфокуб, который открывался паролем «qwerty».

4

Аня с трудом доползла до окна, открыла его, впуская в комнату холодную морось, снова шлепнулась на кровать и в затяжку выкурила две сигареты. Сердце после энергетиков и так колотилось как бешеное, по вискам стекал пот, и она сама не могла определиться, то ли ей очень плохо, то ли очень хорошо. Голова трещала, но душа буквально пела и просилась в полет. Увы, в данном случае духовное проигрывало плотскому с разгромным счетом: Аня понимала, что надо разносить жесткий диск ноутбука и валить отсюда подальше, но от усталости едва могла шевелиться. Без малого трехчасовой взлом вымотал ее так, будто длился трое суток. Она уже мысленно видела, как заходит в коридор своей квартиры и падает там на коврик, чтобы спать сутки, двое, трое, до самой осени…

— Гриша? — удивилась Аня шагам в коридоре.

А потом вспомнила, где она, где Гриша и что вообще происходит. Резко подскочила на постели. Голова тут же в ультимативной форме предупредила ее, что еще один такой фокус — и она взорвется. Аня вжалась спиной в стенку, сидя в темной комнате, которую больше не освещал погасший экран ноутбука, и буквально заставила себя посмотреть на уником. От сети она его отключила сразу, как только вышла из своей квартиры, но время он по-прежнему показывал: «22:20». С одной стороны, это значило, что она отключилась всего на каких-то пару минут, а с другой — что с момента начала взлома прошло больше трех часов.

Если маячок все-таки стоял — а она как дура даже не догадалась этого проверить за всей беготней с контрольными суммами! — за ней могли выехать из любой точки мира. И почти из любой точки России уже могли доехать…

Наконец, за стуком собственного сердца Аня расслышала, что идут не по коридору, как ей спросонья привиделось, а снаружи, в подъезде, где громко скрипнула старая дверь. Скорее всего, двое. И да, судя по всему, приближаются к ее двери или, во всяком случае, движутся в эту сторону. Конечно, всегда оставалась надежда, что это возвращается с гулянки соседи, но вариант был уж слишком оптимистичный.

Но будь это полиция, они шли бы куда громче и увереннее: Ане, увы, имелось, с чем сравнивать.

Она поднялась, кое-как сгребла упаковки от чипсов и банки, сунула их в рюкзак, туда же запихнула ноутбук — времени, чтобы разбивать его молотком и добивать платы шокером явно не было — продела руки в лямки, крадучись пробралась в кухню. Во входную дверь уже вежливо стучали. Приятный мужской голос просил открыть во избежание недоразумений. Аня швырнула парик на дно раковины, быстро достала жестяной флакон с топливом для зажигалки и вылила на белые волосы остатки бензина, а потом подожгла. Благо она здесь ничего особенно не лапала без перчаток, кроме компьютера, банок с энергетиками и упаковок с чипсами, и ее ДНК вряд ли могло остаться на наволочке: собственно, нарощенные фиолетовые косы его не содержали, а натуральные волосы Ани были совсем уж короткие. Так что они да частички кожи могли остаться разве что на парике. Вот пусть и ищут!

Стук в дверь стал более настойчивым.

— Будьте любезны, откройте. Это обычная проверка.

«Хрена с два!» — Аня осторожно выглянула на улицу. Густая серая хмарь, едва-едва прореженная светом фонаря у подъезда, не давала исчерпывающего представления о количестве «гостей», но другого выхода все равно не было. Вроде бы неподалеку от подъезда была припаркована «крутая» тачка, которой раньше здесь не было — тонированный черный джип, диссонирующий с общей убогостью обстановки вокруг — но Аня бы не стала клясться, что не могла его не заметить. У подъезда, не под самым фонарем, а чуть в тени, курил мужчина. Больше прохожих на улице из-за отвратительной видимости не наблюдалось и, вероятно, из-за отвратительной погоды их и не было.

Входная дверь задрожала. Похоже, культурные гости поняли, что доброе слово работает хуже, чем доброе слово и пистолет.

Квартирка была не боковая, но соседняя с ней, от подъезда ее отделяло метров двадцать, от гаражей — около пятнадцати. Плюс прямо под окнами раскинулся палисадник, если несколько кривых кустов, огороженных ржавой решеткой высотой по колено, заслуживали такого названия. В любом случае, это значило, что земля внизу мягкая, да и от дождя должна бы размокнуть, благо, не асфальт. Аня, не оглядываясь, сиганула с подоконника вниз. Спортивные ботинки погрузились во влажную землю, удар был совсем слабый, разве что кусты затрещали. Перекатившись, Аня вскочила на ноги и, пригнувшись, метнулась к гаражам через дорогу.

Убегать в сторону пустыря, куда уходила бесконечная череда однотипных гаражей и древняя железнодорожная ветка, почти заросшая сорной травой, хорошей идей не казалось. Лучше уж было добраться до людных улиц и нырнуть в метро.

Насколько Аня помнила, за гаражами лежала детская площадка и хоккейная «коробка» рядом с ней, еще одна дорога и дальше — жилые дома, чье мутноватое желтое марево она различала через дождь и темноту.

— Стой! Остановись!

«Твою мать!» План нуждался в срочной корректировке: мужчина курил у подъезда, видимо, не просто из желания помокнуть под холодным майским дождиком. Аня припустила еще бодрее. Судя по топоту сзади, тот бросился ей наперерез.

«Они не будут стрелять на улице. Они не будут стрелять на улице», — как мантру мысленно повторяла Аня. Холодный воздух обжигал легкие, рюкзак с ноутбуком колотил по спине, но скорости она не снижала.

— Да стой же ты!

Гаражи стояли слишком плотно друг к другу. В любом случае, Аня не полезла бы в щель между ними, не будучи точно уверенной, что с другой стороны есть путь наружу, а в такой темноте этого было не разобрать: включать подсветку «вишек» хорошей идеей не казалось. Не сбавляя хода, Аня прыгнула вперед, зацепилась за край гаража — жесть издала низкий гул, громкий, как выстрел — быстро подтянулась, игнорируя острую боль в груди, и бросилась прочь от преследователя уже поверху, выбивая ботинками барабанную дробь из стареньких крыш.

Прыжок. Еще прыжок. Ноги сами несли Аню вперед, туда, где стояло желтое марево, в котором уже проглядывались силуэты домов. Там должны быть люди: компании молодежи, запоздавшие прохожие, собачники, которым что дождь, что снег. Там ее бы не стали хватать на виду у всех. Этот теплый свет был сама жизнь.

Бежать по крышам было бы не так уж и плохо, если бы не два момента: во-первых, дождь все еще шел, и по металлу скользили даже ботинки с высоким протектором, ну и убегающую Аню было, мягко говоря, хорошо слышно — во-вторых. Наверное, она не шумела бы сильнее, даже если бы сознательно орала во всю мощь легких. Преследователь, к счастью, вслед за ней на верхотуру не полез, но ничто не мешало ему оббежать гаражи или протиснуться между ними. Ему-то в спину вряд ли бы кто-то стал стрелять.

Аня спрыгнула с гаражей — не очень удачно, потому что в последний момент поскользнулась — поднялась, краем уха услышав топот откуда-то слева — и бросилась напрямик через детскую площадку. Выглядела она как иллюстрация к фильму ужасов — совершенно пустынная, залитая дождем, с сиротливо раскачивающимися на ветру качелями, издающими скрип. И в другой момент Аня, несомненно, испугалась бы и попробовала обойти это неприятное место, но сейчас ей буквально дышали в спину куда более реальные и практические проблемы.

Обернувшись через плечо, она разглядела метрах в тридцати от себя того самого мужчину, лихо перепрыгивающего через стенку хоккейной коробки. К счастью, ей до освещенной площадки через дорогу было бежать куда ближе, чем ему — до нее. Это была хорошая новость. Плохая заключалась в том, что в руках у мужчины она заметила пистолет с глушителем — такое необычно длинное дуло Аня раньше только в фильмах и играх видела.

Так что он вполне даже мог позволить себе стрелять: шума было бы явно меньше, чем от ее пробежки по крышам. Сердце после энергетиков буквально выскакивало из груди, но Аня, не снижая скорости, почти летела на свет. Десять метров до оградки детской площадки. Пять метров до дороги. Две пустые полосы и близкое спасение в виде ночного продуктового магазина «24 часа», окна которого уже ярко горели, как путеводные огни.

А потом Аня услышала свист и мгновение спустя ощутила сильный удар в спину. С ног ее он не сбил, но она запнулась, а на такой скорости это было чревато: ботинок влетел в бордюр, она же, буквально перекувыркнувшись, крепко вписалась в решетку палисадника. И осталась лежать там в полной прострации, как-то отстраненно удивляясь, что ей больно, но настолько, чтоб вот прямо тут ложись и умирай. И еще тому, что вообще услышала свист: любой, кто хоть как-то учил физику в школе, знал, что скорость пули выше скорости звука. Невозможно было услышать свист пули, которая в тебя попала.

Из этих полуобморочных размышлений Аню вырвали шаги. А потом в поле ее зрения, сильно ограниченном мокрой травой, возникли ботинки.

— Поворачивайся. Медленно.

Повернуться быстро Аня сейчас бы не смогла, даже если бы незнакомец приставил к ее башке пистолет. Хотя, наверное, до этого в любом случае было недалеко. Она покорно перевернулась на спину — жесткий ноутбук неприятно упирался углом под лопатку — и подняла руки. Картинка перед глазами дрожала и рябила — она, конечно, поцарапала «вишки» — но темный силуэт на фоне освещенной улицы выделялся хорошо. А уж дуло пистолета так и вовсе казалось необыкновенно четким — пожалуй, этот черный кружок, словно вырванный откуда-то из мертвого космоса, был самой яркой и объемной картинкой, виденной ей в жизни. Куда уж там 5D кинотеатрам: и близко не те ощущения. На экране поцарапанных очков высветились надписи: возле оружия — Heckler & Koch HK75, автоматический пистолет калибра 45мм, а возле пальто, в которое был одет мужчина — Franko Morelly, Италия, коллекция осень-зима 2056 года.

Вот уж без последнего ну просто никак нельзя было обойтись. Конечно, Ане следовало знать все об эстетическом вкусе и кошельке человека, который ее сейчас прикончит. Ну и заодно из какого именно оружия он это сделает, так, для расширения кругозора. Чертовы «вишки» как издевались.

— Я сдаюсь, — пробормотала она, если из ситуации это вдруг было непонятно.

— Я вижу. Поднимайся.

Требование было явно завышенным, но под дулом пистолета с дураками не спорят. Аня, кряхтя, поднялась, цепляясь за оградку. Кое-как приняла вертикальное положение, попутно убедившись, что никакой пулей ее не прошило. Неподалеку валялись осколки пивной бутылки.

Унизительно, но, надо признать, эффективно. Кто бы мог подумать, что ее смерть придет вслед за бутылкой дешевого пива. Этот финал был слишком неудачным даже для нее.

Изображение рябило, поэтому Аня подчеркнуто медленно сняла очки. Мужчина взял ее под руку — дуло пистолета ощущалось как раз между ребрами — и повел обратно, к страшной детской площадке и гаражам. Как назло, на дороге не было ни единой машины, а вокруг — ни души. Дождь все капал, вернее, в воздухе просто висела мелкая водяная пыль. Как на море, только с привкусом дыма.

Аня прихрамывала. Все ее внутренние силы уходили на то, чтобы не разрыдаться. Не от боли, так от страха.

— Отдай инфокуб.

— Слушайте, я не знала…

— Я только что по твоей милости бегал стометровку с препятствиями, мне не понравилось, — негромко, но жестко оборвал он. — Давай не будем все усложнять. Просто отдай.

Аня робко покосилась на своего «спутника». Сообразив, что опасности она собой не представляет, пистолет тот убрал. Это был высокий — на голову выше Ани, которую сложно было назвать миниатюрной — мужчина лет, наверное, тридцати пяти. Мокрые черные волосы, коротко остриженные, кое-где тронула седина. На гладко выбритом лице злости не читалось, скорее усталость. Глаз за темными стеклами «вишек» — узкой полоски матового пластика, явно навороченной модели — она не видела.

Может, и не убил бы. В конце концов, этот человек мог запросто в нее выстрелить вместо того, чтобы художественно метать плохо сбалансированные предметы.

— Хорошо.

Аня полезла под куртку и извлекла куб. Дрожащей рукой положила в его ладонь, затянутую в черную перчатку.

«Сейчас или убьют, или отпустят».

— Вскрывала?

Врать было глупо.

— Меня за этим и наняли.

— И вскрыла?

— Да. Новый пароль — qwerty. Нижним регистром.

— Кто тебе его передал?

— Разносчик пиццы. Я не знаю. На самом деле не знаю.

Незнакомец вздохнул. Наверное, размышлял, шлепнуть ее здесь или за гаражами. И нужно ли убивать или можно просто прострелить колено, чтоб впредь неповадно было.

— Давай сюда свой уником, — сообщил он, когда они уже почти дошли до грязноватых жестяных стен. Делать было нечего: попытка достать электрошокер вряд ли была бы встречена незнакомцем спокойно и, скорее всего, укоротила бы и без того не обещающую быть длинной Анину жизнь. Она сняла уником, разблокировала и протянула мужчине.

Тот буквально на несколько секунд приложил палец к уху, пошевелил губами, словно что-то сказал, зачем-то кивнул и принялся копаться в уникоме Ани. Той только и оставалось, что стоять и смотреть. Если у человека были установлены те импланты, о которых она подумала, то это был не бандит и не полицейский. Судя по стоимости модификаций, да еще по тому, что в квартиру к ней они начали ломиться далеко не сразу, а этот тип так и вовсе не стрелял, они принадлежали к службе безопасности какой-нибудь корпорации. От одной этой мысли по позвоночнику катился озноб.

В уникоме мужчина копался довольно долго, в конце концов, Аня, привалившаяся спиной к холодной стене — стоять прямо было больно — просто настолько замерзла и ей так надоело, что она рискнула нарушить тишину:

— Вы меня убьете?

— Если бы ты успела свою работу кому-то передать, вероятно, пришлось бы. Сейчас тебя убивать не за что. — Незнакомец, судя по движению головы, покосился на Аню, но сильно от своего занятия отвлекаться не стал. А она заметила, что над верхней губой с левой стороны у него есть небольшой шрам, создававший иллюзию, что он ухмыляется, хотя тот вовсе не ухмылялся.

— В полицию, надеюсь, тоже не потащите?

— Мне не приплачивают за отлов местных хакеров.

Аня вздохнула и попробовала улыбнуться:

— Честное слово, обычно я сисадмин. Просто сейчас — в активном поиске.

— Неужели? А это хобби?

— Скорее приработок.

— Для честного компьютерщика ты подозрительно быстро бегаешь.

— Честные обычно в офисах сидят. Нечестным, но хорошим тоже быстро бегать не приходится. А вот тем, которые облажались, нужно иметь много альтернативных талантов.

— Ну, ты взломала защищенный инфокуб за три часа. Это сложно назвать словом «облажаться».

Аня прыснула и кивнула на свои подранные джинсы и кровоточащие коленки:

— Вместо денег я имела пробежку по гаражам, чуть не переломала все кости, разбила «вишки» и жива только по вашей милости. Назвать это словом «преуспеть» еще сложнее.

Мужчина пожал плечами и вернул Ане уником:

— Жизнь непредсказуема. Отдай рюкзак, такси до дома я тебе вызвал, будет через три минуты. Как раз до дороги дойдешь.

Не требовалось большого ума, чтобы понять — теперь она хакер «на карандаше». С другой стороны, лучше быть «хакером на карандаше», чем свободным от всех бед и обязательств хакером в уютной капсуле в полутора метрах под землей.

Аня отдала рюкзак, защелкнула уником на запястье и подумала, что можно сказать в такой откровенно идиотской ситуации. Молчаливый уход в дождь смотрелся бы гордо и красиво только в кино.

— Это была не лучшая бутылка пива в моей жизни, но все равно спасибо за нее, пуля бы мне понравилась еще меньше.

— Эта была единственная, которая стояла на скамейке. Но, согласен, пить такую бурду нельзя.

— Эммм… Счастливо тогда?

— Счастливо.

* * *

Разговор, который состоялся у них со Smoker-ом по возвращении домой, сложно было назвать конструктивным. Его, в принципе, и разговором-то сложно было назвать. Во всяком случае, Аня от души надеялась никогда не услышать от Гриши подобных идиом. Задание было провалено, хотя в большой степени не по ее вине — ей обещали, что маяка не будет — и Аня позвонила не столько, чтобы выбить какую-то компенсацию, сколько для того, чтобы душу отвести. Уж слишком хорошо она помнила холод мертвого космоса производства известных немецких оружейников в метре над своим лбом, и это добавляло обычно тушевавшейся при общении с незнакомцами Ане красноречия.

Smoker поначалу слушал довольно спокойно, периодически без эмоций интересуясь, чем же она ему угрожает: по айпишнику вычислит или матери историю поисковых запросов покажет? Но, когда слово «подстава» прозвучало, наверное, раз в пятый, тоже вышел из себя и заявил, что, если уж она профи, то могла бы проверить на маячок и сама. Ах «он говорил», да мало ли что он говорил, он вон в детстве говорил, что пилотом будет, свои мозги пора иметь и иногда включать!

Минут через пять, когда оба уже основательно проорались — в исполнении двух ненатуральных голосов со стороны это, наверное, звучало фантасмагорически — Smoker прямо спросил, чего она хочет. Аня со злости сказала, что хочет денег за свою работу. «Какую работу? Гипотетическую?» «Да я вскрыла этот чертов куб, только потом прибежало СБ какой-то корпы и меня чуть на тот свет не отправили!» «Слушай, ну я не могу предъявить нанимателю твой неудавшийся круиз на тот свет, тебе ведь билет не пробили? Серьезно, если продать тебя на органы — и меня за одно — мы даже на половину стоимости этого „чертового куба“, который ты, между прочим, потеряла, не наскребем», — возражение, надо признать, было справедливое, но Аня сейчас видела справедливость совершенно иначе. «Неужели ты и вправду не скопировала данные?» Аня едва не расхохоталась. Она была на грани самой настоящей истерики. «Да нет, я все сделала так, как ты мне сказал. Ничего не скопировала, уголок сняла пониже, чтоб драпать было удобнее, маяка не искала…» Smoker выругался и резко поинтересовался: «Как именно ты его открыла? Какие действия произвела?»

Терять было нечего, поэтому она рассказала.

Дым почти с минуту танцевал на мониторе в молитвенной тишине, а потом измененный голос сообщил:

— Хорошо. Наниматель клялся, что маяка не будет. Посмотрим, что можно сделать.

Экран погас. Аня разревелась, уткнувшись носом в перебинтованные коленки. Потом чуток успокоилась и пошла на кухню, выпить воды. Гриша, как всегда безучастный, стоял в коридоре напротив входной двери. Человек, наверное, в такой ситуации подпирал бы стенку, а он застыл рядом с ней — ну точно кол проглотил. Как солдат почетного караула. Его подчеркнуто неживая поза отчего-то буквально взбесила и без того далекую от идеала спокойствия Аню.

— Чего ты тут стоишь как вешалка? — взвилась она.

— Использовать меня как вешалку можно, но нерационально, — как всегда ровно и обстоятельно ответил Гриша. — Куда я должен перейти?

Теперь, помимо всего прочего, Ане стало еще и стыдно. Срывать злость на Грише — это, в общем, было почти то же самое, что пойти и пнуть котенка. Только котенок обладал хотя бы зачатками эмпатии и мог удрать до того, как его ударят. А куда андроиду со всеми его директивами было деваться?

— Гриша, тебе бывает обидно?

— Нет.

— Но ты все равно меня извини.

Гриша как будто задумался на несколько секунд, потом снова поинтересовался:

— Куда мне перейти?

— Стой, где тебе нравится. У меня просто паршивый день.

— В данном часовом поясе сейчас ночь.

— Хорошо, ночь так ночь, — сдалась Аня. — Хочешь, чаю попьем? Не напоминай про модальность, я в курсе. Рано или поздно он все равно кончится, ну пусть хоть сейчас будет веселее.

На этот раз андроид молчал достаточно долго. Она почти слышала, как шумит процессор, хотя, конечно, это было совершенно невозможно. Гриша, если молчал и не двигался, не издавал ровно никакого шума.

— Дефиниция ошибочна.

— Хм, дефиниция? Не модальность? Это что-то новенькое. Лесю вспомнил? Уверяю, она пыталась сделать тебе комплимент…

— Дефиниция ошибочна. Линейка моделей Defender-06 выполняет функцию телохранителей и охранников.

— Конечно, — быстро согласилась Аня. Не хватало, чтоб у Гриши еще мозги переклинило на такой ерунде. — Но это вообще не мешает тебе пить чай, или разговаривать, или — не знаю там — в приставку поиграть…

— Я проверял ТТХ вещи, которую ты называешь «Вася», в инфонете их нет. Это раритетная модель?

Такой переход мыслей Гриши не показался Ане логичным, но для него, надо думать, был вполне естественным. Поэтому она постаралась ответить максимально быстро и честно:

— Ну, это как посмотреть. Он скорее старый, чем антикварный. Очень древний Caterpillar, один из первых в линейке строительных роботов. У меня с ним связаны яркие воспоминания.

— Сколько это стоит?

— Ну, около двух тысяч юаней, если, конечно, продавец не торгуется как бог. Не считая стоимости воспоминаний, — Аня улыбнулась, но Гриша, как всегда, был непробиваемо серьезен.

— Нелогично. Подержанный двухлетний Defender-06 стоит от ста тысяч юаней.

Математика была занимательная, но все равно загадочная.

— А в чем именно нелогичность, Гриша?

— В том, что я охраняю вещь, в пятьдесят раз менее ценную, чем я, по рыночной стоимости.

Аня присвистнула. Вот это был поворот. А она-то, наивная, думала, что андроиды мыслят рациональнее людей. Черт его знал, с чего в электронные мозги Гриши пришла эта дикая фантазия. Нет, Вася, конечно, выглядел как натуральный привет с Альфы Центавры, но было маловероятно, что за ним скоро прилетят.

— С чего ты взял, что ты охраняешь Васю? Это же робот-копатель!

— Стоимость остальных вещей я проверил по инфонету. Они не представляют сопоставимой ценности с Defender-06 и продаются в открытом доступе. Если это не вещь «Вася», то что именно я охраняю?

Аня едва не рассмеялась от облегчения. Во всяком случае, она, кажется, поняла смысл этого неожиданного «допроса».

— Меня, конечно же.

— Тогда почему я нахожусь на данной территории в то время, когда тебе наносят повреждения в другом месте?

Нелогичные вопросы Гриши вдруг перестали казаться Ане нелогичными. Из-за них будто выглянуло что-то страшноватое, как тот самый холодный космос в пистолетном дуле. Разве что не несущее открытой угрозы.

И еще она поняла, что ей нечего ответить.

— Потому что… Черт, Гриш. Потому что я не планировала, что меня там будут бить…

— Твое учащенное дыхание и сузившиеся зрачки позволяют предположить с вероятностью более восьмидесяти процентов, что сказанное — ложь.

Аню как обухом по голове ударили. Вот и побеседовали, вот и чайку попили…

— Новая модель андроида-стюарта стоит от шестидесяти тысяч юаней, — обстоятельно продолжил Гриша. — Андроида-собеседника — в самой расширенной комплектации, включающей то, о чем говорила Леся — пятьдесят. В их каталоги загружено…

— Гриша, хватит!

Умолк он мгновенно, как выключенный телевизор. А у Ани загорелись уши. Она догадывалась, к какому вопросу вел Гриша. И понимала, что хорошего — и даже приемлемого — ответа на него не существует.

Она купила его, потому что пожалела. И еще потому, что хотела и могла. Избавилась от легких денег, приобрела очень дорогую игрушку, которая, по большому счету, не была ей нужна. Толпы бандитов за ней в обычной жизни не гонялись. Она не была ни бизнесменом, ни медийной персоной. Да и преступницей она была не того полета, чтобы кто-то киллеров подсылал. Она, черт дери, из дома-то нечасто выходила.

Первую причину Гриша бы не понял просто потому, что жалость в его идеальные электронные мозги не заложили. Вторую, может, и понял бы, но она бы ему вряд ли понравилась. Ане на его месте точно бы не понравилась.

— В следующий раз ты можешь просто сказать, что не хочешь разговаривать или пить чай. Без таких долгих прологов.

Проходя в кухню, Аня все надеялась услышать что-нибудь про «непонятную модальность», но в коридоре висела гробовая тишина.

5

Утро принесло Ане аж три приятных сюрприза разом, и, валяясь в кровати уже после полудня, она все не могла решить, какой из них был более невероятный. Во-первых — из прозаического — позвонил администратор и сообщил, что на работу сегодня приходить не нужно, потому что вчера какой-то идиот распылил баллончик с непонятным газом, на его запах сбежались все тараканы округи и сегодня все стоят на ушах из-за санитарной инспекции. Так что диагностика компьютеров могла подождать до завтра. Москвичке с гражданством, конечно, в такой ситуации никто не рискнул предложить написать выходной «за свой счет», так что Аня изобразила приличную случаю скорбь по окошку видеовызова, а потом радостно шлепнулась на подушку — досыпать. Еще через час уником тихонько пикнул, сообщив, что на счет Ани упали деньги. Это уже было где-то на грани приятной неожиданности и божьего чуда, так что Аня мгновенно полезла смотреть, что там и от кого. Три тысячи юаней появились с разницей в полчаса на пяти разных счетах. Последний транш сопровождался получением коротенького письма на «особую почту». Smoker был лаконичен и не лишен некоторого чувства юмора: «Минздрав в последний раз предупреждает;-)» — сообщал он. После такого уже можно было воспарить к небесам, но жизнь, видимо, решила разом извиниться перед Аней за все несчастья последних дней. Консьерж позвонил и вежливо поинтересовался, удобно ли будет госпоже Инсаровой принять посылку.

— Я ничего не заказывала, — удивилась Аня. Заказать она могла разве что ящик лапши на месяц вперед, но такие вещи было удобнее получать от воздушной службы доставки, чем позориться на весь подъезд. Еще подумали бы, что она у себя десяток нелегальных мигрантов укрывает.

— Осмелюсь заметить, такие вещи сами себе не заказывают, — консьержу, Мадьярову Эрнесту Георгиевичу, было лет под восемьдесят, и, пожалуй, он являлся единственной причиной, по которой Аня никогда не устраивала бурных вечеринок дома. Этот милейший реликт эпохи, когда не все двери еще работали на автоматике и мужчины распахивали их перед дамами самостоятельно, вызывал у нее трепетное умиление. Она прилагала все усилия, чтобы не использовать при консьерже сленга, мата и прочих вещей, без которых некоторые жизненные перипетии порой бывало ну совершенно невозможно описать.

— Там бомба?

— Анечка, я не разбираюсь в оружии, но, пожалуй, для женского сердца это действительно серьезная угроза.

Голос у Эрнеста Георгиевича был совершенно медовым до сих пор. Аня от души радовалась, что не родилась лет на пятьдесят — или даже тридцать — пораньше и не попала под чары этого человека. Вот уж кто точно в свое время был оружием массового поражения.

— Эрнест Георгиевич, я сейчас спущусь.

— Не утруждайтесь…

— Спускаюсь-спускаюсь!

Против истины Эрнест Георгиевич не погрешил, причем дважды: во-первых, подарок действительно был роскошный, и стоило послать за ним робота-носильщика — во-вторых. Перед Аней стояла корзина белых роз, свежих как весна. Штук сто, не меньше. И весило это великолепие, надо думать, килограммов под пятнадцать.

Глядя на улыбающегося консьержа и почти светящиеся розы, Аня решила оставить информацию, что к пахучим веникам равнодушна, при себе.

— А кто их принес?

— Курьер. Но вы посмотрите. Наверняка найдется карточка. Я прожил жизнь и в таких вещах понимаю…

Как в воду глядел: среди роз действительно обнаружилась записка. Обладатель почерка настолько нечитабельного, что в нем можно было предположить врача, сообщал, что приносит свои извинения за плохое пиво и готов подкрепить их хорошим кофе или вином на усмотрение Ани. Вежливый постскриптум заверял, что нежелание продолжать знакомство, начатое при таких сомнительных обстоятельствах, будет верно понято, и ее отказ прийти никаких последствий за собой не повлечет. Номер прилагался.

Как выяснилось, самого доброго киллера — или кто он там был со своим автоматическим пистолетом — звали Антон. Ну, насколько она поняла из его нечитабельного почерка.

Леся несколько раз всерьез пыталась научить Аню азам женской тактики. Объясняла, сколько минут необходимо загадочно молчать в ответ на сообщение, и что надо непременно отказываться от свидания, если приглашение приходит тем же днем, ссылаясь на занятость, и рассказывала прочие «ухищрения», выглядевшие в глазах Ани как какая-то гремучая смесь цирка и зоопарка. Поэтому она со спокойной душой сразу же поблагодарила за цветы и предложила попить кофе в субботу, оставив за кавалером выбор места встречи. С тем нехитрым расчетом, что как раз к выходным синяки с коленок должны были успеть сойти. Если бы Леся прознала, что Аня идет на свидание в джинсах, она бы точно ее убила, никакой Гриша бы не помог.

Часам к трем Аня все-таки заставила себя вылезти из кровати второй раз и окончательно. В окошко светило солнце, редкая зелень внизу была того нежно-салатового цвета, увидеть который можно было только по весне, пели пташки и вообще погода всячески располагала к прогулке. Пустой холодильник и три тысячи юаней на счету располагали к ней еще сильнее. Ну и следовало помириться с Гришей, хоть и сложно было классифицировать их ночной разговор как ссору.

Стенку в коридоре он больше не подпирал, обосновавшись на кухне. Но все равно так, чтобы держать в поле зрения входную дверь.

— Гриша, пойдем погуляем? Посмотришь город…

— У меня загружены 3D-карты и панорамы.

— В смысле ты не хочешь идти?

— Я не могу хотеть чего-то или не хотеть. Просто необходимость показывать мне город отсутствует.

— Но необходимость загрузить в холодильник что-нибудь съедобное ты признаешь? — улыбнулась Аня. Что-то в занудстве Гриши было бесконечно трогательное. Пообщавшись с ним меньше месяца, она уже стала ловить себя на мысли, что старается быть точнее в формулировках. И сперва думать, потом говорить. Иными словами, андроид явно оказывал на нее большее облагораживающее действие, чем учителя словесности за все десять школьных лет.

— Да. А также проветрить помещение: концентрация сигаретного дыма превышает безопасную норму на двадцать процентов…

Аня хмыкнула: в этом был весь Гриша. Он, наверное, еще и децибелы в ее наушниках посчитал бы и остался недоволен.

— Эх ты. Сто пятьдесят кило полезной рациональности.

— По ТТХ сто сорок два, включая полтора килограмма биогеля. И веса мне добавляет не рациональность, а дополнительный бронекаркас.

Аня сознательно выбрала не самый близко расположенный торговый центр, чтобы с чистой совестью прогуляться через парк, слопать по мороженому — Гриша, вопреки обыкновению, отказываться не стал, лишь в очередной раз заметив, что перевод продуктов на него нерационален — и пройтись по небольшой площади, где в такой час уже начинали собираться отдыхающие. Солнечный майский денек, определенно, сделал людей добрее: на андроида, половину лба которого украшал штрих-код, конечно, косились — даже если не воспринимать Гришу как чудо прогресса, то уж минимум ходячими пятьюдесятью тысячами юаней он точно был и внимание по этой причине привлекал — но смотрели скорее с любопытством, чем недоброжелательно или подозрительно.

Магазины для Ани всегда были филиалами ада на земле: она вообще с трудом выносила толпы народа, сопутствующий им шум, а также мелькающую там и тут рекламу и фоновую музыку, в ее ушах звучащую дикой какофонией. И обычно предпочитала доставку или торговые точки с автоматической выдачей продуктов, а не хождение сквозь бесконечные ряды полок и стеллажей. Но в этот раз ей захотелось сделать исключение из правил. Гриша ко всем этим неудобствам отнесся так, как будто вовсе их не замечал, и очень профессионально держался чуть позади и сбоку, почти не попадаясь на глаза. Шоппинг, по счастью, много времени не отнял, и через полчаса они вышли наружу, нагруженные полуфабрикатами, арахисовым маслом и натуральными яблоками, которые Аня любила почти так же сильно, как компьютеры. Эту ценность она доверила Грише, а сама несла две банки масла, о котором мечтала последний месяц, и уже мысленно мазала его на бутерброд сантиметровым слоем.

И вдруг поняла, что не слышит шагов Гриши. Вот уж чего, а таланта ходить бесшумно за этими ста пятьюдесятью килограммами полезной рациональности не водилось.

Аня резко развернулась. Андроид замер посреди дороги. Замер в буквальном смысле этих слов, как будто его резко отключили. Яблоки, выкатившиеся из упавшего на асфальт пакета, еще куда-то катились, а Гриша точно из времени выпал. Он пристально смотрел на что-то поверх Аниной головы.

Если бы она точно не знала, что у роботов просто нет эмоций — как у людей нет способности видеть радиацию или слышать инфразвук — решила бы, что он… напуган. Аня быстро добежала до Гриши, схватила за плечо и уставилась туда же, куда смотрел он. Там ничего страшного не было: огромный экран на стене, бегущая по нему рекламная строка. Светло-зеленый фон, белый логотип: два человека — мужчина и женщина — взявшись за руки, словно устремляются к небу, скорее как ракета на старте, чем как ангелы с крыльями. Дальше шел видеоряд, довольно красивый и, пожалуй, фантастический: даже дети знали, что леса Амазонки давно повырубили и сейчас там растят сою. Камера плыла над какими-то горами, бескрайними полями, широкими реками, водопадами. «Возвращение к чистоте». «Панацея». Аня все не могла взять в толк, что же сумело вогнать Гришу в ступор: это была обычная, пусть довольно красивая и явно дорогая реклама обычной же биодобавки. Ну, все понятно, скушай ложечку и иммунитет тут же подскочит, а заодно общий тонус, настроение и либидо, и вообще все у тебя хорошо станет. Спасибо хоть как лекарство от СПИДа не позиционировали.

Аня вспомнила, что кампания по раскрутке этой добавки, вроде как китайско-японско-швейцарского шедевра, идет уже довольно давно. Сетевизор она не смотрела, плазменная панель висела в ее квартире скорее как дань традициям, нежели необходимость, и пользовалась ей в основном Леся, а на компьютере и уникоме Аня лично настраивала спам-фильтры, но на биллбордах и экранах встречала бело-зеленую эмблему довольно часто. Вроде как Леся даже что-то о ней говорила. Предзаказ что ли не могла оформить из-за обилия желающих…

— Гриша, — негромко позвала Аня и потеребила его за рукав. Никакой реакции. Она беспомощно оглянулась, толком не зная, кого хочет здесь увидеть: техника Deg-Ra Corporation? Медика? — Гриша, очнись! — люди уже начинали на них коситься. Кто-то из роллеров наехал на рассыпанные яблоки и упал. С противоположной стороны улицы к ним быстро приближалась женщина в полицейской форме.

Хорошо, что Гришу вырубило не посреди проезжей части, а на тротуаре. Но вообще дело, конечно, было плохо.

— Гриш. Гришенька. Груаджинь.

Мимики у андроида не имелось, поэтому сказать, что он прореагировал на свое старое имя, было бы сильным преувеличением. Но что-то изменилось. Гриша еще несколько секунд созерцал эмблему, а потом вдруг почти беззвучно заговорил.

Аня дрожащими руками запустила на уникоме программу распознавания языка. Это точно был китайский. Может, какой-то диалект, которого программа не понимала. Одни и те же слова повторялись постоянно, но в разной последовательности. Отчаявшись добиться чего-то от переводчика, Аня просто поставила уником на запись.

Женщина-полицейский была бы здесь через какие-то пятнадцать секунд. А дальше — куча вопросов, проверка документов и, надо думать, ничего хорошего.

Ане не хватило бы роста, чтобы, встав перед Гришей, закрыть ему обзор на экран. Вместо этого она без особенной надежды потянула его за рукав футболки, заставляя развернуться и — надо же! — получилось. Пустые синие визоры остановились на ней. Имитировавшие человеческий зрачок объективы камер, черные и бездонные, быстро расширялись и сужались, как будто фотографировали что-то на сумасшедшей скорости. Зрелище было жутковатое.

— Ты меня слышишь?

— Shi. Да.

— У вас все в порядке? — полицейский улыбалась, но черт его знает, что происходило за глухими темными стеклами ее очков.

— Да, благодарю, — быстро кивнула Аня, молясь только о том, чтобы Гриша снова не принялся нести свой непонятный речитатив. Но он оказался умнее нее: вместо того, чтобы испуганно пялиться на полицейского, андроид принялся собирать яблоки в поднятый пакет, повернувшись спиной к рекламному экрану.

«Возвращение к чистоте». «Панацея». Почему-то эти слова вдруг показались Ане зловещими.

— Мне предъявить документы? — поинтересовалась она, запуская программу на уникоме.

— Нет, нет необходимости. — Женщина явно следила за действиями Гриши. Любопытно, что она стала бы делать, решись он побуянить. Вот уж вряд ли его бы напугали пистолет или шокер.

Аня впервые задумалась о том, что купила робота, директивы которого не мешают ему — пусть и при строго определенных обстоятельствах — убивать людей. И, судя по всему, с его электронными мозгами все было не так радужно, как обещал продавец. Это была почти бомба с испорченным часовым механизмом, разве что в человеческом облике. Если уж смотреть на вещи честно.

— Охранник? Последняя модель?

— Нет. Списанная. Лет пять честно отработал в китайском госпитале. Вот документ. Гриша, иди сюда, надо просканировать штрих-код…

— Ах так он…

— Медбрат. Не очень боевой, просто выглядит круто.

Полицейская еще раз оглядела Гришу. Аня почти видела, как подозрительно щурятся ее глаза за глухими темными стеклами. Но Гриша, умничка, собирал яблоки и производил впечатление настолько мирное, насколько это было возможно при его габаритах.

— Сканер не нужен, все в порядке. Доброго дня.

До дома они шли в полной тишине. Гриша почти не отрывал взгляда от дороги под ногами, а Аня лихорадочно думала. Она ни разу и нигде не читала о том, что андроиды этой модели могут «зависать». И он не «завис», он явно смотрел на вывеску осознанно, как осознанно смотрел на копателя, прежде чем сделать свои странные, но в какой-то мере очень логичные выводы.

Простенькая мысль, что у робота можно порыться не только в директивах, но и в памяти, пришла ей в голову у самого подъезда. Хотя вроде бы продавец говорил, что да, ему чистили память. Другое дело, что Аня, занятая своими душевными метаниями и экзистенциальной тоской по чуду в духе Азимова, плохо слушала.

— Гриша, ты видел эту картинку раньше?

— Какую картинку?

— Ту, на которую ты смотрел. Белую с зеленым.

Лифт с мягким жужжанием поднимался наверх. Гриша следил, как загорались кнопки проезжаемых этажей.

— Белое и зеленое я видел раньше. В фильмах, на плакатах. Это распространенное цветовое сочетание. Оно считается успокаивающим…

— Не пудри мне мозги! — начала закипать Аня. Конечно, Грише пришлось хуже, чем ей, но и она пережила по его милости пару не самых приятных минут своей жизни. — Ты раньше видел эту эмблему?

— Какую эмблему? Вопрос задан некорректно.

— Да ты пялился на нее с минуту, Гриша! Ты испугался.

— Некорректное определение. Я не могу испугаться. И я не видел бело-зеленой эмблемы сегодня. На банках были сине-зеленая, желтая с белым и…

Аня хотела заорать, что он держит ее за идиотку. А потом задумалась. Снять директиву, безусловно запрещавшую убийство человека — это было одно. Действие, сложно осуществимое алгоритмически и технически, но как раз логически-то вполне понятное. Это ограничение изначально было заложено в каждом андроиде, так что и убийцу потенциально можно было сделать из каждого. Но снять или видоизменить старую директиву — это не написать убедительную новую. Роботы не то чтобы не могли врать. Правильнее было бы сказать, что они не имели творческого мышления, а значит, могли врать в строго заданных категориях, о которых имели исчерпывающее представление. Проститутка могла сказать клиенту, что он просто бог в постели. Сиделка больному — что тот идет на поправку. Социальный робот — что его знакомой к лицу новая прическа. Но Гриша, если бы он действительно видел эмблему «Панацеи», не мог бы утверждать обратное, отвечая на прямой вопрос.

Значит, как это было ни удивительно, он ее правда не видел. Или безусловно верил, что не видел. В зависимости от того, какие директивы напихали в его бедную голову и насколько качественно удалили из него старую память.

Это было не так уж и сложно проверить. Но сперва следовало попробовать более гуманный вариант, никаких экспериментов над Гришей не предусматривающий. Аня вставила наушники в уши и на минимальной громкости прослушала запись. Провалиться ей на этом месте, если это не были какие-то цифры.

— Проветри, пожалуйста, квартиру. Лаура не любит запах табака, а я хочу сегодня пригласить ее на ужин. Раз уж нам в кои-то веке есть, что поесть.

6

Лаура любезно согласилась прийти, и даже захватила с собой какую-то устрашающую бутылку, в которой плавала мелкая змея в красную крапинку.

Аню аж передернуло.

— Да она мертвая, — успокоила ее Лаура, если наличие мертвой змеи в жидкости, которую они собирались употреблять вовнутрь, могло считаться успокаивающим. — Как поживаешь, Анья?

Ответы на этот вопрос вчера и сегодня существенно различались бы, поэтому Аня выбрала золотую середину. То есть не рассказала, как ее гоняли по гаражам после неудачного взлома, но и от описания приятных последствий этих гонок на выживание тоже воздержалась. Лаура покосилась на цветы, корзина с которым занимала половину кухни — выкидывать Аня не решилась, ограничившись тем, что поставила не в комнате — однако, как истинно умная женщина, вопросов задавать не стала. Эта ее восточная вежливость и закрытость была одной из главных причин Аниной симпатии. Леся, завидев такой букет, тотчас бы из нее всю душу расспросами вытрясла.

О себе Лаура рассказывала сжато, но куда более охотно, чем при первом знакомстве. Она успела подать документы на гражданство, заплатить пошлину — сто тысяч юаней, без которых на рассмотрение запроса совершенно официальным образом отводилось сто двадцать лет — ну и плюс раздать кое-какие взятки, и теперь ждала июня, когда на недельку к ней прилетит из Поднебесной любимый племянник Джун. Пока шла волокита с документами, она не могла устроиться на нормальную работу, однако и с охраной пока завязала. Но готова была сделать исключение для Ани, как для своего счастливого талисмана. По урезанной ставке и старой памяти.

— Мне по доброй традиции нужна твоя помощь.

— Это действительно добрая традиция, Анья. Ты снова нашла клад?

Аня после двух рюмок этой страшной настойки на змее, напоминающей перцовку, едва удержалась от смеха.

— Аж два раза. Мне теперь нужен перевод с китайского.

Лаура улыбнулась:

— Это противоречит моим профессиональным принципам, но — так и быть — переведу за добавку яблочного салата. Где текст?

— Вот тут, — Аня протянула Лауре наушники и включила на уникоме воспроизведение. Китаянка нахмурилась. Дослушав запись до конца, она несколько секунд помолчала, а потом попросила повторить. Когда запись пошла по третьему кругу, а лицо Лауры осталось все таким же мрачным, Аня поняла, что дурные предчувствия ее не обманули.

— Там что-то плохое? Почему программа не перевела?

— Это какой-то диалект. Я в нем сама не сильна.

— А это могут быть цифры?

— Почему ты думаешь, что это цифры, Анья? Хотя… Похоже на то. Действительно, их же десять, и они повторяются в разном порядке. Пожалуй, это цифры.

— А что, цифры тоже читаются по-разному в разных провинциях?

Лаура задумчиво опрокинула еще рюмку.

— Они не просто читаются по-разному, Анья. Они, бывает, даже значат разное.

— Как так? Разве один не всегда один?

— Не в этом смысле. В любом случае, сперва нужно понять, что это за диалект. Это не мандаринский язык. Похоже на кантонский диалект, но я в таких вещах не сильна. Сделай мне копию, дам послушать знакомым, если хочешь.

Аня не то, чтобы хотела, но особенно выбирать не приходилось. Искать ученого-китаиста, специалиста по соответствующему диалекту, было бы дольше и совсем не факт, что безопаснее. Она согласилась.

— Голос кажется знакомым. Это случайно не твой робот сказал?

— Да, это Гриша.

— Попроси его записать. Если у тебя будут иероглифы, все станет в разы проще. Они почти универсальны.

Аня вспомнила, как быстро сужались и расширялись камеры в визорах. По отношению к априорно неживому существу сложно было применить определение «лихорадочно», но это было именно так. Гриша испугался. И черт его знал, что мог выкинуть андроид с подправленными директивами, если напугать его еще раз. Меньше всего на свете ей хотелось проверять.

— Давай пока попробуем сами.

Если Лаура и посчитала ее предложение неразумным, эту информацию она оставила при себе.

7

Рабочая неделя — в инфонет-клубе «Гига-Байт» она начиналась во вторник и заканчивалась в воскресенье, оставляя страшный день понедельник единственным выходным — пролетела довольно спокойно. Обещанную диагностику Аня проводила со среды по пятницу, буквально ночуя среди проводов и компьютеров, поэтому проблем с тем, чтобы отлучиться в субботу в районе пяти вечера и попить кофе с загадочным новым знакомым, не возникло. Видимо, страшная месть Клавочки в виде характеристики на Аню до ее нынешнего босса — милейшего итальянца по имени Жан Паоло Бьянка — просто не дошла. Так что она со спокойной душой пошла на свидание.

Аня, как ни крути, покорительницей мужчин не была. В любви ей в последний раз красиво признавались почти десять лет назад, еще в школе на выпускном тестировании по математике, за двадцать минут до звонка, когда бланк с ответами у Ромео был еще девственно чист. В институте она не то чтобы ходила в «страшненьких», но и звездой курса, определенно, не считалась. Учитывая, что ее говорливость была прямо пропорциональна количеству выпитого — на трезвую голову с не интересными ей людьми Аня вообще общаться не умела — до постели дело периодически доходило, а вот до отношений — никогда, потому что утром, увы и ах, она трезвела. Потом был козел Артем — даже если бы к башке Ани приставили пистолет, она все равно не смогла бы объяснить, как это вообще получилось — ну и на этом список ее «любовных побед», сильнее смахивающий на хроники решительных отступлений и не всегда удачных фланговых маневров, можно было заканчивать. Поэтому приглашение взрослого и явно серьезного мужчины, к тому же подкрепленное сотней роз, просто не могло не польстить ее самолюбию. Стыдно сказать, Аня всю неделю промучилась вопросом «что надеть?», прежде чем включила мозги и вспомнила обстоятельства их знакомства. Вот уж не внешней красотой она человека зацепила, это точно. Так что проигнорировала вставший перед ней во весь рост укоряющий призрак Леси, завывающий: «Женщины на свидания в джинсах не ходят!» — и пошла так, как всегда ходила: в майке, полуспортивных штанах и ботинках на шнуровке. Поразить потенциального противника внешним видом все равно едва ли удалось бы, поэтому Аня решила сделать ставку на пунктуальность.

В кофейнях Антон понимал: место было в самом центре, но на удивление уютное и тихое, а меню — достойное похвал только в превосходной степени. Собеседником он оказался интересным — было видно, что не привык направлять беседу на свидании, но хотя бы не пыжился и держался корректно и ровно. Темы для разговоров выбирал не банальные и пустые, но и с обсуждением глобальных мировых проблем, религии и философии не лез. И это действительно было разговором, а не допросом или собеседованием, поэтому она через какое-то время совершенно расслабилась и болтала в свое удовольствие. Если бы Аня точно не знала, что именно Антон тащил ее к гаражам, приставив к боку пистолет, не поверила бы. Да и вообще без узкой пластиковой полоски очков дополненной реальности тот производил куда более мирное впечатление. Глаза у него были серые, без примеси зелени или голубизны, а взгляд пристальным, но не то чтобы холодным.

И, наверное, решила бы Аня, что вокруг этого вполне приятного человека расходится аура респектабельного спокойствия, если бы не одно «но»: будь это всей правдой, хорошо одетый и воспитанный господин, сидящий напротив нее, был бы окольцован уже лет десять как, если не пятнадцать. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы это понимать. Где-то здесь была зарыта весьма солидная собака. А может и пара-тройка скелетов в шкафу завалялась.

К тому же, за полтора часа, которые они провели в кофейне, ему звонили четырежды. Три раза он сбросил и что-то быстро напечатал, на четвертый раз, извинившись, поднялся и вышел. Вернулся минут через пять.

— Прошу прощения. Работа.

— Кем я работаю, вы уже знаете. С моей стороны будет наглостью спросить, кем работаете вы?

— Сотрудник службы безопасности. — «Сотрудник», как же. Вот уж в чем, а в технических новинках и имплантах Аня понимала. А еще Леся пусть и немного, но научила ее разбираться в брендах, хотя это, несомненно, был очень травмирующий опыт, который Аня приобретала на практике, составляя подруге компанию в процессе шоппинга. Антон, в отличие от большинства людей, не носил уникома на левом запястье: вместо него там были часы. Крайне редкие в нынешнее время наручные часы с кожаным ремешком. И Аня примерно представляла себе цену этих часов. Рядовые сотрудники на такое годами бы копили.

— В «WarGear Group», если таков был ваш следующий вопрос, — добавил он, когда пауза затянулась.

— Оу, — только и сумела ответить Аня. Перебежать дорогу «WarGear» — фактически крупнейшей компании, занимающейся разработкой оружия — это было мощно. В каком-то смысле Гриша тоже являлся произведением «WarGear»: «Deg-Ra» была ее «дочкой», специализирующейся на робототехнике.

— В следующий раз обязательно спрашивайте, чьи данные, скажем так, расшифровываете. Это иногда может стать поводом удвоить гонорар, — улыбнулся Антон.

«Это иногда может стать поводом сразу купить билеты куда-нибудь в Никарагуа», — подумала Аня, но мысли свои решила не озвучивать.

— Обычно я такие вещи не спрашиваю. Но, пожалуй, скоро начну, — улыбнулась она в ответ.

— То есть я верно понимаю, что на путь исправления вы становиться не собираетесь? — говорил Антон серьезно, но у глаз собрались смешливые морщинки.

— Типа честная жизнь и все сопряженные с ней ужасы?

— Ну да. Газеты по утрам, сплетни в обеденный перерыв, ток-шоу вечерами. Общественная деятельность, права угнетаемых корпорациями пингвинов Зауралья…

— … еще не дай Бог какой-нибудь женский комитет. И, конечно, соседки, которые перестанут считать меня наркоманкой, проституткой и осью зла? Да ни за что! К тому же, я люблю бегать по гаражам.

— Это я заметил. Но по ним можно бегать с меньшим риском для жизни.

— Ладно, уговорили. Я не могу бросить свое грязное ремесло: я, в конце концов, пошла на это, чтобы прокормить семью, — чрезвычайно серьезно заверила Аня.

Антон явно опешил от такой новости:

— Простите?

— Ну да. У меня жутко привередливый андроид. Если перевести его рацион из биогеля в еду при текущих ценах, можно сказать, он употребляет исключительно икру, запивая ее французским шампанским. И трюфелями на закуску хрустит. И если я еще могу посидеть на диете из китайской лапши, то он-то тварь нежная и деликатная, сами понимаете. Такая вот печальная история. Никакой честной жизни не получится.

Антон усмехнулся:

— Я много в жизни слышал печальных историй о том, как люди приходят к криминалу, но эта…

— Моя, надеюсь, самая смешная?

— Во всяком случае, она чертовски оригинальная. К сожалению, я должен идти. Еще раз благодарю вас, что пришли. Это был очень приятный вечер. Буду рад увидеть вас снова, Аня.

— С радостью, Антон.

— И еще одно. Вообще меня зовут Андрей.

Аня едва не взвыла. Полный провал. Леся, если бы узнала, повесила бы ее вверх ногами. Она назвала его «Антоном» раз пятнадцать. Круче было бы только его в постели так назвать.

— Твою мать. В плане… э… В общем, ситуацию спасет, если я скажу, что у меня всегда были проблемы с конвертацией рукописного текста в печатный?

— Ситуацию с моим вечным «неудом» по чистописанию это, боюсь, не разрешит, — Андрей то ли действительно подошел к делу с юмором, то ли в нем пропал хороший актер. — Счастливо.

Аня уже хотела написать Лесе сообщение в духе: «Ну почему я такая дура?», но пробежала глазами историю их переписки. Обычно этим фундаментальным вопросом задавалась Леся. Судя по количеству грамматических ошибок, после пары бокалов мартини. Чаще всего по субботам и из клуба. Была суббота, Аня, правда, в клубе не сидела и пила не мартини, а кофе, но все равно решила не отбирать у подруги ее хлеб. Не хватало получить от нее в ответ что-нибудь вроде: «А у меня мамка сдохла. Сгорела, по ходу. Вот думаю, новую брать или старую в реанимацию…»

8

Наступивший июнь был непривычно жарким, но не душным, с солнцем, грозами и по-осеннему яркими, словно нарисованными, синими небесами. Возможно, эти погодные радости объяснялись удачным годом. Возможно — тем, что предыдущие июни своей жизни Аня, лето и жару не любившая, в основном торчала за компьютером и высовывалась на улицу только ночами. Но, всего вероятнее, тем, что она была влюблена как последняя школьница, и на этой почве видела прекрасное там, где его и в помине не было. Люди казались добрее, облака пушистее, лапша вкуснее, и даже сосед и его собачка начали представляться ей живыми тварями, а не набором атомов, из которых можно — и давно пора было! — собрать что-то более полезное.

Леся, роль поверенной в любовных делах Ани игравшая крайне редко, отнеслась к ней с полной самоотдачей и серьезностью. Подруга выдала четкие инструкции, как проверить, не женат ли, не маньяк ли и еще с полдюжины разных интригующих «не». Обычно мало склонной к романтизму Ане, впрочем, было все равно, пусть Андрей хоть гарем содержал и людей лунными ночами под окнами прикапывал. Ее это волновало мало: они виделись дважды или трижды в неделю и в той части Аниной жизни, которая соприкасалась с его жизнью, он был хорош ну просто всесторонне.

За собственным внезапно нарисовавшимся личным счастьем Аня как-то перестала критически воспринимать реальность. Не то чтобы она жила от свидания до свидания — это было уж слишком — но значительная часть мира как будто выпала из ее головы. Вместо того чтобы расспросить Лесю, почему та такая мрачная, или поговорить с Гришей — просто так, безо всякой практической цели — Аня непривычно много времени тратила на мысли приятные, но ни к чему особенно не ведущие.

Страшно сказать, там даже разок мелькнуло белое платье, но от этой фантазии она тут же открестилась, как от страшного сна. Когда разводились ее родители, Ане было двенадцать. Процесс, прямо сказать, проходил плохо. Настолько плохо, что, на вопрос судьи, с кем бы она хотела остаться: с мамой или папой, — Аня твердо и решительно ответила: «С котом». И до сих пор помнила гробовую тишину, последовавшую за этим ответом. Сейчас ее, пожалуй, удивляло, что никто тогда не рассмеялся. Кот умер через пять лет — это был обычный, не модифицированный и биологически не подправленный дворовый кошак — а отношения с родителями к тому времени даже сдвинулись с градуса «абсолютный нуль», хотя выше отметки «полярная зима» так и не поднялись. Но все равно Аня навек сделалась убежденной противницей штампов и регистраций: вещь, которая позволяла делить живых детей на часы, как квартиры на квадратные метры, просто никак не могла быть хорошей.

Гром грянул неожиданно. Аня как раз возвращалась домой в воскресенье в районе полудня, после просто потрясающей субботы, проведенной с Андреем, и внезапно застала Лесю и Гришу буквально под своей дверью, на коврике. Андроид с невозмутимым видом сидел у стены, подруга крепко спала, свернувшись у него на коленях, насколько позволяло пространство, и подметала чистый пол общего коридора растрепавшимися локонами.

— Почему вы не внутри? — опешила Аня.

— Потому что дверь закрыта.

Ответ, надо признать, был исчерпывающим. Она собиралась сделать Грише ключ-карту, черт подери, собиралась же.

— А почему не поехали к Лесе? — это был не первый раз, когда Леся заезжала за Гришей в пятницу и уже с ним отправлялась по каким-то своим тусовкам. Появиться на очередной вечеринке в сопровождении андроида — это был совершенно особый шик. Как суперкар, небрежно припаркованный под окном. И если суперкаром сейчас мало кого можно было удивить, то андроидом — вполне. До встречи с Андреем Аню этот момент несколько нервировал, а после — скорее радовал. Не то чтобы игрушку выгуливали без ее участия — такая мысль казалась уж слишком подлой — просто было хорошо, что кто-то отвлекал Гришу от созерцания Васи-копателя. Не таскать же Ане было его с собой в инфонет-клуб, в самом деле. Андроид был ну совершенно равнодушен к компьютерам и для него, надо полагать, не имелось никакой разницы, где пялиться на стены или в окно. К тому же Гриша пару раз кардинально решал Лесины проблемы со слишком назойливыми кавалерами, желавшими поближе познакомиться ну вот прямо здесь и сейчас. Как показывала практика, у согнутых в бараний рог мачо желание продолжать знакомство резко отпадало.

— Леся сказала, вы договорились, и отказывалась уезжать.

Аня почувствовала, что у нее начинают гореть уши. Кажется да, было что-то такое. Вроде как во вторник ей звонила Леся, говорила, что у нее проблемы — или не проблемы, она подробностей не помнила — и, кажется, они договорились встретиться в субботу после Аниной работы.

— Ты мог бы ее уговорить.

Это не было вопросом, поэтому ответа не последовало.

— Ты хоть попробовал ее домой проводить?

— Леся была сильно пьяна. Слова бы не помогли, тащить ее силой я счел нецелесообразным. Нас могли арестовать.

«Все лучше и лучше», — подумала Аня.

— Она очень на меня зла?

— У меня нет шкалы, по которой можно оценить человеческую злость.

— А ты очень на меня зол?

— Не могу оценить ситуацию с такой точки зрения. Мне все равно, по какую сторону двери находиться.

Проверить это заявление, увы, возможным не представлялось. У андроида, когда он говорил, разумеется, шевелились губы, но Аня не стала утверждать, что это мимика. Во всяком случае, с выражением эмоций она никак связана не была. Гриша не хмурился, не улыбался, не прищуривал глаза. Голос у него тоже был ровный. Громкость могла меняться в зависимости от того, как далеко он стоял, но вот тон — никогда. И все вместе это очень хорошо сочеталось с заявлениями в духе «модальность ошибочна» и «мне все равно», но как-то Аня все равно не допускала мысли, что ночевка под дверью для Гриши нормальна. И что он не делает выводы.

— А мне не все равно, я сглупила, — Аня аккуратно провела картой по магнитному замку. Тот тихо щелкнул. — Прости меня. Давай затаскивай Лесю, поаккуратнее. И, когда она будет вырывать мне волосы, ты ей не мешай, ладно? Это будет по заслугам.

— Директива не принята.

Леся, надо отдать ей должное, на космы Ани не покусилась. Проснувшись, она первым делом залезла в ванную и не выходила оттуда минут сорок. Аня все это время пыталась навести на кухне хоть какую-то иллюзию уюта. Заказала круассаны, фрукты и свежие сливки, сделала кофе, а сама забилась в дальний угол, спрятавшись за всей этой красотой. Ей хотелось провалиться сквозь землю. На Гришу, снова занявшего стратегическую позицию в коридоре, она лишний раз взглянуть боялась.

— Лесь…

— Все, ладно. — Ане случалось видеть Лесю с потекшим макияжем, но с полным его отсутствием — никогда. А теперь подруга сидела перед ней с мокрыми волосами и голубыми глазами, без туши кажущимися более темными, чем обычно, и выглядела непривычно взрослой. — Потом будем ругаться. Мне нужна помощь. Помнишь Марту?

— Ту, которая у тебя пыталась отбить этого, как его… — робко предположила Аня, никакой Марты, конечно, не помнящая. Она любила Лесю, но не до такой степени, чтобы запоминать ее рассказы.

— Не делай вид, что их запоминаешь, — оборвала Леся. — Нет, ту, которая моя сестра.

Как ни странно, эту Марту Аня даже помнила. Она была Лесина близняшка. Их внешнее сходство всегда представлялось несколько пугающим. А вот сходство внутреннее было под большим вопросом.

— Да, помню. Кажется, я здорово напилась на ее свадьбе два года назад.

— Три. Ну да. Мне кажется, она… Ань, мне кажется, она пропала.

Аня уже хотела спросить, неужели Марта не обновляет свою страничку в «МыВместе» больше пяти минут, но вовремя прикусила язык. Видимо, у Леси были какие-то свои резоны, которые стоило выслушать.

— Почему ты так думаешь?

— Она не отвечает на мои сообщения. И не выкладывала новых фотографий уже две недели. — Хоть в чем-то их с Лесей мысли, оказывается, совпадали.

— Может, она в отпуске?

— Ань, она б и в аду инфонет нашла, лишь бы показать свое бикини, пока ее черти варят в котле.

— Да…

— Марта, не спорю, дура конченая, но другой сестры у меня нет.

— А с мужем ее ты связывалась? — в отличие от Марты, которая в ее понимании была просто считывающим устройством банкомата на двух стройных ножках, муж Ане понравился. Это был серьезный мужчина чуточку за сорок, вроде как бизнесмен, но вроде как при этом не бандит. В отличие от отрывавшейся на всю катушку новоявленной супруги, тот почти все торжество просидел за столом, умеренно трезвый, и по его несколько грустно-философскому виду было понятно, что к своим и жениным маленьким слабостям он относится с пониманием.

— Да. Он говорит, она на Мальдивах.

— И ты думаешь, он врет, основываясь исключительно на том, что не видишь новых фоток ее прелестей в PiC?

— Нет. Я думаю, что она никогда не остановилась бы в отеле без спутниковой связи.

Вообще, звучало разумно. Аня отхлебнула кофе, потерла виски.

— А как насчет полиции?

— И что я им скажу? Что сиськи вторую неделю не обновляются? Ань! Не говоря уже о том, что ближайший родственник не я, а муж. Если верить Олегу, проблемы нет. С его деньгами проблемы не будет, даже если она есть.

«Об этом надо думать до того, как за его деньги выходить», — без малейшей жалости подумала Аня. Деньги всегда были сопряжены с риском, вопрос был только в том, каким именно образом. Марта заработала их без риска, зато ее, случись что, и впрямь стали бы искать далеко не сразу. Но так был мир устроен. Кто-то по гаражам макакой с чужими инфокубами скакал, а кто-то сперва прожигал жизнь, а потом мог оказаться закатанным в бетон на какой-нибудь роскошной даче. Беспощадная справедливость мироздания в чистом виде.

— К тому же, если она и вправду просто отдыхает, я буду выглядеть полной дурой. И отношения испорчу. Понимаешь?

— Хорошо, Лесь, я тебя поняла. Оставь мне на всякий случай телефон Олега.

— Ты займешься или как вчера будет? Я понимаю, любовь и все такое…

Оправдываться имело смысл там, где оправдания существовали. Леся, какие бы там кавалеры у нее ни вырисовывались, никогда себя бы так не повела. Аня опустила глаза.

— Лесь, из-под земли достану. Обещаю. Мир?

— Мир.

9

Взломать страничку Марты, наверное, смогла бы и Леся. Аня на полном серьезе полагала, что комбинациями со словами qwerty или princess плюс пара цифр — обычно окончание года рождения — вскрывается около половины кладезей «МыВместе», принадлежащих «эталонным красоткам». И жизнь эту смелую гипотезу пока подтверждала.

С содержимым странички Марты в плане соотношения запощенных кошечек, селфи и «любимый сфотографировал меня, пока я спала» все было в полном порядке. Друзей же у нее набиралось под полторы тысячи человек. Не нужно было особенного ума, чтобы предположить среди них хотя бы семь сотен, потенциально желающих ей смерти. Лопатить этот паноптикум следовало только в случае критической необходимости. Аня, недолго думая, полезла смотреть, какие значимые события происходили в жизни Марты в последние месяцы.

— Гриша, можешь подойти? Составишь мне компанию при просмотре фильма ужасов?

Андроид встал за спиной Ани и поглядел на экран.

— Это не фильм.

— Но это же ужасно?

— Не уверен, что их костюмы продаются на Хеллоуин.

— А с твоей точки зрения?

— Расплывчатый вопрос. Избыточно много данных.

Аня вздохнула:

— Ладно, тогда просто посиди со мной что ли. Будем копаться в избыточных данных. Я выведу на плазму фотки, посмотрим сперва их. Скажи, если заметишь что-то странное.

— Одежда, насколько мне известно, призвана прикрывать тела. А курение их разрушает. Так что здесь почти все отвечает определению «странно».

— Гриша-Гриша, с тобой каши не сваришь.

— Утверждение неверно. При наличии необходимых ингредиентов я могу сварить кашу: овсяную, рисовую, пшенную, перловую, ман…

— Гриша, хватит! Здоровое питание — мой ночной кошмар.

До начала ее смены в инфонет-клубе оставалось около двух часов. Аня сцепила зубы и погрузилась в мир гламура, бессмысленного и беспощадного. Тусовки, тачки, бассейны, какие-то невероятные букеты, алые губы, выпускающие кальянный дым. В общем, из этого можно было составить список «все, чего Инсарова Анна совершенно не понимает в этой жизни». Разве что классической литературы и астрофизики для комплекта не хватало.

Будь Аня не месте Олега, она Марту бы, безусловно, утопила. В одной из тех ванн с шампанским, в которых эта дурища так любила позировать с томным видом. Но Олег даже зарегистрирован в социальной сети не был, так что, надо думать, отчасти уберег нервы. Семейное положение свое Марта обозначила как «замужем», однако с мужем фотографий было крайне мало. Мужчин хватало и без него, выглядели они как фитнес-тренеры или стриптизеры — Аня в таких тонкостях не разбиралась — правда ничего уж совсем эдакого Марта все-таки не выкладывала. Так что о тяжести и мере ветвистости рогов Олега оставалось только догадываться.

По правде сказать, убийство жены на почве ревности, о котором, наверняка, думала Леся, Ане как раз представлялось маловероятным. Олегу было не шестнадцать лет, и он прекрасно видел, на ком женился. Его уж точно не волокли к алтарю под дулом пистолета — она лично могла это подтвердить, шел он сам и шел бодро. Если за три года Олег не посадил свою красотку на цепь, не нацепил на нее паранджу или не закопал в приусадебном леске за все ее полуголые фотографии и дебоши с загулами, едва ли он стал бы это делать на четвертый.

Что-то здесь было другое.

Аня быстро пробегала глазами фотографии. Они вроде все были разные, но при этом настолько одинаковые, что ее почти мутило. А потом внимание привлек смуглый мужчина, явно латиноамериканец. Черт его знает, что это был за мачо и откуда он вылез, но, судя по ленте, их с Мартой вряд ли связывала нежная и целомудренная дружба. Аня быстро вернулась к последним снимкам, чтобы убедиться: да, этот человек мелькал вместе с Лесиной сестрой чаще других мужчин. В принципе, предположение, что Марта укатила за этим загорелым красавчиком в какую-нибудь солнечную страну, было абсурдно, но куда менее абсурдно, чем вина Олега.

Аня быстро перешла на страницу «мачо» — того, как выяснилось, звали Сильвио — и почти сразу заметила одну интригующую деталь: последняя запись от него тоже была около двух недель назад. Он сообщал, что надолго улетает на Мадейру. А дальше были только удивленные «куда запропал?» от друзей. Крайне интересно еще и потому, что фотографий Мадейры не прилагалось.

Чувствуя, что что-то здесь не так, Аня вернулась на страницу Марты и стала искать переписку с Сильвио. Таковой не было. Вообще. Ну просто ни единого сообщения. Это с человеком-то, с которым она едва ли не обжималась на каждой пятой фотографии. Вот уж не через голубиную почту же они общались. Не иначе, было в удаленных письмах что-то такое, что Ане следовало знать.

Увы, ломать хранилища на облаках, не имея хотя бы трех серверов на Черном континенте «на всякий случай», было бы еще глупее, чем написать официальный запрос на восстановление сообщений от лица Марты. При крайней необходимости, можно было пойти и на это, но пока Ане не следовало оставлять лишних следов.

Она кое-как собралась и поспешила на работу. Пароль qwerty для странички Сильвио не подошел, на princess он походил мало, как звали его чертову кошку — этого Аня в душе не знала. Оставался вульгарный взлом подбором пароля, который можно было запустить и из клуба. В конце концов, не банковская операция, могло и прокатить.

Утром в понедельник — вернее, часов в двенадцать, когда Аня с трудом продрала глаза — пароль у нее уже был. «Мачо», оказывается, даже умел пользоваться различным регистром, вот уж умничка. Зато, в отличие от своей туповатой подружки, не догадался удалить переписку целиком, а явно просто потер последние сообщения. (Ничем иным внезапно оборвавшуюся безо всяких скандалов или прощаний откровенную переписку объяснить было нельзя). Зато по предыдущим сообщениям сделалось понятно, что они с принцессой неплохо проводили время — обе стороны не скупились на подробности, от которых вовсе не склонную к ханжеству Аню затошнило. Ну ладно, тянуть из мужа деньги — если бог мозгов не дал, чем могла, тем и кормилась, мало ли таких. Ну ладно, изменяла — шлюхи обоих полов рождались не так уж и редко, в общем-то, это не был повод для трагедии, если хорошо следы заметать. Слаб человек, что ж тут поделать. Но вот содержать на заработанные мужем деньги любовника, допустим, не содержать, а слегка спонсировать, да еще этого самого мужа помоями поливать — вот это, на взгляд Ани, было уже лишнее. Она бы посмотрела, какие кульбиты вытворял бы в постели Сильвио, если бы впахивал, как Олег по шестнадцать часов в сутки. Вопрос, впрочем, был глубоко гипотетический, поскольку, если судить по манере общения, Сильвио был та же Марта, только в портках. Вряд ли он был пригоден к умственной работе. Смазливая мордашка и накачанное тело — вот, собственно, и все, чем он мог похвастаться. Но видимо Марте и этого было достаточно. Трогательная любовь двух считывающих устройств банкомата была хороша, но только до тех пор, пока существовал финансирующий их банкомат.

Проблема заключалась в том, что на руках у Ани оказались лишь грязные доказательства грязного же адюльтера. То есть, даже если Марта сейчас и впрямь щеголяла своим бикини в аду, где не ловил вай-фай, ее путь туда — кто билеты купил, кто подкинул, где пересадки делала — по-прежнему оставался загадкой.

Предположим, Сильвио действительно улетел на Мадейру. Возникал закономерный вопрос: а на какие, собственно, шиши он это сделал? В переписке он несколько раз просил у Марты в долг денег, суммы были по меркам принцессы, наверное, некрупные — как раз два месяца Аниной работы, например — но повторялась история неоднократно. Следовательно, вряд ли он уехал бы сам и увез ее, тем более что «с милым рай и в шалаше» в данном случае вряд ли бы сработало. Если бы они собирались уехать надолго, им нужны были бы деньги. Джакузи шампанским само себе не наполнит, а «этот осел», надо думать, перестал бы их содержать.

Никаких доказательств у Ани не было, одни измышления, но вариант с отбытием колоритной парочки в дальние дали нравился ей существенно больше, чем Олег, закапывающий труп жены и ее любовника где-нибудь на дачном участке. Поэтому она, по привычке вооружившись чипсами и кофе — Гриша сказал что-то про кофеин и холестерин — принялась рыться в переписке Сильвио, что называется, «по всем фронтам». Пробила по поиску «телку», «красотку», «баблосик» — деньги мачо называл исключительно так — «дело», и выяснила несколько любопытных деталей. Во-первых, Сильвио был должен некоторую сумму «серьезным людям», под проценты закрывшие его проигрыш в казино. Во-вторых, имелось у него двое приятелей, переписка с которыми, судя по обрывочным фразам, тоже была малость потерта. И в ней-то Аню, просто физически чувствовавшую, как она деградирует за этим чтивом, ждал джек-пот.

«Девочка созрела. Будем в „Дольче Вита“, подтягивайтесь к шести, перетрем».

Сообщение было написано ровно семнадцать дней назад, то есть за три дня до того, как Марта перестала постить свои роскошные достоинства в общей ленте. Аня без колебаний башку бы свою поставила против дохлой кошки, что это не простое совпадение.

Оставалось только понять, о какой «Дольче Вита» идет речь. Название, прямо сказать, оригинальностью не отличалось. Поисковик только по Москве в английской раскладке выдавал пять заведений. Помедитировав над картой и построив на ней линии, соединявшие дом Марты (ее адрес она знала от Леси) и квартиру Сильвио (примерное расположение «любовного гнездышка» было понятно из переписки), Аня решила, что лучше всего подходит или шикарное кафе на Трубной, или менее шикарное — на Преображенской площади. Проверку стоило начать с менее шикарного хотя бы потому, что там имелись хоть какие-то шансы на успех. Или взятка потребовалась бы меньшая.

Кафе, на вкус Ани, оказалось вполне милым. Она для начала выпила кофе с мороженым и только потом принялась приглядываться к официантам, которых из-за небольшого количества посетителей в зале было всего двое: молодая девушка с пушистыми волосами и женщина лет сорока с аккуратным пучком. Прикинув, как выглядит она сама, Аня решила терпимость дамы своими фиолетовыми косами не проверять и поговорить с девчонкой.

— Будьте любезны, молочный коктейль и штрудель. Простите, а вы не работали здесь первого июня, в среду?

Официантка залезла в уником, потом покачала головой:

— Нет, к сожалению, это была не моя смена. — Девушка лучезарно улыбалась глазами, губами и как будто даже пушистыми кудряшками, цвета слишком нейтрально-русого, чтобы думать о краске. Наверное, такой клиенты оставляли горы чаевых. — А что-то случилось?

Уголки губ Ани поехали вниз:

— Да. Я думаю… черт… мне бы поговорить с дежурившим официантом. Мой парень… моя подруга…

Лучезарную улыбку девушки как ластиком стерли. Между светлых бровей пролегла морщинка, правда, быстро разгладилась.

— Утром или вечером?

— Около пяти-шести. Вы меня очень обяжете, очень!

Официантка быстро кивнула, мол, все понятно, дело житейское.

— Я позвоню Маше, она дежурила в это время. Сейчас.

Девушка защебетала что-то в уникому, потом расстегнула браслет и протянула Ане:

— Опишите их.

Аня, как жертва мужской неверности, начала было описывать Сильвио — благо тип он был колоритный — и тотчас попала в точку:

— А с ним такая блондинка эффектная, да, помню, сидели.

— Ох, — только и смогла выдохнуть Аня, изо всех сил стараясь, чтобы ее мировую скорбь не испортила расплывающаяся по лицу улыбка. Надо же, повезло.

— Простите, я понимаю, что не могу вам таких вопросов задавать, но… — голос Ани дрожал сам собой от охватившего ее азарта.

— Нет, барышня, извините, разговора не слышала. Они меня гоняли туда-сюда, — в голосе Маши послышалась злость. Ясное дело, догадайся этот идиот Сильвио оставить ей чаевые, вряд ли она бы его вспомнила по первой просьбе незнакомой девицы. — Девушка ушла, потом к нему еще двое подошли, честно сказать, что было дальше — и не помню. Вы уж не огорчайтесь.

— А где они сидели? У окна?

— Нет, в углу, справа от входа, кажется.

— Спасибо, спасибо, — пробормотала огорошенная «изменой» Аня и вернула официантке ее уником. Та стояла с умеренно печальным выражением лица. А Аня мысленно клялась себе оставить ей на чаевые все, что не пойдет на взятку администратору. Лучше б им сидеть у окна, но вторая камера и на правый от входа угол должна была давать неплохой обзор. Оставалось только надеяться, что это не бутафория и данные пишутся хоть куда-то. Две недели — это все-таки был небольшой срок, могло и повезти. — Благодарю вас, вы очень, очень мне помогли. Простите… А камера там, в углу, она пишет?

— Да, наверное…

— Очень бы хотелось этому козлу запись в морду швырнуть. И парню подруги показать. Сами понимаете…

Официантка поняла. Женская солидарность, воистину, была страшной вещью. А в сочетании со щедрыми чаевыми и вовсе сотворила чудо. Администратора — на ее счастье, тоже женщину — Аня уламывала меньше пяти минут. Та стребовала с нее расписку, что запись не попадет в инфонет, и даже брать деньги за свою благотворительность отказалась. Счастливая, но продолжающая изображать мировую скорбь Аня в порыве благодарности купила самый дорогой торт с витрины, угостила администратора и обеих официанток и, оставив очень щедрые чаевые, потопала домой с остатками.

Гриша, увидев гору нежного безе с клубникой на тарелке перед собой, флегматично сообщил:

— Нерационально.

— Это мне нерационально. А ты потолстеть не можешь, так что наслаждайся. И кариеса у тебя не будет. Ох, Гриш, я б на твоем месте один мармелад бы ела! Хотя нет: мармелад, чизкейк и много, много пончиков…

— На моем месте ты использовала бы биогель линии FOX-06.

Ну что тут можно было сказать. Не обвинять же было андроида в отсутствии романтики.

Аня запустила запись с компьютера. Все было бы хорошо, если бы не одно маленькое «но»: камера не писала звук. У нее имелась только картинка, правда, в довольно хорошем разрешении, и опознать героев труда не составляло. Сильвио и Марта о чем-то оживленно беседовали с час, перемежая беседу «слюнявостями», достойными ситкома, потом Марта вышла, на прощание, похоже, нахамив той самой Маше, с которой Аня беседовала часом ранее, а еще через двадцать минут явились его дружки. Посидели до семи и ушли вместе. Увы, подробности их, несомненно, содержательной беседы от Ани ускользнули.

В полицейских базах имелись программы, позволяющие читать с записи по губам, но у Ани такой экзотики, конечно, не водилось. Она уже подумывала, а не написать ли Smoker-у — у того в загашнике могли быть жук и жаба — как заметила, что Гриша очень внимательно смотрит на экран.

— Это не Леся. Это Марта. С Лесей все хорошо, не беспокойся, — пояснила Аня.

— Я понял. Она говорит иначе.

— Звука же нет…

— Мимика есть. И слова есть.

— Ты понимаешь, что они говорят?!

— Они — нет. Я вижу его с затылка. Что говорит она — да, понимаю.

Аня вернула запись к началу:

— Тогда садись и диктуй.

Аню скорее удивляла безоговорочная вера наглой твари, что муж, глазом не моргнув, выложит за ее «освобождение из заложников» миллион, чем цинизм подельников Марты. «План» Сильвио был прост, как удар дубины: любимая жена пропадает, через пару часов его приятели выходят на связь с безутешным мужем и ласково интересуются, не хочет ли он поменять статус на «вдовец». Если не хочет, миллион юаней в указанном месте может уладить эту проблему. А попытка втянуть в дело полицию — напротив, ускорить неприятную развязку. В общем, все как в дешевых боевиках, которыми «похитители», видимо, вдохновлялись, разрабатывая операцию.

От Марты всего-то и требовалось, что двое-трое суток посидеть на съемной даче, пока муж будет собирать денежки — и адьос, старый козел, привет, Мадейра!

Аня просто не могла себе представить, какими феерическими придурками следовало быть, чтобы обсуждать подобные вещи в кафе. Проходи их «совещание» на квартирке Сильвио — и все, никто бы в жизни ничего не доказал. А тут хоть сразу повязывай флешку ленточкой и в полицию неси.

Но даже это еще ничего не значило. Операция могла приключиться, а могла и не приключиться, да и вообще пойти не так, как планировалось. Жизнь или смерть Марты оставалась под вопросом. Хотя Аня как-то подспудно чуяла, что та мертва, и испытывала жалость только в адрес Леси. И, может быть, Олега, если только он не сам ее придушил, на что в личном понимании Ани имел полное право. Миллион юаней — это было десять Гриш. Сравнивать такие величины с меркантильной шлюхой, у которой из хорошего имелось только Лесино личико, было в равной мере тупо и аморально.

Леся оказалась легка на помине и позвонила около одиннадцати вечера:

— Есть что-то новое?

Нового было до черта, но Аню не то чтобы распирало от желания поделиться своими успехами в расследовании. Интуиция не то что подсказывала — просто вопила — что следует сперва поговорить с Олегом.

— Я взломала страничку пока. Там много данных, разбираюсь.

— Ань, она от него гуляла, да?

— Гуляла. Но это, уж прости, ее делает *лядью, а не его — убийцей.

— Ты справедлива, Аня. А со справедливыми людьми невозможно разговаривать. Позвони мне, когда появятся новости, — отрезала Леся и отключилась раньше, чем она успела что-то ответить.

10

Точного адреса, где планировалось держать «похищенную», Аня из записи не узнала. Называл его, наверное, Сильвио, а Марта, чье лицо было в кадре, лишь скривилась: «Малые Вешки? Это захолустье?» Увы, ни улицы, ни дома подобная характеристика не давала. Поселков с таким названием под Москвой имелось два, но угадать, в каком было дело, сложности не составило: во-первых, один из них был ну слишком шикарный, а во-вторых, поисковик предложил и новостной сайт. В хронике криминальных происшествий сообщалось, что в ночь с четвертого на пятое июня в доме номер двенадцать по Парковой улице дачного поселка «Малые Вешки-5» произошли, предположительно, бандитские разборки. Никаких данных о жертвах не было, а было интервью местного орнитолога, видевшего мчащиеся через дачный поселок — если Малые Вешки заслуживали такого гордого названия, что по приложенным к новости фотографиям предположить было трудно — черные джипы, а затем слышавшего стрельбу, взрывы, пулеметные очереди и, вероятно, шум вертолетных винтов. Удивительно, как обошлось без рева выходящих на орбиту межконтинентальных ракет. Видимо, поющие соловьи заглушили.

В любом случае, следовало посмотреть на место «бандитских разборок» собственными глазами. Скрепя сердце, Аня позвонила на работу и выпросила себе еще один отгул в счет будущего отпуска. Нашла в шкафу черную кепку, максимально растянула крепеж на ее застежке и бросила Грише:

— Примерь-ка.

— Закрывать штрих-код незаконно, — ровно сообщил Гриша, но кепку на лоб натянул. Выглядел он в ней, по меньшей мере, странно: как живой коллаж в фотошопе. Аня клятвенно пообещала себе андроида нормально приодеть, хотя бы для вот таких вот вылазок (сам Гриша, по понятным причинам, интереса к моде не проявлял и щеголял в тех же джинсах и футболке с длинным рукавом, в каких вылез из контейнера). На будущее. А в том, что такие вылазки еще будут, она почему-то не сомневалась. Но пока делать было нечего:

— Мой мотоцикл тебя просто не поднимет. А если мы открыто поедем в электричке, тебя угонят вместе с электричкой.

— Угнать электричку без соответствующего образования затруднительно.

— Гриш, давай не будем искушать честных дачников. Когда сядем на вокзале в пригородный поезд, ты ее наденешь. Под мою ответственность. Договорились?

— Переговорный процесс невозможен. Директива принята.

Дорога в один конец заняла почти два с половиной часа. Правда, провела Аня их далеко не худшим образом: за чисто вымытыми стеклами вагона вначале плыли высотки, потом — индустриальные лабиринты и спальные районы, и, наконец, поля с перелесками под бледно-голубым небом. Ничего путного там, конечно, не посеяли, так, сорная трава и какие-то цветочки росли: не было никакого смысла возделывать неплодородные подмосковные земли, когда в Ростовской области теперь собирали по три урожая в год, с легкостью обеспечивая ту часть России, которая не находилась в аренде у Поднебесной, продовольствием. Так что, за исключением некоторых энтузиастов, возделывающих дачные участки, никто подобными вещами тут всерьез не занимался. В общем, взору Ани представлялась по-русски бессмысленная, бестолковая и все равно удивительная красота.

Гриша, наверное, сказал бы, что и эти пустые поля «нецелесообразны», но он, натянув кепку на самые глаза, молчал всю дорогу. Правда, в окно все-таки поглядывал.

Дачный поселок «Малые Вешки» скорее походил на то, что еще в начале столетия назвали бы «деревней». Эдакий неведомо как удержавшийся в чужом времени атавизм. Там даже забора с воротами не было. От трассы, лежавшей в стороне и пересекавшей железнодорожную ветку, к поселку вела обыкновенная грунтовка. По ней-то они и добирались до своей конечной цели.

— Красиво, как думаешь? — Аня прямо-таки наслаждалась запахом травы, непривычным и каким-то теплым что ли. Вокруг стрекотали насекомые, а «вишкам» было непривычно не за что зацепиться: ни магазинов, ни кафе, ни даже вещей, забитых в инфонет предприимчивыми рекламщиками.

— Содержание О2 в воздухе приближается к двадцати одному проценту. У тебя, как городского жителя, возможны приступы головокружения или сонливости.

— Да, Гриш, вот и я говорю — красиво.

Наблюдательного орнитолога Аня искала недолго. Тот был по совместительству кем-то вроде местного сторожа и к возможности дать еще одно интервью отнесся с энтузиазмом, особливо при условии, что его проспонсируют. А то стар он стал, извилины уже не те, промыть бы их чистеньким самогончиком — самое то. Намек Аня уловила и, заплатив полсотни юаней в местном магазинчике «для своих», получила информатора и экскурсовода в одном флаконе. Дед вызывался проводить их до сгоревшего дома и лично все показать.

Наверное, при жизни это была та еще хибара, не видевшая ремонта с конца прошлого столетия. Сейчас от нее остался фактически только обгорелый остов да несколько досок на крыше, явно державшихся там на честном слове. Полицейского оцепления не было: как рассказал Анин «гид», все случилось ночью, под утро, пока грохотало — минуты две — никто соваться не решился, да и вообще дом на отшибе, мало ли что. Так что полицию вызвали только тогда, когда над домом уже гудел пожар. Горело очень ярко.

— А много времени прошло между взрывами и пожаром?

Этого дед точно сказать не мог, но предполагал часа два. Обе машины — описать их орнитолог решительно не мог, просто «большие и черные, как в кино показывают» — уехали еще до него. Участковый на вызов явился быстро, пожарные тоже, завалы расчистили, однако никого там не нашли. Дело не попало никуда, кроме местных новостей, по той простой причине, что хозяина дома никто не знал, а с претензией вроде как никто не явился.

«Может, бандиты похулиганили. А, может, малолетки какие. Постреляли, подожги. В мои времена такого не было», — подвел итог орнитолог, недовольно насупив брови.

— Чтобы кости сгорели в труху, нужна очень высокая температура. И три часа маловато, — поделилась Аня своими сомнениями с Гришей, когда словоохотливый дед, получив бутылки, уже пошел «промывать извилины».

Андроид внимательно разглядывал остов дома, почти вплотную подойдя к остаткам порога. Несмотря на дурацкую кепку, он вдруг напомнил Ане подобравшуюся гончую.

— Думаешь, здесь правда кидались гранатами? — то, что здесь стреляли, было очевидно ребенку: в траве под ногами Аня нашла две гильзы, видимо, затоптанные местными полицейскими. В оружии Аня понимала мало, а ее «вишки» на распознавание использованных боеприпасов настроены не были, но вряд ли те были автоматными.

Гриша, не отвечая, переступил порог. Аня думала пойти за ним, но тут же получила занудное предупреждение, что падение балок с заданной высоты может нанести ей критические повреждения, тогда когда Грише они даже защитный корпус не пробьют. Андроид бродил по черным головешкам минут пять, потом вернулся и отрапортовал:

— Здесь взорвалась одна граната, предположительно модели РГД-7. Осколочная. Также, судя по наличию опилок алюминия и магния, можно предположить использование светошумовой гранаты. Следов от пуль внутри дома не обнаружено. Для определения наличия гемоглобиновых соединений и их анализа не имею специальной аппаратуры.

Ане только и осталось, что голову почесать. А Гриша-то, оказывается, был полон специфических талантов. И еще перловую кашу умел варить и, надо думать, крестиком вышивал.

— Но разве дом загорелся бы от взрыва осколочной гранаты, Гриша?

— Дом загорелся из-за пролитого бензина. Очаги возгорания по углам.

— Можешь составить картину того, что там происходило?

— Недостаточно данных. Могу предположить попытку штурма, но точность не выше шестидесяти процентов.

— Как думаешь, если мы достанем ультрафиолетовую лампу, мы сможем найти кровь на траве?

Гриша на несколько секунд замер, как будто слушая что-то такое, чего Аня слышать не могла. Потом ответил:

— За последние две недели в этой местности трижды шли дожди, и один раз была сильная гроза.

— Ясно, — увы и ах, игра в судмедэксперта откладывалась. — Хорошо, давай еще немного оглядимся и поедем отсюда. Жуть берет.

Метрах в пятидесяти от дома, у самой опушки леса, Аня нашла несколько окурков, но они были такими размокшими, что нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы определить их прижизненную марку. Цвет, вероятно, в лучшие времена был темно-шоколадный, необычный для сигарет, и Аня сунула один окурок — на ее взгляд лучше всего сохранившийся — в пакет и в карман. Интуиция подсказывала ей, что самые тонкие нити все равно лучше оборванных.

— Гриша, а много бензина было, как думаешь?

— Думаю, не очень. Он был экономно разлит по углам, насколько я могу судить. Критически мало данных.

Аня лихорадочно думала. Это для Гриши было «критически мало данных». Для нее их как раз имелось «избыточно много». Что, в общем, ничуть не лучше.

— Давай проверим ближайшую автозаправку. Если они сливали бензин из баков, чтобы устроить поджог, им могла понадобиться дозаправка. Да они проехали бы через бензоколонку по дороге сюда, даже если бы бензин им не был нужен. Не через поля же они добирались. Дорога тут была одна.

Сильнее всего Аню беспокоило то, что они с Гришей — два явных дилетанта — додумались до этих нехитрых выводов. А вот полиция то ли не додумалась, то ли просто думать не захотела. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем могло быть вызвано такое внезапное понижение профессионализма.

Она до последнего не хотела подозревать Олега. Но, судя по всему, Леся в который раз оказалась права.

Автоэлектрозаправка, совмещенная с отвратительной забегаловкой и скромным магазинчиком всяких мелочей, лежала в трех километрах по дороге к железке. Когда они с Гришей добрались туда — Аня, как Гриша и предсказал, боролась с головокружением и приступами зевоты — уже начало вечереть. На землю ложились мягкие сизо-фиолетовые сумерки. На неоновой вывеске заправки не горело три буквы. Да и вообще было видно, что место большой популярностью не пользуется. Видимо большинство автовладельцев предпочитали заряжать свои авто где-то в другом месте, ну а «счастливые» владельцы бензиновых автомобилей — боялись заливать в баки местное топливо, опасаясь того, что оно, как минимум, бодяжное.

Одна была радость: камеры там все-таки стояли. Первая следила за дорогой и съездом к заправке, вторая — за окошком кассы. Лучше и быть не могло. Аня с Гришей зашли в кафе, заказали по кофе и пережаренной яичнице, закусили картофельными чипсами, и приступили к осуществлению разработанного на чистом энтузиазме плана.

Официанта, конечно, не было, за кассой стояла средних лет женщина в не очень чистом переднике. Второго человека Аня видела мельком — это был мужчина, скорее всего, ее муж, такой же малость помятый жизнью человек, явно еще не до конца протрезвевший после выходных.

Гриша — уже без кепки, гордо выставив штрих-код на всеобщее обозрение — сидел рядом с Аней с таким видом, будто кол проглотил. Хозяйка косилась на это чудо прогресса с некоторым подозрением, но никакой агрессии не проявляла.

— У меня машина встала, — жалобно сообщила ей Аня, расплачиваясь за еду. — Бензин кончился.

— Так проблем нет, зальем.

— В пяти километрах отсюда, — скривилась Аня.

— Уже сложнее. Хотя… Можно купить канистру.

— Можно, — Аня воплощало все мировое уныние. — А кто бензин зальет? Я не умею, я вообще в жизни под капот не лазила.

— А ваш робот?

— Охранник. Они кроме как стрелять и на объект охраны падать, ни черта не умеют. Простите… А здесь нет никого, кто мог бы дойти до машины и заправить ее? Я, конечно, заплачу за беспокойство!

Здравомыслие и жадность в даме боролись недолго:

— А сколько платите?

— Пять сотен юаней, хорошо? А я все равно тут посижу, пока машину не подгонят. В жизни столько пешком не ходила. Идет?

— Идет. Сейчас мужа позову. А… можно наличными?

Вопрос был понятным: одно дело, пять сотен на счету кафе, прибыль с которого, наверняка, получал хозяин, а не сотрудники, и совсем другое — щедрые «чаевые». Ане же так было только лучше: операции по счетам отслеживались, а вот путь денег после снятия в банкомате — это была уже совсем другая история.

— Ой, наличными у меня с собой только триста…

— Договорились!

Едва три сотенные пластиковые купюры перекочевали к даме, помятый мужчина и Гриша, прихвативший канистру, отправились заправлять несуществующую машину куда-то в вечерние сумерки. Аня посидела, выпила еще кофе и нежно спросила, где тут уборная. Ушла в упомянутую уборную, включила воду в раковине погромче, тихонько выглянула за дверь и, убедившись, что хозяйки в поле зрения нет, скользнула в сторону подсобки, на ходу натягивая перчатки. К счастью, кроме надписи «только для персонала», комнатку от посягательств ничто не ограждало, даже простейшего замка. Найти среди швабр и ведер старенький компьютер было нетрудно. Конечно же, никакого пароля на нем не стояло. Аня вообще отнеслась к нему со всей возможной нежностью, как к родному дедушке. Скачав данные с обеих камер за нужный день, выключила, мысленно пожелала прожить еще десять лет в дополнение к уже прожитым, и покинула место преступления. Выждав для верности еще минут пятнадцать, позвонила Грише.

— Ну и где тебя там черти носят?!

— Мы еще не дошли.

— Разворачивайтесь! Папа эвакуатор пригнал. Тебя только за смертью посылать.

Домой Аня и Гриша вернулись глубокой ночью, на такси. Записи с камеры она посмотрела еще в дороге. Увы и ах, версия Леси казалась все правдоподобнее. В три сорок утра по дороге в сторону поселка проехало два черных тонированных внедорожника. Один из них вернулся буквально через полчаса, второй — на сорок минут позже. Его водитель не был настолько идиотом, чтобы бодро подъехать к бензоколонке и на всех камерах засветить свой номер, как раз под камерой он проехал очень профессионально, встав максимально далеко и неудобно для обзора. Когда расплачивался у кассы — тоже, кстати, наличными — головы не поднимал, так что ничего, кроме ежика предположительно черных волос, Аня не увидела.

Что-то подсказывало ей, что простые бандиты так бы себе не вели. Да простым бандитам там и делать было нечего. Последние сомнения Ани отпали, когда она отрядила Огра подежурить у офисного центра, где работал Олег. (Аня даже думать не хотела, как будет рассчитываться за эту любезную услугу: Огр в качестве платы назвал номер уникома Леси и стоял на своем с непривычной для него твердостью.) Вечером следующего дня — то есть в четверг — получила фотографии машины. Черный джип Мерседес LS с довольно запоминающимися дисками. Очень похожий на тот, который дважды засекла камера заправки.

Дальше все упиралось в трупы, которых не было. Оставалось или подключать полицию — улик хотя бы для открытия дела о пропаже человека хватало — или поговорить с Олегом. Аня мучилась сомнениями всю ночь, а потом спросила себя, а что ей, собственно, надо: отомстить за хитрую шлюху, которая выбрала свой путь сама, и непременно посадить убийцу в тюрьму или что-то еще?

Проблема была в том, что Аня не чувствовала себя достаточно хорошей, чтобы отправлять людей за решетку за поступки, которые на их месте, скорее всего, совершила бы сама.

Набравшись смелости, она написала Олегу.

11

«Встреча на высшем уровне» происходила в отдельном кабинете ресторана, средний чек которого, как Аня подозревала, мог равняться половине ее официальной зарплаты. Олег, строго говоря, явился один: его сопровождал только андроид-охранник, судя по всему, той же модели, что и Гриша. Присутствие Гриши, которого она на всякий случай прихватила с собой — в неадекватных ситуациях и умные люди могли навалять глупостей — Олег воспринял спокойно, видимо, полагая, что каждый имеет право подстраховаться.

Аня совершенно не знала, с чего начать. Поэтому просто выложила перед Олегом распечатанные фотографии с камеры заправки.

Тот, едва взглянув на них, сухо спросил:

— Сколько?

Видимо, начало она выбрала крайне неудачное. Аня вообще чувствовала себя неуютно в закрытом помещении шикарного ресторана, наедине с человеком, который старше и умнее ее и, скорее всего, ее враг, не в силу личных причин, а потому, что так сложились обстоятельства.

— Да нисколько. Я не за деньгами пришла.

— Тогда мне вообще непонятно, зачем вы пришли.

Ане это тоже было не вполне понятно.

— Я правильно понимаю, что… что Марту Леся больше не увидит?

Лицо Олега за три года, прошедшие с тех пор, как Аня видела его в прошлый раз, даже не то чтобы постарело, скорее из него как будто жизнь вымерзла. На свадьбе она наблюдала вполне привлекательного и респектабельного мужчину слегка за сорок, снисходительно прощавшего себе и окружающим некоторые приятные слабости, а сейчас перед ней сидел человек, который страшно устал. Тут дело было не в седине и не в количестве морщин в уголках глаз.

— Правильно понимаете, — у Олега дернулась щека. Руки он держал под столом. Наверное, тряслись.

Аня отвела взгляд. Она не любила смотреть на людей в растрепанных чувствах, потому что симпатичные ей вызывали у нее жалость, а несимпатичные — брезгливость.

— Олег Игоревич, мне нужно будет что-то сказать Лесе. «Мальдивы» уже не работают.

— Если денег вам от меня не нужно, то я никак не влияю на то, что вы скажете Олесе Борисовне, — он то ли решительно не желал идти на контакт, то ли вообще не заботился о своем будущем.

Аня вздохнула:

— Ладно. Давайте я попробую рассказать вам свою часть правды, а вы расскажете мне свою. И потом подумаем, что со всем этим станем делать. Хорошо?

Олег тяжело вздохнул.

— Не понимаю, для чего вам это надо. Но хорошо, давайте попробуем.

— Вы ведь знали, что это было никакое не похищение?

— Тогда или теперь? Когда все началось — нет, не знал. А потом… — Олег осекся. — Вы не будете против, если я закурю?

Что-то Ане подсказывало, что в отдельном кабинете подобного ресторана клиенту никто замечания не сделает, какие бы там ни были запреты на курение в общественных местах.

— Конечно, пожалуйста.

Сигареты были темно-шоколадного цвета, с бордовым ободком. И пахли вишней.

— А потом было уже ничего не поправить. У меня не было миллиона. И достать его в три дня я тоже не мог. Такие вещи, Анна, только в кино делаются. Мне надо вам объяснять, почему я не пошел в полицию?

Вот уж это она как раз понять могла. Надо было обладать очень сильной верой в систему правосудия, чтобы рискнуть безопасностью любимого человека. Иными словами, знать как правильно, и поступить правильно — это были совершенно разные вещи.

— Я бы тоже не пошла.

— Моя служба безопасности отследила их звонок.

— Простите, Олег Игоревич, но я видела дом. Там швырялись боевыми гранатами. Вряд ли они были у Сильвио…

— Сильвио?

— Мексиканец. Организатор и, надо думать, идейный вдохновитель. Вы… вы разве не читали переписку?

— Переписку? С какой целью? Узнать размах моих рогов?

— Вы очень спокойно об этом говорите.

— Я женился на красивой женщине, которая на двадцать с лишним лет моложе меня. Я, может, идиот, но все-таки не круглый дурак. — Голос Олега звучал более-менее ровно, но Аня ясно видела, что жилка на виске бьется очень быстро. — К тому же, это все уже не имеет никакого значения. А вы уверены, что это… что это было не похищение?

— Абсолютно. У меня есть запись, как они обсуждали свой план. В кафе. Глупость иногда творит чудеса. Хотите посмотреть?

— Страшные чудеса. Не хочу.

— Так чья была граната?

— Охранника. Его имя вам ничего не скажет. Он уволен.

Видимо, вопрос «на тот свет?» хорошо читался у Ани на лице, потому что Олег скривился:

— Анна, понимаю, с учетом виденных вами вещей, вам это допустить сложно, но я не маньяк, только убийца. Комнату, где были люди, осмотрели через тактические очки дополненной реальности. Как вы понимаете, через стены они видят только контуры. Ни один из находившихся в комнате не был связан и не сидел неподвижно, как заложник. Охранники подумали, что Марту держат в подвале. Кинули светошумовую, из комнаты началась пальба. И один из моих людей ошибся. Кинул боевую гранату. Никто не знал, что Марта там.

Голос Олега окончательно угас, как и огонек сигареты.

Он молчал с полминуты, и по лицу было видно, что мыслями человек очень далеко.

— Вы ей верили. Вы не могли предположить такого. Никто не виноват.

— Когда я вошел в дом, она уже была… Господи, да почему она просто не попросила развода?!

«Потому что она была меркантильная дура и мразь», — подумала Аня, но отвечать не стала. Как это ни было удивительно, а этот человек, по-видимому, сильно любил свою жену.

Олег закрыл лицо руками, плечи у него дрожали. Аня сидела и хотела провалиться на месте. Ей даже в утешение ему сказать было нечего. Вряд ли после смерти они с Мартой встретились бы на одной сковородке.

Подумав, Аня все-таки решила не класть руку ему на плечо и не лезть с утешительными объятиями. Это было так же глупо, как пытаться вылечить открытый перелом, заклеив его пластырем.

— Олег Игоревич… Олег, мы никому не скажем. Нам только нужна сказка для Леси. Наймите актрису… Ну, чтоб была похожа, чтоб по видеофону могла поболтать, фотки бы попостила. Скажете, что Марта сбежала на Кубу или куда угодно, где ее будет трудно отследить.

— А потом? — сквозь слезы усмехнулся Олег.

— А потом Марта умрет родами, — жестко сказала Аня. — На Кубе так себе медицина. Или ее частный самолет упадет в океан. Как вам нравится.

— Мне никак не нравится. Верьте или нет, я бы предпочел, чтобы она действительно улетела на Кубу с этим — как вы его назвали? — Сильвио.

Аня верила. Безоговорочно.

— Найдите актрису, Олег Игоревич, и сообщите мне, когда это сделаете. Разговор с Лесей беру на себя. — Она поднялась. — Я желаю вам всего доброго.

— Прежде чем вы уйдете, могу я узнать… в чем причина вашей благотворительности, Анна? Для притчи о добром самаритянине у вас слишком дорогой андроид за спиной.

Рассказывать про четыре трупа, украсивших ее извилистый путь к данному конкретному андроиду, Ане не хотелось, но свою позицию она попробовала объяснить честно:

— Можете. Причина в том, что это не благотворительность. Я поступаю правильно. А за правильные поступки еще и деньги платят только в детских сказках. Андроида я своего заработала на неправильных поступках, но речь не о том. Если вас это беспокоит, я могу передать вам записи с камер.

Олег уже привел себя в порядок, даже голос был почти ровный:

— Меня это не беспокоит. Хорошо, Анна. Тем не менее, я деловой человек и подарки — тем более такие — принимать не могу. Я должен вам одну серьезную услугу, если вас не интересует денежный эквивалент. Это номер моего личного уникома. Звоните в любое время дня и ночи.

Спорить было бы глупо и некрасиво. Не хватало еще рисоваться своим бескорыстием и благородством, особенно учитывая, что Аня не подозревала в себе ни того, ни другого.

— Хорошо. Прощайте, Олег Игоревич.

— Прощайте, Анна.

Домой она возвращалась в отнюдь не приподнятом настроении. В общем и целом, тот факт, что мир не больно-то добрый и справедливый, годам к двадцати Аню удивлять перестал. Но менее мерзко на душе из-за этого в таких ситуациях не становилось.

Уже дома, выпив чаю и вдосталь налюбовавшись на темный потолок из кровати, глухой ночью вышла на кухню. На фоне окна чернел силуэт. Аня удивилась, сообразив, что впервые видит, как андроид смотрит не на входную дверь, а на подсвеченный неоном город внизу.

— Гриша, чтоб ты понимал: я его обманула. И Лесю обману. Я поступила неправильно. Правильно было в полицию пойти.

Андроид молчал. Надо полагать, Гришу проблемы морали и нравственности не беспокоили. У него имелись директивы, между которыми не должно было возникать конфликтов. Какая там мораль, в два счета мозги бы сгорели. Аня уже не рассчитывала услышать ответ, но он неожиданно последовал:

— Правильность бывает в орфографии, точных науках и ПДД. В остальных случаях она — субъективный критерий.

— А уголовный кодекс — объективный. Не говоря уже о заповедях. Хотя ты умеешь утешать.

— Не умею, я не социальный робот-собеседник, — степенно возразил Гриша. Помолчав немного, поинтересовался: «Зачем ты мне это рассказываешь?»

Аня поежилась. Хороший был вопрос.

— Я уверена, что ты анализируешь происходящее. И выносишь какие-то суждения, просто оставляешь их при себе. Иногда мне хочется как-то на эти суждения влиять.

— Для влияния на меня существуют приказы и директивы. Хотя термин «управление» был бы уместней.

— Гриша, не коси под мотоцикл! Серьезно, если я тебе скажу: «Считай меня хорошей», ты что, начнешь считать меня хорошей? Довольно сложно, знаешь, отпустить убийцу, наврать подруге, а потом сделать вид, что так и надо. Вернее, это не так сложно. Сложно будет после этого предъявить что-то тебе, если ты поступишь так же. Понимаешь?

— Я не могу считать тебя плохой или хорошей, потому что не способен выносить такие суждения в принципе. Они абстрактные. А Леся вряд ли станет меня расспрашивать. Но я могу сказать ей, что не располагаю информацией. Если ты знала, что поступаешь неправильно, почему поступила так?

«Потому что у меня недостаточно красивая рожа, чтобы добавлять лишний повод для недовольства, когда смотришь в зеркало». Увы, Гриша бы такой причины точно не понял.

— Потому что не мне было его судить и не мне было его прощать. Ну, и я подумала, вдруг, если я где-нибудь ошибусь, меня тоже кто-нибудь когда-нибудь простит.

— Нет корреляции, — справедливо заметил Гриша. Связи, действительно, не было никакой. Но не объяснять же было андроиду, что люди — не вполне рациональные существа. Надо думать, если он сопровождал Лесю в клубы, он и так знал об их биологическом виде больше, чем достаточно.

— А что бы ты сделал на моем месте?

— Я не мог бы на нем оказаться, — категорично ответил Гриша.

— Хм. Включи… я не знаю, у тебя, наверное, нет фантазии. Но логика-то есть.

— Логика у меня есть, иначе я не мог бы выполнять команды. Вероятно, я бы донес, потому что так принято. Но теперь я вижу, что вариант недонесения более рационален. Это сложный вопрос. Насколько я понимаю, он этический.

— Да, пожалуй. Обдумаешь его на досуге?

— Это приказ?

— Нет, конечно, нет.

— Тогда я бы предпочел его не обдумывать. Во-первых, у меня нет систематизированных данных и шкалы для анализа. Во-вторых, я андроид-охранник, а не андроид-собеседник.

— В плане тебе не нравится со мной говорить? — опешила Аня. Для нее-то процесс «поболтать о всяком» после трудного дня был самым естественным на свете. Как кофе попить.

— Мне не может что-то нравиться или не нравиться. Просто машины стоят вне этики. С тем же успехом можно спрашивать о ней холодильник или кофеварку. Разница в том, что андроид-собеседник способен оперировать абстрактными терминами, которые берет из электронных энциклопедий, и корректировать поведение в зависимости от эмоциональной реакции хозяина. И это будет похоже на диалог, хотя по сути будет только его имитацией. А мне такая попытка с большой вероятностью просто подвесит процессор.

Аня слушала во все уши. Это, пожалуй, был самый длинный монолог Гриши на ее памяти. И, черт ее дери, если это не был заодно и самый натуральный диалог.

— Поняла. Все, не лезу к тебе с глупыми моральными терзаниями, не волнуйся за свой процессор. Он мне очень дорог.

— Да, это семьдесят процентов моей стоимости.

— Ты бесценен, — с улыбкой возразила Аня. — Стоимость не всегда равняется цене. Хотя, конечно, сокровище ты сомнительное…

Гриша снова думал около пяти секунд, а потом ровно выдал:

— Стоимость представляет собой суммарные материальные затраты производителя, выраженные в денежной форме или физических единицах. Цена включает в себя эти расходы и процент прибыли, получаемый продавцом, и всегда выражается в денежных единицах. Это действительно неравные величины. Но у меня есть и стоимость, и цена.

Аня фыркнула от смеха. Кажется, у нее внезапно завелся андроид-экономист до кучи.

— Если следовать твоей логике, у меня тоже есть стоимость: генетический материал обоих родителей, как исходная информация, плюс косвенные затраты производителя на процесс, энергия то бишь. Они имеют денежный эквивалент. Ну и потом куча затрат в материальной форме: кормежка, обучение и прочее. Это можно подсчитать. Цена у меня тоже есть: меня можно продать на органы, как тебя на запчасти. В принципе, можно и целиком, если какой-нибудь дурак купит. Но ты же не считаешь, что я стою, допустим, десять тысяч юаней?

— Нас некорректно сравнивать. Во всяком случае, пока клонирование запрещено. Потому что меня можно заменить идентичной моделью, а тебя нельзя.

— Тебя тоже нельзя заменить идентичной моделью. Это будет другая личность, Гриша.

— Термин «личность» неуместен. Уместен термин «объект». Но я понял. Это вроде как следы пуль на вещи «Вася»? Поправка на «яркие воспоминания», которая учитывается в итоговой стоимости?

Гришу с его убийственными выводами следовало или на гайки разобрать, или принять как есть. Аня хлопнула его по плечу и улыбнулась:

— Можно и так сказать.