1

Жаркое июльское солнце буквально плавило стекла. Жалюзи не спасали: сквозь щели пробивались тонкие как иглы, ослепительно-белые лучи, кромсавшие пространство. На вид — раскаленные настолько, что от них ковровое покрытие должно было немедленно задымиться. Кондиционер гудел на последнем издыхании, не справляясь с таким издевательством природы. В общем, если бы Аня точно не знала, что лежит на собственной кровати в состоянии жутчайшего похмелья, она бы легко поверила, что попала прямиком в ад.

Стакан воды был одновременно очень близок — какой-то метр — и страшно далек. Дотянуться до него дрожащей рукой не представлялось возможным, но Аня, сцепив зубы, переместилась на несколько сантиметров влево. Потом еще. Мечта была все ближе, она уже почти коснулась гладкого стекла кончиками пальцев, как вдруг…

Жизнерадостное тявканье на лестничной площадке в буквальном смысле уложило Аню на обе лопатки. Стакан грохнулся на пол, она — на смятые подушки. Голову как обручем сжало.

Одна оставалась надежда.

— Гриша, убей чертову суку! — взмолилась Аня, понимая, что другого защитника в этом аду у нее нет.

— Соседку или болонку? — Гриша, показавшийся в дверном проеме, жару начисто игнорировал и был свеж как майская роза. И голова у него, идеального, мать его, существа, не болела — а ведь коктейлей в них Леся влила одинаково! Еще и издевался, похоже. Как будто было непонятно, что обеих особей стоило освежевать и развесить по стенам еще в прошлом году. — Ты называешь их так с приблизительно одинаковой частотой, — пояснил он свой вопрос, пока Аня, вцепившись в виски, пыталась удержать череп от немедленной детонации.

— Сначала — болонку. Но если эта крашеная тварь еще раз сюда явится за пожертвованием — на что угодно — соседку тоже…

— Закон о защите животных…

— Гриша, просто сделай так, чтобы она заткнулась! — визгливый лай отдавался в голове Ани гулким эхом, как в пустом актовом зале.

Послышались шаги в сторону входной двери. Аня, застонав, зарылась головой в подушку. Увы, от бьющего точно внутри черепа молота эта примитивная звукоизоляция не помогала. Но хоть болонка вроде как перестала заливаться визгом.

Наступившие секунды относительной тишины дали Ане возможность осознать всю пикантность своего положения: кажется, она только что отправила не совсем законного андроида выполнять не совсем законный приказ. Путаясь в простыне, Аня кое-как скатилась с матраца, попыталась принять вертикальное положение и поняла, что для таких случаев все-таки лучше иметь кровать со спинкой, за которую в критические моменты можно цепляться. Почти ползком добралась до двери в коридор, где все-таки сумела подняться на ноги, безбожно хватаясь за стенку, и прямо как была — встрепанная, в растянутой футболке и без обуви — выглянула в общий коридор.

Никаких шедевров импрессионизма, выполненных в технике «раньше это была шавка», на полу и стенах, к счастью, не появилось. Что было хорошо. Плохо было то, что сверху доносились громкие крики и оравшему, очевидно, было очень больно.

У Гриши были «подправленные» директивы. Несколько раз тертая-перетертая память. Как минимум, одна фобия. Короче, не то чтобы его идеальные электронные мозги пребывали в идеальном же порядке. Но самая большая проблема, как обычно, лежала на стороне дуры-хозяйки, спьяну отдающей тупые приказы. Гребаный «человеческий фактор».

Остатки хмеля покинули голову Ани в доли секунды. Не то чтобы это сильно повысило ее ловкость, но до лифта она доковыляла. Судя по цифре на табло, сейчас тот находился на тридцать седьмом, то есть двумя этажами выше.

К счастью, кишок по стенам не было развешано и там. И муж соседки — а Аня его узнала — был жив. Гриша как раз вполне методично доламывал ему руку, держа в захвате.

— Гриша, Гришенька, отпусти его! — взмолилась Аня, вываливаясь из лифта на чистый кафельный пол.

Рука человека хрустнула. А потом Гриша отпустил жертву, позволяя той упасть. И ровно отрапортовал:

— Я вызвал скорую помощь, она прибудет через три минуты.

Мужчина баюкал руку и никак не реагировал. А Аня, наконец, разглядела собаку. Та была жива и, в отличие от своего хозяина, пострадавшей не выглядела. Так, скулила тихонько из дальнего угла.

— Совсем чокнулись, наркоманы! — выплюнул мужчина им вслед, когда двери лифта уже закрывались.

— Сорок децибелов, — спокойно ответил Гриша. — И собака должна быть в наморднике.

Створки дверей беззвучно соединились, лифт мягко поехал вниз. Буквально через три секунды Аня уже стояла перед дверями своей квартиры. Не очень себе представляя, что нужно сделать. Конечно, пострадавший вызвал бы полицию. Даже дети знали, что андроиды не имеют права причинять человеку вреда.

— Придется временно спрятать тебя у Леси…, - в голове Ани шли сумасшедшие калькуляции, определяющие размер потенциальной взятки, при помощи которой можно было бы избавить Гришу и себя от огромных проблем. Взлом инфокуба был проще. Не говоря уже о том, что достать деньги в сжатые сроки ей было негде. Это не начало века — почку в крайнем случае не продашь, «BioLab Corp.» искусственные отлично выращивает. Ценность человека упала в самом прямом и примитивном смысле этих слов.

— Он не вызовет полицию, — сообщил Гриша, как будто мысли ее прочитал. — Он начал драку, камера это записала.

— А как ты ломал ему руку?

— А руку я ему ломал уже не под камерой. — Гриша был сама невозмутимость. И тут до Ани, наконец, дошло. Голову андроида украшала кепка. Ее дурацкая кепка с медведем.

Хорошо это было или нет, но чему-то Гриша да научился.

— Вообще я поняла Лесю, она ужасна. Но в данном случае очень тебе идет. Молодец! Но почему вас занесло на два этажа выше?

— Словесное увещевание касательно уровня шума, производимого данной особью, не подействовало. Я взял собаку и поднял ее на два этажа выше, чтобы на твоем этаже издаваемый ей шум соответствовал нормам.

Как ни грустно Ане это было признавать, а даже у андроида с подправленными директивами и возможностью убивать людей уровень агрессии был ниже, чем у нее. Если б она доползла до этой чертовой собаки, тварь бы уже отскребали от асфальта тридцатью этажами ниже. А Гриша решил задачку в своей неповторимой манере.

— И хозяин не понял?

— Я ему объяснил. Понял, но не согласился.

— Это я видела. Руку-то зачем было ломать?

— Словесное увещевание не подействовало, — повторил Гриша. — А достаточной опасности, чтобы произвести устранение, объект не представлял.

— А если попроще? У меня такое жуткое похмелье…

— Человек со сломанной рукой хорошо подумает, прежде чем подкараулить тебя у подъезда с монтировкой. Считаешь, следовало устранять?

Аня во все глаза вылупилась на Гришу.

— Или начать переговоры все же следовало с собакой?

— Гриша, Гришенька… Ты что сейчас… пошутил?

— Только если тебе было смешно.

Аня почесала затылок и, задумчивая, поплелась на кухню, приходить в себя. Кто с вечера текилу с водкой не мешал, тот вкуса воды не знает.

2

Смена Ани в четверг почти закончилась. Она сидела в своей коморке — остальные работники «ГигаБайта» нежно звали ее «крысиным уголком хакера» и носили туда орешки и сырные палочки за счет заведения — и, пока шла диагностика системы, играла в стрелялку. Поэтому не сразу сообразила, что «эффект погружения» стал каким-то излишне полным. А именно — штукатурка с потолка посыпалась. Еще не вполне понимая, что происходит, Аня сняла наушники — выстрелы почему-то не прекратились — и выглянула в коридор.

Мысль о том, что здесь на самом деле может происходить пальба, как-то совсем не укладывалась у нее в голове. Аня бы скорее допустила серьезный сбой в аудиосистеме или дурацкую шутку.

В коридоре, который с одной стороны заканчивался запасным выходом, а с другой — собственно, игровым залом, было только две комнаты: Анин «крысиный уголок» и кабинет директора. Сначала мимо Ани пролетело что-то крупное, в чем она скорее интуицией, чем разумом, опознала человеческое тело. Оно шмякнулось об пол с характерным неживым звуком, как куль тряпья. Потом человек в дальнем конце коридора — она видела его со спины — дал очередь куда-то в игровой зал. От высокого женского крика у Ани волосы на голове зашевелились, несмотря на добрых полтора килограмма нарощенных кос.

Это был чертов сюрреализм, такое просто не было возможно. «Кто, зачем, откуда?!» — мысли бились в голове одна, сумбурнее другой.

Аня не знала, ни сколько было нападавших, ни сколько в зале посетителей — едва ли много, в такой-то час — но точно знала, что героем второсортного боевика, где один гражданский внезапно расшвыривает превосходящие силы вооруженных отморозков на голом энтузиазме и выученным в третьем классе приемам кунг-фу, ей не стать. В игровом зале гарантированно не было ни Андрея, ни Леси, ни Гриши, так что Аня, нажав на уникоме кнопку срочного вызова полиции, метнулась в противоположную сторону коридора, к служебному выходу. Не то чтобы его не могли перекрыть — еще как могли бы — просто она как-то об этом не думала, автоматные очереди за спиной не способствовали грамотному и вдумчивому анализу ситуации.

Лежащее поперек дороги неподвижное тело — изломанное, как в каком-то ночном кошмаре — она перескочила на бегу, но при приземлении под подошвами кроссовок оказалось что-то скользкое, нога поехала и Аня потеряла равновесие. Вскрикнув, она шлепнулась на пол, едва успев выставить руки, чтобы хоть как-то смягчить падение. Посмотрела вперед — и заорала уже в голос. В каком-то метре от нее валялась оторванная рука, все еще сжимавшая автомат. Белый осколок кости среди красного месива почти светился. А человек мертвыми глазами смотрел в пустоту мимо нее.

Выстрелы смолкли. В коридоре — метрах в пяти за ее спиной — послышались шаги. Кто бы там ни шел, он ее видел. Значит, вскочить на ноги и добежать до запасного выхода никак бы не получилось.

Аня резко рванулась вперед, схватилась за заляпанный кровью автомат, судорожно вспоминая, какие манипуляции с оружием проводила в бункере Лаура, хотя единственное, что она точно знала точно: ствол нужно направить в сторону врага. И нажать на курок.

Аня развернулась на шум, но очередь дать не успела.

Так и застыла, от страха забыв как дышать.

По коридору к ней приближалась девочка лет двенадцати. Одинокая, невооруженная девочка в кепке, надвинутой на глаза. Из-под нее торчали коротко обрезанные светлые волосы. Руки девочки были в крови. Также в кровавых брызгах были легкая ветровка и джинсы. А за ее спиной лежал мужчина с неестественно вывернутой шеей. Просто все в лучших традициях.

Будь волосы длинными и черными, Аня — любитель винтажных японских ужастиков и древнего как мир шутера F.E.A.R. - наверное, получила бы разрыв сердца на месте. Она, в общем, и так была к нему близка. Но на то, чтобы сообразить: кроме этой деточки, положить мужиков с автоматами было некому, — Аниного соображения даже в такой ситуации хватило. Этого не могло быть, но это было, и она как-то сразу поверила. Мериться силами было глупо. Аня выпустила оружие и прижалась к стене, стараясь стать как можно более незаметной.

Было бы хорошо, если бы все прошло быстро и не больно. О том, чтобы выжить, речи, увы, не шло. А еще Аня, хоть и умирала атеисткой, как-то побаивалась, что может остаться в этом коридоре на долгую и бескрайнюю вечность.

Через несколько секунд, когда никто к ней так и не прикоснулся и она приоткрыла глаза, странной девчушки в пределах видимости уже не было. Все это можно было бы списать на галлюцинацию, если бы не цепочка небольших красных следов, идущих мимо Ани в сторону служебного выхода. Пока она пыталась хоть как-то сложить в голове увиденное и возможное — а потребовалось на это пару секунд — раздался скрежет, красноречиво свидетельствующий о том, что вылетела задняя дверь.

Аня еще почти с полминуты слушала не столько тишину — тишины как раз не было, в игровом зале плакали и кричали — сколько собственное выскакивающее из груди сердце, а потом поднялась и, хватаясь за стенку, пошла туда, где были люди.

Бармен за стойкой — он вообще просил, чтобы его называли Алехандро, хотя по виду был не знойный мачо, а типичный уроженец южных окраин России — побледнел так, что почти сравнялся тоном кожи с Аней, с солнцем никогда не дружившей. Причем губы у него были того же цвета, что и остальное лицо. Но он хотя бы на ногах стоял и даже успокаивал администратора Юлечку, бьющуюся как в припадке.

Зрелище, надо признать, открывалось не из приятных: пол и стены игрового зала были залиты кровью, а часть компьютеров раскурочена или побита выстрелами. Немногие случайные посетители все еще не пришли в себя от пережитого и, видимо, никак не могли поверить, что все случилось именно с ними и вот прямо сейчас.

Посетителей было четверо и, судя по всему, они не пострадали, по крайней мере, физически. Три парня и девушка находились в полной прострации. Четыре разорванных трупа на полу, надо думать, очень этому способствовали. Пока Аня соображала, что же кажется ей странным в картинке перед глазами — более странным, чем атака непонятных людей на средней руки компьютерный клуб и явление твари из ужастика в коридоре — один из парней негромко спросил:

— М…м-мы… эээ… мо…мо… мы же можем идти?

Аня не любила копов. А учитывая, что они стали бы мурыжить свидетелей, долго и нудно вытягивая информацию заодно с нервами, это решило дело:

— Конечно, — ответила она раньше, чем Алехандро успел рот открыть. И покосилась на камеру. Все, что касалось полиции, должно было быть там.

— Аня, у нас тут вообще-то трупы, если ты не заметила.

— Заметила. Но не хочу, чтоб историю их походов по порносайтам показали их мамам. И вообще, ты хочешь, чтоб они к нам потом вернулись?

Алехандро явно передернуло:

— Самому б не уволиться. Ты… черт возьми, ты это видела?!

— Я в комнате сидела, — соврала Аня. Как-то ей не хотелось говорить о живой иллюстрации из F.E.A.R. в коридоре. — Я вызвала полицию. Дай Юлии виски что ли… А лучше водки накати!

Аня, наплевав на все правила, закурила и осторожно обошла зал, стараясь не вляпаться в кровь. Не сказать, что картина ее не пугала — просто пугала существенно меньше, чем то, что она пережила в коридоре несколько минут назад. Да и в ее жизни была пальба в бункере, а с нормальными людьми такого обычно не случалось. Просто какая-то еще не оформившаяся мысль не давала Ане покоя.

Трое убитых в зале — еще два трупа валялись в коридоре — были примерно одинаково одеты и одинаково сложены. Это были мужчины в темных пиджаках полуспортивного типа, из тех, которые можно было надеть и с джинсами, и с более официальной одеждой. С короткими «ежиками» и короткими же автоматами, которыми они изрешетили все вокруг. Счастье было, что Юля и бармен нырнули за стойку, а посетителей в такой час было мало. Четвертая убитая — женщина лет тридцати пяти — из общей картины выпадала. Она не была похожа на завсегдатая компьютерного клуба: строгий плащ неброского серого цвета, разбитые «вишки» — явно дорогая модель, в тонкой оправе — белая, пропитанная кровью блузка и лаковые туфли на низком каблуке. Женщина скорее напоминала офисную служащую или работника какого-нибудь НИИ. Не то чтобы Аня могла восстановить картину происшествия, ориентируясь по брызгам крови на стенах, но что-то ей подсказывало, что незнакомку расстреляли почти в упор. Наверное, то, что даже навскидку пулевых ран на ее теле было больше десятка. А, значит, стреляли в нее намеренно, а не просто случайно зацепили.

Монитор компьютера, за которым она сидела, был разбит пулями буквально в хлам, но история запросов хранилась на диске и дублировалась у админа, так что с просмотром проблем не возникло бы.

Воистину, любопытство и глупость — вот были два крыла, несущие Инсарову Анну в ее отнюдь не светлое будущее.

Комната все сильнее пропитывалась запахом крови. Вытяжка уже не справлялась. В углу Алехандро все же не выдержал и вывернул наружу содержимое желудка. Как ни странно, Анин организм на эти ужасы реагировал более чем сдержанно.

«Полиция изымет записи с камер, надо сделать копии», — промелькнула у нее типичная «дурная» мысль.

Аня не без опаски миновала коридор и шмыгнула в свою каморку. Быстро нашла файлик с данными, сделала себе копию последних двух часов, и услышала громкие голоса в зале. Подумала, что не к добру это. С момента вызова прошло не более семи-десяти минут. Слишком уж быстро приехала полиция, все-таки они не были лучшим заведением центрального района, приплачивающим за защиту. Как по наитию, Аня залезла в запись и закинула туда «червя», просто на всякий случай. Ее же никто не обязывал его запускать, лежал бы себе в файле и лежал, есть не просил. Вернулась. И, надо отдать должное, удивилась.

Приехавшие копы вели себя как-то излишне спокойно для того зрелища, которое открылось перед их глазами. Все-таки не каждый день они, надо думать, видели кишки по стенам в прямом смысле этих слов. А держались так, словно они вообще всю жизнь только и делали, что маньяков ловили, а не хулиганов за ограбление автоматов с газировкой гоняли. Один говорил с Алехандро, второй — пытался говорить с Юлией, все еще трясущейся и не способной связать двух слов, еще двое деловито прочесывали зал. Черт их знал, какие улики они собирали, но по лужам крови топтались совершенно без задней мысли.

— Вы здесь работаете? — поинтересовался ближайший к Ане, когда она вошла. Глаза у него были неприятные. Холодные такие, как будто ему убить — ну просто как сигарету прикурить. Как-то не хотелось у него просить показать жетон.

— Да. Сисадмин.

— Камера пишет?

— Да, пишет.

— На какой компьютер?

— Э, на мой, в другой комнате. Вам сделать копию?

— Мы изымаем компьютер. Вам вернут его, когда следствие будет закончено.

Аня уже один раз подобное заявление слышала. С тех пор прошел почти год, но в сказки верить она отучилась и того раньше.

— Хорошо, я принесу. Сейчас.

— Пойдемте, там отдадите.

— Я за него материально отвечаю! — попыталась вывернуться Аня, но быстро заткнулась, глядя в глаза мужчине. Нет, копов она в своей жизни повидала. Не сказать, что много, но больше чем среднестатистический обыватель. И голову свою была готова поставить против трех юаней — стоявший перед ней был кем угодно, только не полицейским.

В его манере держаться — именно в непрошибаемой уверенности, казалось, этому человеку просто в голову не придет даже голос повышать на окружающих — было что-то, бесконечно диссонирующее с формой сержанта полиции. Проскальзывало в нем что-то… от Андрея.

При этой мысли внутренности Ани сжались в комок.

Она быстро отдала компьютер, забыв даже попросить расписку.

Забрав компьютер, «полицейские» удалились, не потрудившись даже, как следует осмотреть трупы. А вот тело убитой женщины забрали с собой, просто выволочив ее из зала. Лишь обмолвились на прощание, что она еще жива и ей срочно нужна медицинская помощь.

В принципе, людям, находившимся в состоянии шока, можно было навешать на уши и не такую лапшу. Но вот Аня-то как раз в состоянии шока не была. Напугана, растеряна — это да. Но соображала вполне здраво и понимала, что лучше сейчас не спорить и права не качать. Могут и убрать как лишнего свидетеля — одним трупом больше, одним трупом меньше, все равно вся комната как полотно импрессиониста. Этюд, мать его, в багровых тонах. А в том, что эти ребята могут наложить пару свежих штрихов, Аня не сомневалась.

Еще через десять минут явились полицейские. Другие. И, услышав, что их бригада уже приезжала, забрала компьютеры и отправила одного пострадавшего в реанимацию, сильно удивились. Аня как раз «реанимации» удивилась не сильно, хотя и точно знала, что женщина в плаще мертва. С такими ранами не живут, это был факт, понятный даже без медицинского образования. И она была мертва за некоторое время до того, как явились «ряженые».

Как Аня и предполагала, мурыжили полицейские их довольно долго. Примерно часа полтора. Все сфотографировали, записали и запротоколировали. В основном досталось Алехандро: он видел и запомнил больше других. Юля еще не отошла от шока, и толку от нее было мало.

Аню же почти не трогали. В работе сисадмина, видимо, были свои плюсы: сидишь в «крысином уголке», мало что видишь, мало что слышишь. А о том, что она действительно видела, Аня решила умолчать. Как-то хотелось избежать беседы с санитарами в дурке.

Она позвонила Андрею почти сразу, как полицейские убрались. Не то чтобы он был обязан решать ее проблемы — это и проблема-то была не ее — просто был умнее, старше, опытнее, гарантированно не желал ей зла и уж ему-то она верила, так что сочла правильным спросить совета. То ли лезть в бутылку, то ли не лезть и вообще забыть, что видела нечто «эдакое». К тому моменту Аня уже успела просмотреть запись и понять, что всех действительно раскидала маленькая белокурая девочка. С той небольшой поправкой, что кровавую баню она устроила только после того, как трое мужчин достали автоматы и в упор расстреляли женщину, с которой та пришла. До этого момента девочка мирно грызла орешки — правда, как-то слишком много для ребенка — и вообще никакой агрессии не проявляла. И вот что было удивительно: после того, как нападавшие начали стрелять, девочка стала двигаться с просто потрясающей быстротой, невозможной для человека. На обычной скорости воспроизведения записи она порой просто исчезала. Ну а про ее феноменальную силу и говорить не стоило, та уж никак не соответствовала двенадцатилетнему подростку щуплой комплекции. Да и любому качку не соответствовала, если только тот не был под завязку оснащен современными имплантами. С имплантами же имелось одно «но»: они давали или сумасшедшую силу, или сумасшедшую скорость, но никак не то и другое одновременно. Только тот фрагмент, где девочка пробивает насквозь кулаком одного из нападавших, а второго отшвыривает на три метра в стену, да так, что тот потом не встал, уже говорил о многом.

Андрей, к удивлению Ани, выслушал все предельно серьезно, даже не пожурив ее за то, что она уж очень любит совать свой курносый нос куда-то не в те дела.

— Ты отдала им записи? — после короткой паузы уточнил он.

— Да. Но червяка подкинула за компанию. Они мой комп унесли, прикинь! — настоящая полиция, надо думать, удивилась, но предъявить им было нечего: трое человек в один голос утверждали, что здесь уже была бригада.

— Запускай червя. И быстро поезжай домой на такси.

«На такси» — это была отличная идея. Аня как-то не считала нужным посвящать Андрея в свои финансовые дела — в ее понимании, такие вещи плохо сказывались не взаимоотношениях — но тут пришлось:

— Андрей, я честный хакер в завязке, уже два месяца не… гм… не того, какое такси?

— То, которое я тебе вызвал, — с ходу отмел он ее робкие возражения. — Номер 34-7956, серый Форд седан. Буду у тебя через полчаса. Запустила червя?

Ну, Андрей бы плохого не посоветовал. Аня быстро набрала на уникоме нужную комбинацию.

— Да.

— Умничка. Только пусть тебя андроид у подъезда обязательно встретит.

Забавно, но факт оставался фактом: Андрей упорно не звал Гришу Гришей. Впрочем, они его обсуждали крайне редко, им и без шедевра бельгийской мысли китайской сборки, осевшего в российских реалиях, было, что обсудить. Например, совместный выезд в Ле дез Альп на недельку, состоявшийся в конце прошлого месяца. Там Аня впервые встала на лыжи, попробовала настоящий грог и прямо-таки серьезно подумала о белом платье без ужаса, чего не делала лет тринадцать.

Окончательно в мысли о том, что такой финал возможен и, по-видимому, приближается, Аню укрепило то, что в предпоследний вечер поездки Андрей показал ей фотографию подростка лет двенадцати. И как бы мимоходом обмолвился, что это его сын, сейчас в пансионе, но было бы здорово, если бы они познакомились.

Аня сильно сомневалась, что летом парнишка может быть «в пансионе», но согласилась. Без преувеличенного энтузиазма, но и без негатива. Мысли о «скелетах в шкафу» у Андрея ее не покидали, и, весьма вероятно, что одним из этих «скелетов» был худощавый парень, чуток похожий на галчонка. А вот с Андреем, помимо цвета волос, у них ничего общего не наблюдалось.

— Тебя же встретит андроид, Аня? Обещаешь?

— Обещаю. Хорошо. Жду тебя.

3

Аня как раз занималась тем, что выуживала из бренных остатков компьютера убитой данные — она на полном серьезе по завершении процедуры планировала закопать невинного страдальца во дворе, под деревцем, на солнечной стороне улицы — когда услышала характерный звук прихода письма. На «особую почту». Вообще последние два месяца они со Smoker-ом не общались, хотя широту его прощального жеста Аня оценила. Тот был очень, очень широкий. Может поэтому она, уже серьезно подумывавшая расстаться с криминалом, и прочитала сообщение. На этот раз ее загадочный работодатель никакой таинственности со временем по Калининграду или Куала-Лумпуру не разводил, а попросил выйти на связь немедленно, что Аня и проделала, все равно Андрей подъехать не успел, а Гриша бы уж точно ее не заложил.

По экрану поплыл знакомый серый дым.

— Знаешь, я начинаю верить в судьбу, — сообщил измененный голос, на этот раз, правда, опустив «овощерезку».

— Главное, сайентологом каким-нибудь не заделайся…

— В конце жизни я планирую принять католицизм, уехать на территорию Четвертой Римской империи и путем пары индульгенций попасть в рай. Но мне до него существенно дальше, чем тебе.

— Да ладно тебе…

— Я имею в виду во времени, а не по мере наших земных дел, — оборвал Smoker. — Мне сегодня предлагали полторы тысячи за твою голову. Вернее за информацию, которая позволила бы определить ее местонахождение.

Аня аж воздухом поперхнулась.

— Кто?

— Ну я ж не такой дурак, чтоб тебе это сказать раньше, чем ты предложишь мне пять?

— Э… а на трех не сойдемся?

— У тебя водится андроид, детка.

— Smoker, кто бы там к тебе ни приходил, ты б и у них мог выбить и три, и пять, я уверена. Ты же не сволочь…

— Не сволочь. Но и благотворительностью не занимаюсь, это уясни. Насчет пяти кусков я, конечно, пошутил. А вот дальше все будет серьезно, так что слушай внимательно. Девку, которая пошуровала в твоем клубе, ищут серьезные ребята. И вся местная шпана. Неместная понаедет — и тоже искать будет. Потому что за нее — мертвую — дают кучу бабла. И две кучи — за живую.

— Блин, откуда ты знаешь, где я работаю? — это было ужасно глупо, но, пожалуй, данный вопрос сейчас интриговал Аню сильнее, чем загадочная девочка и все охотники на нее разом.

— Ты работаешь там официально. Так что твой вопрос настолько глуп, что мне на него даже отвечать лениво.

— Ты взломал налоговую?

— Если б я взломал налоговую, я б уже на Багамах кости грел, а не с тобой разговаривал. Нет, если уж на то пошло, я просто прогулялся следом за тобой в одно чудесное летнее утро. Ты не в сказке живешь, хотя дятел ты сказочный.

— Да-а…, - протянула Аня. С этим комментарием тяжело было поспорить.

— Так вот, судя по твоему нежеланию делиться с некоей группой информацией с камер, ты там что-то мутишь сама. Это разумно и правильно. Я готов — если ты поймаешь объект и останешься жива — свести тебя с заказчиком. За десять процентов от сделки. Это будет десять тысяч от кучи, а сколько это будет от двух куч — сама посчитаешь. Арифметика мозгам не вредит. У тебя есть минута на подумать…

— Э… а если я не при чем и ничего не делаю?

Механический голос фыркнул. Звук был, по меньшей мере, странный. Как будто кто-то наложил обычное человеческое фырканье на мел, скребущий по стеклу.

— А если ты не при чем, ничего не делала, не видела и не знала, то я все-таки заработаю полтора косаря, а твой андроид отработает вложенные в него инвестиции.

— Это медбрат…

— Ага, конечно. Нет, ну я верю, что в больницу твой красавчик кого-то да направил. Уж не знаю только, в реанимацию или сразу в морг. Бесплатный совет: оформила бы ты его секс-куклой. На медбрата или стюарда он похож как моя бабушка. Но, в общем, не вешай мне лапшу на уши, без тебя еле успеваю снимать. Ты, конечно, можешь ничего не мутить и потом не делиться. Не пострадает ничего, кроме нашей дружбы, как считаешь?

Аня вдохнула. Smoker был прав: дятел из нее вышел сказочный. Знала же, что ее запалил самый настоящий хакер, не овощерезка, вроде нее. Да еще и имевший связи в криминале. Ей слабо верилось в возможность дружбы между ними, но сохранить ее видимость было бы неплохо. Да и простая арифметика подсказывала, что поимка чудо-твари избавила бы ее от необходимости беспокоиться о прокорме Гриши на всю жизнь. Ну и хотелось приволочь Андрею в приданое что-то, помимо своей неземной красоты и полукриминального прошлого.

— Десять процентов твои.

— Я знал, что ты не глупа, хоть по прошлым поступкам этого и не скажешь, — измененный голос, конечно, эмоций не передавал, но Ане казалось, что ее загадочный собеседник улыбается. — Пароль от архива ты носишь на кепке. Надеюсь, мне не надо тебя учить, что делать с файлами, когда ознакомишься с деталями. Отбой.

Андрей явился минут через десять. Не то чтобы он баловал Аню визитами часто — обычно они виделись на его территории — но даже эти редкие посещения приучили ее к некоторому порядку. Во всяком случае, коробочки из-под лапши и банки из-под энергетиков она теперь прятала, а робот-пылесос перестал негодующе жужжать, буксуя среди крупногабаритного мусора. Она даже вымыла окна и привела в приличный вид входную дверь, чего не делала с момента въезда в эту квартиру пять лет назад. Как Аня ни ненавидела уборку, идея заставить убираться Гришу ей претила. Он бы не отказался, и даже вряд ли сказал бы что-то о несоответствии его функционала и предлагаемой работы, но после случая с Васей-Копателем и — особенно — с побитым соседом, она не сомневалась, что Гриша все мотает на ус. И применяет обработанные данные на практике весьма творческим образом, хоть с понятием творчества и принципиально не знаком.

Аня налила Андрею кофе — никаких барских замашек у того не было и он вполне мог сделать это сам, но ей просто нравилось окружать его такими вот простыми знаками внимания: кофе, шоколадка, кресло поудобнее. Да чего уж там, она даже курить пыталась бросить. Андрей не то чтобы говорил или как-то намекал, что курящая барышня не вписывается в его представления о прекрасном — если Аня хоть боком, но туда протиснулась, воистину, это представления были очень широкими — но сам при ней не закурил ни разу, хотя пепельницы у него дома стояли. Сообразившая это на третьем свидании Аня, стиснув зубы, купила никотиновый пластырь и никотиновую жвачку. Стоически держалась уже полтора месяца.

«Пропала девка», — резюмировала ее состояние Леся. И, наверное, была в том права.

— Как насчет заработать двести тысяч? Ну ладно, сто восемьдесят? — ухмыльнулась Аня, жутко довольная своей выдумкой. Да, за девочкой, конечно, гонялись все местные и неместные бандиты. Зато она, поковырявшись в остатках компьютера, сейчас единственная в городе, кроме самого объекта охоты, знала, куда приблизительно та направляется. И маршрут был не самый очевидный.

Андрей пригубил кофе. Просмотрел копию записи. Сделался серьезным, как катехизис.

— Давай уточним: заработать двести тысяч и при этом выжить?

— Ну, второй пункт я хотела доверить тебе, — заулыбалась Аня. Она не то чтобы так уж хотела эти деньги. Или — не приведи боже — эту девочку. Просто ее захлестывали любопытство и азарт, два качества, которые она серьезно считала своими худшими недостатками. Они перебивали даже лень.

Андрей еще раз прокрутил запись, где девчушка бодренько пробивала человека кулаком насквозь и прыгала со скоростью вспышки. Потом вернулся к более раннему времени на записи. Сдвинул брови.

— Она не андроид, если только не изобрели андроида, работающего на орехах. А не на трюфелях и икре.

Аня ожидала, что Гриша сейчас скажет про биогель — ее бы он непременно поправил — но тот стоял у стены и молчал с отсутствующим видом, правда, в коридор не вышел. В его отношении сложно было применять категории «любит-не любит» и «нравится-не нравится», о чем Гриша не уставал напоминать, но иногда Ане казалось, что общество Леси ему приятно. А вот Андрея — наоборот. Хотя Гриша при нем ни разу без прямого обращения и рта не раскрыл — андроид вообще редко когда заговаривал первым и совсем уж редко делал это при посторонних — а Ане на ее расспросы в духе «тебе что-то не нравится?» упорно отвечал, что «модальность ошибочна».

— Человек с такой скоростью двигаться не может, — возразила она.

— Я не сказал, что это человек. Но это биологического происхождения. И, похоже, обладает бешеным метаболизмом. Орехи калорийны, а она за два часа десять пачек слопала.

Аня чуть по лбу себя с досады: вот что называется дилетант рядом с профессионалом. Она смотрела ту же самую запись, что и Андрей, причем дольше него, а главного так и не увидела.

При новости о том, что смертный ужас из коридора, оказывается, биологического происхождения, Ане стало легче. Если биологическое, значит, есть сердце, легкие, печень и все остальное, что положено. Может, модифицированное, может, где-то не там расположенное, но все-таки есть. Это уже не Альма из F.E.A.R., на крайний случай можно было и пострелять. Да и стрелять ей, в общем, не хотелось: во-первых, оно все-таки выглядело как ребенок, во-вторых, не стало ее убивать в клубе, да и две кучи денег были лучше, чем одна — в-третьих.

— Нам, значит, надо идти по следам вскрытых автоматов с едой? Как Гензель и Греттель по белым камушкам? Вряд ли с ног до головы перемазанная кровью девочка зайдет в продуктовый магазин…

— Что-то мне подсказывает, что твой хитрый план состоял не в этом.

— Правильно подсказывает! — Аня с гордостью выложила перед Андреем результаты своих изысканий: лист с запросами и последними открытыми страницами с разбитого компьютера, а также скриншот с бронью двух билетов. — Пассажирский туристический лайнер. Москва-Астрахань. Вернее, они собирались сделать две пересадки. Судя по билетам.

Андрей с полминуты изучал страницы, прихлебывая кофе, потом кивнул:

— Хороший план. Скорее всего, она была иностранкой, сопровождающая. Иначе проще было бы взять машину. А на туристическом лайнере всегда полно разного народа, плюс сезон в самом разгаре. Да, шансы затеряться у них были. Но почему в Астрахань? Не на Каспийском море же они решили понежиться?

Аня расцвела в улыбке и выложила свой козырный туз: расписание авиарейсов из Волгограда в Казахстан.

— Предвосхищая твой вопрос, не думаю, что они собирались любоваться красотами Астаны. Скорее оттуда куда проще рвануть в Китай так, чтобы в Москве про это не узнали.

Андрей негромко хмыкнул:

— Твоя стройная логика меня даже пугает.

— Помни о ней, если решишь от меня гульнуть, — рассмеялась в ответ Аня. Еще месяц назад она не стала бы так шутить, а теперь не боялась быть неправильно понятой.

Андрей даже изобразил напряженные раздумья:

— Хм, а если завести второй уником, левый?

— Я ж хакер. По айпишнику вычислю, по айпишнику и убью.

— Черт. Точно. Видимо, гулянки отменяются, хорошо, буду верным и скучным. Еще что-то?

— Если верить датам брони, теплоход отходит завтра от Речного вокзала.

— С твоего позволения, я тоже продемонстрирую чудеса логики, — прижмурился Андрей. — На Речном она, если не дура, садиться не будет. А была бы дура, фотографии еще пары кровавых боен лежали бы в инфонете. Она прячется. Сядет на теплоход или до посадки всех прочих пассажиров, или уже позже как-то проберется. И, думаю, неплохо бы узнать, где сейчас болтается этот теплоход.

Вот этого Аня как-то не учла, но, надо признать, звучало разумно.

— Знаешь, я тоже крепко подумаю, прежде чем пойти налево!

Андрей беззлобно усмехнулся:

— И вот что делать станем, если выяснится, что она, вопреки нашим блестящим задумкам, удрала в сторону Урала в какой-нибудь фуре?

Аня пожала плечами:

— Умнеть и плакать. Без ста восьмидесяти тысяч и веры в себя.

— Кстати, а платит кто?

— Некий Красный Джек. Я его не знаю. Но его знает парень, который дал мне инфокуб и тем нас познакомил. Надеюсь, ты оставишь мне мои маленькие девичьи секреты?

Ане показалось, что Андрей даже не то чтобы нахмурился, а именно помрачнел на какие-то мгновения. Потом кивнул:

— Хорошо. Я забронирую билеты на этот теплоход. В крайнем случае, посмотрим Волгу.

Аня тоже пробежалась пальцами по виртуальной клавиатуре уникома. Была одна полезная программка, позволяющая отслеживать любое гражданское судно в любой точке мира. Она даже не то чтобы являлась незаконной — вполне себе законной, просто узкоспециализированной. А потому платной. Но Аня искала старую версию и наткнулась на установочный файл, выгруженный в инфонет неизвестным добряком пять лет назад. Едва ли круизный лайнер «Лунная дорожка» был более новой постройки, так что почти наверняка имелся в базе.

Несложная операция заняла меньше пяти минут:

— Сейчас теплоход в Южном порту.

— Так себе местечко. Но поехали, если не раздумала. Только бронежилет надень.

— С чего ты взял, что у меня есть броник? — опешила Аня. В ее планы как-то не входило снова залезать в эту неудобную гадость.

— Странно иметь андроида-телохранителя и не иметь бронежилета. Обеспечить безопасность «объекта» всеми доступными способами — это первое, что он сделает, после включения. С твоим образом жизни, странно, что он тебя в сейф не упаковал.

Аня мысленно присвистнула. Да, если и вешать Андрею на уши лапшу, то лапша должна быть реально очень хорошо приготовлена. Впрочем, что Гриша не медбрат, она сказала сразу. Андрей в таких вещах понимал и в сказку просто не поверил бы, а врать на ровном месте было бы глупо. В конце концов, не потащил бы он ее в полицию.

— А пистолета у меня на самом деле нет.

— Поверь, вот это меня радует.

4

Их приключения в районе Южного порта закончились, так и не успев как следует начаться. Для вечера буднего дня там был ну просто поразительный аншлаг, и меньше всего курившие по углам ребятки с характерно топорщащимися под руками или у пояса куртками напоминали работников терминала.

— Запалили? — безнадежно поинтересовалась Аня после того, как Андрей на черном джипе — она никогда не спрашивала, но подозревала, что машина бронированная — сделал круг почета по узким кривым улочкам, оставшимся в наследство от прошлого века.

— Сомневаюсь, — Андрей, предельно внимательный и сосредоточенный, как-то даже на себя не был похож. И эта метаморфоза его не сказать, чтобы красила. Тонкая полоска навороченных «вишек» на удивление хорошо убивала в его облике все человеческое. Может, потому, что мимические морщинки у него были, в основном, у глаз, или из-за того, что говорил он, почти не разжимая губ, но как-то без очков это было не так заметно. Так или иначе, Андрея можно было принять за родного «братишку» Гриши, разве что без штрих-кода и немного пониже. — Иначе они бы засели в засаде у нужного теплохода, а не торчали по всему району. Все ищут иголку в стоге сена. Кто-то выбрал данный конкретный стог.

— И что делать?

— Ехать спать. А завтра отправиться к теплоходу на Речном вокзале и оглядеться. Не сбрасывай со счетов фуру в Китай.

— Россия не экспортирует в Китай орешки, так что будем верить в лучшее, — вздохнула Аня, которой в лучшее не очень-то верилось. Видимо, ее блестящий план был не такой уж блестящий. Зря только Андрея на уши поставила. Ну хоть Гришу прокатили по ночной Москве, а то она за полные три месяца так и не соизволила показать ему столицу. Не то чтобы сейчас он ознакомился с культурными достопримечательностями, но от созерцания Васи-Копателя отвлекся, и то хлеб.

Утро было яркое и солнечное, но при этом свежее, просто как на заказ. Настолько прекрасное, что даже Аня — убежденная сова — заставила себя сползти с уютно подставленного плеча Андрея, все-таки выбраться из постели и совершить марш-бросок до кофе-машины. Часы показывали половину седьмого, то есть Аня должна была испытывать остервенелую ненависть к миру и всем его обитателям еще, как минимум, часа четыре, но была настроена на удивление мирно. На предложение сделать ему кофейку за компанию Гриша, несомненно, ответил бы отказом, поэтому Аня навела лишнюю чашку безо всяких вопросов и просто отнесла андроиду.

Андрей, уже умытый и причесанный, на это вполне невинное зрелище — пьющего кофе Гришу — отреагировал странно. Он нахмурился, как будто о чем-то задумался, а потом все-таки спросил:

— Он у тебя давно?

— Три месяца. Что-то не так?

— Сложно сказать. Это же малость подштукатуренный Defender шестой линейки?

— Да. — Аня, положа руку на сердце, не могла понять, как Андрей определяет такие вещи на глаз, но не зря же он в War Gear работал. Хотя определение «малость подштукатуренный» ей не понравилось: видел бы Андрей эту «малость»! — Какие проблемы-то?

— Ну, проблема в том, что они обычно себя так не ведут.

— Гриша из ограниченной серии. Послушай, это преступление против Deg-Ra я совершила до знакомства с тобой. Собственно, его даже совершила не я. Гриша там уж точно не был виноват…

— Андроиды вообще не правосубъектны, — пресек ее оправдания Андрей, не то чтобы жестко, но веско. — Да нет, в китайском филиале уже провели проверку и отправили шить шинели на старых Зингерах, кого следует. Просто три месяца — это мало, чтобы…

— Научиться пить кофе? Андрей, ты чего…

— И чтобы научиться пить кофе — тоже. Где он работал до этого и сколько раз стиралась память ты, конечно, не уточняла?

Аня до этого дня не врала Андрею: как-то незачем было. Но вопрос ей инстинктивно не понравился.

— Не до того было, — уклончиво ответила она. — Я торопилась. С Гришей нет никаких проблем, серьезно.

— Дело, разумеется, твое, но я бы предложил провести диагностику. У андроидов, которым стирали память, тем более при наличии психомодуля, бывают, скажем так, особенности.

— Ну, во-первых, официально Гриша медбрат, и мне будет затруднительно объяснить, на кой черт у него бронекаркас и оптический прицел встроенный…

— Слушай, не для протокола, а для твоего понимания: я видел, как такие роботы ломали своим владельцам руки.

Аня чуть кофе не поперхнулась. Ну что тут было сказать. Не сообщать же было Андрею, что как раз ломать руки Гриша умеет отлично, правда, по счастью, не ей. И что она это не далее как неделю назад тоже своими глазами видела.

— Так что забудь про его официальные документы. Я могу устроить проверку без лишних сложностей. Вообще установка психомодулей в андроидов-телохранителей, спасателей и подобные модели была признана нецелесообразной, если ты про это не читала, что вряд ли.

— Слушай, ну в инфонете и про НЛО пишут…

— Это как раз тот случай, когда какие-то здравые суждения в инфонете мелькают. Я думаю, то видео на youtube, где андроид-охранница сперва ломает своему пьяному хозяину руку, и только потом затаскивает его в машину и пристегивает ремнем безопасности, не видел только ленивый. Оно стоило нам пятнадцатипроцентного падения акций в три часа.

— Это пьяное дерьмо ее первым ударило! — возмутилась Аня, ролик, разумеется, видевшая. В ее понимании девушка-андроид совершила только одну ошибку: сломала хозяину руку, а не шею. Тот вообще-то лез за руль в совершенно скотском состоянии. И еще ей по лицу съездил, когда та попыталась ему помешать.

— Аня, это робот. Вещь, — Андрей не то чтобы ее отчитывал, скорее искренне не понимал, как можно не понимать таких простых вещей. — Да, они выглядят как люди, но и манекены выглядят как люди. Если ты ударишь холодильник, ты что, считаешь, он может залепить тебе в ответ?

— Я не бью свой холодильник, — что-то Аню не тянуло объяснять Андрею, что сравнивать Гришу с холодильником, по меньшей мере, некорректно. Это было бы так же бессмысленно, как спор о религии или загробной жизни, например.

Андрей, наверное, почувствовал, что где-то тут схлестнулись две правды и ничего хорошего из этого разговора не выйдет, поэтому зашел с другой стороны:

— В общем, Ань, чтоб ты понимала. Психомодуль — хорошая штука. Для робота-собеседника, робота-няни, робота-сиделки. Но не для телохранителей, охранников и спасателей. Проводилось много тестов. Да, те, на которых модуль установлен, перенимают некоторые «человеческие» черты, они умнее и, скажем так, изобретательнее, выполняют свою работу на пятнадцать-двадцать процентов эффективнее. Но цена этой эффективности — крайне редкое, но все-таки статистически фиксируемое совершение непредсказуемых поступков. А с их спецификой работы это чревато. И это, кстати, корпоративный секрет, для твоего понимания.

Дело пахло керосином. Если беготню по гаражам Андрей еще мог списать на ошибки молодости Ани, и даже фальшивые документы на андроида в его границы приемлемого как-то да протиснулись, то вот подправленные директивы Гриши он бы вряд ли оставил как есть: все-таки сотрудник службы безопасности, насколько она понимала, заместитель начальника. Видимо, бегающий сам по себе сомнительный андроид был вызовом его чувству долга.

— Ладно, давай мы сперва поймаем эту штуку. Собственно, нам пора выезжать, если хотим успеть осмотреться…

Андрей пожал плечами, но спорить не стал. Это было очень глупо, но почему-то после их, в общем-то, безобидного разговора у Ани остался крайне неприятный осадок. Ей даже перехотелось брать Гришу на операцию: вдруг он выкинул бы что-то, не вполне совпадающее со взглядами Андрея на социально приемлемое поведение для роботов. Но, в конце концов, она не андроида-собеседника покупала, глупо было натянуть броник и сказать, что они с утречка пораньше на рыбалку собрались.

Аня самолично захватила шокер и кепку. Просто на всякий случай.

На дорогах не то чтобы было совсем свободно, но Андрей, отключив автопилот, лавировал в потоке с легкостью, для немаленькой машины довольно неожиданной. Аня, расположившись на переднем сидении, от нервов грызла мятные леденцы и поминутно переключала треки в наушниках. Отчаянно хотелось курить, хоть проси тормознуть у магазина.

«А может ну их к черту, эти двести кусков?»

Аня не то чтобы верила в предвидение, знаки, приметы и прочую сопряженную метафизику, но предчувствие у нее было на редкость поганое, никак не соответствующее чудесной погоде за окнами и двум более чем надежным спутникам под боком.

Но сначала всех накрутить, а потом сказать «знаете, ребята, что-то я подумала и передумала», выглядело бы, по меньшей мере, неумно. Вроде как с самого начала было понятно, что они не на увеселительную прогулку едут. К тому же, если бы операция удалась, Ане можно было ну вообще больше никогда не надевать бронежилет, давивший на ребра, не видеть лапшу «Веселый рабочий» и не думать, где раздобыть биогель или абонемент в вирт. Так что Аня, стиснув зубы, держалась.

5

«Лунная дорожка» уже подошла к причалу, но трап еще не опустила. На нижней палубе суетились матросы в белых костюмах, у воды слонялась разношерстная публика, в основном, одетая по-летнему ярко: дамы в платьях и шляпках, мужчины в гавайках, дети в декоративных фуражках а-ля адмирал прошлого века. Многочисленные авто-ларьки со всяким ширпотребом, от шоколадок и сувениров до цветов и головных уборов, разместились вдоль набережной, маня цветастыми вывесками и как бы намекая: «Эй, а не забыл ли ты купить в дорогу журнальчик StarGirl? Или может быть вот этот чудный брелок для ключей?»

В общем, красота, да и только. И, к счастью или несчастью, ни следа девочки с белыми волосами.

Машину они припарковали метрах в пятидесяти от пристани и теперь прохаживались втроем, поглядывая по сторонам и подставляя лица освежающему ветерку, несущему водяную пыль. Аня даже как-то успокоилась и решила, что, на крайний случай, они и вправду просто поднимутся на борт и хоть полдня, но полюбуются пейзажами и понежатся на солнце, попивая коктейли. Собственно, она уже собиралась озвучить свою нехитрую мысль, как краем зрения заметила две четкие черные тени, упавшие на пирс рядом с ними. Отвернулась от теплохода и уперлась взглядом в двух полицейских, недвусмысленно перекрывшим им обратную дорогу по пирсу.

Проблема была в том, что одного из них Аня узнала. Но сказать ничего не успела.

— Сержант Жуков. Предъявите, пожалуйста, документы, — небрежно козырнув, попросил второй.

Пока Аня соображала, как бы подать Андрею знак — все умные мысли почему-то враз выпорхнули из ее головы — тот невозмутимо извлек из нагрудного кармана ветровки какую-то ксиву и в раскрытом виде сунул под нос «сержанту».

А дальше слишком много событий каким-то образом втиснулось в слишком короткий временной промежуток. Аня за ними не поспевала, разве что фиксировала, автоматически отступая назад.

Увидев ксиву Андрея, «полицейские» на мгновение замерли, а потом синхронно потянулись за оружием. Но завершить это действие не успели: Андрей шагнул к ближайшему, перехватил его руку правой рукой, а левой прописал в солнечное сплетение и — едва тот согнулся — добавил локтем по затылку. Гриша тем временем переместился вбок и прикрыл Аню собой, заодно загородив ей обзор. Впрочем, кое-что из-за его плеча она все равно разглядела: второй «полицейский» неожиданно лихо отскочил назад, все же извлек пистолет и выпустил несколько пуль в Андрея. Андрей — вот такое Аня раньше только в боевиках видела — ушел из-под обстрела перекатом, умудрившись еще и в воду не свалиться. Воистину, господин Дегтярев был полон сюрпризов.

Получивший по затылку мужчина лежал и не отсвечивал, второй пальнул снова, но Андрей еще находился в движении, так что тот промазал. Одна пуля вгрызлась в бетонный причал, еще две ушли куда-то в обшивку теплохода. Люди вокруг уже начали кричать.

Гриша извлек из-под джинсовки — сей предмет гардероба вообще-то, на взгляд Ани, был ужасен и принадлежал Толику, но был забыт на ее территории во время очередной алкогольной баталии и прикарманен как боевой трофей — шокер и метнул в голову единственного оставшегося на ногах врага. Хрустнуло знатно. Аня на месте пострадавшего, наверное, сразу бы упала замертво, но тот только отступил на пару шагов, рефлекторно поднеся руку к окровавленному лицу.

Тут-то Андрей, вышедший из переката, встал на колено — в солнечном луче блеснул так неприятно знакомый шедевр Heckler & Koch — и двумя очень профессиональными «двойками» отправил врага, скорее всего, даже не в реанимацию, а в лучший мир без пересадок.

Но порадоваться или хотя бы выдохнуть Аня не успела — пространство пирса прошила очередь. Кажется, что-то даже звякнуло о Гришу. Никакой оптики в глаза Ани, конечно, встроено не было, но полицейскую машину метрах в тридцати от них она разглядела неожиданно четко, словно пространство само услужливо отступило и позволило ей ознакомиться с подробностями, как в компьютерной игре. Оттуда по ним бодро палили еще двое, один в форме, другой в обычной гражданской одежде.

Пистолеты-пулеметы вряд ли были табельным полицейским оружием.

Андрей снова ушел от пуль перекатом. И даже огрызнулся огнем в ответ, к сожалению, мимо. Аня бы, наверное, так и стояла как идиотка — или как живая мишень, что, в общем, было одно и то же — пока ее не пристрелили бы, но тут в дело вступил Гриша. И действовал он, надо сказать, радикально: вместо того, чтобы грудью ловить предназначенные Ане очереди, он просто толкнул ее в воду.

В принципе, лично пристрелить ее он мог с тем же успехом, разве что мучилась бы она меньше: вот уж чего, а плавать Аня не умела от слова «совсем».

Приземление вышло не очень героическим — она капитально приложилась копчиком, а потом отчаянно заколотила руками и ногами по воде, с каждым мгновением ощущая, как погружается все глубже.

Конечно, из машины ее бы теперь не подстрелили, но факт оставался фактом: Аня целеустремленно шла на дно. Однако даже в таком состоянии сообразила, что ее любимых мужчин сейчас изрешетят пулями, если они будут отвлекаться на спасение дамы в затруднительном положении. Так что отважно заткнулась и приготовилась утонуть молча, ни к кому не приставая.

С пирса вроде как щелкнуло еще пару выстрелов, а потом пальба стихла, зато, разбавляя панические крики людей на набережной, раздался визг резины. Аня не то чтобы прислушивалась: у нее имелись куда более ощутимые практические проблемы, а именно высокие ботинки с тяжелой платформой и нарощенные косы, которые, пропитавшись водой, вдруг стали весить как металлические трубки. Она в последний раз посмотрела на яркое солнце, подернувшееся зеленой пленкой воды, и зажмурилась.

— Ах ты ж мать твою! — воистину, Андрей был очень воспитанный мужчина, потому что это действительно было все, что он сказал, вынырнув вместе с Аней и передавая ее Грише, оставшемуся на пирсе. Она кашляла, плакала и снова кашляла.

— Я плавать не умею! Черт дери, да я там чуть не сдохла…

— При такой глубине утонуть затруднительно, — невозмутимо отреагировал Гриша.

Андрей молча вылез на пирс рядом. Аня только теперь заметила, сколько выемок появилось в бетоне. И еще кровь. Ее заколотило вдвое сильнее.

— Зачем ты меня толкнул?! — напустилась она на Гришу. Судя по, мягко говоря, недовольному лицу Андрея, напуститься на него самой было лучшей стратегией. Хотя Аня больше думала не о стратегии, а о солнце, которое из золотого сделалось мутновато-зеленым и очень далеким.

— При заданной плотности огня риск получить пулю, находясь на пирсе, приближался к сорока двум процентам. И к шестидесяти восьми, если стоять неподвижно. Риск утонуть за три секунды, изначально не имея травм, меньше процента.

— Да неужели?!

— Да. И еще человека проще откачать после трех секунд в воде, чем после трех пуль в желудке.

— С последним даже я не буду спорить, — скривился Андрей, тоже мокрый с ног до головы. Аккуратно поднял с пирса свой пистолет. Вздохнул, явно не зная, куда его теперь положить так, чтоб и не светить на всю улицу, и не намочить. — Пошли отсюда, пока не подъехала настоящая полиция. И пока мы не стали звездами youtube-а. Отдай ему свою бандану, пусть прикроет штрих-код.

— Зачем? — опешила Аня.

Андрей молча кивнул куда-то вперед. Машины там больше не было. А вот труп с окровавленной головой — был.

— Гриш… это… это же не твое творчество?

— Вопрос непонятен. Это не творчество.

— Ты убил?

— Это не убийство.

Андрей криво усмехнулся, но ничего не сказал. Аня была ему за это искренне благодарна. Они быстренько погрузились в машину и дали деру со всей доступной скоростью. Вот только, как это ни удивительно, не в направлении «домой», а куда-то в сторону области. Никаких вопросов Аня задавать не стала, во-первых, потому что обдумывала «это не убийство», сказанное тоном настолько нейтральным, что он был, наверное, даже хуже кровищи на пирсе, и Андрей с кем-то беззвучно говорил, приложив палец к уху, во-вторых. Он, конечно, догадался включить обогрев сидения, но не то чтобы это просушило насквозь мокрые Анины джинсы. Скорее теперь она чувствовала себя отбивной на начальной стадии прожарки.

Навигатор на передней панели выстроил четкую схему. Пунктом назначения была Тверь. Вторая пристань на маршруте Москва-Астрахань.

Пожалуй, Аню несколько удивило желание Андрея все-таки достать загадочный биологический объект, но это был явно не лучший момент для обстоятельных расспросов. Поэтому она просто откинула спинку сидения назад, насколько это было возможно, прикрыла глаза и погрузилась в полудрему.

Сесть на теплоход в Твери, проскучав в его ожидании почти шесть часов, оказалось несложно. Андрей, правда, поворчал касательно андроида, который просто убивал любую возможность не привлечь к себе внимание, но Аня встала на защиту Гриши, помянув свои фиолетовые косы. Она не вполне понимала, в чем дело, но видела, что обычно невозмутимый господин Дегтярев нервничает, хотя и неплохо это скрывает. Аня его нервозность заприметила только по тому, как он отшвырнул окурок сигареты, резким, каким-то дерганным движением. Она сама так делала, когда психовала.

Все бы ничего, но и Аня чувствовала, как их паровоз плавно подкатывает к какой-то катастрофе. Или, в данном случае, как их теплоход подгребает к ней.

— Андрей, а может, ну его к черту? — поинтересовалась она, едва они оказались в каюте.

— Кого?

— Монстра. И двести кусков. Не последний день живем, еще заработаем.

— И зачем же мы тогда здесь?

Вопрос был резонный. Аня обвела глазами каюту в поисках ответа, но ни за что, кроме нормальной такой широкой кровати, застеленной кипенно-белым бельем, ее взгляд не зацепился. Был еще красивый пейзаж за стеклом иллюминатора, но, надо думать, солнышко, синее небо и блестящую гладь воды Андрей и без нее видел.

— Гриша, можешь подежурить в коридоре? Спасибо.

Дождавшись, когда створки за спиной выходящего андроида сомкнутся, Аня устроилась на краю кровати и похлопала по одеялу рядом с собой:

— Знаешь, мне в голову приходит много вариантов, чем здесь можно заняться…

— … на теплоходе, полном вооруженных бандитов? Экстрим — твой конек.

— Черт, а я-то так тщательно это скрывала, даже не знаю, что меня выдало…

— Аня, это не игрушки. Надо найти существо, пока его не нашли другие. Мне кажется, ты не очень хорошо представляешь, что такое пальба в закрытом пространстве и, тем более, посреди реки. Мало хорошего, я тебя уверяю. Этого следует избежать.

Андрей говорил здравые, разумные и вообще правильные вещи. Но как-то уж слишком сильно от этих вещей несло казенщиной публичных выступлений. Он ведь мог усмехнуться и заверить, что кровать они непременно опробуют после того, как отметят поимку монстра в местном баре. А то и во всех трех местных барах.

Ане всегда было невероятно сложно анализировать поведение людей: это походило на попытку решить уравнение, в котором констант не было, одни переменные, да еще и без определенной области допустимых решений. Ужас и хаос, если коротко. Но после нескольких секунд напряженных мыслительных усилий — будь у нее процессор, как у Гриши, он бы точно задымился — Аня поинтересовалась:

— Так что — приоритет? Избежать жертв или поймать монстра?

— Странный вопрос. Ты заговорила, как твой робот.

— А ты не ответил.

Андрей как-то принужденно усмехнулся и чмокнул ее в макушку:

— Я сейчас схожу в бар и принесу тебе конфет. Помогает от паранойи.

И повернулся к дверям.

«Паранойя у хакера — это профессиональное», — подумала Аня. А потом ее озарило. Поведение Андрея. Оно тоже было… профессиональное. «Да он же на работе. Я просто впервые вижу его на работе, а не в жизни».

Все, хоть и со скрипом, встало на свои места.

— Погоди. Я с тобой.

Большой радости на лице Андрея не отразилось, но спорить он не стал и даже очень любезно распахнул перед ней дверь, выпуская в коридор. Гриша, с отрешенным видом подпиравший стенку в паре метров от двери, молча двинулся за ними.

7

Пассажиры на теплоходе имели доступ к двум палубам, не считая плоской крыши, оснащенной бассейном и сопутствующими этой роскоши баром и лежаками. Ресторан на верхней палубе был выше всех похвал, да и буфет на нижней весьма порадовал непривычную к кулинарным изыскам Аню. Портило же впечатление то, что Андрей, по-видимому, оказался прав. То ли после их разговора у нее разыгралась паранойя, заставлявшая видеть переодетых бандитов в мирных обывателях, то ли одиноких мужчин атлетического телосложения, скучающих в самых неожиданных местах, и вправду было больше, чем нужно.

— В ресторанах ее пасут, вряд ли она придет, — через полтора часа хождений по мукам, кое-как сдобренных отличным кофе и пирожными, признал Андрей. — Одно радует: не только в ресторанах. Значит, они не знают, что конкретно ищут.

— Как и мы. Но, раз ты говоришь, там какой-то странный метаболизм, жрать ей все равно где-то надо.

— Именно. И надо выяснить, где.

Они походили по теплоходу. Посетили все доступные для пассажиров палубы. Прогулялись вдоль капитанского мостика. Посмотрели, как приглашенные музыканты настраивают инструменты перед вечерним концертом. Послушали крики чаек, болтовню пассажиров и гудки проплывающих мимо судов.

На них откровенно косились. Особенно женщины с менее достойным сопровождением или вовсе без такового. Что ни говори, Андрей был мужчиной видным и в толпе туристов выделялся, это Аня понимала. Как и то, что саму ее красоткой назвать было сложно, даже термин «симпатичная» подходил ей с некоторой натяжкой. Выше среднего роста, худая — хотя отнюдь не «модельной» худобы — да ресницы неплохие от папы достались, но «вишки» это скрывали. И все, больше никаких ярко выраженных достоинств. Окружающие юные девицы и «дамы за…» тоже явно не понимали, что Андрей в ней нашел, и этот нелестный для Ани вопрос откровенно читался у них на лицах.

К концу второго часа блужданий по кораблю ее эти взгляды начали капитально бесить, но она мужественно держалась.

Наконец, они разместились в кафе на верхней палубе и, заказав напитки, стали думать, где искать дальше.

Разумный ответ на этот вопрос существовал только один и, увы, лежал он ниже ватерлинии. Надо было провернуть то, что в реальности представлялось куда более неприятным, чем в компьютерной игрушке, и все-таки наведаться в трюм. По идее, запасы продовольствия могли держать только там.

Не то чтобы Аню тянуло лезть куда-то, откуда гарантированно нельзя было смыться через окно по причине отсутствия такового. Но не дожидаться же было ночи (хотя до темноты оставалось часа полтора, а вот до времени, когда пассажиры устанут развлекаться и расползутся по каютам — существенно дольше) и притворяться фикусом рядом с каждым автоматом с батончиками под удивленными взглядами дюжины вооруженных бандюков. Не у нее одной на этом судне могла играть паранойя.

План был не то чтобы прекрасный, но это был выбор между плохим и худшим, так что Аня и Андрей приняли его без дополнительных обсуждений.

На их счастье, это был туристический теплоход, а не военный корабль, так что вход в машинное отделение с нижней палубы, конечно же, охранялся, а вот склад защищал только замок на двери да камера над ней. Видимо, владельцы разумно полагали, что и так кормят пассажиров на убой и вряд ли кто-то соблазнился идеей умыкнуть лишнюю упаковку печенья или коробку конфет. В общем и целом, они были правы, просто загадочный биологический объект не вписывался в эту разумную концепцию. Как и в любую другую разумную концепцию, если вдуматься.

Ане только сейчас пришло в голову, что это существо — явный продукт лаборатории — вообще не должно было бродить по Москве в сопровождении одной-единственной невооруженной иностранки. Раньше за беготней ей как-то было недосуг сесть и прикинуть, а кто, собственно, мог такое разработать.

Только законченный оптимист не подумал бы о «BioLab Corp.»

Но с корпоративным спецназом они явно не сталкивались, потому что типчики, попытавшиеся тормознуть их на пристани, рядом с Андреем, надо отдать должное, выглядели бледновато. Кто бы ни охотился за девочкой, он предпочел нанять «расходники», хотя с наградой, надо думать, не поскупился.

Возможно, загадочный кукловод просто не хотел замараться в этой истории. В конце концов, история, только промежуточным звеном которой было пять разорванных на части трупов, определенно, не могла быть доброй сказочкой. Особенно с точки зрения правоохранительных органов. Андрей вот, когда явился ловить хакера, тоже двери с ноги не вышибал. Корпорации правили бал не настолько явно, чтобы позволять себе выходки, о которых при плохом исходе станет известно широкой общественности. К тому же, как было здраво замечено утром, у них имелись акции, стоимости которых не следовало падать из-за таких вот «недоразумений».

— Робота нужно будет оставить в каюте, — безапелляционно заявил Андрей, закончив осмотр арены их будущих подвигов. — Извини, Аня, но скрытность — не их сильная сторона.

— Гриша, что скажешь?

— Для линейки Defender-06 скрытность не является приоритетным качеством, поэтому в конструктивных особенностях не учтена. Или вопрос был про каюту?

— Про каюту, Гриша.

— Объект, который вы ищите, может находиться или не находиться там, куда вы направляетесь. Если он там находится, я буду полезен. Если нет — вреда от меня будет существенно меньше, чем пользы при первом варианте.

— Знаешь, Андрей, в чем преимущество умных зануд? С ними трудно поспорить.

Тот только головой покачал:

— Видимо, мне придется пойти на должностное преступление и притащить тебе пару чертежей для ознакомления. Чтобы ты понимала, что говоришь с машиной и о машине. Машина не может быть занудной.

— Но правой-то быть может.

— Остаться в каюте вместе с ним ты, надо думать, тоже не согласишься?

— Конечно же нет, я, знаешь ли, предпочитаю честно внести свой вклад в наше общее дело…

— Ладно, берем твоего ненаглядного андроида. Но если нас из-за него поймают…

— Я обещаю утопиться, и на сей раз удачно, — хмыкнула Аня. — Так что, мне ломануть камеру?

Андрей отрицательно покачал головой, а потом извлек из кармана какой-то предмет, не больше наперстка. Приглядевшись, Аня едва не ахнула: на его ладони лежала натуральная сороконожка, только раза в три меньше обычной, и сделанная из стали. Раньше она про такое только читала. И вообще думала, что это сказка. Но нет. Самый совершенный «ключ от всех дверей» при заданном уровне технического прогресса.

— О боже, она ж, наверное, стоит как этот теплоход…

— Нет, хотя на пару шлюпок потянет. И у меня скидка, как у сотрудника, — Андрей усмехнулся. — Она разберется с дверным замком.

— А с камерой?

— А камеру лучше не ломать. Я пролезу снаружи, по обшивке, там слепая зона, а потом просто чуточку ее поверну. А вы по моему сигналу пройдете по стенке. Или быстро уберетесь с технической палубы, если у меня не получится.

Ане только и оставалось, что с этим планом согласиться. Хотя механическая сороконожка ей не понравилась. Вернее, технически и эстетически еще как понравилась — хоть прямо сейчас умоляй подарить ее в счет будущих ста дней рождения и одной почки. Но не понравилось, что Андрей готов использовать такие серьезные технические новинки — прямо скажем, солидные капиталовложения — во вроде как деле «на интерес».

Они с Гришей замерли на середине лестницы, ведущей с нижней пассажирской палубы на техническую. Последняя была освещена, но не так ярко, как дискотечная площадка на носу теплохода, выбрасывающая в уже темное небо разноцветные столпы прожекторов. Андрей спустился и, убедившись, что никто лишний за ними не наблюдает, посадил «сороконожку» на стену. Сам же отдал Грише пиджак, натянул какие-то перчатки и — у Ани аж сердце упало — легко перемахнул прямо в черноту за перилами. Благо, всплеска не последовало.

Та минута, которую он провел вне зоны видимости, показалась Ане, во-первых, очень долгой и, во-вторых, очень холодной. Она напряженно следила то за палубой внизу, то за миганием цифр в правом верхнем углу «вишек». Наконец, над бортом показались голова и плечи. Андрей мягко перекатился к стене, прижался к ней, еще раз настороженно огляделся, а потом чуть-чуть, наверное, на какие-то градусы сдвинул камеру.

Быстро махнул им рукой. Аня проворно сбежала вниз по ступенькам, прижалась спиной к стенке, стараясь слиться с ней насколько это возможно, и приставными шагами двинулась вперед. Ей казалось, что техническая палуба должна гудеть или скрипеть, в общем, издавать хоть какие-то звуки, изобличающие лишних людей на ней, но нет, за судном явно хорошо ухаживали. Ничего не гремело и не скрипело. Даже Гриша, с учетом его немаленькой массы, перемещался вполне тихо.

Роскошная сороконожка, видимо, справилась с заданием, потому что дверь с надписью «СКЛАД» наверху оказалась открыта, огонька на электронном замке не горело. Аня проскользнула в прямоугольник черноты за Гришей, последним вошел Андрей и прикрыл за ними дверь. На секунду в глаза Ане ударила абсолютная чернота, а потом она включила на «вишках» подсветку — крохотный фонарик справа.

— Равносильно «стрелять сюда», — почти беззвучно процедил Андрей. — Выключи, ПНВ слепишь. Я поищу, а вы тут останьтесь на подстраховке. — И скрылся в темноте.

Аня стояла, прижавшись спиной к железной двери, и чувствовала плечом присутствие рядом Гриши, но не видела буквально ни зги.

— Где он? Ты видишь?

— Ушел в правую дверь. Здесь три двери, справа, слева и прямо. Центральная, полагаю, ведет в морозильник.

— Почему его нет так долго?

— Прошло всего три минуты.

Этого просто не могло быть. За эти три минуты Аня натерпелась страха как за три года. В конце концов, тварь, которую они искали, людям руки вырывала безо всяких усилий. Андрей мог даже вскрикнуть не успеть. Только сейчас до Ани стало доходить понимание, что они так и не обсудили, как, собственно, будут ловить монстра. Вот они найдут ее и что дальше? Упаковками с орешками закидают? Учитывая, что девчонка легко расправилась с пятью вооруженными мужиками, Аня уже начала сомневаться, что даже умений и навыков Андрея здесь хватит. Оставалась надежда на Гришу, но и тут сложно было что-то сказать наверняка, кроме одного печального факта: в скорости он девочке безнадежно проигрывал, хоть и двигался чуть ли не вдвое быстрее человека.

Меньше всего на свете Ане хотелось с визгом удирать, пока кого-то из них будут рвать на куски.

— Гриш, вырубай свой ПНВ, я включаю фонарь. Больше не могу так стоять, мне страшно.

— Тебе было бы уместно выйти на палубу, а я бы нашел Андрея.

— Нет. Я одна никуда не пойду. Пошли проверим морозильник.

— Нерационально.

— Гриша, ждать страшнее, чем действовать. Пошли.

Глупый план Ани основывался на том, что, раз Андрей в его крутых очках с ПНВ и тепловизором это существо до сих пор не нашел, видимо, оно пряталось так, чтобы тепловизор обмануть. Если оно вообще было здесь, что вовсе не обязательно являлось правдой. Его могло не быть ни на складе, ни вообще на теплоходе. Наличие ловцов еще не гарантировало наличия зверя.

Дверь морозильника была тяжеленная, но Гриша открыл ее легко и даже вполне тихо. Слабенький луч, который давал фонарик на очках Ани, выхватил из темноты несколько замороженных свиных туш, висящих впереди, и ряды коробок с полуфабрикатами, стоящими друг на друге выше человеческого роста. От них как будто поднимался пар. Озноб, который Аня ощущала от страха, тут же сменился ознобом совершенно материальной природы. Из темной глубины на них как зима дыхнула.

Первым шагнул андроид, замер в проходе, осматриваясь. Аня тоже пыталась оглядеться, насколько ей позволял скромный обзор из-за его плеча. И тут-то увидела деталь «не на своем месте». Ее обычные «вишки» — да, дорогие и навороченные, но все-таки гражданские — зафиксировали в дальнем углу несколько батончиков Nuts и их цену, тут же любезно подсказанную программой.

Аня едва ли не впервые в жизни благословила этот информационный спам, от которого было ну никак не отвертеться, сколько в техподдержку ни звони и там ни ори.

— Вижу объект, — спокойно сообщил Гриша. Он тоже смотрел куда-то в сторону шоколадок.

Аня бы, конечно, вылетела, заперла дверь и стала бы звать Андрея на помощь, но тут луч фонарика выхватил из темноты то, что Гриша назвал «объектом». И у нее буквально сердце оборвалось.

В морозной тьме не сидело никакого монстра. Потому что там, почти вжавшись в угол, сидел ребенок. Маленький, бледный, такой тощий, что вспоминались страшные фотографии из Освенцима, которые им показывали на уроках истории. Оборванная курточка топорщилась синтетическими нитками, джинсы были подраны, а чумазую мордашку украшали ссадины. И в тонюсеньких ручках, состоящих, кажется, исключительно из костей, сухожилий и кожи синюшного цвета, этот ребенок сжимал надкушенный шоколадный батончик.

Надо было очень сильно любить деньги, чтобы увидеть в такой картинке двести тысяч кредитов. Аня явно не любила их достаточно, поэтому увидела ровно то, что увидела, и зрелище это ей не понравилось. И вместо того, чтобы запирать опасную находку и звать Андрея, она негромко сказала:

— Я тебя не обижу, не бойся. У меня даже оружия при себе нет.

От звука ее голоса девочка дернулась, но удрать не попыталась. Вид у нее был какой-то обшарпанный, как будто она пробиралась через узкий лаз и поцарапалась. И — Аня поклясться была готова — с их прошлой встречи та уменьшилась в размерах. Как ни велики были глаза у страха, в коридоре она выглядела лет на одиннадцать, теперь же больше восьми дать было трудно.

— Меня зовут Аня. А тебя как зовут?

Девочка моргнула. Глаза у нее были темные и какие-то не вполне человеческие, но что именно не так, Аня с ходу разобрать не могла. Фонарик вообще давал свет очень дозированно. Но на то, чтобы понять — одежды на девочке явно немного, особенно для такой температуры — его хватило. Аня быстро стянула толстовку, оставшись в футболке. Ей, кажется, было настолько холодно, что хуже бы не сделалось.

— Накинь. — Она не без опаски двинулась вперед. — Тебе же холодно.

— Нет, не холодно. Меня зовут «объект номер 14». Гертруда называла меня «Машенька», — голос у нее был совершенно взрослый и усталый. — Ты пришла меня убить?

Если уж на то пошло, Аня скорее шла сюда для того, чтобы «объект „Машеньку“» продать. И даже этого делать больше не собиралась. Одно дело было загнать за двести тысяч опасную тварь, и другое — некормленного ребенка.

— Нет. Ты же меня не убила.

— Ты девушка из компьютерного клуба. Ты не была опасна.

— Я и сейчас не опасна. — Аня, оказавшись шагах в пяти от угла с Машенькой, швырнула к ее ногам толстовку. — Ты все равно накинь. Надо тебя отсюда вывести.

— Твой спутник тоже так считает?

«Гриша добрый», — уже собиралась улыбнуться Аня, а потом сообразила, что Машенька смотрит не на Гришу. Оказывается, Андрей уже успел подойти, пока она тут геройски пыталась наладить общение. И, надо думать, прекрасно слышал ее неуклюжие попытки.

— Да, я тоже так считаю. Тебя тут ищет много людей.

— Но и вы здесь не случайно.

— Не случайно. Но мы — хороший вариант.

Аня обернулась и испуганно посмотрела на Андрея. Она же не успела сказать ему, что они не будут передавать ее этому Красному Джеку, ни за двести кусков, ни за сколько. Так что не вполне понимала, о каком «хорошем варианте» идет речь. Они пока были такие же охотники за головами, как и прочие, только более удачливые.

— Слушай, нам бы поговорить… Я передумала. Серьезно.

К сожалению, гениального плана, куда и как переправить бедную деточку, нуждающуюся в усиленном питании, у нее пока не сложилось. Но, судя по виду Андрея, этого и не требовалось. Аня вдруг каким-то шестым чувством поняла, что «мы — хороший вариант» не имеет к ней никакого отношения. Там было какое-то другое «мы».

— Андрей…

— Аня, можешь оставить нас на пару минут?

Помедлив секунду — все это еще могло оказаться сном или ошибкой — Аня кивнула. А что тут было ответить? Кажется, что-то случилось, а ей ничего не сказали. И потом попросили выйти и не мешаться. Взрослые дяди решали свои взрослые дела, прекраснодушные идиоты переставали быть нужными и выходили за двери. Все как в жизни.

Аня молча покинула морозильник. Прошла склад насквозь. Подумала, что выходить на палубу все-таки не стоит. Села у самой двери. И почувствовала, как на плечи ей опускается ткань. Джинсовка Гриши была холодная, и служила скорее утешением, чем возможностью согреться.

— Ты слышишь, о чем они говорят?

— Стены морозильника очень толстые. И звук сюда не проникает. Но три минуты назад я уловил сигнал. Отсюда.

— Куда?

— Не знаю.

Но скоро они узнали бы, потому что только один человек здесь мог послать сигнал.

Андрей и Машенька вышли из морозильника минут через пять. Девочка двигалась медленно, как будто ходить ей было тяжело, и держала Андрея за руку. Что-то Ане подсказывало, что они договорились.

Машенька устроилась среди коробок с конфетами и торопливо занялась их поеданием, не отвлекаясь на посторонние дела. Андрей поглядывал на часы и явно чего-то ждал. Еще минут через восемь поднес палец к уху, беззвучно что-то произнес и кивнул Ане:

— Теперь можешь выходить, там безопасно. Поговорим потом в каюте, хорошо?

Хорошо было бы ему расцарапать спокойную морду. Но Ане было настолько тошно, что как-то даже это «хорошо» наводить не хотелось. Она молча вышла, в последний раз бросив взгляд на белокурую девчушку, шелестящую фантиками. Машенька на секунду оторвалась от очередного батончика, посмотрела на нее и едва заметно кивнула. Как-то по-взрослому. А потом снова принялась за еду.

Первым, что Аня увидела на выходе, был отряд человек в десять, упакованных по самое «не балуйся» — мощная броня, какую она только в играх и встречала, шлемы, винтовки. Правда, никакой агрессии и никакого интереса те к ней не проявили. На нагрудных пластинах брони белела аккуратная надпись WarGear Corp. Аня беспрепятственно прошла через образовавшийся живой коридор, поднялась на нижнюю палубу, потом на верхнюю, зашла в каюту, быстро собрала вещи — к счастью, ничего, кроме маленького рюкзака она с собой и не брала — снова вышла на палубу, встала у борта и задумалась.

Выходило, что и пойти-то ей было некуда. Разве что подождать Андрея с его «поговорим потом», но это уж вовсе ни в какие рамки не лезло.

Сверху послышался гул винтов. На площадку на крыше приземлялся черный вертолет. Еще через минуту поднялся отряд. Аня успела разглядеть среди черных костюмов белые волосы Машеньки и затылок Андрея. Потом винты снова заработали, и все кончилось в какие-то минуты.

Учитывая, что не было ни сирены, ни предупреждения от капитана, корпорация — а кому еще это быть — действовала просто с потрясающей наглостью. Вот так взять и как у себя на газоне высадить десант на борт пассажирского теплохода. Надо думать, капитан получил какое-нибудь очень интригующее сообщение, раз никакого шевеления не последовало. Здорово же им хотелось получить объект «Машеньку».

— Гриша, пошли отсюда.

— Куда? Кругом вода, до ближайшей пристани четыре часа.

— Куда угодно. К черту.

«К черту» не получилось, Аня просто поднялась на крышу и как последняя дура заныкалась среди убранных на ночь лежаков у бассейна. Все веселье шло чуть в стороне, у бара. А вот Гриша добрался до стойки и приволок Ане почти полный бокал коньяка.

— Я все-таки научила тебя плохому, — вымучено улыбнулась она, катая напиток по стенкам. Тот тошнотворно пах алкогольной горечью.

— Нет, просто, я так понимаю, в каюту ты не собираешься. Ты промерзла, также здесь неоптимальная для человека в легкой одежде температура. Исходя из данных факторов, тебе лучше выпить.

Аня выпила. Не то чтобы успокоилась, но хотя бы начала критически воспринимать реальность. Залезла в инфонет, посмотрела, где будет следующая остановка. Укуталась в раздобытое Гришей одеяло и заснула.

Над теплоходом разносились звуки вечернего концерта, как будто ничего и не случилось.

8

— Вообще я искал тебя полночи. — Андрей был человек умный, поэтому догадался подождать у трапа. Аня поправила лямки рюкзака.

«А я ждала тебя полжизни. Я же тебе этого не предъявляю».

— Что случилось, Ань?

— По всей видимости, ничего, если ты так считаешь, — процедила она.

— Я считаю, что ничего не случилось. Во всяком случае, ничего такого, что должно было бы тебя обидеть. Мы могли бы спокойно обсудить это, как взрослые люди, вместо того, чтобы я здесь бегал полночи и высматривал тебя по всем углам.

— Тут нечего обсуждать, — Аня сама не верила, что способна говорить так спокойно и ровно, как будто механическая игрушка. Она шагнула на слегка подрагивающий под ногами трап.

— Куда ты?

Главное было не оборачиваться. Спазм сжал горло, как будто ее и вправду кто-то придушил. Аня несколько раз судорожно попыталась сглотнуть. Потребовалось все ее мужество, чтобы вытолкнуть из себя два предложения:

— Твоя корпорация может перечислить мне премию за беспокойство…

— Ань…

— …Я не могу тебя видеть.

Аня сказала чистую правду: ей не то чтобы хотелось или не хотелось видеть Андрея. Она как раз вовсе не горела желанием выцарапать ему глаза, или устроить скандал, или взвешенно, как взрослые люди, обсудить ситуацию с той позиции, что слезки высохнут, а колечко останется. Она именно физически не могла стоять рядом с этим человеком. Ей просто было плохо, как бывает плохо при температуре.

— Послушай…

Аня, не оборачиваясь, шла прочь. Чуть пружинящий под ногами трап сменился надежным бетоном причала. Слушать было особенно нечего.

Весьма вероятно, что Андрей поступил правильно. Возможно, так было бы лучше для Машеньки, самой Ани и для целого мира. И даже весьма вероятно, что так все и обстояло. Проблема была в том, что ее даже не предали — «предательство» все-таки было слово громкое — а так, как разменную монету использовали, причем без малейшей задней мысли. Какая, в самом деле, была разница, что она скажет Smoker-у и какие проблемы через это наживет. Подумаешь, великая ценность. Использовали посреди бела дня и ради грошовой выгоды. Ну ладно, ради пары приятных строчек в личном деле. И сделал это человек, за которого она, не задумываясь, пошла бы в огонь и в воду и, черт дери, даже курить бросила.

Путь до дома Аня не запомнила. Кажется, Гриша купил билеты на междугородний автобус. Следующим ее связным воспоминанием были какие-то таблетки на тарелке и стакан воды. Соображала она очень туго, только смотрела на свои руки, вцепившиеся в одеяло, и понимала, что, скорее всего, пару дней ничего не ела: кольца слетали и сухожилья считались как на трупе в анатомичке. Если Гриша что-то и говорил — если в квартире вообще кто-то был помимо нее — Аня не запомнила. Она отрубила уником и буквально выпала из времени. Ничего не хотела ни знать, ни видеть, так, слушала, как в ее одновременно тяжелой и до странности пустой голове ворочаются несвязные мысли. Пожалуй, ее даже не столько занимал Андрей: как раз об Андрее она сразу запретила себе думать, как блок поставила, — сколько то, как такое вообще могло случиться. И как с этим дальше жить.

Беда была не в том, что разбилась ее любовь: любовь была штукой хрупкой, это как раз можно было пережить. Скорее вся ее картина мира разлетелась, как лобовое стекло автомобиля, на полной скорости вписавшегося в бетонную стенку. Этой бетонной стенкой была нехитрая, в общем, истина: в мире каждый сам за себя. Безо всяких скидок и исключений. Даже для очень хороших людей, даже по очень большим праздникам, даже если ждать чуда двадцать пять лет. Человек человеку был не то чтобы волк — как раз рвать друг другу горло за место под солнцем было не обязательно. Достаточно было в нужный момент просто переступить, как через брошенный на пол пакет с чипсами.

«Человек человеку вещь».

Аня отвернулась от тарелки.

— Надо поесть.

Аня с трудом сфокусировала взгляд на лице Гриши. Окружающий мир был каким-то слишком ярким и контрастным, как экран с плохими настройками изображения. У нее аж глаза заболели.

— Гриша, иди. Не хочу.

— Я буду вынужден вызвать врачей.

— Зови кого хочешь. Я не голодна. Я буду спать.

— Ритм твоего пульса говорит о том, что ты не спишь уже вторые сутки. Это опасно. Я принес снотворное.

«Да я просто не живу вторые сутки».

Ну не Грише же, который не жил третий год, было это объяснять. Они были просто две вещи, только одна — из мяса и костей, а вторая — из высокотехнологичного пластика. Принципиальная разница на этом исчерпывалась. Их обоих можно было использовать как угодно и выбросить за ненадобностью.

— Хорошо. — Ане было решительно все равно. Она проглотила две таблетки и запила их водой. Закашлялась. Снова уткнулась лицом в подушку. Судя по отсутствию шагов, Гриша не ушел. Так и стоял у кровати.

Наверное, стоило сказать ему, что люди от разбитого сердца не умирают. Хотя он в ответ, скорее всего, заверил бы, что ее сердце в относительном порядке. Так, кофе стоит пить меньше.

9

Гриша исполнил свою угрозу, но лишь отчасти: вместо медиков по пробуждению Аня застала в своей спальне Лесю. Та была серьезна как директриса пансиона:

— Этот козел все-таки оказался женат?

— Да, — не стала спорить Аня. «На своей работе». Согласиться было проще, чем занудно объяснять, в чем там дело. Хотя общая суть и без долгих объяснений выглядела ясно, так, подробностей много имелось.

— Хочешь, я позвоню его благоверной и сделаю какое-нибудь очень интригующее признание? — судя по мстительному виду, в голове Леся уже прикидывала максимально болезненные для врага варианты. Не иначе, уже видела, как законная супруга выселяет его в собачью конуру.

— Хочу больше никогда и ничего об этом человеке не слышать.

— Легче легкого, — быстро согласилась Леся. — Я, кстати, яблок тебе привезла. И апельсинов, настоящих. И кофе — не соевый. Кофе, правда, Гриша пытался у меня реквизировать, но я выбила тебе полчашечки. И еще — пойди умойся…

— Лесь, я хочу спать…

— Врешь, ты хочешь сдохнуть. Так вот, никто тебе помереть не даст. Давай, давай, — Леся схватила Аню за руку и потянула с матраца на пол. — Вставай и в ванную, я как раз кофейку заварю, вперед и с песней! У меня подарок, но такие вещи показывают только красивым и умытым девушкам…

— Я никогда не была красивой…

— Знаешь, Ань, я иногда тебя слушаю, и думаю, что ты в школе как-то обманула тест на интеллект. Такая вроде умная, а такую чушь несешь. Короче, давай, умывайся иди! Бритву я забрала, вскрыть себе вены до кофе даже не пытайся…

Аня врубила воду на полную мощность, села на краешек ванной и призадумалась. Она достаточно хорошо понимала, что такое «превосходящая сила», чтобы с Лесей не конфликтовать. Та могла в два счета развести ее практически на что угодно даже в лучшие Анины дни, и уж, конечно, легко вила бы из нее веревки сейчас, когда самоощущение находилось на уровне плинтуса. Иными словами, стоило дать Лесе то, за чем она пришла, а потом спокойно заняться своими делами.

План у Ани сложился, и был он очень простой. Оставалось разве что потерпеть потоки дружелюбия с полчасика.

— Ты посмотри, что я принесла!

Принесла Леся платье. Наверное, красивое. Наверное, стоящее как три зарплаты Ани. Скорее всего, и Лесе изрядно пришлось постараться, чтобы его добыть. Оно было из какой-то фактурной серебристой ткани, похожей то ли на рыбью чешую, то ли плетеную из очень мелких и тонких колечек кольчугу. И при этом казалось совершенно невесомым — странное сочетание. Ассиметричное. Длина варьировалась где-то в категориях «от по самое ниоткуда» до «чуть выше колена», но хоть лиф был закрыт едва ли не до подбородка.

Вероятно, в неоновом свете оно сверкало бы волшебно.

Увы, в глазах Ани эта, несомненно, прекрасная вещица была не дороже половой тряпки.

— Последняя коллекция одного бельгийского модного дома. Лейбл я срезала, чтоб ты не вздумала его перепродать, — прищурилась Леся.

— Да ты что…

— Это моя мечта, но я ее дарю тебе. Так что вытри сопли. Такое платье спасет многое, включая твои фиолетовые косы. Оно достаточно футуристично даже для тебя, прости господи. И, пожалуй, будет нормально смотреться с так любезными твоему сердцу ботинками, я ж понимаю, что на шпильки тебя сейчас под дулом пистолета не поставить. Короче, вещь настолько потрясающая, что неубиваемая, не старайся. Подкрась глаза, поешь, чтоб тебя с ходу не развезло, мы едем в крутое место!

— Но…

— Столик заказан, — отрезала Леся. — Я даже, так и быть, послушаю этот твой ужасный техно-рок. Гриша, что вот ты думаешь о техно-роке?

— Никогда о нем не думал.

— Это то, что стоит у нее на сигнале вызова.

— Тогда думал. С точки зрения децибелов?

— Нет, общего ужаса.

— Я не понимаю, что такое «ужас». Но если бы ядерный рассвет наступал под музыку, думаю, это была бы она.

Леся рассмеялась. Она вообще преувеличенно много смеялась. Аня выдавила из себя кислую улыбку, из уважения к ее стараниям.

Гриша не мог так ответить. Скорее всего, они отрепетировали этот разговор. У нее вообще были прекрасные друзья. Но из прекрасных друзей будущее было не склепать.

— Хорошо, я поем. И переоденусь. Вызвать такси?

— Я уже вызвала. — Ну просто никакого пространства для маневра ей не оставили.

Аня мужественно пожевала яблоки и апельсины, не чувствуя вкуса. Ее немедленно затошнило, но она держалась. До приезда такси оставалось минуты две, можно было и потерпеть. Нужно было только выпроводить Лесю из квартиры, а потом чуточку отстать — и все.

Совсем все. Аня думала о приближающемся будущем — вернее, приближающемся отсутствии будущего — на удивление спокойно. Нет, радости она не испытывала, как не испытывала огорчения. Это было примерно как притащиться с ужасного дня на работе в пустой холодный дом, где в придачу вырубили электричество. Не то чтобы облегчение, но хоть какой-то покой или его обещание.

Аня в детстве почему-то боялась, что там, в конце всего — комната с пауками. Атеизм был хорошим выходом как раз потому, что комнату с пауками исключал, правда, заодно исключая и райские кущи с белыми барашками, а также встречу с родными и любимыми. По счастью, Ане было бы некого там встречать. Поэтому распад на миллиарды атомов и полет в мертвом космосе. Отлично.

— Такси подъехало.

— Иду, — понятливо кивнула Аня. Она подвела глаза, вроде бы уговорила желудок потерпеть еще минутку и надела тяжелые ботинки с заклепками, при взгляде на которые лицо Леси исказило совершенно искреннее страдание. Но подруга сдержалась.

На выходе из подъезда, уже на ступеньках, ведущих к тротуару, Аня чертыхнулась и жалобно потрясла ногой:

— Лесь, блин, что-то трет. Я не смогу в них танцевать, ты же меня заставишь, да?

— Заставлю, — безжалостно кивнула Леся. — Пить, танцевать и подцепить какого-нибудь херувимчика поблондинистее…

— Я переобуюсь. Быстро. Подержи такси.

Леся полоснула по лицу Ани пристальным взглядом, но той не требовалось ровно никаких актерских навыков, чтобы изобразить огорчение на грани отчаяния.

— Хорошо. Только быстро!

Гриша, не задавая вопросов, подхватил Аню на руки и понес обратно к лифту. Желудок тут же напомнил о себе, но она пока держалась. Просить Гришу остаться с Лесей было бы подозрительно.

Через минуту она уже переобувалась в квартире и думала, с каким поручением можно было сплавить андроида так, чтобы он ничего не заподозрил. Гришу тоже ждало будущее. Леся, конечно, разговаривала бы с ним чаще, не оставляла бы скучать, у него было бы больше путешествий, знакомств, новых впечатлений.

— Гриш, мне надо еще на полминутки заглянуть в ванную. Ты можешь пока спуститься к Эрнесту Георгиевичу и сказать, чтобы, если снова придут белые розы, он их сразу выкидывал или кому-нибудь дарил? Я ему не могу сама это сказать. Я начну плакать, Гриш…

Гриша на секунду как будто задумался. Наверное, просматривал запись последней минуты. Аня мысленно молилась, чтобы там действительно оказались эти чертовы розы: она в сторону стойки даже не смотрела.

— Директива принята, — кивнул он.

Значит, с проклятыми цветами она не ошиблась. То-то ей с обострившимся после длительной голодовки нюхом запах роз в подъезде почудился.

Аня уже повернулась, чтобы пойти в ванную, а потом поняла, что вообще-то Гриша — последний человек на земле, которого она видит. И, пожалуй, очень ей дорогой. Никак не менее дорогой, чем Леся. И вовсе не из-за ста с лишним тысяч юаней, в него вложенных.

Говорить что-то хорошее в такой ситуации было бы уж совсем подозрительно. Даже для андроида, в котором изначально не было заложено эмпатии. Поэтому она просто развернулась и положила руку на плечо уже выходящему за дверь Грише. Тот резко остановился. Обернулся.

— Да пылинка какая-то пристала, — с трудом контролируя голос, произнесла Аня и растянула губы в улыбке. Погладила Гришу по плечу, едва удерживаясь от желания уткнуться носом и разрыдаться.

— Леся будет в ярости, но я могу сказать ей, что ты не хочешь ехать. Тебе не надо будет спускаться.

Аня поняла, что сейчас заревет в голос.

— Не надо, Гришенька, я почти готова. Иди.

Он промедлил на пороге еще секунду, но все-таки вышел. Аня, чтобы не смотреть вслед, привалилась к стенке у двери и, глотая слезы, превратилась в слух. Мягко клацнули двери лифта. Она дождалась, пока скорее почувствует, чем услышит его почти беззвучный ход, и только после этого закрыла дверь. Заперлась на все замки. Пошла в ванную. Рассталась там с совершенно лишними апельсинами. И залезла в аптечку.

Гриша был очень хороший и умный мальчик. Он замечательно учился. Но только тому, чему его намеренно или ненамеренно учили. Так что таблетки были на месте.

Аня спокойно высыпала на ладонь все содержимое баночки — там как раз была половина — налила стакан холодной воды, и быстро проглотила по три штуки, запивая каждый глоток. Так, легкая горечь у основания языка ощущалась.

Потом осела на матрац, откинулась на подушки и уставилась в белый потолок. Тот вначале плавно вращался по часовой стрелке — и воздух выстывал, точно тепло уходило в какую-то невидимую дыру, из которой тянуло даже не зимой, скорее морозильником — а потом вдруг резко почернел, как мертвый космос, и рванулся ей навстречу. Или она рванулась навстречу ему. Этого Аня так и не поняла. Только в последний момент испугалась и попробовала закричать, но крика не было. Вспомнила, что в вакууме звука не существовало. Или просто это ее уже нигде не существовало.

10

Яркий белый свет никак не мог быть тем легендарным «светом в конце туннеля» уже просто потому, что конец туннеля Аня видела, и там стояла ледяная чернота. Поэтому она сообразила, что находится в палате реанимации еще до того, как разглядела капельницу. А потом и светлую макушку Леси, прикорнувшей на стуле у ее изголовья. И необыкновенно четкий на фоне стены силуэт Гриши.

И только когда окончательно убедилась, что ее фантазия никогда не нарисовала бы настолько правильную и детальную картинку, попыталась разрыдаться от облегчения. Вышло плохо, она скорее закашлялась, зато Леся проснулась, схватила ее за руку и вдруг вместо четкого объяснения, почему Аня дура, залепетала что-то такое женское, бестолковое, доброе и бессильное, что бесполезно было слушать ушами, поскольку это предназначалось исключительно для сердца. И Аня ничего не поняла, но все разом осознала, как будто своими глазами увидела, как Гриша выбивает дверь, а Леся вызывает скорую и трясет за плечи ее, белую словно простыня, страшную, почти мертвую.

— Прости…

— Анечка, прости нас, прости… Анечка, только не надо так больше, так нельзя, Анечка, совсем никогда нельзя!

— Я поняла, — совершенно честно ответила Аня. Она еще как поняла. Кто один раз видел эту холодную черноту, тому второй раз ничего объяснять не требовалось. Мертвый космос вроде как отступил, но ее до сих пор пробирал мороз. Губы слушались плохо. — Не плачь. Я дура. Но я поняла.

— Я этого козла за… повешу! — выдохнула Леся.

Аня даже удивилась. Изумительная она была дура. В общем-то, нужно было не Андрея за что угодно вешать, а ее выпороть. Это она догадалась сравнить одного-единственного человека со всем миром, да еще получить такой интересный результат сравнения, при котором мироздание вдруг обнулялось.

— Не надо никого вешать за мою придурь. Все.

— Может, ты простила, а я нет!

Аня тоже никого не простила. Она просто сопоставила величины, и поняла, что некоторые из них несопоставимы. И заодно обнулила кое-какие переменные.

— Плевать. Все хорошо, Лесенька. Когда меня отпустят домой?

— Если ты будешь вести себя хорошо, я поговорю с главврачом. Ты же будешь хорошо себя вести, да?

Нет, Аня видела, что будет в конце. Она больше вовсе не собиралась вести себя хорошо, спасать детей, котят и пингвинов. Но выкарабкаться отсюда в кратчайшие сроки она еще как собиралась.

Ее даже несколько удивляло, как в мутной после наркоза голове мысли складываются в такую четкую, почти кристаллическую структуру. Она никогда в жизни не осознавала себя и свое место в мире с такой беспощадной, ледяной ясностью, как в эти минуты.

— Буду.

11

Сказать, что Гриша с ней не разговаривал, было бы излишне сильно. Тем не менее, Аня воспринимала его поведение именно так. Нет, он заботился о ней как о больном ребенке, готовил каши, проветривал комнату, взбивал подушки и поил теплым молоком, которое самолично заказывал через инфонет, но на вопросы отвечал предельно безэмоционально и кратко, как роботу и положено, а первым не заговаривал вовсе.

— Я могу извиниться еще сто раз, только, пожалуйста, прекрати изображать пылесос, — не выдержала Аня, услышав очередную «ошибочную модальность» в ответ на предложение поесть с ней за компанию.

— Директива непонятна, — не стал блистать оригинальностью Гриша.

Аня уже давно подозревала, что так звучит «пошла на…» в его исполнении.

— Все тебе понятно. Я знаю, что там ничего нет и клясться нечем, но я могу дать слово, что больше никогда не стану тебе врать. Ни из каких соображений. Это что-то поправит?

Визоры, наконец, остановились на Анином лице, хотя проку от этого было не много. Как она наглядно убедилась совсем недавно, бессмертной души и у людей не существовало, так что та едва ли нашлась бы у Гриши. И красивое определение «зеркало души» тут никак не подходило. А эмоции, если андроид их и испытывал, синее стекло не отражало.

— Ничего не сломалось. Мои системные файлы в полном порядке, насколько я могу судить, — Гриша был как всегда серьезен и обстоятелен. — Обратиться к отчету последней диагностики?

— Андрей мне, знаешь, тоже не морду разбил, а сердце. Причем фигурально.

— Тебе будет тяжело разбить мне лицо. А сердца у меня конструкцией не предусмотрено.

— Да видела я твои ТТХ! Но ты меня простишь?

Гриша секунду помолчал, потом заметил:

— Странная постановка вопроса.

— Да или нет?

— Категории обиды или прощения в данном случае не применимы.

Аня едва не взвыла:

— Гриш, ты уж или прости, или откажись прощать, сделай милость! Хоть ты мне не ври. Тошно.

Гриша, не говоря ни слова, вышел в кухню, вернулся с тарелкой, устроился на краю матраца — тот жалобно скрипнул и прогнулся почти до пола — и принялся за кашу. Аня даже решила оставить при себе все, что думала о манке, кошмаре ее детства, и, успокоенная, тоже приступила к трапезе. В конце концов, употребление такой гадости без жесткой медицинской необходимости или пистолета у виска, чисто из благородной цели составить компанию страдающему товарищу, само по себе было неплохим доказательством дружбы.

— Прежде чем навсегда закроем эту тему. Он еще приходил? — поинтересовалась Аня, когда с экзекуцией было почти покончено и большая часть тарелки опустела.

Гриша, конечно, был мальчик умный. Никаких комментарий к «он» не потребовалось.

— Да, в больницу, в тот же день. Их встреча с Лесей закончилась бы дракой. Я попросил его не заходить в палату. Он передал письмо. Хочешь его прочитать?

Аня фыркнула:

— Не то чтобы хочу. Но прочитаю. Если там чек, надо будет отослать его обратно.

Следовало отдать Андрею должное, чека в письме не было. Это и письмом было сложно назвать, скорее вполне лаконичная записка, причем отпечатанная, а не написанная от руки, чернилами была сделана только подпись. Он коротко сообщал, что с объектом «Машенька» все в порядке и в настоящий момент она находится на одном из островов, принадлежащих Deg-Ra Corp., где созданы оптимальные условия для ее, к сожалению, недолгой из-за ускоренного метаболизма жизни. Но, во всяком случае, над ней никто больше не сможет проводить опыты, и она доживет свой век в довольстве и покое. К записке прилагалась фотография — не цифровая, а самая обычная, распечатанная, с которой объект «Машенька» в смешном розовом купальнике смотрела на Аню. Серьезное выражение ее лица никак не вязалось с окружающей обстановкой. Видимо, этого «ребенка» просто не сочли нужным научить улыбаться: вещи не существуют вне своего предназначения — старая истина. У Машеньки за спиной высился внушительный песочный замок, и синело море. А, может, и океан, такая пронзительно-яркая была вода.

Пожалуй, отсутствие постскриптума с извинениями подействовало на Аню успокаивающе. Приятнее было считать, что ее покорил умный карьерист, а не идиот. В некоторых ситуациях извинения были равносильны новому оскорблению: вроде как сперва отвесить затрещину, а потом еще и буркнуть, мол, прости, обознался.

Поэтому Аня не стала устраивать ритуальных сожжений в раковине, а спокойно скомкала послание и швырнула его в угол, к другому хламу, которому предстояло отправиться в недра мусоропровода.

— Все, Гриш, с этим мы закончили.

Андроид проследил взглядом полет комка бумаги.

— Почему люди в одних случаях прощают, а в других — нет?

Вот уж умел Гриша вопросы задавать. Рано или поздно смысл жизни бы всплыл, не иначе.

— Хрен его разберет, — Аня отставила тарелку с ненавистной кашей и плюхнулась на подушку. Андрей, воистину, нанес ее жизни непоправимые разрушения: у постели не валялось пачки сигарет. Раньше подобного безобразия, конечно, не случилось бы. Пора было срочно устранять такие вот бреши в реальности. — Тут можно много говорить о глубине обиды, о благородстве натуры там, не знаю, о силе любви… Но у меня, как и у тебя, нет шкалы, которой можно было бы измерить эти величины. Так что, думаю, все это брехня. На самом деле люди прощают или не прощают только потому, что в одних случаях хотят, а в других — нет. Так что мы отряхнемся, утремся, закурим и пойдем дальше, правильно?

— Курение может сократить срок твоей жизни на восемь лет.

Эта волынка была настолько знакомой, что даже как-то успокаивала.

Аня потянулась, поглядела в потолок и твердо пообещала себе, что сегодня же вечером распишет его светящейся краской — хоть какими-нибудь цветами, хоть забористой бранью — только бы не пялиться туда ночами, думая о всяких невероятно серьезных вещах, которые, по сути, играли в ее жизни меньшую роль, чем даже лишняя пачка сигарет или какая-нибудь новая стрелялка. Не говоря уж о сентенциях Гриши.

— Я знала, что ты одобришь мой план.

— В остальном план кажется мне хорошим…

— Я счастлива!

— … хотя планом это назвать сложно.

— Спокойно, Гриша, как только я решу, какое «дальше» будет дальше, я его конкретизирую. Специально для тебя, зануда ты эдакий.