1

До рейса в Амстердам оставалось около пяти часов. Время близилось к полуночи и, конечно, ложиться уже не имело смысла. Аня сидела у распахнутого окна, дышала влажным апрельским воздухом и смотрела на грязно-желтое марево внизу, почти не видя его.

В начале марта «европейская бабушка», на сей раз представившаяся Гердой, позвонила еще раз. Экзамен на роль штатных агентов Аня и Лаура провалили, это не требовало комментариев. С другой стороны, убрать ее «чисто» не получилось — загадочная бабушка откуда-то знала про царапину от инъектора, вероятно, имела наблюдателя в толпе — и «убийц» они все же поймали. Их с Лаурой были готовы пригласить на роль внештатных сотрудников. Такие получали меньше, зато «умирать» и полностью менять личность было не обязательно. Аню это, пожалуй, устраивало даже больше: ей не хотелось навсегда бросать друзей, прокуренную квартиру и копателя Васю, все еще намекающего на скорый визит дружественных пришельцев.

Они согласились, долго не думая. Разумеется, никаких трудовых договоров с ними никто не подписывал. Просто им оплатили объемный список виз для ряда европейских и нескольких американских государств, а также гостиницы. И дали месяц на то, чтобы морально подготовиться к долгому путешествию. Иными словами, закончить все свои дела, составить нотариально оформленное завещание, нагуляться на год вперед — им, насколько Аня поняла, предстояла крайне разноплановая учеба, перемежаемая практическими работами, с каждой из которых они имели шансы не вернуться — ну и решить все остальные проблемы.

Проблема у нее, по сути, имелась всего одна. Зато такая, что за ней неба было не видно. И Аня вроде как решала ее уже месяц, гарантированно знала, как действовать правильно, но решить все равно не могла. А дедлайн стремительно приближался, до него пять часов оставалось.

И вот Аня уже двадцать минут сидела в темной комнате и смотрела в мутное марево, планомерно накачиваясь никотином. На подоконнике рядом стояла початая бутылка мартини и полная пепельница окурков.

Она нашла документы еще утром. Правильнее сказать, Гриша, увидев, как Аня с видом воровки в собственном доме украдкой шарит по верхушке шкафа, сказал, что инструкции в файле на кухне, завалились между окном и диваном. И больше ничего не добавил. Надо думать, все прекрасно понимал.

Счастливым обладателям андроидов было настоятельно рекомендовано выучить код отключения наизусть, но Аня, разумеется, и не думала следовать этому полезному совету. Ей бы и в страшном сне не приснилось, что придется так обойтись с Гришей. Но что-то же следовало сделать. Они с Лаурой улетали почти на год, в Москве вряд ли показывались бы чаще раза в пару месяцев, и то сомнительно. Вопрос был даже не в том, чем Гришу все это время кормить — вот уж финансы, в кои-то веке, не являлись определяющим фактором. Плохо было не то, что Гриша вольно трактовал директивы. Факт, что он их вообще как-то трактовал, сам по себе был катастрофой. Аня просто не могла попросить Лесю позаботиться о роботе, который в любой момент мог выйти из-под контроля. Да ладно, который вообще весьма условно находился «под контролем». И кто кого контролировал бы — тоже был вопрос. А еще андроид имел встроенный бронекаркас, оптику, да и вообще запросто мог отправить любого человека в травмпункт, если не на тот свет, одной левой. Плюс «Панацея»: черти его знали, когда бы те снова вылезли на свет. Леся была хорошая девушка, но легкомысленная, она просто не уследила бы, если бы Гриша как-нибудь «забыл» надеть «вишки». А уж это он, как выяснилось, мог.

В общем, правильность решения об отключении была настолько очевидна, что глупо было здесь даже думать. А Аня думала уже чуть ли не месяц, ворочаясь ночами.

«На самом деле я готова его отключить не потому, что мне жалко Лесю, или Гришу, или деньги. Надо смотреть на вещи честно — да я просто его боюсь».

Аня потянулась за очередной сигаретой. Гриша уже почти три недели обходился без занудных сентенций о вреде курения, и это было страшно непривычно.

«А когда я его отключу, он что будет видеть? Черноту? Сны? Комнату?»

Вот уж воистину нужно было быть идиоткой, чтобы задаться вопросом, а видят ли роботы сны.

Аня судорожно затянулась. Ее трясло.

Если бы Гриша умел врать, все было бы существенно проще. Но он не умел ни врать, ни подлизываться. Там, где человек, сообразив, что его поймали на чем-то совсем плохом, стал бы выслуживаться, пытаясь загладить свою вину, он делал все ровно так же, как и раньше. Даже кошка или собака с их интеллектом, которым рядом с человеческим можно было пренебречь, и те подходили для жизни среди людей больше, чем Гриша. Они хоть могли помахать хвостом или сделать умильные глаза, а что было взять с андроида, который и улыбаться-то не умел? Может, робот-собеседник и додумался бы сымитировать раскаянье и повышенное дружелюбие, а Гриша не додумался или не захотел. Он держался абсолютно так же, как до «экзамена» Харриэт. С той лишь разницей, что Аня больше не лезла к нему с расспросами и не пыталась напоить кофе. Ее расспросы и кофе и так дали вполне определенные результаты. А он, пару раз получив краткие неудовлетворительные ответы, тоже перестал заговаривать первым, ограничиваясь сухими бытовыми отчетами. Правда однажды Аня застала его сидящим в комнате с зеленой чашкой, из которой он раньше пил. Но чашка была пустой и чистой, видимо, он просто вертел ее в руках, думая о своем. Больше Гриша так не «прокалывался». А Аня ничего не спрашивала, с каждым днем все больше чувствуя себя свиньей.

Это был какой-то жуткий замкнутый круг. Они месяц существовали на одной территории, но почти не пересекались, как человек и привидение. И да, она его боялась. Уж посильнее, чем любого привидения в детстве. Не столько того, что Гриша в один прекрасный день сыпанет ей снотворного или свернет шею — едва ли такое произошло бы — сколько содержимого его головы. Ане почему-то представлялся жуткий клубок черных змей и телеграфных лент, хотя она прекрасно знала, что нет там ни первого, ни второго.

Надо было отключать. Пять слов — и все, проблемы отложились бы на год. Да что там, они решились бы навсегда. Отключив его однажды, Аня бы точно никогда не включила Гришу снова. Подлецами, в конце концов, становятся раз в жизни, и едва ли ей захотелось бы потом смотреть на ходячее напоминание о своем поступке.

Аня докурила. Закрыла окно. Утерла мокрый лоб, на котором осели капли апрельского дождика, такого мелкого, что его можно было назвать просто сыростью. Поправила волосы. Поняла, что вода на кухне лилась, а теперь больше не льется. Она опять забыла ее выключить. Странно было, как она башку свою еще на тумбочке в коридоре забывать не начала.

Благо еще пять часов — и все проблемы бы закончились. А можно и три минуты. Код был простой, она легко его запомнила. Несколько слов, несколько цифр — и все.

— Электрические приборы отключены, — негромко отрапортовал Гриша, показавшийся в дверях. — Мне встать у стены здесь или в коридоре?

Аню аж передернуло. Интересно, был ли Гриша в курсе, какой смысл имело выражение «поставить к стенке» лет пятьдесят или сто назад, когда смертную казнь еще не запретили во всем цивилизованном мире?

Она заставила себя посмотреть на андроида. Тот застыл в дверном проеме с совершенно непроницаемым видом. Уточнял, где его усыпят. Надо же. Аня бы и собаку не усыпила. А его собралась отключать. Это было так глупо и несуразно, если вдуматься: мощный процессор, псевдомускулы, при помощи которых можно пробивать насквозь бетонные стены, мгновенные математические расчеты любой сложности и даже, как выяснилось, способность делать очень своеобразные выводы, чуть ли не творчески подходить к заданию. И все это можно было отключить за три секунды. Просто превратить в груду мертвого железа и пластика.

Ане впервые в жизни в голову пришла мысль, что, по сути, Гриша, способный одним ударом сломать ее пополам, совершенно беззащитен. И что она любила его только до тех пор, пока он напоминал человека чисто внешне да задавал забавные вопросы. Умная, красивая, очень дорогая и интересная игрушка. Которую занимательно учить, как ручную обезьянку. А обезьянка ведь даже не взяла в руки палку. Так, показала, что что-то соображает кроме «сидеть» и «голос». Но когда это «напоминал человека» хоть чуточку приблизилось к тому, как люди на самом деле себя ведут, — ее же стараниями, кстати, это она лезла к нему с конфетами и этическими вопросами — она начала бояться.

— А теперь, когда ты знаешь, как все кончи… как все вышло. Ты бы также поступил? — глядя мимо, спросила она.

— Да.

Гриша своей привычке говорить никому не нужную правду изменять решительно не желал.

— Почему?

— Потому что это было рациональное решение. Оно не сработало по причинам, которые от меня не зависели. И…

— И?

— И это неважно, потому что ты все равно улетаешь завтра. Уже сегодня. Так где мне…

Аня сама себя слышала как со стороны и не узнавала свой голос, таким детским и жалким он ей казался. Она поняла, что у нее трясется подбородок, а картинка перед глазами размыта и плывет из-за слез.

— Нигде! — рявкнула она, отворачиваясь к окну. — Завтра утром тебя заберет Леся. Я ей сейчас напишу.

— На твоем счету нет двадцати четырех тысяч юаней. Даже если бы они были, существуют более рациональные способы ими распорядиться…

— Хватит! Существуют, да… Вообще не твоего ума дело! — начала было Аня, потом сообразила, что от злости и испуга несет еще более дикую чушь, чем обычно. Перевела дыхание и уже спокойнее продолжила: — Гриша, я тебя боюсь. Боюсь, понимаешь?

— У меня нет желез секреции, в том числе, не выделяются адреналин и норадреналин. Но знаю, что люди способны испытывать специфические ощущения при подобных выбросах. Мне не вполне понятно. Я ничем тебе не угрожаю и ни при каких обстоятельствах не причиню вреда…

Гриша был в своем репертуаре: все по полочкам аккуратно раскладывал. Как будто ему было невдомек, что домик уже рушится, вместе со всеми полочками и прочим интерьером. Или рухнул, если точнее.

— Мне инъектор в шею всадили, пока ты там упражнялся!

— В инъекторе был раствор с витамином С. Это не могло…

— Гриша, ты не должен был решать, причинит мне это вред или нет! Ты должен был меня защищать! А ты поставил свое мнение о моей безопасности выше, чем мое, понимаешь?

— Понимаю, я и должен был так сделать. Это была верная стратегия. Ты не пострадала.

Аня помотала головой. Конечно же должен был, но не в такой ситуации. То ли Гриша не понимал, то ли она не объясняла, то ли все было настолько ясно и очевидно, что не стоило дальше воздух сотрясать.

— Пострадала, и речь не об инъекторе. Все, хватит. Я сказала, я тебя боюсь. Моя это проблема или твоя, я не знаю. Кто из нас виноват, я тоже не знаю. Я знаю только то, что все теперь очень плохо, даже если виноватых нет вообще и у нас тут просто долбанный конфликт версий!

Гриша слушал как всегда внимательно, не перебивая. Хотя пару раз у Ани возникло ощущение, что он готов что-то сказать. Но в итоге Гриша так ни слова и не проронил. А она уж почти спокойно подвела итог всем душевным метаниям разом:

— Поэтому иди на кухню. Или оставайся здесь, а на кухню пойду я. Завтра утром Леся тебя заберет. Охраняй ее хорошо. И не снимай в городе чертовы «вишки». Все.

Гриша молчал несколько секунд. Аня была почти уверена, что он что-то да ответит, но нет, без слов развернулся и ушел в кухню. Правда, проводить ее до такси все-таки спустился. И даже подержал зонт раскрытым, пока она под ледяным апрельским дождем усаживалась на заднее сидение автомобиля. А потом стоял, опустив зонт, и смотрел вслед уезжающей машине. Аня в реальности глядевшая на эту картинку всего секунду, зажмурилась, но почему-то продолжала ее видеть с закрытыми глазами. Всю дорогу. И даже когда пила кофе в аэропорту, не ощущая ни температуры, ни вкуса.

Лаура, встретившая ее в зале, как будто что-то почуяла. Поставила на сиденье небольшую сумку, хлопнула Аню по плечу и неожиданно сказала:

— Так оно и бывает. Новая жизнь никогда не дается даром.

2

Наверное, если бы не Лаура, Аня то ли написала бы увольнение по собственному желанию, то ли была бы списана на тот свет еще на первый месяц «предполетной подготовки». Тир, рукопашный бой, курсы слежки и, наоборот, сброса преследования, актерское мастерство, глобальная политика и политология регионов — ох и плевалась Аня, вспоминая Ника с его пингвинами и неудами — и снова чертов тир. Из хорошего, пожалуй, было только то, что, пока Лауру обучали продвинутым техникам стрельбы, Аня отдыхала душой на компьютерной безопасности, взламывая все более и более сложные базы, в одиночку и в составе группы. После практических занятий кипели мозги и тряслись руки, но хотя бы синяков и мозолей не оставалось, чего на курсах борьбы было ну никак не избежать. Нет, в конце каждого триместра она даже ухитрялась проползти через зачеты по боевым дисциплинам — что называется, с низшим проходным баллом — но вовсе не ощущала себя ходячим оружием, способным вскрыть любую проблему с легкостью консервного ножа. Или кем там было положено ощущать себя будущим цепным псам Харриэт.

Не сказать, чтобы Аня раскаивалась в своем выборе: в конце концов, их совершенно бесплатно обучали крутые ребята в крутых костюмах, и не где-то в песках тренировочных лагерей Горячего Востока, а во вполне себе комфортных офисах, записанных на приличные фирмы и раскиданных по всему цивилизованному миру. Выезжали на вполне себе современные полигоны для проведения практических занятий. За год Аня посмотрела практически всю Европу и Римскую империю Германию, пила чай в Лондоне, виски в Кардифе и бордо в Руане, курила дурь в Амстердаме, отрывалась на карнавале в Рио, едва не свернула шею в Гранд Каньоне. В общем, ударно ознакомилась с мировым культурным наследием. Попутно выяснила об устройстве пистолета и механизме стрельбы чуть больше, чем то, что ствол желательно направить в строну врага. Снайпера это из нее, конечно, не сделало, но хотя бы ступора при виде оружия она уже не испытывала. И могла более-менее уверенно стрелять. Правда, только по мишеням. Зачеты по стрельбе по живым целям, в качестве которых выступали олени и косули, Аня с позором провалила. Ну не смогла она взять и выстрелить в животное, которое ей ничего плохого не сделало. Инструктора сначала плевались, а потом махнули рукой, мол, хорошего стрелка из нее и так не выйдет, а если жизнь припрет к стенке, то, глядишь, и вспомнит их уроки. А нет, ну, значит, прикопают ее где-нибудь под кустом, не ее первую. В конце концов, платили им за то, чтобы они научили, как обращаться с оружием, а уж как Аня будет применять полученные знания — было уже сугубо ее дело.

Необходимости высылать в Москву деньги никто не отменял, поэтому каждую пятую неделю — их условные «каникулы» — Аня брала небольшую подработку, чтобы прокормить Гришу. Против такого рода «халтуры» никто в Харриэт не возражал, так что проблема решилась довольно быстро. Ей даже удалось трижды выбраться домой: на свой День рождения, на День Пролонгации и на Новый год. Ничего совсем уж ужасного за время их с Лаурой отсутствия на богоданной родине не случилось. Машины не восстали, инопланетяне не припарковали летающую тарелку перед стенами Кремля, а пингвины с медведями не объединились и не дали по ушам своим защитникам. Разве что Ник так и не сдал социологию, но вовремя уехал к девушке — на взгляд Ани, вылитой его мамочке лет двадцать назад — и тем избежал судьбы обитателя картонной коробки в парке. Леся была вся в заботах: дела шли в гору, пышки превращались в крутышек, и где-то на горизонте замаячило приобретение очаровательного мини-купера в голубеньком кузове. Ну а Гриша, заботливо запакованный Лесей в довольно приличный деловой костюм, сделался втрое зануднее, чем был раньше. Теперь на каждую просьбу, вплоть до «принеси, пожалуйста, воды», он задавал с полдюжины уточняющих вопросов, прежде чем приступать к выполнению. И делал в точности то, что ему говорили, какая бы глупость из этого ни получалась в итоге.

Аня сначала хотела наехать на подругу, что та его сломала, но потом сообразила, кто его на самом деле «сломал». Прикусила язык и приложила все мыслимые усилия, чтобы не коситься на Гришу с подозрением. Понятно было, что он никак не покушался на Лесину свободу и прочие неотъемлемые права. Уезжая в третий раз, Аня даже собралась с силами и потрепала его по плечу на прощание, стараясь не думать о том, что происходит за синими визорами. Хотя, если подумать, вот уж в голову она на месте конструкторов точно психомодуль бы встраивать не стала: засунула бы куда-нибудь глубоко под бронекаркас. Или в левую пятку.

«Выпускной экзамен», как и вступительный, они по старой традиции не то чтобы провалили, но выполнили несколько коряво. Пока Аня занималась тем, что было ей более-менее привычно: взлом системы безопасности офисного центра и прикрытие вошедших туда агентов, поиск и изъятие информации с сервера, анализ полученных данных — все шло прекрасно: приличные баллы, похвалы и премии. Но стоило ей выйти «в поля» — все, дальше спины Лауры мира она не видела. Апофеозом всего стала операция, где Ане неожиданно для нее пришлось играть роль секретаря, поскольку компьютер с нужными данными был отключен от сети самым надежным образом — физически. Черт его знал, она ли напортачила или им просто не повезло, но в итоге операция была провальной: их «запалила» местная мафия, которая без долгих разбирательств устроила охоту на всю группу. Стрелять из разнообразных стволов посреди бела дня вовсе не показалось им плохой идеей. В общем, кончилось тем, что перепуганной Ане пришлось самолично вырубать «шефа» вычурным пресс-папье по затылку, физически хватать компьютер и час молиться, забившись в древний, еще начала двадцатого века стояк в уборной, пока не пришло сообщение о прибытии группы эвакуации.

Лауре вроде как почти все нравилось, и она называла это «через тернии к звездам». Ане особенно не нравились ни тернии, ни звезды над ними, но нравилось количество нулей в суммах, которые они получали после дел, так что она терпела и сомнительное удовольствие драпать от людей, которые стреляют вслед, и занятия в тире, и вечные вывихи на гимнастических матах. И даже письма Леси, в которых та утверждала, что Аня променяла подругу юности на какие-то сомнительные приключения и будет за то убита молнией с ясного неба, потому как такого свинства природа не простит. И сухие отчеты Гриши о проведенной диагностике, не выявившей явных нарушений.

Первые полгода после завершения обучения задания им давали не очень сложные и довольно однотипные, из тех, что они уже разбирали в классах. Требовалась хорошая техника и минимальная импровизация, так что за шесть месяцев в больницу Аня угодила всего раз, и то больше по собственной глупости: полезла в окно, проигнорировав тот факт, что на улице вообще как идет дождь. Благо на сей раз она летела не с шестого этажа, а со второго, так что отделалась легким переломом и легким же испугом. В остальном же все шло почти как по маслу. Она вернулась в Москву. Оснастила квартиру низкочастотным передатчиком, буквально выкурившим болонку с лестничной площадки и из жизни Ани раз и навсегда. И, таким образом расчистила жизненное пространство. Забрала у Леси Гришу — та еще повздыхала, что более «фактурного» охранника для бизнес-леди не найти. Сделала последнее скорее для очистки совести. Наверное, следовало перекинуть первичный приоритет с нее на Лесю и навсегда забыть об этой проблеме, но что-то Аню останавливало. Прямо сказать, ее привязанность к Грише испытания инъектором не выдержала, но и обойтись с ним как с вещью Аня не могла: все-таки, как показала практика, он был не вещь, как ни отлично прикидывался теперь, занудно задавая уточняющие вопросы. А, может, не прикидывался, действительно решив, что так лучше. Ане, в общем, было без разницы: она его побаивалась и больше не имела никакой охоты анализировать. Изредка вела бытовые разговоры, охотно отпускала на прогулки с Лесей. И вообще жила в свое удовольствие, поедая вредное для здоровья арахисовое масло. Благо занудный китаец, преподававший им основы самообороны, больше бамбуковой палкой за нарушение диеты ее не лупил. Удивительно было, как он вообще понимал, что Аня ела что-то из «запрещенного списка»: она что до арахисового масла, что после него выглядела как ручка от метлы. Никаких изменений на физическом уровне. Не иначе он в каком-то другом спектре смотрел.

3

«Бабушка Герда» вышла на связь в начале сентября. Им с Лаурой, как оказалось, следовало заменить слетевшую в последний момент «двойку» и просто ну очень быстро вылетать в Панаму, где через два дня их ожидал бы некто Сидр, располагающий необходимой информацией. Из краткой вводной Аня поняла только то, что им предстоит похитить данные из некоего НИИ с непроизносимым названием, желательно не разнеся весь Панамский перешеек в процессе.

Более того, подготовительная часть операции, осуществленная где-то в Западной Европе, в головном офисе корпорации, курирующей упомянутый НИИ, уже прошла без проблем, так что у них даже были бы вполне нормальные документы, позволяющие пройти внутрь. То есть стрелять можно было не с порога, а чуть дальше.

Звучало, в принципе, выполнимо (хотя с выпускного экзамена Аня приобрела стойкую аллергию на фокусы с переодеванием). Но двести тысяч на двоих, не считая того, что они сами решат потратить на подготовку к делу, стоили того, чтобы закинуться антигистаминными и рвануться в бой. Лаура придерживалась того же мнения, и на следующий день они уже наслаждались видом Атлантического океана под белоснежным крылом, которое, на сей раз, не махало и вообще не вызывало никаких мыслей о бренности бытия. Сначала они подумывали о том, чтобы полететь через Майами и существенно сэкономить на рейсе с пересадкой, но потом решили, что лучше лишний раз свои морды в крупных аэропортах не светить и, скрепя сердце, раскошелились на прямой перелет.

Конечная точка маршрута, на Анин взгляд, таких денежных вложений не стоила от слова «совсем». Сезон дождей был в разгаре, но это вовсе не значило, что их встретил ливень. Небеса были относительно чистыми и очень, очень низкими. Стоило Ане и Лауре только выйти из здания аэропорта, в котором царила приятная прохлада, создаваемая десятками кондиционеров, как они тут же попали в ад. В этой влажной жарище Аня мгновенно взмокла так, что лучше бы под честный дождь попала. В отвратительном настроении, потирая плечо, растертое сумкой буквально за пять минут, она побрела в сторону стоянки такси, совершенно не понимая спокойной реакции Лауры на такой смертный ужас. Вообще Панама-Сити производил двоякое впечатление. Ближе к центру весь город сверкал окнами небоскребов и бизнес-центров и радовал глаз красивыми домами с элитными апартаментами. Вывески ведущих мировых банков, транспортных компаний и производителей электроники — ну просто Москва в лучшем виде. Голубое небо над головой и приятная прохлада внутри такси.

Однако все это великолепие разом меркло, стоило только выехать за пределы центра города. Старые, разваливающиеся постройки, больше похожие не на дома, а на огромные коробки из-под холодильников, узкие улочки, грязь и нищета. Туристу, впервые попавшему в Панама-Сити, стоило в первую очередь узнать, куда он может пойти прогуляться, а куда ходить не следует ни в коем случае. Если, конечно, он не горит желанием получить пулю и сдохнуть в куче отбросов, обобранным до трусов и без половины внутренних органов.

Сидр, кто бы ни скрывался за этой дурацкой кличкой, вышел на связь, едва они покинули терминал аэропорта, и сообщил, что координационная встреча состоится вечером в местном баре, непроизносимое название которого на русский можно было примерно перевести как «Место под красным солнцем». Команда Сидра остановилась в небольшом частном отельчике и, разумеется, Ане с Лаурой не рекомендовали к ним присоединяться, дабы не смущать местных обилием бледных европейских морд. Если уж на то пошло, «европейская морда» среди них была только одна, но такое поведение как раз было разумным. На курсах Ане с Лаурой неоднократно повторяли, что с крупными сетями вроде Radisson на щекотливых заданиях лучше не связываться и большими группами иностранцев не светиться, особенно там, где теоретически не должно было быть толп туристов. А в сезон дождей отдыхающих было меньше, так что никакие предосторожности не были бы лишними. Аня печально вздохнула, проезжая мимо во всех отношениях шикарного здания «Бристоля», чья открытая терраса просто умоляла подняться и выпить освежающий коктейль. И, ведомая пояснениями таксиста на корявом английском, отправилась в находящийся неподалеку от центра небольшой семейный отель на шесть номеров, куда они с Лаурой и заселились, три минуты поболтав с гостеприимной хозяйкой.

Заведение вызвало у Ани жгучую ненависть с третьей минуты пребывания. Несмотря на приличный фасад, внутри отель был, мягко говоря, далек даже от трех звезд. Наверное, если бы не спокойная и невозмутимая Лаура, сообщившая, что они не на отдых приехали и скандалить с администратором глупо, она пошла бы «разбираться» сразу. По мнению Ани, глупо было сдохнуть почти за десять тысяч километров от родного дома из-за жуткой антисанитарии и кондиционера, который был, мать его, вентилятором! Просто вентилятором, гонявшим по комнате, где не было воздуха, а была какая-то омерзительно теплая водянистая взвесь, эту самую взвесь.

— Да послезавтра мы все равно сюда не вернемся, — в своей манере утешила Лаура. Аня почему-то вспомнила Гришу. Перевернула подушку — это был скорее жест отчаяния, понятно же было, что та влажная насквозь — кое-как забилась в угол, где вроде как немного кислорода по недогляду осталось, и вытянулась, чувствуя каждый позвонок. Уставшая за почти двадцать часов перелета спина собиралась отвалиться, ноги были того же мнения и, видимо, Аня не распалась на куски только потому, что конечности еще не решили, в каком порядке будут отбрасываться.

В общем, то, что началось так погано, просто не могло не закончиться еще хуже.

«Гриша, долетели благополучно. Лесе привет!» — набрала Аня коротенькое сообщение.

В Харриет ее бы за такое по головке не погладили, но уником был защищенным каналом, Григорий — тем более. Вообще отчитываться было необязательно и даже, пожалуй, вредно, но Аня отчитывалась. Написать сообщение было всяко проще, чем разговаривать живьем. А совсем не разговаривать тоже было нельзя, это могло нарушить паритет «ты свинья и я свинья» не в пользу Ани.

«Подтверждаю получение. Олесю поставлю в известность по возвращении, ориентировочно через час».

«Ну вот, собственно, и пообщались», — недовольно подумала Аня, отрубила уником и закрыла глаза. Она почти физически чувствовала, как влага оседает на лице. И даже думать не хотела, какие экзотические бактерии прямо-таки обязаны кишмя кишеть в столь приятной среде. Отсутствие комфорта.

— Вставай, встреча через полчаса, а нам еще идти! — Аня со стоном сползла с мокрых простыней на не вполне соответствующий ее представлениям о санитарии пол. Страдающим взглядом уставилась на Лауру, но никакого сочувствия не получила. Отстраненно подумала, что китаянка — чертов киборг, потому что человеку из плоти и крови здесь нормально существовать ну просто никак не возможно. Быстро переоделась, запихала волосы под панаму — как ни удивительно, изобретение не местное, а эквадорское — и потащилась за пружинисто шагающей Лаурой. В редкие моменты своей жизни она испытывала к той меньше любви.

— Ты просто не знаешь, что такое смог над Пекином, — сообщила Лаура, словно мысли ее прочитала. — По сравнению с воздухом, который уже полсотни лет оставляет угольную пыль на светлых поверхностях, здесь ну просто сказка.

— С хреновым началом и в конце все сдохнут, — пробурчала Аня.

— Надеюсь, только злодеи.

— Да и мы тут вообще ни разу не Золушки…

Лаура мелодично рассмеялась:

— Анья, Анья… Хрустальная туфелька — не совсем то приданое, которое я рассчитываю принести своему принцу. Они нынче прагматичные, лучше в юанях…

Аня поморщилась, вспоминая кое-какие события почти двухгодовой давности:

— Шале в Альпах — лучшее вложение, чем принц. Там косметический ремонт реально помогает, ну и один раз в собственность оформил — и все, никаких походов налево. Плюс жрать не просит. И всегда можно снести к чертям собачьим, безо всяких юридических последствий.

Лаура присвистнула.

— Надеюсь, лет через десять на твоей свадьбе я буду жалеть живого человека, а не Григория…

Аня промолчала. Ей не хотелось объяснять, что средний срок жизни андроида-охранника — лет пять-семь, и это без учета рисков профессии, его сильно сокращавших. Просто время работы «железа». Через десять лет Гриша был бы моральным старьем. Грустно сказать, он будет им уже лет через пять. Почему-то у супер-роботов срок активной жизни был короче, чем у пустоголовой фотомодели. Удивительный и непознаваемый, мать его, мир.

— А то еще создадите прецедент, потом будут на улицах стрелять…

— Гриша так долго не проживет. Он стареет.

— Стареет?

— Стареет! И болеет. Пошли уже посмотрим на этот «кисель».

— Сидр.

— Да хоть «Вдова Клико», лишь бы план был нормальный. Хочу свалить из этой дыры.

4

Бар «Место под красным солнцем» оказался вполне приличным заведением. Разумеется, по панамским меркам. И, разумеется, с зажигательным стриптизом. В какой-то мере это было даже хорошо: их компания вряд ли выделялась на общем фоне. Светлокожих или слегка смуглых европейцев здесь было большинство. Видимо, местные работники зарубежных компаний из центра приходили сюда расслабиться после тяжелого дня в офисе, пропустить по паре стаканчиков Pisco или бокал виски со льдом, поболтать с коллегами да поглазеть на аппетитных пышногрудых красоток. А, может, и подобрать себе одну из них на ночь: местные дивы пуританскими нравами не отличались, и такие вещи считались нормой. Хотя юани за свое общество барышни брали охотно.

Компания «подельников» облюбовала столик в дальнем углу, подальше от сцены и барной стойки.

Сидр никак не отвечал своей глупой кличке. Это был серьезный мужчина лет тридцати-тридцати пяти со светлыми глазами, мало соответствующими смуглой коже. Ничто в его внешности не наводило на эту мысль, но Аня почему-то подумала о пластике. Нет, тот не был красивым. Напротив, не считая цвета глаз, Сидр выглядел настолько обычным и незапоминающимся, что природа быть автором этого шедевра маскировки под «лицо в толпе» ну никак не могла.

А вот трое его спутников, мягко говоря, выделялись. Собственно, поэтому он их с собой не привел, ограничившись распечатанными фотографиями. БоБ внушительным разворотом плеч напоминал трактор, а его мощная челюсть вызвала бы приступ зависти даже у неандертальца. Несмотря на это, парень был даже отчасти симпатичным, эдакий медвежонок, правда, ни разу не плюшевый и явно имеющий при себе что-то крупнокалиберное. Второй был старше, наверное, ровесник Сидра. Звали его Абсент, этот субъект был мрачен, несмотря на вызывающую рыжину, серьезен и явно имел какие-то глазные импланты, потому что таким взглядом на мир можно было глядеть только через прицел. Четвертой в группе была девушка по имени Бетти, очень миловидная и миниатюрная японка, видимо, нашпигованная имплантами похлеще Гриши. Иначе что бы ей было здесь делать? Один криворукий хакер в команде уже имелся.

Инструктаж проходил в довольно шумной обстановке. Громыхала забойная музыка, фигуристые красотки изгибались возле шеста, а те, кто не танцевал — фланировали по залу, покачивая крутыми бедрами и расточая дежурные улыбки. За соседними столиками расположились компании «белых воротничков»: человек восемь с жаром о чем-то спорящих и на красоток практически не обращавших внимания мужчин в уже расстегнутых на несколько пуговиц рубашках. Видимо «градус» еще не достиг той отметки, когда те начали бы подумывать: «А вон та милашка очень даже ничего!..», но красотки не унывали и фланировали по одной и группками, выбирая самую легкую добычу и метко стреляя по ней глазками.

Дождь прошел, пока Аня спала, зной к вечеру спал, прохладный бриз из кондиционеров разгонял табачный дым и дневную жару. В целом, жить было можно.

— Эти парни в НИИ занимаются разработкой новых методов диагностики и лечения СПИДа. Что-то там про молекулярный уровень, я в этой хрени не разбираюсь. Нам, в общем, оно и не надо. А надо спереть результаты тестов новой сыворотки.

— Вот уж нашли, в каком клоповнике СПИД лечить, — пробурчала Аня. Приемлемая температура настроила ее на более миролюбивый лад, но последний разговор с Лаурой крутился в сознании как чертово колесо. Из почти трех лет, которые Гриша провел с ней, два года были самым прямым образом потрачены впустую. Нужно было перестать думать только о себе и перевесить приоритет на Лесю. «Ни себе, ни людям, верно говорят!»

— На самом деле, этот, как вы выразились клоповник, действительно оптимальное место. Здесь до фига и больше инфицированных. Головной офис ООН далеко, недостатка в подопытных нет. Причем за гроши. Это вам не благополучная Европа. Центр — самостоятельное НИИ, официально ни к одной корпе не приписан, ну, сами понимаете, подопытные-то периодически дохнут.

— Это СПИД. Они всегда дохнут.

— Иногда раньше времени. В любом случае, наши корпы, озабоченные правами человека и торжеством прогресса, построенном исключительно на страданиях клонированных мышей, в таком замазываться не будут. В общем, кто и что тут тестирует засекречено. НИИ охраняется частной охранной организацией «Эль Мачете». По моим данным, они являются одним из легальных бизнес-проектов Хуана Маскотто. Он из больших боссов картеля «Los muerdes». ЧОП не из первой десятки, но, по меркам Латинской Америки, ребятки вполне серьезные.

— Боюсь, они вряд ли и впрямь ходят с тесаками, — пожала плечами Лаура.

— Не стоит переоценивать уровень местного варварства. До пистолетов-пулеметов дозрела даже Центральная Африка, когда Красная империя там сто лет назад помогала коммунизм строить. Так вот. Сервер или сервера находятся на нижнем — подземном — ярусе. Там, разумеется, дополнительная охрана.

— Соединиться дистанционно вообще никак?

— От слова совсем. Если вы, конечно, не умеете подключаться через эту, как ее, ноосферу? Они тупо не имеют выхода в сеть.

— Откуда информация, я могу спросить?

— У Харриет подкуплен охранник одной из смен на нижнем посту охраны. Это хорошая новость. Вторая хорошая новость — хакеры Харриэт инициировали проверку из головного офиса НИИ, он, как нетрудно себе представить, в Штутгарте.

— Конечно же, она фиктивная?

— Не совсем. Подобные проверки действительно проводятся здесь раз в три-четыре месяца. Инвесторы же хотят знать, на что уходят их деньги. Так что периодически сюда прилетают проверяющие. Разумеется, проверяют они в основном финансовую отчетность и вообще следят, чтобы кто-нибудь случайно не выдал сотрудникам премии героином, забив это в программу. Никто из них в медицинскую область не лезет. Наша проверка будет лишь на пару недель раньше запланированной, поэтому визиту никто не удивится. У нас будут пропуска и возможность ходить по всему НИИ свободно. Как раз до нижнего КПП, за которым лаборатории и, собственно, серверная. Дальше нас вряд ли пустят просто так. На этом хорошие новости закончились. Ваша задача — сыграть роль проверяющих и стащить данные с сервера. Ну, и уйти.

— План отступления есть?

Сидр, наконец, изволил ухмыльнутся:

— Да я как-то планировал, что вы его разработаете на месте. С вами пойдет Бетти. Абсент прикроет снаружи. БоБ устроит отвлекающее нападение на центральном входе.

— А вы?

— А я буду пить коньяк с директором в кабинете, занимая его разговорами, пока вы будете шататься по НИИ, совать свой нос во все дыры и задавать персоналу глупые вопросы. Это почему-то называется «работа под прикрытием». Если вас это утешит, при провале наивысший риск получить пулю между глаз первым — у меня. Но мы вряд ли надолго разминемся. Вопросы?

Аня и Лаура переглянулись.

— Я завещание в прошлом году написала. У меня вопросов нет. Хотя я, видит бог, не знаю, что буду делать: серваки не ломаются на коленке за тридцать секунд.

— Ваш профессиональный опыт еще что-то говорит?

— А то. При таком плане мне понадобится мешок. При хорошем раскладе — вынесу жесткие диски, при плохом — лягу и накроюсь.

5

— Я не буду краситься! Мне за это не платят!

Лаура пожала плечами, продолжая невозмутимо рисовать стрелки на глазах. Женщин, у которых они получались ровно — да хоть как-то получались с первого раза — Аня всю жизнь считала ведьмами. Сама она бесилась уже второй час, с тех самых пор, как увидела их «пропуска» с фотографиями. Кем бы ни был сукин сын из Харриэт, это подготовивший, Аню он явно ненавидел: с фото вроде как смотрело ее лицо, но волосы были русые, под каким освещением ни разглядывай. Она явно стала жертвой чьих-то недостаточно широких представлений о прекрасном.

— Анья, ну вот ты много видела шишек из корп, крашенных в фиолетовый?

— Я вообще шишек из корп не видела, — приврала Аня. В принципе, Андрей был «шишка из корпы». И, пожалуй, в плане внешнего вида тот действительно был консервативным до мозга костей. Как-то с фиолетовыми патлами он ну вообще не представлялся.

— Ну мы ж не шишки, — попробовала воззвать к милосердию Лауры Аня. Куда там. Та, закончив макияж, извлекла из сумки тюбик краски и принялась разводить его в чашке. Омерзительная дрянь кофейного цвета с голубыми прожилками угрожающе пахла какой-то химией.

— Это точно не инсектицид?

— Нет, это «Позднее лето», если верить переводчику и названию на коробочке. Все, Аня, не ной, завтра в бой. Я тебя покрашу, а сама пойду по городу пройдусь, надо посмотреть как тут что, плюс с Бетти познакомлюсь. Захватить сувениров на твою долю?

Аня обреченно кивнула. Она, определенно, не разделяла оптимизма Лауры, вроде как собиравшейся покинуть этот филиал ада на земле живой, да еще и с магнитиками.

— Как там говорила твоя милая подруга? Заткнись и терпи?

Аня кивнула. Только вот Гришу-то она спасла. А за ней самой феи вряд ли бы прилетели.

В каком-то смысле насилие над ее несчастной прической, пережившей даже агрессию Леси, было к лучшему: чертов перманент справился с деликатным салонным окрашиванием в два счета, а получившаяся в результате унылая мышь в зеркале Аню злила и, как следствие, придавала боевого задора. Поэтому она с каменным выражением лица вошла в здание НИИ — высоченную коробку, стоящую на отшибе Панама-Сити — в компании Лауры, Бетти и Сидра, запакованная в деловой костюм, с предназначенным на убой ноутбуком в немаленьком чехле и желанием порвать всех голыми руками. Директор — смуглый, плотный, улыбающийся мужчина слегка за пятьдесят в белоснежном костюме — любезно поприветствовал их на неплохом английском, предложил подняться к нему в кабинет и выпить кофе, прежде чем приступать непосредственно к проверке, которая, как он уверен, пройдет благополучно и все такое прочее. Сидр в ответ на отличном испанском выразил горячее согласие по обоим пунктам, хотя их с директором понимание «благополучного исхода» в данном случае разнилось как небо и земля. В итоге Сидр отправился наверх, а девушки втроем битых полтора часа слонялись по кабинетам, что-то выспрашивая у попадающихся навстречу сотрудников, изображали, что о чем-то увлеченно спорят, и постоянно делали пометки в планшетах. В общем, имитировали бурную деятельность офисного планктона, которому доверили «ответственное поручение». На исходе второго часа они спустились вниз, на подземный этаж, к КПП, проводить проверку, пока их «высокое начальство» общаться изволит с высоким же начальством НИИ.

У них при себе не имелось ни оружия, ни бронежилетов, которые спрятать под легкими блузками и брюками было бы затруднительно. Спасибо было и на том, что местный деловой этикет допускал дамам ношение обуви без каблуков, так что Аня вышагивала по каменным плитам практически в тряпочных тапочках. И возносила истовые молитвы всемогущей фортуне, чтобы Бетти и Лаура действительно успели разжиться оружием до момента, пока охрана превратит их в решето.

Беглую проверку на первом этаже их поддельные пропуска выдержали. Но тут такое везение едва ли повторилось бы. От дверей лифта вел недлинный коридор, заканчивающийся рамкой металлоискателя с каким-то сканером, встроенной в стеклянную перегородку почти до потолка. За ней она видела трех охранников. Один — прямо за рамой, второй — чуть в стороне, за столом, что-то делал за компьютером, третий держался почти у противоположной стены.

Аня и Бетти замерли у перегородки. Первая, широко улыбнувшись и протянув пропуск охраннику, рамку металлоискателя прошла Лаура. Благо, она успела завершить свой маневр до того, как сканирующее устройство охранника возмущенно запищало.

— Ваш пропуск…

— Видимо, какая-то ошибка, — Лаура, уже по ту сторону рамки, одарила охранника очаровательной удивленной улыбкой. Все было бы очень мило, но практически в ту же секунду Бетти ветром промчалась через негодующе пищащий металлоискатель (собственно, сама японка в разговоре с Лаурой шутила, что из своего у нее остались только кожа да обаяние, так что пройти его иначе шансов не было) резким движением извлекла из прически две черные палочки, скрепляющие узел волос на затылке, и — раньше Аня такие ужасы только в кино видела — всадила одну из них мужчине в глаз почти на всю длину. Китаянка же, нисколько не отвлекаясь на садистское убийство, развернулась ко второму охраннику, который начал отходить от стены, на ходу поднимая пистолет-пулемет — он даже успел крикнуть что-то вроде «Ansiedad!» — перехватила его руку и как-то странно вывернула, одновременно ударив того ребром ладони в горло. Послышался глухой хруст, мужчина упал, судорожно пытаясь вдохнуть, но с перебитой гортанью сделать это было не так-то просто. Лаура добила упавшего охранника ударом в висок. Бетти тем временем приблизилась к третьему, сидевшему за столом и только начавшему подниматься, и врезала ему кулаком по затылку. Это был их «крот», которого следовало вырубить и отпинать так, чтобы это не выглядело подозрительным, но убивать все же не стоило.

Дальше Аня не смотрела. Во-первых, в нее вроде как не стреляли и, значит, пора было заняться делом. Во-вторых, у нее имелось аж две практические задачи: вырубить на этаже свет и заблокировать лифт, чтобы по ним не ударили со спины. По информации «крота» на подземном этаже НИИ, помимо троих охранников на входе, чье количество Лаура и Бетти в настоящий момент радикально сократили, находилось еще двое оперативников — начальник охраны сидел наверху — а также порядка дюжины гражданских спецов: техников, лаборантов и прочих служащих. Ане хотелось верить, что последним хватит ума при первых же звуках выстрелов забиться в максимально отдаленные углы и там прикинуться фикусами. Она сама на их месте так бы и поступила.

Запаролить компьютер вырубленный охранник, ясное дело, не успел. Аня, на всякий случай пригнувшись — боковым зрением она видела, как Бетти укладывает третьего охранника на пол, нанося ему несколько ударов и попутно освобождая от пистолета-пулемета — сунула в разъем флешку с заранее подготовленной «бомбой». Благо, освещение не было защищено столь же тщательно, как управление дверьми, так что возиться не пришлось. Аня ввела буквально пару команд — и комната погрузилась во мрак. Откуда-то со стороны, противоположной лифту, донеслись изумленные возгласы. Не отвлекаясь на то, что ее не касалось — вся «боевая» часть операции лежала на плечах Бетти и Лауры, Аня даже пистолет пока подобрать не успела — она заблокировала лифт, выдохнула и услышала неприятно спокойный голос Бетти, по-английски сообщившей:

— Дроны.

В понимании Ани так мог известить хозяев о прибытии нежелательных и не вполне светских гостей дворецкий в хорошем лондонском доме.

Лаура же от души добавила что-то на русском матерном, отлетая от прохода и оттаскивая Аню от компьютера, нисколько не смущаясь, что та не закончила возиться, процедив:

— Незачем ждать дронов прямо здесь. Бежим!

Из темноты коридора, ведущего из комнаты охраны в лаборатории первого блока, доносилось легкое жужжание. Благо, карту внутренних помещений они видели, так что дорогу до серверной представляли. И, по счастью, лежала та не через бодро чешущего в их сторону дрона.

К сожалению, «вишки» им пришлось оставить наверху, из соображений секретности, так что они могли только догадываться, какую лапочку им приготовили местные жители. Аня бы поставила на что-то умеренно бронированное и неумеренно вооруженное.

— SaPD-4, - убегая, сообщила Бетти, единственная из всех имеющая глазные импланты и видящая в темноте. Да уж, план Ани по дезориентации охраны и сотрудников, путем выключения света, явно не учитывал охранных дронов. Она даже подумала, не посвятить ли последние секунды оставшейся ей недолгой жизни тому, чтобы забить «крота» клавиатурой. Забыть предупредить о центнере добра с парой пистолетов-пулеметов или что там на него навешали — это, определенно, было сильно. Вот оно, знаменитое латинское раздолбайство.

— «Эспидишка», — прошипела Лаура, бодро тащившая Аню во вторую дверь, ведущую к лабораторным корпусам второго блока. — Ань, давай, шевелись!

Рядом уже вовсю стреляли, только было непонятно, то ли это дрон пытается разобраться с Бетти, то ли наоборот, а вернее всего — то и другое разом. Но, раз уж японка изволила поставить их в известность касательно того, что именно сейчас сделает из них фарш, следовало как-то эту информацию использовать. Аня с детства отличалась неплохой памятью, поэтому строчки конспекта довольно быстро соотнеслись с чем-то невидимым и опасным, плюющимся пулями в непосредственной близости.

SaPD-4, сокращение от semi-autonomous protective drone — модель 4, в просторечии «эспидишка», вроде как был добротным роботом-охранником среднего ценового сегмента, имевшим на вооружении два интегрированных пистолета-пулемета SMG. Насколько Аня помнила, ездил он на шести или восьми устойчивых колесиках, мог при надобности преодолевать ступеньки, запоминал сложные маршруты и вообще был ну просто законченной лапочкой, какую Аня с удовольствием поселила бы к себе домой, за одной маленькой частностью: лапочку запрограммировали их враги и лапочку мало беспокоило, что хакер Инсарова любит ее и весь ее род от первого электрофора включительно.

Жизнь была ну просто ужасно несправедлива.

Благо, Лауру такие проблемы мироздания в настоящий момент не беспокоили: китаянка целеустремленно втащила ее во вторые двери, как муравей дохлую гусеницу, свернула — на глаза Ане попалось несколько испуганных людей в белых халатах, которые в тусклом свете нескольких лазерных панелей были равносильны знаку «стрелять сюда!», жавшихся по стенам — они пробежали очередной поворот и…

Лаура дернула Аню в темноту бокового прохода с такой силой, что у той едва рука в суставе не хрустнула. Причина насилия была понятна и ясна: она как раз выкатывала из-за угла впереди, мило поблескивая зелеными огоньками четырех визоров.

Родной братик «эспидишки» спешил на помощь. К сожалению, не тем, кому она на самом деле было очень нужна.

Тем временем, выстрелы за спиной смолкли, сменившись негодующим попискиванием.

— В визоры стреляйте! — распорядилась Бетти по общему каналу.

— Какие к… визоры, я корпус-то еле вижу, — огрызнулась Лаура, оттаскивающая Аню еще дальше во мрак. — Нас зажал второй дрон.

Аня подумала, что не стоило жадничать и жалеть свой родной — обычный серый, ничего выдающегося — цвет глаз и поставить все-таки визоры с датчиками тепла и ПНВ. И не сидела бы она сейчас в обнимку со стеной, как слепая курица. Даже подобранный в комнате охраны пистолет-пулемет никак не улучшал общей картины.

Возможно, следовало драпать назад, к лабораториям первого блока. Судя по тому, что Бетти была жива, дрон, скорее всего, еще ездил, но уже не стрелял.

В общем, даже если бы Аня умудрилась включить свет обратно — что было далеко за гранью возможного, потому что сперва нужно было вернуться, в темноте найти и подсоединить к блоку клавиатуру — вряд ли это им сильно бы помогло, поскольку вопрос с двумя охранниками и, как минимум, одним дроном оставался открытым. Благо люди пока не появлялись, явно предоставив дронам решить вопрос с налетчиками самостоятельно. Судя по звукам из коридора, «эспидишка» бодро приближался. Греб, так сказать, всеми шестью колесиками.

— Дуй за угол, — распорядилась Лаура, тоже отступая к спасительному углу, держа пистолет-пулемет перед собой. Она явно ждала момента, когда второй дрон появится в пределах видимости. Аня дважды себя просить не заставила. Она, держась рукой за стену, отступала назад, пока не сообразила, что слышит что-то лишнее. Обернулась. И едва не взвизгнула: первый «эспидишка», оказывается, все еще вполне ездил, просто не стрелял. Дрон с негодующим пипиканьем миновал Аню, врезался в стену, проехался вдоль нее и забился в угол, периодически пытаясь протаранить его корпусом. И звуки какие-то чудные издавал, ну словно обиженный тюленьчик.

Видимо, Бетти действительно вывела из строя его визоры: бедолага был изрядно посечен, это было заметно даже в крайне скудном свете, падавшем от мониторов компьютеров, находящихся в лаборатории, за стеклом. Но это не то чтобы совсем исключало вероятность, что из Ани сейчас сделают решето.

— Отвлекаю на себя, выдвигайтесь! — резко распорядилась Бетти в наушник. И буквально через секунду из комнаты охраны хлестнула очередь. Люди закричали. Аня сама бы закричала, если бы не боялась, что на подбитом «эспидишке» может стоять датчик «свой-чужой», распознающий голоса.

Лаура снова поволокла ее за собой.

Они выскочили в коридор, низко пригибаясь: его пространство прошивали пули. Это Бетти из первой комнаты палила по дрону, а тот, отвлекшись от Ани и Лауры, ехал прямо на огонь, сам выпуская длинные очереди. Они же, фактически оказавшись за его спиной, припустили к серверной. До нее оставалось метров пять по коридору, один поворот и одна дверь, к гадалке не ходи, запертая.

Лаура на ходу выдергивала из волос покрашенный в черный цвет пластид, спрятанный между родными прядями. И тихонько говорила сквозь зубы что-то задушевное: поскольку времени тщательно отделить нити взрывчатки от волос не было, рвала все вместе. Они пролетели мимо еще одного вжавшегося в угол техника и увидели в слабом свете нужную дверь.

Аню озарило гениальной мыслью. Она, наставив на парня пистолет — тот едва ли подумал бы, что она в жизни не станет в него стрелять — раздельно сообщила по-английски:

— V-glasses.

И протянула свободную руку. От шока тот соображал, наверное, секунды три — Лаура уже как раз лепила пластид на замок — потом снял и отдал. Аня врубила подсветку. Коридор принял куда более четкие очертания, хотя и ее голова сделалась идеальной мишенью. Но дрона, вроде, пока держала Бетти. Во всяком случае, беспорядочная пальба позади не прекращалась.

— Надеюсь, ты хорошо заблокировала лифт, — сквозь зубы процедила Лаура, еще возящаяся со взрывчаткой.

— Если у них не будет экстренных кодов на такой случай, то да.

Лаура, наконец, плотно облепила замок и ручку — у нее было три кусочка граммов по тридцать, в понимании Ани этого должно было хватить для вполне серьезного «ба-бах!» — и вставила маленькую булавку-детонатор.

— За угол, — распорядилась Лаура, отбегая по коридору и таща за собой Аню. Аня в ужасе смотрела на белый халат парня на полу, понимая, что лучше стоять в двух метрах от взрыва, но за стеной, чем в десяти, но по прямой. И судорожно соображала, как будет «драпай от двери!» по-испански. Но в итоге решила, что пистолет-пулемет — сам по себе прекрасный аргумент, снимающий все языковые барьеры и погрозила им, кивнув в сторону. Парень, видимо, сообразил, что от него хотят. Вскочил и опрометью кинулся прочь.

Лаура если и подумала, что ее напарница — безнадежная дура, то от комментариев воздержалась. Едва они оказались в зоне условной безопасности — условной, потому что впереди еще стреляли — Лаура нажала на миниатюрный значок компании, из которой они якобы пришли, на воротнике блузки, и грохнул взрыв. Аня, по счастью, успела открыть рот, но по ушам все равно ударило знатно.

Хуже было то, что почти сразу — буквально, через пару секунд, очень шумных и каких-то нереально медленных — перестрелка за спинами смолкла. А бодрого отчета от Бетти в канал не поступало.

— Иди в серверную, я разберусь, — распорядилась Лаура.

Спорить было некогда. Аня предложила бы китаянке отобранные «вишки», но ей предстояло как-то выгрузить информацию, в темном помещении это было бы проблематично. Хотя у серверной вполне мог быть собственный генератор. Пока она соображала, Лаура уже развернулась и побежала куда-то в темноту, навстречу второй порции любви и добра американо-японского производства.

Ане ничего не оставалось, как, сцепив зубы, отправиться в серверную.

В общем, из того, что она увидела, понятно стало одно: нужную информацию она искала бы как раз до тех пор, пока к ним вежливо не постучался бы местный спецназ.

— Лаура, что там?

— Дрон вырублен, Бетти мертва. Поторопись.

«Поторопись» — это легко было сказать. Насмотрелись люди кино про хакеров, которые за полторы секунды вскрывают сервера корп, при помощи электрочайника, одноклассника и такой-то матери, разбаловались. Аня сразу поняла, что ни о каком взломе тут речи идти не могло. Вышвырнула из сумки прихваченный ноутбук, раскрыла ее пошире и сделала то, за что, непременно, получила бы отдельное место в цифровом аду: стала варварски выдергивать из сервера жесткие диски и запихивать их в чехол. Благо тех оказалось всего два десятка. Но и это сделало портфель тяжелым, как мешок картошки. Удивительно, что у него вообще ручки ко всем чертям не оторвались. Схватив свою ношу, Аня выдохнула:

— Иду.

И припустила по коридору в сторону выхода.

6

В коморке, залитой кровью охранников и белесым светом экрана на стене, обнаружились две новости, хорошая и плохая. Хорошая заключалась в том, что Бетти не была мертва, хоть и посекло ее так, что на живого человека она походила мало. Аня навскидку насчитала четыре попадания в корпус и одно в левую ногу, но японка все-таки дышала. Плохая же новость заключалась в том, что, судя по шуму, лифт спускался.

В общем, странно было бы, не найдись у них протоколов на такой случай.

Аня, понимая, что все очень плохо, передала Лауре «вишки».

Та споро перевернула диванчик, создав из него импровизированную баррикаду — стекла между ними и лифтом уже не осталось. После перестрелки Бетти и дрона пол, стены и потолок выглядели так, словно их бил самый натуральный свинцовый дождь. Лаура утянула с собой Бетти и распорядилась:

— Прячься!

Китаянка быстрым движением сорвала с себя блузку и, скомкав ее, положила рядом с собой, оставшись в одном бюстгальтере. Смысл этого действия Аня не поняла, разве что подруга решила, что если и умирать, то в эффектном неглиже.

Аня вжалась в самый темный угол. Мимо нее проехал второй «эпидишка», в еще более плачевном состоянии, чем первый. Ни один визор у него не горел. В общем и целом, насколько Аня помнила, отсутствие визоров еще не превращало «эспидишек» в слепых котят: те вполне себе неплохо ориентировались по джи-пи-эс и камерам наблюдения, но, видать, джи-пи-эс в данном хранилище отсутствовало, а проблемы с камерами Аня, сама того не зная, решила, просто отрубив освещение. Кто-то сэкономил на камерах ночного видения. В любом случае, дрону явно было не очень хорошо и он жалобно пипикал, чтобы техник его нашел. Та часть, которую условно можно было назвать головой, симпатичную полусферу больше вообще не напоминала. Было такое ощущение, словно беднягой поиграли в футбол. В другой ситуации Ане стало бы его жалко, но пока ей было жалко Бетти, у которой, оказывается, все же не было бронекаркаса в духе Гришиного и которая по этой причине грудой биокерамики валялась за диваном, потому что ее после очереди через грудь починили бы с куда меньшей вероятностью. Все-таки, чтобы разнести дрона, пистолета-пулемета было маловато, для этого ему нужно было вскрыть корпус и расстрелять всю обойму в потроха в упор. А человеку, увы, бы вполне хватило существенно меньшего, даже настолько нашпигованному имплантами, как Бетти. Ее улучшения, похоже, увеличивали силу, реакцию и ловкость, но никак не защиту.

Двери лифта с тихим клацаньем открылись. На пол сбоку от Ани упал яркий прямоугольник света.

Аня почему-то подумала, что первой из лифта, по всем канонам жанра, должна вылететь граната, но нет: первой туда влетела очередь Лауры, потом еще одна. Кажется, китаянка успела сменить оружие, иначе сомнительно, что у нее еще остались бы патроны. Из лифта огрызнулись, очередь прошила диван, но тут Лаура, в полном соответствии с тем, чему их учили на курсах, вышвырнула в сторону свою белую блузку. Противники — сколько их было, Аня не знала и не очень хотела знать — отвлеклись на световое пятно в полумраке — и тут же были наказаны прямым попаданием. Кто-то закричал. Перестрелка вообще шла такая, что аж уши закладывало. Визжали пули, клюющие бетон, кто-то голосил, «эспидишка» неподалеку жаловался на жизнь.

Аня совсем вжалась в пол, только высунула руку с пистолетом-пулеметом из-за угла и посылала отрывистые короткие очереди куда-то в сторону лифта.

Ох и выдали бы ей проходной балл, будь это экзамен. Но оценки-оценками, а жизнь была дороже.

Она даже не сразу поняла, когда все закончилось. Лаура, в юбке, порванных чулках и бюстгальтере, выкатилась из-за дивана и рявкнула:

— Вставай! Убираться надо!

Вот уж с чем, а с последним замечанием Аня была от всей души солидарна. Она почему-то стала искать глазами блузку Лауры, но китаянка быстро вернула ее к реальности:

— Нужен код доступа к лифту. Заблокировали, суки.

Код доступа к лифту, вероятно, был у парней, которые на нем приехали, но эти трое уже никому ничего не рассказали бы, пули в голове и прочих частях тела обычно делали людей неразговорчивыми. Их счастье было, что Лаура сумела перещелкать врагов в ограниченном пространстве лифта. Успей они покинуть кабину — Аня бы точно уже отправилась на тот свет. Она не знала, может кого-то из этих ребят, лежащих изломанными куклами в лужах крови, и она могла записать на свой счет. Думать об этом не хотелось.

— Это надо комп ломать. И не факт, что на нем есть…

Лаура фыркнула:

— Ань, выдохни. Какой комп? Этот? Этот уже сломали.

Оставалось признать ее правоту: запаливший их поддельные пропуска компьютер уже получил столько огня и мести, сколько вообще физически был способен принять. Его разнесло не совсем на атомы, но и кусками это было назвать сложно.

— Давай через шахту? — без особенной надежды поинтересовалась Аня.

Лаура, мрачно кивнув, зашла в кабину и принялась выламывать люк сверху. Ане ничего не оставалось, как перевесив сумку с драгоценным грузом поудобнее — если вообще можно было говорить об удобстве, когда плечо оттягивает без малого двадцать кило железа — добралась до Бетти. Кое-как перекинула ее руку через второе плечо. Выругалась. Несмотря на миниатюрный рост и отсутствие бронекаркаса, весила та ну совсем не как котенок. По правде говоря, Аня ее еле держала. Она просто не представляла, как сейчас потащит ее вверх по шахте, по скобам. Самой бы доползти.

— Чего копаешься?!

Лаура, злая как черт, выбила люк и подтянулась наверх. Аня кое-как доковыляла до отверстия. Передала китаянке полуживую Бетти, пару раз получив по голове бессильно висящими биокерамическими конечностями, со второй попытки залезла сама. Поглядела вверх, но без «вишек» увидела только уходящие в темноту скобы.

— Значит так, варианта три, — Лаура нервничала. Ане, чуть ли не впервые в жизни слышавшей, как плавная речь китаянки делается отрывистой и похожей на собачий лай, сделалось окончательно не по себе. — Первый: я лезу вперед, с оружием, ты позади тащишь Бетти. Второй — ровно наоборот. Третий — мы бросаем ее здесь, мол, геройски погибла. Но ребята Сидра — сработанная команда. Как бы нам самим тут героями не пасть.

Аня, вздохнув, передала Лауре сумку с дисками, перекинула руки Бетти себе через шею, кое-как обмотала ее рукавами своей блузки, чтобы та не сорвалась — держать японку Ане при подъеме было бы решительно нечем — сцепила зубы и поползла вслед за китаянкой, буквально чувствуя, как сплющивается ее позвоночник и отваливаются руки. И это было еще непонятно, что их ждет наверху. Ясно только, что ничего хорошего.

— Сидр, Сидр, ты меня слышишь? Бетти серьезно ранена, без сознания, — голос Лауры в динамике долетал как издали, хотя та ползла в нескольких метрах над Аней. Помехи шли сильные. — Через главный вход не выйдем. Нужна машина.

— Понял, — неожиданно быстро отозвался Сидр. — Вы где?

— В шахте лифта. Скоро будем на первом этаже. Патронов ни х…

— Понял. Выйдете — из лифта на первом этаже, идите прямо, первая лестница вниз, там зона погрузки. Подгоним вам экипаж.

Позже, анализируя события, Аня все никак не могла поверить, что путь, по ее личным ощущениям затянувшийся на десять тысяч километров — да что там десять тысяч километров, путь как от Земли до Луны — в реальности представлял собой всего пятнадцать метров вверх по шахте. Лаура как-то открыла двери — Аня, по правде сказать, уже была в полуживом состоянии и действовала как робот, запрограммированный на то, чтобы доволочь Бетти из пункта А в пункт Б, не отвлекаясь на окружающую реальность. Вроде как выпала на ровный пол. Поднялась. Тут Лаура сняла с ее плеч часть груза, развязав Бетти и перекинув вторую ее руку через собственное плечо, выставила перед собой оружие и спокойно пошла вперед.

Несмотря на более чем фривольный вид двух из трех девушек, пистолет-пулемет в руках Лауры заставил пару встреченных ей по дороге сотрудников сделать вид, что ничего необычного не происходит и с предельной скоростью шмыгнуть по своим делам.

До погрузочной зоны они добрались буквально за несколько минут, оставляя за собой след из крови и желто-зеленой жидкости, стекавшей из поврежденных трубок Бетти. Стали бы останавливаться и перевязывать — точно бы не дотащили. Японка и так болталась как мертвая, и лицо у нее было белее снега.

Двери в зону погрузки гостеприимно распахнулись им навстречу. Сидр изменился в лице, подхватил Бетти — на удивление легко, как пушинку — и буркнул:

— Карета подана!

В «карете» — небольшом грузовичке песочного цвета — правда, имелось два пассажира, явно не по своей воле прилегших отдохнуть, но жить они не мешали. Аня кое-как устроилась между повязанными и оглушенными охранниками, помогла уложить Бетти, обняла сумку с дисками — и просто вырубилась.

7

Дальнейшие события ей сделались известны из рассказа Лауры. Сидр, очень своевременно арендовавший грузовичок, открыл ворота и выехал во двор, где за пару минут до этого БоБ не менее своевременно обеспечил солидную дырень в заборе при помощи взрывчатки и Абсента, добросовестно страховавшего его из какого-то своего гнезда и снимавшего охрану с равнодушием механизма. Так что им даже не пришлось выезжать через КПП. Прорвались через импровизированные ворота и удрали в город. А там в предместьях бросили машину, пересев на предусмотрительно заказанный пикап, и свалили ко всем чертям из Панама-Сити в сторону лазурных пляжей Портобело, где Аня и пришла в себя, получив внутрь почти летальную дозу какой-то местной водки.

— Да чтоб вас…

— А ты молодец, — здоровенный парень, несколько мгновений спустя опознанный как БоБ, улыбался Ане во все зубы, которых было явно поменьше, чем тридцать два. — Ну все, приехали. Тут можно отдохнуть.

Сидр был опытный работник Харриет, не иначе. Во всяком случае, в отличие от Ани, план отступления не продумавшей, и даже Лауры, уж вроде куда более практичной девицы, он догадался снять виллу где-то в районе Портобело, чтобы участники операции могли прийти в себя. Единственной проблемой оставалась Бетти: той было совсем плохо. Оказанная ей первая техническая и медицинская помощь, а так же куча каких-то стимуляторов и препаратов помогли мало. В итоге Сидр вызвал вертолет, который унес раненую японку и Абсента куда-то в больницу для «своих», подсказанную Харриет, а Ане и Лауре выпало несколько свободных дней, чтобы отоспаться, залечить содранную до мяса кожу рук, убедить мышцы и спину, что отваливаться уже поздно и потому не нужно, ну и вообще привести себя в приличный вид. Аккуратная Лаура, вышедшая из драки мало одетой даже по либеральным панамским меркам, посеченной осколками бетона и в пыли по самые уши, и вовсе отмывалась прямо в машине бутилированной водой, не слушая ворчания водителя по поводу чистоты в салоне.

У Ани же, увы, желание спать и проснуться только после того, как мышцы перестанут болеть, победило любовь к гигиене, и она заснула прямо в ванной, едва не захлебнувшись. Еще два дня они приходили в себя, пили, ели и пытались приобрести хоть какой-то загар, чтобы в аэропорту на них не смотрели странно. Пообщались с Сидром и БоБом — оба оказались классными ребятами, молчунами, когда речь заходила о деле, и рубаха-парнями при всех прочих разговорах. В общем и целом, провели время неплохо. Даже были обрадованы смс о получении вознаграждения, во-первых, и весточкой от Абсента, сообщившего, что Бетти пришла в себя и обещает оклематься и поехать на какую-то выставку каллиграфии в Токио — во-вторых.

Но на третий день блуждания по побережью Аня не выдержала и заявила, что ее надо или прирезать, или отправить домой, потому что находиться в таком адовом климате она решительно не может.

Сидр насмешливо заверил ее, что местный климат как раз очень даже. И пожал ей руку, как первому в мире хакеру, который реально в одиночку взломал сервер серьезного НИИ за тридцать секунд. Ну ладно, за полторы минуты. Ну ладно, физически. Все равно же результат был достигнут.

Аня мрачно подумала, что БоБ на ее месте справился бы еще быстрее.

А через несколько часов за стеклом простиралась безбрежная небесная синь, зеленый лес и голубой океан, яркий как на картинке. Они арендовали частный самолет, чтобы не светить своими лицами в аэропорту, благо их банковский счет позволял подобные траты. Аня потягивала «текилу-санрайз» и смотрела на белое, разрисованное серебряными звездами крыло самолета, который вез их в Рио, и думала, что бросит к черту эту работу.

Лаура на соседнем кресле попивала коктейль и намурлыкивала какую-то песенку, лишь периодически потирая многочисленные царапины под рукавами легкой шелковой рубахи.

— Ты не думаешь о том, чтобы уволиться?

Китаянка лениво улыбнулась:

— Анья, о чем ты. С такой работы не увольняются.

— Это, интересно, почему? Типа компенсационных выплат нет? Да хрен бы с ними…

Лаура снова потянула коктейль через трубочку:

— Анья-Анья, разве непонятно. С такой работы не увольняются. Только увольняют.

— Да у нас даже трудового договора нет, если на то пошло…

— Отправка в лучший мир его гарантированно расторгает. И лучше нас туда отправят враги, чем друзья. И лучше позже, чем раньше.

Аня бросила взгляд на Лауру. Непроницаемо-черные глаза китаянки как всегда были глубокие и ничего не выражающие. Вернее, они, конечно, что-то выражали, но иногда Ане Гришу было легче понять, чем ее.

— Не могу поверить. Тебе правда это понравилось?

— «Это» — это операция или сумма на моем банковском счете?

Хорошая была постановка вопроса. Аня отвернулась к окну. Что тут было ответить?

— Судя по твоему внезапно погрустневшему лицу, Анья, ты получаешь какой-то солидный жизненный опыт.

— Вроде того. Я начинаю понимать, что люди вокруг меня воспринимают работу и долг куда более верно, чем я. До сих пор никак не могу соотнести количество нулей на счете с лояльностью.

— Это уж какое-то слишком сильное обобщение. Просто ты непрактична.

— И еще я думаю, что ближайшие полгода буду отдыхать.

— Без проблем. А все-таки не уходи. Мы друг для друга — счастливые талисманы. А удача — дама капризная. Второй раз такого подарка можем ждать долго.

Аня выдавила улыбку и кивнула, чувствуя неприятный холодок. Она как-то рассчитывала выйти из игры, как только на ее счету окажется сумма в миллион юаней. И только сейчас поняла, что это, пожалуй, первая ее работа, где желание уволиться не может быть осуществлено в одностороннем порядке. Лаура-то, наверное, простит. Но перед ней засвечены лица других агентов, один из каналов «бабушки Герды», какие-никакие курьеры Харриэт.

И у нее по-прежнему не было семьи, почти не было друзей — разъездная работа на пользу их с Лесей отношениям не пошла, да и из турнира «Сибирь. Возмездие» она, конечно, вылетела за непосещаемость — и, такими темпами, скоро не стало бы даже Гриши, вроде уж как константы констант. Хотя константой, пожалуй, были две тысячи юаней в месяц. А Гриша, при всех его директивах, все-таки был переменная.

— Знаешь, я, пожалуй, поживу с полгодика в Москве.

— Правильно. Твои грустные мысли — от многих полетов.

Аня не стала спорить, хотя ее грустные мысли, пожалуй, были следствием излишне веселой жизни.

8

В Бразилии она вытерпела буквально три дня, а потом плюнула на все и отправилась в Москву, в сырость и слякоть вступающей в свои права осени. Увидев родное серое небо и закованный в стекло и камень город в панорамных окнах аэропорта, чуть не разревелась от ностальгии. Села там же в кафе, выпить кофе. Пожевала какую-то шоколадку, думая, написать Лесе и Грише, что вернулась, или не отвлекать. Все же не факт, что для кого-то из них это стало бы хорошей новостью, если, конечно, для андроида имелась категория «хорошо»-«плохо». Леся вот тоже была занята, превращала пышек в крутышек. А чем она сама, Аня, была занята? Ник хоть пингвинов Сахары спасал, а ее уже даже глупости не занимали.

«Да что я, в конце концов, здесь делаю?»

Проблема была в том, что «здесь» менялось, вопрос оставался. Следовательно, к чертям все полетело не из-за географических координат, а по каким-то другим причинам.

Ну, право, не возвращаться же было в Сибирь, «стрелять за хороших». Это тоже была не ее мечта. А где, собственно, была ее? Когда она летала из окон и откапывала схрон с древними автоматами, мечта имелась. Она словно решала длиннющее математическое выражение, где-то в первых действиях допустила ошибку, а теперь смотрела на получающиеся вместо ответа жуткие дроби и думала, искать ли косяк или оставить все как есть, понятно же, что можно навалять глупостей еще в десятке мест на выбор, и шансов на красивое решение все меньше. Даже не потому, что времени на решение остается меньше — времени как раз было полно — а потому, что оставалось все меньше желания вообще приводить задачу в симпатичный вид. И так сойдет.

Не хватало для пущей радости вспомнить, что недавно — как раз после проклятого НИИ — ей снился Андрей. В жизни она думала о нем редко, только если уж видела какое-то совсем прямое напоминание, а во сне тот иногда приходил. Обычно она спускалась с трапа и не видела его, просто слышала, как он что-то спрашивает, все тише и дальше.

Разумеется, она тогда поступила верно. Вот уж это как раз точно было правильным действием по упрощению математического выражения. И, пожалуй, первым в ее жизни уроком, что правильные поступки могут доставлять так же мало радости, как ошибки. Что характерно, чем дальше, тем меньше.

«Гриш, я прилетела. Ты дома?»

«Я буду находиться в твоей квартире через один час пятнадцать минут. Будут распоряжения?»

Ах да, а еще она правильно отчитала андроида за излишне «человеческое» поведение. И человеческое поведение тут же закончилось.

«Нет, отдыхай».

«Директива непонятна».

Вот, собственно, и поговорили. Аня выпила еще кружку кофе, вспомнила, что курить в здании аэропорта и рядом с ним запрещено — для этого имеются отдельно отведенные зоны — и направилась туда, следуя указателям.

Когда она проходила через центральный холл, взгляд зацепился за знакомое лицо. Детское, но не по-детски серьезное и замкнутое. Черноволосый мальчик, катя за собою сумку на колесиках, прошел мимо, явно не узнав ее. Аня удивленно поглядела ему вслед, соображая, где могла его раньше видеть. Где-то точно видела. У нее вообще было крайне мало знакомых детей. Парнишка, похожий на галчонка, как будто почувствовал взгляд в спину, быстро оглянулся, встретился с Аней глазами, нахмурился и поспешил куда-то к сдаче багажа.

— Если бы ты не уставилась на Тимура как на привидение, я бы тебя, наверное, не узнал. Здравствуй, Аня.

Аня развернулась и во все глаза вылупилась на Андрея. Интересно было, как она вообще умудрилась проглядеть его в не такой уж густой толпе людей. Спиной к ней что ли сидел? Вот уж точно он не мог оказаться здесь с целью выследить ее в аэропорту, она сама сутки назад не знала, что полетит именно этим рейсом. Пора было перестать строить в голове теории заговора.

— Здравствуй. Андрей. Не скажу, что приятная встреча. И не скажу, что неожиданная.

Андрей, следуя неписаному правилу вежливости, снял «вишки». Вот уж он, в отличие от Ани, изменился совсем мало. Разве что седины прибавилось, да шрам на губе больше не напоминал ухмылку.

— Почему она неприятная, я даже спрашивать не стану. Но почему не неожиданная? Могу тебя заверить, что больше глупостей с парковкой я не повторял.

— Умение не повторять ошибки — очень редкое и полезное качество.

— Если это комплимент, он звучит как эпитафия. А если издевательство — тебе не идет.

Аня, сообразив, что валяет дурака, тоже сняла очки, купленные в бразильском аэропорту. Они были не такие здоровые, как она любила, но давали хоть какую-то иллюзию защищенности от мира.

— Это не комплимент и не издевательство. Это зависть. Мои ошибки обычно циклические.

Андрей молчал, явно не зная, что на это ответить. В общем, пора было расходиться.

— Я сына провожал, — зачем-то сказал он. — Семестр начинается в октябре.

Провалиться Ане было на этом месте, если последнее утверждение не звучало как вопрос. Причем состоящий вовсе не из тех слов, которые были произнесены вслух. Это Андрей, видимо, не очень умело выяснял, возможно ли продолжение беседы.

— А я по гаражам бегала.

Андрей, наконец, улыбнулся:

— Все течет, но не все меняется. Ты, значит, еще кормишь своего высокотехнологичного гурмана?

Миролюбивый тон Андрея делал свое дело. Аня, наконец, чуток расслабилась и отозвалась:

— Ага, его попробуй не покорми. И вообще, надо же мне чем-то оправдывать свой скользкий путь.

— Ты переняла у своего робота привычку шутить, не улыбаясь?

— Он пока не шутит. — «Хотя такую шутку выкинул, что тебе, Андрей, и не снилось…»

— И слава богу, я тогда спокоен за будущее рода людского. А если серьезно…

— А серьезно точно нужно?

— Нет. Не хочешь выпить кофе?

— Только что выпила две чашки. Может, просто поедем к тебе?

У Андрея даже глаза округлилсь. Аня прыснула. Приятно все же было видеть, что она еще может чем-то шокировать невозмутимого господина Дегтярева.

— Ко мне?

— Ну, можно и ко мне. Ты уж извини, но мне все это напоминает брачные танцы пауков.

Андрей явно опешил и на какие-то секунды сделался похож на Гришу, у которого спросили что-то из загадочной области этических проблем.

— Э… Так уродливо? — наконец, негромко предположил он.

— Нет, так бессмысленно. Или ты правда хотел выпить кофе, поговорить за жизнь и покормить рыбок?

На этот раз Андрей посмотрел на нее так, словно у него в глаза сканер был встроен. Хотя, может, и был. Аню же тянуло спросить, не подозревает ли он, что ее вербанули конкуренты, и действительно ли он настолько дурак, что думает, будто те не нашли бы девчонки с актерскими данными получше.

— Это глупо, но я действительно не отказался бы выпить с тобой кофе, поговорить за жизнь и даже покормить рыбок, хотя мои подохли, — медленно произнес Андрей.

— Твои слова следует понимать как отказ?

— Нет, поехали ко мне. Если я скажу, что хотел бы с тобой не переспать, а помириться — это ведь тоже будут брачные танцы пауков?

Аня пожала плечами:

— Если ты поднапряжешь память, то поймешь, что мы не ссорились. У нас нет повода мириться в том смысле, в котором ты это понимаешь. И не будем об этом больше говорить, если ты не против.

— Что-то мне подсказывает, что мы не будем об этом больше говорить, даже если я против. Мы едем сейчас?

— Да. Отдельно буду благодарна, если на полчаса остановимся у любой парикмахерской. Это надо либо смыть, либо сбрить. Я, кажется, похожа на труп своей прабабушки.

— Нет, но и на себя не похожа.

— Ну, такие проблемы в парикмахерских, насколько я знаю, не решаются.