– …так что скоро золото будет в столице. А в истории Манипулятора и его несчастных жертв наконец-то можно поставить точку.

Дерек говорил уверенно и спокойно, и Аурика обрадовалась: значит, он жив и здоров. Значит, все в порядке.

Она открыла глаза, шевельнулась в постели, и откуда-то справа тотчас же подошла девушка в белом с большой миской в руках. С края миски свисала ткань.

– Проснулись? – девушка улыбнулась и, взяв ткань из миски, провела по лбу Аурики. Сразу же стало легче: мятный запах принес прохладу и отогнал слабость. Аурике показалось, что она готова встать и перевернуть мир.

Впрочем, теперь, после того, как с Манипулятором покончено, это вряд ли потребуется. Мир будет жить и без всяких переворотов.

– Ловко, очень ловко, – Аурика услышала голос инквизитора Маркуса. – Ну что, дружище, поздравляю тебя с возвращением в министерское кресло. Мы все скучали, честно тебе говорю.

– Приятно слышать, – откликнулся Дерек, и Аурика вдруг представила, как он пожимает товарищу руку на прощание.

– Когда ты все-таки догадался, кто убийца?

– После того, как он притворился мертвым, – ответил Дерек после небольшой паузы. – В том подвале у меня все сложилось. Манипулятору надо было выходить из игры – а что может быть лучше смерти?

Кто бы мог подумать, что за какой-то месяц Аурика сможет попасть в такие приключения… Серийный убийца, мертвые девушки-оборотни, таинственное золото – покидая дом, она и подумать не могла ни о чем таком. Девушка опустила ткань обратно в чашу, довольно улыбнулась и сказала:

– Пойду позову вашего мужа.

Дерек выглядел гораздо лучше, чем в заброшенном доме. К нему вернулся румянец, прическа была, как всегда, идеальной, а сюртук – исключительно модного сиреневого цвета. Все было как всегда, но вот выражения его лица Аурика не поняла.

– Он обманул, – выпалила она, глядя Дереку в глаза. – У нас ничего не было. И быть не могло.

Дерек понимающе кивнул, осторожно присел на край кровати.

– Я знаю, знаю, – устало сказал он. – Артефакт Вернона взорвался, тебя контузило. Тебе нужно лежать и не волноваться.

– Что с Гресяном? – прошептала Аурика.

Дерек усмехнулся.

– Сгорел. Теперь уже он умер окончательно, – сделав паузу, он добавил: – Меня восстановили на посту министра, так что мы вернемся в столицу, как только ты поправишься, – он вновь умолк, задумчиво рассматривая одно из колец на левой руке, а затем произнес, будто через силу: – Если ты, конечно, захочешь.

«Он мне не поверил», – с ужасом подумала Аурика. Слова Манипулятора оказались ядом, который проник слишком глубоко, и что бы Аурика ни сказала и ни сделала, она никак не сможет вытянуть этот яд из раны. Фраза, брошенная вскользь в заброшенном доме, легла между ними, словно пограничная черта.

– Дерек… – начала было Аурика, но от волнения голос перехватило. Собравшись с силами, она продолжала: – Он сказал это специально, чтоб тебя задеть. У меня ничего не было с Верноном и быть не может.

– Я знаю, – повторил Дерек, и по его лицу сразу стало ясно, что ему слишком тяжело говорить на эту тему. – Все прошло, Аурика, отдыхай. Отдыхай и ни о чем не думай.

Некоторое время они молчали, а затем Аурика спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

Дерек пожал плечами. Аурика почувствовала, что он ждал этого вопроса, но теперь, когда его все-таки задали, уже не хотел отвечать.

– Вернусь в столицу – сразу пойду к знакомым артефакторам, – сказал Дерек, – пока меня только подлатали наскоро. Но тебе не о чем волноваться. Все будет хорошо.

Если бы Аурика могла ему поверить!

– Не уходи, – сказала она, когда Дерек поднялся с дивана, собираясь покинуть комнату. – Давай посидим еще немного.

Дерек ободряюще улыбнулся, но Аурика не могла убедить себя в том, что он искренен. Старалась, но не могла.

– Мне нужно поговорить с Говардом, – ответил Дерек. – И связаться с ее величеством по поводу золота. Ты спи, я зайду попозже.

И Аурика поняла, что с ним сейчас не стоит спорить. Дерек вышел из комнаты, и вскоре его шаги угасли в коридоре. Где-то хлопнула дверь – должно быть, кабинет Дерека, где ждал бургомистр. Должно быть, Говард места себе не находит от счастья.

Аурике казалось, что Дерек просто взял и ушел из ее жизни. Ей станет легче, она поднимется с постели и обнаружит, что он уехал в столицу, собрав самые необходимые вещи. И между ними всегда будет лежать утро в заброшенном доме и измена, которой не случилось.

Дело было не только в ней, подумала Аурика. В конце концов, Дерек всегда ей верил, а она ему не лгала. Случилось что-то еще. Что-то очень важное и тяжелое.

И Аурика должна была собраться с силами и выяснить это.

Бургомистр уехал из дома Дерека четверть часа назад. Дело Манипулятора было закрыто, оборотни больше не находились под ударом, и город мог вздохнуть спокойно. Жизнь возвращалась в прежнее ленивое русло, где самым значительным событием года становился украденный на базаре кошелек.

Дерек снова вспомнил, как ортодоксы ограбили Гресяна, как он окунул его головой в воду и испытал болезненный укол тоски. Пусть будет так: был Эд Гресян, хороший и добрый человек, и был Миша Мейерн, Манипулятор, яблочко от яблоньки. Лучше думать о них по отдельности – тогда будет проще.

Войдя в кабинет, Дерек обнаружил на столе поднос с кофе и обедом, накрытым крышкой. Подняв ее, он увидел рис с овощами и мясные рулетики в виноградных листьях, источавшие просто невероятный запах. Повариха расстаралась, надо будет увеличить ей жалование. Впрочем, его слуги во многом работали не за деньги, а за совесть, и Дерек с удовольствием успел в этом убедиться.

Только вот есть не хотелось. Совсем.

Дерек переставил поднос на диванчик, расчищая место на столе. Ящик с коллекцией, который теперь переехал в один из дальних углов книжного шкафа, показался неожиданно легким; Дерек выволок его, поставил на стол и щелкнул замком.

От Миши Мейерна осталось немного. Дерек устало опустился в кресло и вынул из внутреннего кармана сюртука стеклянный контейнер с крупинками праха. Манипулятор был сильнее всех, с кем ему приходилось сталкиваться за годы работы, вот только теперь, глядя на очередной экземпляр коллекции, Дерек не испытывал ни радости, ни удовлетворения.

Ничего. Только серая пустота.

Он подумал, что, возможно, имеет смысл отказаться от дворянства, карьеры и денег. Надо взять и уехать к морю, провести остаток жизни в красивом доме с белыми колоннами, по утрам ловить рыбу с причала и не думать – ни о зле, ни о том, что злу надо противостоять.

И из этого противостояния все равно не выходит ничего хорошего, хоть ты голову разбей.

«Меня всю жизнь учили убивать. Делать живое неживым, – вспомнил он те слова, которые сказал Аурике после того, как она нашла ящик с коллекцией. А быть сволочью я уже научился сам. Это оказалось трудно, но я справился». Может, пришла пора измениться?

Он не знал. Он не мог сказать точно.

Поэтому Дерек сидел за столом, смотрел на контейнер с тем, что осталось от Манипулятора, и слушал, как за окном шумят люди и бумкают фейерверки. Новый год и избавление от чудовища – есть, что отпраздновать.

Когда дверь скрипнула, открываясь, и в кабинет скользнула Аурика, уже поздно было что-то прятать.

Увидев контейнер, девушка остановилась так резко, словно на полной скорости налетела на невидимую преграду. Ее бледное лицо посерело. Дерек молчал – сказать ему было нечего. Наконец, Аурика овладела собой и, сделав несколько шагов, опустилась в кресло возле стола.

– Тебе надо отдыхать, – произнес Дерек, задумчиво крутя в руках стекляшку. По губам Аурики скользнула нервная усмешка, и девушка выдохнула:

– Так вот в чем дело… В пополнении коллекции.

Дерек вздохнул. Устало положил контейнер на стол.

– Когда Вангейнский мятеж был завершен, – произнес он, – я нашел в штабе Амикуса его детей. Старшую дочь и сына. Мейерн был так уверен в победе, что не счел нужным вывезти их из города. И Юлия тогда предложила сделать с ней все, что я сочту нужным, лишь бы Миша был жив.

Аурика ахнула. Нервно прижала пальцы к губам. Дерек смотрел на нее и видел темную комнату, огромное зеркало на стене и в отражении – себя, залитого кровью врагов.

– Я вот задумался, если б я тогда убил их… Ничего этого не случилось бы. Все эти девушки остались бы в живых. Но нам не дано знать последствий наших поступков и непоступков, к счастью это или нет, не знаю. Но Манипулятор больше никого не убьет. И никого не использует в своих целях.

– Выброси это, – негромко попросила Аурика и кивнула в сторону раскрытого ящика с коллекцией. – Вот это все, Дерек. Просто возьми и выброси. Нельзя жить на кладбище. Это неправильно.

Дерек не мог с ней не согласиться. И не мог принять ее правоту.

– Себя-то я не выброшу, – усмехнулся он. – Все это моя личная история, мой пройденный путь. Это я, и это во мне.

Несколько минут Аурика молчала.

– Я некромант, – наконец, сказала она. – Когда я тебе надоем, ты тоже снимешь с меня кожу? Как с Веры Эшвуд?

Это было как пощечина. Дерек даже глаза закрыл.

– Нет, никогда, – прошептал он. – Я тебя люблю, я не причиню тебе боли. И вообще… – он вдруг ощутил, как в груди вскипает гнев и обида. – Как ты можешь сравнивать себя с ними?

Взгляд Аурики был тяжелым и яростным. Он обжигал до костей.

– Веру ты тоже любил, – сказала она и едва ли не с мольбой добавила: – Выброси это, Дерек. Избавься от этого. Я тоже тебя люблю, но я не смогу жить в могиле.

Дерек устало откинулся на спинку кресла. Когда любишь, то принимаешь человека таким, каков он есть. Кто это сказал, мудрец или идиот?

Никто никого не принимает. Всем нужно только свое, а если ты не соответствуешь общепринятым представлениям о том, что правильно, а что грешно, то тебя поспешат выбросить из жизни с брезгливой усмешкой.

– Тебе лучше отдохнуть, Аурика, – наконец, промолвил Дерек. Не надо спорить и что-то доказывать, это уже было ни к чему. – Давай поговорим об этом завтра. На свежую голову.

Девушка вдруг посмотрела на него так, что Дерек понял: птица в его руках собирается взлететь. И он мог сильнее сжать ладони, чтоб не выпустить ее – или наоборот, дать ей свободу. Он ведь уже привык отпускать своих птиц.

– Хорошо, – кивнула Аурика и поднялась. – Доброй ночи.

Спустя два дня они вернулись в столицу. Собирая чемоданы, Аурика с удивлением обнаружила, что у нее стало очень много вещей – куда уж там тому убогому узелочку, с которым она покинула дом.

С доктором Верноном она не прощалась. Анатом не заходил ее проведать, а Аурика этому обрадовалась. При воспоминаниях о ночи в заброшенном доме она начинала чувствовать себя неловко и двусмысленно, и, возможно, Вернон испытывал то же самое. Он вышел оттуда живым – вот и хорошо. Об остальном лучше забыть.

Отношения с Дереком оставались прежними: спокойно-натянутыми, без ссор и без нежностей. Под предлогом того, что супруге нужен покой после контузии он проводил ночи в соседней комнате, и Аурика, которой не спалось, слышала, как Дерек ходит туда-сюда, негромко покашливает после сигары и перемещает какие-то вещи. Несколько раз он вскрикивал во сне – услышав этот негромкий, мучительный возглас, Аурика вскочила с кровати и, выбежав в коридор, дернула дверь соседней спальни. Она оказалась заперта изнутри.

Утром, когда они исключительно куртуазно встретились за завтраком, Аурика сказала, не отрывая глаз от тарелки с омлетом:

– Я слышала, как ты кричал.

Дерек устало кивнул. Нож, которым он нарезал омлет на ломтики, двигался с профессиональной размеренностью. Аурика представила, как такими же неспешными, аккуратными движениями Дерек свежует очередной экземпляр в свою коллекцию, и по ее спине пробежал холодок.

Нет, она все сделала правильно. Нельзя жить, нося с собой маленькое личное кладбище. Нельзя собирать страшные трофеи – и если Манипулятор и Мама Клер были мертвы, то Вера-то была жива. И Аурика видела контейнер с ее кожей и волосами.

– Мне приснился дурной сон, – спокойно ответил Дерек. – Ничего особенного. Работа такая.

– Моя работа – отгонять твои дурные сны, – сказала Аурика и наконец-то отважилась поднять голову и взглянуть Дереку в лицо. Он выглядел спокойным, но это спокойствие было сродни перекаленному стеклу. Вроде бы оно выглядит надежным и крепким, но стоит только ткнуть пальцем, и все рассыплется на осколки.

– Тебе надо поправиться, – промолвил Дерек. – Хорошо есть и хорошо спать.

Аурика вздохнула. Чего-то в этом роде она и ожидала.

– Ты предлагаешь мне смириться? – спросила она. – Сделать вид, что я ни о чем не знаю?

Дерек резко выдохнул и нервным движением отложил нож и вилку на скатерть.

– Аурика, я… – начал было он, а потом усмехнулся и произнес: – Как там говорят, «если любишь, то принимай любимого таким, каков он есть». Мне казалось, что ты приняла.

Аурика поняла, что сейчас скажет ту фразу, после которой возврата к спокойной жизни уже не будет. Но и не сказать она не могла.

– Я не смогу так, – проговорила она. – Для меня это слишком тяжело. Нет, Дерек, прости, я так не смогу.

Он не изменился в лице – похоже, был готов к такому развитию событий. Аурика поняла, что Дерек все продумал и уже принял какие-то решения.

И в новых жизнях их друг у друга не будет. Каждый пойдет своим путем.

– Я хочу быть с тобой, – признался Дерек. – Но я не могу измениться. Птица не сможет жить в воде, знаешь ли…

В ушах зазвенело, и Аурика испугалась, что сейчас упадет в обморок. Неужели это все? Неужели это действительно все, и их история закончилась вот так? Не от рук Манипулятора где-то в лесу, а солнечным утром, в столовой, с шумом новогоднего города за окнами.

– Дерек… – начала было Аурика, но он нервно вскинул руку, призывая ее молчать.

– Я не хочу тебя мучить, – с искренней горечью произнес он. – Это действительно тяжело, я понимаю. Ты замечательная девушка, Аурика, и ты достойна хорошей и спокойной жизни с тем, кто не причинит тебе страданий.

Вот, значит, как… Аурика едва не расплакалась, но потом горечь в ней заглушил гнев.

– Понятно, – кивнула она. – Мне очень жаль, Дерек. Но, видимо, нет смысла настаивать?

Аурика взглянула в глаза Дерека и увидела, что ему тяжело и больно, не меньше, чем ей. Он тоже рвал по-живому, он тоже прощался с тем, что было ему дорого.

– Я не хочу, чтоб ты мучилась, – вздохнул он. – И измениться я тоже не могу. Аурика, прости меня, если сможешь. Но ты достойна счастья без боли. Это единственное, что я могу для тебя сделать.

– Ты можешь выбросить свой ящик, – горячо сказала Аурика. – Мы можем начать все заново.

Но они не могли.

У них больше не было разговоров наедине: Дерек договорился с Маркусом о том, что тот составит им компанию в пути до столицы. Господин Хелленберт балагурил всю дорогу и был настолько мил и дружелюбен, что Аурика даже улыбнулась паре каких-то незамысловатых шуток. Когда Эверфорт остался далеко позади, ей вдруг стало казаться, что в столице все будет по-другому. Они приедут в дом Дерека и смогут все начать сначала.

Но в итоге экипаж остановился у ворот, к распахнувшейся дверце подбежали слуги, чтоб взять багаж, и Дерек, который помог Аурике спуститься, печально погладил ее по щеке и произнес:

– Теперь это твой дом. Прощай.

И вот это был действительно конец.

В здании министерства не было никого, кроме охранников на первом этаже, которые, сидя за стойкой, азартно резались в дулю замасленными картами и попивали горячий глинтвейн. Праздник есть праздник – все веселятся и проводят время в свое удовольствие, даже на работе. Дерек поднялся в свой бывший кабинет и с удовольствием убедился в том, что тетушка Аврения уже отдала нужные распоряжения. Здесь все было как раньше, до его отставки – и это невольно радовало.

Можно спокойно сделать вид, что месяца в Эверфорте не было. Что ему все приснилось после особенно буйного вечера в кабаке или борделе – и не такая дрянь померещится, когда заливаешь все свои горести и печали манжуйской водкой.

Дерек тотчас же осадил себя, приказав не прятать голову в песок. Он убил Мишу Мейерна, и Аурика была в его жизни. Незачем это отрицать. Это недостойное малодушие – а Дерек не считал себя ни малодушным, ни недостойным.

Сидя в знакомом кресле, Дерек автоматически пролистывал донесения по подразделениям, думал о том, что какое-то время придется пожить в старой квартире на Малой Зеленной – квартира в принципе была неплохой, вот только Дерек давным-давно от нее отвык. Ну да ничего, на первом этаже в том доме располагается очень приличный ресторанчик, а буквально через квартал – лучший в столице бордель.

Надо же как-то проводить свободное время. Что еще остается делать? Он может пойти по дорожке, уже знакомой после разлуки с Верой, но теперь ему никто и слова не скажет. Человек, который собственноручно уничтожил самого опасного серийного убийцу, может вести себя так, как сочтет нужным.

Отчеты были составлены из рук вон плохо, на отвали; Дерек сделал несколько быстрых пометок в свежем ежедневнике и подумал, что после праздников министерству придется туго. Разболтались сотруднички, обленились. Забыли старые времена. Пожалуй, надо будет устроить совещание с главами департаментов по округам, учинить головомойку и восстановить опорные пункты инквизиции в мелких поселках. Должна же жизнь учить хоть чему-то.

Заодно не останется времени на мысли об Аурике.

Разобравшись с делами, Дерек покинул здание и отправился в больницу. Охранники, которые по-прежнему играли в дулю, проводили его заинтересованными и уважительными взглядами, и Дерек услышал краем уха:

– Ну, лихой мужик, ничего не скажешь.

Спустя полчаса Дерек уже расположился на знакомом столе – в ожидании медикусов он смотрел в потолок, прикидывая, чем заняться вечером. Может, пригласить в гости Маркуса или кого-нибудь из прежних столичных товарищей?

Интересно, что будет делать Аурика? Интересно, кто из них кого бросил?

Ему не было больно, но Дерек понимал, что эта анестезия бесчувствия скоро пройдет – и тогда начнется примерно то, что было после того, как он узнал о свадьбе Веры.

– …о чем задумались?

Дерек встрепенулся и увидел медикуса, который, похоже, задал какой-то вопрос и ждет ответа так долго, что это уже становится неприличным.

– Простите, – смущенно ответил Дерек. – Вспоминал северное дело… Так о чем вы спрашивали?

– Какой тип артефакта ставить? – повторил медикус и указал на два раскрытых серебряных контейнера. – На полгода старый или на три месяца новый?

Дерек хотел было сказать про полгода, но потом почему-то передумал. Он и сам не знал, почему ответил:

– Давайте на три месяца.

– Очень интересная модель, буквально утром прислали из департамента артефакторики, – похвалил медикус. Серебряная пластинка, исчерченная темными значками, выскользнула из контейнера – за ней потянулись тоненькие нитки бледно-голубой слизи. – Качественно новый уровень, но в первые два дня нужна ежедневная подзарядка. Ничего сложного, просто кладете его в физраствор на час, потом активируете по привычной схеме.

– Хорошо, – понимающе кивнул Дерек, и пластинка артефакта невесомо легла ему на грудь.

Манипулятор оживлял своих упырей при помощи южных ядов. Магия и наука поднимали Дерека из мертвых, давая ему иллюзию жизни, почти неотличимую от реальности. В какой-то мере это было даже забавно.

Он был мертвецом с личным кладбищем. И вряд ли с этим можно было хоть что-то поделать. А Аурика была живой – и Дерек искренне хотел, чтоб она стала счастливой. Разве возможно женское счастье с Вангейнским палачом? Разве можно заставить кого-то жить на кладбище и непременно получать от этого удовольствие?

Он прекрасно знал ответ. Привиделась Аурика, бледная и красивая, похожая на привидение – Аурика, которая смирилась с тем, что ее муж коллекционирует страшные чудеса. Аурика, которая загнала свои чувства туда, где они перегниют и станут тьмой.

Все это приведет лишь к одному: однажды эта тьма прорвется и уничтожит ее. И Дерек положит в свою коллекцию очередной экземпляр.

После активации артефакта на Дерека нахлынула волна легкости и эйфории, хотя врач предупредил, что это всего на три часа: потом надо ехать домой для подзарядки. «Я словно какой-то диковинный прибор», – подумал Дерек, выходя на улицу и надевая шляпу. Понимание того, что он должен сделать, было простым и ясным.

Все восемь окон в квартире на Малой Зеленной были ярко освещены: должно быть, слуги заканчивали последние приготовления к встрече с хозяином. Поднимаясь по лестнице, Дерек думал о том, что Аурике должно быть хорошо в его доме. Уют, комфорт, тепло среди зимы – она это заслужила. Она еще будет счастлива.

Тетушка Аврения приложила руку и к квартире: конкретно этих слуг и горничную Дерек не нанимал. Улыбки на их лицах казались вполне искренними, комнаты сверкали после свежей уборки, а из столовой тянулся тонкий аромат телятины в винном соусе. Дерек вдруг подумал, что после событий в Эверфорте станет вегетарианцем – по крайней мере, до тех пор, пока запах горящего тела Миши Мейерна не изгладится из его памяти.

–…и она заглотила так, что я подумал: Господи, да теперь и умирать не жалко!

Дерек вдруг обнаружил, что квартира куда-то делась. Вроде бы только что перед ним стояли слуги, которые выстроились приветствовать хозяина – и он уже сидит в огромном кресле, обитом алой кожей, напротив на диване развалился Маркус, и, судя по батарее пустых бутылок на пушистом белом ковре, они заседают тут уже несколько часов.

Он узнал это заведение. «Зеленый светлячок», элитное заведение для верхушки власти и самых богатых господ столицы. Только здешняя хозяйка может позволить белоснежные ковры в бардаке – и только в «Светлячке» такие прелестницы. Дерек покосился на обнимавшую его девушку и мысленно отметил: полторы тысячи карун как минимум, и это за час, а не за ночь.

Всю одежду девушки составляла цепочка с жемчужинкой.

– А потом что? – поинтересовался он, взяв со столика очередную бутылку.

– Потом она наяривает так, словно много лет голодала, – весело продолжал Маркус. – Не в обиду вам, девушки, – он легонько хлопнул льнувших к нему рыжеволосых близняшек по соблазнительно оттопыренным задам, – но вы ей в подметки не годитесь. Я натурально готовлюсь отправиться на вершины блаженства, как вдруг – дверь отворяется, и входит законный супруг моей богини!

В запасах Маркуса хранилась тысяча подобных занимательных историй, не меньше. Легко быть таким вот весельчаком и балагуром, ни о чем не думать и ждать смерть годам к восьмидесяти – чтоб она застала в постели с красавицей и вином. Девушка, которая льнула к Дереку, потянулась к его ремню: так сказать, воплотить наглядно то, что только что было услышано.

– Сгинь, – лениво бросил Дерек. Вино здесь было лучшее в столице: наверно, именно поэтому он и решил составить компанию старому приятелю. – Сгинь, дура, я женатый.

Девушка поджала губки и, плавно покачивая бедрами, покинула комнату. Маркус проводил ее липким оценивающим взглядом и вдруг совершенно трезвым голосом произнес:

– Расставаться всегда тяжело. Я понимаю.

– С чего ты решил? – хмуро осведомился Дерек. Сейчас ему меньше всего хотелось заводить душеспасительные беседы о своей жизни. Ему вообще ни о чем не хотелось говорить.

– После всей этой истории с Манипулятором ты никогда не пошел бы в бордель, – сказал Маркус. – Проводил бы время с милой Аурикой, вы пережили очень многое, это, как правило, сильно сближает. Но раз ты здесь, то увы. Мне правда жаль, дружище.

Дерек усмехнулся. Отпил вина и напомнил себе, что не стоит пытаться топить проблемы в вине – они, сволочи, отлично плавают.

– Давай я лучше расскажу тебе про один артефакт, – произнес он. – Именно благодаря ему я и не сгорел…

Юлия Мейерн, дочь Амикуса и сестра Миши, жила на одной из центральных столичных улиц – несколько лет назад она стала супругой Франка Абернети, молодого полковника, делавшего просто стремительную карьеру, вошла в высший свет и блистала там до рождения первенца. Потом Юлию словно подменили: из очаровательной кокетки с ветром в легкомысленной голове она превратилась в трепетную и заботливую мать. «Наконец-то Франк усадил ее дома», – злословили городские кумушки, которым до всего было дело.

Иногда Дерек думал, что Юлию тоже терзают страшные сны. И она пытается заглушить голос прошлого музыкой, танцами и светскими беседами.

Когда дворецкий открыл дверь изящного особняка в неоромантическом стиле, Дерек первым делом сунул ему под нос серебряную инквизиторскую бляху и, дождавшись, когда чопорное лицо седого мужчины, чем-то похожего на моржа, вытянется от удивления и побледнеет, сказал, что хочет видеть госпожу Юлию по неотложному делу государственной важности.

Его проводили в гостиную. Семейство Абернети было занято штурмом игрушечного замка: отец по всем правилам военного искусства направлял катапульты, маленький мальчик деловито расставлял солдатиков возле бойниц, а Юлия исполняла роль военно-полевого медика, бинтуя раненых. Увидев Дерека, она побледнела и выпрямилась, словно ее потянули за невидимые ниточки.

Узнала. Они не встречались с той ночи в Вангейне – но она его узнала. Вспомнила темную комнату, негромкий стук кровавых капель, что срывались с лезвий сабель, себя и Мишу, ради которого она готова была пожертвовать собой.

Что если Дерек все-таки зарубил бы их обоих?

– Франк, позволь тебе представить, – промолвила Юлия глухим безжизненным голосом. – Мой бывший опекун, господин Дерек Тобби.

Полковник тоже поднялся и посмотрел на Дерека с некоторым недоумением.

– Ты не говорила, что твой опекун министр инквизиции, – произнес он, протягивая Дереку широкую твердую ладонь для рукопожатия. Дерек подумал, что это в определенной степени провал. Если делаешь карьеру, то должен узнать о своей жене все. Или этот вояка был настолько покорен, что ни о чем не захотел думать?

– Юлия давно вышла из-под моей опеки, – улыбнувшись, заметил Дерек и, обернувшись к Юлии, добавил: – У меня есть к вам приватный разговор, дитя мое.

Юлия понимающе кивнула, и они отправились в библиотеку. Когда за ними закрылась дверь, Юлия обернулась к Дереку, и в ее глазах заблестели слезы.

– Что вам нужно? – прошептала она. – Что вы…

Дерек подумал, что она так не боялась с той памятной ночи. Возможно, Юлия хотела что-то добавить о том, что не отвечает за грехи давно погибшего отца, и Дереку следует оставить ее в покое, но ничего не сказала: просто прижала пальцы к губам и практически без чувств опустилась в кресло. Дерек задумчиво прошел вдоль книжных полок, остановился у окна и, глядя на заснеженный сад и слугу, который неторопливо расчищал дорожки, сказал:

– Вы давно получали известия от Миши?

Юлия неопределенно пожала плечами.

– Он сбежал из кадетского корпуса, – ответила она. – С тех пор я ничего о нем не слышала, правда, – Юлия сделала небольшую паузу и спросила: – Почему вы спрашиваете?

На ветку возле окна сел деловитый снегирь с ярко-красным брюшком. Птица будто была одета в парадную инквизиторскую форму.

– Несколько дней назад Миша погиб на севере, – произнес Дерек. Юлия коротко вскрикнула и, судорожным жестом прижав кончики пальцев к губам, прошептала:

– Нет… Нет, не может быть.

Дерек посмотрел на нее: лицо женщины было искажено такой пронзительной болью, что он на миг испугался, что Юлия лишится чувств. Но она смогла взять себя в руки и еле слышно спросила:

– Как это произошло?

Она любила брата всем сердцем. Дерек смотрел на нее и видел тоненькую хрупкую девушку, которая закрывала мальчика собой от Вангейнского палача. «Пожалуйста, – прозвенел дрожащий голос Юлии в его памяти. – Прошу вас… Со мной делайте все, что захотите. Но отпустите Мишу, он ведь совсем маленький».

Почему этот Миша, дьявол его побери, не оценил этого? Почему ему было настолько наплевать?

– Он работал в полиции одного из городов Северного округа, – сказал Дерек. Об Эдварде Гресяне надо было говорить только хорошее. – Принимал участие в захвате серийного убийцы по прозвищу Манипулятор и погиб от прохода некротической волны. Он не мучился и не страдал. Это мгновенная смерть.

Юлия издала тяжелый стон – возглас раненого животного, которое смотрит в глаза своей смерти. Дерек запустил руку во внутренний карман сюртука и вынул тщательно запечатанный пакет.

Пять квадратных дублонов царя Хевельта обеспечат семью полковника достарости их внуков. Дерек решил, что тетушка Аврения переживет эту потерю.

Юлия осторожно приняла пакет, подозрительно взвесила его на ладони и задумчиво поинтересовалась:

– Что это?

– То, что Миша завещал вам, – ответил Дерек и соврал еще раз: – Он очень любил вас, Юлия. Хотел, чтоб вы были счастливы.

Юля неуверенно повертела пакет в руках и вдруг устало промолвила:

– Никогда он меня не любил. Если бы любил – подал бы весточку. Хоть слово.

И Дерек не смог с этим не согласиться. Любовь не бывает молчаливой – иначе никакая она не любовь…

Расставшись с Юлией, он отправился в свой особняк – надо было забрать кое-какие вещи и бумаги. Должно быть, Аурика дома, и Дерек надеялся, что они смогут переброситься словечком. Возможно, они как-то сумеютпомириться и все-таки найти выход: он старательно давил в себе эту надежду, но все равно продолжал надеяться.

По лицу управляющего, открывшего дверь, никогда нельзя было понять, о чем он думает. Вышколенная физиономия выражала лишь внимание и искреннюю готовность к услугам – впрочем, чего еще требовать? Дерек знал, что через несколько минут в его кабинете уже будет фарфоровый кофейник с обжигающим кофе, а управляющий даст полный отчет по всем делам.

– Госпожа Тобби дома? – уточнил он будто бы вскользь, словно его это нисколько не интересовало. Управляющий отрицательно мотнул головой.

– Нет, ваша светлость, – ответил он. – Два часа назад госпожа Тобби ушла со знакомым.

Дереку стоило значительных усилий скрыть свое удивление. Откуда у Аурики знакомые в столице? С кем она пошла и куда? Душу царапнуло неприятное предчувствие.

– Он оставил карточку? – поинтересовался Дерек. Управляющий прошел по гостиной, покопался среди газет на столике и кивнул.

– Да, ваша светлость. Вот.

«Август Вернон, доктор медицины, анатом», – прочел Дерек, и вдруг ему стало смешно. Настолько, что он даже нервно фыркнул – управляющий удивился так сильно, что слегка приподнял левую бровь.

– Понятно, – сказал Дерек и небрежно швырнул карточку обратно на поднос. Свернуть бы ее да засунуть Вернону туда, куда солнце не заглядывает. – Принесите кофе в мой кабинет.

– Сию секунду, ваша светлость, – поклонился управляющий.

Дерек завернул в гостевую спальню и убедился, что Аурика выбрала в качестве своей комнаты именно ее – просторную, светлую, с окнами на юг. Вещи еще не были распакованы до конца, знакомое клетчатое платье небрежно свешивало рукава с кресла, а на столике стояла открытая шкатулка с украшениями. Дерек заглянул в нее: подаренный им комплект с розовыми бриллиантами, который Аурика как-то умудрилась не потерять во время приключений с Манипулятором, весело сверкал на солнце острыми гранями.

На мгновение его охватила жгучая обида. Значит, хам, алкоголик и ссыльный каторжник хорош – а министр, видите ли, рылом не вышел. С его недостатками просто невозможно смириться, он ведь не пламенный революционер и борец за свободу, а извращенец и убийца. Вся разница с Манипулятором только в том, что Дерек состоит на государственной службе. Нашел, так сказать, прикрытие для своих омерзительных делишек.

То, что он не сделал Аурике ничего дурного и готов был сдувать с нее пылинки и выполнять все желания, было не в счет. Помнится, Маркус говорил: бабам надо говорить, чтоб они шли поесть дерьма, а не дышать рядом с ними через раз. Вот тогда будет толк, любовь и верность. Получается, он был прав.

Дерек разозлился настолько, что изо всех сил пнул ни в чем не повинный чемодан и быстрым шагом покинул комнату.

Понимание того, что со всем этим делать, пришло к Дереку вечером, когда он вернулся в свою квартиру на Малой Зеленной. Отпустив слуг до завтрашнего полудня, Дерек несколько часов провел в своем кабинете над записной книжкой, пока не убедился, что все запланированные дела выполнены.

Должно быть, Аурика уже вернулась домой – или же предпочла остаться где-нибудь в компании Вернона. В конце концов, Дерек сам выпустил эту птичку из клетки, так разве он может теперь как-то осуждать ее? Он прекрасно понимал всю правоту принятого решения, но боль, копившаяся в груди, от этого не переставала его мучить.

Аурика свободна. Она может делать все, что считает нужным. Она сама себе госпожа и не обязана думать о его чувствах. Пусть больно, пусть неприятно, но это так.

Закрыв записную книжку, Дерек отправился в спальню: артефакт заряжался в физрастворе на прикроватном столике. Дерек угрюмо посмотрел в его сторону и полез в шкаф.

Ящик оказался неожиданно легким: возможно, принятое Дереком решение лишило его тяжести скопленного в нем горя и боли. Дерек не ожидал, что коллекция вспыхнет настолько легко – хватило броска крошечного воспламеняющего артефакта в распахнутую пасть ящика. Столб огня был таким, что Дерек испугался, что пламя перебросится на мебель и охватит всю комнату – но этого не произошло. Постепенно огонь утих, а потом и совсем угас, оставив лишь оплавленные останки ящика. Все закончилось. Те, с кем Дерек сражался всю жизнь, ушли безвозвратно.

От них осталась только вонь – да и та вскоре вылетела в приоткрытое окно.

Дерек устало вздохнул, разделся и опустился на кровать. Он и не думал, что уничтожение коллекции настолько опустошит его: ощущение было таким, словно он весь день таскал ящики в порту. Артефакт пискнул из физраствора – дескать, вот он я, я готов, бери меня и активируй.

– Спокойной ночи, – сказал Дерек и закрыл серебряную емкость с артефактом.

Он не думал, что у него получится заснуть – и заснул почти сразу, спокойным сном человека, который закончил все свои дела и имеет полное право отдыхать. Спустя полтора часа Дереку начал сниться знакомый сон про особняк Мейерна – но в эту минуту силы, которые давал артефакт, окончательно иссякли без подзарядки.

И сон закончился.

Аурика заснула под утро.

Дерек отдал слугам необходимые распоряжения, и к жене хозяина дома отнеслись с самым искренним уважением, в мгновение ока подготовив все необходимое для того, чтоб Аурика почувствовала уют и комфорт на новом месте. Разумеется, никто не задавал вопросов – и по доброжелательным лицам горничной и дворецкого было ясно, что они и не хотят спрашивать о том, почему господин министр куда-то укатил с вещами.

Дерек приучил их не задавать лишних вопросов.

«Кто кого бросил?» – спросила себя Аурика, лежа на огромной кровати в гостевой спальне. Теперь это была ее комната и ее дом, теперь она могла делать все, что сочтет нужным, она получила свободу – к свободе прилагалось одиночество, и это пугало Аурику до дрожи.

Постепенно дом погрузился в сон. Аурика видела, как за окном гуляет мороз, рисует на стеклах прихотливые переливы цветов и листьев, похрустывает снегом на крыше, рассыпает мелкие снежинки возле зябнущего фонаря. Интересно, где сейчас Дерек? Вернется ли он? Или они в самом деле попрощались навсегда, потому что Аурика не смогла переступить через собственное неприятие?

Но ведь есть вещи, которые могут убивать и калечить душу – и Аурика была уверена, что с ними смиряться нельзя.

Кто кого бросил?

Она погрузилась в сон уже под утро и проснулась, когда комнату заливал веселый свет раннего солнца. Мир снаружи был радостным, снежным, обновленным, мир отмечал новый год, и на какой-то миг Аурика всем сердцем поверила, что может быть счастлива.

Потом она вспомнила, что вчера рассталась с Дереком и вздохнула: нет, не может. Разве возможно счастье, если рядом с тобой нет того, кого ты любишь?

После завтрака, когда Аурика поднялась в библиотеку, прикидывая, чем заняться – обычные занятия барышень вроде вышивания всегда наводили на нее страшенную тоску – пришел дворецкий с подносиком.

– Госпожа Тобби, к вам посетитель, – произнес он, поклонившись.

Аурика вдруг подумала, что словосочетание «госпожа Тобби» не имеет к ней никакого отношения. Она поддельная жена, она рассталась с человеком, которого полюбила… Взяв с подноса белый кусочек глянцевого картона, она прочла черные буквы с легким наклоном вправо – «Август Вернон, доктор медицины, анатом» и едва сдержала удивленный возглас.

Вернон бросил все и приехал в столицу? Невозможно!

– Передайте, что я сейчас спущусь, – ответила Аурика и стала судорожно вспоминать правила визитов: гость должен ожидать не менее четверти часа, если прибыл без приглашения…

Она спустилась в гостиную через пять минут.

Доктор Вернон сидел на диванчике, сцепив пальцы на колене. Рядом с ним лежала небрежно брошенная полосатая коробочка: Аурика знала, что в таких хранят государственные награды. Можно было думать, что ничего не изменилось: они по-прежнему в Эверфорте, и Аурика не расставалась с Дереком – он просто ушел, например, к бургомистру Говарду.

– Август! – воскликнула она, понимая, что действительно невероятно рада увидеть анатома. Теперь она была не одна, и тягостное давящее чувство покинутости больше не имело над ней власти. – Какими судьбами вы здесь?

Вернон выпрямился и осторожно прикоснулся губами к протянутой ему руке. Аурика обратила внимание на то, что анатом одет изящно, даже слегка пафосно. Новая одежда шла ему: теперь это был не бунтарь, сосланный на край света, а изящный джентльмен. Возможно, и привычный ершистый характер у него смягчился.

– Вот, ходил получать государственную награду за участие в охоте на Манипулятора. Ваш супруг расстарался, отметил всех причастных к этому делу, – он кивнул в сторону коробочки с орденом и добавил, не выпуская руки Аурики: – А потом решил зайти поздороваться с вами. Вы не против?

– Нет, – улыбнулась Аурика. Ей вдруг стало легко и спокойно. – Хотите чаю?

– Хочу, – ответил Вернон. – Но, пожалуй, не здесь. Я тут по дороге приметил одно интересное место… Почему бы нам не прогуляться?

Аурика вдруг подумала, что Дерек может вернуться, и вряд ли он оценит тот факт, что его жена куда-то ушла в компании мужчины, тем более, доктора Вернона. Но потом она решила, что не стоит отказываться от крошечной радости в жизни, и спросила:

– А там не холодно?

Вернон рассмеялся.

– Вы все еще боитесь морозов после Эверфорта? Мне казалось, вы достаточно закалились.

– Не знаю, – пожала плечами Аурика и вдруг выпалила: – Август, вы простите меня? За то, что уехала, не попрощавшись с вами и… – она помолчала и добавила: – И за то, что ничего у нас не будет…

Вернон понимающе кивнул и сжал ее руку.

– Прощу, конечно, – ответил он. – Я давно знаю, что не с моей харей и историей ухаживать за благородными дамами. Вы правильная женщина, Аурика. Могли бы много лет крутить мне бейцы, но не стали.

Это прозвучало слишком ярко и слишком трагически – Аурике показалось, что в комнате стало темно. Она вздохнула и сказала:

– Давайте погуляем? Попьем где-нибудь глинтвейна – а потом я провожу вас на вокзал.

– И я уеду из вашей жизни, – улыбнулся Вернон. – Договорились. Идем.

Аурика вернулась домой ровно в десять вечера. Старая, еще детская привычка, принесенная из родительского дома, требовала: леди должна возвращаться не позже шести. Это какая-нибудь крестьянка может шлындать до поздней ночи по кустам и сеновалам – благородные барышни так не поступают. Аурика решила, что о таких мелочах давно пора забыть. Она заслужила право жить так, как считает нужным.

Она так и не поняла, почему Вернон решил встретиться с ней – то ли просто хотел повидаться напоследок, то ли ожидал, что ему все-таки что-то обломится. Не обломилось: на перроне Аурика поцеловала его в щеку, как могла бы целовать брата, и Вернон поднялся в вагон и махнул ей на прощание.

Эверфортская история была закончена. Аурика ехала домой, смотрела, как по праздничным столичным улицам гуляет веселый народ и думала, что однажды расскажет об этом своим детям. О городе на далеком севере, о таинственном золоте, которое хранилось под землей, и о Манипуляторе, убивавшем невинных девушек, чтобы получить несметные сокровища.

Каждый в итоге получил свое. От Манипулятора осталась горстка пепла, Вернона наградили орденом святого Атанасиуса, к которому прилагалось щедрое ежемесячное содержание, позволяющее забыть о том, что такое проблемы с деньгами, а Аурика получила целый дом в центре столицы.

Вот только он был ей не нужен. Совсем. Аурика предпочла бы вернуться в каморку на чердаке, которую снимала, когда приехала в столицу.

– Господин Тобби дома? – небрежно спросила она, легким движением сбрасывая шубку на руки дворецкого. Тот отрицательно покачал головой.

– Заезжал днем за бумагами.

– А где… – Аурика замялась, прекрасно понимая, что ее слова будут истолкованы превратно. – Где он сейчас живет?

На лице дворецкого не отразилось ничего: с прежней готовностью к услугам он ответил:

– Малая Зеленная, дом шесть. Его квартира на третьем этаже.

Аурика кивнула и указала на шубку.

– Я поеду туда. Ужин можно не накрывать.

Дом на Малой Зеленной выглядел сонным и угрюмым. Несмотря на новогоднее веселье, охватившее столицу, обитатели этого места уже легли спать: во всем здании горело лишь одно окно – как раз на третьем этаже. Должно быть, Дерек что-то читал на ночь, морально готовясь к мучениям, которые ему принесет очередной сон.

Консьержки в парадном не было: Аурика поднялась на третий этаж и некоторое время стояла возле двери, готовясь постучать и не имея сил сделать это. Наконец, он решительно выдохнула и, взяв бронзовый молоточек на цепочке, осторожно постучала по двери.

Никто не ответил.

Аурика пожала плечами, постучала еще раз – тишина. Устало вздохнув, она наудачу положила руку на ручку двери и толкнула ее вниз. Не заперто.

Странно. Очень странно.

Она тихонько вошла в квартиру и потрясенно замерла: дом заполняла глухая тишина умершего места, давно покинутого людьми. Кто-то, уходя, оставил горящую лампу, и теперь ее неверный тусклый свет выбивался из-за двери одной из комнат. Это только подчеркивало пустоту – так горит лампадка над могилой.

– Дерек? – негромко позвала Аурика. – Дерек, это я.

А что, если он просто спит? А она настолько глупая, что шарахается от собственной тени… Но тишина в квартире была настолько глухой и тяжелой, что Аурика всей душой, всем своим естеством поняла: тут произошло что-то плохое. Что-то очень плохое.

На цыпочках она подошла к двери, из–под которой выбивался свет, осторожно повернула ручку. Наверняка Дерек просто спит, и она накручивает себя, воображая всякие ужасы. Он спит, а Аурика сядет рядом, и, когда к Дереку в очередной раз придет кошмар, она дотронется до его плеча и скажет, что все хорошо, и это просто сон.

Обгоревший ящик был первым, что она увидела, войдя в комнату. Контейнеры в нем слиплись в грязную стеклянную массу, их содержимое было полностью уничтожено. Дерек сжег свою отвратительную коллекцию, у него хватило сил, чтоб сделать этот шаг…

– Дерек? – окликнула Аурика.

Он лежал на кровати и, казалось, действительно спал. Но рука, выброшенная к серебряной емкости для артефактов, свисала настолько безжизненно, что Аурика ощутила мгновенную дурноту и слабость и испугалась, что сейчас упадет на ковер.

Не упала – у нее хватило сил, чтоб броситься к Дереку, встряхнуть его, несколько раз ударить по щекам, приводя в чувство. Ничего не вышло. Человек на кровати был мертв.

Кажется, Аурика заплакала. Кажется, она вытащила артефакт из емкости и трясущимися руками вдавила его в грудь Дерека. Кажется, она кричала, умоляя его вернуться.

Потом на ее вопли прибежали соседи и кто-то расторопный вызвал врачей и полицию. «Это мой муж, – повторяла Аурика свистящим шепотом, – это мой муж». Спустя полчаса после того, как она вошла в квартиру на Малой Зеленной, Дерека отвезли в королевский госпиталь святого Пауля, и Аурика, которую не пустили в операционную, устало опустилась на скамью и вдруг догадалась, в чем именно была ее ошибка.

Всего лишь в том, что любовь не терпит опозданий. Любовь забирает свое – себе.

Потом из операционной вышел врач, на ходу стягивая перчатки. Аурика взглянула в его хмурое лицо и все поняла без слов.

Тело Дерека казалось куклой. Мастер, сделавший ее, будто бы в какой-то момент решил махнуть рукой на свое творение: а, будь, что будет – и оставил куклу на рабочем столе, небрежно прикрыв тряпкой. Аурика медленно подошла к нему. Если бы сегодня утром кто-нибудь сказал бы, что она попробует заговорить с мертвым мужем, то она бы просто рассмеялась.

Рассмеялась и никуда бы не ушла. Не оставила бы Дерека одного.

Сейчас, когда она стояла возле операционного стола в ярко освещенном зале, ей до невозможности ясно было одно: любовь – это чувство, выраженное вовремя. Любовь не терпит опозданий и всегда забирает свое – себе.

– Не уходи, – негромко сказала Аурика. Она пыталась говорить спокойно, но все-таки не выдержала. По щеке пробежала слеза, потом еще одна. – Дерек, пожалуйста. Не уходи.

Что, если он не захочет ей ответить? Просто не станет говорить, и все. Она ведь не может принуждать мертвых, она просто слушает их прощальные слова, если они сочтут нужным их сказать.

– Не уходи, – повторила Аурика. Сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, испуганной и слабой – а надо было быть сильной, надо было сказать так много…

«Я уже давно умер, – прошелестел в голове знакомый голос. Аурика встрепенулась: Дерек не смотрел на нее, но она чувствовала что-то похожее на прикосновение. – Я мертвец, а ты живая. Ты должна жить, Аурика».

– Я не хочу без тебя, – прошептала Аурика. Дотронулась было до щеки мертвеца, но отдернула руку. В голове прошелестел легкий смех.

«Я палач, Аурика. Все, что я делаю, оборачивается только злом. Лучше закончить все это сейчас, пока не стало хуже. Считай, что я просто в очередной раз зачистил мир от зла».

Аурика помедлила и осторожно взяла Дерека за руку. Неужели у нее когда-нибудь случится другая жизнь, новая любовь, новые стремления – жизнь и любовь, в которых не будет человека, чей сон она охраняла.

Невозможно. Невозможно и бессмысленно.

«Отпусти меня, – вдруг попросил Дерек. – Я не могу уйти, пока ты здесь».

– Нет, – твердо сказала она. – Нет, Дерек.

Возникшая тишина была тяжелой и плотной. В воздухе над Аурикой клубилось нечто дымное, давящее, готовое рвать ее на части.

«Нет, – подумала Аурика. – Дерек, мы все исправим. Все будет по-другому».

– Возвращайся, – сказала она вслух. – Я не смогу без тебя.

Воздух стал густым и горьким, и на какой-то миг Аурике показалось, что она задыхается. Что-то стукнуло в окно, и она услышала чьи-то быстрые шаги: кто-то пробежал крыше.

– Дерек, пожалуйста, – повторила Аурика. – Вернись. Мы все начнем сначала.

Она хотела сказать, что новая жизнь возможна всегда. И любовь – возможна.

Он не ответил.

Постепенно в зале стало свежо: душная грозовая тяжесть отступила. Мертвец молчал, Аурика держала его за руку и ждала. Медленно текли минуты, тьма за окном стала сереть, человек перед Аурикой был неподвижным.

Аурика ждала.

Когда тяжелая ледяная рука в ее ладонях дрогнула, наливаясь живым теплом, Аурика на миг перестала дышать.