Лиззи Хельт скончалась от потери крови, безутешные родители забрали ее тело домой — готовить к похоронам, а полицейский участок с самого утра штурмовали ортодоксы.

Дерек с трудом пробился к дверям сквозь пеструю толпу — от разноцветных лохмотьев рябило в глазах, а визгливые вопли и приплясывания баб на мостовой волей-неволей вводили в транс. Войдя в участок, он первым делом увидел Гресяна Рыжий стоял в коридоре, смотрел на себя в зеркало, и вид у него был такой, словно до этого момента он имел все основания утверждать, что выглядел иначе.

— Смотрите, Эдвард, — насмешливо произнес Дерек, расстегивая пальто. — Уведут у вас коня, а самого превратят в соломенную куколку.

Гресян обернулся и посмотрел на начальника с таким искренним страхом, что Дерек решил больше над ним не шутить. Парень все воспринимал всерьез.

— В куколку? — переспросил он. Гресян говорил медленно, язык у него заплетался, словно бедолагу только что хватил удар. — А коня у меня нету…

Дерек вздохнул. Ортодоксы были большие мастера на всякие пакости, в том числе и на гипноз. Надо бы Гресяну проверить вещи — наверняка у него сперли что-нибудь.

— Идемте, Эдвард, — произнес он и взял полицейского под руку. Думал, что тот будет упираться, но нет, он послушно пошел рядом, словно теленок на веревочке.

В уборной никого не было — полицейские тоже люди, не хотят мерзнуть на работе с раннего утра, когда можно подольше посидеть дома. Гресян покорно вошел за Дереком и, растерянно опустив руки, встал у раковины. Когда Дерек повернул кран и тугая струя воды ударила о фаянс, рыжий даже не шелохнулся. Стоял, смотрел, хлопал глазами.

Послал Господь помощничка, ничего не скажешь. Протянув руку, Дерек схватил Гресяна за шиворот и сунул рыжую башку под струю воды. Подействовало сразу: Гресян задергался, заорал что-то невнятное. Дерек подержал его еще минутку и выпустил.

Давнее средство помогло: к молодому полицейскому вернулась осмысленность во взгляде. Гресян хлопнул себя по карману и воскликнул:

— Кошелек! Кошелек подрезали! Там жалованье! Мне ж за квартиру платить!

Дерек вздохнул. Чего-то в этом роде он и ожидал. С ортодоксами всегда так, не могут они жить мирно и спокойно.

— Идите, Эдвард, приведите себя в порядок. Я с ними разберусь.

Он вышел на крыльцо как был, в сюртуке. Сразу же пробрало морозом до костей, волосы слиплись противными прядями, а пальцы онемели, но Дерек подумал, что не умрет от пневмонии, — за пару минут с ним ничего не случится.

— Thek kutiya kee bits ko chup raho! — отчетливо произнес он и добавил: — Thanik Tho!

Этого хватило, чтоб голосящий пестрый вихрь моментально заткнулся. На улице воцарилась мертвая звонкая тишина. На Дерека уставились смуглые физиономии, женские и детские, одинаково изумленные. Гхадажё, то есть человек, которому не выпало счастья принадлежать к ортодоксам по праву рождения, не мог говорить на их тайном наречии. И тем более не мог называть собравшихся гнойными тварями и советовать им заткнуться как можно скорее.

— Aapane adhikaaree ke pars le liya Gresyan, — продолжал Дерек. — Khmaro. Aatekely.

«Вы взяли кошелек офицера Гресяна. Верните. Немедленно».

Это вновь произвело впечатление. Кошелек нашелся сразу же, причем полный. Туда, похоже, еще и доложили несколько ассигнаций, от греха подальше — Гресянов кошелек не мог быть набит настолько туго, чуть не трескался. Смуглая чернокосая девушка, одетая гораздо приличнее своих товарок и родственниц, вышла из толпы и протянула кошелек Дереку.

— Вот, возьмите, — сказала она на хаомийском без следа акцента.

Чистые руки и обувь, умытое лицо, умный взгляд — пожалуй, с ней можно иметь дело.

— Идем, — сказал Дерек и обратился к остальным: — Ждите. И без воплей и мусора, а то собак спущу.

Угроза подействовала. Ортодоксы чинно сели прямо на мостовую, словно экзотические птицы. Хорошо, что они боятся собак и считают их нечистыми животными, — есть чем припугнуть.

Собаки, кстати, придерживаются такого же мнения.

— Как тебя зовут? — бросил Дерек через плечо.

Девушка белозубо улыбнулась и ответила:

— Лалэ. Лейла, по-вашему.

— Зачем офицера-то обнесла, дура? — поинтересовался он.

Ограбленный Гресян, замотавший мокрую голову какими-то лоскутами, топтался в коридоре, поджидая начальника. Увидев Лейлу, он шарахнулся в сторону и вскрикнул:

— Вот! Это она! Давай, говорит, погадаю, всю правду скажу! Возьми золотое, заверни в бумажное!

Дерек протянул ему кошелек, рыжий просиял и показал девушке кулак. Та и бровью не повела: угрозы Гресяна не могли ее напугать.

— Не ограбила, пан-гхадажё, — миролюбиво ответила Лейла, входя вслед за Дереком в кабинет. — Кого и когда ограбили ортодоксы? Воровство — великий грех, а мы потому и кочевой народ, что убегаем от всякого греха. Сам отдал, по доброте своей и во славу Господа, сирым и убогим.

Идиоты эти ортодоксы, что с них взять. Подрезать бумажник у офицера полиции прямо перед участком — это уже какая-то особенная глупость. Редкая.

— Что вам дома-то не сидится в такую погоду? — поинтересовался Дерек, усаживаясь за стол. Кто-то из помощников подсуетился, уже приготовил целый кофейник горячего сладкого кофе.

— Слух прокатился, пан-гхадажё, — промолвила Лейла, косясь на кофейник, — что в город приехала говорящая с мертвыми. Мы пришли просить ее пойти с нами в табор. Она ведь ваша? Отпустите ее к нам, она будет наша.

Дерек, конечно, слышал о бескрайней наглости ортодоксов, но чтоб вот так заявиться всем табором и просить мужа отпустить законную жену неведомо куда — это уже не наглость, это как-то иначе называется.

— Совсем, что ли, берега попутали? — Сейчас было не грех и нагрубить. — С чего вы решили, что я ее отдам? — Дерек продемонстрировал Лейле правую руку с простеньким серебряным колечком. — Жену законную, любимую. Отпущу в табор. Уже бегу, уже в пути.

Колечко было его трофеем десятилетней давности, принадлежало покойной артефакторше Анне Кло, но Лейла об этом конечно же не знала.

— Как не отпустить, пан-гхадажё? — развела руками девушка. — Ты же хочешь, чтоб в городе мир был, покой был? Чтоб упыря поймали?

А вот это уже было интереснее. Беседа поворачивала в неожиданное русло.

— При чем тут упырь? — Дереку даже расхотелось пить кофе.

— Как при чем? — удивилась Лейла. Похоже, обе стороны искренне сомневались в умственных способностях собеседника. — Говорящая с мертвыми пойдет туда, где лежит наша Заничка. Поговорит с ней, узнает, что за негодяй такой убил ее. Скрутим упыря, да и бросим его в яму! А еще лучше — возьмем осиновый кол, да и вобьем в сердце, а голову отрубим и положим в ноги! Тогда уж точно не поднимется!

— И что потом?

Бред становился все занимательнее и любопытнее. Этой Лейле романы бы писать. Отбою бы не было от читателей.

— Потом будем жить дальше, — просто ответила Лейла и торопливо добавила: — Пан-гхадажё, послушай, мы же не просто так просим себе говорящую с мертвыми. Наша баро сказала, что даст тебе выкуп за нее, две меры золота и три серебра. А чтоб ты один не скучал, можешь выбрать двух девушек из табора. Невинные девушки, без обмана.

Дерек едва не рассмеялся. Происходящее казалось ему полным абсурдом. Верно говорят: ортодоксы не просто придерживаются старой веры — они еще и живут по-старому, по правилам и законам, которые были в ходу почти тысячу лет назад. Тогда еще можно было обменять жену на другую, давать щедрый выкуп и торговать людьми.

— Ни в коем случае, — сухо ответил Дерек, и Лейла тотчас же нетерпеливо воскликнула:

— Подожди, ты же еще не видел девушек! Краше солнца и луны!

— Мне они не нужны, — отрезал Дерек. — У меня есть жена.

— Две лучше, чем одна! — похоже, Лейла начала сердиться.

Видимо, она была уверена, что победа — дело времени, и расстроилась, наткнувшись на сопротивление.

— Где похоронена ваша Заничка? — поинтересовался Дерек, и Лейла сразу же погрустнела.

В ее глазах заблестели слезы.

— Заничка, милая моя птичка, — с искренней печалью промолвила Лейла. — Как мне ее не хватает… Пан-гхадажё, мы похоронили ее, как и требует обычай. Тело сожгли, пепел развеяли над рекой. А следы ее духа, как полагается, на холме.

Дерек подавил в себе желание схватиться за голову. С этими ортодоксами дьявол ногу сломит, все у них не так, как у людей. Надо было не прогуливать лекции по народной магии, заваливаясь в кабаки с приятелями, а записывать каждое слово, но кто же мог подумать, что придется с этим столкнуться.

— Что такое «след духа»? — устало уточнил он.

— Это то, что остается, когда дух улетает к Господу, — ответила Лейла таким тоном, словно что-то объясняла ребенку. — Священник запечатывает его в глиняный сосуд и закапывает на холме. Соглашайся, пан-гхадажё! Ты с нашей помощью изловишь упыря, а у нас будет своя говорящая с мертвыми.

Да, тут явно дело было нечисто. Ортодоксы перепугались не на шутку. Именно страх привел их в город, к отделению полиции, неподдельный страх за свою жизнь. И охота на вампира была всего лишь предлогом, наивным способом обвести вокруг пальца и получить желаемое.

— Ты видела полицейских собак? — спросил Дерек. Лейла испуганно закивала и машинально потерла бедро: похоже, ей уже приходилось сталкиваться с псами из управления. Дерек ухмыльнулся и продолжил: — Серемберские караульные, злющая порода. Разрывают человека на части за три минуты. Мне надоел этот разговор, Лейла. Если не расскажешь правду, я их спущу на твоих соплеменников. Горожане будут мне только благодарны.

Он не знал, выполнит ли угрозу, пока еще не решил. Лейла побледнела и сползла со стула, встав на колени и сцепив пальцы в молитвенном жесте.

— Прошу тебя, пан-гхадажё… — начала было она, но Дерек перебил:

— И хоронить-то будет нечего. И дух не запечатают!

— Пан-гхадажё! — воскликнула девушка.

— Что у вас в таборе творится на самом деле? — сухо спросил Дерек. Нет, все-таки не стоит спускать собак. Горожане не поймут и не примут. Это не столица, где к его методам работы более-менее привыкли, здесь он может очень быстро все испортить. — Вас что-то напугало сильнее упыря. Настолько, что вы, ортодоксы, пришли к инквизитору просить о помощи. Что это?

Лейла заплакала, и ее слезы были вполне искренними. Дерек не торопил, ждал, когда она успокоится. Наконец девушка шмыгнула носом, энергично провела ладонями по щекам и ответила:

— Мы видели кровавое знамение. Все мы. Вчера, когда ударили морозы, на небе появилась алая луна. Чуть ниже месяца. Она висела четверть часа, а потом растаяла. Это луна мертвых, пан-гхадажё, это очень дурной знак. — Она сделала паузу и добавила: — Нам всем скоро придет конец. И ортодоксам, и гхадажё. Всем нам, потому что мы живы, а они нет.

— Кто — они? — спросил Дерек.

Он где-то уже слышал описание такого явления, но сейчас никак не мог вспомнить, где именно. Воспоминание крутилось в голове, дразнило и раздражало, но не давалось в руки.

— Те, кто идет с другого края, — прошептала девушка.

И вот тогда Дерек вспомнил.

Ортодоксов все-таки удалось убедить в том, что власть официально окажет им всяческую помощь и не оставит перед лицом неминуемой беды, и они убрались назад в табор, к удивлению Дерека, не оставив после себя куч мусора и ограбленных горожан. Гресян, который стоял у окна и угрюмо смотрел, как пестрые фигурки движутся по дороге в сторону холмов, мрачно произнес:

— Давайте-давайте. Валите пошустрее.

Он до сих пор сохранял сердитый и расстроенный вид, все никак не мог смириться с тем, что его облапошили и ограбили. Дерек видел, что Гресяну так и хочется расспросить, откуда шеф знает язык ортодоксов, но рыжий сдерживался.

Разумеется, Дерек собрал своих незадачливых подчиненных и рассказал о кровавом знамении. Результат был предсказуем, и это никого не удивило. Судя по выражению лиц, стражи порядка были готовы бежать из города со всех ног, да так, чтоб с фонарями не нашли. Мавгалли, которому сломанный палец почти не прибавил ума, промолвил заплетающимся с перепугу языком:

— Господин старший советник, мне про такое бабка рассказывала. Я тогда малец был, три ночи постель мочил.

— Да вы и сейчас не больно-то осмелели, — съязвил Дерек и продолжил: — Итак. Открывайте блокноты, записывайте.

Полицейские дружно сунулись в карманы и извлекли потрепанные записные книжки с эмблемой полицейского управления. Вставший на дыбы лев с золотой секирой, неминуемое наказание преступникам, сейчас выглядел насмешкой. Упырь гонял этого льва всем на зависть. Впрочем, Дерек с удовольствием отметил, что лица стражей порядка прояснились, — возможно, они решили, что бояться все-таки следует не знамений и не упырей, а вполне конкретного человека, одетого в щегольской светло-зеленый сюртук и сидящего в кресле начальника.

Упыри-то к полиции не имеют интереса. А Дерек Тобби — вот он, рядом.

— Итак, — менторским тоном начал Дерек, — то, что ортодоксы и бабка офицера Мавгалли называют кровавым знамением, — очень редкое явление, известное со времен Античности. Как вы знаете, весь наш мир пронизывают энергетические поля, на которых строится магия и производство артефактов. Эти поля в определенном смысле живые, магия и артефакторика — создающие, творящие науки. Но помимо энергетических существует еще и некротическое поле. И оно…

— Мертвое, — подал голос один из полицейских, такой высокий, что едва не задевал головой люстру.

Кажется, его фамилия была Краунч, и свой страх он прятал за какой-то обреченной угрюмостью.

— Совершенно верно, — похвалил Дерек, и правая сторона рта Краунча дрогнула в улыбке. — Некротическое поле действительно мертвое. Оно в буквальном смысле слова высасывает жизнь из всего, что попадается ему на пути. Дома с привидениями, плохие места, где не растет трава и умирают животные, проклятые перекрестки, на которых постоянно кого-то убивают, — это все места его прорывов в наш мир. Прорывы как раз и сопровождаются тем, что называют кровавым знамением. Увы, но это значит, что скоро в нашем тихом Эверфорте появится какое-то дурное место. Так что полиция переходит в режим усиленного несения службы, уделяет повышенное внимание всем жалобам граждан и готовится к постоянной серьезной работе в любое время дня и ночи.

Офицер Фирмен, маленький, похожий на растрепанного воробушка, поднял руку, словно ученик, привлекающий внимание учителя. Дерек кивнул ему, и Фирмен произнес:

— Господин старший советник, разрешите доложить. Семья второй убитой, Авелины Анхель, уехала в Дреттфорт. Их дом так и стоит пустой, заколоченный. Даже с продажи уже сняли, там никто не захотел селиться. Я сегодня шел мимо и увидел, что дом-то новехонький! Ставни открыты, на окнах белые шторы, возня какая-то слышна, словно двигают мебель. Из трубы дымок, свежим хлебом пахнет. Дай, думаю, подойду, познакомлюсь с новыми жильцами, посмотрю, что за люди да откуда. Работа есть работа. А когда поднялся на крыльцо, то меня окликнул разносчик: мол, не хотите ли, господин офицер, глинтвейна?

— И что? — поторопил Дерек: Фирмен явно был склонен к чрезвычайно подробным описаниям.

— Я повернул голову, и так получилось, что увидел дом краем глаза, — ответил Фирмен. — И заметил, что это прежняя развалюха с заколоченными окнами, и холодом от нее веет. И пахнет не хлебом, а какой-то тухлятиной, прости господи.

— Убежали? — с искренним сочувствием осведомился Дерек.

Фирмен опустил глаза и еле слышно признался:

— Убежал.

— Правильно сделали, — подбодрил его Дерек. — Мавгалли, Краунч, Фирмен — сейчас же отправляетесь к этому дому, развешиваете знаки полицейского оцепления. И не надо так трястись! — сказал он, увидев, что господа офицеры отчетливо побледнели. — Внутрь идти не надо, а натянуть ленты — это нестрашно.

— Там прорыв этого поля, да? — предположил Гресян.

Дерек кивнул и ответил:

— Именно. Но я надеюсь, что завтра у нас появятся новые друзья и помощники.

— Мне кажется, Дерек, что ты до сих пор пьешь, как сапожник. Не держишь зарок Пресвятой Деве.

Тетушка Аврения, она же ее величество Аврения Аузен вин Габен, королева хаомийская и вингелланская, не считала нужным утруждать себя политесами и этикетом с теми, кого давно знала, и с теми, кто умудрился перед ней проштрафиться. Дерек поймал себя на мысли, что ему приятна эта прямота.

Голос королевы из магофонического аппарата звучал так, словно тетушка Аврения стояла сейчас рядом с Дереком, скрестив руки на груди и глядя на него с укоризной. Дерек вспомнил о том, каким растерянным и недоумевающим было ее лицо, когда правительница узнала, что вот этот молодой человек, остриженный по последней моде и одетый, как с картинки из модного журнала, умеет убивать с невероятной жестокостью.

Хорошо еще, что она не знала о коллекции колдовских диковин, собранной Дереком за годы беспорочной службы. Если бы тетушка Аврения увидела, что именно хранится в ящике в шкафу Дерека, у нее случилась бы истерика как минимум.

— Ваше величество, я готов поклясться на иконе, что трезв уже целую неделю и больше не собираюсь пьянствовать, — смиренно ответил Дерек. — Я сейчас говорю с вами как специалист в своей области. Надеюсь, вы не будете отрицать, что я немного знаю, с чем имею дело.

Некоторое время Аврения молчала. Стеклянный глазок на деревянной отполированной крышке магофонического аппарата мигал, наливаясь зеленым огнем через равные промежутки времени, бурлящая жидкость в колбах то успокаивалась, то вновь наполнялась пузырьками, — связь была стабильной, прерываться не собиралась.

— То есть ты хочешь сказать, что в Эверфорте происходят прорывы некротического поля, — медленно промолвила королева. — И серийный убийца — это не выдумки. И его преступления во многом связаны с прорывами. Так?

— Да, ваше величество.

— И ты просишь прислать опорный отряд инквизиции и несколько артефакторов вам на помощь. Потому что силами местного отделения полиции вам не справиться. Я все правильно понимаю?

— Да, ваше величество.

Конечно, можно было бы обратиться напрямую к министру. Но Дерек понимал, что Руперт Штольц, занявший его место, скорее пришлет ведро слоновьего дерьма, чем реальную помощь. Их взаимная «любовь» была давней и крепкой, всем на зависть. Дерек меньше всего хотел идти на поклон к давнему врагу, и без этого проблем хватало. Интересно, как с ним сработался старина Игорь? Или его тоже отправили в отставку?

Тетушка Аврения вздохнула. Дерек задумался, почему в народе ей дали именно такое прозвище, милое и домашнее. Несмотря на внешнюю мягкость, Аврения была строгой дамой. С ней не забалуешь, и в стране уже начали это понимать.

— Скажи мне честно, Дерек, ты пьян? — вновь спросила она, устало вздохнув.

— Ваше величество, клянусь ранами Господними, я трезв, — твердо произнес Дерек. — И мне нужна помощь. Как минимум два артефактора с полным оборудованием и десять инквизиторов в ранге не меньше среднего советника.

На мгновение им завладело отчаяние, глубокое и беспросветное. Если Аврения откажется, придется ехать в столицу, вербовать артефакторов — хотя бы артефакторов, об инквизиторах уже и речи нет! — и тратить драгоценное время. Про деньги он уже молчит, хотя Дерек давно считал деньги чем-то незначительным.

— Хорошо, — вздохнула Аврения, и Дерек едва сдержал торжествующий возглас. Удалось, у него получилось! — Обойдемся без лишней волокиты, отряд и артефакторы прибудут завтра днем. Вышлю их в течение часа. Но, Дерек, если выяснится, что это твои пьяные бредни и никакой опасности нет, то даю тебе слово: ты очень сильно пожалеешь об этом. Понятно?

— Да, ваше величество. — Дерек расслабленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

А ведь он надеялся, что это будет обычный отдых в провинции, в красивом месте, в компании старых друзей. И чем все обернулось? Приключения всегда его находят. Пора бы уже смириться с этим.

— Тогда жди прибытия друзей, — усмехнулась Аврения. — Надеюсь, сможешь их нормально разместить?

— Разумеется, ваше величество, — ответил Дерек.

Бургомистр уже подготовил все необходимое для того, чтобы столичные гости смогли расположиться с полным комфортом, — выделил им свой второй дом неподалеку от центра. Живи да радуйся.

— Всего доброго, Дерек, — сказала Аврения и разорвала связь, не дожидаясь ответных слов прощания.

Стоило зеленому огоньку аппарата погаснуть, как в дверь постучали. Это была Аурика, и Дерек поймал себя на мысли, что рад ее видеть. В этой девушке было нечто притягательное, то, что он хотел рассмотреть получше.

— Добрый вечер, Аурика, — сказал он, стараясь, чтоб уставший голос звучал как можно мягче и сердечней. — Как прошел ваш день?

Девушка опустилась на диван и сообщила:

— Ходила на прогулку с доктором Верноном.

Дерек ожидал такого ответа, но все равно оказался к нему не готов. По большому счету он ничего не имел против Августа Вернона. Все могут ошибаться, а доктор искупил свои ошибки кровью и мясом с собственной спины. Но вот то, что он крутился возле Аурики, замышляя несомненную гадость в адрес девушки, Дереку не нравилось. Он почти сразу же вспомнил, что сам велел Аурике подружиться с доктором. Вспомнил и отчего-то разозлился.

— И как поживает доктор Вернон? — поинтересовался Дерек.

Аурика улыбнулась и ответила:

— Я бы сказала, что неплохо. И погуляли мы тоже хорошо, смотрели ледяные скульптуры, потом зашли в ресторанчик пообедать.

— Прямо романтическая прогулка, — несколько язвительно прокомментировал Дерек.

Аурика кивнула, и по ее лицу пробежала тень, будто слова Дерека задели ее.

— Да, мне тоже так показалось. Он немного рассказал о Левенфосском мятеже, о том, как приехал в Эверфорт, — подумав, Аурика добавила: — Он сегодня был более открыт и расположен ко мне, чем раньше.

— Значит, скоро начнет вам доверять, — выдавил Дерек.

Дьявол побери, ну почему ему так неприятен этот разговор о докторе, и то, что Аурика выходила сегодня из дому, и то, что она, в конце концов, просто старательно выполняет его задание! Сейчас в ней было что-то, напоминавшее Веру. Должно быть, причина его раздражения заключалась именно в этом.

Некоторое время Аурика молчала, а потом спросила:

— А вы, Дерек? Как прошел ваш день?

Он вдруг поймал себя на удивленной мысли, что у него никогда не спрашивали, как прошел его день, и понадобилось дожить до середины земной жизни, чтоб наконец-то услышать такие простые, почти семейные слова. У него ведь не было семьи. Осиротев в три года, он не помнил родителей, а короткий брак с Верой не в счет. Ей по большому счету было наплевать, что у Дерека и как.

— Он начался с того, что ортодоксы осадили полицейский участок, ограбили офицера Гресяна и хотели вас у меня выкупить, — сообщил Дерек, и Аурика возмущенно ахнула. — За говорящую с мертвыми предлагали две меры золота, три меры серебра и двух невинных девушек, чтоб я не скучал. Очень настаивали, буквально в руки совали.

Аурика повела себя так, как и полагается настоящей леди, оскорбленной до глубины души: выпрямила спину, одарила Дерека холодным взглядом и спокойно произнесла:

— Щедрое предложение. Почему вы не согласились?

— Потому что я не торгую друзьями, — ответил Дерек так же спокойно.

Аурика вопросительно подняла бровь.

— А мы друзья?

— Человек, с которым я сплю, мне друг, — признался Дерек. — Не знаю, как вам, а мне — вот так.

Аурика шмыгнула носом, и напускной холод исчез: вместо чопорной леди на диване снова сидела милая девушка. Она расслабилась, расцепила сжатые в замок на колене пальцы и спросила:

— Правда?

— Правда, — кивнул Дерек. — Не надо ждать от меня гадостей, их все равно не будет.

Интересно, что ей наговорил доктор Вернон, раз Аурика сейчас выглядит так, словно идет к тигру в клетку? Сегодня с утра она была другой. Или просто стыдится своих давешних слез, слабости и беззащитности? Кто их поймет, этих женщин. С ними сам дьявол не разберется, а уж он-то мастер решать головоломки…

— Это хорошо, — вздохнула Аурика. — А что было потом? Ну, с ортодоксами?

— Оказывается, они стали свидетелями прорыва некротического поля, — ответил Дерек, готовясь объяснять, что это за поле и почему от него надо бежать подальше. Не пришлось: начитанная Аурика понимающе кивнула. — Я смог их убедить в том, что все будет в порядке. Но самое главное, я смог убедить тетушку Аврению в том, что нам нужна помощь. Завтра в Эверфорт приедут опорный отряд инквизиции и артефакторы.

Аурика прикрыла глаза, словно с ее плеч свалилась невероятная тяжесть. Дерек с запоздалым сожалением подумал, что ей страшно, очень страшно. Она прячет этот страх, старается не обращать на него внимания, но он все равно выходит наружу.

— Прекрасные новости! — воскликнула она и улыбнулась искренне и открыто.

Улыбка придала ее лицу тихое глубокое очарование. Дерек тоже улыбнулся ей, и в этот момент в гостиной пробили часы.

— Девять вечера, — промолвил он. — Пора спать.

Разговор о мертвецах невольно продолжился и после того, как они легли в постель и Аурика взяла очередную книгу, на этот раз — «Легенды и мифы Древней Хаомы».

— Неожиданный выбор, — удивился Дерек. — Я привык, что вы читаете научные труды.

Собственно, и книги по естествознанию, и мифология в обработке Вернтмейера, того еще ученого сухаря, были неожиданным выбором для юной барышни.

— Сама не знаю, почему ее взяла, — сказала Аурика и тотчас же поправилась: — Хотя нет, знаю. Видела на набережной ледяную скульптуру в виде черепа, который освещал девушке путь через лес.

Дерек помнил эту легенду. Жуткая история, надо сказать, не для девичьих ушей. Конечно, ее знают в обработке, после которой из текста убрали все, что пробирает до костей.

— Самопожертвование, — произнес Дерек, вытягиваясь под одеялом. Один из шрамов заныл, и он машинально дотронулся до груди. — Высший подвиг, который приближает нас к Богу.

Он прекрасно понимал такие поступки. И пожертвовал бы собой, если бы Вере понадобилась помощь. Вот только Вера никогда бы этой помощи не приняла, она была слишком горда и упряма. Ну и плевать хотела на бывшего мужа, конечно.

— Как страшно, — негромко промолвила Аурика.

Едва речь заходит о страшных историях, как люди начинают говорить тише. С любовью дело обстоит точно так же. Не хотят спугнуть нечто трепетное, невесомое или боятся, что привлекут ненужное внимание.

— Бояться надо людей, — вздохнул Дерек и добавил, возможно, излишне резко и напористо: — Упырем руководит не какая-то там потусторонняя сила, а человек со своими целями и желаниями. Тем он и страшен, что из плоти и крови. Такой же, как мы.

Аурика понимающе посмотрела на него.

— Вам ведь многое пришлось повидать, — сказала она. — Вы знаете, о чем говорите.

Дерек подумал, что если бы она узнала о том, что именно хранится в его шкафу, то не сомневалась бы: он в курсе. Он действительно в курсе того, как на свете вершится зло и что с этим злом следует делать.

— Лучше возьмитесь за естествознание, — посоветовал он. — Не стоит лишний раз себя накручивать.

Аурика хмуро посмотрела на него, словно не могла поверить в то, что слышит.

— Это первый раз, когда мне советуют взять книгу поумнее, — удивленно призналась она. — Матушка всегда говорила: «Не умничай, возьми вон тот роман. Там про любовь и на обложке принц».

Дерек представил, как Аурика читает о любовных похождениях какой-нибудь венценосной особы, непременно полюбившей служанку или торговку репой, и скептически хмыкнул. Да, пожалуй, ее матушка была не великого ума дамой. Как и полагается в порядочной семье.

Родители Веры были такими же. Он и сам не знал, почему снова и снова возвращается мыслями в прошлое и почему именно сегодня. Эдалинд, девушка, которая работала на месте Аурики раньше, предложила бы ему простое средство, чтоб развеять скуку, — свое тело в неограниченное пользование. Но Дерек давно убедился, что все это не помогает. Все это попросту глупо.

— Так и должно быть, — нравоучительно сказал он. — Девицам полагается читать любовные романы, а не рассматривать человеческие внутренности на картинках.

На щеках Аурики появился румянец. Дерек невольно отметил, что смущение сделало девушку очень милой. Нежная и юная, она должна была бы выйти замуж за какого-нибудь соседского помещика, оболтуса двухметрового роста и с двумя извилинами в голове, — рожала бы детей, гоняла служанок, сплетничала с такими же кумушками и ни разу не попыталась бы думать. Но так уже не случится. Не судьба. Так они и станут спать в одной постели, и Аурика будет отгонять кошмары своего работодателя, пока они оба не состарятся.

Дерек почему-то снова почувствовал раздражение. Подумал, что ведет себя как дурак набитый и разозлился.

— Что делать, если мне интересно именно это, — задумчиво сказала Аурика, не глядя на Дерека. — Вы знаете, я бы хотела стать медикусом… Но это невозможно. Женщин-медикусов не бывает.

Она нахмурилась, и Дереку вдруг показалось, что она тоже злится на себя.

— Не думайте, что несете чушь, — миролюбиво сказал он, и Аурика изумленно покосилась в его сторону, будто он прочел ее мысли. — Если бы вы знали, насколько оно хорошее, это ваше желание, то никогда не думали бы, что говорите глупости.

— Не смейтесь надо мной, — серьезно попросила Аурика.

Да, с точки зрения общепринятой морали это как раз Дерек говорил глупости. Ему никак не следовало одобрять такие несуразные нелепицы. Девушка из порядочной, приличной семьи даже и думать не должна о том, чтоб стать медикусом, это исключительно мужская работа. А Дереку нравилось желание Аурики, и он не считал его зазорным или порочным.

— Я похож на того, кто часто смеется? — поинтересовался он.

Аурика пожала плечами.

— Не знаю, — ответила она, и это прозвучало очень честно. Почти сразу же Аурика спросила, желая сменить тему: — А вам какие книги нравятся?

— Я почти не читаю для развлечения, — признался Дерек, заложив руки за голову. — В основном люблю угрюмые научные труды, но это вы и так уже заметили.

Во взгляде Аурики мелькнуло что-то странное. Ей словно бы хотелось поговорить еще — и одновременно она очень боялась этого. Пауза невольно затягивалась. «Чем глубже личные отношения с работодателем, тем хуже пойдет работа», — напомнил себе Дерек очередную прописную истину и произнес:

— Доброй ночи, Аурика. Закричу — тряхните за плечо.

Аурика вздохнула с облегчением. Дереку почему-то хотелось верить, что ему просто показалось.

Вера никогда ему не снилась. Если в первые недели после разлуки Дерек почти все время думал о ней, то и дело возвращаясь в воспоминаниях к бывшей жене, то сон давал ему временное облегчение. После их расставания прошло несколько месяцев, теплая осень сменилась студеной зимой, и за это время Дерек услышал про бывшую жену всего один раз: в «Хаомийском времени» была крошечная заметка о браке Веры Анхельм и Дамьена Эшвуда. Собственно, после этой заметки Дерек и пустился в загул, окончательно утратив все надежды на возвращение Веры и убедившись, что в семейных и любовных отношениях оказался полным идиотом.

Вера… Красивая дерзкая авантюристка, единственная хаомийская сыщица, которой поручали самые сложные и безнадежные дела. Отважная до одури, способная забраться к дьяволу в пасть, если понадобится. Ее нельзя было не любить, вот Дерек и полюбил — просто рухнул в это чувство, прекрасно понимая, что оно будет безответным: Вера любила другого человека. Любила с такой же обжигающей искренностью, как Дерек — ее.

Почему бы и нет, в конце концов? Он был убийцей и извергом, но хотел того же, чего хотят все: счастья с любимым человеком. Только вот судьба решила, что это слишком серьезное желание и Вангейнский палач недостоин того, чтоб оно исполнилось.

Кто мы такие, чтобы спорить с судьбой? Дерек и не спорил. Он скомкал газету и вышвырнул в окно, а потом просто пил, не слишком разбираясь, что перед ним — дорогое вино или сивуха, и проводил время с женщинами, так же не разбираясь, кто это — дворянка или уличная девка. Он надеялся, что станет легче. Не стало.

Этот сон начался так же, как и все его сны. Сперва была тьма, сквозь которую постепенно пробились неверные лучики света, и Дерек увидел, что стоит в особняке Мейерна перед огромным зеркалом. Потом пришло понимание: Вангейнский мятеж подавлен, все в этом здании мертвы.

Он знал, что будет дальше. Наяву, оказавшись в этом зале, Дерек услышал какой-то шорох за спиной. Нападения не последовало. Это были дети Мейерна, которые услышали предсмертные вопли сторонников папаши и попытались спрятаться от убийцы. Рыжий болван был настолько уверен в победе, что даже не вывез их из особняка. Но во сне тоненькая девочка-подросток и вихрастый мальчишка не появлялись.

С лезвий сабель капала кровь. Дерек смотрел на свое отражение и понимал, что это — дом, полный мертвецов, мрачная комната с зеркалом, окровавленное оружие, которое, казалось, приросло к рукам, — будет с ним навсегда. И в этот момент ткань сна вдруг натянулась и разорвалась, изменив привычное развитие событий: он услышал знакомые шаги.

Дерек обернулся. Скрипнула дверь, и в комнату вошла Вера. За время, прошедшее с их разлуки, она нисколько не изменилась, разве что каштановые волосы слегка посветлели — должно быть, выгорели на солнце. Хотя какое может быть солнце в Хаоме осенью и зимой? Только дожди и туманы, а потом снег…

— Привет, — улыбнулась Вера. — А что ты здесь делаешь?

Дерек растерянно посмотрел на сабли в руках, словно впервые увидел собственное оружие. Осторожно, так, чтоб не звякнули, опустил их на пол и ответил:

— Работаю. Я работаю, Вера. Выполняю приказ его величества Пауля.

— Пауль ведь умер, — напомнила Вера, и Дерек ошеломленно понял, что так оно и есть. Короля, отдававшего ему приказы, больше нет. — Убит собственным сыном. Впрочем, и сыновья его тоже умерли. Все кончено.

— А мы живы, — негромко откликнулся Дерек и почти испуганно спросил: — Вера, как ты сюда попала?

Вера посмотрела ему в лицо, и на ее губах появилась смущенная, какая-то детская улыбка. Как у Аурики — имя всплыло из памяти, но Дерек сейчас не знал, кто такая эта Аурика. Не знал и знать не хотел. Вера наконец-то была рядом, пусть во сне, но рядом.

— Ничего особенного, я просто вошла через черный ход, — ответила Вера.

Подойдя к Дереку вплотную, она дотронулась до его щеки кончиками пальцев, стирая мазок чужой крови, и это невесомое прикосновение было как удар — резкий, выбивающий дух. Дерек сжал узкое девичье запястье, и оно никуда не исчезло, Вера была живым человеком, Вера снова была с ним.

— Ты вернулась, да? — спросил он, смутно подозревая, что у него сейчас до невозможности дурацкий вид.

Что поделать, в любви даже самые умные люди иногда оказываются полными идиотами. Вера улыбнулась и посмотрела на него так, что Дерек поверил всем сердцем: она действительно вернулась, она с ним, все хорошо.

— Да, — просто ответила она. — Я вернулась.

Все было, как раньше. Губы ее были мягкими и теплыми, и поцелуй оказался живым, настоящим и искренним. Дерек сжал Веру в объятиях, еще успел удивиться тому, что она оказалась такой напряженной, почти окаменевшей, а потом над головой загрохотал гром, и лицо обожгло.

Дерек, которого вытряхнуло в реальность, не сразу понял, что происходит, кто эта девушка в его руках и почему она зажмурилась словно в ожидании удара. Потом он окончательно пришел в себя, узнал Аурику, понял, что она только что залепила ему пощечину, и растерянно спросил:

— Что случилось?

Она шмыгнула носом, и из-под острых черных ресниц выкатилась слеза. Пробежала по щеке, сорвалась на кружево сорочки.

— Отпустите меня, — прошептала Аурика. — Бога ради, отпустите меня.

Дерек выпустил ее, сел на кровати. Да, выражение «сгорать со стыда» было не простой метафорой.

— Что я сделал? — спросил он.

Аурика смахнула слезу и села к нему спиной.

— Вы меня поцеловали, — ответила она. — Ну, то есть сперва вскрикнули, как всегда, я потрясла вас за плечо, а вы… в общем, поцеловали меня.

Дьявольщина, какая досада… Не могла Вера ему присниться, никак не могла. Она была счастлива с новым мужем, и, по-хорошему, о ней следовало забыть, выкинуть из головы, чтоб не пугать порядочную девушку, которая делает свою работу лучше всех, кого он нанимал раньше.

— Мне приснилась жена, — глухо сказал Дерек. Тотчас же поправился: — Бывшая жена. Я, должно быть, подумал, что вы — это она. Простите, Аурика, я виноват перед вами. Я сожалею.

Девушка всхлипнула и промолвила:

— Я знала, что именно к этому все идет. Я знала.

— Нет, — твердо откликнулся Дерек. — Нет, ничего подобного. — Аурика снова всхлипнула, и он торопливо добавил: — Я не беру женщин ни силой, ни обманом. Пожалуйста, поверьте мне. Думаю, вы успели убедиться в том, что мне можно верить.

Фраза прозвучала невероятно двусмысленно. Некоторое время Аурика молчала, а потом ответила:

— Да, Дерек, я вам верю.

С этими словами она поднялась с кровати и быстрым шагом направилась в сторону кресла. Решительно накинув халат, подошла к шкафу и вооружилась тростью Дерека, затем угрюмо села, скрестила руки на груди и заявила:

— Буду нести вахту здесь. Если что — толкну.

И Аурика продемонстрировала трость в знак серьезности своих намерений. Сцена выглядела почти водевильной: бывшего министра инквизиции, страх и ужас всея Хаомы, будут пинать тростью. И кто? Не враг, не политический противник, не какая-нибудь отчаянная злонамеренная ведьма, а наемная работница, девушка восемнадцати лет от роду.

— Бога ради, лишь бы вам было спокойно. — Дерек пожал плечами, опустился обратно на кровать и произнес: — Я надеюсь, вы все-таки простите меня. Этого больше не повторится.

Аурика одарила его таким взглядом, что впору было сгореть или провалиться отсюда прямо в подвал, но ответила только:

— Доброй ночи.

Парадная зимняя форма инквизиции очень красива: алый плащ с меховым воротником, черный мундир с золотыми застежками, а если вдобавок все это надето на статного мужчину, то пишите пропало, пришла погибель для барышень. Неудивительно, что дюжина крепких ребят, пришедшая к отделению полиции, произвела в городе фурор. Дамы и девицы строили глазки, едва не выпадая из окон, отчаянно кокетничали и, отринув скромность, зазывали в гости на глинтвейн и «кое-что погорячее». В такую гадкую погоду обязательно надо согреваться — а кто согреет лучше юной и на все готовой красавицы? Артефакторы в простеньких серых пальтишках не пользовались таким успехом, угрюмо тащили свои рюкзаки и ящики и, судя по их печальным лицам, особенно остро чувствовали неравенство с коллегами. Ведь вроде бы работают в одном ведомстве, но кому-то везет больше, а кому-то совсем не везет…

Командиром особого отряда был Маркус Хелленберт, и Дерек, увидев его высоченную фигуру, лихо сдвинутую набок шапку и дерзко подкрученные усы, мысленно пообещал, что сегодня же отправится в собор и поставит пудовую свечку святой Марфе, покровительнице неудачников. Сам Хелленберт! Лихой, наглый и бесстрашный, не боявшийся ни бога, ни дьявола, готовый на любую авантюру — лучшего выбора и представить было нельзя.

— Спасибо, тетушка Аврения, — произнес Дерек с таким глубоким чувством, что Гресян, который таращился из окна на пришедшую подмогу, посмотрел на шефа с искренним изумлением: должно быть, не ожидал от начальства настолько пылких эмоций и проникновенного тона.

— Дружище! — заорал Маркус, как только инквизиторы вошли в здание полиции и он увидел Дерека.

От этого вопля эхо загуляло по всему участку, а с потолка посыпались пыль и штукатурка. Кто-то из полицейских вздрогнул от неожиданности и от души выругался. В следующий миг Дерек перестал дышать: его оторвали от пола и заключили в такие крепкие объятия, что еще немного — и надо было бы звать медикуса, чтобы залечить трещины в ребрах. Но Маркус, при всей своей эмоциональности, знал меру, приятеля не покалечил и, поставив обратно, сообщил:

— Ну что, друг мой, вот тебе дюжина ребят, как и заказано. Половина из них редкостные трусы, шарахаются от своей тени, вторая половина — верные слуги пивного бочонка, но ведь есть я! И упырям лучше спрятаться подальше!

Дерек окинул взглядом присланный отряд и мрачно убедился в том, что Маркус прав. Инквизиторы держались уверенно, но, судя по бегающим глазам и опухлости физиономий, прикидывали две вещи: как напиться получше и как побыстрее удрать куда-нибудь подальше от упырей.

Ладно, и на том спасибо. Сразу было ясно, что тетушка Аврения подойдет к вопросу по принципу: «Отвали, Дерек».

— Как тут обстоят дела с дамами? — поинтересовался Маркус по пути в зал заседаний. Дерек решил сперва обрисовать коллегам ситуацию, а уже потом заняться их обустройством. — Я имею в виду — с красивыми, а не с теми, которых мы уже видели.

— Самую красивую я забрал себе, — ответил Дерек. Маркус был в своем репертуаре: громить зло, не отрываясь от пива и барышень. Что самое интересное, у него это прекрасно получалось. — Но вообще северянки впечатляют. Прямо скажем, не бревна и не рыбины.

Дерек общался с северянками в интимном плане очень давно, еще в юности, но полагал, что все осталось по-прежнему. Маркус и ребята будут довольны.

— Вот это мне по душе, — улыбнулся Маркус. — Значит, мерзнуть не придется.

Тетушка Аврения не подвела: артефакторы были оснащены по последнему слову науки, и, разглядывая содержимое их сундуков, Дерек мысленно бранил местную полицию так, что офицер Краунч, который скромно сидел с коллегами в уголке, начал чесаться, словно почувствовал на своей шкуре все то, что поминал Дерек.

Идиоты тупоголовые. Полиция не должна трястись от страха перед монстром, протирая коленки в церкви и молясь всем святым. Полиция должна вести расследование по протоколу, и если бы после первого убийства был отправлен официальный запрос в инквизицию, то, возможно, остальных смертей удалось бы избежать. Приехал бы какой-нибудь Маркус и разобрался бы с хозяином упырей, не доводя дело до массовых убийств. Кретины, дерьмом набитые.

Впрочем, после того как Дерек изложил ситуацию в городе, выражение лиц инквизиторов ничем не отличалось от физиономий стражей порядка. Бывший министр мог их понять. Одно дело — гулять по столице, перемигиваясь с дамами и девицами, сидеть в чистеньком кабинете и ставить на учет колдунов и студентов факультета артефакторики, и совсем другое — столкнуться со злом в каком-то медвежьем углу. Говорят, именно в медвежьих углах оно особенно сильное, просто так не совладаешь. Один Маркус сохранял полное спокойствие. Когда Дерек закончил свой рассказ, командир инквизиторского отряда покосился на часы, которые уже пробили четыре, и произнес:

— Ну что, цели определены, задачи поставлены. Не нам бояться каких-то упырей и того, кто ими командует. Так, ребята?

— Так! — дружно пробасили его подчиненные.

— А раз так, тогда идем обустраиваться, а завтра с утра отправляемся на осмотр мест преступлений и патрулирование города. — Маркус широко улыбнулся и добавил: — А сегодня вечером давайте осмотрим, как тут обстоят дела с выпить и закусить.

Дерек подумал, что именно за это и любит Маркуса.

После того как все разошлись, в кабинет заглянул мальчишка-письмоносец и протянул Дереку записку. Развернув листок бумаги, Дерек вчитался в ровные буквы с легким наклоном вправо и понял, что неприятности только начинаются.

«Господин Тобби! — писала Аурика. — Я еще раз обдумала нашу с вами рабочую ситуацию и поняла, что больше не могу быть вашей ассистенткой. Сегодня я уезжаю из Эверфорта в Ханум, там требуется библиотекарь. Спасибо вам за вашу доброту и дружескую поддержку. Я искренне желаю вам счастья во всем. Прощайте. А. в. С.».

Дерек с трудом подавил в себе желание схватиться за голову.

— Дура, — еле слышно промолвил он. — Господи, прости меня, ну какая же дура!

Ему захотелось стукнуть кулаком обо что-то твердое, да посильнее. Но Дерек просто сунул записку в карман сюртука и пошел за пальто.

Никаких библиотек в Хануме сроду не было, в этом городишке и книг-то не читали. Аурика надеялась таким наивным образом сбить со следа погоню. «Дура, дура!» — повторял Дерек, копаясь в сундуках артефакторов в поисках одной очень полезной вещи.

Куда она подалась? Одна, зимой, почти без денег…

Он вдруг поймал себя на мысли о том, что вполне понимает, почему Аурика подалась в бега. В городе бродит упырь, а его невидимый хозяин плетет свои замыслы, как паук — паутину. С Аурикой говорят мертвые, и если раньше она старалась сохранять себя в прежних рамках, то теперь ее талант волей-неволей начинает развиваться, и это ее страшит не меньше упыря. Вдобавок ее работодатель начал распускать руки. Приснилось ему, ага. Раздевайся да ложись, а утром скажет, что не было ничего, бывшая жена приснилась. По старой привычке исполнил супружеский долг, не приходя в себя. Хорош работодатель, ничего не скажешь. Лучше держаться подальше от всего этого.

Артефакт под названием «Разрывник» выглядел, как большая серебряная монета. Дерек взвесил его на ладони: мощная штука и хорошо заряжена. Если бросить ее под ноги, то откроется разрыв в пространстве, и тогда можно шагнуть в него и оказаться рядом с тем, с кем нужно.

Ему хотелось верить, что он успеет. Что ничего непоправимого не произошло.

— Аурика вин Селлан, — вздохнув, произнес Дерек и швырнул монету на пол.