Все произошло очень быстро. Андрей даже и предположить не мог, что его дальнейшая судьба будет решена настолько стремительно и настолько цинично.

Судебных заседаний в отдельных залах не проводили уже лет четыреста – как раз с момента наступления эры Гармонии, когда преступность исчезла по определению: так, редкие эпизоды, которые неизбежны даже в просвещенное время. Отдельная комнатка в местном отделении жандармерии и минимум присутствующих – судья, адвокат и прокурор, подсудимого в магнитных наручниках и механического секретаря в расчет можно было уже не брать.

Собственно, для Андрея вариантов развития событий было всего два – исправительные работы в колониях или Туннель. Колония на Зейдне считалась очень мягким приговором, несмотря на то что смертность среди выкупавших жизнь трудом во имя Гармонии составляла ни много ни мало семьдесят пять процентов, так что в принципе можно было и уцелеть. Шансы оставались. А вот если Высокий суд впаяет вам больше пяти лет общего режима, то на чудо возвращения домой можете даже не рассчитывать, потому что не было случая, чтобы работа в шахтах по добыче иридия-182 хоть кому-нибудь прибавила здоровья, особенно после того, как финн Август Топпинен в 2293 году предложил обработку иридия прямо на месте добычи катализатором собственного изобретения, что повышало его полезные свойства как топлива в тысячи раз, но и усиливало его излучение в той же пропорции. Люди гибли от лучевой болезни через месяц максимум, и это притом, что они постоянно менялись и работали в костюмах четвертого класса защиты, который выдавали только планетарным разведчикам, под подпись, да и то ненадолго. Про вариант с Туннелем Андрей старался не думать, уныло перебирая в голове то, что знал о возможных приговорах. Потом и это стало тяжело, и он просто отодвинул нежелательные мысли на задворки памяти и стал вспоминать о том, как встретил Ингу в медицинском колледже. У нее были потрясающие глаза цвета бутылочного стекла – Андрей видел старинные пивные бутылки в музее и хорошо помнил их цвет – и эти потрясающие глаза вместе с кудрявой гривой пышных волос цвета спелой пшеницы моментально сводили с ума любого мужчину, который находился рядом.

Дальше вспоминать не хотелось. Инга и сыновья подписали отказ от него – сразу же после того, как жандармы надели на Андрея наручники. Удивительные темно-зеленые глаза смотрели устало и с печальным раздражением, словно никогда не принадлежали его любимой жене: в них будто бы погас дающий жизнь и тепло огонь, и осталась только усталость и желание побыстрее закончить неприятный жизненный эпизод, которым вдруг стал весь их брак. Неужели все это – отказ жены, отречение детей, осуждающие взгляды соседей, лестница в доме, по которой его стаскивал конвой, – случилось только вчера?

– Андрей Петрович Кольцов?

Господи, подумал Андрей, до чего же противный голос. И ведь будут сейчас ломать комедию, словно действительно верят во все, что говорят, а не работают на камеру Ока Гармонии, что сейчас мигает под потолком, записывая происходящее. Хотя, может быть, они и правда верят – и это страшнее всего, по большому счету.

– Да, господин судья, я вас слышу.

Судья усмехнулся.

– А мне показалось, что у вас снова этот странный припадок, – он опустил взгляд к планшету, уточняя термин, и проговорил с полувопросительной интонацией: – Ломка?

– Подсудимому уже сделали временную блокаду, ломка снята, – чуть ли не зевая, произнес адвокат. Был он толст и лыс, ему было жарко и наверняка хотелось ледяного пива в запотевшем стакане: прикосновение – и по стеклу побегут капли. Андрей почему-то подумал, что люди такого типа очень любят пиво. Конечно, оно было вне закона, как и любое другое одурманивающее вещество, за это могли оштрафовать и даже посадить, но для истинных слуг Гармонии всегда делались небольшие поблажки. Например, пиво, которое до сих пор варили в закрытых пивоварнях для спецпользования.

– Понятно, – кивнул судья. – Занесите информацию в протокол. Евгений Олегович, прошу вас.

Прокурор, нервный, худощавый и стремительный, словно хищная рыбина, поднялся с места и вышел к столу судьи. Было видно, что этому слуге Гармонии сейчас хочется одного: служить. Он как раз из тех, кто верит, что живет и действует не напрасно. Что ж, таким везет: не нужно ни о чем думать, понимать, анализировать – просто верь, и все будет хорошо, а мир, в который ты так пылко веришь, непременно позаботится о тебе.

– Андрей Петрович, еще несколько вопросов, – начал прокурор. – Вы получили высшее медицинское образование в Бостоне, Североамериканская федеральная земля?

– Абсолютно верно.

– То есть, вы как профессиональный медик осведомлены о вреде, который наркотики наносят человеческому организму?

– Да.

– И вы так же знаете, что они запрещены законом, не так ли?

– Вы у нас знаток законов, но, судя по тому, что я здесь, это так, – Андрей вяло усмехнулся.

– Где вы достали этот, как его… – Прокурор потыкал пальцами в планшетку и произнес: – MDA! Наши эксперты никогда не слышали о таком.

И неудивительно, подумал про себя Андрей, наркотики уже, как минимум, два века не существуют: исчезли после появления нейроблокады в 2247 году, как раз после изобретения Туннелей. Или Туннели были потом? Да черт его знает… Теперь это неважно. Совершенно неважно.

– Вы ни за что не поверите, господин прокурор, – спохватился Андрей. По бледным губам прокурора скользнула тень улыбки.

– Попробуйте объяснить, – предложил он. – Возможно, собравшиеся здесь не так глупы, как вам кажется. Попробуем понять.

– Я прочитал в детской энциклопедии младшего сына про великого ученого древности – Менделеева, который создал таблицу химических элементов, увидев ее во сне. И когда я лег спать, мне приснилась формула, я попробовал синтезировать это вещество – вот и получилось!

Андрей ожидал, что прокурор потеряет терпение, однако этого не произошло.

– Хорошо, пусть так. И что же вы сделали потом?

Андрей пожал плечами.

– Врачи испокон веков все лекарства проверяли на себе. Это что-то вроде нашего кодекса чести, если вы, конечно, понимаете, о чем я.

Прокурор почесал кончик носа. Видимо, о чести он не задумывался в принципе.

– Значит, лекарство, – раздумчиво повторил он, решив, видимо, не цепляться к словам. – Допустим. Андрей Петрович, потрудитесь объяснить, от какого именно заболевания должно помогать ваше лекарство. Насколько я понимаю медицину, лекарства не изготовляют просто так, ни от чего?

Андрей вздохнул. Помолчал, раздумывая, стоит ли усугублять свое и без того незавидное положение.

– Это лекарство от Гармонии, уважаемый господин прокурор.

Прокурор вскинул брови, адвокат хмыкнул. Судья покачал головой, словно хотел сказать: эк, угораздило человека.

– Я, к сожалению, не знаток современных заболеваний, – сказал прокурор. Андрей взглянул ему в лицо – издевается? Нет, абсолютно серьезен. – Что же это за недуг?

Андрей едва не рассмеялся в голос. Нервное, это уже нервное, надо взять себя в руки и раз уж начал, то довести дело до конца.

– А стоило бы знать, этому недугу уже четыреста лет, – с максимальным спокойствием ответил он. – И мы все им болеем.

Зрачок камеры под потолком встрепенулся, наводя прицел на подсудимого. Видимо, незримый наблюдатель наконец проявил заинтересованность. Прокурор, который наверняка попал в крупный план, приосанился.

– Андрей Петрович, решается ваша судьба, – почти ласково пожурил он. – Я искренне прошу вас, будьте благоразумны.

– Я уже устал быть благоразумным, – пробормотал Андрей, угрюмо глядя в пол. – Я был благоразумным всю жизнь, а потом понял, что не желаю быть еще одной консервной банкой в вашем дивном новом мире, который не хочет развиваться и прикрывает свою первобытную подлость разглагольствованиями о современной красоте и силе духа, которые повсеместно воплощены в жизни стараниями Президента.

Его слушали. Его слушали очень внимательно. Зрачок камеры периодически мигал и вновь впивался электронным взглядом в человека, сидящего на скамье подсудимых.

– Вы насыпали полные кормушки. Вы создали прекрасные стойла. Вы выгуливаете нас на самых лучших лужайках, – он знал, что его не перебьют, и это была единственная возможность сказать все. Сейчас. – Но если кто-то из нас собирается поднять голову к небу, то вы отправляете его в Туннель, потому что небо нам положено видеть только в лужах.

Голос предательски дрогнул: Андрей понял, что говорит не то и не так, что мечет бисер перед свиньями, но остановиться уже не мог.

– Дело в том, что кормушки – это еще не все. Конечно, большинству их вполне хватает, но я не хочу так. Мне нужно развитие, пусть и в негативную сторону… Хотя кто решил, что эта сторона неправильная? Те, кто крутит по Сети ролики о том, насколько прекрасна Гармония, – вот они уверены, что знают все лучше меня. А я не хочу, чтобы за меня решали, черт возьми, какой кофе пить, что читать и какую женщину в какой позиции любить. Я волен сам распоряжаться собой и своей жизнью, а не класть ее на алтарь Президента и его светлых идей по поводу нашего будущего. Распоряжаться своей жизнью! – воскликнул он. – Неотъемлемое право! Но вы и его отняли. Умудрились. Нашли способ.

– Господа, да он сумасшедший! – возгласил адвокат, который решил, видимо, что надо хоть слово молвить на процессе, а не сидеть дежурной декорацией. – Только умалишенный способен говорить подобные речи, это же типичный бред безумца. С вашего позволения, коллеги, я в свое время видел одного такого беднягу. Это действительно безумие, я ручаюсь.

– Я здоров, – хмуро сказал Андрей. Внезапный порыв вдохновения схлынул: он ощущал только глухую усталость, ничего больше, потому что все действительно было напрасно. – Говорю как врач: я абсолютно здоров.

– Отлично, – кивнул прокурор. – Тогда, я полагаю, ничто не мешает огласить приговор?

– Пожалуй, – судье уже порядком надоело это нелепое заседание: это было девятое слушание за сегодня, он устал и больше всего хотел сейчас отправиться домой.

– Итак, в соответствии с законом Объединенных Федеральных Земель, за синтезирование, хранение и употребление наркотических веществ, мешающих индивиду полностью отдать себя и свою жизнь Гармонии, главный врач Московского военного окружного госпиталя Кольцов Андрей Петрович приговаривается к транспортировке через Туннель на планету, выбранную методом случайного извлечения из Астронавигационного реестра. Без права обжалования. Без права на Церемонию прощания. Без права передачи своего имущества кому-либо. Приговор будет приведен в исполнение в течение двенадцати часов.

– Подтверждаю, – судья сегодня был краток, как на похоронах; впрочем, это и были похороны: никто еще не возвращался на Землю из подобной ссылки. – Подсудимый, приговор вам понятен?

– Более чем, – кивнул Андрей. – Более чем понятен.

– Занесите в протокол, – продолжал прокурор. – Подсудимый в последнем слове осознал свою вину перед Гармонией и смиренно поблагодарил общество за то, что оно было к нему столь гуманно, отменив смертную казнь. Письмо к Президенту от вашего имени уже отправлено.

На мгновение у Андрея перехватило дыхание. Вроде бы не бывает так, чтобы все было напрасно, а вот поди ж ты, случается.

Удар старинного молоточка по столу. Занавес. Жаль только, некому оценить всю торжественность момента.

Хорошо, что хотя бы оставили право на пакет милосердия (медицинский планшет, недельный запас еды, вибронож, фильтр для воды), мрачно думал Андрей по пути в предварительную камеру. Хотя, если планета окажется непригодной для жизни, это ему мало поможет. И даже на самой распрекрасной планете Туннель может вывалить тебя в центр океана, или на полярную шапку, или в жерло вулкана, а еще есть болота и необитаемые острова размером с кукиш. Пользуйся на здоровье всем подаренным на дне морском. Гуманисты чертовы, простая смертная казнь им не по сердцу.

Двери камеры мягко захлопнулись за его спиной, и Андрей наконец-то остался один. С того момента, как его привезли сюда, рядом с ним постоянно кто-то суетился: сперва один следователь, потом второй, потом инспектор и специалисты из прокуратуры, затем у него началась ломка, и прибежали врачи с блокираторами – нельзя, чтобы заключенный отдал Богу душу сам по себе, в этом непременно должно участвовать государство, которое одно вольно карать и миловать. И вот теперь он наконец-то один. Пять часов на сон, пять на считывание ДНК для транспортировки через Туннель и два на форс-мажор, который наверняка не возникнет.

– Добрый день, Андрей Петрович, – услышал он мягкий участливый голос.

– Черт побери, – усмехнулся Андрей. – Вот только-только я решил вздремнуть, а тут снова гости.

Высокий светловолосый человек в аккуратном пиджаке со значком Особого отдела на лацкане, казалось, неслышно выступил из стены или соткался из сухого кондиционированного воздуха. Внешность у него была под стать профессии: блеклая и не запоминающаяся. Андрей не любил такие лица. Никогда не знаешь точно, о чем думают их обладатели, и люди ли они вообще.

– Я не отниму у вас много времени, уважаемый доктор, – сказал он, усаживаясь без приглашения на затянутую серым пластиком койку. – Кстати, присаживайтесь, в ногах правды нет.

Андрей послушно опустился на табурет. Значит, еще и особисты пришли по его грешную душу, а он еще крепко сомневался в том, что они вообще существуют, считая термин «незримые руки Гармонии» поэтической метафорой, не больше. Что ж, напоследок можно и убедиться в том, что метафоры могут воплощаться в реальность.

– У меня есть для вас информация, Андрей Петрович, – произнес особист. – Для начала: вы попадете на гуманоидную планету с индексом комфортности выше 85. Практически Земля, разумеется, не нынешнего уровня развития. Воздух, вода, климатические условия вам подойдут.

Андрей вопросительно вскинул бровь.

– С чего это вдруг такая щедрость? – спросил он, потому что действительно удивился.

– Считайте это подарком, – тонко улыбнулся особист, – от нашей службы. Ваш MDA для нас просто находка. Скажите, вы синтезировали его случайно или это была целенаправленная работа?

– Посмотрите протокол суда, – довольно резко посоветовал Андрей. – Там все написано.

Особист кивнул.

– Обязательно. Признаюсь честно: наша служба сделала все возможное и невозможное для того, чтобы скорректировать приговор. Прокурор настаивал на Саахе – жара да пустыни, возможность выжить минимальная. А Дея – неплохая планета, будем надеяться, что вы устроитесь там хорошо. К тому же Туннель откроется в благоприятном месте, и вы не сгорите и не утонете.

– Зачем вам MDA? – перебил его излияния Андрей. Особист усмехнулся.

– Маленькая деталь, Андрей Петрович. Один из элементов MDA расширяет сознание и действует как сыворотка правды. После нашего аналогичного препарата подопытный, к сожалению, превращается в идиота и остаток жизни ходит под себя. А ваш работает на удивление тонко. Ювелирно. И, что самое замечательное, остается еще место для полета фантазии наших химиков.

Андрей закусил губу, чтобы не закричать. Искусство владения лицом никогда не входило в число его талантов, особенно при сильных потрясениях. Особист довольно улыбнулся.

– Вот видите, как интересно получается, Андрей Петрович. Вы – бунтарь. Враг государства. Таких, как вы, раньше называли террористами и революционерами. Но ситуация складывается так, что бомбу вы подложили не под Гармонию, нет, – он встал и, приблизившись к Андрею, нагнулся и прошептал: – Под тех, кто когда-нибудь еще решит поднять голову и увидеть небо не в луже. Гармония умеет использовать себе во благо даже своих недругов. Даже таких жалких, как вы.

Пустота, охватившая Андрея, была настолько глухой и тяжелой, что он подумал, что не сможет ее выдержать – сердце просто остановится, и этот бездарный фарс наконец прекратится. Однако этого не случилось – ничего не случилось: пустота не исчезла, а сердце принялось стучать дальше. Тогда Андрей, усталый и раздавленный, поднял голову и взглянул особисту в глаза.

– И все-таки… – произнес он. – С чего такая щедрость?

Губы особиста дрогнули в улыбке. Неуловимо легким жестом он вытянул из кармана пиджака тонкую пластину и положил ее Андрею на колени.

– Ретранслятор, – сказал Андрей. – Последняя модель, работает даже при абсолютном нуле. Зачем?

Особист вздохнул.

– Когда вы попадете на Дею, – начал он, – то можете встретить одного человека. Такого же ссыльного, как вы. Я не даю вам какого-то особенного задания, Андрей Петрович, однако, когда вы его встретите, дайте мне об этом знать.

Андрей ухмыльнулся, попытавшись вложить в ухмылку весь цинизм, на который был способен.

– Неужели вы надеетесь, что я… – начал было он, однако особист его перебил:

– Разумеется, нет, Андрей Петрович. Для начала попробуйте хотя бы выжить.

На этом их встреча закончилась: особист коротко кивнул на прощание и вышел, оставив Андрея наедине с собой в маленькой камере, где была только койка, затянутая в пластик зеленого цвета (чтобы успокаивать нервы, автоматически отметил он), стол, табурет и оценивающий взгляд камеры Ока Гармонии. Окна не было, но небольшой участок стены был сделан зеркальным – чтобы обитатель камеры мог посмотреть на себя со стороны, оценить сполна, во что вляпался, и сделать соответствующие выводы о том, почему в его жизни все пошло не так.

Спать почему-то не хотелось, хотя Андрей понимал, что это его последние часы на Земле вообще и в относительном комфорте в частности. Интересно, что же будет дальше? Особист прав, для начала надо попробовать выжить, а там видно будет. Конечно, если местные жители не поднимут его на вилы при первой же встрече. На вилы или что у них там еще заведено для незваных гостей.

Он подошел к зеркалу – на него смотрел не матерый уголовник с тяжелым взглядом и мощной нижней челюстью, а высокий худой мужчина очень интеллигентного вида, крепкий, еще не начавший седеть, но осунувшийся и довольно замученный. Серые глаза безучастно смотрели из зеркала, как будто не желая признавать свою связь с этим человеком, государственным преступником и наркоманом.

Зрелище это не радовало, и Андрей все-таки лег на койку, закрыл глаза. Блокада по-прежнему действовала, и ломки не чувствовалось. А ведь и правда, чуть лениво подумал он, как я, врач, образованный человек, полноценный член общества, превратился в наркомана, преступника, с точки зрения Гармонии, практически законченного негодяя? Он задумался. Чуть слышно шумела вентиляция в коридоре, и иногда нежно попискивал механизм фокусировки камеры, как бы напоминая, что за ним следят. Что ж, по счастью, мысли в совершенном обществе читать еще не научились, можно и поразмышлять спокойно, не опасаясь, что все будет записано.

Обычно в таких тяжелых случаях говорят, что корни проблемы лежат в детстве. Но не в случае Андрея, даже далеко нет. Он рос как раз в той семье, которую в пропагандистских блоках на телевидении и в Сети восторженно именовали «идеальной ячейкой общества». Мать была театральным режиссером, хорошим режиссером. Говорят, сам Президент ходил на ее спектакли. Его, конечно, никто не видел в зрительном зале, но он нередко появлялся на публике инкогнито. Матери прощали все – вольнодумство из уст актеров, неоднозначные постановки: значит, она нравилась, значит, имела высоких покровителей, допускавших ее работу как интересную игру с обществом. Однажды она даже поставила старинного «Ревизора», и на следующий день все газеты разразились восторженными рецензиями, а отец убрал оружие: он всерьез готовился к тому, что жену придут арестовывать.

Потом, когда Андрей поступил в Бостонский университет, один из лучших во всей Гармонии (ну разве что в Китайско-Маньчжурской федеральной земле было что-то подобное по уровню), она ушла в монастырь, никого не предупредив и ни с кем не попрощавшись. Он с отцом пытался увидеть ее, поговорить, пробовала даже Инга, но все бесполезно. Интересно, она еще жива? Наверняка, хотя условия жизни в монастырях ничем не отличаются от тех, что были в каком-нибудь дремучем двадцатом веке. Что ж, если Бог есть, то он действительно с ней.

Отец носил чин капитана Экспедиционного корпуса Гармонии. Звучит гордо, много шума, пафоса и ярлычков на белой парадной форме, которая надевается только в День восстановления Гармонии и день рождения Президента, а по сути – они просто чистильщики. Отец аннигилировал инопланетную нечисть перед высадкой колонистов на новую планету, чтобы сделать их пребывание максимально приближенным к условиям родного мира. Как правило, планету обрабатывали из космоса резонаторами, настроенными на живую материю, потом высаживали десантников и проверяли обстановку, дочищая неизбежный мусор. Но после одного из рейсов отца списали. Он очень сильно изменился, приобретя вид человека, который что-то усиленно обдумывает, отвечает на вопросы невпопад и в основном все время молчит. Андрею потом рассказал его бывший одноклассник, который работал в штабе Экспедиционного корпуса, что, когда корабль Петра Кольцова совершил посадку на обработанной планете, первое, на что отец Андрея наступил, сойдя с трапа, была рука, подозрительно похожая на человеческую. Когда оторопевшие от шока военные осмотрелись, они увидели повсюду куски тел. А через полчаса, когда закончилась пыльная буря, взглядам чистильщиков открылся город. Чужой, с низкими зданиями без окон, но все-таки именно город. Потрясенные разведчики пошли по вымершим улицам – и в домах нашли останки жителей, бытовую технику, что-то вроде книг, еду. Как выяснилось позднее, в процессе следствия, эта планета была населена гуманоидами, очень похожими на людей, но холоднокровными – постоянные песчаные бури, несущие радиоактивный песок, заслоняли солнце. Эти же песчаные бури помешали радарам подробно разглядеть ландшафт. Потому разведчики и записали планету в условно обитаемые. Ошиблись немного, с кем не бывает, только слишком серьезной оказалась ошибка в этом конкретном случае. В итоге разведчиков отправили в Туннель, всех, кроме капитана, – он был честный малый и застрелился сразу после того, как узнал, что произошло. А Петр Кольцов… Его отправили в отставку досрочно, но с выплатой полного пенсиона и со всеми почестями. Однако он так никогда и не оправился от шока, осознав, что своими руками уничтожил целую цивилизацию, и до самой смерти не расставался с металлической пластинкой на цепочке, которую машинально подобрал на выходе из корабля.

Да уж, думал Андрей, врагу такого не пожелаешь. А ведь он всегда хотел быть похожим на отца: ходил в кружок юных пилотов, читал литературу, сутками не вылезая из Сети, мастерил линкоры из пластиковых упаковок. На восемнадцатилетие мама подарила ему самый лучший подарок, который он мог пожелать, – бумажную (!) энциклопедию об освоении космоса, раритет, одно из последних бумажных изданий Земли. В ней он в первый раз прочитал про наркотики. В разделе о подготовке космонавтов Андрей увидел статью о растительных стимуляторах обмена веществ, один из них носил странное название… как его… да, точно, кока! Писали, что она тонизирует нервную систему, но в больших количествах может стать наркотиком. Увидев незнакомое слово, Андрей сразу уточнил его в справочной системе и был изрядно удивлен, когда узнал, что люди прибегали к таким сильным веществам, получая от них только видения и удовольствия.

Наверное, я чего-то не понимаю, подумал он тогда, и отправился на следующий день в информаторий архивного фонда. Искать пришлось очень долго: информации осталось мало, наркотики вышли из употребления уже очень давно. У него ушло почти пятнадцать лет на то, чтобы получить более-менее полную картину. Он узнал, что последние наркотические растения исчезли сто лет назад, а рецепты синтетических наркотиков были «забыты» после того, как благодетели человечества подарили людям нейроблокаду.

Андреем овладел азарт ученого – тот самый сладкий трепет, который бросает на поиски неведомой еще истины, и он принялся синтезировать вещества, основываясь на описанных в книгах эффекте и компьютерном моделировании. Через месяц его рабочая программа выдала предварительно заложенный результат, и Андрей рискнул попробовать получившийся препарат. Эффект превзошел все ожидания. Очень скоро он понял, что у него появилась зависимость от созданного вещества, и тяга понравилась Андрею еще больше. Это делало его не таким, как все, не таким стерильным, что ли. Так прошло три года, отчасти зависимость снималась нейроблокадой, кроме того, он был достаточно хитер, чтобы не попасть в поле зрения Ока Гармонии. Но настал день, когда Андрей забыл об осторожности, за что и поплатился, причем очень скоро.

Теперь его ждал Туннель. Андрей не хотел о нем думать, тем более что до отправки было еще несколько часов, но мысли упорно возвращались к этому удивительному природному феномену, ставшему самым страшным карательным орудием Гармонии. Туннели обнаружили, как это часто случается, совершенно внезапно, в процессе изучения механизмов распада инопланетных минералов. Один из них, керий, привезенный на Землю с одной из далеких планет, в процессе распада активно выделял энергию неизвестного происхождения, с помощью которой удавалось перемещать любые объекты на любые расстояния. Первые опыты дали сомнительные результаты, и множество механизмов, животных и добровольцев были отправлены неизвестно куда, однако постепенно люди научились использовать в нужном ключе загадочные свойства этого минерала. Позднее была создана первая сеть телепортов, которая фактически уничтожила расстояния между колонизированными планетами и объединила обитаемый космос. Людям полагалось проходить через телепорт исключительно в защитных костюмах (техника безопасности), но осужденным их никто не собирался выдавать. Так что даже если отправленным из мира на задворки Вселенной везло, и они не умирали во время транспортировки – чего, впрочем, никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, то вернуться домой им все равно не удалось бы: ни на одной из планет, выбранных в качестве места ссылки, не было телепортов для возврата домой. Вот и все.

Гуманнее было бы убить, думал Андрей, заложив руки за голову и глядя в потолок. Как в старые времена: вывести во двор, поставить перед непременно выщербленной кирпичной стеной и дать одновременный залп. Да, так было бы намного проще, но он же все-таки был гражданином своей страны, пусть даже и негодяем, а это значило, что государство ни в коем случае не прольет его крови, ибо всегда пропагандировало гуманизм и терпимость. Как сказал один из президентов, отменяя смертную казнь, смерть человека – это единственное, чего нельзя исправить. Так что шанс спастись, избежать гибели у Андрея все-таки был – но в процентах вычислять возможность выжить не хотелось, слишком уж были малы эти проценты.

Свет, источаемый стенами, слегка померк – это значило, что наступает ночь. Андрей закрыл глаза, но сон по-прежнему не шел, тогда он махнул рукой на попытки заснуть – все равно оставалось от силы три часа.

Свет вспыхнул настолько ярко, что Андрей зажмурился. Началось.

Створки дверей разошлись в разные стороны, и Андрей увидел прокурора и двух охранников. Смотрели они на него устало и без любопытства: все-таки это было уже девятое дело за сегодняшний день.

– Осужденный Кольцов, на выход.

Андрей послушно поднялся с койки и вышел в коридор.