Как же это называется?

Отягощенный, вот как. Именно это чувствовал Якоб Валлер. Отягощенный своей жизнью. Даже собственные мысли стали слишком обременительны, слишком хорошо знакомы, чтобы интересовать его.

Он был один в Музее Королевских Сокровищ в Вене, в изящно обставленном офисе. Все еще на работе долгое время спустя после закрытия, он один за другим клал редкие артефакты Священной Римской Империи под увеличительное стекло в поисках признаков порчи или гниения – желая, чтобы можно было сделать то же самое с самим собой.

Они предлагали ему выходной, но он отказался. Он надеялся, что, проведя время с вещами много старше себя, стряхнет морок, сошедший на него по случаю семьдесят третьего дня рождения. Но пока что ничего не получалось.

Тот день не был таким уж разочарованием, скорее подтверждением того, что Якоб чувствовал уже какое-то время: он не исчерпал свою полезность, но исчерпалось желание быть полезным.

Валлер не был угрюм или одинок. Его здоровье было в порядке, ум остер, или по крайней мере так же остер, как всегда. Он не страдал от недостатка коммуникабельности или сопереживания. Просто теперь, когда он был достаточно стар, чтобы видеть, как все это неизбежно закончится, у него не было больше желания совершать усилия.

Друзья и коллеги подарили ему чудесный захерторт, его любимый. Они уставили его свечками и пели с неподдельным воодушевлением. Они хорошие люди, добрые и умные, но никто из них не знал Якоба хотя бы наполовину так хорошо или так долго, как те, кто давно уже умер.

Перебор коллекции оказался тоже лишенным смысла. Раньше каждая вещь зачаровывала его, пробуждая азарт и одержимость. Сегодня же его опыт работал против него, затмевая великолепие каждого артефакта, и обнаруживая неприятную правду, которую его сердце не могло больше отрицать.

Вместо рога единорога он видел ложно опознанный рог нарвала. Вместо Святого Грааля – агатовый кубок времен поздней античности.

Якоб знал о них слишком много или, может быть, слишком мало. Как бы ни стремился он к очарованию магией лжи, ее опасность была слишком явной, особенно для артефакта, который он приберег напоследок: Священного Копья, копья Лонгина. Самый реальный из демонов Европы видел в нем настоящую магию. Недостойный Адольф Гитлер привез его в Берлин, веря, что так называемое Копье Судьбы обезопасит его Вечный Рейх.

Когда-то Валлер думал, что вера в мистические свойства копья не приносит вреда, но Вольтер сказал об этом лучше всех: «Те, кто может заставить вас поверить в абсурд, могут заставить вас и совершать злодеяния».

Он повернул копье в руках. Грубый плоский металлический наконечник был прикреплен к древку с инкрустированными серебряными и золотыми полосками посредине. Даже генерал Паттон распорядился изучить эту вещь, прежде чем вернуть в музей. Некоторые считали копье причиной его смерти в дорожной аварии несколько месяцев спустя.

А сегодня Якоб видел только вещь, изготовленную в VII веке для обрядовых целей. Еще одна ложь, маскирующаяся под суть. Еще одна абсурдность, подстрекавшая к злодеяниям и способствовавшая им.

Он все еще держал копье в руках и уже собирался положить под лупу, когда оно задрожало. Сначала Якоб думал, что верные руки начали отказывать ему и трястись, как у стереотипного дряхлого старца. Но это были не руки – дрожало копье, и так сильно, что пришлось его бросить.

Оно свалилось на стол и принялось подскакивать, вибрируя и раскидывая аккуратно сложенные бумаги и цветные карандаши.

Якоб задумался, реально ли то, что он видит, или у него удар, и тело рассказывает ему последнюю в его жизни ложь. Но оно казалось столь же реальным, как все, что он когда-либо переживал.

Во вспышке золотого света плоский наконечник и древко растворились, как части вульгарного маскарадного костюма или яркая помада с губ Моны Лизы. То же, что осталось, было совершенно: длинный сплошной стержень, тонкий, почти как абстрактная линия.

Стержень поднялся в воздух, повалив увеличительное стекло. Невесомый, он колебался, как стрелка компаса около направления на север. А когда успокоился, то указывал на Якоба, точно ему в грудь, как будто выбрал именно его. Старик снова почувствовал знакомый трепет от мысли, что в мире есть магия – и что он может стать ее частью.

Пока совершенная вещь прокладывала свой путь в тело Якоба Валлера и сквозь него, все ощущения, ожидания и объяснения, сделавшие его жизнь такой тусклой и серой, разбились вдребезги так же легко и быстро, как грудная клетка. Он видел свой изящно обставленный офис, слышал треск стены за спиной, когда стержень прошел сквозь нее. И потом больше ничего.

Улыбаясь, Якоб Валлер умер точно так же, как родился: уверенный, что он сам и весь остальной мир совершенно нов.

Модульный командный центр в Большой Пустоте был такой же белый и стерильный, как и вся база. Кейда он успокаивал и казался чистым, но любое отклонение выглядело как грязь. В результате доктор обнаружил, что глазеет на небритый подбородок Фьюри. Щетина раздражала его почти так же, как постоянная бравада полковника.

– Я чувствую себя хомячком в домике, – сказал Фьюри, постучав пальцами по ровной стене. – Наверное, не стоит жаловаться: у нас хотя бы есть стол, так что большую часть ваших физиономий я вижу живьем и близко. – Он посмотрел на собравшихся, и на встроенных в стену мониторах появилось еще два лица. – Странно видеть тебя там, когда ты всего в пятидесяти ярдах, Кэп. Ну по крайней мере у тебя есть собственный монитор, поздравляю.

Подыгрывая, Роджерс отдал честь.

– Благодарю вас, сэр.

– А как насчет меня? – встрял Старк. – Разве у меня нет собственного монитора?

– Есть. А я должен поздравлять с этим одного из богатейших людей на планете? Но я хочу поблагодарить тебя за то, что ты демонстрируешь нам свою виртуальную рожу аж из солнечной Силиконовой Долины.

Кейд не понимал этого. Им надо бодриться, делать вид, что все в порядке? Неужели они не понимают, как трудно ему, и вообще любому с зачатками мозга, доверять им?

– Приступим. Примерно через два часа, когда прибудет судебный, ээ, инструмент, он примет Шмидта под свою юрисдикцию и исполнит приговор. – Глядя на Кейда, Фьюри добавил: – Я бы просто сказал, что его шлепнут.

Доктор подумал, не была ли эта ремарка сделана, чтобы он почувствовал себя виноватым. Если да, то почему? Они сбиты с толку призраками, но ему неважно, как они это называют. Шмидт должен быть мертв, и чума, которую он несет, уничтожена.

Фьюри наконец оставил свой легкомысленный тон, когда перешел к цели встречи:

– Когда Черепа кремируют, Роджерс будет помещен в криокамеру. Поэтому эта встреча – последний шанс для всех самых умных и крутых вытащить кролика из шляпы или разбудить меня и сказать, что мне все это приснилось, до того, как нам действительно придется это сделать. Есть у нас идеи? Хоть что-нибудь? Доктора, начнем с вас.

Кейд не сказал ничего и позволил Н’Томо отчитаться за них. Она достаточно компетентна, и они любят ее образ мыслей. И, что было более важно, Н’Томо могла обсуждать только то, что ей известно, тогда как Кейд еще не решил, должен ли он поделиться своим последним открытием.

Ниа откашлялась.

– Сначала я хотела бы спросить, означает ли присутствие мистера Старка, что у него есть какие-то успехи?

– Тони, для вас всегда Тони. Я полагаю, вопрос означает, что в вашем отчете нет ничего хорошего, поэтому сожалею, что приходится говорить «нет». Если бы было так легко искать лекарства с помощью компьютерного моделирования, мы уже давно избавились бы от множества болезней. Пока что мне остается только оптимизировать алгоритмы, чтобы ускорить вычисления. Каждая сэкономленная микросекунда может привести к успеху, но пока что не время кричать «Бинго!». Я здесь просто как рупор, ну, или группа поддержки. Так что… давайте работать вместе.

Фьюри сделал жест в сторону Ниа.

– Так что у вас есть?

Ее лицо помрачнело.

– Анализы Черепа свидетельствуют, что его симптомы порождены немного другим вирусом. В самом отличии нет ничего удивительного, вирусы постоянно мутируют, обычно в сторону более безвредных форм. Однако, пока что моделирование показывает, что его вариация более заразна и труднее поддается лечению. – Она помолчала мгновение. – Также мы знаем, что вирус настроен на определенные модификации клеток, вызванные сывороткой Суперсолдата.

Фьюри поднял бровь.

– А разве это не означает, что для остальных он не заразен?

– Нет, – сказала Ниа. – Абсолютно неверно. Из структуры вируса ясно, что мы все уязвимы. Одна отмычка может открывать больше одного замка. В данном случае, отмычка, которая позволяет проникнуть в клетку Суперсолдата, может взломать и нормальную человеческую клетку.

Кейд не удивился, когда Фьюри стал развивать эту тему:

– Меня заткнули, когда я впервые об этом спросил, но мы здесь, кажется, устраиваем мозговой штурм, так что я попробую опять: могла ли эта штука быть создана кем-то специально для Кэпа? Кем-то неизвестным?

Более усталый, чем он осознавал, Кейд не сдержался:

– Было бы очень удобно найти виноватого, полковник, но это ничуть не помогло бы объяснить происходящее.

Все повернулись к нему, ожидая, что он продолжит, но эпидемиолог заставил себя ничего больше не говорить. Вымотанный и потрясенный тем, что знал, он боялся, что скажет слишком много, или его неправильно поймут. Кроме того, он уставал больше всего, когда пытался объяснить.

За него продолжила Н’Томо:

– Может показаться, что здесь действует какой-то разум, но на самом деле все дело в удаче. Когда миллион случайных отмычек пытается открыть один и тот же замок, та, которая справится с задачей, и будет воспроизводиться. Какой-нибудь вирус в моем теле, скорее всего, ориентирован на мою иммунную систему, а активный вирус в теле Черепа, скорее всего, будет нацелен на ДНК Суперсолдата.

Фьюри ощетинился:

– Я все равно не понимаю вот этого про…

Вмешался Старк, сам не свой. Его глаза были прикованы к чему-то, невидимому на его мониторе.

– Ого! Ник, ты видишь это?

Тот не успел ответить, как еще один монитор, вделанный в стол, засветился, передавая информацию.

– Геликарриер передает, что к нам летит какая-то фигня. И очень быстро. Пункт отправления – Вена.

Роджерс напрягся:

– Еще один Спящий?

Старк пожал плечами:

– Я бы сказал, возможно. И она большая. Хотя нет, не такая уж большая, на самом деле. Около пяти футов в длину и безумно тонкая. Но, когда я сказал «большая», я имел в виду «мощная».

Кейда затошнило. Опять атака. Конечно. Еще одна неумолимая сила, толкающая их к краю. Он спрятал под стол свои трясущиеся руки.

Фьюри нажал кнопку сигнала тревоги, которая действительно была красной и с надписью «Тревога».

– Показатели энергии зашкаливают.

– Говори за себя, – ухмыльнулся Старк. – Со всеми этими большими штуками вроде Космического Куба, Галактуса и Мьёльнира, от которых все постоянно зашкаливало, я решил поправить шкалы: сделал базу данных по большим энергетическим сигнатурам всего этого космического хлама, что нам попадался, и теперь… – глаза Тони рыскали, пока он говорил, иногда были видны его руки, когда он делал какие-то поправки. – Самое близкое, с чем я могу это сравнить, это…

Старк потряс головой, открыл рот… и ничего не сказал. Даже Кейду стало любопытно.

Фьюри грохнул кулаком об стол:

– С чем, Старк? С чем?

– Извиняюсь. Не могу поверить. Она не такая мощная, но похожа на один из Камней Бесконечности.

Собравшиеся агенты вскочили на ноги. Фьюри прижал руку к уху.

– Садитесь на телефон, нам нужны все лучшие бойцы, и побыстрее. И неважно, пускай это будет даже Халк. Я понимаю, что мы в самом пустынном месте в стране, но чем быстрее они выедут, тем быстрее будут здесь.

Кейда парализовало. Он мог только сидеть и впитывать их растущий ужас, вдобавок к своему собственному.

Тем временем Н’Томо смотрела на Капитана Америка на мониторе.

– Камней Бесконечности?

Роджерс вздохнул, как будто не вполне верил тому, что собирался сказать.

– Шесть изначальных артефактов. Некоторые думают, что когда-то они составляли единое существо, которому наскучило свое существование, и оно разделилось на куски, создав Мультиверсум.

– Мультиверсум? – Ниа подняла брови. – Ты имеешь в виду – действительность?

– Да. Все силы в галактике сражались за них миллиарды лет, веря, что, если собрать их вместе, они позволят контролировать… всё на свете. Когда одному маньяку по имени Танос это удалось, пришлось собрать почти всех космических существ, чтобы победить его.

Она нахмурилась.

– Наверное, я невежественная в вопросе о космических силах, но если эти камни действительно такие мощные, как вообще можно было победить этого Таноса?

Фьюри поднял руки.

– Об этом в другой раз. Эта штука летит сюда очень быстро. Тони, эти твои новые шкалы не говорят, как нам ее остановить?

Лицо Старка из самодовольного сделалось мрачным.

– Э… Нет. – Сирены завыли громче. – И она пробила ваш внешний периметр.

– Сам вижу! – Фьюри откинулся назад. – Хватит болтать, надевай свой чертов доспех и тащи свою железную задницу прямо сюда.

– Уже иду. Буду одеваться, пока мы говорим. Стив, она прилетит примерно через две секунды.

– Направление?

– Шесть часов. И она ударит как раз…

Старк еще не договорил, когда Роджерс схватил щит и развернулся.

В карантинной камере появилась маленькая, идеально круглая дырочка. Артефакт даже не прилетел сверху – он прокопался сквозь землю и возник прямо в пещере.

Кейд ахнул вместе со всеми. Тонкий, почти как абстрактная линия в геометрии, стержень ударился в щит. Звук при контакте с закругленной поверхностью вибраниума был чем-то средним между ударом грома и звуком, с каким шар-баба врезается в стальные балки.

Роджерса сбило с ног. Стержень накренился, замедлился, развернулся и атаковал снова. Старк пропал со своего монитора. Агенты разбегались по своим постам. Фьюри вытащил оружие и рванулся к выходу.

Осознав, что этот глупец направляется к карантинной камере, Кейд вскочил на ноги, чтобы остановить его. Но это было все равно, что встать на пути нападающего быка.

– Нет! Нельзя находиться рядом с ним без костюма!

– Убирайтесь с дороги!

Фьюри отбросил доктора в сторону. Ноги Кейда оторвались от пола, и он упал, больно ударившись.

– Подождите!

Крикнув, он почувствовал острую боль в груди, как от перелома ребра.

Но Фьюри уже скрылся.

Идиот! Единственное, что теперь могло бы спасти Роджерса – это прибытие одного из этих космических существ, которое повернуло бы время вспять.

Эпидемиолог почувствовал, что над ним склонилась Н’Томо. Она осмотрела его и попыталась помочь ему подняться.

– С вами все в порядке?

Кейду не слишком хотелось вставать. Это было бессмысленно. Сказать ей, или оставить ей несбыточные надежды, как она хотела, чтобы он поступил с Черепом?

– Они не понимают. Дети, играющие с запалом атомной бомбы.

– Они пытаются остановить атомную бомбу.

Н’Томо смотрела на экраны, где Роджерс раз за разом отражал атаки стержня, и Кейд осознал, что она тоже не поймет. Каждый раз стержень оказывался все ближе, и каждый раз Роджерсу удавалось отбить его. Он был еще жив благодаря не только ловкости, но и удаче, Кейд знал это, но не доктор Н’Томо. Она никогда не потеряет веру в то, что Роджерс одержит победу при любом раскладе.

Но Кейд не был уверен, на кого поставить. Пока Н’Томо готовила отчет для встречи, он сравнивал вирус Черепа с первоначальным сканом Роджерса. Их герой, их великолепный Капитан Америка все это время был носителем обоих штаммов. Они были так похожи, что трудно было обнаружить разницу, не имея нового образца. Экземпляров активного вируса было немного, вероятно, он только недавно мутировал в эту форму, но у Кейда не было сомнений, что он воспроизводится.

Теперь это был только вопрос времени, когда у капитана Роджерса появятся симптомы, и он станет так же заразен, как Череп. Если не заморозить его прямо сейчас, через неделю он будет мертв. Имея прогнозы на основании нового варианта вируса, Кейд больше не верил, что можно создать лекарство.

Стальные щелчки из динамиков стали более настойчивы. Если щит отклонится на долю дюйма и стержень пройдет насквозь, смерть капитана Роджерса будет быстрой и милосердной.

Насколько было бы лучше для человечества, если бы Капитан Америка хоть разок промахнулся!

В таких обстоятельствах, Кейд полагал, что никто не будет возражать против кремации тела.