Самолет сделал круг и зашел на посадку. Еще минут через десять к двери подкатился трап, и вот уже Бердяев заметил в проеме знакомое серьезное лицо Сорса. Состав встречающих лиц был более чем солиден. Седой, еще несколько глав наркогруппировок, несколько официальных лиц, Бердяев в сопровождении двух высоких милицейских начальников. Охраняли всю эту группу многочисленные боевики из группировки Седого.

Чтобы обставить встречу по полной программе, Бердяев даже привез с собой красную дорожку, с приемным караулом к ней в придачу. Теперь взвод солдат в белых перчатках стоял, вытянувшись в струнку с карабинами в положении «на караул». Бердяев первым пошел навстречу Сорсу. Они встретились сдержанно, поздоровавшись за руки.

– Все в порядке? – сухо спросил Сорс.

– Да, все по плану. Можно начинать разгрузку, – ответил Бердяев и махнул кому-то рукой.

К грузовому отсеку самолета подкатил черный фургон, из него высыпало несколько человек. Открылся люк, и полным ходом началась разгрузка. Не задерживаясь ни на секунду, рабочие стали переносить большие черные кофры из отсека в фургон.

Наконец на трапе появился «президент». Он был уверен и деловит. Видимо, за время своего «президентства» он уже основательно освоился со своей ролью. Спускаясь по трапу, он странно, но, как ему казалось, важно вращал глазами и для чего-то воздевал руки к небу. Со стороны это выглядело до жути уморительно, так что всем встречающим стоило большого труда, чтобы не рассмеяться.

Очень скоро фургон был забит до отказа. Он занял свое место в середине колонны машин, и процессия начала медленно выезжать с аэродрома. Бердяев и здесь постарался. Впереди и по бокам колонну сопровождала группа мотоциклистов. Они ехали параллельно с роскошным черным лимузином Седого, в салоне которого сидели Седой, Сорс, «президент» и Бердяев. Замыкал колонну большой автобус с боевиками и личной охраной Сорса.

Сидящие в лимузине некоторое время молчали. Машины покинули аэропорт и, выехав на трассу, прибавили скорость. Бердяев облегченно вздохнул. Все шло слаженно, как планировалось.

– Я слышал, у тебя были некоторые проблемы? – нарушил наконец молчание Сорс.

– Вас неправильно информировали, – незаметно вздрогнул Бердяев. – Проблем не было. Были некоторые нюансы, но они есть в любом деле.

– Ладно, поговорим об этом позже, – прервал его Сорс.

– Раша президента! – неожиданно вставил «президент». Судя по его довольному лицу, ему все нравилось. – Встреча. Хочу завтра. Кремл.

Сорс улыбнулся и, повернувшись к Седому, тихо, на хорошем русском, обратился к нему:

– Вот вам живой образец эволюции человека. По теории Дарвина.

– Завтра. Кремл, – не унимался «образец».

– Еще месяц назад он продавал марихуану заезжим туристам, а теперь вот, полюбуйтесь.

– Карашо! – невпопад подтвердил «президент».

Колонна успела отъехать от аэродрома километров десять, когда в рации у Бердяева что-то зашипело, и за этим он услышал возбужденный голос кого-то из охраны.

– Не понял? Куда это он? Философ, фургон с грузом свернул с трассы на проселочную дорогу!

– Ты чего несешь? – заорал Бердяев в рацию. – Всей колонне – сворачиваем за фургоном! Быстрее! – Он отключил рацию и растерянно посмотрел на Сорса: – Ничего не понимаю.

* * *

...Ни Шувалову, ни Суворовцеву не приходило на ум ни одно более или менее верное решение. Вершинин в расчет не шел, поскольку ему на ум приходила одна мысль – мочить гадов без разбора!

Необходимо было незаметно для людей Бердяева покинуть Чехию и так же незаметно вернуться в Россию. Конечно, это сложная проблема, но решаемая. Сан Саныч взял ее на себя. Используя старые связи, он заказал для них поддельные паспорта.

Вторая и главная проблема состояла в следующем. Предположим, им удается вернуться в Россию, но как действовать дальше? Прибывает самолет с Сорсом, липовым президентом (хотя надо еще доказать, что он липовый) и каким-то грузом. И что? Можно действовать официально, правда, еще неизвестно, дадут ли им разрешение, но, допустим, дадут. А если окажется, что вместо ожидаемой партии наркотиков там действительно будут личные вещи президента? Дальше что? Международный скандал, пресса, первые полосы всех мировых газет и позор. Несмываемый позор.

Одно ясно, надо действовать наверняка, исключая любую ошибку. Наконец решили выслушать, как ни странно, Вершинина. Его предложение было ожидаемо абсурдно и рискованно, но, опять же, как ни странно, не лишено рационального зерна. Следуя заповеди своего учителя Яо смотреть на мир наивно, он предложил банально ограбить Сорса. Совершенно дурацкая идея, но в ней было много преимуществ.

Первое – обыкновенный криминал, дело, так сказать, частное, лишенное государственной принадлежности, поскольку воруют в любой стране, и наша – не исключение. Если в самолете будут личные вещи, то правоохранительным органам придется только извиниться и «приложить все усилия к поимке преступников и возврату похищенного». Второе – если в самолете окажется партия наркотиков, то «преступников» «случайно» перехватывает линейная милиция, и дальше можно раскручивать эту историю как положено.

И еще, воровство такого ценного груза, притом на глазах хозяина, может послужить серьезной провокацией, так что неизвестно, как Сорс поведет себя в этом случае. Нужно быть готовыми ко всему.

В общем, план выглядел не менее сумасшедшим, чем его автор, но именно этот план сам мэтр Шувалов предложил считать лучшим. К радости Вершинина.

Пробраться в аэропорт, переодевшись работниками грузового терминала, оказалось делом техники. Затем, подобравшись к фургону, они «выключили» водителя и охранника и по знаку подъехали к самолету на погрузку. Когда машины двинулись с летного поля, они, как положено, заняли место в колонне и ехали в ее составе по трассе до условной развилки.

Теперь Вершинин гнал по проселочной дороге, выжимая из фургона все, на что были способны его лошадиные силы.

– Не могу поверить, – заглушая рев двигателя, орал за его спиной Суворовцев. – Мы угнали машину с личными вещами президента, в общем, дружественной нам страны. Как я мог на это пойти?! В моей служебной характеристике особо подчеркнуто: политкорректен и крайне, заметь, крайне, дисциплинирован.

– А чего ты хотел? С кем, как говорится, поведешься... – Вершинин посмотрел в зеркало заднего вида. – Кажется, они еще не поняли, что их «обули»!

Колонна действительно некоторое время стояла на трассе без движения. Потом, повинуясь какому-то приказу, начала медленно выворачивать на проселочную дорогу.

– Что это? – спросил Бердяева Сорс, еще не веря в происходящее.

– Внимание! Всем постам и подразделениям, – кричал Бердяев в рацию. – Угнан черный фургон, государственный номер...

Седой резко дернул его за руку, так что тот выронил рацию.

– Ты же говорил, что решил все проблемы?!

– Поворачивай за ними, – отдал Сорс распоряжение водителю, потом пристально посмотрел на Бердяева. – Я хочу видеть все собственными глазами. Я ваши эти кагэбэшные постановки изучил в свое время от и до. Понял?

– Ты мне не веришь? – тихо спросил Бердяев.

– Верю ли я тебе? Ты Родину предал за копейки, а в этом фургоне – гораздо больше.

Бердяев снова включил рацию.

– Внимание, фургон не должен пострадать! Принять все меры для его задержания

– По всему миру был зеленый коридор! – Сорс хотел успокоиться, но не мог. – Нет, в России никогда не будет порядка!

– Калашников! Карашо! – невпопад поддакнул «президент».

Колонна уже вывернула на проселочную дорогу и теперь начала набирать скорость. Мотоциклисты оторвались от нее и стали первыми нагонять черный фургон.

– А не медленно ли мы едем? – крикнул Суворовцев и, вынув пистолет, приготовился к стрельбе.

Вершинин нажал на газ, но фургон только взревел в ответ, скорости при этом не прибавив.

– Груз тяжелый. Да и дорога в горку, не оторвемся, – ответил он и сделал еще одну попытку разогнать машину.

– Сейчас мы их притормозим, заодно и посмотрим, что там.

Суворовцев убрал пистолет. Потом, пошатываясь, прошел в конец фургона, распахнул заднюю дверь и схватился за ближайший кофр. Груз действительно был тяжелым. Немного повозившись, ему, наконец, удалось подтащить кофр к двери. Затем он присел на пол и, упершись спиной в остальные ящики, двумя ногами вытолкнул кофр на дорогу.

Для тех, кто сидел в лимузине и видел все происходящее впереди на дороге, зрелище было ужасное. Из фургона на большой скорости вывалился кофр, но на землю сразу не упал, а еще какое-то время, зацепившись ручкой за какой-то выступ, распахнутый, болтался за машиной, щедро рассыпая содержимое по дороге. Длинная полоса белого порошка протянулась на добрую сотню метров.

Сорс взревел от бессилия.

– Ну и где нам теперь найти для такой «дорожки» подходящую ноздрю? – злобно пошутил он. Потом резко наклонился и выхватил из кобуры Бердяева пистолет. – Дай мне свой пистолет, я их сам убью!

– Всем постам! – продолжал отдавать по рации свои приказания Бердяев. – Двадцать седьмой километр загородного шоссе, черный фургон, огонь на поражение! – Отложив рацию, он привстал и посмотрел вперед через плечо водителя.

Фургон по-прежнему уходил от погони, но впереди него, на расстоянии пятисот метров, дорогу перегородил милицейский кордон, состоявший из множества машин с мигалками и укрывшихся за ними спецназовцев.

– Ну вот и все, – облегченно вздохнул Бердяев, – теперь им никуда не деться. Они в ловушке, засранцы!

Между тем фургон, не снижая скорости, приближался к кордону, расстояние бешено сокращалось, и, казалось, столкновения не избежать.

Все дальнейшее произошло неожиданно и молниеносно. Заслон, как по мановению волшебной палочки, расступился, пропустив фургон и лимузин, и потом так же быстро сомкнулся. Преследователи в автобусе не ожидали такого маневра, поэтому были совершенно не готовы к тому, что в следующую минуту по ним со стороны кордона открылся шквальный огонь. Первой же очередью был убит водитель автобуса, после чего машина, оставшись без руля и ветрил, резко вильнула в сторону, завалилась на бок и, «пропахав» метров двадцать, остановилась перед кордоном. Спецназовцы высыпали из-за укрытия и быстро окружили автобус плотным кольцом.

Первым из лимузина вышел Бердяев. Еще не понимая, что произошло, он сделал Сорсу незаметный знак рукой.

– Уберите пистолет. У вас еще есть шанс. Я сейчас все улажу. – Затем выпрямился во весь рост, решительно направился в сторону военных и громко ответил: – Все в порядке, моя фамилия Бердяев. Я полковник. Все под контролем.

Он собрался отдать еще какое-то распоряжение, но вдруг заметил в толпе до боли знакомое лицо и, рухнув на колени, растерянно проговорил:

– Господи, Сан Саныч.

Сорс выстрелил в него несколько раз. Хладнокровно и деловито. Потом демонстративно отвел руку в сторону и отбросил пистолет.

– Лучше бы я тебя тогда пристрелил, пес. С мертвых спросу меньше, – презрительно прохрипел он, когда спецназовцы скручивали ему руки.

Сан Саныч склонился над Бердяевым и осторожно приподнял его голову.

– Носилки! И врача! Быстрее! – крикнул он кому-то.

– Не надо, – прошептал Бердяев. Ему трудно было говорить, но он успел произнести: – Я умер тогда. Давно. А все, что было потом, это была не жизнь. Не жизнь. – После чего обмяк, продолжая что-то шептать окровавленным ртом, но его слов понять было уже невозможно.

– Кремл. Водка. Карашо, – громко объявил «президент», робко выглядывая из лимузина. Ему было веселее всех, потому что он вообще не понимал, что происходит.

* * *

Все вещи были собраны. «Верный ноутбук», «тревожная сумка», зубные щетка, паста и прочие важные спутники оперативника.

Суворовцев освобождал кабинет. Он еще раз огляделся по сторонам, не забыл ли чего, и устало сел на диван.

Шумно распахнулась дверь, и в проеме нарисовался Вершинин. Он выглядел свежим, отдохнувшим и был в отличном настроении. Десятидневный отпуск за свой счет заметно пошел ему на пользу.

– Слава богу, успел! – громко воскликнул он. – Мне звонит Опер и говорит, что ты нас покидаешь и оставляешь мне свое место. Это правда?

– Все течет, все изменяется, – философски ответил ему Суворовцев. – Кабинеты меняют хозяев.

– Ну что, я пропустил что-нибудь интересное? – сменил тему Вершинин.

– Нет. Все самое интересное прошло с твоим участием. Потом – допросы, вопросы, протоколы, признания, бумажная возня. Ты ее не любишь. С Сорсом – ну что ты, столько протестов, всевозможных ходатайств, заверений и уверений от международных общественных организаций, что уже сам начинаю сомневаться, а может, действительно, это честный человек, случайно попавший в дурную компанию? Хотя все это – уже не к нам. Мы поймали, уличили и пошли дальше. А с Седым получилось – даже смешно.

– А что такое?

– Началось следствие и выяснилось, что никакой он не финансовый воротила, что за душой у него ни копейки и единственный его капитал – это пенсия в три тысячи российских рублей. Сто долларов.

– И все? – изумился Вершинин.

– Нет. Еще льготы на коммунальные услуги и медицинское обслуживание. Как пенсионеру. Когда он про это узнал, его хватил удар. Врачи говорят, что он вряд ли оправится. Сан Саныч, как всегда, оказался прав. Адвокат с лицом херувима действительно времени зря не терял. Теперь все оформлено на него, но там все чисто, комар носа не подточит. Я с ним встречался. Если бы ты видел, как заискивающе он мне улыбался. На всякий случай.

– А?.. – Вершинин хотел спросить о Сан Саныче.

– Он уже дома, – прервал его вопрос Суворовцев. – Передавал тебе привет. Вон, возьми на столе фото Сан Саныча, тебе на память.

Вершинин взял со стола карточку. Обычную, какие продают в газетных киосках, из серии «Виды Праги». На ней запечатлен самый общий вид Карлова моста, видимо, в воскресный день, потому что народу было полно.

– Он там, на снимке, машет тебе рукой, – пояснил, усмехаясь, Суворовцев.

Вершинин еще раз пристально посмотрел на фотографию, но, как ни силился, Сан Саныча так и не разглядел.

– А что с этим? Ну с «президентом»? – поинтересовался он, оторвавшись, наконец, от снимка.

– Как что? Депортировали.

– И все?!

– Нет. Сначала показали ему Кремль.

– Да ты что?!

– Со стороны Красной площади, конечно. Потом Мавзолей. Покормили в «Макдоналдсе» – и в аэропорт. Будет что рассказать Шаману.

Вершинин грустно засмеялся и оглядел пустой кабинет.

– Ну, и куда ты дел все бумаги? С чем мне теперь работать? После тебя теперь концов не найдешь. Хорошо, что не заставил меня выносить отсюда сейф, а то сейчас я его пер бы назад.

– Хорошая мысль. В следующий раз, отнимая у тебя кабинет, ну, если понизят, так и сделаю. – Суворовцев вынул из шкафа плечики с мундиром, на котором красовались погоны полковника.

– Ты ничего не перепутал? – растерянно спросил Вершинин, показывая на погоны.

– Я же тебе говорил, что не генерал, – спокойно ответил тот. – Ну что, проводишь меня?

– Куда ты теперь?

– Этажом выше.

– Понятно, – тяжело выдохнул Вершинин, в уголках глаз что-то защипало. Как ни странно, за эти чокнутые дни он привык к этому «человеку с чемоданчиком», а потому прощание было нелегким.

Суворовцев вышел из кабинета и, пройдя дальше по коридору, поднялся на второй этаж. Вершинин нагнал его уже у бывшего кабинета Бердяева. Он хотел было войти вслед за Суворовцевым, но прямо перед его носом дверь громко захлопнулась, так что глазами он уперся в табличку.

Надпись на ней еще не высохла. Она гласила: «Начальник Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков полковник Суворовцев А.А.».

– Ах ты!.. – задохнулся от негодования Вершинин и с силой распахнул дверь ногой. – Да знаешь, кто ты после этого! – заорал он, ворвавшись в кабинет. – Ты просто... Ты – карьерист, вот ты кто! Понял?!

– А я этого и не скрывал, – спокойно улыбаясь, проговорил Суворовцев.

– Если ты думаешь, что теперь я буду стучаться к тебе в кабинет, то глубоко ошибаешься! Не на того напал!

Секретарша тихо прикрыла дверь кабинета, и обо всем, что происходило там, сотрудники Управления могли потом только догадываться.

* * *

Когда Вершинин, наконец, ушел, я остался один. Люблю оставаться в одиночестве, потому что только так можно понять, кто ты.

Но долго в одиночестве быть не люблю. А иногда – не дают. Вот, например, айфон сообщает – кто-то опять написал что-то в моем личном, секретном блоге. Да, есть что-то в этом – вести секретный блог. Смешно. Так, что пишут жители Сети?

Она! Ну да, рад. Что такого? Мне просто интересно, что она пишет.

Настенька to Охотник

Привет, Охотник. Извини, что долго молчала. Я думала, как ответить на твой вопрос – кто я.

Но вот – у меня есть ответ.

Я – друг.

Охотник to Настенька

Привет, друг. Да, я рад, что ты здесь, не скрываю. Сейчас передохну немного, ладно? Переезд, немного устал. Не пропадай. Мы продолжим. Может быть, у меня тоже получится ответить на вопрос – кто я?