§ 1. Система факторов

Оправдательный приговор — форма судебного контроля за законностью и защитой прав человека на предварительном следствии и дознании. Контроль заключается в проверке и исследовании представленных в суд доказательств и опровержении вывода о том, что преступление совершил обвиняемый. В соответствии с презумпцией невиновности для опровержения обвинения можно лишь установить, что собранные следствием доказательства недостаточны для признания обвиняемого виновным.

При сравнении оправдательного приговора с обвинительным можно заметить, что оправдание производит более сильное воздействие на психику судебной аудитории (одобрительные возгласы, аплодисменты или знаки несогласия), чем вынесение обвинительного приговора. Оправдательный приговор — редкое явление в судебной практике (см. ниже). К тому же распространено убеждение, что если уж человек предан суду, то он непременно будет осужден, поэтому оправдание воспринимается как явление чрезвычайно редкое, неожиданное.

Признаком демократичности судопроизводства является общее количество оправдательных приговоров, постановляемых судами страны, в их сопоставлении с числом обвинительных приговоров. Каждый оправдательный приговор — свидетельство силы судебной власти, которая не боится противостоять столь могущественным органам, как прокуратура, министерство внутренних дел или служба государственной безопасности, и преодолеть сложившееся под их влиянием общественное мнение.

Количество оправдательных приговоров детерминировано действием ряда факторов, из которых одни способствуют его увеличению, а другие — уменьшению. Оно связано с уголовной политикой и позицией вышестоящих органов судебной власти.

Вышестоящие суды в разные исторические периоды предъявляют различные требования к законности и обоснованности приговоров, и это отражается на количестве оправданий.

Так, по всем уголовным делам в СССР судами первой инстанции было оправдано (в % от вынесенных судами приговоров):

┌─────────────────┬─────────────────┬────────────────┬──────────────────┐

│ Годы │ % оправданных │ Годы │ % оправданных │

├─────────────────┼─────────────────┼────────────────┼──────────────────┤

│ 1937-1940 │ 10 │ 1954-1956 │ 5,5 │

├─────────────────┼─────────────────┼────────────────┼──────────────────┤

│ 1941-1945 │ 10 │ 1957-1966 │ 2,5 │

├─────────────────┼─────────────────┼────────────────┼──────────────────┤

│ 1946-1953 │ 9 │ 1967-1970 │ 1,0 │

└─────────────────┴─────────────────┴────────────────┴──────────────────┘

Если исключить дела частного обвинения, на долю которых приходилось 2/3 оправданных, тенденция к сокращению числа оправдательных приговоров все равно обнаруживает себя достаточно отчетливо.

Многие суды стремились к вынесению оправдательных приговоров только в бесспорных случаях, когда нет ни малейшего сомнения в невиновности подсудимого. Когда же такие сомнения имелись, судьи предпочитали возвращать дела на доследование, где часть из них прекращалась.

В дальнейшем процент вынесенных судами Российской Федерации оправдательных приговоров колебался, но был не выше 1. В 2002-2006 гг. доля оправданных районными судами составила 0,5-0,6% от оконченных производством уголовных дел; в 2004-2005 гг. доля оправданных мировыми судьями составляла 1,5-1,4% от всех оконченных производством дел.

Динамику статистики оправдательных приговоров предопределяют колебания уголовной политики, изгибы которой отражают стремление руководства страны то к беспощадному подавлению преступности и "ужесточению" уголовных наказаний, то к гуманизации судебной репрессии, смягчению наказаний в расчете на меры культурно-воспитательного характера.

Приведенные цифры снижения числа оправдательных приговоров иногда интерпретируют как доказательство постепенного улучшения качества предварительного расследования (меньше оправданий — выше качество следствия). Однако у нас нет подтверждений того, что в рассматриваемый период качество следствия решающим образом влияло на количество оправдательных приговоров. Такое влияние наблюдалось в редкие непродолжительные периоды совершенствования наших правоохранительных органов. Чаще встречались самокритичные признания руководителей этих органов и высказывания недовольных судей о низком качестве расследования со ссылками на проблему кадров, недостаточную техническую оснащенность следственных органов, низкую раскрываемость преступлений (в 2005 г. не раскрыто 1 658 854 преступления, в том числе тяжких и особо тяжких — 513 726).

За 2001-2002 гг. следственный аппарат МВД России (расследовал 4/5 от общего числа уголовных дел), несмотря на увеличение денежного довольствия, потерял более 1/3 штатной численности следователей (около 18 тысяч). Удельный вес следователей, имеющих высшее юридическое образование, а также со стажем работы более 3 лет не превышал 60%.

Остается другая версия: снижение уровня требований к приговору, его законности и обоснованности со стороны вышестоящих судебных инстанций с тем, чтобы обрисовать якобы благополучную картину положения дел в сфере уголовного судопроизводства. Снижался стандарт доказанности преступлений, что вело к увеличению числа обвинительных и уменьшению доли оправдательных приговоров. Стандарты доказанности определяются не законом, а практикой, которая формируется вышестоящими судами с учетом зигзагов уголовной политики и ряда других факторов. Судью, который выносит много оправдательных приговоров, сначала пытаются приобщить к заданным критериям доказанности обвинения, господствующим в данной судебной системе, а если это не помогает, создают невыносимые условия для работы (частные определения, "проработка" на совещаниях, передача на рассмотрение наиболее сложных и скандальных дел, наложение дисциплинарных взысканий) и в конце концов изгоняют строптивого из своей среды.

Практика выработала стандарты, согласно которым обвинительный приговор должен быть вынесен как минимум при наличии определенной совокупности доказательств. На этапе "ужесточения" уголовной политики вышестоящие суды вносят некоторые коррективы в практику судопроизводства, дозволяя выносить обвинительные приговоры при несколько меньшем числе улик. И то, что ранее считалось недоказанным и влекло вынесение оправдательного приговора, становится доказанным и влечет вынесение обвинительного приговора. Обратный процесс (повышение стандартов доказанности обвинения и увеличение доли оправдательных приговоров) в России на практике не наблюдается, о чем свидетельствует нисходящая линия оправданий, приведенная выше.

В царской России суд присяжных оправдывал в ХIХ в. около 40% подсудимых, в ХХ в. вплоть до Октябрьской революции 1917 г. — 25% подсудимых. В советский период высокие цифры оправданий, как ни странно, приходятся на тот период, когда уничтожались "враги народа" несудебными методами. Это цифры, свидетельствующие о крайне низком уровне расследования преступлений и обвинительном уклоне следствия, на который не могли не реагировать даже рабоче-крестьянские судьи (в довоенный период в СССР только 5% народных судей имели высшее юридическое образование, в 1946 г. таких судей было 14,6%).

Но вернемся к статистике оправданий в современный период (данные по районным судам без мировых судов):

┌───────────┬─────┬─────┬─────┬─────┬─────┬─────────┬──────┬─────────┬─────┐

│ Годы │1998 │1999 │2000 │2001 │2002 │2003 │ 2004 │2005 │2006 │

├───────────┼─────┼─────┼─────┼─────┼─────┼─────────┼──────┼─────────┼─────┤

│ Кол-во │2265 │2645 │2567 │2570 │4020 │ 4586 │ 4100 │ 3900 │4200 │

│оправданных│ │ │ │ │ │ │ │ │ │

└───────────┴─────┴─────┴─────┴─────┴─────┴─────────┴──────┴─────────┴─────┘

В 1998-2001 гг. держался довольно низкий уровень оправданий (примерно 2500 в год). Но в 2002-2004 гг. этот показатель значительно вырос (более 4000 в год), однако в 2005 г. он резко снизился (на 2,9%) в связи с передачей многих дел в мировые суды. В последние три года доля оправдательных приговоров районных судов составляла лишь 0,5-0,6%.

Скачок в сторону увеличения числа оправданий (2002 г.) связан с принятием нового Уголовно-процессуального кодекса РФ (2001 г.), в котором были значительно расширены позиции защиты и гуманизированы некоторые институты уголовно-процессуального права (неимущие обвиняемые получили право пользоваться услугами адвоката за счет государства; по всем уголовным делам было отменено доследование, что привело к росту числа оправдательных приговоров; во многих регионах был учрежден суд присяжных, который оправдывал в среднем 20% подсудимых; росту числа оправданий способствовал институт отказа прокурора от обвинения в суде; был введен судебный контроль на предварительном следствии, внесший определенный вклад в укрепление режима законности в судопроизводстве; расширение состязательного начала судебного разбирательства способствовало защите в обосновании выдвигаемых ею доводов; несколько омолодился и проникся либеральными идеями контингент федеральных судей и др.).

Однако уже в 2004 г. наметилась и в 2006 г. усилилась тенденция возврата к прежнему числу оправданных. Это объясняется в первую очередь "ужесточением" уголовной политики, обусловленным ростом преступности. В 2005 г. в России было зарегистрировано 3 554 738 преступлений, из них 1 658 854 не раскрыто (31,1%). Зарегистрировано в тот же период 30 849 убийств и покушений на убийство (из них не раскрыто 5043), 1 572 996 краж (из них не раскрыто 1 006 662) и т.д. Усиление карательных начал уголовной политики в этот период видится и в том, что за последние два-три года выросло число арестов и задержаний.

Несмотря на отмену доследования, следственные органы применяли этот институт в порядке ст. 237 УПК РФ в отношении следующего числа лиц: 2003 г. — 22 827, 2004 г. — 38 913, 2005 г. — 32 500. Возрождение доследования влечет уменьшение числа оправдательных приговоров, поскольку вместо оправдания применяется доследование. В том же направлении действует и все более широко применяемый особый порядок судопроизводства (гл. 40 УПК РФ). Согласие обвиняемого на рассмотрение его дела без исследования доказательств в случаях, когда он полностью признает себя виновным, предопределяет вынесение обвинительного приговора. В таком порядке рассматривается уже более 1/3 уголовных дел, в том числе о тяжких преступлениях. Это влияет на увеличение массива обвинительных приговоров и уменьшение доли оправдательных приговоров. Но при обнаружении данных, которые влекут вынесение оправдательного приговора, судья должен прекратить производство в порядке гл. 40 УПК РФ и направить дело для рассмотрения в общем порядке. В этих случаях судья по ходатайству подсудимого, государственного или частного обвинителя, потерпевшего или по собственной инициативе выносит постановление о прекращении особого порядка судебного разбирательства и рассмотрении дела в общем порядке, что создает возможность вынесения оправдательного приговора (ч. 6 ст. 316 УПК РФ). Но это — крайне редкие случаи.

Таким образом, существует большая группа факторов, влияющих на распространенность оправдательных приговоров, а именно: 1) уголовная политика, колебания которой вызывают рост или снижение числа оправдательных приговоров; 2) стандарты доказанности обвинения, вводимые высшими судами страны путем изменения уровня требований к приговору; 3) качество следствия, повышение которого ведет к снижению доли оправдательных приговоров, а понижение вызывает необходимость вынесения большего числа оправдательных приговоров; 4) идея "профессиональной солидарности" судей, прокуроров, следователей, органов дознания, якобы выполняющих общую задачу — сдерживание преступности (многие считают, что они должны "с пониманием" относиться к трудностям следствия и не предъявлять к нему повышенных требований, в частности, выносить как можно меньше оправдательных приговоров, поскольку каждый такой приговор — большая неприятность для дознавателя, следователя, прокурора); 5) наличие или отсутствие доследования (несмотря на отмену доследования, этот институт все же применяется, что ведет к снижению числа оправдательных приговоров); 6) введение особого порядка судебного разбирательства (гл. 40 УПК РФ) без проведения судебного следствия, рассчитанного на вынесение обвинительных приговоров по делам о преступлениях, наказуемых лишением свободы на срок до 10 лет при наличии добровольного признания обвиняемого и согласия государственного, частного обвинителя и потерпевшего (этот институт значительно увеличил долю обвинительных приговоров и соответственно уменьшил число оправданий); 7) учреждение суда с участием присяжных заседателей в России повышает долю оправдательных приговоров; 8) введение института признания доказательств недопустимыми, если они собраны с нарушением закона (исключение недопустимых доказательств нередко приводит к тому, что остающихся доказательств недостаточно для обоснования обвинения и суд выносит оправдательный приговор; 9) давление, оказываемое на суды со стороны прокуратуры, МВД, ФСБ, органов дознания как по отдельным уголовным делам, так и вообще, направленное на усиление репрессивных начал судопроизводства и недопущение слишком широкого вынесения оправдательных приговоров; 10) общественное мнение, формируемое правоохранительными органами, СМИ, не вполне компетентными и ищущими сенсаций журналистами (публику пугают страшными убийствами, терактами, катастрофами, охотно демонстрируют задержанных, арестованных, подсудимых, заключенных в клетку, требуют смертной казни, но потом вдруг с удивлением и негодованием узнают, что суд вынес оправдательный приговор, тогда гнев и возмущение адресуют суду, который, видите ли, мешает бороться с преступностью).

Правоохранительные органы нередко прибегают к услугам СМИ, пытаясь предотвратить вынесение оправдательного приговора или отменить такой приговор. Забывая о презумпции невиновности, пресса публикует материалы о совершении преступления определенными лицами. Но после вынесения оправдательного приговора в отношении этих лиц журналисты вместе с прокурорами нередко обрушиваются на суд, не понимая, что "недоказанная виновность равнозначна доказанной невиновности".

Во многих странах (в Англии, Франции, США и др.) оправдательный приговор в принципе неотменяем, что особенно характерно для суда присяжных. Это объясняется действием трех правовых принципов: толкование сомнений в пользу оправданного, запрет поворота к худшему при обжаловании приговора, уважение к "гласу народа" при вынесении оправдательного вердикта присяжными заседателями. В России 23,1% оправдательных приговоров отменяются вышестоящими судебными инстанциями, причем после отмены оправдательного приговора и доследования или нового рассмотрения дела в суде первой инстанции нередко выносится обвинительный приговор. Эти сведения фиксируются в статистике. Но проведенными ранее исследованиями было установлено, что после отмены оправдательного приговора в 80% случаев при новом рассмотрении дела выносится обвинительный приговор, а после отмены обвинительного приговора в 90% случаев после доследования и повторного рассмотрения дела в суде снова выносится обвинительный приговор.

Высокая отменяемость оправдательных приговоров с целью иной оценки доказательств при новом рассмотрении дела, обеспечивающая постановление обвинительного приговора взамен оправдательного, и, как следствие этого — снижение общего количества оправдательных приговоров, указывает на преобладание обвинительной тенденции в деятельности по выявлению судебных ошибок.

 

§ 2. Уголовная политика и оправдательный приговор

Уголовная политика — это совокупность идей, планов и мероприятий органов государства, направленных на сдерживание преступности. Уголовная политика осуществляется в сферах уголовного права, уголовного процесса, оперативно-разыскной деятельности (ОРД), уголовно-исполнительного права и направлена на оптимизацию деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, ОРД, судов и государственных органов исполнения уголовных наказаний. К деятельности государственных органов по разработке основ уголовной политики привлекаются общественные организации и лица, сведущие в правовых проблемах криминологического характера.

Существует мнение, согласно которому суд не служит политике, не является частью политической власти. Такая позиция принципиально важна, она вытекает из Конституции РФ, установившей принцип независимости судебной власти. Недопустимы разрешение судебных дел в угоду политическим организациям, государственным лидерам, согласование с ними позиции по делу, участие судей в партиях, политических мероприятиях, высказывания судей с одобрением или, наоборот, критикой политических программ партий и общественных движений. Но, рассматривая дела, судья применяет закон, в котором воплощены идеи уголовной политики, и в этом смысле судья становится реализатором этой политики (например, применяет диспозиции и санкции Уголовного кодекса, выносит решения о заключении подозреваемых под стражу, реабилитирует лиц, признанных невиновными, и т.п.). Судья может и не согласиться с нормами права, подлежащими применению, и обратиться в Конституционный Суд с просьбой признания их неконституционными. Более того, судья может не согласиться с уголовной политикой, лежащей в основе нормы права, подлежащей применению. Но своим приговором он может смягчить эту политику (для данного случая), например, применить санкцию "ниже низшего предела". Если же судья считает уголовную политику бесчеловечной, неправовой, то у него есть только один выход — отказаться от принятия решения и уйти в отставку. Судьи фашистской Германии, отказавшиеся это делать, понесли уголовную ответственность за добросовестное применение бесчеловечных, жестоких законов.

Основы уголовной политики разрабатываются теоретиками права, обсуждаются в дискуссиях, формулируются в программах политических партий, законодательных и иных нормативных актах, применяются на практике в деятельности правоохранительных органов и судов.

Уголовная политика в области уголовного права решает, какие противоправные деяния общественно опасны и поэтому должны быть исчерпывающе сформулированы в Уголовном кодексе (криминализация или декриминализация) и какие уголовные наказания должны быть применены, а в области уголовного процесса — какими способами расследовать преступления (совокупность процедур) и какими гарантиями при этом должна быть защищена личность, попавшая в сферу уголовного судопроизводства; в области ОРД — какие оперативные органы и какими непроцессуальными методами (в основном негласными) должны осуществлять содействие в раскрытии преступлений; в области уголовно-исполнительного права — какой режим должен быть создан в учреждениях, где осужденные отбывают уголовные наказания, каковы гарантии их прав, какие воспитательные меры должны применяться для приобщения осужденных к нормальной социальной ориентации.

Уголовная политика должна изучать всю совокупность факторов, влияющих на уровень преступности, проявляющих себя в различных сферах общественной жизни, и разрабатывать систему мер предупреждения и пресечения преступлений. Занимаясь этой проблемой, криминология выходит за узкие пределы права и является составной частью более широкой отрасли знания — социологии.

Факторы, детерминирующие определенный уровень преступности, — социально-экономические, политические, культурологические и др. — образуют в своей совокупности самую мощную причину преступности. Уголовная репрессия, ужесточение наказаний тоже воздействуют на преступность, но в гораздо меньшей степени, чем названные общесоциальные факторы. Нельзя минимизировать уровень преступности без воздействия на такие социальные факторы, как нищета, безработица, существенный разрыв в имущественном положении богатых и бедных, разрыв между потребностями и возможностями, межнациональная рознь и этнические конфликты, инфляция, низкий уровень образования и правосознания граждан и должностных лиц правоохранительных органов, бездушное отношение к старикам и инвалидам, отсутствие нравственных принципов и бездуховность молодого поколения, жилищная проблема и др. Уголовная политика призвана изучать названные и другие социальные детерминанты преступности, регулярно получать сведения об их распространенности и силе воздействия на преступность и предлагать эффективные меры борьбы с этими отрицательными явлениями.

Уголовная политика реализуется волнообразно, ее осуществление имеет вид синусоиды: высокие цифры преступности побуждают руководство страны усилить жесткость уголовных репрессий (ввести новые составы преступлений, повысить размеры наказаний и т.п.). Такие меры приводят к некоторому улучшению официальной статистики преступности, но не подрывают ее социальные основы. Поэтому реальный уровень преступности остается прежним и даже повышается, растет латентная преступность.

Существует корреляционная зависимость между скачками уголовной политики и показателями преступности, судимости, числом задержаний и арестов. Эти показатели растут при изменениях уголовной политики в сторону ее большей жесткости и снижаются, когда уголовная политика становится в какой-то мере либеральной. Равным образом реагируют на колебания уголовной политики оправдательные приговоры судов и взгляды на суд присяжных как якобы на излишний либеральный институт, подлежащий отмене. В основе этих колебаний лежат не научные данные, а своеволие властей.

Можно выделить несколько периодов, когда уголовная юстиция подвергалась резким изменениям.

При жизни И.В. Сталина уголовная политика была стабильно репрессивной, хотя она и испытывала некоторые колебания. В Программе Курса ВКП (б) по советской уголовной политике (1933 г.) говорилось о "классовой опасности как основании уголовной ответственности". Тем самым теории опасного состояния личности был придан политический характер. В ст. 22 Основных начал уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (постановление Президиума ЦИК СССР от 31 октября 1924 г.) говорилось о признании лица социально опасным при вынесении в отношении него оправдательного приговора. В трех проектах УК РСФСР 1929-1936 гг. была предпринята попытка вообще отказаться от вины как условия уголовной ответственности. УК РСФСР 1926 г. допускал применение уголовного закона по аналогии.

Крупнейшее социально-политическое мероприятие — раскулачивание и принудительная коллективизация крестьянских хозяйств — не имело правовой основы, не было предусмотрено законом. Меры, применявшиеся в целях раскулачивания — лишение собственности, нажитой честным трудом, высылка семьями в отдаленные районы Сибири, где многие раскулаченные погибли, аресты и расстрелы лиц, не одобрявших раскулачивание, — по степени строгости были уголовно-правовыми, но они осуществлялись в виде непосредственной расправы, вне процессуальных форм.

Россия начала 1930-х гг. переживала голод, вызванный неурожаем и экономическими трудностями. Рабочие, работники транспорта, крестьяне, согнанные в колхозы, совершали мелкие хищения, чтобы хоть как-то прокормить себя и семью. Они не воспринимали социалистическую собственность как достояние народа. Власть отреагировала на это принятием кровавого Закона от 7 августа 1932 г. "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности", которым социалистическая собственность объявлялась священной и неприкосновенной и вводилась смертная казнь за хищение независимо от стоимости похищенного.

Накануне и в ходе войны (1941-1945 гг.) применялись самые суровые меры по наведению дисциплины и порядка на предприятиях, в учреждениях и организациях. Была введена уголовная ответственность за самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и из учреждений, за прогул без уважительной причины и опоздание к началу работы на 20 минут или уход с работы за 20 минут до окончания рабочего времени. Тем самым вводилось своеобразное "крепостное право".

Политический режим не позволял гражданам защищать свои права и интересы перед судом (особенно по делам о "контрреволюционных" преступлениях).

В середине и в конце 1930-х гг. страну потрясла невиданная по масштабам и жестокости кампания против "врагов народа". Правовая база массовых репрессий готовилась заранее. В 1934 г. был создан союзный Наркомат внутренних дел (НКВД). Тогда же был учрежден орган внесудебной репрессии — Особое совещание при НКВД (постановление ЦИК и СНК СССР от 5 декабря 1934 г.). Несколько позже создавались "тройки" и "двойки", обладавшие судебными полномочиями. Печально известная ст. 58 УК РСФСР (контрреволюционные преступления) была введена в действие со времени вступления в силу Положения о преступлениях государственных, принятого ЦИК СССР 25 февраля 1927 г. Поэтому выстрел 1 декабря 1934 г. (убийство С.М. Кирова), послуживший началом массовых репрессий, был заранее предопределен.

В 1930-1950 гг. было расстреляно 786 098 человек. Но, по данным Центрального архива МГБ, в 1918-1990 гг. по политическим обвинениям было осуждено 3 853 900 человек, расстреляно 827 955. Только особое совещание осудило 442 531 человека, в том числе к расстрелу 10 101 человек. По спискам, подписанным И.В. Сталиным и другими высшими руководителями страны, без суда и следствия было расстреляно 38 848 "врагов народа" (февраль 1934 г. — сентябрь 1938 г.). По другим данным, в период 1918-1990 гг. по политическим соображениям было осуждено 6 млн. 105 тыс. "врагов народа". Но и эти цифры вызывают сомнение.

Несудебный порядок репрессий исключал возможность вынесения оправдательных приговоров и реабилитации невиновных. Но суды общей юрисдикции рассматривали уголовные дела об иных, неконтрреволюционных преступлениях. В тот период они выносили 10% оправдательных приговоров. Столь высокая цифра оправдательных приговоров нуждается в объяснении. Во-первых, многие дела рассматривались в несудебном порядке, о чем уже было сказано. Во-вторых, суды еще находились под влиянием дореволюционной традиции, когда российские суды присяжных выносили 25% оправдательных приговоров. В-третьих, в то время судьи не подвергались неодобрению, порицанию за вынесение оправдательных приговоров и еще отсутствовала необходимость рапортовать об успехах судебной системы в целом, а равно следственных органов в борьбе с преступностью. В-четвертых, высокий уровень оправданий был обусловлен низким качеством предварительного расследования, ошибки которого приходилось выявлять в судах (подавляющее большинство следователей и дознавателей не имели юридического образования и руководствовались революционным правосознанием (кадры судей в этом отношении были несколько благополучнее)).

В период Великой Отечественной войны уголовная политика оставалась репрессивной в основном за счет применения неправовых методов реагирования на военные преступления (например, известный приказ И.В. Сталина от 28 июля 1942 г. N 227 предусматривал создание заградотрядов войск НКВД, которым вменялось в обязанность расстреливать на месте отступавших военнослужащих), усиления уголовных наказаний в основном за воинские преступления (невыполнение приказа, членовредительство, дезертирство, мародерство и др.), в частности, широкого применения смертной казни, а также отступлений от общих форм судопроизводства (рассмотрение дел военными трибуналами в ускоренном порядке, без вызова свидетелей, отмена кассации и др.). В этих условиях число оправдательных приговоров, выносившихся военными трибуналами, было весьма незначительным.

И в военные годы, и в послевоенное время интенсивно применялся упомянутый Указ от 26 июня 1940 г. (ежегодно осуждалось более 1 млн. человек). Оправдательный приговор при применении этого Указа был большой редкостью.

В конце войны (1944 г.) были репрессированы целые народы под тем предлогом, что некоторые их представители якобы сотрудничали с немецкими оккупантами (чеченцы, лезгины, крымские татары, калмыки). Произведено принудительное переселение этих народов отрядами НКВД с оставлением домов, скота, имущества. Эти деяния следует квалифицировать как геноцид. Такие явления не стираются в памяти народов. Они до сих пор влияют на социальную ситуацию в России как центробежная, сепаратистская сила. И только теперь ставится вопрос о возмещении вреда репрессированным народам.

В первые послевоенные годы репрессии продолжались. Более 1 млн. военнопленных, репатриированных из Германии и других европейских стран, были либо расстреляны за измену Родине, либо сосланы в отдаленные районы Севера. Все военнопленные презюмировались предателями, с ними расправлялись без суда и следствия усилиями лишь органов НКВД. К этому же периоду относятся борьба с космополитизмом, дело врачей-"отравителей", "ленинградское дело", завершившееся расстрелом видных членов ЦК ВКП (б). Все эти мероприятия носили чисто политический характер, осуществлялись вне процессуальных форм и исключали надежды репрессированных на оправдательные приговоры и реабилитацию.

Наступившая после смерти И.В. Сталина (1953 г.) "хрущевская оттепель" была связана с резким изменением начал уголовной политики в сторону ее гуманизации. Началась реабилитация "врагов народа", спасены врачи-"отравители", разоблачен и казнен главный сталинский палач Л.П. Берия (1953 г.), развенчан культ личности И.В. Сталина, проведена широкая амнистия всех, кто был осужден за общеуголовные преступления сроком до пяти лет лишения свободы (27 марта 1953 г.). Были проведены еще две значительные амнистии (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 ноября 1957 г.).

В тот же период были восстановлены условное и условно-досрочное освобождение от уголовного наказания. Устранена уголовная ответственность за ряд деяний, которые в прошлом признавались преступными, — производство абортов, самовольный проезд в товарных поездах, самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и из учреждений, прогул и др.

19 октября 1959 г. было принято известное постановление ЦК КПСС об усилении роли общественности в борьбе с преступностью. XXI съезд КПСС указал, что функции по обеспечению общественного порядка должны постепенно переходить к общественным организациям. Во исполнение этих решений были созданы товарищеские суды на предприятиях, в учреждениях, в колхозах и по месту жительства граждан. К их подсудности были отнесены дела о преступлениях небольшой тяжести, которые стали рассматриваться вне процессуальной формы. Другие общественные органы — комиссии по делам несовершеннолетних при местных Советах — стали рассматривать дела о менее опасных преступлениях несовершеннолетних. Был введен и получил распространение институт передачи на поруки коллективам трудящихся и общественным организациям граждан, виновных в совершении преступлений. Широко применялись условное осуждение, условное и условно-досрочное освобождение от наказания.

Судьи не сразу усвоили новую ориентацию на значительное усиление роли общественности в борьбе с преступностью и ослабление мер уголовно-правового принуждения. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР трижды в течение девяти месяцев 1959-1960 гг. обращал внимание судов на необходимость более широкого применения мер общественного воздействии. Так, в постановлении от 19 июня 1959 г. "О практике применения судами мер уголовного наказания" было указано, что "в борьбе с преступлениями и другими правонарушениями должны шире применяться меры предупредительного и воспитательного характера", что необходимо "шире применять наказания, не связанные с лишением свободы" и "шире практиковать передачу на рассмотрение общественности дел о преступлениях, не представляющих значительной общественной опасности". Таким образом, в правосознании судей долго и упорно формировалась идея о необходимости заменять меры уголовного наказания воспитательным воздействием общественности на правонарушителей.

Передача многих уголовных дел в товарищеские суды, комиссии по делам несовершеннолетних, отказ от возбуждения таких дел, широкое применение передачи обвиняемых на поруки создавали иллюзию сокращения преступности. Преступления, дела о которых рассматривались товарищескими судами и комиссиями по делам несовершеннолетних, при выведении показателей преступности не учитывались. Была искусственно занижена судимость. Если в 1959 г. в среднем на одного народного судью в СССР приходилось 19 уголовных дел в месяц, то в 1960 г. в связи с освобождением судов от рассмотрения "мелких дел" — около 6 уголовных дел (сокращение судимости в 3 раза только за один год).

Многие дела частного обвинения были переданы на рассмотрение товарищеских судов. Если за 100% принять число дел частного обвинения, рассмотренных районными судами в 1958 г., то весь последующий период характеризуется неуклонным сокращением количества таких дел:

┌────────┬─────────┬──────────┬──────────┬──────────┬──────────┬────────┐

│ 1960 │ 1961 │ 1962 │ 1963 │ 1964 │ 1965 │ 1966 │

├────────┼─────────┼──────────┼──────────┼──────────┼──────────┼────────┤

│ 38,4 │ 34,3 │ 28,2 │ 22,0 │ 13,9 │ 13,6 │ 13,7 │

└────────┴─────────┴──────────┴──────────┴──────────┴──────────┴────────┘

В 1960 г. суды рассмотрели в два раза меньше уголовных дел, чем в 1958 г.

Идея о привлечении общественности к мероприятиям государства по борьбе с преступностью и о постепенном снижении строгости уголовных наказаний, безусловно, правильна. Однако в практическом приложении она была гипертрофирована до таких пределов и так поспешно проводилась в жизнь, что создавалась обстановка безнаказанности или малой наказуемости преступников, послужившая "питательной средой" для оживления преступности, хотя в то время существовала иллюзия о значительном снижении преступности под влиянием общественности.

Обстановка реализации либеральной уголовной политики способствовала вынесению судами большего числа оправдательных приговоров, но этого не произошло (в 1941-1945 гг. было вынесено 10% оправдательных приговоров, а в 1956 г. — 5,5%). Причины: передача на рассмотрение товарищеских судов, комиссий по делам несовершеннолетних, передача обвиняемых на поруки почти по 500 тыс. дел в год. Как раз по многим из этих дел суды могли бы вынести оправдательные приговоры. Это дела о незначительных преступлениях, по которым вероятность оправдания подсудимых более высока в сравнении с делами о тяжких и особо тяжких преступлениях. Надо полагать, что, передавая материалы на рассмотрение общественности, суды освобождали себя от разрешения дел, по которым улик было недостаточно для осуждения обвиняемых. Тем самым они избегали конфликтов с прокуратурой и следственными органами.

Период с 1961 по 1966 г. характерен тем, что уголовная политика существенно изменилась. Наметилось стремление применения самых строгих мер уголовного наказания в отношении рецидивистов и лиц, совершавших тяжкие преступления. В частности, были увеличены меры наказания вплоть до смертной казни (при квалифицирующих обстоятельствах) за такие преступления, как хищение социалистической собственности, изнасилование, получение взяток, нарушение правил о валютных операциях, фальшивомонетничество, посягательство на жизнь работников милиции и дружинников.

Общую тенденцию в сторону большей жесткости уголовной политики отразил Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 г. "Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный, паразитический образ жизни".

Несколько изменился характер постановлений Пленума Верховного Суда СССР. На передний план в них выдвигалась забота об усилении уголовного наказания лицам, совершавшим тяжкие преступления и рецидивистам. Так, в постановлении Пленума от 14 мая 1962 г. "О задачах по устранению недостатков и дальнейшему улучшению деятельности судов по борьбе с преступностью" говорилось: "...Некоторые суды до сих пор допускают еще назначение необоснованно мягких мер наказания лицам, совершившим (тяжкие. — И.Л.) преступления". В то же время Пленум неоднократно предупреждал, что судебная практика не должна отказываться от ранее намеченной линии на широкое применение мер общественного воздействия в отношении лиц, совершивших менее серьезные преступления.

Начало следующего периода в эволюции методов уголовной политики (1966 г.) связано с принятием решительных мер по борьбе с преступностью. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 23 июля 1966 г. "О мерах по усилению борьбы с преступностью" и изданные в этой связи законодательные акты определили генеральную линию уголовной политики на ряд последующих лет. Отличительная черта этой политики — стабильность и достаточная строгость уголовных наказаний, возложение основного бремени борьбы с преступностью на органы государства.

В частности, была объявлена война хулиганству: усилены санкции за хулиганство, уточнены некоторые элементы квалифицированного хулиганства, упрощен порядок рассмотрения дел о хулиганстве в судах, предложено избирать для лиц, обвинявшихся в совершении этого преступления, меру пресечения в виде заключения под стражу и т.д. Если удельный вес уголовных дел о хулиганстве в общей массе уголовных дел, рассмотренных судами, в 1958 г. составлял 16,7%, то в 1966 г. он поднялся до 34,5%. Количество осужденных за хулиганство в 1966 г. удвоилось по сравнению с 1965 г. Мероприятия 1965 г. по усилению борьбы с преступностью привели к увеличению числа осужденных в два раза по сравнению с 1964 г.

Как видим, уголовная юстиция "шарахалась" из стороны в сторону в попытках найти оптимальные методы борьбы с преступностью, но это далеко не всегда ей удавалось.

Расчеты на быстрые, коренные сдвиги в динамике преступности под влиянием радикальных мероприятий, связанных то с резким усилением репрессии, то со значительным ее ослаблением и расширением общественного начала в борьбе с преступностью, следует считать нереалистичными. "Глыбу" преступности можно сдвинуть с места, опираясь на более мощные рычаги в виде основных социально-экономических, политических, идеологических, нравственных, культурологических и других факторов. Варьирование же силой и масштабами репрессии, перенесение центра тяжести с убеждения на принуждение и с принуждения на убеждение и т.д. способно вносить лишь временные, нестойкие изменения в состояние преступности (они касаются больше судимости, а не преступности).

Усиление борьбы с преступностью обернулось на данном этапе снижением доли оправдательных приговоров с 5,5% в 1954-1956 гг. до 2,5% в 1957-1966 гг., то есть в 2 раза. Это лишь подтверждает общий довод о том, что жесткая уголовная политика плохо уживается с оправдательным приговором.

Если число изменяемых и отменяемых в кассационном порядке приговоров изобразить в виде кривых линий, то получится следующая картина.

1. Наивысшие точки кривой показателей изменения приговоров, свидетельствующие о том, что судами первой инстанции были неосновательно завышены размер наказания или квалификация деяния (и вышестоящие суды исправили эти ошибки), соответствуют моментам наибольшего смягчения уголовной политики и наибольшей распространенности оправдательных приговоров (амнистия 1953 г., усиление общественного начала в борьбе с преступностью 1959 г., возврат к некоторому смягчению уголовной политики в 1963 г.).

2. Резкое падение показателей изменения приговоров характерно для начального периода Великой Отечественной войны, когда условия военного времени не позволяли уделять достаточного внимания соблюдению принципа индивидуализации наказаний (жесткая уголовная политика, мало оправдательных приговоров).

3. Наивысшие точки показателей отмены приговоров, как правило, соответствуют периодам усиления требовательности вышестоящих судебных инстанций к законности и обоснованности приговоров (например, сразу после войны) и большей распространенности оправдательных приговоров.

4. Падения показателей отмены приговоров позволяют предположить, что вышестоящие суды не повышают требования к приговору, но с 1961 г. "линия отмены" приговоров стабильно ровная, а оправдательных приговоров мало (1,00-0,2%).

В годы "застоя" (1970-1990 гг.) уголовная политика была стабильно жесткой, репрессивной. Был лишен всяких наград и незаконно выслан из Москвы академик А.Д. Сахаров за справедливую критику политики власти. В те времена покинули Родину видные деятели российской культуры — поэт А. Галич, музыкант М. Ростропович, писатель А. Солженицын, режиссер Ю. Любимов.

В условиях командно-бюрократической системы народу внушали мысль о необходимости жестко карать всех нарушителей закона, тогда как многие жулики, расхитители, взяточники процветали, получали чины и ордена. Лицемерие как раковая опухоль поразило все общество. Правоохранительные органы и суды в этом отношении не были исключением. Во времена, называемые ныне застойными, сложилась практика имитации борьбы с преступностью как часть системы всеобщего вранья о достигнутых успехах. Цифры нераскрытых преступлений надо было как-то снижать. Вот и появлялись дутые дела, сфальсифицированные доказательства, незаконные приговоры. Но преступность росла (число зарегистрированных преступлений: 1 338 424 в 1986 г. и 2 167 964 в 1991 г.) и нужно было как-то с ней бороться. Вместо этого прибегали к фальсификации — многие заявления граждан о совершенных преступлениях игнорировались, не попадали в государственную статистику преступности.

Феномен показухи затронул и суды. Органам Министерства юстиции и судам угодно было, чтобы цифры показателей судебной работы позволяли рапортовать о неуклонном улучшении, повышении качества отправления правосудия. И что же? Процент отменяемых и изменяемых приговоров неуклонно снижался, что должно было свидетельствовать об укреплении основ законности при отправлении правосудия в нижестоящих судах (общее количество зафиксированных в статистике судебных ошибок, исправляемых в кассационном порядке, в предвоенные годы составляло 12-17% от всех приговоров народных судов, а в 1972 г., то есть через 35 лет, снизилось до 3,7%). На самом деле на этот показатель существенно влияло стремление вышестоящих судов получить более привлекательную картину работы судебной системы в целом (якобы неуклонное улучшение работы судов первой инстанции). Снижались требования к приговору со стороны вышестоящих судебных инстанций, а это приводило к оставлению в силе многих незаконных приговоров. Судебная статистика была "в ажуре", а сотни и тысячи невиновных бомбардировали жалобами вышестоящие суды и прокуратуру, но неизменно получали один и тот же ответ: оснований для пересмотра дела нет.

Период перестройки и ряда демократических реформ (1985-1998 гг.) характерен ослаблением жесткости репрессивных начал уголовной политики, ослаблением социально-правового контроля за личностью в связи с демократизацией общественной жизни, отменой многих запретов, ограничивавших права человека, введением гласности, идеологического и политического плюрализма. Но преступность продолжала расти (число зарегистрированных преступлений: 1986 г. — 1 338 424, 1998 г. — 2 581 940). Подавляющее число приговоров — обвинительные (99,6%). Наблюдалось дальнейшее сокращение числа оправдательных приговоров (1957-1966 гг. — 2,5%, 1967-1970 — 1,0%, 1996-1998 гг. — 0,4%). Перестройка ознаменовала гуманизацию и либерализацию уголовной политики, в связи с чем количество оправдательных приговоров в 1991-1992 гг. удвоилось. Но дальше этого дело не пошло. Правоохранительные органы упрекали суды в излишнем либерализме в условиях роста преступности. Стандарты доказанности в судах стали снижаться, число оправдательных приговоров стало убывать или держаться примерно на одном невысоком уровне. Для оправдательных приговоров чужды условия высокой уголовной репрессии. Оправдательный приговор — свидетельство независимости и высокого престижа судебной власти, ее стремления не идти на поводу правоохранительных органов и способность защитить интересы граждан, вина которых в совершении преступлений не доказана.

Оправдательные приговоры свидетельствуют о неблагополучии в деятельности следственных органов, о неполноте и необъективности предварительного расследования, допущенных грубых нарушениях закона при проведении следствия. Оправдательный приговор — свидетельство того, что не будет осужден невиновный, и условие того, что следственным органам в конечном счете удастся обнаружить и изобличить подлинного преступника.

Однако некоторые сдвиги в уголовной политике периода перестройки давали надежду, что ситуация в сфере правосудия изменится к лучшему. В указанный период были отменены ст. 70 и 190 УК РСФСР, предусматривавшие ответственность за некоторые политические преступления, и меры уголовного наказания в виде ссылки и высылки. Уголовно-правовые меры в сфере экономики были направлены на защиту формировавшихся рыночных отношений (отменена уголовно-правовая ответственность за приписки, спекуляцию, скупку хлеба для скота и др., личная и общественная собственность получили одинаковую уголовно-правовую защиту и др.).

Для своего времени УК РФ 1996 г. был в какой-то мере гуманным, однако в нем преобладают тенденции к криминализации ряда деяний, свойственные уголовной политике того времени. Криминализированы и некоторые деяния, посягающие на права личности (например, неприкосновенность частной жизни, ст. 137 УК РФ и др.). Криминализированы и многие посягательства на другие ценности, нуждающиеся в уголовно-правовой защите (ст. 206 — захват заложников, ст. 207 — заведомо ложное сообщение об акте терроризма, ст. 214 — вандализм и др.), деяния, связанные с наркобизнесом (ст. 228-234); деяния, причиняющие ущерб окружающей среде (гл. 26) и др. Что касается декриминализации, то она в основном относится к тем составам, которые уже были отменены незадолго до приятия Кодекса (вредительство, организационная деятельность, направленная на совершение особо опасных государственных преступлений, и др.). Усиление наказаний вместе с криминализацией деяний — в сущности, единая тенденция, направленная на "ужесточение" уголовной политики в условиях непрекращающегося роста преступности. УК РФ по рассматриваемому показателю гораздо более репрессивен: возрос максимальный срок лишения свободы с 10 (15) до 20 лет, а в случаях сложения наказаний и приговоров — соответственно до 25 (30) лет. Резко возросла сумма штрафов: до 1 млн. руб. К тому же виды наказаний пополнились многими новыми, достаточно репрессивными (ограничение свободы, арест, пожизненное заключение), допущена смертная казнь (внесена в общий перечень наказаний), хотя она не применяется. Законодатель отказался от кары как мотивировки наказания (развитие гуманистических начал в российском уголовном праве). Кодекс изобилует штрафами, что позволяет богатым людям избегать заслуженных наказаний.

В период с 1999 г. по настоящее время обнаруживается тенденция довольно жесткой уголовной политики, объясняемой ростом преступности. Это объяснение не вполне убедительно по двум причинам: во-первых, жесткий способ сдерживания преступности путем усиления уголовной репрессии не приводит к желаемому результату, если существуют и действуют более сильные факторы социально-экономического, нравственного и иного характера, влияющие на уровень преступности (о чем уже говорилось); во-вторых, определяя уровень преступности, необходимо учитывать латентную преступность (методика ее определения пока не вполне разработана); в-третьих, улучшение регистрации преступлений ведет к росту цифр преступности, но не влияет на ее фактическую распространенность.

Рост преступности виден из следующих цифр за длительный период: 1988 г. — 1 220 361, 1998 г. — 2 581 940, 2005 г. — 3 554 738, 2006 г. — 3 855 373 зарегистрированных преступления в целом по России (рост в 3 раза).

Кроме показателей преступности степень жесткости уголовной политики определяется распространенностью оправдательных приговоров, силой уголовных наказаний, строгостью вышестоящих судебных инстанций при отмене и изменении приговоров (стандарты доказанности), распространенностью задержаний, арестов и других мер уголовно-процессуального принуждения. Между этими показателями существует определенная зависимость.

Начнем с оправдательных приговоров. В § 1 данной главы приведены таблицы динамики оправдательных приговоров за длительный период. Несмотря на отдельные колебания, кривая оправдательных приговоров идет резко вниз от 10% в 1937-1945 гг. до 1% в 1967 г. и до 0,5% в 2002-2006 гг. И это несмотря на возражения многих юристов и общественности, требующих возрождения оправдательных приговоров. Широко известно старое образное выражение: лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного. В нашем судопроизводстве соблюдается нечто прямо противоположное: лучше осудить десять невиновных, чем оправдать одного виновного.

Каждый оправдательный приговор рассматривается как нарушение установки на искоренение преступности. Дает такую установку высшая государственная власть. Судьи боятся выносить оправдательные приговоры, поскольку каждый такой случай рассматривается как чрезвычайное происшествие, якобы противоречащее основным началам уголовной политики. Молодых, только начинающих судей воспитывают в духе неприятия оправдательного приговора как проявления ложного либерализма в бескомпромиссной борьбе с преступностью. Вынесение оправдательного приговора нередко влечет дисциплинарную ответственность судьи. Особенно это касается судей, назначенных на трехгодичный "испытательный" срок. Если такие судьи неоднократно выносят оправдательные приговоры, то они могут быть не представлены Президенту РФ для назначения федеральными судьями пожизненно. Вышестоящие суды участвуют в "искоренении" оправдательных приговоров при рассмотрении кассационных и надзорных жалоб, поскольку отменяют до 23,1% таких приговоров с возвращением дел на доследование или новое судебное разбирательство, когда во многих случаях вместо оправдательного выносится обвинительный приговор, основанный на тех же доказательствах. Кроме того, вышестоящие судебные инстанции занижают стандарты доказанности обвинения, позволяя тем самым выносить обвинительные приговоры при недостаточности доказательств, хотя в прошлом такая совокупность доказательств влекла вынесение оправдательного приговора.

Надо заметить, что во многих цивилизованных странах (Англия, США, Франция и др.) оправдательный приговор вообще не может быть отменен. Особенно это относится к суду присяжных, оправдательный вердикт которых рассматривается как неоспоримый "глас народа".

Как ни странно, низкое число оправдательных приговоров обусловлено высоким материальным достатком судей (за последние 9 лет их зарплата повышалась 5 раз). Судьям, "злоупотребляющим" вынесением оправдательных приговоров, есть что терять.

Но вернемся к таблицам, приведенным в § 1 данной главы. Период 1998-2001 гг. характерен довольно низким уровнем оправдательных приговоров (в среднем около 2500 оправданных). Но в 2002 г. произошел "скачок": цифры оправдательных приговоров поднялись до 4000-4200 в год. Это произошло благодаря введению в действие нового Уголовно-процессуального кодекса РФ (2002 г.), в котором гуманизированы многие институты уголовно-процессуального права (см. § 1 данной главы). Но доля оправдательных приговоров не поднимается выше 0,5-0,6% от всех приговоров. Некоторое снижение числа оправданий наблюдалось в 2005 г. (3900 оправданных). Но это было обусловлено передачей многих уголовных дел мировым судьям, которые в этом году вынесли большее количество оправдательных приговоров.

Из официальной статистики видно, что в 2006 г. произошло увеличение числа лиц, в отношении которых вынесены оправдательные приговоры, с 8,2 тыс. в 2005 г. до 8,7 тыс. в 2006 г., то есть на 6,5%. Но последняя цифра отражает количество оправданных не только районными, но и мировыми судами. В том же документе указано, что число лиц, оправданных районными судами в 2006 г., составляло 0,6% от всех рассмотренных этими судами дел (на 0,1% больше, чем в 2005 г.).

Парадокс 2005 г. и возврат в 2006 г. практически к тем же показателям, существовавшим в 2002-2004 гг., объясняется очень просто: "Уменьшение (в 2005 г. — И.Л.) прекращенных дел и оправдательных приговоров обусловлено сокращением в производстве районных судов числа дел частного обвинения, относящихся к подсудности мировых судей, более чем в 2 раза — с 15,8 до 7 тыс. дел".

Что касается числа дел, прекращенных судами по реабилитирующим основаниям, то оно составило в 2005-2006 гг. 0,2% от всех рассмотренных дел. Подавляющее число прекращаемых судами дел — это дела, по которым применены нереабилитирующие основания их прекращения.

Существует разнобой в определении количества оправдательных приговоров, вынесенных мировыми судьями. Так, в официальной статистике утверждается, что в 2006 г. произошло увеличение на 6,5% числа лиц, в отношении которых вынесены оправдательные приговоры: с 8,2 тыс. лиц в 2005 г. до 8,7 тыс. лиц в 2006 г. Надо полагать, что сюда вошли приговоры не только районных, но и мировых судов, о чем можно только догадываться. В другом разделе статистики, посвященном только районным судам, говорится: "По сравнению с 2005 годом число оправданных лиц увеличилось на 5,2% — с 3,9 тыс. до 4,2 тыс., при этом их доля от общего числа лиц по оконченным производством делам по существу составила 0,6% (в 2005 г. — 0,5%)".

Здесь обнаруживается желание показать быстрый рост числа оправдательных приговоров путем включения приговоров мировых судей в общую их массу и не содержится объяснение того, что уменьшение доли оправдательных приговоров в 2005 г. вызвано передачей большого массива дел в мировые суды, а не колебаниями уголовной политики.

Представляется, что учет оправдательных приговоров районных и мировых судов надо вести раздельно и определять распространенность этого вида приговоров исходя из практики районных судов, чтобы иметь сопоставимые данные за многие годы, когда мировых судов еще не было.

Уголовная политика на этапе возрастания ее жесткости действует в сторону уменьшения числа оправдательных приговоров и одновременно увеличивает число задержаний и арестов.

Число задержанных в уголовно-процессуальном порядке в России составляло: 1989 г. — 1 млн., 1990 г. — 297 019, 1993 г. — 549 500 человек.

В 1994-1998 гг. число задержанных держалось на уровне 400-500 тыс. в год.

Количество задержаний и арестов в последующие годы составляло:

┌───────────────────┬──────────────────────────┬────────────────────────┐

│ Год │ Задержание │ Заключение под стражу │

├───────────────────┼──────────────────────────┼────────────────────────┤

│ 2001 │ 489 248 │ 308 313 — 28,6% │

├───────────────────┼──────────────────────────┼────────────────────────┤

│ 2002 │ 311 886 │ 198 761 — 25,6% │

├───────────────────┼──────────────────────────┼────────────────────────┤

│ 2003 │ 288 506 │ 189 251 — 23,8% │

├───────────────────┼──────────────────────────┼────────────────────────┤

│ 2004 │ 281 093 │ 195 712 — 23,3% │

├───────────────────┼──────────────────────────┼────────────────────────┤

│ 2005 │ 297 556 │ 222 089 — 23,4% │

└───────────────────┴──────────────────────────┴────────────────────────┘

За длительный период количество задержаний несколько уменьшилось. Но обращают на себя внимание "скачки" в цифровых рядах задержания. Они связаны с переменами в уголовной политике: от либерализации к "ужесточению" и наоборот, в поисках оптимальных средств борьбы с преступностью. Такие криминологически-правовые явления, как уровень преступности, количество лиц, задерживаемых и заключаемых под стражу, число оправдательных приговоров и т.д., социально стабильны и в реальной жизни не подлежат столь быстрым переменам.

Даже такие масштабные явления, как судебная реформа, принятие новых кодексов и т.п. влияют на социальную реальность таким образом, что сначала значительно улучшаются цифровые показатели, а затем регулируемый объект возвращается в прежнее состояние. Например, в 2001 г. было задержано 489 248 лиц, а в 2002 г. число задержаний составило 311 886 (меньше на 177,3 тыс.). Такой "скачок" объясняется принятием нового Уголовно-процессуального кодекса РФ, вступившего в действие 1 июля 2002 г. Кодекс ввел порядок доставления каждого задержанного к судье для проверки законности, обоснованности задержания и решения вопроса о заключении подозреваемого под стражу. Но в 2002 г. новый Кодекс применяли лишь во втором полугодии, поэтому результат был не вполне впечатляющим. В 2003 г. в течение всего года применялся новый УПК РФ и число задержаний уменьшилось еще заметнее — 288 506, что на 200,7 тыс. меньше, чем в 2001 г. (уменьшение вдвое). В следующем, 2004 г., число задержанных оставалось практически тем же, а в 2005 г. оно даже выросло (297 556). Таким образом, новый Кодекс оказал лишь временное воздействие на число задержаний, которое под влиянием ряда факторов (преступность, борьба с коррупцией, терроризм и т.д.) вернулось к уровню 2003 г.

По данным статистики, до 70% задержаний приходится на следователей ОВД и прокуратуры, при которой создан Следственный комитет, хотя основания задержаний, указанные в законе (ст. 91 УПК РФ), ориентированы на "захват на месте" до возбуждения уголовного дела. Таким образом, расследование начинается не с собирания доказательств при соблюдении процессуальной формы, а с задержания на основе оперативных данных. Довольно часто оно сопровождается обыском. Такая манера расследования была распространена в годы сталинских репрессий.

Распространенность заключения под стражу как меры пресечения свидетельствует о том, какими методами осуществляется сдерживание преступности, что ставится во главу угла — контроль над преступностью или права человека, насколько гуманна и эффективна проводимая руководством страны уголовная политика.

В 1989 г. в России было 300 тыс. следственно-арестованных, в 1993 г. — около 400 тыс., в 1994 г. — 400 тыс., в 1997 г. — 700 тыс. В 2001 г., когда новый УПК РФ был принят, но еще не вступил в действие, было в общей сложности 308 113 заключенных под стражу. В 2002 г. их стало 198 761, то есть на 109 552 меньше. Причина — вступление в действие нового УПК, который вместо прокурорских ввел судебные санкции на аресты и незамедлительное доставление в суд каждого, кто подвергается аресту или продлению задержания.

По сравнению с 2001 г. число арестованных в 2003 г. снизилось на 119 062 человека, в 2004 г. оставалось примерно на том же уровне, а начиная с 2003 г. стало заметно расти. Наметившаяся тенденция роста числа арестованных объясняется влиянием двух основных факторов. Во-первых, это рост преступности, о чем уже говорилось. Во-вторых, раньше пытались изобразить успехи в деятельности правоохранительных органов и судов, для чего использовалась сконструированная соответствующим образом статистика, а теперь не боятся открыто говорить о многих негативных явлениях и изображать действительность такой, какая она есть.

Представляет интерес для изучения уголовной политики доля заключенных под стражу от числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности: 1983 г. — 48%, 1984 г. — 30%, 1985 г. — 30%, 1986 г. — 22%, 1987 г. — 17%, 1960-е годы — около 30%, 2001 г. — 28,6%, 2002 г. — 25,6%, 2003 г. — 23,8%, 2004 г. — 23,3%, 2005 г. — 23,4%. Для сравнения заметим, что в странах Западной Европы этот показатель составляет 10-12%.

Приведенные данные характерны большими колебаниями рассматриваемого показателя (от 48 до 17%), обусловленными крутыми, иногда волюнтаристскими сдвигами в уголовной политике, влияющей также на распространенность оправдательных приговоров.

Могут спросить: влияет ли большое количество задержаний и арестов на распространенность оправдательных приговоров? Да, несомненно, влияет. Атмосфера производимых задержаний и арестов служит благоприятной средой для вынесения необоснованных обвинительных приговоров, постановляемых при недоказанной виновности подсудимых, что сокращает число оправдательных приговоров. Следователи, дознаватели, прокуроры, предпринявшие задержания и аресты, склонны оказывать давление на суды, чтобы избежать вынесения оправдательных приговоров. Обилие задержаний и арестов создает атмосферу напряженности в стране, неблагоприятную для вынесения оправдательных приговоров и "извиняющую" нарушения законности при расследовании преступлений.

 

§ 3. Стандарты доказанности обвинения и оправдательный приговор

Стандарты доказанности обвинения — это вырабатываемые судебной практикой представления о совокупности доказательств, достаточных для вынесения обоснованного обвинительного приговора или другого процессуального акта. Если собранные по конкретному уголовному делу доказательства в их совокупности ниже выработанных практикой стандартов доказанности обвинения, то должен быть вынесен оправдательный приговор. Таким образом, речь идет о достаточности доказательств для постановления обвинительного приговора и его оценки вышестоящими судебными инстанциями.

Стандарты доказанности применяются и на досудебных стадиях процесса, но в несколько урезанном виде: на стадии возбуждения уголовного дела, это — фактические данные, достаточные для обоснованного предположения, что, вероятно, было совершено преступление, то есть имеются "признаки преступления" (ч. 2 ст. 140, ст. 146 УПК РФ).

Для привлечения лица к участию в уголовном деле в качестве обвиняемого необходимы достаточные доказательства, дающие основания для обвинения его в совершении преступления (ст. 171 УПК РФ). Принятие такого решения допустимо лишь при условии, что имеются некоторые доказательства виновности в процессуальном смысле слова и их достаточно для выдвижения обвинения, но не для окончательного вывода о виновности (презумпция невиновности продолжает действовать).

Стандарт доказанности обвинения повышается, когда расследование завершено и следователь (дознаватель) излагает свои выводы в обвинительном заключении (обвинительном акте), а прокурор утверждает эти процессуальные акты (анализируются все собранные по делу доказательства, достаточные для вывода следователя о виновности и передачи дела на рассмотрение суда, — ст. 220, 225 УПК РФ).

Самый высокий стандарт доказанности обвинения имеет обвинительный приговор суда, основанный на совокупности исследованных доказательств, достоверно устанавливающий, что преступление имело место, его совершил подсудимый и он виновен в совершении этого преступления.

Если дело рассматривается в кассационном или надзорном порядке, то соответствующие инстанции проверяют, были ли соблюдены требования самого высокого стандарта доказанности обвинения в суде первой инстанции, и соответственно оставляют приговор без изменения, отменяют или изменяют его (ст. 354, 361, 373, 402 УПК РФ).

Таким образом, от стадии к стадии уровень стандартов доказанности обвинения повышается.

Стандарты доказанности, применяемые при вынесении приговоров, — это неписаные правила, применяемые судьями на основе их жизненного опыта, знания судебной практики, требований вышестоящих судебных инстанций к законности, обоснованности и справедливости приговора.

Судья, только что назначенный на эту должность, не сразу усваивает стандарты доказанности обвинения, господствующие в судебной системе. Он усваивает эти стандарты по опыту своих коллег, получая частные определения в свой адрес, изучая определения и постановления вышестоящих судебных инстанций об отмене или изменении вынесенных им приговоров. Правосудие выступает как огромная формализованная машина, не прощающая ошибок и погрешностей. Но эта машина может быть настроена не лучшим образом, в частности, ей может быть задана неоправданная жесткость или она отрицательно относится к оправдательным приговорам. Судья, ссылаясь на суверенность своего внутреннего убеждения, может бросить вызов такой системе и выносить мягкие или оправдательные приговоры, но, как уже говорилось, этот смелый и благородный поступок может кончиться для него печально. Стандартизация не терпит отклонений.

Итак, выработке стандартов доказанности обвинения служит практика вышестоящих судебных инстанций, в распоряжении которых имеется несколько "управляющих рычагов": отмена, изменение приговоров, оставление приговоров без изменения, частные определения в адрес судей, допустивших небрежность, невнимательность. Применение этих "рычагов" небезболезненно для судей. Отмечены случаи, когда решениями квалификационных коллегий судьи лишались полномочий в связи с отменой вынесенных ими приговоров. Представляется, что отмена приговора, вынесенного по внутреннему убеждению судьи, не может рассматриваться как повод и основание для возбуждения дисциплинарного производства.

Практика вышестоящих судов, отменяющих и изменяющих приговоры, изменчива, нестабильна. Она учитывает колебания уголовной политики. В этих случаях уголовная политика реализуется не сама по себе, а находит воплощение в процессуальных актах, влияющих на судебную практику. Изменение уголовной политики в сторону большей ее жесткости влечет тенденцию к снижению показателя отмены приговоров (забота о стабильности приговора), за исключением случаев, когда приговоры отменяются за мягкостью наказания или изменения квалификации деяния. Рост числа измененных приговоров, улучшающих положение осужденного (снижение наказания, применение более мягкой статьи Уголовного кодекса), — признак гуманизации уголовной политики (например, в годы "хрущевской оттепели", о чем уже говорилось).

Процессуальные акты вышестоящих судебных инстанций — это ориентиры для разрешения других сходных дел, то есть, в сущности, прецеденты. В России прецедентное право пока не учреждено. Однако имеются предпосылки для постепенного становления этой правовой системы. Российское законодательство не допускает мотивировку приговоров с помощью доводов, заимствованных из судебных решений по другим разрешенным делам, поэтому в приговорах нельзя ссылаться на такого рода прецеденты. Но на самом деле судьи при вынесении приговоров учитывают позиции вышестоящих судов, сформировавшиеся при рассмотрении других сходных дел. И эта практика будет расширяться с учетом того, что суды вооружаются большим количеством компьютерной техники и уже теперь используют ее для хранения и передачи информации об уголовных делах, по которым приняты решения Верховным Судом РФ и высшими судами субъектов Федерации. Таким образом, создаются предпосылки для введения в России прецедентной системы источников права (не в ущерб праву статутному).

Включение в память ЭВМ прецедентов позволит со временем использовать "машинное мышление" в качестве консультанта следователя, прокурора и суда при оценке ими совокупности доказательств по уголовному делу.

В принципе возможно постепенное накопление в компьютере картотеки "доказательственных прецедентов" (определенное сочетание доказательств по делу с учетом факторов, влияющих на достоверность средств доказывания, критерии допустимости доказательств, не выраженные в законе и потому формулируемые практикой), постепенное накопление в памяти компьютера этих прецедентов, а затем "идентификация", сначала родовая, групповая, а затем "индивидуальная", доказательственной ситуации по данному делу и "доказательственного прецедента" по уже разрешенному делу (разумеется, законность и обоснованность приговора по разрешенному делу не должны вызывать сомнения).

Полного, абсолютного совпадения данной ситуации с "прецедентом" достичь, конечно, никогда не удастся. Но по мере накопления прецедентов в памяти машины, степень различия между ситуацией и "прецедентом" будет сокращаться и на каком-то этапе, возможно, будет так ничтожна, что даже, если отвлечься от теоретического спора о перспективах формализации оценки доказательств, система "доказательственных прецедентов" может быть полезной для оперативной выдачи следователям, прокурорам и судьям справок-консультаций о том, как разрешались аналогичные уголовные дела в прошлом при наличии такой же (аналогичной) совокупности доказательств — был ли вынесен обвинительный или оправдательный приговор. В отношении доказанности ряда деяний система "доказательственных прецедентов" со временем могла бы стать международной.

Такое исследование, если оно когда-нибудь будет предпринято, может быть практически реализовано, когда по точности и объему критериев оценки доказательств, по степени обоснованности вывода формализованная система, по крайней мере, не уступит интеллекту опытного, образованного юриста.

Совсем иное было в эпоху легальных доказательств: формализация носила примитивный характер и не обеспечивала достоверность выводов.

Следует иметь в виду, что правовые и вообще научные знания, как и отражаемые ими явления, развиваются по закону отрицания: сначала примитивная, основанная на религиозных и классовых соображениях теория формальных доказательств, затем принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судей, наконец, формализация ряда сторон процесса оценки доказательств как своеобразное возрождение (теперь уже на строго научной основе) теории формальных доказательств. Когда-то Ф. Энгельс писал: "Всякое развитие, независимо от его содержания, можно представить как ряд различных ступеней развития, связанных друг с другом таким образом, что одна является отрицанием другой".

Каждая новая ступень развития знаний и правовых систем сохраняет то положительное, что дала предыдущая, — в данном случае стремление к истине в области осуществления правосудия, подкрепляемое все более серьезными гарантиями и возможностями. Когда электронная машина во всех отношениях превзойдет мозг человека, наиболее совершенным консультантом судьи при оценке доказательств могла бы стать именно машина. Но учитывая трудности разработки алгоритмов в связи со специфичностью индивидуальных актов судебного познания, подготовки и ввода в них информации колоссального объема, можно предположить, что оценка доказательств еще долгое время будет осуществляться по внутреннему убеждению следователей, прокуроров и судей. Однако научно-технический прогресс будет способствовать выработке более точных, полных и объективных оснований этого убеждения. Станут беспочвенными упреки в адрес судей и присяжных заседателей в том, что они якобы злоупотребляют вынесением оправдательных приговоров при недостаточности имеющихся в деле доказательств.