§ 1. Судьи все же зависимы

Независимость судебной власти и судей вытекает из основополагающей идеи о разделении властей на законодательную, исполнительную и судебную, притом "органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны" (ст. 10 Конституции РФ), то есть каждый из них обладает собственной исключительной компетенцией. Судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и федеральному закону (ст. 120 Конституции РФ). Судьи несменяемы (ст. 124 Конституции РФ) и неприкосновенны (ст. 122 Конституции РФ), что гарантирует их независимость. Будучи назначенными на должность при участии представительной и исполнительной властей, судьи им не подотчетны и не могут быть ими отозваны. Более того, судьи контролируют конституционность и законность решений органов представительной и исполнительной властей.

Независимы как судебная власть в целом, так и отдельные судьи при осуществлении правосудия.

Особое впечатление производит независимость судьи, когда он выносит оправдательный приговор, не соглашаясь с позицией следственных органов и прокурора, поддерживающего государственное обвинение в суде. Эти органы сделали все возможное, чтобы убедить суд в виновности обвиняемого. Потребовалось много сил и умения, чтобы собрать нужные доказательства и опровергнуть, как казалось, доводы защиты. Но, вынося оправдательный приговор, суд не согласился с этими доводами и признал подсудимого невиновным. Очень часто это бывает вследствие признания собранных при расследовании доказательств недопустимыми, если в суде будет установлено, что они получены с нарушением закона. Такие доказательства не могут быть положены в основу обвинительного приговора, а оставшихся доказательств бывает не достаточно для достоверного вывода о виновности.

Правоохранительные органы делают все дозволенное и, увы, недозволенное для предотвращения вынесения оправдательного приговора, если они видят, что обвинение в суде "трещит по швам". Бывает, что они требуют вызова в суд и допроса дознавателя или следователя для подтверждения законности собирания доказательств, поставленных под сомнение защитой. Отмечены случаи воздействия на присяжных заседателей с тем, чтобы склонить их к вынесению обвинительного приговора или получить от них сведения для опротестования оправдательного приговора. Так, по уголовному делу Поддубного и Бабкова присяжные после вынесения ими оправдательного вердикта и приговора суда (это был уже второй оправдательный приговор) созвали пресс-конференцию и обвинили Московскую прокуратуру в подслушивании дискуссии в совещательной комнате, слежке и незаконном давлении на суд. После вынесения приговора по этому делу адвокат ужинал с некоторыми из присяжных в кафе (здесь нет ничего противозаконного) и по распоряжению прокурора, посетившего то же кафе, был там сфотографирован. После этого присяжных вызвали в прокуратуру и потребовали от них объяснения, почему они оправдали преступников (видимо, это нужно было для опротестования приговора). А в отношении адвоката Паршуткина прокуратура произвела "проверку" и угрожала возбуждением уголовного дела.

Прокуратура, МВД, ФСБ формируют общественное мнение, передавая в СМИ сообщения о том, что совершено тяжкое преступление, задержаны виновные, получены признания. Сообщаются также сведения об успешном расследовании и передаче дела в суд. Граждане удовлетворены успехом правоохранительных органов и ждут сурового приговора террористу, коррупционеру, серийному убийце. Но при рассмотрении дела в суде вдруг выясняется, что были задержаны и арестованы не причастные к совершению преступления лица, что признания были ложными, так как применялись незаконные методы расследования (пытки), что к участию в деле не был допущен защитник, не проверено заявленное обвиняемым алиби, не исследованы версии о совершении преступления иными лицами и т.д. Прокурор прилагает усилия "спасти дело", добивается признания нарушений закона на следствии несущественными, малозначительными и нередко обращается за поддержкой к обществу, объясняя, что уйти от ответственности пытается матерый преступник, который и дальше будет продолжать свою преступную деятельность. Но суд неумолим: нет достаточных доказательств виновности — подсудимый не виновен, в чем бы его ни обвиняли. Публика в недоумении. Прокурор обвиняет в ложном гуманизме судью, вынесшего оправдательный приговор, и нередко добивается отмены оправдательного приговора. Так произошло по делу физика В. Данилова, который был оправдан присяжными заседателями, но оправдательный приговор был отменен Верховным Судом РФ. При повторном рассмотрении дела судом присяжных в ином составе был вынесен обвинительный вердикт.

По уголовному делу об убийстве конголезского студента Эпоссака четверо подсудимых были оправданы (2005, СПб.). Однако Верховный Суд РФ отменил приговор и 14 июня 2007 г. иной состав коллегии присяжных признал всех четверых подсудимых виновными в убийстве. По мнению адвоката, судья вел заседание необъективно, обрывал подсудимых и свидетелей защиты буквально на полуслове, удалял присяжных заседателей из зала (на одном заседании 6 раз) при обсуждении вопроса о проверке данных, что преступление совершили другие лица, лишил защиту времени на подготовку выступления в прениях и с последним словом.

Как видим, прокуратура нашла подход "к сердцам" присяжных заседателей. Вердикт присяжных стал довольно уязвим. Секретарь судебного заседания или помощник судьи проводит отбор кандидатов в присяжные заседатели из их общего и запасного списков путем случайной выборки. При этом они проверяют обстоятельства, препятствующие участию лиц в суде в качестве присяжных заседателей, составляют предварительный список отобранных ими заседателей и передают его судье. Закон не определяет процедуру составления предварительного списка заседателей и не предусматривает, кто и в каком качестве должен при этом присутствовать (ст. 326 УПК РФ). Во избежание злоупотреблений и тенденциозности при отборе присяжных заседателей желательно предусмотреть в законе участие в отборе заседателей сторон или хотя бы защитника по данному уголовному делу.

В сложившейся ситуации судьи избегают вынесения оправдательных приговоров. Существуют строгие установки "судебной бюрократии", не поощряющие вынесение оправдательных приговоров. Они основываются на ложном мнении, что оправдательный приговор — помеха в деле всеобщей борьбы с преступностью, признак слабости судебной власти и правоохранительной системы, средство уклонения преступников от заслуженной ответственности. Но как раз наоборот: оправдательный приговор — свидетельство справедливости и гуманности судебной власти, требование найти и покарать остающихся на свободе подлинных преступников. Почему же, несмотря на все это, судьи во многих случаях отказываются от вынесения оправдательных приговоров и "скрепя сердце", без убеждения в своей правоте выносят обвинительные приговоры при недоказанной виновности подсудимых или возвращают дела на доследование? Основная причина такого неутешительного явления, к сожалению, — это боязнь потерять хорошо оплачиваемое место, лишить себя солидного отставочного пособия, получить "волчий билет" и поставить крест на своей судейской карьере, что в условиях безработицы очень рискованно. Кстати, этот страх присущ не только судьям, но и всем труженикам России, занимающим высокие и хорошо оплачиваемые посты. Единственным способом преодоления судейского страха могла бы быть только подлинная независимость судей, то есть реальное осуществление конституционного принципа несменяемости и независимости судей, и отмена практики привлечения к ответственности судей за каждый отмененный и измененный приговор (например, в США такой ответственности нет и федеральные судьи назначаются пожизненно до ухода на пенсию).

 

§ 2. Судебная вертикаль

Формирование судебной практики в угоду исполнительной власти, не признающей ценность оправдательного приговора, можно понять, если обратиться к комплектованию судебной системы. Наша судебная система превратилась в централизованно построенную вертикаль, в верхней точке которой находятся Президент РФ и его Администрация. Понятно, что они заинтересованы в том, чтобы сформировать судебный корпус, лояльный по отношению к исполнительной власти. В центре и на местах работают представители Администрации Президента РФ, занимающиеся отбором кандидатов в федеральные судьи. Без согласия Президента не может быть назначен ни один судья трех высших судов России — Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного.

Остальных федеральных судей, а именно судей Верховных судов субъектов Федерации, областных, краевых, районных судов Президент РФ назначает единолично (при наличии рекомендации квалификационных коллегий судей). Он же награждает их за заслуги орденами и присваивает лучшим из них звание "Заслуженный юрист".

Вторую ступень в пирамиде судебной власти занимает Председатель Верховного Суда РФ. Президент РФ назначает всех федеральных судей общей юрисдикции от районного до Верховного Суда РФ только на основании его представления. Председатель Верховного Суда РФ может отклонить кандидатуру на должность любого судьи общей юрисдикции, даже если кандидат успешно сдал конкурсные экзамены и рекомендован квалификационной коллегией судей. Председатель Верховного Суда РФ может влиять на подбор судей через подчиненный ему Судебный департамент. Предложения о назначении генерального директора этого департамента Президентом РФ не получили поддержки. Было бы целесообразно доверять формирование судейского корпуса органу, созданному по типу существующего в ряде стран Высшего совета магистратуры. Например, во Франции в этот совет включаются трое судей Кассационного суда Франции, трое судей менее высоких судебных инстанций, один член Государственного совета Франции и Министр юстиции. Председателем Совета является Президент Франции.

Понятно, что система формирования судов влияет на характер принимаемых ими решений, в частности, на распространенность оправдательных приговоров.

Начиная с 1991 г. претенденты на должности судей районных судов, а также областных, краевых судов назначаются сначала на три года. По истечении этого срока они снова проходят процедуру отбора судебных кадров (получают рекомендацию квалификационной коллегии, согласие Председателя Верховного Суда РФ, одобрение Администрации Президента РФ) и назначаются на должность без ограничения срока полномочий либо получают отказ. Такая система отбора судебных кадров противоречит принципу независимости и несменяемости судей. В течение трехлетнего "испытательного срока" эти судьи "второй категории" прилагают все усилия, чтобы угодить председателю суда, в котором они работают, и вышестоящим судебным инстанциям, проверяющим вынесенные ими приговоры и решения. Постепенно они утрачивают принципиальность, способность отстаивать свою точку зрения (особенно при вынесении оправдательного приговора), так как стремятся уложиться в те стандарты, которые сложились под влиянием кассационных, апелляционных и надзорных инстанций.

Начальный момент отбора кандидатов в судьи — проверка их пригодности к судебной работе. Здесь применяются методы, позволяющие не допустить в суды неугодных власти лиц. В течение двух лет проводился эксперимент на 2000 кандидатах в судьи с применением психодиагностики и детектора лжи. Личность претендентов, их связи, знакомства, добропорядочность изучались методами оперативно-разыскной деятельности, при этом, как сказал помощник Президента РФ Виктор Иванов, с помощью правоохранительных органов необходимо получать сведения о кандидатах в судьи, опрашивая их "родственников, знакомых по работе, соседей, даже школьных товарищей".

Упомянутый эксперимент был проведен в нарушение закона, поскольку использованные методы были связаны с нарушением права на неприкосновенность личности и вторжением в частную жизнь граждан (ст. 21, 22, 23, 25 Конституции РФ).

У кандидатов на судебные должности должно присутствовать другое — совесть, интеллект, волевые качества, управляемые эмоции, чувство справедливости и способность к судебной работе по состоянию здоровья.

Самое опасное в проверках кандидатов на судебные должности — это возможность отсева лиц, не угодных судебной власти по своему мировоззрению, социальной ориентации, неспособности к конформизму.

Каждый судья находится в некоторой зависимости от председателя "своего" суда. Если отношения не сложились, председатель суда поручает судье рассмотрение наиболее сложных, трудоемких и скандальных дел, препятствует его карьере, возражает по истечении трехлетнего срока против утверждения в должности федерального судьи, назначаемого Президентом РФ. Во избежание этого желательно распределять дела между судьями по жребию или по заранее составленному графику, а также ввести выборы председателей судов работающими в них судьями.

Желательно на судебные должности ввести кандидатов со сроком стажировки 2-3 года, которые бы после окончания юридического вуза усваивали опыт судебной деятельности, но без права рассмотрения уголовных и гражданских дел (такая должность существовала в дореволюционной России).

Суды превратились в довольно замкнутую систему, указание на изъяны которой рассматривается как посягательство на ее самостоятельность и независимость. Так, А.Г. Лысков предлагает "упорядочить публичную критику судебной системы", хотя имеются достаточные основания критиковать ее, в частности, за отказ от оправдательных приговоров.

А.А. Разин предлагает "защитить судей от опросов, которые проводятся". Но такой запрет (имеются ли в виду опросы социологического характера или беседы судей с журналистами) сделает судебную систему еще более закрытой и не позволит своевременно устранять факторы, мешающие совершенствованию правосудия, в частности, при отказе от вынесения оправдательных приговоров.

Существует связь между независимостью судей и их дисциплинарной и административной ответственностью. В порядке реализации дисциплинарной ответственности почему-то допускается лишение судей полномочий. Данный вид ответственности может быть использован для устранения судей, не угодных председателю соответствующего суда, который может найти поводы для неоднократного обращения в квалификационную коллегию с тем, чтобы накопить материал для прекращения полномочий судьи. Дисциплинарная ответственность может быть использована должностными лицами исполнительной власти, недовольными правомерными действиями судьи. Что касается административной ответственности, то надо учитывать, что квалификационные коллегии судей вряд ли были созданы для ее применения.

 

§ 3. Давление на суды со стороны правоохранительных органов

В этом отношении характерно уголовное дело об убийстве Холодова. По этому делу после 10 лет расследования и судебного разбирательства окончательно оправданы все шесть обвиняемых. Коротко об этом деле. 17 октября 1994 г. Д. Холодов получил в багажном отделении Казанского вокзала адресованный ему дипломат, в котором была заложена тротиловая шашка. При открытии дипломата произошел взрыв, и Холодов погиб на месте. Подозрение пало на офицеров ВДВ полковника П. Поповских, майоров В. Морозова и А. Сорокина, К. Мирзоянца, предпринимателя К. Барковского и зам. директора охранного предприятия А. Капунцева, которые якобы совершили это преступление в угоду бывшему министру обороны П. Грачеву, последний был недоволен публикациями Холодова о коррупции в армии. С санкции прокурора эти лица были арестованы и преданы суду. Но военный суд Московского округа 26 июня 2002 г. оправдал всех подсудимых. Однако по представлению военного прокурора Военная коллегия Верховного Суда РФ оправдательный приговор отменила и вернула дело в суд первой инстанции для нового рассмотрения, дав тем самым прокуратуре возможность собрать недостающие доказательства и устранить процессуальные нарушения. Военный суд Московского округа в ином составе повторно рассмотрел уголовное дело и 10 июня 2004 г. вновь вынес оправдательный приговор. В обоих случаях приговоры основывались на единогласно принятых оправдательных вердиктах 12 присяжных заседателей, которые посчитали вину всех подсудимых недоказанной. К тому же председательствующий генерал Захаров вынес частное определение в адрес следственных органов прокуратуры, допустивших грубые нарушения законности при расследовании этого уголовного дела.

Но прокуратура не успокоилась. Она опять опротестовала оправдательный приговор в Военную коллегию Верховного Суда РФ, однако на сей раз представление прокурора было отклонено и оправдательный приговор вступил в силу.

По этому делу было допущено большое количество грубых процессуальных нарушений. Ефрейтор Маркелов оговорил обвиняемых, узнав, что за их изобличение ему будет выплачено 3 тыс. долл. Обвиняемый П. Поповских дал вынужденное признание в состоянии тяжелого приступа хронической болезни. Обвиняемые давали показания оперативникам, которые процессуальными полномочиями не наделены, причем в отсутствие защитника. Обвиняемый Барковский допрашивался 42 раза. В отношении трех подсудимых было доказано алиби. Взрывчатки того типа, которой взорвали дипломат Холодова, на складе не было. К тому же зачем похищать 40 кг взрывчатки, когда для взрыва было достаточно 200 граммов?

В данном случае суд оказался на высоте. Но во многих других случаях суды снижают уровень доказанности обвинения, смотрят сквозь пальцы на допущенные нарушения и тем самым попадают в зависимость от низкого качества предварительного расследования.

Оправдательному приговору и судебной реформе в целом угрожают попытки отменить суд с участием присяжных заседателей или по крайней мере ограничить его компетенцию. Отменить трудно, так как суд присяжных предусмотрен Конституцией РФ.

Поэтому усилия противников суда присяжных пока направлены на сокращение подсудных ему дел. Бывший Министр юстиции РФ В. Устинов предлагал, например, отменить суд присяжных по делам о терроризме. Генпрокуратура внесла в Государственную Думу законопроект об исключении из подсудности суда присяжных дел о государственных и некоторых должностных преступлениях. Не характерную для адвокатуры позицию занял адвокат А. Кучерена, который пишет: "...Суд присяжных — это суд для нестандартных экстремальных ситуаций, когда опаснее допустить несправедливость, нежели нарушить формальные юридические нормы", в частности, когда "расследование проведено неполно и односторонне" или "обвинение основано на недопустимых доказательствах". Приведенные позиции вызывают возражения. Присяжные, наверное, лучше разбирались бы в том, не пострадали ли вместе с террористами заложники (например, при стрельбе из танка и огнеметов по зданию школы в Беслане, где погибли 334 человека, или при отравлении газом как тех, так и других в Норд-Осте, где погибли 170 заложников).

Присяжных должны бояться те, кто фальсифицирует дела о государственной измене и разглашении государственной тайны, а также те, кто совершает должностные преступления в ущерб интересам просителей.

Несостоятельно утверждение о нестандартных экстремальных ситуациях, лишь при наличии которых якобы допустимо рассмотрение дел судом присяжных. Этот суд может рассматривать дела о хищениях, взяточничестве, наркобизнесе и др., которые могут быть стандартными и неэкстремальными. Суждение о том, что в суде присяжных верх берет справедливость, а в обычных судах главное — соблюдение юридических норм, вряд ли правильно. Справедливость и формальная юридическая процедура должны быть присущи всем судам.

Основной мотив, побуждающий прокуратуру и МВД возражать против суда присяжных, — вынесение этим судом до 15% оправдательных приговоров (другие суды выносят не более 1% таких приговоров). Кассационная палата Верховного Суда РФ находила поводы для отмены более 1/3 таких приговоров, но заставить присяжных выносить меньшее число оправдательных вердиктов практически было невозможно.

Левада-центр опросил 1600 россиян (2001 г.), в частности, по вопросу: "Следует ли, на ваш взгляд, как можно шире использовать в уголовном судопроизводстве суды присяжных?" Ответы были такими: да, следует — 62%; нет, не следует — 17%; затрудняюсь ответить — 21%.

О суде присяжных существует обширная литература. Поэтому сделаем лишь общий вывод. Суд присяжных гуманизирует судопроизводство, в частности, выносит большое число оправдательных приговоров, является формой контроля гражданского общества за положением дел в судах, минимализирует число судебных ошибок и практически исключает коррупцию в судах. Поэтому наша задача — защитить этот важный демократический институт от нападок и предотвратить возможность ограничения его компетенции. Будем следовать призыву "Не ущемляйте суд присяжных", с которым обратился Уполномоченный по правам человека в РФ В. Лукин (см. главу VII).

 

§ 4. Суд и политика

Зависимость суда от политики обычно вуалируется, поскольку судебная власть должна быть самостоятельна, независима и не вправе поддерживать или преследовать какие-либо политические силы. Судьям запрещено состоять в политических партиях и движениях, хотя, конечно, они внутренне не всегда могут отказаться от взглядов и симпатий, сложившихся до перехода на судебную работу. Решения судов носят правовой характер, но в них иногда таятся политические приверженности. В ряде случаев решения судов используются в большой политике (например, постановление КС по делу КПСС). В суд иногда обращаются для проверки законности выдвижения кандидатов в депутаты разных уровней. В принципе возможно признание судом состоявшихся выборов недействительными. Все административное производство — это спор гражданина с органами государства, осуществляющими ту или иную политику.

Всякие зигзаги, установки, приоритеты в политике, изменения законодательства, вызванные политическими соображениями, не могут быть безразличны для судов. Это не значит, что суды должны принимать как должное всякие политические веяния. Они не только могут, но и обязаны не следовать политическим переменам, если таковые противоречат Конституции.

Но российские суды не так уж редко проявляют готовность к поддержанию политических кампаний, осуществляемых государственной властью, то есть обнаруживают зависимость от политики. Не будем вспоминать прошлое, когда советские суды реализовывали политику расправы с "врагами народа", раскулачивания, борьбы с прогулами и опозданиями и т.п. Обратимся к современности. На каком-то этапе развития российской демократии вдруг выяснилось, что ущерб народу и государству причиняют олигархи, то есть очень богатые предприниматели, которые не только занимаются экономикой, но и претендуют на участие во власти. Было решено разделаться с ними, отобрав у них капитал и осудив за уклонение от уплаты налогов. Сделать это бывшими, сталинскими методами было уже нельзя, поэтому легализовать такую акцию было решено через суд. По мнению адвокатов, суды рассматривали такие дела тенденциозно, с существенными нарушениями закона и выносили чрезмерно жесткие неубедительные решения. Жестокость и необъективность московских судов получила прозвище "басманное правосудие".

До вынесения приговоров по делам Ходорковского, Лебедева Генеральная прокуратура объявила о том, что намерена предъявить подсудимым новые обвинения, и в дальнейшем предъявила их. Видимо, они оставались у прокуратуры в резерве на тот случай, если указанных лиц суд оправдает. Такое заявление прокуратуры было направлено на подавление воли подсудимых к защите и оказание давления на суд вопреки презумпции невиновности. Прокуратура могла предъявить этим лицам все имеющиеся у нее обвинения, а не растягивать этот процесс на неопределенное время.

Встречались случаи, когда оправданный подсудимый немедленно освобождался из-под стражи в зале суда, но тут же он опять заключался под стражу в связи с наличием новых обвинений. Такие действия правоохранительных органов подрывают силу оправдательного приговора, предпринимаются до официального предъявления нового обвинения и при отсутствии установленных законом оснований для задержания и заключения под стражу (ст. 91, 97, 108 УПК РФ).

Ошибочными бывают не только необоснованные осуждения, но и оправдания подсудимых, совершивших тяжкие преступления. В этом отношении характерно дело по обвинению капитана Ульмана и еще троих спецназовцев, которые убили шестерых мирных жителей Чечни и сожгли их тела, а также автомобиль, на котором они ехали. Ульман утверждает, что он совершил это деяние по приказу своего начальника — майора Перелевского, но последний это обстоятельство отрицает. Участники этого злодеяния говорят, что они полагали, что исполнение любого, в том числе преступного, приказа освобождает военнослужащего от ответственности. Военный суд с участием присяжных, проживающих вне Чечни, дважды выносил этим лицам оправдательный приговор, но Военная коллегия отменила оба приговора, поскольку они были вынесены с грубыми нарушениями закона. Изложенное заставляет задуматься о том, насколько "эффективно" поработала наша пропаганда, внушив присяжным заседателям мысль, что чеченцев надо убивать беспощадно.

Правда, третий приговор был обвинительным, однако Ульман и двое его подчиненных к этому моменту благополучно скрылись и были осуждены заочно.

Сохраняется некоторая зависимость правоохранительных органов и судов от органов госбезопасности. Не так давно ФСБ провела кампанию против технарей-интеллигентов, якобы разглашавших государственные тайны.

К уголовной ответственности привлекались:

В.И. Моисеев, зам. директора Первого департамента Азии МИД РФ, кандидат исторических наук, приговоренный Мосгорсудом к 12 годам лишения свободы (в дальнейшем мера наказания снижена до 4,5 лет) за шпионаж в пользу Южной Кореи;

И.В. Сутягин, сотрудник Института США и Канады, кандидат исторических наук, осужденный за разглашение сведений в области разоружения. Калужский суд признал его вину недоказанной, но после отмены приговора он все-таки был осужден;

В.А. Шуров, зав. лабораторией Тихоокеанского океанологического института РАН, кандидат технических наук, осужденный Приморским краевым судом за разглашение государственной тайны и приговоренный к 2 годам лишения свободы условно (амнистирован в 2003 г.);

А.И. Бабкин — зав. кафедрой ракетных двигателей МГТУ им. Баумана, профессор. Осужден в 2003 г. за разглашение государственной тайны Пенсильванскому университету США и приговорен к 8 годам лишения свободы условно с запрещением заниматься научной и преподавательской деятельностью.

Подверглись также уголовному преследованию за разглашение гостайны Никитин, Пасько, Сойфер и др..

Все эти лица не имели официального допуска к секретным материалам, а опубликованные (разглашенные) ими сведения, по мнению адвокатов, были широко известны и не содержали государственной тайны. Заключения о наличии тайн давали эксперты, работавшие в ведомстве, где проводилось расследование, а суды не подвергли их критической оценке и не решились вынести оправдательные приговоры. Но знаменательно снижение судами мер наказания по делам, расследуемым органами ФСБ, что можно рассматривать как явление позитивное.

В декабре 2003 г. ФСБ возбудила уголовное дело в отношении академика, директора ЦНИИМАШ И. Решетина, а также зам. гендиректора ЗАО С. Твердохлебова и его помощника А. Рожина. 25 октября 2003 г. у них на квартирах были произведены обыски, и они по судебному решению были арестованы. Им предъявили обвинение в незаконном экспорте в Китай научно-технической информации, якобы содержащей государственную тайну. Арест видного ученого и его коллег вызвал возмущение в научном сообществе, и они вскоре были освобождены и реабилитированы. Но в дальнейшем И. Решетин был все-таки осужден.

В соответствии со ст. 9 Закона РФ "Об оперативно-розыскной деятельности" материалы секретного характера рассматриваются не любым, а "уполномоченным на то судьей". По аналогии такое правило отнесено и к уголовному процессу. Но осуществление правосудия "избранными" судьями, которым доверяет ФСБ, умаляет престиж судебной власти.

Власть понимает, что наиболее важные ее мероприятия и непопулярные решения могут быть осуществлены не иначе, как при одобрении их судом. Отсюда — почтение к суду и его высокое материально-техническое обеспечение (с 1998 по 2005 г. в 12 раз увеличилось финансирование судебной системы с 3,5 млрд. руб. до 40 млрд. руб.; за последние 5 лет зарплата судей увеличилась в 3 раза). Но, с другой стороны, конечно, все возрастающее финансирование судов способствует повышению эффективности правосудия.