Урд с силой захлопнул книгу. Пыль взлетела над перилами и мелким дождём понеслась вниз по этажам библиотеки. Молчаливые имлинги в серых облачениях оторвали глаза от своих монотонных занятий и уставились на него, будто он наделал лужу на пол. Их называют пастырями, как ему сказали. Один из них стоял в паре шагов от него, положив палец на корешок книги, которую собирался поставить на место. Бездумный имлинг с замороженными движениями. Урд оскалил зубы. Бледный силуэт попятился и скрылся между массивными полками.

Ничего. Совсем ничего.

Он провёл полночи в этом бесполезном месте и не нашёл абсолютно ничего, что можно использовать. И они называют это залом манускриптов Всевидящего. Ну и шутка! Это был зал самодовольных писцов, которые преклоняются перед собственными словами. Бесконечные страницы скукоты. Новые страницы. Старые страницы. Рулоны пергамента, пахнущего плесенью.

У них имелись записи почти обо всём. О Всевидящем, о войнах, о величии Маннфаллы, о классическом бокешском обувном шве и безумных зимних бабочках из Норраварье. О самых бессмысленных вещах! Вчерашние слова и слова, произнесённые тысячу лет назад. Там упоминались каменные круги, которые избежали сноса после войны, но вот ничего разумного вроде карты отыскать ему не удалось. Или списка. Его требования не были завышенными. Хватило бы одной-единственной книги. Даже маленькой книжицы, чтоб им всем сгинуть в Блиндболе! Даже такой маленькой, что она могла бы поместиться в заднице!

«Круги воронов». Разве он просит так много?

Урд кинул очередную книгу на стопку других томов, которые тоже его разочаровали. Он до скрипа стиснул зубы. Что, если всё уже потеряно? Уничтожено сотни поколений назад в приступе истерии? Забытое знание. Запретное знание. Знание о слеповстве. О том, как слепые сливаются с Потоком. О том, как когда-то сливались имлинги, хотя и не любили вспоминать об этом.

Он обязан отыскать хоть что-нибудь. Время начинало поджимать. Они беспокоили его. Каждая ночь была хуже предыдущей. Голоса шептали ему из камней, въедались в голову и заставляли вены расширяться. Другой имлинг на его месте лишился бы рассудка, стал бы бросать камни в самое глубокое место реки Оры и рухнул бы на колени перед Чертогом Всевидящего. Но Урд был великим имлингом. Он контролировал голоса.

Конечно, он не мог выпустить их на свободу. Они пожрали бы мир, включая его собственную часть. Именно это было чёртовой проблемой слепых. Они… ну… были слепыми.

Снаружи ударил гонг. Его время истекло. Заседание начнётся со следующим ударом, он должен пройти в зал. Это заседание станет его первым и будет последним до возвращения Илюме. Она превратилась в его величайшую головную боль. Со всеми другими он мог разобраться. Вопрос в том, достаточно ли у него карт на руках. Полупьяный осведомитель болтал о сборе знати в Равнхове. Сомнительно, но можно использовать. А вот то, что ему действительно нужно, он никак не мог отыскать. Документ, который мог доказать, что каменный круг в Равнхове был не просто мифом. Хотел бы он произвести впечатление, швырнув на стол карту, указав на неё и сказав: «Вот! Вот отсюда появляются слепые!» И Совет отправил бы всех до единого воевать против Равнхова. Колкагг, гвардию, купцов, даже полуживых рыбаков. Всех, кто мог идти или ползти.

Но он справится. Конечно. Он должен справиться. Просто надо найти другой способ. За то время, что сыпется песок в песочных часах…

Урд перебросил плащ через плечо и развернулся, чтобы уйти. Он услышал, как одна из книжных стопок рассыпалась. Пастырь поспешил к ней, как будто упал хрусталь, а не бесполезные книги. Урду внезапно пришло в голову, насколько глупо звучит слово «пастырь» применительно к этим служащим. Книги – мёртвые. За ними не надо приглядывать.

Он бросил взгляд назад. Пастырь сидел на корточках, собирал книги и прижимал их к груди. Тонкие руки обвивались вокруг ноши. Одна из книг валялась на полу, шелестя страницами. Урд различил рисунок.

Любопытство одолело Урда, и он сделал пару шагов назад, чтобы лучше разглядеть изображение. Пастырь встал и явно подавил в себе желание убежать. Урд поднял книгу и швырнул её на читальный стол. Рисунок выцвел, но содержал множество деталей. Сделан растрескавшейся золотой краской и коричневой, которая, возможно, когда-то была чёрной. Сердце в груди Урда заколотилось быстрее. Это не карта. Это нечто совершенно иное, чем то, что он искал. Всё равно прекрасно! Это можно использовать.

Урд указал на пастыря.

– Сними мне с этого копию до того, как пересыплется песок в часах.

Пастырь нервно затряс головой.

– Т-так не выйдет, отче. Гретель сегодня в хранилище, а больше никто не сможет…

Урд понял, к чему он клонит. Он должен взять дело в свои руки. Как обычно. Пастыри проводят жизнь в тени между полками, такими тяжёлыми, что их никогда не передвигают. Они живут для того, чтобы архивировать и регистрировать. Они понятия не имеют о том, что такое настоящий мир. В библиотеке Эйсвальдра нет слепых. Нет врагов. Нет опасностей. И никакое богатство не имеет здесь ценности. Самое важное событие в этой башне – падение книг.

Урд схватил книгу за корешок и вырвал из неё рисунок. Он улыбнулся пастырю, который ухватился за край стола и побледнел. Ноги у него подкосились. Хорошо. Получил урок и в следующий раз ответит «да».

Урд спустился вниз по лестницам и вышел из библиотеки, не удостоив взглядом пастырей, которые открывали ему двери. Он пересёк площадь перед библиотекой и стал искать кратчайший путь в лабиринте мостов и переходов. Он стал подниматься по ближайшей лестнице, неустойчивой каменной спирали, проклиная поколения имлингов, которые понятия не имели о городском планировании. Эйсвальдр был кошмаром. Лабиринтом. Башни и дома вырастали как грибы, когда в них возникала потребность. С неограниченными ресурсами Совета здания возводились в тот же миг, как появлялась мысль о необходимости их постройки. Он что, единственный имлинг, который пользуется головой в этом городе?

Он поднялся наверх и перешёл по мосту к залу Ритуала. Эта постройка была самой большой в Эйсвальдре и располагалась в самом центре города. Всё остальное было возведено вокруг зала Ритуала. Мир строился вокруг него. Он был высотой в три этажа, венчал его впечатляющий купол, покрытый плитками размером с ноготь. Они сверкали тысячью оттенков красного. Ничего удивительного, что в народе его называли «материнской грудью». Вполне подходит, ведь под куполом находился зал Совета. Именно отсюда Маннфалла тянула свои длинные руки, и именно здесь у Урда имелось своё кресло. А он уже опаздывает! На заседание, после которого он превратится в легенду.

Последний участок пути Урд шёл так быстро, как мог, но не так, чтобы вспотеть.