Ример позволил ночи обнять себя. Он был лишь тенью, больше ничем. Меч – только контур, который он выставил в темноту перед собой. Иногда луна решалась показаться на небе и бросить слабый свет на лезвие. Ример развернулся и двумя руками вонзил меч в невидимого врага у себя за спиной.

Банахогг, удар смерти.

Тело потянулось вслед за тяжестью клинка, который описал полукруг над головой Римера и ударил вперёд.

Бейнлемья, костедробилка.

Сова взлетела с ветки над его головой и мудро удалилась спать подальше. Ример снова повернулся, разрубив мечом темноту перед собой, и защитился от встречного нападения, упав на одно колено и отведя руки с оружием назад.

Равнсвельтар, разворот ворона.

Он знал, что сейчас должен спать. Дни у Колкагг начинались рано, но тренировка была лучшим лекарством для его тела. Каждое движение загоняло мысли дальше вглубь. Но только не сегодня ночью. Сегодня ночью они прочно держались в голове. Что-то должно случиться. Это знание крысой сидело у него в желудке и грызло его изнутри. Маннфалла принимала имлингов со всего мира во время Ритуала, и слухи распространялись, как чума.

Раудрейн, красный дождь.

Ример знал, что Совет обеспокоен. Он слышал обрывки разговоров и споров в коридорах, видел признаки нервозности на стальном лице Илюме. Имлинги с севера перешёптываются о слепых.

Ормшира, скольжение змея.

Совет отправил войска на север, чтобы развеять слухи раз и навсегда, по их словам. Но какой дурак поверит, что это всего лишь слухи, когда тысячи мужчин маршем двигаются на север? Никакой.

Варгнотт, ночь волка.

Колкагг посылали на задания чаще, чем раньше. Одному из них это стоило жизни. Может, и двум, потому что Лаунхуг бесследно исчез на задании, о содержании которого никто не знал. Но такова их работа. Колкагги – всего лишь оружие. Им говорили только то, что им необходимо знать для служения Всевидящему. Им сообщали задание, цель и место. И они уходили в тишине. О причинах пусть заботятся другие. Ример всегда знал, что так всё и должно быть, но от этого легче на душе ему не становилось.

Он сделал вдох и совершил прыжок вокруг своей оси, но во время приземления задел коленом землю.

Блиндринг, круг слепых. Небезупречно.

Но было кое-что, беспокоившее его больше великих вещей. Он нервничал и потому не мог сосредоточиться. Не мог с тех самых пор, как побывал в Эльверуа. Речь шла о большем, чем о великих мужчинах и женщинах с ещё более великими мыслями. И даже не слухи о слепых держали его в напряжении. Дело было в Хирке.

Он оттолкнулся и прыгнул. Земля стала небом, когда он сделал переворот и каждым мускулом своего тела ощутил, что приём удался. Он приземлился безупречно и позволил себе быстро улыбнуться в ночи.

Блиндринг, круг слепых.

Стоял первый день месяца Хей, первого месяца осени. Ритуал уже начался. Через восемнадцать дней очередь дойдёт до Эльверуа и других посёлков, окружающих Гардфьеллу. Через восемнадцать дней он должен помочь Хирке. Понимал ли он, к каким последствиям могло привести его собственное обещание? Он должен помочь ей скрыть правду от Совета. И от Всевидящего. О чём он, собственно, думал? Он – Колкагга! Путь Всевидящего – единственно верный. Воля Всевидящего – единственно верная. Совет не значит ничего!

Ример присел, позволив мечу коснуться земли, после чего тот снова взлетел к небу, как будто Ример собирался убить великана.

Мирквальда, тёмная земля.

Кружок не способных к действию глав семей, которые занимались тем, что следили за каждым шагом друг друга и плели собственные паутины. Поколение за поколением они рождались для власти и богатства и принимали это как само собой разумеющееся. У них не было иных амбиций, кроме сохранения власти и богатства. Они уже давным-давно предали Всевидящего.

Вальбринна, падающий огонь.

Следовало ли ему сделать то же самое? Предать себя самого и свою веру, чтобы помочь простой девчонке? Ример знал, что ответ на этот вопрос «да». Он поможет ей. Так правильно. Отчаянная попытка, никаких гарантий, что всё сработает, как задумано. Но Всевидящий поймёт. Он должен понять. Всевидящий – это верный путь, как он может не понять?

Банадраке, драконья смерть.

Ример не боялся собственного решения. Оно уже принято. Если его накажут, он согласится с наказанием, даже если его приговорят к смерти. Это его не мучило. Его терзало другое: если получится так, это будет означать, что Всевидящий считает Хирку недостойной жизни из-за того, что она не может сливаться с Потоком. Из-за того, что она непростительно слепа к земле. Это несправедливо!

Но так не случится. Всевидящий не ошибается.

В детстве Ример верил, что Совет тоже никогда не творит несправедливости. И что Илюме непогрешима. Но Совет совершал ошибки. Совет допустил столько ошибок, что ими вполне можно заполнить все канализации Маннфаллы. Совет принял Урда Ванфаринна во внутренний круг, дал ему кресло в пожизненное пользование. Никто из поступивших подобным образом не мог считаться непогрешимым.

Ример почувствовал порыв холодного ветра. Его кожа покрылась мурашками. Как Всевидящий мог захотеть видеть такого имлинга, как Урд, среди своих приближённых? У этого должна быть веская причина, которой Ример не видит. Не менее веской должна быть причина, отчего он сам не умер при рождении по приказу Всевидящего. Почему? Какой цели служит его жизнь? Помимо того, чтобы быть олицетворением счастья и удачи. Имлингом, которому молятся, чтобы облегчить роды или избавиться от болезни. Разве так уж странно, что он выбрал Колкагг?

Ример подбросил меч к небу и перекатился вперёд по холодной траве, поднялся на колени, поймал оружие и выбросил его вперёд как копьё. Мягкий удар. Меч столкнулся с сопротивлением, когда попал в дерево. Клинок вибрировал и посылал импульсы по его руке.

Блудранда, кровавый край.

Это упражнение было сложным даже при свете дня. Безрассудство, сказали бы другие. Если бы они оказывались правы каждый раз, когда произносили эти слова, он бы уже давно был мёртв. Он должен был погибнуть ещё до рождения. А потом, в возрасте шести лет, когда его выкопали из-под снега, он был при смерти. Но он выжил. Что бы он ни делал впоследствии, всё осталось по-прежнему. Почему же кровавый край должен что-то изменить?

Ример почувствовал, что его рука, которая держала меч, стала тёплой и влажной. Он немного запоздал. На один порез. Не больше.

Вот поэтому ты и помогаешь ей. Чтобы приблизиться к Тому, с кем ты никогда не говорил, но кто управляет твоей жизнью. Чтобы получить ответы.

Ример подавил эти мысли и вынул меч из ствола дерева, чтобы повторить упражнение. Внезапно он остановился. Уголком глаза он заметил движение. Он остался сидеть на корточках и стал пристально вглядываться в Блиндбол. Из моря тумана выступали узкие горы. В какой-нибудь сказке это место могло бы стать полем древней битвы тысяч великанов. Всё, что было видно, – их пальцы, которые они тянули вверх в последней попытке уцепиться за жизнь.

Капля пота стекла по лбу Римера и попала в уголок глаза. Он не шелохнулся и что-то заметил. Ример был уверен в этом. Вот! По подвесному мосту двигалась какая-то фигура. Она клонилась вперёд и шла медленно, рывками, как раненый зверь.

Лаунхуг!

Ример побежал. Он не мог разглядеть, кто перед ним, но этот имлинг был одним из них. В тёмном костюме Колкагги. Наверняка это он. Мужчина заметил Римера и остановился, обеими руками ухватившись за верёвку ограждения моста. Мост легко раскачивался над морем тумана. Ример решил не убирать меч в ножны, пока не убедится в своей правоте.

– Лаунхуг?

Казалось, его голос обладает способностью убивать. Имлинг сложился пополам и присел на корточки. Руки его уцепились за верёвку, которая теперь оказалась у него над головой. Он упадёт! Ример выбежал на мост и подхватил дрожащее тело.

– Лаунхуг? – Ример обхватил его голову руками и заставил посмотреть на него. В этом костюме ему были видны лишь глаза воина. Они округлились и заблестели, как будто из них вытекла вся надежда. Лаунхуг разразился рыданиями. Ример никогда не видел плачущего Колкаггу.

Он потащил сослуживца за собой по мосту на твёрдую землю, где измождённое тело упало и осталось лежать на спине. Глаза Лаунхуга были закрыты. Под его маской слышались протяжные всхлипывания. Ример стянул с него защитную ткань. Тёмные волосы приклеились к бледному лицу.

– Где?

Тот не ответил.

– Лаунхуг, где?! – Ример не стал дожидаться ответа. Он провёл рукой по груди воина, тот вздрогнул, когда Ример дотронулся до одного места. Пара рёбер сбоку. Они часто ломаются в этом месте. Неудивительно, что он так задержался.

– Тебе долго пришлось бежать с переломом?

Лаунхуг кивнул.

– Из Равнхова, – выдавил он.

Что ему понадобилось в Равнхове?

– Тебя рвало? – прошло немного времени, прежде чем Ример дождался ответа. Лаунхуг помотал головой:

– Я не знаю. Нет.

Голос его был хриплым. Понятно, что он ни с кем не говорил с тех пор, как покинул Блиндбол. Но что-то не так. Его реакция слишком сильна. Сломанное ребро могло стать источником жуткой боли при определённых обстоятельствах, но оба они переносили более серьёзные травмы, ведь они были Колкаггами. Существовало всего лишь одно объяснение его реакции. Ример уселся на траву рядом со сломанной тенью.

– Ты провалил задание.

Лаунхуг попробовал сесть, но Ример прижал его обратно к земле. Он отдал всё, чтобы вернуться в лагерь, и теперь ему требовался отдых. Но сперва Ример должен проверить, насколько серьёзны его повреждения. Он расшнуровал костюм Лаунхуга и обнажил его торс. Лаунхуг не протестовал. Он лежал, прикрыв рукой лицо. Кожа на его боку была горячей и воспалённой. Даже в темноте Ример видел, что она покраснела.

Но Лаунхуг не замечал манипуляций Римера. Он что-то шептал себе под нос. Хриплое самобичевание, приправленное размышлениями о том, что он сделал не так. Какие-то обрывки мыслей о том, что всё прошло бы совсем иначе, если бы только он огляделся. Если бы только дождался наступления темноты, как планировал. Если бы только он не стал хвататься за первую предоставившуюся возможность.

Ример провёл рукой по припухлости на его боку до самого плеча. Он обратил внимание на круглый символ на руке Лаунхуга. Чёрный, со стилизованной фигурой в центре. Ример похолодел. Он не видел всего рисунка, скрытого под рукавом костюма, но ему и не надо было. Он прекрасно знал его. Это изображение новорождённого Римера. Дитя под крылом Всевидящего. Священный ребёнок. Ребёнок Ан-Эльдеринов. Этот символ распространён по всему миру, есть много амулетов с таким изображением. И икон, и картин в чертогах, и книжных закладок.

Конечно, он не один такой. Священные имена семей Совета и их изображения бок о бок висели в торговых лавках, но способность ребёнка Ан-Эльдеринов обманывать смерть сама по себе была хорошим товаром. Даже в качестве татуировки, угольно-чёрного изображения, которое на всю жизнь останется на руке Лаунхуга. И тем не менее он лежал на траве, сломанный и измождённый. Ример сжал челюсти.

Он заметил порез на своей руке и вытер кровь о траву. Ример вспомнил рыжеволосую девушку у Аллдьюпы, которая пыталась спрятать свою раненую руку за спиной.

– Это она виновата, – Лаунхуг прекратил рыдать. Голос его был монотонным, как будто он знал: всё, что он скажет, не будет иметь никакого значения. И это, конечно, правда. – Я ничего не мог сделать.

– Лаунхуг, тебе не надо…

– Внезапно она оказалась передо мной. Она закричала, и всё… было потеряно.

Ример не останавливал его. Лаунхуг провалил задание. Ему надо было вытеснить это из тела, проговорить вслух, хотя он и поклялся хранить молчание.

– Наверное, она была там всё время! Что она там делала?

У Римера не было ответа.

– Как я мог не заметить её? Её волосы горели огнём, как пасть дракона! Она стояла прямо позади меня и кричала.

Ример замер.

– Что именно?

– ЭЙРИК!!! – Лаунхуг заорал так, словно это имя было проклятием. Ример обрадовался, что они находятся далеко от лагеря, но разведчики наверняка услышали крик. Скоро они будут здесь.

Он должен был казнить Эйрика. Эйрика из Равнхова. Вот что было его заданием.

Равнхов. Частая тема за стенами Эйсвальдра. Головная боль Совета. Предатель путей Всевидящего, по их словам. Но Эйрик был вождём. Убивать его не только рискованно, такое действие свидетельствовало об отчаянии.

– Она была большой?

Ример мучился от того, что решился задать этот вопрос.

– Едва достигла ритуального возраста! Девчонка! С диким взглядом, в свитере, похожем на мох. Её было невозможно заметить!

Ример улыбнулся. Значит, Хирка направляется на Ритуал. Через Равнхов. Его улыбка померкла. Она спасла Эйрика от Колкагг. Лаунхуг провалил задание из-за неё. Произошло покушение на убийство. Какие последствия это будет иметь в нынешней напряжённой ситуации, предугадать невозможно.

Лаунхуг пробормотал что-то про форпосты. Равнхов выставил заграждения у подножия горы Бромфьелль. Отправил разведчиков в Маннфаллу. Провёл собрание сильных мужей. Собрание, во время которого он дожидался Эйрика. Мередир Бейг. И женщина. Вейла Инсбротт. Они собирали сторонников.

– Что она там делала? На крыше? – бросил Лаунхуг вопрос в никуда.

На этот раз Ример был уверен в том, что знает ответ. Он улыбнулся.

– Она слушала.

– Что?

– Она подслушивала собрание.

Лаунхуг сделал глубокий вдох и остановил его, когда почувствовал боль.

– Я провалил задание. Из-за детской шалости. Она упала, Ример! Что, если я убил невинного ребёнка? – Ример снова похолодел.

– Упала с крыши? Высоко?

– Да, но там было много имлингов, готовых помочь. Может, она… Может…

Ример приложил руку к груди и ощутил знакомые очертания костяного украшения с зарубками. С его зарубками и зарубками Хирки. Она прошла через многое, чтобы заработать эти знаки. Взбиралась высоко и падала глубоко.

– Она справится, Лаунхуг.

Он услышал шаги бегущих по лесу имлингов. Другие пришли на помощь. Он встал и помог Лаунхугу подняться на ноги.

Колкагги должны следовать по пути Всевидящего, а не забирать жизни невинных.

И не забирать жизни сильных соперников только потому, что они сильные.

Ример отогнал от себя эту мысль. Хирка спасла жизнь Эйрику из Равнхова. Мужчине, которого Всевидящий назначил врагом всего хорошего и смерти которого желал. Во что она впуталась? Ример проследил взглядом за четырьмя одетыми в чёрное воинами, которые несли Лаунхуга. Они беззвучно исчезли в направлении лагеря. Ример стоял и смотрел на пустой подвесной мост. Ворота из гор.

Ты должна выжить, Хирка!