Ноги Хирки отяжелели. Предстоящий разговор удерживал её в вертикальном положении, но она пробиралась по двору, как если бы он был болотной трясиной.

Говорили, Эйрик балансировал между жизнью и смертью. Никто не знал, по какому пути он пойдёт. Всё зависело от того, желала ли Шлокна принять его. Никакой справедливости во всём этом не было. Почему тень набросилась на Эйрика, но пощадила её? Потому ли, что Равнхов приютил её? Выжила бы она, если бы убийство Эрика состоялось?

После падения она стала вздрагивать от совершенно разных звуков. От стука клюва Куро по окну. От скрипа ворот. От шагов Уннгонны в коридоре. Она совершенно напрасно боялась звуков, они были безопасны. Колкагги не издают шума. Опасность крылась в тишине.

Если они собираются убить меня, пусть убьют сейчас.

Но чёрные тени не появились и не освободили её от предстоящей встречи. Она должна поговорить с Эйриком. Сначала признания. Потом благодарность и прощание. Отец научил её, что ничего в этом мире не даётся бесплатно. Имлинги будут брать до тех пор, пока есть что брать, если сглупить и позволить им делать это. Но Равнхов принял её с распростёртыми объятьями, и всё, чем она отплатила им, – это смерть. Она не может оставаться здесь.

Уннгонна хотела заставить её лежать в постели, и боли в груди соглашались с ней, но Хирка и так провалялась целые сутки после падения. Хватит. Ей приносили еду и уносили обратно нетронутой. Она делала вид, что спит, чтобы ничего никому не говорить. А что она могла сказать? Что ей жаль, что она подслушивала собрание власть имущих? Что она не хотела стоить жизни Эйрику и ей жаль, что она та, кто она есть?

Гниль, которая привела Колкагг в Равнхов.

Небо посерело, скоро начнётся ураган. На крыше высокого зала на ветру развевался флаг. Раньше она его не видела. Наверное, его вывесили сегодня днём. Блёклое синее полотнище с тремя золотыми коронами. Казалось, он пережил несколько поколений. Что там говорил Тейн?

Ты думаешь, короли проснулись в один прекрасный день и решили исчезнуть?

Хирка остановилась перед домом Эйрика. Он располагался недалеко от высокого зала и был отделён от него поперечным флигелем. Она заставила себя постучать. Дверь распахнула девочка, которую она видела раньше, но имени её Хирка не знала. А вот девочке её имя было известно.

– Хирка. Мы так испугались. Хорошо, что ты встала, – она жестом пригласила Хирку войти. В гостиной собралась группа имлингов.

– Сегодня ночью никто не спал, – объяснила девочка. – Ждём, когда закончится лихорадка.

– Я могу поговорить с ним? – спросила Хирка.

– Ты можешь увидеть его. Он не слишком много говорит, – девочка вела её вверх по лестнице, старой, но не скрипучей. – Ты ела? Внизу есть мясной суп, – добавила служанка.

Хирка помотала головой:

– Спасибо, я не…

– Вот, – девочка остановилась перед тёмной деревянной дверью, украшенной железными заклёпками. Уннгонна вышла из неё, позвякивая ключами на поясе. Она отодвинулась в сторону, чтобы пропустить Хирку к Эйрику.

– Дай ему поспать, – велела она, а потом они оставили её одну в полумраке с умирающим великаном на ложе.

Эйрик похрапывал, на него падал свет из узкого окна. На оконном витраже виднелся синий щит с тремя коронами. Оттенки синего варьировались, как будто поколения имлингов меняли кусочки стекла в окне, но не могли точно подобрать цвет. Над ложем висел вырезанный из дерева двуглавый ворон. Он расправил свои крылья над узором из переплетённых сказочных зверей. Тщательно вырезанные детали казались неуместными на каменной стене. Пересекавшиеся под потолком балки походили на погребальную лодку.

Хирка уселась на стул у ложа. Эйрик был красным и потным. Одеяло приклеилось к его животу. Кто-то наложил повязку наискосок через его волосатую грудь и одно плечо. Нож прошёл над сердцем между рёбрами. Рана плохо пахла, очень плохо.

Внезапно в комнате наступила тишина. Эйрик перестал храпеть. Хирка склонилась над ложем и испуганно посмотрела на него.

Во имя Всевидящего, не умирай!

Веко поднялось, и на неё уставился круглый глаз. Хирка откинулась обратно на стул.

– Она ушла? – голос Эйрика был необычно тихим. Хирка огляделась по сторонам, но кроме неё в комнате никого не было.

– Кто?

– Уннгонна. – Он попробовал приподняться на локте, но оставил попытку, зарычав от боли. Повязка из белой стала жёлто-зелёной. Хирка сжала челюсти. Он лежал, но продолжал говорить, тяжело дыша. – Она хочет меня убить! Моет и меняет повязку и не даёт несчастному пить!

Он в надежде уставился на пивную кружку на столе у очага. Хирка поднялась и наполнила кружку стоявшим на столе пивом. Он выпил всё до дна, уронил кружку на одеяло и испустил вздох удовольствия. Хирка заново наполнила кружку и опустилась на стул. В хорошем пиве много питательных веществ, и оно ослабит его боль. Но не её. Она беспокойно ёрзала на стуле. Стул был неудобным. Потом Хирка раскрыла рот, чтобы начать рассказ, но Эйрик опередил её:

– Слышал, его не поймали.

Она покачала головой:

– Нет. Он исчез за выступом скалы.

– Что поделать. Он же Колкагга.

Хирка кивнула. Она начала понимать, что это означает.

– Эйрик… – Хирка сглотнула. – Мне здесь было хорошо.

Она собиралась сказать совсем не это, но смогла сказать только так. Эйрик хохотнул, но остановился и схватился за грудь.

– Конечно, – он говорил безо всякого высокомерия. – Ты же в Равнхове.

Хирка начала понимать, что это означает. Но она больше не могла ходить вокруг да около.

– Эйрик, я поступила с вами несправедливо! Я подслушивала собрание! Мне было нечего там делать, но… – она продолжала, пока у неё не кончилось мужество. – Я не та, кто ты думаешь. И по моей вине сюда явились Колкагги. По моей вине ты… ты лежишь здесь.

Последние слова были просто хриплым шёпотом.

Эйрик вытянул руку в её сторону, так что кружка ткнулась в её колено. Он снова посмотрел на пиво. Хирка наполнила кружку в третий раз, подала ему и села, чтобы продолжить свою речь.

– Чушь собачья! Вздор от начала до конца, – прогрохотал великан над кружкой пива. Его голос обрёл частицу прежней силы. – Ты спасла мне жизнь, девочка! Колкагги не промахиваются. Если бы ты не закричала, нож вонзился бы мне в горло.

Ему приходилось делать паузы между словами.

– Они впервые послали Колкаггу. Это значит, они в отчаянии!

Он сделал ещё один глоток и тихо рассмеялся, так что пена налипла вокруг губ.

– Впервые?

Эйрик попытался повернуться к ней. Он ругался через сжатые зубы, и Хирка поднялась, чтобы ему помочь. Она схватила кружку и поставила её на пол. Он взял её за руку, и ей пришлось присесть на корточки у его ложа. Его седые взлохмаченные волосы прилипли к лицу, глаза сверкали. Хирка знала, что, если он хочет выжить, ему потребуется помощь.

– Тебе давали золотые колокольчики? – конечно, вопрос был глупым. Она полагала, что его приближённые сделали всё, что возможно. Эйрик фыркнул:

– Попробовали бы только! Послушай меня, девочка…

Хирка широко раскрыла глаза.

– Ты не принимаешь лекарства?

Эйрик подтащил её ближе. Она почувствовала, как запах пива смешивается с вонью от раны.

– Я знаю, в тебе есть Поток. Рамойя сказала, что есть! Она обещала мне, что есть.

Начался бред. Всё хуже, чем она боялась.

– Хирка, я знаю! Ты могла бы противостоять Маннфалле!

Она вздрогнула, когда он назвал её по имени. Значит, несмотря на бред, он понимает, с кем говорит. Она потянула руку к себе. Туман, в котором она жила, начал рассеиваться. Кусочки мозаики спешили сложиться. Смятение. А потом прозрение.

Слова Рамойи у статуи божества. Она сказала… Они думали… Они думали, что Хирка сбежала с Ритуала, потому что она – сильный слиятель, но хотела скрыть свои способности от Совета. Что она может сливаться с Потоком, как имлинги голубой крови! Что она была так сильна, что об этом говорили вороны. Как в сказках. Тепло покинуло её тело. А Эйрик… Он думал, она сможет помочь ему превратить Равнхов в крепость, не повинующуюся Маннфалле.

Хирка рассмеялась. У неё началась истерика. Они всё перевернули с ног на голову. Она до смерти боялась, что имлинги учуют в ней гниль. Поймут, что она слепа к земле. Что она вообще не способна сливаться с Потоком! А они думали, что она фантастический слиятель, оружие в войне, которая сделает Тейна королём.

Эйрик снова схватил её за руку.

– Ты не повинуешься Маннфалле, так?

Его голос стал иным. Это был не вопрос и не приказ. Это была мольба. Мужчина, лежавший на ложе перед ней, не был хёвдингом, который боится смерти. Он был отцом, который страшится за жизнь своего сына. Опасается того, что случится, если он не выживет.

– Да, Эйрик, я не повинуюсь Маннфалле.

Ветер на улице крепчал. На лице хёвдинга появилась улыбка, в глазах – облегчение.

– Ты останешься у нас, Хирка.

Хирка знала, что ей надлежит сделать. Это знание было чётким, как контуры Пика Волка ранним утром. Впервые на её памяти она была уверена в том, что от неё требуется. Другого способа нет. Она стоила слишком дорого. Отец лежит в Шлокне ради неё. Эйрик находится на грани между жизнью и смертью ради неё. Ример обещал ей помочь, а она обещала ему приехать. Этого достаточно. Тейн заставил её вспомнить, затосковать по Потоку, по белым волосам, по словно высеченным из камня губам, по руке Римера, которая обнимает её за плечи, и по его последним словам, обращённым к ней.

И пожалуйста, будь там, где должна, когда настанет время.

Она должна поехать в Маннфаллу. На Ритуал.

– Нет. Я не могу остаться. Не сейчас. Я вернусь, Эйрик. Но тебе придётся заплатить за это.

Она слышала слова, но они не принадлежали ей. Она как шут нацепила на себя маску. Но Эйрик был имлингом практичным. Он знал, что у большинства вещей есть своя цена.

– Что тебе нужно?

Он закрыл глаза, возможно, из страха, что она попросит такое, чего он не сможет ей дать. Когда он лежал вот так, его лицо напоминало лицо отца. Расслабленность, наступающая перед смертью. Хирка сжала зубы. Как верно то, что она слепа к земле, так верно и то, что Тейн не потеряет своего отца в Шлокне. Не в этот раз.

Она взвешивала собственные слова.

– Я вернусь и сделаю всё, что в моих силах… для Равнхова. Но только если ты сделаешь всё, что в твоих силах, для Тейна.

Эйрик снова открыл глаза. Он сдвинул кустистые брови, на лице его проступила подозрительность.

– Я уже делаю всё для Тейна.

Хирка нагнулась вперёд и прошептала:

– Прими золотой колокольчик.

Он в ужасе уставился на неё. Казалось, она попросила его утопиться.

– Прими лекарство, чтобы убить лихорадку. Живи ради Тейна. А я остановлю Маннфаллу.

– Золотых колокольчиков нет даже у Ринны…

– Я добуду их, если ты их примешь.

Она увидела надежду. Он задумался. Соизмерял свой страх перед умными женщинами и растениями с обещанием спасти Равнхов. Сердце Хирки забилось сильнее. Наверное, она сошла с ума. Она пришла к нему, чтобы выложить на стол все карты, но теперь испортила всё ещё больше. Но если это поможет удержать жизнь в Эйрике, оно того стоило. Если ей удастся спасти его от Шлокны, то, возможно, её ложь больше не будет считаться ложью. Лучшее, что можно сделать для Равнхова, – это не дать уйти из жизни мужчине, которого ненавидит Маннфалла, разве не так?

– Мы договорились, Эйрик Вильярсон?

Эйрик кивнул.

– Клянусь, вы все вместе пытаетесь угробить меня! Но мы договорились, бесхвостая.

Дверь распахнулась. Вошла Уннгонна, по пятам за ней следовала незнакомая служанка.

– Он очнулся? Ему хуже? Я слышала голоса.

Хирка встала, но не смогла ответить. Ком в горле увеличился. Она поступала хорошо, и она поступала плохо. И она покинет их. Внезапно Эйрик затих и теперь лежал как мёртвый. Единственное, что выдавало в нём жизнь, – морщинки на лбу. Уннгонна положила на него мокрую тряпку, а Хирка в это время незаметно поставила пивную кружку на стол.

Внизу в гостиной больше никого не было. Хирка пошла за каким-то слугой через поперечный флигель в высокий зал. Войдя в него, она открыла рот. Всё помещение было заполнено имлингами. Но она не слышала их, вокруг стояла тишина.

Затишье перед бурей.

Здесь были слуги и воины. Имлинги из города. Кто-то тихо переговаривался. Кто-то чистил серебро. Какой-то мальчик мыл круглый деревянный щит с тремя коронами. Горели два очага. Полгорода собралось здесь. Имлинги ждали. Ждали новостей об Эйрике. Она увидела спины Сульфрид и Тейна, но у неё не было времени на встречу с ними. Тогда все маски будут сорваны, а вся ложь выйдет наружу. Она вышла в осенний вечер навстречу буре.

Всевидящий, сохрани меня!

Они думают, она похожа на самого Всевидящего. Это она-то, кто даже не принадлежит к роду Има. Они полагают, что гниль спасёт Равнхов.