Шлабба – полный идиот! Он ни в чём не в состоянии разглядеть ни пользы, ни даже крупицы информации. Урд уселся в карету и захлопнул за собой дверцу с такой силой, что петли затрещали.

– На Речную площадь! – прокричал он кучеру и не узнал собственный голос, который прозвучал глухо и сухо.

В тот же миг карета тронулась с места. Урд раскрыл кожаный кошель и достал флакон. Прозрачная невыразительная ёмкость содержала эликсир от так называемых лучших лекарей Совета. Лекарство от резей в горле. Урд фыркнул. Знали бы они, с чем имеют дело. От его проблемы средства у них нет.

Правда, самый храбрый из лекарей попросил разрешения обследовать его, но Урд схватил его ладонь ещё до того, как она приблизилась к закрытому воротником горлу. Но это лучше, чем ничего. Он взял то, что мог получить.

Урд опустошил флакон. Сладковатая мята смешалась с постоянным привкусом гнилого мяса. Снадобье приглушило боль, он откинулся на сиденье и прикрыл глаза. Карета продвигалась вперёд. Снаружи доносились голоса торговцев и покупателей, ржание лошадей.

Шлабба…

Толстый купец не догадывался о ценности произнесённых им слов. Он рассказал свою историю, как забавный случай. Жена его сестры годами мучилась от острой головной боли, которые приходили и уходили, но иногда становились такими невыносимыми, что ей приходилось лежать в постели. Она испробовала все средства. Шлабба излил долгий поток смехотворных мер, принятых ею: от стояния на голове до диеты из одной травы. Как будто Урду было какое-то дело до наверняка выдуманной истории болезни этой женщины.

Но недавно она сходила к девчонке, которая умеет исцелять боль, и теперь пребывала в уверенности, что излечилась. Девочка только что прибыла в Маннфаллу, но, по словам Шлаббы, о ней уже говорили в самых лучших кругах.

Можно подумать, ты сумел бы опознать приличное общество, если бы находился в нём, подумал Урд. И вот тогда ничего не подозревающий Шлабба шокировал его.

– Её называют бесхвостой. Волчьей дочерью. И ещё девочкой с вороном, как я слышал.

– Имлинги доверчи… – Урд прервался на полуслове. – Бесхвостая?

– Бесхвостая! Говорят, волк отгрыз ей хвост, когда она была младенцем.

– Танцовщица? Из Урмуная?

– Нет, нет! Она прибыла с северо-востока, и у неё ничего нет за душой. И ещё говорят, волосы у неё красные, как кровь.

– Сколько ей лет? – Урд зевнул и сделал вид, что ответ не имеет большого значения.

– Говорят, достигла возраста Ритуала. Поэтому и приехала.

Шлабба продолжал утомлять его рассказами о собственных болезнях, с которыми он собирался обратиться к девчонке. Усталость. Больные ноги. И пищеварение не на высшем уровне. Урд почувствовал, как его верхняя губа поджимается от неприязни. Строго говоря, если бы пищеварение Шлаббы работало нормально, это было бы настоящим чудом.

Карету качало на булыжниках. Чем дальше от Эйсвальдра, тем хуже дороги. Урд вновь открыл глаза, отодвинул шторку и выглянул на улицу. Им предстояло проехать ещё немало.

Готовая к Ритуалу бесхвостая девочка. И она настолько отличалась от других, что стала темой сплетен в городе. Урд ощутил дрожь во всём теле. Смесь восторга и злости. Восторга, потому что ему представилась возможность обезвредить помеху до того, как она привлечёт к себе внимание Совета. Злости, потому что это на самом деле могла быть она. Шансы невероятно малы. Использованный ребёнок умер. Должен был умереть. Конечно, он замёрз до смерти в горах у слепых до того, как кто-нибудь мог обнаружить его. Во всяком случае, здесь его нет. В этом Голос его заверил: его не могло быть здесь.

Урд беспокойно заёрзал на сиденье. Он боролся с ощущением, что где-то концы не сходятся с концами, что существуют неподконтрольные ему вещи. Когда-то он сам был молодым, только что прошедшим через Ритуал мальчишкой и не ведал, что творит. Наказание он несёт до сих пор, и Урд начинал подозревать, что ему будет ещё хуже. Намного хуже.

Они приближались к площади у реки, он хорошо слышал это: здесь, внизу, имлинги были очень шумными и хвастливыми. Торговцы громче кричали из своих лавок, на улицах собаки заливались лаем, а детям позволялось спокойно носиться по округе. Здесь пахло кислой рыбой, навозом и специями. Карета двигалась по узким, переполненным народом улицам. Если бы он взял одну из чёрных карет Совета, толпа расступилась бы перед ними, как будто его миссия была вопросом жизни и смерти. Но сейчас невозможно догадаться, кто находиться внутри.

Карета остановилась, и Урд проверил, хорошо ли сидит повязка на лбу – он повязал вокруг головы шарф из серого шёлка. Концы его свисали вдоль спины. В таком виде он был похож на имлина, который предпочитает общество мужчин. На жеманного идиота. Но это работало – так Урд скрыл отметину на лбу, которую сегодня никто не должен видеть. Он вышел из кареты и положил два медяка в протянутую руку кучера.

– Где можно купить плащ? – спросил он.

Кучер поднял кустистые брови и смерил Урда взглядом.

– Для вас?

– Нет, для собаки! Конечно, для меня. Где?

– Здесь много лавок, – отозвался кучер, совершенно не собираясь обижаться. – Но не думаю, что вы найдёте то… что вам понравится. В магазинах выше вещи лучше. Вы откуда?

Урд не ответил. То, что его принимают за жителя другого города, хорошо. У кучера был почти такой же размер, как и у него, и на нём был плащ из блёклой красной шерсти. Никто не взглянет на такой дважды. Подходит. Урд положил в ладонь кучера ещё одну серебряную монету.

– Я возьму твой.

Продажный лошадник не заставил просить себя дважды. Он снял плащ и протянул его Урду.

– Простите за запах. Это лошади, они…

– Не имеет значения.

Карета поехала дальше, кучер вопросительно кричал прохожим:

– Эйсвальдр? Верхний город? Кого подбросить до Эйсвальдра?

Урд неохотно плотнее затянул воняющий конюшней плащ, надвинул капюшон и зашагал через площадь к чайной Линдри.

* * *

Девчонка была диковатой, а волосы её имели кроваво-красный цвет. Она пыталась привести их в порядок, собрав в косички, свисавшие до середины спины. Пряди были наскоро перевязаны шерстяными нитками. Спереди их обрезали кое-как, и они были короче.

Врачевательница была одета до боли просто. Свитер разных оттенков зелёного, который едва не расползался. Ворот несколько раз укрепляли с помощью нитки более жёлтого оттенка, чем сам свитер. Разница в цвете была велика ровно настолько, чтобы вызывать раздражение. Рукава были широкими, и она их закатала.

На поясе рыжеволосая чужеземка носила два кожаных кошеля. Не то чтобы у неё был настоящий пояс, она просто пару раз обернула вокруг талии тонкую кожаную полоску. На шее у неё болтался начавший желтеть потёртый звериный зуб.

Девчонка склонилась над лодыжкой Урда и принялась изучать рану. Порез он нанёс себе сам, чтобы появился повод для визита. Она была тщедушной и двигалась, как кошка, гибко и твёрдо. Глаза у неё были большими и зелёными, нос – маленьким. Урд внимательно изучал их в поисках малейших признаков того, что она не такая, как все. Что её место не здесь.

– Когда вы поранились? – спросила она.

– Два дня назад. Рана не зарастает. Как тебя зовут?

– Я помазала её бальзамом. Держите рану сухой и чистой, и всё пройдёт.

У неё был чистый голос, но трудно определимый диалект. Северный выговор, но из какого места, неясно. И она не назвала своё имя. Урд подавил желание схватить её за обнажённое горло и выдавить из неё ответ.

– Откуда ты? – спросил он.

Она улыбнулась неожиданно широкой улыбкой, которая оказалась на удивление красивой.

– Из Фоггарда.

– Равнхов?

– Из тех мест.

– Долго ты уже в Маннфалле?

Прежде чем ответить, рыжая простолюдинка взглянула на него.

– Скоро будет две недели.

Её травы лежали в тряпице, каждая в отдельном маленьком кармашке, свёрнутые и перетянутые ремешком. Урд поглядывал на дверь. Она была закрыта, в замке торчал ключ. Он мог запереть дверь, швырнуть девчонку в угол и заставить её говорить. Но он слышал смех и разговоры с нижнего этажа. Чайный дом пользовался спросом. Посетители видели, как он входил. Нельзя уйти и оставить в доме труп.

– Что случилось с твоим хвостом?

Она снова улыбнулась и прикоснулась к зубу, висевшему на шее.

– Его отгрыз волк. Но папа убил его.

– Наверное, было больно?

– Нет. Я была младенцем. Я ничего этого не помню.

– Откуда же ты можешь знать, что всё было именно так?

– Отец не врёт – не врал. И это до сих пор видно. Я хочу сказать, шрам.

– Понятно.

Комната была маленькой и пустой, со стенами из некрашеного дуба, как и во всём чайном доме. Широкая спальная скамья. Стул с плетёной спинкой, который в настоящее время занимал он сам. Потрёпанный коричневый коврик на полу. Выдолбленный камень в качестве умывальника и кувшин для воды на табуретке у двери. Кособокий стол. Вот и всё.

Уголком глаза Урд заметил внезапно мелькнувшую тень и откинулся назад.

– Это всего лишь Куро.

Ворон опустился на подоконник и заглянул в комнату. Он был не самым крупным из тех, что доводилось видеть Урду. Может быть, подросток. Птица смотрела на него, как будто Урд стоял у неё на пути. Глаза ворона были маленькими и тёмными. Крошечные чёрные перья поднимались и опускались на горле, когда он дышал. Откуда у девочки с севера деньги на собственного ворона? Может, унаследовала от отца?

Что-то не сходилось. Урд ощущал это каждым своим нервом. Он начал потеть. Девочка с вороном. Бесхвостая.

Она натянула ему чулки. У неё были тёплые руки.

– Ничего опасного. У вас просто порез. Хотите, чтобы я посмотрела ваше горло?

Урд вскочил так резко, что у него закружилась голова. Он схватился за воротник, но тот был на месте. Широкая золотая лента закрывала всю шею. Она ничего не видела. Никто ничего не видел. Так откуда она узнала? Он уставился на неё.

– Это просто украшение. С моим горлом всё в порядке.

– Нет так нет.

Это она! Должна быть она! Святой Всевидящий в Шлокне, он нашёл ключ! Дамайянти была права. Он получил помощь. А как он думал? Что у него одного хватает силы, чтобы с помощью Потока управлять вратами? Что он достаточно силён и без ключа? Стал таким за одну ночь? В груди Урда разрасталась ярость. Ему солгали. Голос говорил, что он всё сделал сам. Но девочка была здесь, в Имланде. Живое доказательство всего, что он совершил. Всего, что до сих пор делает. Дитя Одина. Какими способностями обладают потомки Одина? Ни о каких их особых талантах он не слышал. И всё же она знала…

Ванфаринн положил три маленькие серебряные монетки на кособокий стол и направился к двери.

– Три – слишком много, – сказала она.

– Спасибо за помощь, – ответил он и вышел из комнаты.

Теперь чайный дом был полон. Имлинги сидели на коленях у каждого из низких столов и пили из дымящихся керамических чашек, как будто всем им больше нечем было заняться. Урд натянул на лицо капюшон и поспешил к выходу. По переулку он вышел на улицу. Ему требовался воздух. Однако он получил лишь запах кислой рыбы и пота. Имлинги со всего мира воняли, как скот. Их так много. Он продирался через толпы народа, пока не нашёл возницу. Два пассажира собирались сесть в карету, но он опередил их.

– Две серебряные монеты до Эйсвальдра!

Кучер усмехнулся двум мужчинам.

– Простите, парни. Деньги есть деньги.

Урд уселся в карету и закрыл за собой дверь, оставив протестующих снаружи.

Ритуал. Она здесь ради Ритуала. Но когда настанет её очередь? Это могло случиться в любое время – сейчас церемонии проходили каждое утро. Подростки входили и выходили из зала. Полные надежд родители уезжали либо разочарованными, либо ликующими. Жизнь в Эйсвальдре менялась час от часа. Если бы девочонка сказала, откуда приехала, он бы знал наверняка. Может, это произойдёт завтра. Или через неделю. В любом случае, времени было мало.

Гниль в Имланде…

А что, если она не знает? Что будет, если рыжая лекарка заведёт любовника? Или нескольких? Она оставила бы за собой тропинку из гниющих трупов, и тогда не останется никаких сомнений по поводу того, кто она на самом деле. Урд слышал, как его сердце колотится в груди. Надо использовать Хассина, который служил его семье много лет и был предан Ванфариннам. Он мог забрать её сегодня ночью, тихо и незаметно. Никто никогда не узнает, что она вообще существовала.

Урд откинулся назад и закрыл глаза. Всё, что он видел, – ворон на подоконнике. Иссиня-чёрное создание, которое смотрело на него так, будто зверем был он. И волосы девушки. Ему казалось, он никогда не видел подобного цвета. Ясно, что она не такая, как все. Ясно, что это она! Красные пряди подобно кровавым рекам текли по её спине.

Но он в безопасности. Кровь скоро станет настоящей, а девчонка исчезнет. Мышцы его шеи снова немного расслабились. Урд смог нормально дышать.

Да. Хассин может решить проблему.

Хассин всегда решает проблемы.

* * *

Хирка упаковала мешок и забросила его на спину. Он не стал тяжелее. У неё по-прежнему было немного имущества, и так будет всегда, судя по тому, как складывалась её жизнь. Не это беспокоило девушку. На самом деле больше вещей ей и не нужно. Скорее ей требовалось место, где она могла бы держать то немногое, чем владела. Место, из которого ей никогда не придётся убегать.

Хирка оглядела комнату, но тут она ничего не забыла. Она протиснулась в окно мимо Куро и вскарабкалась на крышу. Начинало смеркаться. Сегодняшняя ночь будет холодной. И она понятия не имела, куда пойти.

Хирка села и окинула взглядом Маннфаллу. Куро нетерпеливо расхаживал вокруг неё. Его когти скребли покрытие крыши. Из чайного дома под ними доносились приглушённые разговоры. Иногда, когда кто-то открывал дверь, чтобы войти или выйти, звуки становились громче. Длинноногая собака разгуливала по берегу реки и нюхала всё, что казалось ей съедобным. Такого нашлось немного, и собака свернула на улицу.

Там, где село солнце, небо окрасилось в тёмно-оранжевый цвет. Замерцали звёзды и фонари рыбацких лодок на Оре. Хирка подтянула колени к подбородку и обхватила их. Ноги затекли и подчинялись неохотно. Она устала. Ей хотелось заползти обратно в окно и лечь спать, но она не могла.

Он соврал. Тот чужак.

Он явился со свежим порезом на лодыжке, которому, по его утверждению, было несколько дней. Зачем? На нём была дорогая обувь и чулки наилучшего качества, какие только можно купить за деньги, и при этом рваный плащ, воняющий лошадью. Незнакомец не отрывал от неё глаз и следил за каждым её движением.

Он спросил, откуда она и что случилось с её хвостом. Многие спрашивали об этом, но в том, как он это сделал, было что-то особенное. Хирка не могла сказать, что именно, но что-то в этом имлинге её напугало. Как-то всё это дурно пахло.

Он хорошо выглядел, дело не в этом. Вероятно, он моложе её отца. Может, ему тридцать с небольшим зим. Его светлые гладкие волосы были намаслены и коротко подстрижены, за исключением трёх толстых косичек сзади. Ухоженная борода прикрывала прямоугольную челюсть и красиво обрамляла бледные губы. В янтарных глазах отражался золотой воротник на шее.

Но голос чужака был хриплым, интонация то приглашала к разговору, то отталкивала. Словно в один момент он был торговцем, а в следующий – разъярённым стражем ворот. Он старался сдерживаться, но глаза выдавали его. Улыбка ни разу не коснулась их. Его состояние было нестабильным. Он часто и тяжело сглатывал. Несколько раз хватался за горло и тряс головой, но побледнел, как слепой, когда она предложила осмотреть его.

Хирка вздохнула. Всевидящий знает, что в последние дни к ней приходило много странных имлингов. На самом деле он был не более странным, чем остальные. Но она не могла на этом успокоиться. Через два дня ей предстоит предстать перед Советом и Всевидящим. До того времени ей надо найти себе другое место. Она не могла оставаться у Линдри. Что, если с ним и его внучкой случится то же, что и с Эйриком? По её вине?

Две ночи. Она справится. Маннфалла – большой город. Она всегда найдёт место для ночлега. Хирка поднялась и в сопровождении Куро незаметно побежала по крышам.