Хирка лежала на спине на холодном камне. Её связанные за спиной руки оказались под ней. Всякий раз, когда она пыталась перевернуться, плечо пронзала боль. У неё что-то сломано? Неясно.

Лодыжки стягивал кожаный ремень. Хирка пыталась опустить ноги на землю, но камень, на котором она лежала, оказался слишком широким. Единственное, что она могла – ползти на спине вверх. Рано или поздно голова достигнет края, так что лучше пока потерпеть боль.

Я не боюсь.

Но это не было правдой. Хирка боялась. Никогда в жизни она не боялась сильнее. Не за свою жизнь – за неё она пугалась так часто, что каждое прожитое ею мгновение казалось ей подарком. Она боялась совершенно другого. Боялась, что никогда не получит ответов. Боялась, что Равнхов падёт. Что Совет подчинится душевнобольному имлингу, который уничтожит всё, что она знала. Всё, что кто-либо когда-либо знал.

Хирка приподняла бёдра, оттолкнулась пятками и продвинулась ещё чуть-чуть вперёд.

Больше всего она боялась того, что никто не сможет помешать этому. Святые члены Совета всегда олицетворяли правду. Закон. У них имелись все ответы и желание смотреть в будущее. Но они не были святыми. Они даже не были сильными. Они были просто мужчинами и женщинами. Никто из них ничего не мог сделать для неё. Никто из них не остановил Урда. Все боялись слепых, но кто в действительности слеп?

Ример был прав. Мир слишком велик, чтобы перевернуть его. Она сама это видела во время Ритуала: бессмысленно пытаться вести разумные разговоры одновременно с таким количеством имлингов. Это невозможно. Ример знал это, но всё равно погиб. И она позволила ему погибнуть. Она боролась с рыданиями и победила их. Сейчас слёзы ей не помогут.

Затылок Хирки оказался на краю камня. Она проползла ещё немного и свесила голову. Теперь ей были видны не только облака. Проблема в том, что из такого положения она видела всё вверх ногами. Камни были на месте. Казалось, они свисают с неба. Имлинги висели между ними, как летучие мыши. Она улыбнулась, но челюсть отозвалась болью.

Может быть, она уже попала в другой мир? Может быть, ты видишь мир таким, когда смотришь через камни? Видишь зеркальное отражение действительности? Искажённое, но всё же узнаваемое? Перевёрнутое вверх ногами?

Она заметила Урда. Он разговаривал с парнем, который пожертвовал свой кожаный ремень на то, чтобы связать её ноги. Широкоплечий воин с любопытством щупал край лезвия прямого меча. У него на бедре уже висел короткий меч, так что тот, с которым он сейчас играл, наверное, принадлежал какому-нибудь воину Равнхова. Одному из тех, кто ушёл на равнины. Скорее всего, они убили одного или нескольких, чтобы незамеченными пробраться к Бромфьеллю. Возможно, меч принадлежал одному из тех, кого она знала. Она сжала кулаки, и верёвки врезались ей в кожу. У неё ничего не получается.

– Хирка?

Она вздрогнула, но потом узнала голос Хлосниана.

– Хлосниан? Где ты? Ты цел?

Она вертела головой, но не видела его.

– Я здесь. На земле. Я в порядке. А ты?

– Никогда не чувствовала себя лучше.

– Хирка, я даю тебе слово! Я никогда не стану помогать ему. Я лучше умру, чем помогу ему!

Несмотря на боль в челюсти, Хирка беспомощно улыбнулась.

– Ему не нужна помощь, Хлосниан. Он может в одиночку открыть врата.

Хлосниан фыркнул.

– Урд Ванфаринн? Да нет, Шлокна его побери! Он не узнал бы заклинателя камней, даже если бы сидел на нём! Он даже не догадывается, с чего начать.

У Хирки не было сил возражать ему. Она позволила Хлосниану ещё немного побыть в безопасности. Наступит время, и он поймёт, что всё потеряно и от его действий или бездействия ничего не изменится.

К ней подошёл Урд. Она приготовилась к новым ударам. Он схватил Хирку за куртку и поднял с камня. Она упала на землю и осталась лежать с задранными наверх ногами спиной к камню. Урд опустился на корточки перед ней. Он посмотрел на неё и смахнул несколько соринок с её куртки. Этого жеста Хирка не поняла и не оценила.

Она пристально смотрела на него. Открывать рот было больно, но она не собиралась доставлять ему радость, демонстрируя это.

– Я ничего тебе не сделала, Урд.

– Отче. Урд-отче. Тебя не научили манерам? – он окинул её взглядом. – Нет, точно. Ты ж не из имлингов, да?

Она сглотнула.

– Я ничего тебе не сделала. У тебя нет причин убивать меня.

– Эээ, нет. Я не убью тебя. Эту радость я оставлю кому-нибудь другому. На самом деле я, разумеется, тоже получу от этого радость.

– Почему? Как, Шлокна тебя побери, ты можешь получать радость, когда умирают другие? Ты не понимаешь, что это ненормально? Какой же ты испорченный!

Он схватил её за горло и притянул к себе. Его зрачки стали чёрными точками на золотистом фоне.

– Тебе нравится меня недооценивать, девочка, это твоя самая большая ошибка. Как ты думаешь, кто я? Забулдыга, который убивает в гневе, выйдя из трактира? Обычный мерзавец, который пыряет ножом имлингов за деньги? Ты вообще знаешь, где мы находимся? Какая власть заключена в этом месте?

– Значит, ты убьёшь меня ради власти? Не вижу разницы.

Он зарычал, как зверь, и крепче сжал её горло. Его лицо приблизилось вплотную к ней.

– Ради власти я хотел, чтобы ты жила. Но я убью тебя ради того, что намного важнее.

Его дыхание было зловонным. Хирка с отвращением отшатнулась. Она смотрела на его золотой воротник. Внезапно она осознала правду о безумии Урда, и эта правда была страшнее всего, что раньше приходило ей в голову. Правду о его отчаянии. Причину невероятного риска, на который он решился, не задумываясь ни о чём и ни о ком.

– Ты умираешь, – прошептала она.

По его лицу пролетела тень боли. Казалось, этого чувства он больше не может испытывать, но помнил его с детства. Его хватка вновь усилилась. Он провёл большим пальцем по её лицу.

– Уже нет, девочка. Шрам будет полезным напоминанием о том, что на гниль полагаться нельзя. Я скорее стану доверять слепым, чем твоему отцу.

– Мой отец мёртв. Ты никогда с ним не встречался, и он ничего тебе не сделал.

Урд засмеялся. Смех его перешёл в булькающий кашель.

– Значит, легенды правдивы. У детей Одина мозгов, как у овцы.

Из уголка его губ вытекла капля крови. Он схватился за горло.

– Твой отец позволил мне гнить изнутри, когда я перестал быть ему нужным. Можно сказать, он мне кое-что сделал, ты согласна? Ты права, я никогда с ним не встречался, но я слышал его голос. И знаешь что: я бы лучше проглотил собственный меч, чем ещё раз услышал его.

Хирка почувствовала, как страх исчез, уступив место жажде знания. Урд прав. Отец никогда не был отцом. Она была дочерью Одина. Где-то в другом мире у неё был отец. И она никогда с ним не встретится и ничего о нём не узнает, если не останется в живых. Если Урд не останется в живых. Всё не могло закончиться здесь. Не сейчас.

– Я могу помочь, – сказала она с осторожностью, но потом голос её обрёл уверенность. – Я могу помочь! Дай мне мой мешок. У меня есть золотой колокольчик и местешип! У меня есть бальзам из солнцеслёза и…

– Бальзам? – Урд посмотрел на неё так, словно она была умалишённой. – У тебя есть бальзам?

Он снова рассмеялся. Кровь из уголка губ потекла по нижней губе и попала на зубы. Он расстегнул воротник и освободил шею. Его горло представляло собой открытую рану. Хирка отпрянула в сторону от вони. Она хотела зажмурить глаза, но не смогла. Клюв ворона. Полуоткрытый. Вросший в горло Урда. Окружённый гниющей тканью. Кожа неестественного цвета. Гниль. От этого зрелища Хирка остолбенела. Такое трудно принять. Хирку охватил ужас. Её отец наделил Урда гнилью. Это не сказки. Она сглотнула. Горе и отвращение переполняли её. Урд надел воротник обратно. Запах ушёл.

– Только слепые могут повернуть вспять такое слеповство, дитя Одина. И они сделают это, как только получат бесхвостую. Проще некуда.

Он встал и посмотрел на неё сверху вниз.

– Ты – жертва камням. Ты должна была принадлежать им с момента своего рождения, девочка. Ты пришла сюда окольными путями.

В небе у него за спиной вороны играли в потоках ветра.

* * *

Хлосниан сидел на земле и раскачивался, как ребёнок. Он попытался отползти от камней, но два имлинга Урда пинками пригнали его обратно. Хирка шептала ему о Потоке, о том, что он видит всё и всех, что врагов настигнет кара, но Хлосниан не слушал её. Он погрузился в себя и бормотал что-то о слеповстве и крови.

Он совсем лишился рассудка, когда увидел, что Урд убил ворона. Тот висел на одной из лошадей, привязанный к седлу, как курица. Урд перерезал ему горло и собрал кровь в чашу. Ворон кричал всё время. Мёртвый, но не совсем. Как Хирка.

– Он заставит камень. Заставит камень, – повторял Хлосниан. Это напомнило Хирке о молитвах нуждающихся в Маннфалле, когда они ночь напролёт стояли, возложив руки на стены зала.

– Не имеет значения, Хлосниан. Все умирают рано или поздно, – Хирка больше не испытывала страха. Страх был слишком силён, совсем невыносим, поэтому он просто-напросто исчез. На его место пришли горе и злость, и только.

– Нельзя заставить камень. Сорванные двери невозможно запереть. Дракон… Он разбудит дракона. Древа больше нет.

От удара грома Хлосниан вздрогнул. Он был хрупким, как стекло. Единственное утешение – он такой не один. Имлинги Урда вышли из каменного круга. Они перешёптывались, стоя в тени, пока Урд ходил вокруг и орошал камень за камнем вороньей кровью. Сейчас здесь было семнадцать имлингов. Один уже сбежал, и едва ли он станет последним. Их страх несложно понять: каким бы ужасным ни старался казаться Урд, трупорождённые всё равно были страшнее. Хирка догадывалась, что ни один из одетых в кожу имлингов не был бы здесь, если бы знал, что слепые тоже приглашены.

– Он не может заплатить цену за принуждение. Никто не может заплатить цену…

Хирка сидела достаточно близко к Хлосниану и позволила ему положить голову себе на плечо. От этого камнерез не успокоился, но она почувствовала себя лучше. Когда Хирка поддерживала его, бессмысленность наполнялась смыслом.

Небо почернело. Камни торчали из земли, как бледные зубы мёртвого великана. Хирка надеялась, что один из них упадёт и сломает каждую кость в теле имлинга, который расхаживал по кругу и заставлял камни кровоточить. Если бы она не была связана, она бы сама их перевернула! Хирка попробовала пошевелить пальцами, но она их больше не чувствовала.

Мы уже мертвы.

Встретится ли она с Римером в Шлокне? Существует ли Шлокна для всех, вне зависимости от того, из какого ты мира?

Трое имлингов подошли к Урду, чтобы переговорить с ним. Она не слышала их слов, но могла догадаться. Они стали свидетелями убийства ворона. Урд всем принесёт несчастье. Суеверие это или нет, но имлинги возбудились. Всё-таки они были обычными стражами, мужчинами, которые выполняли свою работу. Кто-то из них, возможно, служил нескольким поколениям Ванфариннов. Их семьи были живы и не голодали, потому что они последовали за безумцем Урдом в Равнхов. Да что они знают? Один из них снял с головы шлем и указал на тех, кто не решился подойти. Урд повысил голос, и мужчины сконфуженно побрели назад, за камни. Лошади ржали в тени, но никто не пошёл их успокоить.

Урд приблизился и встал в паре шагов от Хирки, спиной к ней. Он был похож на мертвеца. Его пальцы стали красными от священной крови. Хирка вновь ощутила исходящую от него вонь. Она удивлялась, что другие имлинги могли говорить с ним без отвращения. Они разговаривали с мертвецом. Должны же они это чувствовать? Хирка спасла и потеряла достаточно жизней, чтобы научиться различить запах смерти.

А потом пришёл Поток. Он был не похож на Поток Римера. Её тело не желало его, он походил на тепло чужака, который хотел подмять Хирку под себя. На пленника, погибшего в шахтах. Потом Поток усилился. Стал более жёстким. Хирка сопротивлялась ему. Закрылась. Урд не мог знать, что она – инструмент, способный усилить течение его Потока. Эту тайну она унесёт с собой в Шлокну.

Зимние бабочки пропали. Хирке казалось, она видит их, но она видела лишь снег, падающий у каменного круга. Он не долетал до неё. Может быть, он тоже боится слепых? Казалось, земля под ногами дышит. Воздух стал тонким и противным на вкус. Внезапно Хирка ощутила бесконечность пространства. Пустоту, в которую могла провалиться. Пейзаж за камнями подрагивал, как будто она смотрела на него сквозь жар костра. Это было почти незаметно, и Хирка усомнилась в своих чувствах. Тонкие стебли травы непонятным образом прижались к земле. Появились бледные тени, возникшие ниоткуда. Из темноты. Из места, которого никто не мог видеть. Очертания становились резче. Тени становились настоящими. Оживали. И шли к ним.

Хирка прижалась к камню. Она не станет паниковать. И плакать не станет. Она уже встречалась со слепыми. Стояла лицом к лицу с одним из них. И выжила. Она сидела на земле, живая настолько, что слышала удары собственного сердца. Живая настолько, что ощущала боль.

Под ней что-то урчало. Как гром в горах. Хирка взглянула на Хлосниана. Он смотрел на землю. Волосы свисали с его головы потными прядями. Хлосниан больше никому не мог помочь.

Мужчины закричали. Значит, она не спит. Они увидели то же, что она. Урд выругался – он лично покалечит первого, кто сбежит, но несколько имлингов явно хотели воспользоваться шансом. Они ускакали на лошадях, как будто за ними по пятам гнались слепые. Вороны кричали и кружили над краем кратера, отгоняя друг друга. Они скакали между камнями целыми группами, как чёрное пламя.

Что бы сейчас сделал Ример?

Хирка выпрямила спину и подняла глаза. К ним шли трое слепых. Казалось, на их телах нет ни капли жира. Они двигались гордо, совершенно не смущаясь того, что были наги, как звери. Они могли бы быть имлингами, хорошо сложенными имлингами, если бы не белые глаза. И пальцы, которые, сужаясь, превращались в когти.

Урд отступил на несколько шагов. Хотелось бы ей испытать злорадство. Хотелось бы посмеяться над его уверенностью, что он сможет держать ситуацию под контролем. Но Хирка ощущала лишь горе. Чёрное горе. Оно отравляло его Поток. Гора Бромфьелль грохотала от отвращения. Протестовала против бледных. Первых. Нибирнов. Трупорождённых. Урд лишился уверенности. А он вообще раньше видел слепых? Хирка почувствовала, как изменился вкус Потока. Урд сомневается. Он понял: эти создания не спасут его. Никто не может его спасти. Поток умер с безмолвным криком, но потом вновь усилился, стал теплее, лучше. Стал знакомым.

Хирка поднялась на колени и огляделась по сторонам.

Ример?

Наверняка это Ример! Ей знаком этот Поток! Это был Поток, который проходил сквозь него. Только сквозь него. Она не спит. Хирка чувствовала, как его тепло огнём проходит через её тело.

– Хлосниан! – камнерез не слышал её. Вороны орали слишком громко, и в горе что-то грохотало.

– Хлосниан! – она попыталась доползти до старика. Он должен знать, что Ример здесь. Что спасение здесь. Хирка видела, как некоторые имлинги Урда убегают. А где остальные? Она слышала крики снаружи кратера. Звуки соприкасающейся стали. Звуки боя. Урд отошёл в сторону, чтобы расчистить слепым дорогу к ней. Между Хиркой и слепыми не осталось никаких преград. Никаких. Только Поток. Слепые медлили. Неужели из-за воронов? Они кружили над слепыми, как живое облако. Воздух был заряжен. Наполнен непогодой. Пахло палёным.

Над головой Хирки пролетела тень. Сначала она подумала, что это Куро, но и кое-кто другой имел привычку перепрыгивать через имлингов. Она услышала, как кричит его имя, увидев его. Он жив. Он здесь. Ример стоял между ней и трупорождёнными.

Хирка вздрогнула, когда ощутила на руках холод стали. Внезапно руки её освободились. Между камнями там, в темноте, метались чёрные тени. Снова раздались крики имлингов. Она слышала, как они умирают. Урд что-то крикнул. Приказал остановиться, но никто не послушал его, никто не пришёл ему на помощь. Или ей. Хирка отчаянно сражалась с кожаным ремнём, который стягивал ей ноги. Она избавилась от него и схватила Хлосниана.

– Хлосниан! Ример здесь! Здесь Колкагги!

Она принялась рвать связывающие его верёвки.

Хлосниан не помогал ей. Он только раскачивался взад-вперёд.

– Он заставил камень. Заставил его кровью. Дракон. Дракон просыпается.

Хирка хотела ударить Холсниана, но важнее было освободить его. Она справилась и подняла его на ноги. Земля под ними вспучивалась так, что было трудно удержаться на ногах. Самые храбрые имлинги Урда безуспешно махали мечами в темноте, как будто сражались с плодами своей фантазии.

Колкагги.

Одетые в чёрное тени. Их было невозможно разглядеть. На земле что-то сверкнуло. Кто-то уронил меч. Хирка бросилась к нему. Благодаря Потоку это оказалось пугающе просто – она могла дотянуться дальше, чем позволяло её тело. Боль пронеслась по ней, но это был Поток Римера, поэтому она насладилась этой болью, разобрала её на части и отложила в сторону. Поток был так силён, так силён! И он обманул её, потому что какое-то время она была уверена, что слышит крик Тейна. Может быть, сила Потока может свести с ума? Её наполнил новый страх. Этот Поток не желал останавливаться. Он унесёт её в небо. Уничтожит её. Разложит на малюсенькие кусочки.

Урд пятился в её сторону. Она сжала в руках меч, на случай, если он подойдёт ближе. Прилетели вороны. Они кружили вокруг них. Орали как сумасшедшие. Падали вниз.

– Бесхвостую! Хватайте бесхвостую! – Но голоса Урда никто не слышал. Он схватился за горло и упал на колени. Ример нанёс удар мечом в сторону самого бесстрашного из слепых, но тот был слишком быстрым. Он исчез, и меч Римера не смог причинить ему вреда. Он притянул Поток ещё сильнее. Хирка хотела попросить его остановиться. Она не могла принять больше Потока. В ней не осталось места.

К краю кратера подбежали Тейн и Инге. Они казались очень маленькими на фоне огромных камней. Откуда они взялись? Они же на равнинах, воюют против Маннфаллы. Значит, у неё начались видения? Мир снова перевернулся. Она умерла. Ничего из этого не происходит на самом деле.

Ример пил Поток, танцевал вокруг слепых и разрубил одного из них пополам. Тот развалился и рухнул на мох, и только потом из его тела хлынула кровь. Двое других пятились назад к камням. Они скалили зубы. Белые зубы. И двигались как призраки. Они тоже боятся смерти. Как и все. Как имлинги. Как дети Одина. Хирка сжала рукоятку меча. Урд стоял на коленях перед ней и сдирал с шеи золотой воротник. Он сорвал его, и из горла хлынула кровь. В темноте она казалась чёрной. Урда рвало. В его шее шевелился клюв. Он вылезал наружу из открытой раны, как будто пытался оттолкнуть Урда от себя. Воздух наполнила вонь гниющего мяса. Хирка стояла как зачарованная и смотрела на него. Она не хотела этого делать, но зрелище было настолько невероятным, что она не могла оторваться. Клюв неподвижно лежал на земле. Урд повернулся к ней.

– Взять её! – он кричал как тонущий, как будто уже наполовину ушёл под воду. Хирка подняла меч и двинулась ему навстречу. Он отползал от неё как раненый зверь. Глаза его были дикими, он полз на четвереньках. В голове у Хирки звучал её собственный голос.

Нельзя просто так убивать имлингов!

Урд поднялся на ноги, и Хирка взмахнула мечом. Его хвост остался лежать на земле. Он извивался. Урд закричал от боли.

– Ты кое-что забыл, – прошипела она, и Поток донёс до него голос Хирки сквозь весь царящий вокруг них хаос. – Они пришли сюда за бесхвостым.

Она отошла от шатающегося мужчины и взглянула в белые глаза одного из слепых. Она приложила два пальца к горлу, как сделал один из них у водопада.

– Хирка? – раздался голос Римера. Но она не могла посмотреть на него прямо сейчас. Она вгляделась в глаза слепого и бросила меч на землю. Урд потянулся за ним, но слепые схватили его, вонзили когти в его плечо и потащили вслед за собой в пространство между камнями, где и исчезли. Она слышала его крики ещё долго после того, как он покинул этот мир. Крик ниоткуда. Из несуществующего места.

Под ногами громыхала гора Бромфьелль. Камни гремели. А потом земля разверзлась и в небо ударил столб огня. Хлосниан с криками поднялся на ноги:

– Бегите! Бегите к чёртовой матери!

И они побежали.