АКТ ПЕРВЫЙ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
За распахнутыми окнами — летний дождь, крупный, отвесный. Струи скатываются с крыши, шуршат в листве. Ю л ь к а, хрупкая светловолосая девушка, суетливо перебегает в комнате с места на место. Вытащила из-за ширмы плащ, из-под кровати резиновые сапожки. На столе — недопитый стакан чая с бутербродом, распахнутая книга.
Ю л ь к а (жует и читает). «Скарлатина… Родители ни в коем случае не должны сами «лечить» ребенка… При первых признаках болезни ребенка надо уложить в постель…» Так, все сделано правильно!.. «Посуду ребенка надо мыть отдельно…» И об этом я Анне сказала.
В небе прогромыхало — ворчливо, с ленцой.
Ну, все, что ли? (Выглядывает.)
Ослепительная вспышка, треск.
Тьфу на тебя! Тьфу!.. Вот гад! Вот гад противный!..
Дождь забарабанил нешуточный. Сделалось темно.
(Закрывает створки.)
В струях дождя за окном женщина, стучит в стекло.
Кто там?.. (Узнала.) Поля! Полюшка! Давай скорей, а то прохлещет насквозь! У крыльца грязно, залезай здесь!.. Полюшка!.. (Обнимает появившуюся подругу.) Когда приехала? Как же я не знала?
П о л и н а. Ты не видела мой чемодан?
Ю л ь к а. Не заметила.
Гром ударяет раз за разом.
Вот гад! Вот гад! Все лето так! Ни искупаться, ни позагорать! Только погожий денек выдастся, спрячу сапоги с плащом — надоели, с глаз долой! — кофточку-безрукавку выглажу, а он — трах-бах, та-ра-рах!
Гром как бы подтверждает ее слова.
Давай еще, давай! Гвозди́! Ну, не противный ли, а?
Смеются.
Когда же ты?
П о л и н а. Только что. Поставила чемодан, хотела до школы дойти, а он…
Замерли, ждут, втянув головы и зажав уши. Но гром молчит. Снова смеются, обнялись.
Ю л ь к а. На юге-то солнце было?
П о л и н а. А разве не видно? (Ушла за ширму, снимает мокрую одежду.)
Ю л ь к а (восхищенно). Поля… Полюшка!.. Какая ты вся шоколадненькая…
П о л и н а. Подай кофту.
Ю л ь к а. Погоди. Я хоть полюбуюсь на тебя. Мы тут все такие поганки бледнолицые.
П о л и н а. Ты меня заморозишь.
Ю л ь к а. А я тебе чаю дам. Горячего. С мармеладом.
П о л и н а. Юлька!
Ю л ь к а. Полюшка… пройдись по комнате. Ну, что тебе стоит? Пожалуйста. Ходила же ты по пляжу. А здесь никого нет. Шторы можно задернуть.
П о л и н а. Ну, хватит.
Юлька подает ей кофту.
Ты куда-то собираешься идти?
Ю л ь к а. К Анне Митревой. У нее ребенок заболел скарлатиной, а золовка живо сбегала к Соломониде. Хорошо, что я проведала!
Полина выходит переодетая. Подошла к рабочему столу, к полке с книгами. Ко всему притрагивается.
(Следит за ней.) В гостях хорошо, а дома лучше?
Полина кивает.
А я б так всю жизнь по гостям ездила!
П о л и н а (задумчиво). Прощай, отпуск. Прощай, Москва и дальние дороги… Меня никто не спрашивал?
Ю л ь к а. Как же! По нескольку раз на день!
П о л и н а. Кто?
Ю л ь к а. Ученики. Знакомые. И больше всех, конечно… Павел Гаврилович.
П о л и н а (живо). Да?
Ю л ь к а. Скоро заявится.
П о л и н а. Каким тоном ты о нем говоришь?
Ю л ь к а. Обыкновенным.
П о л и н а. За что ты его невзлюбила?
Ю л ь к а. Неправда! Павел Гаврилович очень порядочный человек! И я его уважаю!.. Но он… не для те-бя!
П о л и н а (смеется). Почему?
Ю л ь к а. По-то-му!
П о л и н а. Ох, Юлька! Человек, ищущий друга без недостатков, остается в жизни одиноким. Кто это сказал?
Ю л ь к а. Баль-зак!.. Сам он, видно, был хорош!.. А ты, Полюшка, не торопись. Не торопись. И если Павел Гаврилович снова начнет тебя уговаривать, то…
П о л и н а. Это в твои годы хорошо мечтать о ком-то необыкновенном.
Ю л ь к а. Ты еще такая молодая… красивая… и шоколадненькая! Дай я от тебя откушу! Ам!
П о л и н а. Вот тебе часики за комплимент. Твой заказ выполнила.
Ю л ь к а. Какие крохотули! Прелесть! Прелесть! (Чмокнула подругу.) Поля, все еще устроится. И ты дождешься его.
П о л и н а. Кого?
Ю л ь к а. Человека, который создан именно для тебя!
П о л и н а. Ого, какой высокопарный слог!
Ю л ь к а. Не смейся!.. Этот человек есть, обязательно где-то есть! И он ищет тебя! И непременно найдет, только нужно терпеливо ждать!.. Вот я… ты же знаешь, что мне никто особенно из здешних парней не нравился.
П о л и н а. Ну, ну, ну.
Ю л ь к а. Совершенно случайно!
П о л и н а. Да кто же?
Ю л ь к а. Иду я как-то по вызову к больному, догоняет меня на мотоцикле незнакомый мужчина. В кожаной куртке. Высокий. Предложил подвезти. Я села. А что?
П о л и н а. Познакомились.
Ю л ь к а. Конечно!.. Ты видела — высоковольтную линию по нашим увалам тянут?
П о л и н а. За Охтой.
Ю л ь к а. Что ты! Теперь совсем близко! Прямо через болота, через реку шагнули! И это все… он. Ну, не один он. Их там много. Но он у них главный. Его все слушаются.
П о л и н а. Дождалась? Создан именно для тебя?
Ю л ь к а. Он… он такой энергичный, такой серьезный и вежливый! Зашел вчера ко мне на работу. За репудином от комаров. А может, и не за репудином… Посидели, поговорили. Мне надо идти. И подает он мне с вешалки… мою поддергаечку. Ой! Как будто манто английской королеве! А подкладочка-то у меня продралась. Ключи из кармана носы выставили. Ой! Я теперь, Полюшка, такая счастливая, такая счастливая, что про это и в цветной кинокартине не рассказать!
В дверь стучат.
Он! (Метнулась за ширму. Стаскивает с ног резиновые сапоги, надевает модельные туфли.)
П о л и н а. Войдите!
На пороге — Г р у н я и К у з ь м а Б и с е р о в ы. Она полная, дышащая деревенским здоровьем. Он жилистый и шумливый.
Г р у н я (певуче). Можно али не ко времени?
К у з ь м а. Ведь сказано — войдите! (Подталкивает жену.)
П о л и н а. Здравствуйте!
К у з ь м а. Здорово, пропащая! Здорово!
Г р у н я. Полегче руками-то — не свое… Мы, Полина Александровна, сразу вас заприметили и собрались, да — гроза! А повидать страсть как охота, никакого удержу нет, так мы… взяли по тазу да и шли под ними. Всей деревне на потеху. Смехота смехотищенская!.. Зонтиками-то не обзавелись.
Ставят тазы к стене в прихожей.
П о л и н а. Садитесь. Давно вас не видела.
К у з ь м а. И сядем! Как же? (Юльке.) Здорово, ящерица!
Ю л ь к а (увернулась от длинных рук Кузьмы). Здравствуйте, Кузьма Ильич.
Г р у н я (смотрит влюбленно на Полину). Загорела, пополнела.
К у з ь м а. Ну! На то и отпуск! Как же? (Похлопывает себя ладошками по коленям.) Трам-та-та-там-та, трам-та-та-та!
Г р у н я. В Москве-то останавливались или насквозь?
П о л и н а. Останавливалась.
Г р у н я. О-ох…
К у з ь м а (запел). «Москва-столица, Москва моя!..»
Г р у н я. Ты чего?
К у з ь м а. Для встречи-то… надо бы, а?
Г р у н я. Кому охота по грязи в магазин бежать?
П о л и н а. Никуда бежать не надо. Все предусмотрено. Еще в Москве. (Достает бутылку.)
К у з ь м а (рассматривает этикетку, мурлыча на тот же мотив). Вопрос исчерпан, вопросов больше нет!
П о л и н а. Кузьма Ильич, но вам нельзя пить.
К у з ь м а. Можно, можно! Вон Юлька — фельдшерица, она знает.
Ю л ь к а (переглянулась с Груней). Только одну рюмочку. Каверны в легких у вас еще не зарубцевались.
К у з ь м а. Чепуха! Я теперь почти не кашляю! Все в норме.
П о л и н а. Юля, подогрей чай.
К у з ь м а. Ящерица, бери меня в помощники! Где штопор?..
Уходит с Юлькой на кухню.
Груня посмеивается.
П о л и н а. Над чем, Груня?
Г р у н я. Потом расскажу… при случае. Ведь все его болезни, Полина Александровна, это только видимость одна. Я с Юлькой…
С улицы входит Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Лицо приветливое, в морщинах. При разговоре любит покачивать головой.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-о-ва… Народу-то что… И я сюда же. С приездом, Полина Александровна.
П о л и н а. Спасибо, Таисья Степановна.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Уж мы так и заждались. Без вас будто чего-то и недостает в селе.
Г р у н я. Истинная правда! Вечером зайти не к кому!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Паша у меня раза по три на дню спрашивает: не приехала ли Полина Александровна, не приехала ли Полина Александровна? Скоро прибежит, я уж ему сказала. (Увидела чемодан и свертки.) О-о-ва… багажу-то что! Поди, пол-Москвы закупила?
П о л и н а. Закупила. Обошла Москву не один раз, пока все заказы выполнила.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Ох, и не говори. Народ-то ведь у нас дикарь дикий. Как узнают, кто куда поехал, так и бегут. Ни стыда-то, ни совести.
П о л и н а (подает сверток). Вот. Все, что вы просили.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Не разворачивай, не разворачивай.
П о л и н а. Посмотрите. Может, и не понравится.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Уж я дома рассмотрю. Дома. Ишь, ленточкой перевязано. Надушено вроде, а?
П о л и н а. Груня, это тебе.
Г р у н я. Купила? (Мигом сорвала обертку.) Ой!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Ну-ну, ну. Хороша. Нарядна. Такую-то кофту и девке носить не зазорно.
П о л и н а. А это мужу.
Г р у н я. Кузьма, Кузьма!
К у з ь м а (входит). Ну! Чего тебе?
Г р у н я. Иди сюда.
К у з ь м а. Некогда.
Г р у н я. Да ты посмотри только!
К у з ь м а (широко улыбается). А-а, штаны новые.
Г р у н я. Брюки! Штаны, штаны…
К у з ь м а. Ну, брюки так брюки. Будто по мерочке.
Г р у н я. Спасибо, Полина Александровна, спасибо. А то ведь он совсем обтрепался, шпана шпаной стал. Вчера чья-то собака ему последние штаны располосовала. До крови прохватила.
Ю л ь к а (выглянула из кухни). Собака?
К у з ь м а (заволновался). Ты!.. Ты чего болтаешь? Какая собака?
Г р у н я. Да что ты, Кузя? Сам же говорил.
К у з ь м а. И вовсе не собака!
Г р у н я. Кто же?
К у з ь м а. Проволока! Иду я из мастерской, машину поставил на прикол. А она…
Ю л ь к а. Выскочила из подворотни и залаяла! (Пауза.) Ох, Кузьма Ильич, Кузьма Ильич! Взрослый вы человек, а рассуждаете, как маленький. Вот что: сегодня же придете в медпункт. Начнем делать уколы против бешенства.
К у з ь м а (рассердился не на шутку). У-у! Сунул тебя черт: собака, собака! На вот, носи сама! (Бросил жене брюки и, расстроенный, ушел на кухню.)
Все смеются.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-ой… второй раз в этом году!
Г р у н я. Все потому, что бесхарактерный! Ходит по селу — башкой вертит, оглядывается. Вот они за мослы-то его и хватают.
Голос за окном: «Товарищи! Я же вам сказал, что кина сегодня не будет! Сломалась аппаратура!»
П о л и н а (удивлена). Валентин?.. Разве он не уехал учиться?
Ю л ь к а. Вернулся. (В окно.) Валя! Валентин! Зайди к нам!.. Поля, а ничего, если я приглашу нашу новую соседку?
П о л и н а. Кто она?
Ю л ь к а. Немецкий будет преподавать. Вчера приехала и никого не знает. (Убежала.)
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Чудышко заморское, а не учительница! Я отродясь таких еще не видывала.
Г р у н я. Вся-то она изогнута, перекручена. Сядет — ножка на ножку, встанет — подбоченится.
Входит В а л е н т и н. На нем куцый, с чужого плеча плащ. Волосы длинные, как у битника.
В а л е н т и н. Приветик! Кому я безотлагательно нужен?
Полина молча смотрит на него — и он скис.
П о л и н а. Опять?
В а л е н т и н (выдохнул). Опять.
Г р у н я (хмыкнула). Выучился!.. В прошлом году на писателя, а нынче на артиста.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Обкорнай патлы-то, обкорнай! Ведь издали тебя за девку принимают, ладно ли?
П о л и н а. Большой наплыв?
В а л е н т и н. На одно место человек по сорок.
П о л и н а. Я тебя предупреждала: в театральный поступить способностей мало. Нужно дарование иметь.
В а л е н т и н. Дарование?.. Полина Александровна, да там половина по протекции устраивается, а половина так… на оригинальность бьет!
П о л и н а. Как это — на оригинальность?
В а л е н т и н. Очень просто! Вы знаете басню Крылова «Петух и жемчужное зерно»?
П о л и н а. «Петух, в навозной роясь куче, нашел жемчужное зерно».
В а л е н т и н. Вот-вот! Один парень эту басню прочитал так!.. (Убирает с центра комнаты стулья.) Представим, что здесь зал, где идут экзамены! Вы — председатель приемной комиссии. (Усаживает Полину Александровну за стол.) А вы — абитуриенты.
Г р у н я. Кто?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Кто?
В а л е н т и н. Тоже приехали поступать в театральный институт! В коридоре толкаетесь, в замочную скважину, в щелку подглядываете! (Оттеснил их в прихожую. Сам остановился в центре комнаты, в позе чтеца-декламатора. Напыщенно.) Петух (указывает пальцем на Полину Александровну), в навозной роясь куче (указывает на Груню и Таисью Степановну; и жест на себя) …нашел жемчужное зерно!
П о л и н а. Та-ак… И его приняли?
В а л е н т и н (не совсем уверенно). Приняли. Я бы тоже что-нибудь этакое придумал, кабы всю эту механику раньше узнал.
П о л и н а. За анекдотами съездил?.. Что теперь собираешься делать?
В а л е н т и н. Опять в клуб. Культурно-просветительная работа среди сельского населения.
П о л и н а. Я бы тебя снова не взяла.
В а л е н т и н. Полина Александровна!
П о л и н а. Какая от тебя польза? (Передразнивает.) «Кина не будет!»
В а л е н т и н. Это не я — они так!
П о л и н а. Поправь. Десятилетку закончил.
В сопровождении Ю л ь к и входит А л л а О р е ш к о. Она высокая, тоненькая. В свитере и полосатых брюках.
Ю л ь к а. Сюда. Пожалуйста.
А л л а. Я услышала голоса и сама хотела прийти, да не решилась. А одной тоскливо. Особенно в такую погоду. Добрый вечер.
П о л и н а. Заходите в любое время, как только вздумается. (Протягивает руку.) Полина Александровна Метелева.
А л л а. Орешко. Алла Викторовна.
П о л и н а. Вместе будем работать. Я преподаю литературу и русский.
А л л а. Закончила инфак. Только что.
К у з ь м а (вносит распечатанную бутылку). У кого инфаркт? Сейчас будем лечить.
П о л и н а. Вы со всеми знакомы?
А л л а. Нет. Только с Юлей.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Вчерась вы к моему Паше на дом приходили. Разве запамятовали?
А л л а. А, да, да.
К у з ь м а. Кузьма Бисеров. Тракторист.
А л л а. Очень приятно.
Г р у н я. Груня. Груня Бисерова.
К у з ь м а. Мой прицеп.
Груня толкнула его в бок. Рассаживаются за столом.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (озабоченно). Где же Паша-то?
К у з ь м а. Провозглашаю тост — за благополучное возвращение Полины Александровны из отпуска! По первой! С богом! (Никого не дожидаясь, опрокинул рюмку.)
П о л и н а. Спасибо. (Алле.) За ваш первый урок. Пусть он будет удачным.
А л л а. Благодарю.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Сдоба-то до чего хороша, пышная. О-о-ва… Из Москвы, сразу видать.
К у з ь м а (неожиданно запел). «Если на празднике снова встречается!..»
Г р у н я. Очумел?
К у з ь м а. Что, рано? Ну, так посидим.
Г р у н я (тихо). Ненормальный.
К у з ь м а (в тон ей). Молчи. А то вот укушу — вместе будем на уколы ходить.
Г р у н я (укоризненно покачала головой). Полина Александровна, уж до чего мне охота в Москве побывать, так и не высказать! Особенно в самом-то главном универмаге. Уж я б по нему походила!.. Значит, все-то в нем есть: и продукты, и одежда разная?
П о л и н а. Все, Груня, все.
К у з ь м а. Как в нашем сельпо.
Г р у н я. Еще чего скажешь?
К у з ь м а. И хлеб, и мыло, и сапоги, и книжки — все на одной полке!
Г р у н я (отмахнулась от него). Ведь я, Полина Александровна, за всю-то свою жизнь только раз бывала в большом городе. Еще в войну, когда мясо на базар возила.
К у з ь м а. Ага, спекулировала!
Г р у н я. Спекулировала!.. Тебе, балбесу, в армии-то паек каждодневно давали, а нам тут всяко приходилось выкручиваться. Кору ели!.. Ну, да что про то вспоминать… Ведь нынче-то можно жить, право, можно! И я вот по осени, как отпускные получу, так и махну!
К у з ь м а. Куда?
Г р у н я. В Москву! Надо же на людей поглядеть, да и себя показать!
К у з ь м а. Главным образом — себя!
Г р у н я. Я баба рисковая!
Все чуть захмелели, оживленны. Валентин включил проигрыватель. Танцует с Юлькой.
А л л а. Полина Александровна… вы здесь давно живете?
П о л и н а. Шестой год.
А л л а. И ничего?
П о л и н а. Ничего.
А л л а. Мне нравится, что у вас такой круг знакомых. По-моему, это неверно, когда ученые, скажем, встречаются только с учеными, артисты с артистами. Для нас, педагогов, особенно важно знать все слои населения.
П о л и н а. Я тоже так думаю.
А л л а. Я хочу преподавать язык не формально, не ради оценок. Хочу, чтоб дети умели читать, изъясняться. Кроме того, я еще и рисую. Рерих и Рокуэлл Кент — мои любимые художники. Поэтому я и попросилась на север. Где все диковато, необжито. А еще — я люблю все старинное. Здесь — я уже узнала — сохранились староверческие села. И мне хотелось бы собрать для себя древние книги, иконы, оклады. Предметы быта. Все, все, вплоть до лаптей.
К у з ь м а. Зачем они вам?
А л л а. Что?
К у з ь м а. Вы же их не наденете.
А л л а. А может, и надену.
К у з ь м а. Вы?
А л л а. А что в том особенного? Что?.. Моды меняются с головокружительной быстротой, и нельзя ничего предугадать! Вошли же древнеримские сандалии в наш быт? Вошли! А что такое мини-юбка, как не туника? И вполне может случиться, что лапти скоро будут носить и в Москве и в Париже.
К у з ь м а. В Париже?
А л л а. Да. Разумеется, их модернизируют. Они будут уже не из лыка, а из пластика, вполне современных материалов.
К у з ь м а. Лапти — в Париже! О-ха-ха-ха!..
Смеются и Груня с Таисьей Степановной.
Выпьем за лапти!
Ю л ь к а. Кузьма Ильич, вам больше нельзя!
К у з ь м а. За лапти можно! По второй! Грунечка!
Г р у н я. Ась?
К у з ь м а. Когда соберешься в столицу-матушку, так ни туфли, ни сапоги не надевай! Только лапти! Будешь там наиглавнейшей модницей!
И снова хохот.
А л л а (несколько шокирована). Мне, очевидно, не надо было начинать об этом разговор.
П о л и н а. Ничего, ничего.
А л л а. Ведь вам моя мысль не показалась столь уж абсурдной?
П о л и н а. Совсем нет.
А л л а. Вот видите!
К у з ь м а (подпевает пластинке). «Страстью и негою сердце трепещет!..»
В а л е н т и н. Стоп, стоп! У тебя же голос!
К у з ь м а. Ну и что?
В а л е н т и н. Пой. Ах, инструмента нет!.. Давай вместе.
К у з ь м а. Чего?
В а л е н т и н. «Страстью и негою!..» Начали!
Кузьма поет.
Выше.
К у з ь м а. «…пламя желанья!..» Выше не могу.
В а л е н т и н. Сможешь, сможешь! Я тебя до верхнего «до» доведу!
К у з ь м а. А зачем оно мне?
В а л е н т и н. Это же редкость! Редкость! Только Карузо да Собинов им владели!.. Снова!
К у з ь м а. Першит чего-то…
В а л е н т и н. Еще раз! Еще!..
Кузьма пустил петуха и замолк.
Ура! Верхнее «до» обеспечено!.. Снова! Закрепим!
Кузьма молчит.
Г р у н я (вмешивается). Чего — снова? Не видишь разве — человек голос сорвал?
Ю л ь к а. Глотните воды, Кузьма Ильич.
В а л е н т и н (умоляюще). Еще разок! Ну, попробуй!..
Входит К о в я з и н.
К о в я з и н (заметно волнуясь). С приездом, Полина Александровна.
П о л и н а. Здравствуйте, Павел Гаврилович.
Обмениваются рукопожатием.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Ты где же так долго, Паша?
К о в я з и н. Директор совхоза задержал. Уж очень просит, чтобы школа помогла на уборке. Погода-то! Август, зерновые налились, а еще и сено не все скошено. Придется помочь. Вот такие-то, Полина Александровна, у нас дела тут… (Снял плащ, оглядывает присутствующих.) Кузьма, ты что, летом ангиной заболел?
К у з ь м а (указывает на Валентина). Во-о…
Г р у н я. Довел. Шлепнуть вот по затылку косматого! Айда, Кузя, домой.
Ю л ь к а. Сидите.
Г р у н я. Да нет уж, пора. Корова не доена. Спасибочко за угощение, Полина Александровна, за покупки. Молоко и яйца буду по-прежнему вам носить. Цена старая. (Алле.) И вам могу, если потребуется. Уж извините, коли вышло что не так.
П о л и н а. Заходите еще.
К у з ь м а (сипит). Ужо, Валька!.. Я тебе припомню это верхнее «до». Самым нижним заверещишь!
Уходят.
В а л е н т и н. Вот. Опять я виноват. В районе с меня требуют: открывай таланты, развивай таланты, шлифуй таланты! А тут… Пойду в клуб. Танцы устроить, что ли. (Кивает Юльке: «Пойдем».)
К о в я з и н. Драка у твоего клуба. Только стекла дрожат.
В а л е н т и н. Ну? (Убегает.)
Ю л ь к а. А вы… прошли мимо?
К о в я з и н. Как можно? Как можно?.. Я же понимал, что мне это грозит опалой и отлучением от этих прекрасных… не в меру строгих глаз.
Ю л ь к а. Я с вами серьезно, а вы…
К о в я з и н. Алла Викторовна, сейчас к вам придет Елисей Карпович. Это наш завхоз. Скажите ему, что вам нужно в комнату. Шкаф, тумбочки, стулья — все есть. Требуйте. Сегодня же привезут.
А л л а. Спасибо, Павел Гаврилович. (Выходит.)
К о в я з и н. Странная особа.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Да уж диковинка!
Ю л ь к а. А мне нравится.
К о в я з и н (коротко глянул на Полину). Впрочем, не будем торопиться с выводами. Не будем.
Ю л ь к а. Ой, я про Анниного ребенка совсем забыла! (Побежала к выходу и вернулась.) Поля, иди-ка сюда…
П о л и н а. Что за таинственность?
Ю л ь к а. Полюшка… я ухожу.
П о л и н а. Слышала.
Ю л ь к а (со значением). Ухожу… Остаешься одна. Вот. Помнишь наш разговор?.. Если только согласишься, то я… я…
П о л и н а (с улыбкой). То что?
Ю л ь к а. Буду кричать! Буду драться!
П о л и н а. Тсс…
Ю л ь к а. И знаю, Поля, тебе будет плохо… Слышишь? Очень плохо! (Выразительно поглядела в глаза. Убежала.)
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (разговаривавшая в это время с сыном). Тоже пойду, пожалуй… Спасибо вам, Полина Александровна, за все. Ведь вы для меня (неожиданно прослезилась)… будто дочь родная.
П о л и н а. Таисья Степановна!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Уж так вас люблю, так… И жить бы нам всем вместе.
К о в я з и н. Мама!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Пошла, Паша, пошла. Ты ворота-то на засов задвинул?
К о в я з и н. Задвинул.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Как бы не влез кто. Народ-то шибко балованный стал. Да… Я пошла. А уж вы поговорите. Ваше дело молодое. Ну, бог с вами. (Вышла.)
Неловкое молчание. Ковязин нервно постукивает по столу. Полина стоит возле окна.
К о в я з и н. Вас не продует?
П о л и н а. Нет.
Пауза.
К о в я з и н. Далеко ездили, Полина Александровна?
П о л и н а. Была на юге. Была в Москве.
К о в я з и н. Далековато. Особенно если учесть нашу глухомань. Наверно, ни разу про нас и не вспомнили?
П о л и н а. Вспоминала. И очень часто. А как увидела с самолета наши леса, увалы, так чем-то родным-родным потянуло.
К о в я з и н. По нашим елкам, выходит, больше всего соскучились?
П о л и н а. Не придирайтесь к словам, Павел Гаврилович. Всех вспоминала. В том числе и вас.
К о в я з и н. Полина Александровна…
П о л и н а. А вы… все здесь? Никуда не ездили?
К о в я з и н. Когда?.. То ремонт, то заготовка дров. Школу почти заново перестроил. Полы, крышу пришлось сменить. Вы свой класс и не узнаете. Отштукатурен, парты новые. Из подоконника — помните, жаловались? — дуло. Теперь не будет.
П о л и н а. Спасибо.
К о в я з и н. Инспектор из области приезжал — школу хвалил.
П о л и н а. Вы же превосходный хозяйственник!
К о в я з и н. Полина Александровна…
Полина наугад нажимает на шкалу радиоприемника. В комнату врывается то чужая речь, то треск, то широкая симфоническая музыка.
Вот и опять у нас с вами все по-старому, как месяц назад. Так же стоит чемодан. Вы — у окна. Я сижу. И кажется… на том же стуле. Только вы тогда собирались уезжать, а сейчас вернулись.
Полина молчит.
Хотя вы ничего определенного тогда и не ответили, но я вас ждал. Ждал. И вот… пришел продолжить неоконченный разговор. Я не мог не прийти.
Полина стоит, не меняя позы.
Я не знаю, не знаю, что вам мешает согласиться! У нас с вами так много общего. И в жизни, и на работе. Я серьезный человек. Для меня жениться — это уж раз и навсегда. Надо как-то устраивать свою жизнь. Мне за тридцать, да и вам… извините, и вы уже не девочка, Юльке в подружки не годитесь. Или вы… кого-то ждете?
П о л и н а. Нет.
К о в я з и н. Так в чем же дело?.. Неужели вам не хочется иметь семью, детей?.. Соглашайтесь.
П о л и н а. И если я скажу — да?
К о в я з и н. Полина Александровна! (Хочет ее обнять и не может: во взгляде Полины нет протеста, но нет и взаимного порыва.) Вы… вы не любите меня! (Отошел. Заговорил с обидой.) Ну чего, чего вам во мне недостает? Противен, гадок, безобразен или еще что?!.. Чего вы от меня хотите?
Ковязин сейчас поистине несчастен, и Полина с состраданием смотрит на него. Подошла к нему.
П о л и н а. Ничего. Вы даже лучше, чем я думала.
К о в я з и н. Вы еще узнаете меня и… полюбите! Да, да! (Берет ее за руки.) Разве б я не нашел себе жену? Но… нет! Пять лет лишь о вас думаю, пять лет лишь одну вас вижу! Полина Александровна!
П о л и н а. Я не вправе.
К о в я з и н. Почему?
П о л и н а. Павел Гаврилович, я понимаю, насколько серьезен этот шаг и для вас и для меня, поэтому я буду откровенна.
К о в я з и н. Говорите.
П о л и н а. Вы уже знаете, что я любила.
К о в я з и н. Но ведь его нет в живых!
П о л и н а. Нет.
К о в я з и н. Я знаю и то, что он вам нравился больше, чем я. Это вы хотите сказать?
П о л и н а. Да.
К о в я з и н. Ну, и что из этого?.. Не буду же я ревновать к мертвому! Полина Александровна, вы от меня ничего не скрываете. Этим-то вы мне и дороги. Знаю, первое время вам будет не легко, но я вам помогу. Я постараюсь помочь! Я вас люблю… И мы будем счастливы! Полина Александровна! Да? Да? Да?
П о л и н а. Куда вы так спешите, Павел?
К о в я з и н. Да? Да?
П о л и н а. Подождем еще.
К о в я з и н. Сколько можно ждать? Жизнь проходит! Жизнь!.. А когда пройдут лучшие годы, то кому мы будем нужны?.. Поля, я вас не тороплю. Вы только согласитесь. Поля…
П о л и н а. Ну… хорошо.
К о в я з и н. Полина Александровна!
В комнату вбегает Ю л ь к а.
Ю л ь к а. Лекарство забыла.
К о в я з и н. Юля, поздравь нас! Поздравь! Полина Александровна согласилась выйти за меня замуж!
Юлька натянутой струной замерла в дверях. С испугом, недоверчиво смотрит на Полину.
Юля, что с тобой?
Юлька медленно пошла к Полине. Вдруг закрыла лицо руками, опустилась на краешек стула.
Юля, что случилось? Юля?.. Ребенок у Анны умер?
Ю л ь к а (подняла на Полину полные слез глаза). Зачем?..
КАРТИНА ВТОРАЯ
Двор Ковязиных. Рябина и столик с лавочкой. От стены дома к рябине протянута веревка. Т а и с ь я С т е п а н о в н а выносит из кладовки одежду и развешивает сушить. В приоткрытой калитке — С е р а ф и м а И в а н о в н а.
С е р а ф и м а И в а н о в н а (смотрит на улицу). Кандаков! Кому я говорю? Уроки не выучил, а уже с мячом носишься! Марш домой! И товарищей уведи! Слышишь или нет? Гляди, родителей вызову!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Так их, так! Кашкалда несчастная! Того и гляди, в раму запуляют. Вот если бы все учителя такими строгими были.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Им поддайся, так после голосом заревешь. (Выходит во двор.) Все по хозяйству?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Столько делов, прямо беда.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. И не говори. Я вот уроки барабанила, а у самой думки: картошка не вся выкопана, сено с лугов не вывезено. Рыжики, говорят, опять появились. Я хоть и засолила банку-трехлитровку, да неплохо бы еще в лес сходить.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-о-ва… Моль. Как есть моль!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Крепкое сукно.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Да уж не нонешнему чета.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Гаврила Матвеевич, помню, на престольные праздники надевал.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Ночью сегодня… уж и не знаю — к чему! Приснится же этакое наказание!.. Вышла я, стало быть, на крыльцо, а он… Гаврила-то Матвеевич, ходит вот здесь, по двору, в этом сюртуке, себя по животу ладошками похлопывает. Была у покойника такая привычка.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Чего у вас только нет!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Да уж жили — людей не смешили.
Из дому выходит К о в я з и н. Закуривает.
К о в я з и н. Поля еще не пришла?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Не видать.
К о в я з и н. Серафима Ивановна, вы ко мне?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Нет, Павел Гаврилович. К вашей маме. Хочу мешков под картошку попросить.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. И что это, Паша, она у тебя агитатором по бригадам бегает? На это есть молоденькие учительницы. Ты распорядись, ей и уроков хватает.
К о в я з и н. Я скоро вернусь. Ужин готовь.
Уходит.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-ох… Все мать, все мать. Вот и женился, а какое мне облегчение?.. Сейчас, Серафима Ивановна, вынесу мешки. (Ушла в дом.)
С улицы вбегает В а л е н т и н. Увидел развешанную на веревках одежду.
В а л е н т и н. Эврика! Нашел!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Не тронь-ка, не тронь. Не для тебя повешено.
В а л е н т и н. А вот и для меня.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Разевай рот пошире.
В а л е н т и н. Не верите?.. Полина Александровна готовит спектакль. Нужны костюмы. Дореволюционные. Эпоха! А у нас в клубе гардероб известный — одна марлевая юбочка для акробатки.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. И ты цап-царап?
В а л е н т и н. Почему? Полина Александровна обещала. Серафима Ивановна, может, и вы сыграете рольку?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Некогда мне.
В а л е н т и н. Э-э. У Фаины Петровны трое детей, а она и в концертах выступает, и с лекциями ходит.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Ну, так и ступай к Фаине Петровне! Зови ее, а я с детства изгиляться не приучена!
В а л е н т и н. Вот вы как. О-ох, вот тут и поработай, создавай актив… Ну-ка, как оно? (Надевает сюртук и картуз.) Эпоха. Сразу в образ входишь!..
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (выносит мешки). Залатанные. Да ничего.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Спасибо. Я у вас огородом пройду. (Уходит.)
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Этакие деньги с мужем зарабатывает, а пустяка купить не может… (Повернулась и увидела Валентина, важно разгуливающего по двору. Ее лицо исказила гримаса суеверного страха.) А-а! (Опустилась на землю.)
В а л е н т и н. Таисья Степановна!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (отползает). А-а!
В а л е н т и н. Что с вами?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (всматривается). Т-ты?
В а л е н т и н. Я. Конечно, я.
Таисья Степановна поднимается и попавшимся под руку веником что есть силы хлещет Валентина.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а! Таисья Степановна! (Мечется по двору, сбрасывая одежду. Сиганул через забор.)
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Вот тебе! Вот тебе!.. (Присела на крыльцо.) О-о… ирод! Ну и ирод! Чуть не померла со страху. Я ж его, ирода, за Гаврилу Матвеевича приняла. Неужто, думаю, и белым днем стал приходить? О господи, помилуй!
В а л е н т и н (через забор). Таисья Степановна!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Цыц, негодник!.. (Садится к столу и чистит картошку.)
Входит П о л и н а.
Ты где так долго, Полюшка?
П о л и н а. На току была. Беседу проводила.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. И не лень тебе?
П о л и н а (снимает кофту). Быстро шла, разогрелась.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Квас в сенцах. Попей.
П о л и н а (ушла на миг и вернулась). Павел дома?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Был, да снова ушел.
П о л и н а. Давайте я почищу.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Устала ведь. Отдохни.
П о л и н а. Ничего, ничего. И за водой я схожу.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Тогда я до сельпо. Чего-то Марфа с кошелкой туда побежала. (Уходит.)
Во дворе незаметно появился В а л е н т и н.
В а л е н т и н. Полина Александровна…
П о л и н а. Ты откуда?
В а л е н т и н. Там был.
П о л и н а. А чего озираешься? У нас собаки нет.
В а л е н т и н. Собаки нет. Это точно. Знаю.
П о л и н а. Чего тебе?
В а л е н т и н. Я за костюмами. Помните?
П о л и н а. А-а. Так вот они.
В а л е н т и н. Я их уже видел.
П о л и н а. Выбирай.
В а л е н т и н. Можно?.. Красота! Я осторожно, не попорчу. Полина Александровна, а может, мне их не брать?
П о л и н а. Почему?
В а л е н т и н. Тут сейчас такое произошло…
П о л и н а. Что?
В а л е н т и н. Я и сам не могу понять. Со всех сторон прикидывал. То ли меня за вора приняли, то ли… за обормота какого. Это нельзя объяснить. Это можно только изобразить. (Перекосил лицо.)
П о л и н а (рассмеялась). Ну тебя с шутками!
В а л е н т и н. Я не шучу. Такое лицо было у…
П о л и н а. Устала я. Некогда. Репетицию драмкружка назначай на девять вечера. Раньше не смогу. Еще тетради не проверены.
В а л е н т и н. А на роль-то купца кого? Я всех мужчин подключил.
П о л и н а. Не попросить ли Павла Гавриловича?
В а л е н т и н. Это было бы здорово! Он прежде играл! Полина Александровна, поговорите!.. А я пойду в образ входить! Эпоха!
Уходит. Полина унесла блюдо с картошкой в дом. С улицы входит С е в а с т ь я н о в. Прихрамывает. Кожаную куртку закинул за плечо. Ладонью вытирает потное лицо.
С е в а с т ь я н о в. Здесь живет директор школы Ковязин?
П о л и н а (возвращается). Здесь.
С е в а с т ь я н о в. Здравствуйте. Севастьянов.
П о л и н а. Ковязина.
С е в а с т ь я н о в. Мне сказали, что в вашем доме есть машина. Ехал на мотоцикле — тряхануло. То ли свеча барахлит, то ли еще что. Инструмент с собой не взял.
П о л и н а. Да. Только Павел Гаврилович отлучился.
С е в а с т ь я н о в. А без него никак?
П о л и н а. Посмотрите в ящике. Тут у него ключи.
С е в а с т ь я н о в. Благодарю. (Бормочет.) Дернуло меня свернуть с дороги на тропу. Там камень на камне.
П о л и н а. Упали?
С е в а с т ь я н о в. Пустяки. Чем больше ушибов, тем крепче делаешься. Это я еще в детстве усвоил… Нельзя ли глотнуть воды?
П о л и н а. Есть квас.
С е в а с т ь я н о в. А можно не из стакана — из ковша?
П о л и н а. Пожалуйста.
С е в а с т ь я н о в. Ого! Ядрен, как говорится. Не сами ли делаете?
П о л и н а. Нет, еще не научилась.
С е в а с т ь я н о в (перестав пить, внимательно смотрит на Полину). Подождите… А, сообразил! Вы та самая шоколадненькая, от которой хочется откусить! (Смеется.)
П о л и н а. Ох, Юлька! Ну, попадется она мне!
С е в а с т ь я н о в. Не надо! Без нее я бы тут пропал! Все рассказала, все показала. Для нового человека, а тем более городского, это так важно. Край-то у вас… газету не каждый день видишь. Да и народ не слишком разговорчивый.
П о л и н а. А вы тот самый, главный, в кожаной куртке, которого все слушаются.
С е в а с т ь я н о в. Вот видите — она и меня обрисовала!
В калитке появились К о в я з и н и А л л а О р е ш к о.
К о в я з и н. На этом и закончим наш разговор, Алла Викторовна. По-моему, все ясно.
А л л а (входит вслед за ним). Зато мне ничего не ясно.
К о в я з и н. Да поймите же, что нельзя столь повышенные требования предъявлять ученикам сразу!.. (Увидел незнакомого человека во дворе. Подходит, протягивает руку.) Ковязин.
С е в а с т ь я н о в. Севастьянов. Вот хозяйничаю у вас.
К о в я з и н. Прокол?
С е в а с т ь я н о в. Нет. Свеча, пожалуй.
К о в я з и н. У меня есть запасные. Возьмите.
Вбегает Ю л ь к а.
Ю л ь к а. Вот вы где! Как хорошо! Мне надо к больному в Матяшино! Это не по пути?
С е в а с т ь я н о в. Сейчас будет по пути.
Ю л ь к а. Полюшка, это Аркадий Сергеевич. Ой-ой-ой… (Запищала, схваченная Полиной за ухо.) За что?
П о л и н а. А ты та самая Юлька, у которой хочется оторвать уши?
Ю л ь к а. Я все поняла, поняла! И больше не буду! (Вывернувшись, уходит с Севастьяновым за ворота.)
П о л и н а (подошла к мужу). Павел, а что случилось? (Указывает глазами на Аллу.)
К о в я з и н. Преподавание иностранного у нас действительно велось неважно. Случайным человеком. Да нельзя же так! Кого в классе ни спросит — всем колы да двойки. Отобьет охоту учиться. Ее ученики возненавидят.
П о л и н а. Я поговорю с ней.
К о в я з и н. Пожалуйста.
П о л и н а. Алла Викторовна, вы никуда не торопитесь?
А л л а. Нет. Я никуда не тороплюсь.
П о л и н а. Присядьте. Кстати, Павел… не выручишь ли нас? В драмкружке не хватает мужчин. Вакантна роль купца.
К о в я з и н. Купца?.. Нет, нет, нет.
П о л и н а. Почему? Мне передавали, что ты прежде неплохо играл.
К о в я з и н. Я человек без предрассудков, но… к сожалению, у нас на все это так-смотрят, что…
П о л и н а. Не понимаю.
К о в я з и н. Ты помнишь секретаря райкома Соловейчика?
П о л и н а. Как же! Славный, эрудированный человек. А где он?
К о в я з и н. Вот именно — где?.. Не только славный, но и работал хорошо. А выступил как-то на смотре. С арией Индийского гостя. И никто всерьез о нем уже не говорил. «Это какой секретарь райкома? Ах, тот, который в концертах поет».
П о л и н а. Павел…
К о в я з и н. Я не боюсь потерять должность, но я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Это какой директор школы? Ах, который купцов играет!»
Из огорода входит С е р а ф и м а И в а н о в н а. Одета в стоптанные сапоги, латаную фуфайку.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Таисья Степановна! Мне бы еще парочку мешочков! (Не ожидала встретить здесь так много людей и на миг застеснялась своей простой одежды.)
Из магазина возвращается Т а и с ь я С т е п а н о в н а с полной авоськой хозяйственного мыла.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (в растерянности). Вот скажите-ка мне вы, образованные, как быть? Хватит этого али еще раз обернуться?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А что такое?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Говорят, последний раз к нам хозяйственное мыло привезли! Больше завоза не будет!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Да ну? (Ринулась было бежать, да остановилась.)
К о в я з и н. И хочется тебе, мама, всякими слухами пользоваться.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Да ведь худо без запаса-то, Паша!
К о в я з и н. Унеси. И больше не смей ходить. Слышишь — не смей!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Ну, гляди, сынок. Гляди… Может, жена тебе будет без мыла стирать, а я так не приучена. Не приучена. (Уходит в дом, покачивая головой.)
А л л а. Павел Гаврилович…
К о в я з и н (резко). Да!
А л л а (тоже повышая голос). Серафима Ивановна здесь, и сейчас удобно выяснить, кто виноват в плохих оценках.
К о в я з и н. Вы, однако, упрямы.
А л л а. Я не упряма, я настойчива. Упрямство исключает ум.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А что случилось? Разве меня что касается?
А л л а. Разве вас… Не надо было браться за предмет, не зная его.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А если некому было? Некому. Не сокращать же программу! И кто бы нам такое позволил?
А л л а. Уж лучше сократить, чем создавать видимость, что ученики получают необходимые знания.
К о в я з и н. Алла Викторовна, я не виню вас ни в чем. Но не виню и Серафиму Ивановну. Она выручила школу, когда мы оказались без педагога. Спасибо ей за это. Я согласен, что преподавание велось не на должном уровне, и теперь вам, специалисту, надо повышать этот уровень. Но постепенно. Подбадривая учеников.
А л л а. Четверками и пятерками?.. Они и возомнят, что их учили как надо. Нет! Я им сразу дала почувствовать, что они ничего не знают. Мало, во всяком случае. Ваши отличники и те, вызубрив назубок правила спряжения, склонения, фразу не могут составить, ответить на элементарный вопрос. Так к чему их знания?
К о в я з и н. Хорошо… Раз вы сторонница категорических мер, во всем, полагаю, не только в преподавании, то я с подобною же категоричностью потребую от вас, чтобы вы перестали появляться в школе, да и на селе, в столь вычурных нарядах!
П о л и н а. Павел! Алла. А почему, собственно?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Вы — учительница! Учительница!
А л л а. И это значит, что я должна подделываться под местные вкусы?
К о в я з и н. Можно соблюсти чувство меры!
А л л а. Ага, чувство меры! Превосходно — чувство меры! Я еще не придумала, в чем мне явиться завтра на уроки, но на улице я постараюсь ни в чем не отличаться от нашего завуча.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Ох и чистоплюйка! Ох и чистоплюйка! Пожила бы так…
А л л а. Не «ты», а «вы».
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Пожили бы вы здесь с мое! Много ли вас, таких-то, задержалось тут?.. От хорошей жизни я в этом? Спросите-ка их! Если не заведешь дом, огород, корову, если всеми корнями не зацепишься, так и поминай как звали! Да! Приходится и картошку копать, и навоз возить!.. Ваша предшественница с наманикюренными пальчиками — фырк, фырк! — и улетела! И Серафиме Ивановне пришлось за немецкий браться! Посмотрим, надолго ли хватит вашего рвения!
П о л и н а. Товарищи, не надо так. Не надо! Мы испортим отношения, а нам здесь долго жить, долго вместе работать.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А что же она?..
Ю л ь к а. Серафима Ивановна!
П о л и н а. Впереди осень, зима, целый учебный год, а все наши распри невольно отражаются на школе, на всей жизни села.
Ю л ь к а. Недружно живем! Ох, как недружно!
П о л и н а. Я не вижу ничего плохого в том, что кому-то из нас приходится заниматься черной работой, и Алла Викторовна, конечно, тоже так думает. Меня не раздражает, если кто-то из нас одет не так, как другие. Несколько ярко, пусть даже вычурно. Кто придумал, что серость и незаметность — норма для учителей?.. Есть нечто более важное, что надо уметь сохранить под любой одеждой!
Ю л ь к а. Серые мы здесь! Серые!.. Правильно, Полюшка! Каждый сидит в своей избе, за своими воротами, и никого никуда не вытянешь! Тихон Лукич вернется из школы и скорей к своим пуховым кроликам! У Андрея Ефимовича каждый вечер в подкидного до одурения режутся!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Ой, Юлька! Язык-то у тебя!
Ю л ь к а. А что, не так?.. Концерт ли, спектакль затеем — к каждому надо на поклон идти! Вот и вы, Серафима Ивановна, все у себя в огороде, у пчел, да и у коровы!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Потому и в огороде, что жизнь здесь еще нелегка! Живем у черта на куличках, голенищами грязь черпаем! В других-то местах — вон! — и квартиры с удобствами, и газ с электричеством, а к нам провода еще только тянут! Движок никудышный, до одиннадцати еле-еле светит!
С е в а с т ь я н о в (закончив ремонт, возвращает инструмент). Спасибо. Очень меня выручили.
Все забыли, что он, посторонний человек, находится тут. Примолкли, переглядываются.
К о в я з и н (глухо). Не за что.
С е в а с т ь я н о в (Юльке). Сейчас поедем. (Призадержался у калитки.) Простите. Я слышал, о чем вы… Возможно, мне и не следует вмешиваться в ваши дела, да ведь в какой-то степени и я ответствен за то, что у вас тут так… нелегко, нескладно.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Что нескладно? Вы-то при чем?
С е в а с т ь я н о в. Я тяну к вам провода. Я! Не бог Саваоф. В других-то местах — вон! А здесь — еле-еле!.. (Помолчал. Усмехнулся. Закинул куртку за плечо.) Моя квартира — в большом городе. Театр, магазины, прачечная — все под боком. Телевизионная вышка, как лестница в небо, у самого балкона! Рай! На одном углу чистят ботинки, на другом продают мороженое!.. А могу ли я сказать, что вот я или мои соседи в чем-то уж очень вас превзошли? Полнотой счастья, что ли?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Предела желаемому, известно, нет конца.
С е в а с т ь я н о в. Так почему же в поисках этого предела вдруг бросаешь все это: и прачечную, и лестницу в небо, едешь черт знает куда?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Такая уж у вас профессия.
С е в а с т ь я н о в. Ага. Профессия… Ну, а те, кому никуда не надо ехать, они что, все непременно счастливее меня?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Не понимаю, куда вы клоните.
С е в а с т ь я н о в. Вот проведут к вам электричество. И этот… как его? — Тихон Лукич повесит лампочку в крольчатник, чтоб светлее было корм задавать. Моя соседка, к примеру, кошечками увлекается. А у Андрея Ефремовича…
Ю л ь к а. Ефимовича.
С е в а с т ь я н о в. Виноват. У него в подкидного будут играть уже не до одиннадцати, а до трех часов ночи. В преферанс научатся.
Ю л ь к а. Так оно и будет! Так оно и будет! Вот и все их счастье!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Ох, Юлька!
Ю л ь к а. Тридцать лет в нашем селе медпункт! Тридцать! А вы, когда у вас на ноге нарыв случился, к кому пошли?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Кто наболтал? Кто?
Ю л ь к а. Ну, я плохой фельдшер, плохой, у меня еще мало опыта. Так съездили бы в район к врачу, если мне не доверяете. А вы к Соломониде! Думаете, мне не сказали… Столько с ней я борюсь, сил трачу, а вы, учительница, вместо того чтобы меня поддержать!..
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А народная медицина теперь никем не отвергается. Средства́ народной медицины наукой берутся на вооружение! Так что нечего тебе особенно расстраиваться. Тебя-то уж это никак не компрометирует.
А л л а. Любопытный случай. Наш декан в институте отказался у одного очень известного хирурга делать операцию лишь потому, что тот отдельные слова произносил неправильно. Представьте, он усомнился в его квалификации. Юленька, хотя ты и медик, но это относится не к тебе.
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Нахалка вы, вот вы кто! Учат вас, дипломы вам дают! Нахалка высшей степени! (Уходит.)
К о в я з и н (Алле Викторовне). Вам следовало бы извиниться перед ней.
А л л а. Как, впрочем, и вам передо мной. (Выждав паузу, резко повернулась. Ушла.)
С е в а с т ь я н о в (Юльке). Давай-ка и мы подобру-поздорову… (Ко всем.) Я не хотел никого ссорить. Так уж вышло. Есть вещи, в которых хочется разобраться… Впрочем, все это не к месту. Еще раз спасибо за инструмент. За квас. Ядреный квасок! (Поклонился и вышел за ворота.)
Юлька подбегает к Полине.
Ю л ь к а. Ну… как?
П о л и н а. Что?
Ю л ь к а. Одобряешь? (Кивает в сторону Севастьянова.)
П о л и н а. А-а… вполне.
Ю л ь к а. То-то же! (Убегает вприпрыжку.)
Шум мотоцикла, и все стихло.
К о в я з и н. Нехорошо вышло…
П о л и н а. Иногда надо поговорить начистоту, со всей резкостью! Я напрасно старалась всех помирить.
К о в я з и н. Странно, что ты стараешься защищать эту…
П о л и н а. Павел, тебе не следовало делать ей замечание при всех.
К о в я з и н. Я говорил ей и наедине. В учительской. И не раз! Это и вывело меня из терпения.
П о л и н а. Каждую осень, когда начинается учебный год, между старыми и новыми учителями у нас происходит нечто подобное. Каждый год!.. И я уже не знаю, кто прав. То ли кто тут крепко осел, пустил корни, или те, кто никак не может укрепиться.
К о в я з и н. Ну, уж Серафиму-то Ивановну я никак не променяю на эту новоявленную! Серафима Ивановна — старейший педагог нашей школы!
П о л и н а. И почему-то именно она принимает в штыки новеньких! Не потому ли, что опустилась, растеряла знания и боится за свое положение? А может быть, еще и потому, что ей выгодно, когда у нас не хватает учителей и ей приходится, будто бы по необходимости, вести то немецкий, то географию?
К о в я з и н. Поля!
П о л и н а. Да! Порой и такие мысли приходят мне в голову.
К о в я з и н. Возможно, она в чем-то и небескорыстна… Как и все мы, грешные. Тем не менее в нашей постоянной работе она надежна! На нее можно опереться! Она не кинет класс в середине учебного года! А вот эта — с первым ветерком!
П о л и н а. А может, и она не улетит, если постараться взять от нее то лучшее, что в ней есть?
К о в я з и н. Не знаю, не знаю… Много уж тут было таких!.. И этот, который с Юлькой… тоже хорош! Какое лицемерие! Так повел разговор, будто все блага, к которым стремятся люди, ничто, нуль!.. Романтик до седых волос!
П о л и н а. А я в его словах уловила для себя… нечто очень важное… даже для самой себя новое.
К о в я з и н. Что именно?
П о л и н а. Может получиться, что и у нас тут… все будет, все… Избавимся от грязи, черноты осенней. А вот счастья полного… настоящего… так и не дождемся.
К о в я з и н. И это говоришь ты. Сейчас… когда еще и месяца не прошло?..
П о л и н а. Павел! Ты ведь ни в чем не можешь на меня обижаться?
К о в я з и н. Нет.
П о л и н а. И я хочу, чтоб нам было хорошо! Только хорошо!
К о в я з и н. Я тебя чем-то обидел?
П о л и н а. Не в этом дело!.. Мы живем… как-то не так. Ведь здесь всё видят, всё подмечают. И хочется нам этого или нет, но на нас равняются. Потому что мы — э т о мы, люди с высшим образованием..
К о в я з и н. Я понял. Ты о матери. Но ведь я ей сказал! И потом… она — это она.
П о л и н а. Нет. Она — это и мы. Я вчера совершенно случайно заглянула в нашу кладовку. Павел, чего там только нет! Лари соли, сотни коробков спичек, мешки муки. Теперь — мыло… К чему мы это заготавливаем? Ведь люди все это истолковывают по-своему!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (слушавшая их разговор из сеней). Во-от… Выходит, я уже не хозяйка в своем доме. Должна отчитываться, чего купила да сколько израсходовала.
П о л и н а. Не в деньгах дело, мама!..
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Забыли, как еще недавно без хлеба сидели? Как в войну по двадцать рублей за коробку спичек платили?
К о в я з и н. Пора забыть об этом! Пора забыть!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. А если не забывается?
К о в я з и н. Я тебе уже сто раз запрещал!..
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Кричи на мать! Кричи! Во-от… Привел жену. А мать ступай теперь на все четыре стороны…
К о в я з и н. Никто тебя не гонит!
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Вышарила… разузнала, где и что… А не для вас ли все это? Себе в гроб, что ли, коплю? Живете как у Христа за пазухой! Ни разу в очереди не стояли!.. (Собирает одежду с веревок.) Ой! Нет!.. Украл! Как есть украл!
К о в я з и н. Кто украл? Что украл?
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Валька-шельмец! Он увивался тут!
К о в я з и н. Объясни толком, не шуми.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Сюртук стащил! И картуз! Вот здесь висели! Он, подлый! Он! Окромя его, некому!
П о л и н а. Никто ничего не украл. Ему отдала я.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Отдала?
П о л и н а. Нам для спектакля нужны костюмы.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (все еще не веря). Отдала?
П о л и н а. Ничего не пропадет.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а (неожиданно завыла). А-а… на позор! На посмешище!..
П о л и н а. Я не знала, что вы не разрешите! Ведь тряпки! Так же сгниет!.. Если вам что потребуется из моих вещей, так пожалуйста! Я решила, что теперь… все общее.
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-ой!.. Сюртук-то почти ненадеванный…
К о в я з и н. Мама…
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. Последняя память о муже… об отце твоем!.. (Уносит вещи в дом, подвывая.)
П о л и н а. Павел, я не знала! Я схожу! Я сейчас же верну!
К о в я з и н (останавливая ее). Не надо. Проще было — спросить… Для тебя — это тряпки. А для нее…
Т а и с ь я С т е п а н о в н а. О-ой…
П о л и н а. Ах, как нехорошо.
К о в я з и н. Вот и я говорю — нехорошо. Все нехорошо! (Закрывает ворота, по привычке задвигая засов.)
