#img_6.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г а л и н а  Я к о в л е в н а  К а р т а ш о в а.

Г р и г о р и й }

С а ш а }

Л е н ь к а } ее сыновья.

М о к е й  И в а н о в и ч.

Х р и с т и н к а, его дочь.

М и л д а.

И л ю ш к а.

А с я.

В эпизодах — р у с с к и е  и  н е м е ц к и е  с о л д а т ы.

Время действия — 1941—1945 годы.

 

АКТ ПЕРВЫЙ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Островерхие ели стерегут утреннюю тишину. Л е н ь к а — длинноногий, темнокожий — сидит на подоконнике в одних трусах. Чуть запрокинув голову, щурится от ярких лучей, слушает посвист птиц. Если б не льняные волосы, он мог бы сойти за мулата — так прокален солнцем, обдут смоляным лесным воздухом. На коленях у него — тетрадь, в которую он время от времени что-то записывает. Помещение чердачное. Висят ружья, удилища, чучела птиц. К рейке приколота политическая карта мира с залохматившимися углами. На кровати в сумеречном освещении спит  С а ш а.

Ленька свернул тетрадку и, косясь на брата, засовывает ее за карниз. Потянулся, изгоняя дремоту, и вдруг пронзительно закричал петухом.

С а ш а (приподнял голову). Балда!

Л е н ь к а (ходит вокруг кровати). Ко-ко-ко-ко.

С а ш а. Перестань!

Л е н ь к а. Ко-ко-ко-ко…

С а ш а. Кому говорят?

Ленька стягивает с брата одеяло.

(Саша отбрыкивается.) Ты перестанешь или нет? (Натянул одеяло на голову и переворачивается на другой бок.)

Л е н ь к а. Ну и дрыхни! Черт с тобой! (Надевает боксерские перчатки и с ожесточением колотит грушу.)

По стволу дерева, вровень с окном, взбирается  И л ю ш к а.

И л ю ш к а На. (Протягивает низку окуней.)

Л е н ь к а. Молодец, оголец. В долгу не останусь. Я и сам кое-что подловил.

И л ю ш к а А куда тебе столько?

Л е н ь к а. На базар понесу.

И л ю ш к а Ври!

Л е н ь к а. Приходи попозже, в половине восьмого, — узнаешь.

И л ю ш к а (перебрался с дерева на подоконник). «Котовский» отчаливает в восемь пятнадцать. Я у самого капитана спрашивал.

Л е н ь к а. В восемь пятнадцать. Знаю. (Вздохнул, о чем-то задумавшись.) Смотри, Илек, если разболтаешь, то…

И л ю ш к а. Я?

Заскрипели ступеньки лестницы. Г а л и н а  Я к о в л е в н а  поднимается к сыновьям — будить.

Л е н ь к а. Сыпь на землю.

Илюшка исчезает.

(Проделывает возле ног Саши какие-то манипуляции с веревкой и тоже спускается вниз, выговаривая.) Ко-ко-ко-ко… ко-ко-ко-ко…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (входит). Курица?.. Откуда она тут?.. Показалось… Саша. (Снимает с лица сына одеяло.) Продрог, что ли? Спят с открытым окном. (Подходит к Ленькиной тахте.) И ты с головой укрылся? Вот уж на тебя непохоже. (Открывает и его.) Ох!

На подушке лежит чучело совы.

Ну, погоди у меня, негодник! (Заглядывает во все углы.) Ленька! Ленька! (Тормошит Сашу.)

С а ш а (сквозь сон). Ма…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где Ленька?

С а ш а. Я не выспался.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где Ленька, спрашиваю!

С а ш а. А черт его знает!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он дома ночевал?

С а ш а. Не знаю.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Но ты же поздно вернулся и видел, был он дома или нет. Смотри, что у него лежало.

С а ш а. Ну, был, был, был! (Снова зарывается в одеяло.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (потеплев). Ох, гуляка-ухажер… Опять до зорьки, просидел. Ну, вставай, Сашенька, вставай. Семь часов.

Саша встает, зевая. Сделал первый шаг и растянулся на полу.

Что с тобой?

С а ш а (взревел). Мама! Я за эти штучки Леньке голову оторву! (Нога у него, привязана к кровати.) А прошлое утро ящерицу под одеяло сунул!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (устало). Но что делать, если он совсем отбился от рук. Если бы жив был отец…

С а ш а. Хорошо! Я сам займусь его воспитанием!

Внизу в дверь стучат.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Кто бы в такую рань?

С а ш а. Да он! Опять, наверное, что-нибудь учудить надумал! (В угрожающей позе — полуголый — встал за дверью. Притворно вежливым голосом.) Входите, пожалуйста. Мы здесь, наверху.

На чердак поднимается  М и л д а.

М и л д а. О!

Саша сконфуженно прячется за карту.

Доброе утро, Галина Яковлевна. (Она говорит с легким прибалтийским акцентом.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Здравствуй, Милда. Ты… ко мне?

М и л д а. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что-нибудь случилось?

М и л д а. Н-нет… (Пауза.) Вы просили меня прийти.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (изумлена). Я?

Милда кивнула.

Когда это?.. Что-то не помню.

М и л д а. Ну как же. С Ленькой передавали. Он вчера специально приходил в лагерь и сказал, чтобы я пришла к вам в половине восьмого.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Зачем?

М и л д а (развела руками). Я тоже удивилась: «Зачем?» Но он не ответил и только как-то загадочно улыбался.

С а ш а (появляется в брюках). Ленька велел?

М и л д а. Да.

С а ш а. Очередной розыгрыш.

М и л д а. Розыгрыш?

С а ш а. Ну конечно.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ох, шельма! Ну, пусть только на глаза появится.

М и л д а. Но какой смысл так шутить?

С а ш а. А зачем он мне ногу к кровати привязал? Зачем на постель вместо себя это чучело положил?

М и л д а. Чучело?.. У-у, какое страшное! (Смеется.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (продолжает искать Леньку). Наградил господь тремя сыновьями и ни одной дочки… Ведь сидит где-нибудь и слушает.

М и л д а. Дочки тоже бывают озорные, Галина Яковлевна.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот Гриша рос серьезным. И на Сашу не жалуюсь. Но уж Ленька!.. Этот изо всех выдался! Посмотри, Милда, что он только не натащил в дом — весла, рога, гири! Все надо повыбросить! Все! А на чем спит — на голых досках! Только что гвозди не натыканы!

М и л д а. Где же он?

С а ш а. А мы знаем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты на нас не сердись, Милдочка! Нашей вины нет! В такую рань поднял человека! Шесть километров лесом шла.

М и л д а. Но я… я все-таки его подожду. Он не мог так бессмысленно пошутить.

С а ш а. Плохо ты его знаешь.

М и л д а. С Ленькой надо держать ухо востро — это верно!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (прибирает на чердаке). Посиди у нас. Позавтракаешь. От Гриши давно писем не получала?

М и л д а. С неделю. А вы?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И мы так же.

Возвращается  Л е н ь к а  с полными пригоршнями черешни. Все взгляды сразу же устремляются на него.

Л е н ь к а (буднично). Черешни хотите? Созрела.

С а ш а. Ты… ты где пропадал?

Л е н ь к а. Я ведь не спрашиваю, где ты был ночью.

С а ш а. Зачем велел Милде к нам прийти?

Л е н ь к а (словно только сейчас заметил Милду). А, Милда? Доброе утро… Лабрит!

М и л д а. Лабрит.

Л е н ь к а (оглядывая ее с ног до головы). Приоделась, как я велел? Правильно сделала. Мама, жарь рыбу. Она уже вычищена. И дрова я нарубил.

С а ш а. Ты… что зубы нам заговариваешь? Долго будешь подобными штучками заниматься? (Указывает на веревку.)

Л е н ь к а. А что это такое?

С а ш а. Не знаешь?

Л е н ь к а. Из веревки можно сделать лассо, петлю, лестницу…

С а ш а. Для тебя больше всего подходит кнут! Проучить?

Л е н ь к а. Проучи!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, отступись! Ты посмотри на него — он только этого и ждет! Ишь, изловчился, глазами, как волчонок, поблескивает!

Схватка.

Саша! Ленька! Прекратите! Милда, они же покалечат друг друга! Вот тебе! Вот тебе! (Хлещет Леньку веником.)

Ленька, смеясь, увертывается.

М и л д а. Бой прошел с явным преимуществом младшего!.. (Меняет тон.) А теперь отвечай мне: зачем велел прийти? Со мной тебе сила не поможет.

Л е н ь к а. А что сделаешь?

М и л д а. Да я!.. Я!..

Л е н ь к а. Скажу. Только с одним условием. Чтоб целоваться не лезла.

М и л д а. Целоваться?.. С кем?

Л е н ь к а. Со мной.

М и л д а (Галине Яковлевне и Саше). Что он такое говорит?

Л е н ь к а. Смотри, уговор дороже денег.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хватит валять дурака. Отвечай Милде. Зачем оторвал от работы? Она же пионервожатая в лагере.

Л е н ь к а. Ну да. Но я же знаю, что этой пионервожатой жутко хочется увидеть нашего Григория.

М и л д а. Григория? (Заволновалась.) Галина Яковлевна, а где он? Разве Гриша приехал?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Слушайте его!

Л е н ь к а. Сейчас будет дома.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Откуда знаешь?

Л е н ь к а. Вот телеграмма.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Телеграмма?.. (Читает.) «Приеду восемнадцатого скорым. Вагон седьмой. Григорий».

М и л д а. Восемнадцатого?.. А сегодня?.. Ой, тетя Галя! Ленька! Милый Ленька! (Обнимает и целует его.)

Л е н ь к а (возмущен). Мы же уславливались!

С а ш а. Когда телеграмму получил?

Л е н ь к а. Вчера.

С а ш а. Чего же молчал?

Л е н ь к а. А зачем из этого делать событие? Уехал, приехал — велика важность.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вы только послушайте его! Гриша целый год не был дома, а он!.. Уж коли ты такой бесчувственный и тебе все равно, так ты бы хоть нам сказал! Ведь мы даже не пошли его встретить!

Л е н ь к а. Дорогу знает — не маленький.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (махнула рукой, суетится). Ничего-то не приготовлено! Как встречать? Чем угощать?

Л е н ь к а (орет). А рыба! Зря, что ли, я ловил? Окуни и две щуки! А Гриша больше всего любит свежую рыбу!

Его никто не слушает.

М и л д а. Когда приходит скорый?

С а ш а. В семь пятнадцать.

М и л д а. Бежим на вокзал!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (скидывая передник). Бежим, Милдочка! Бежим.

Л е н ь к а. Да никуда вы не успеете! Поезд давно пришел!

Голос из нижней комнаты: «Мама!»

Все на миг замерли.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Просторная комната с широкими окнами и обеденным столом в центре. Табуретки сколочены под вид пеньков. Человек, который строил это жилище, очень любил дерево. Г р и г о р и й  стоит на пороге. Он в форме старшего лейтенанта.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а первая спускается вниз.

Г р и г о р и й. Мама!.. (Обнимает и целует мать.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша… Гришенька… приехал! Ну, прости ты нас, прости. Мы ничего не знали! Да его, ирода, и убить мало! (Она плачет и смеется.)

Г р и г о р и й. Кого убить? За что?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (указывает на Леньку). Только подумай: получил телеграмму вчера, а сказал об этом две минуты назад!

Г р и г о р и й. Беда не велика!.. Я отправил, да и сам пожалел: получишь и закрутишься, глаз не сомкнешь.

Л е н ь к а. Вот!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (дала ему подзатыльника). А вещи?

Г р и г о р и й. Какие у меня вещи? Да и сосед помог.

Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

М о к е й  И в а н о в и ч. Разрешите внести?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спасибо вам! Нашелся добрый человек!

Г р и г о р и й (поздоровался с Ленькой и только тут заметил Милду). Милда?

М и л д а. Здравствуй! (Метнулась к нему.)

Г р и г о р и й (удивлен). Ты — здесь, у нас?

М и л д а. Он!

Ленька усмехнулся и пошел на кухню.

Ленька, куда ты? Дай я тебя еще раз поцелую!

Л е н ь к а (выскочил и захлопнул за собой дверь. Кричит через щель). Отдай ему то, что мне причитается!

Григорий и Милда смеются.

М и л д а. Почему мне не сообщил о приезде?

Г р и г о р и й. Думал — побриться, начиститься и к тебе, когда ты пойдешь на фабрику.

М и л д а. А я теперь работаю не на фабрике. Я работаю в глухом-глухом лесу, где меня без егеря не найти! (Кинула взгляд на Мокея Ивановича.)

Мокей Иванович понимающе улыбнулся ей.

Г р и г о р и й. Сменила профессию?

М и л д а. Райком комсомола направил меня пионервожатой в лагерь.

Г р и г о р и й. А-а…

С а ш а (с некоторой обидой). Меня ты, я вижу, не замечаешь.

Г р и г о р и й. Сашок! Прости! Все как-то вдруг! (Обнимает Сашу.) Да ты уже колючий? Бреешься? Ах, какой франт — в белой рубашке, при галстуке!..

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Мокею Ивановичу). И как это вы, соседушка, на счастье, оказались на вокзале?

М о к е й  И в а н о в и ч. С зарей ложусь, с зарей встаю, Галина Яковлевна. Нарезал цветов да и понес. Народ едет к границе. Кое-кто, возможно, и за кордон. Приятно людям букет в дорогу получить. Память о родной земле.

Г р и г о р и й (достает деньги). Вот вам, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. Обидеть хотите?

Г р и г о р и й. Но вы из-за меня и цветы не продали.

М о к е й  И в а н о в и ч. А я не всегда за деньги. Бывает, что и дарю. От душевного расположения. Прошу принять. Прошу принять. (Вручает всем по букету.) У вас в доме радость.

М и л д а. Холодные… и еще в росе…

Г р и г о р и й. Спасибо, Мокей Иванович.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Оставайтесь с нами завтракать.

М о к е й  И в а н о в и ч. Уж очень неказисто я одет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что за беда!

М о к е й  И в а н о в и ч. Беды нет. Верно. Когда человек большую часть дня проводит в лесу, то очень трудно оставаться опрятным. Я только пиджак сменю.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Христинку с собой приведите!

М о к е й  И в а н о в и ч. Приведу, если вам хочется. (Уходит.)

Галина Яковлевна подошла к Григорию, глянула на него в упор, перевела взгляд на портрет мужа, висящий на стене, и глаза ее вдруг наполнились слезами.

Г р и г о р и й. Не надо… Ну вот…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не дождался… Уж так хотел он тебя увидеть.

Г р и г о р и й. Я не мог приехать раньше.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да разве мы тебя виним? (Прошлась по комнате, тронула струны цимбал, что висят в простенке.)

Напевные звуки как бы сами возникли в воздухе. Это голос леса.

Старые раны открылись, Гриша… Старые раны… Надо бы чаще отдыхать. А он не мог… Все в работе и в работе… Соберет школьников человек двести и дотемна с ними. Словно торопился побольше сделать. Всю Монастырскую пустошь засадил. И вырубки. Так и нашли его… с лопатой в руках. (Помолчала.) Устанет, бывало, уйдет к Лосиному ручью. Сядет и смотрит, смотрит на леса… А то что-нибудь мастерит, планку к планке примеривает… Любил он то место. Там мы его и похоронили.

Г р и г о р и й. Я пойду к нему. (Направляется к двери.)

Навстречу идет  Х р и с т и н к а — застенчивая и в то же время говорливая.

Х р и с т и н к а. Гриша приехал! Здравствуйте!.. Ой, какие же на вас ремни блестящие да скрипучие! Вы большим командиром стали, да? Три кубика — это старший лейтенант?

Г р и г о р и й (задержался). Здравствуй, Христинка.

Возвращается  М о к е й  И в а н о в и ч. Он приосанился и выглядит почти торжественно.

М о к е й  И в а н о в и ч. Это что же? Гости в дом, а хозяин — в бега?

Г р и г о р и й. Я хотел…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша… а может, попозже к отцу сходишь?

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а…

Х р и с т и н к а. Ой, чемоданище-то какой тяжелый!

М о к е й  И в а н о в и ч (строго глянул на дочь). Да-а… Приказал долго жить Ларион Кондратьевич.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Думала — на сто лет хватит. Уж как крепок был. А вот…

М о к е й  И в а н о в и ч. Крепок. Верно.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Проходите. Садитесь.

Христинка здоровается с Милдой, с Сашей.

М о к е й  И в а н о в и ч. С восточной границы на западную, Григорий Ларионович?

Г р и г о р и й (закуривает). Я этого не говорил. Приехал на побывку.

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а… Поохотиться… А мне-то подумалось — переброска. Время тревожное. Государства-то европейские ефрейтор, как грибы, в лукошко складывает. Одно за другим. Франция и месяца не продержалась. В Англию грозится через Ламанш переплыть.

Г р и г о р и й. Они его вскормили, на них он и проверяет крепость своих когтей.

М о к е й  И в а н о в и ч. Метко сказано! В самую точку…

В открытую дверь входит  И л ю ш к а. Обомлел, увидев Григория.

И л ю ш к а. С самой границы?

Г р и г о р и й (улыбнулся невольно). С самой.

И л ю ш к а. Шпионов ловил?

Г р и г о р и й. Ловил.

И л ю ш к а. А самураи — это правда — в плен не сдаются? Ножом себе по пузу чик-чик и готов!

Г р и г о р и й. Да ты и без меня все знаешь! (Высоко взметнул Илюшку над собой.)

И л ю ш к а. Вам там пионеры здорово помогают! Точно? Как заметят подозрительного, так и на заставу!

Г р и г о р и й. Ну, без пионеров нам бы и вообще не поймать ни одного!..

Милда и Галина Яковлевна накрывают на стол. Саша распечатывает бутылку вина.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не дойти ли до магазина…

Из кухни, пятясь, идет  Л е н ь к а. В руке у него огромнейшая сковорода, на которой происходит нечто вулканическое — треск, шипение, взрывы.

М и л д а. Что это?

Л е н ь к а (прикрывает лицо от брызг). Ставьте подставку! Ставьте подставку!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Рыба?.. Всю спалил. Ох ты, горе мое луковое.

Л е н ь к а. Луку я не нашел. Без луку поджарил.

Х р и с т и н к а. На чем ты ее?

Л е н ь к а. На сапожной ваксе!

Х р и с т и н к а. И очень даже похоже! Дыму-то, дыму-то! Фу! (Машет полотенцем.)

Все рассаживаются за столом. Каждый считает своим долгом ткнуть рыбу вилкой.

И л ю ш к а. Уж не мог меня позвать… испортил.

Г р и г о р и й (глянул на огорченное лицо Леньки). У Вишневой стрелки ловил?

Ленька кивнул.

Вместе сходим. Не горюй. (Раскрывает чемодан и достает подарки: матери — белый пуховый платок, Саше — рубашку, Милде — туфли. Наклонился, что-то надувая, и вдруг с силой метнул Леньке волейбольный мяч.)

Ленька передает мяч Милде, Милда — Илюшке, и пошла распасовка.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша…

Г о л о с а. Давай сюда!

— Эх, мазила!

— А ну, еще!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Гриша!.. Разобьете все!

Г р и г о р и й. Ну, хватит, хватит! Пошалили, и довольно! (Леньке.) Собирай вечером ребят. Потренируемся.

И л ю ш к а. Зареченскую команду вызовем на соревнование?

Г р и г о р и й. Как же иначе!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (когда шум поутих, поднимает рюмку). За свидание, сынок. Ты — дома. Это бывает так редко.

Х р и с т и н к а. За повышение, Григорий Ларионович! Чтоб вам дослужиться до самого маршала! Ведь Ворошилов и Буденный, наверное, уже старенькие, чтоб на коне скакать!

Пьют.

Г р и г о р и й. Ну, как здесь жили, мама?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да как, Гриша… Сам видишь. Не хуже, чем другие. Саша вот техникум закончил.

Х р и с т и н к а. С отличием!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня в десятый перешел.

М о к е й  И в а н о в и ч. А могли бы и лучше жить, Галина Яковлевна. Да. Дом ваш на солнечном угоре. И если бы елки повыкорчевать да на их место…

Г р и г о р и й. Нет, деревья губить не надо. Их посадил отец.

Л е н ь к а. А вот беседку я сегодня же на дрова изрублю.

Г р и г о р и й. Почему?

Л е н ь к а. Надоело охи да вздохи слушать. Раньше ты с Милдой, а теперь какой-то тип повадился и — «Ах, Христиночка».

С а ш а. Замолчи.

Христинка склонила голову и смотрит на отца.

Л е н ь к а. Хоть бы что-нибудь разное говорил, а то молчит, молчит и опять — «Ах, Христиночка».

С а ш а. Ты замолчишь или нет?

Л е н ь к а. А то проучишь?

Г р и г о р и й (засмеялся). Так сразу и рубить!.. Двум братьям послужила, глядишь — и третьему пригодится!

М о к е й  И в а н о в и ч (крякнул). Опять в точку! В самую цель!

Л е н ь к а. Мне?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (с улыбкой). И сам еще завздыхаешь.

Л е н ь к а. Да никогда в жизни!

М и л д а. Ленька, не зарекайся!

Х р и с т и н к а. Завздыхаешь, Ленечка, завздыхаешь!

Все смеются.

Г р и г о р и й (подсаживается к Леньке). А ты вытянулся за год. Литой. (Толкнул в бок и тотчас же получил ответный удар.) Ого!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сладу с ним нет, Гриша. Дом в разбойный вертеп превратил. В окна к нему лезут, сборища какие-то по ночам устраивает. Не успеваю грязь выскребать.

М и л д а. Да напрасно вы на него нападаете! Ленька — славный парень!

Г р и г о р и й. Как оценки?

Л е н ь к а. Обыкновенно.

Г р и г о р и й. Пятерки и четверки?

С а ш а. Шпаргалит.

Л е н ь к а. Ну, ты — узкоколейных дел мастер!

Г р и г о р и й. Что за тон?

Л е н ь к а. Ребята после выпуска кто на Дальний Восток, кто на Сахалин, а он узкоколейку к пристани будет тянуть.

С а ш а. Оставили здесь, — значит, нужен! И каково матери с тобой будет, если я уеду?

Г р и г о р и й (Леньке). Мать обижать нельзя.

Л е н ь к а. Но и нюни распускать тоже нечего. (Глянул иронически на старшего брата.) Ты меня сегодня тоже удивил.

Г р и г о р и й. Чем?

Л е н ь к а. Только вошел и — «мама»! Чуть не расплакался.

Г р и г о р и й. Это плохо?

Л е н ь к а. Чего уж хорошего!

Г р и г о р и й (обращаясь ко всем). Что с ним происходит?

М и л д а. Да не обращайте на него внимания! Переходный возраст!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (глубоко вздохнула, Леньке). Вот начнешь жить самостоятельно да горя на чужой сторонке хлебнешь полной мерой — уж больно тебя из дому-то тянет! — так и закричишь: ой, мамочка.

Л е н ь к а. Я?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты.

Л е н ь к а. Никогда этого не будет!

Х р и с т и н к а. Будет, Ленечка, будет!

С а ш а. Как побитый вернешься!

Л е н ь к а (ноздри у него раздулись). Слово даю! Вот где бы ни был, чего бы ни испытал, а вернусь… ну, так войду в дом, словно только что вышел! Пять минут назад!

Все хохочут.

Не верите?

М о к е й  И в а н о в и ч. Глуп ты еще. Сосунок.

Х р и с т и н к а. Пять минут!.. Да слезами зальешься! Ведь мать — это… Как вспомню я свою маму… да лучше бы я сама умерла, чем она…

Г р и г о р и й (встает из-за стола). Я пойду.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Иди, Гриша. Иди.

Милда тоже поднимается.

Г р и г о р и й. Нет-нет. Я один.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Уж как хотел он тебя повидать… (Провожает сына до дверей.)

Снова возникают звуки цимбал. Чем дальше уходит Григорий, тем они делаются все явственнее и тревожнее. Ленька, пользуясь тем, что все смотрят в окна вслед Григорию, достает из комода чистые трусы и майку.

И л ю ш к а. Лень… Может, останешься, а?.. Гриша приехал… Так зареченским дадим!

Л е н ь к а (подумав). Нет. Не могу. (Хотел было подойти к матери и что-то ей сказать, но передумал и быстро поднимается по лестнице.)

Илюшка оглядываясь, идет за ним.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Декорация та же.

Вечер. Огня в доме нет. В лучах заката дом кажется сквозным, незащищенным, словно в нем нет ни стекол, ни стен. Из-за зубчатой кромки леса время от времени доносится глухое громыхание. Но небо чистое и глубокое.

С а ш а  в комнате сидит на табуретке и устало расшнуровывает ботинки. Одет в рабочую одежду. Брюки и куртка в глине. Потные волосы слиплись. Г а л и н а  Я к о в л е в н а, суетясь и тоже переодеваясь, накрывает на стол.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Воду согреть?

С а ш а. Не надо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ноги бы помыл. А то сходи к реке, искупаешься.

Саша молчит.

Что сегодня делали?

С а ш а. Шоссе перекапывали. Надолбы ставили.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Налет был?

С а ш а. Один раз. «Юнкерсы» спикировали на колонну беженцев. Человек сорок пулями посекли. А сзади стадо совхозное шло. Коровы кинулись от самолетов, раненых затоптали.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. О господи…

Где-то совсем рядом неожиданно пустил чистую, ручейковую трель соловей. Соловью не до людей, не до их горя. Вечер тих. После знойного дня от реки потянуло свежестью, и он поет, заливается.

Газеты из ящика достал?

С а ш а. Вот.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Писем не было?

С а ш а. Нет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где же Леня? Что с ним?

Саша, не отвечая, продолжает раздеваться.

Как уж так, братья и не дружите? Мог бы выспросить, разузнать, куда он собирался.

С а ш а. Ты же знаешь, что он по своей природе анархист, а я таких ненавижу!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он самый младший… Опять всю ночь не спала. Все-то, все передумала. А ну, как со шпаной связался?

С а ш а. Очень может быть.

Галина Яковлевна выжидающе молчит.

Откуда он деньги на патроны брал?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Говорил — на пристани подработал. Баржу разгружал.

С а ш а. Ты проверила?.. А сколько раз соседи жаловались, что в садах яблоки пропадают. Разве не его банды дело?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот бы и повлиял.

С а ш а. Как об стенку горох!.. Уж после смерти-то отца мог бы за ум взяться. Кто теперь о нас позаботится, как не мы сами?

Вбегает встревоженная  Х р и с т и н к а.

Х р и с т и н к а. Саша пришел? (Увидела его.) Ой, как же ты устал, Сашенька! Глаза совсем провалились, как у покойника! Галина Яковлевна, да не пускайте вы его больше туда!

С а ш а. Перестань. Там даже дети роют окопы. Не мешало бы и тебе.

Х р и с т и н к а. А кому пригодятся те окопы, если немцы город обошли?

С а ш а. От кого ты это узнала?

Х р и с т и н к а. Все говорят!

С а ш а (вскипел). Все?! Стрелять надо паникеров и пораженцев, а не слушать их! Тебя на оборонные работы назначали?

Х р и с т и н к а. Ну назначили.

С а ш а. Как же ты могла не пойти?

Х р и с т и н к а (глаза ее широко расширились). Тетя Галя, что он такое говорит? Немецкие самолеты в небе круглый день, а я… Смерти моей захотел? Да ты, я вижу, нисколечко и не любишь меня, если…

Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ты здесь?

Христинка сразу сникла.

Здравствуйте, соседи.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Здравствуйте, Мокей Иванович.

Саша кивнул головой, ест.

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна, мне с вами потолковать надо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Присаживайтесь.

М о к е й  И в а н о в и ч. Лучше бы наедине.

Саша встает из-за стола.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ешь-ешь. Мы уйдем в мою комнату.

Саша берет тарелку, хлеб и поднимается наверх.

Х р и с т и н к а (робко). Папа… я побуду с Сашей? Я недолго.

М о к е й  И в а н о в и ч (немного подумав). Побудь.

Х р и с т и н к а (догоняет Сашу). Сашенька, ты справедливый человек, это все знают. Но если мне страшно?.. А вдруг ты заболеешь или тебя ранят? Кто за тобой ходить будет?

Скрылись. Мокей Иванович прошелся по дому, остановился возле окна.

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна… хочу узнать ваши намерения.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (раскинула на столе сверток материи). Какие теперь намерения? Вот получили заказ на обмундирование. Будем в три смены шить и на дом брать работу.

М о к е й  И в а н о в и ч. Я в том смысле — эвакуируетесь или останетесь?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Немцев в город не пустят.

М о к е й  И в а н о в и ч. И все-таки мой вам совет — уехать.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Почему?

М о к е й  И в а н о в и ч. Объезжал я заповедник. Видел много беженцев из Западной Белоруссии и Литвы. Идут тропами, просеками. С узлами, с детьми. Зверя распугивают. Рассказывали мне, что фашисты неласковы с теми, у кого в семье… ну, вы понимаете. Муж ваш был коммунистом. Сын — красный командир. А люди в городе разные…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Добрых больше, чем злых.

М о к е й  И в а н о в и ч. Добрые-то могут и не заступиться… Вон прокурору нашему кто-то подбросил письмо, советовали сучок покрепче для петли подыскивать, так он в два часа собрался. Как ветром сдуло… Я из личного расположения к вам советую. Муж ваш, Ларион Кондратьевич, лесничий был взыскательный, справедливый. Но ведь из-за этой-то справедливости у нашего брата лесовика и наживаются враги. Если помните, в него и стреляли.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Какой-нибудь браконьер.

М о к е й  И в а н о в и ч. Народ здесь разноязыкий: и русские, и латыши, и поляки…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мокей Иванович, имеют ли люди право по языкам розниться, когда на свет выползает такая чума, как Гитлер?

М о к е й  И в а н о в и ч. Это верно. Галина Яковлевна, если вы опасаетесь за дом, так я присмотрю. Не позволю зорить. Или оставьте Сашу.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Почему Сашу?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… он в вашей семье наиболее выдержанный. Глупостей не натворит.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же вы не боитесь остаться?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ваше швейное заведение можно на колеса погрузить да и в любой город. А мои дубы в землю вросли. Веками — тут. Еще царскую охоту помнят. Да и зверье мое, как стадо свиней, в другие места не перегнать. Выходит, и быть мне здесь. При службе.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мокей Иванович, но куда же я уеду, если Гриша и Саша здесь? И как меня найдет Ленька, если я сменю адрес?

М о к е й  И в а н о в и ч. Это ваше последнее слово?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да.

М о к е й  И в а н о в и ч. Христинка! Где ты там?

Х р и с т и н к а (сверху). Бегу, папа, бегу!

М о к е й  И в а н о в и ч. Еще раз советую уехать… Лучше будет. (Уходит с дочерью.)

Соловей, сделав паузу, опять запел, и никак не верится, что где-то идет война. Галина Яковлевна выдвинула машину с ножным приводом, кроит материал. В дверях появляется запыхавшаяся  М и л д а.

М и л д а. Я видела Гришу! Только что!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Где?

М и л д а. С платформы сошли танки, и на головном — в люке — был Гриша! Он уезжал встречать свой полк!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Домой не заглянет?

М и л д а. Нет. Они повели машины на заправку и сразу же в бой! Фашисты прорвали оборону за Даугавой и двигаются на город!

С а ш а (появляется в дверях). От кого ты это слышала?

М и л д а. Гриша сказал. Я на вокзале отправляла детей. Я должна была их сопровождать, но в последний момент выскочила из вагона. Я сердцем почувствовала, что еще встречу его… Саша!

С а ш а. Что?

М и л д а. Идем в военкомат! Туда уже многие ушли! Янис Озолис, Володя Красильников!..

С а ш а. Да-да. Конечно…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет-нет! (Удерживает Милду.) Война — это вам не игрушки! Я была на ней и знаю!

М и л д а. Что же нам делать? Смотреть, как фашисты войдут в город?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саше еще нет восемнадцати! И у него слабые легкие! С детства. И ты, Милда, не должна собой рисковать!

М и л д а. Я пойду!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Если из каждого дома уйдет по одному мужчине, так и тогда фашистам не пройти! У нас ушел Гриша! Он военный! А что вы умеете делать?

М и л д а. Мы учились стрелять и бросать гранаты.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Скорее я пойду, чем пущу вас!

М и л д а. Галина Яковлевна…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да-да! Я прошла всю гражданскую, и моя жизнь не так уж много значит, чтоб ею дорожить! А вы еще молоды! Вы не жили!

С а ш а. Милда…

М и л д а. Что?

С а ш а. А ты не преувеличиваешь опасность?.. Порядок, по-моему, должен оставаться порядком при всех обстоятельствах. Сумятица только на руку врагу. И без того ее достаточно. Если мы потребуемся — нас позовут. В этом я уверен.

М и л д а. Когда Родина в опасности, то не она должна о нас вспомнить, а мы о ней!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Но кому нужны напрасные жертвы? Вас подстрелят в первом же бою!

М и л д а. Мы уйдем!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не пущу! Не пущу!

В доме незаметно появляется  И л ю ш к а. Остановился в дверях, размазывая слезы по щекам.

М и л д а. Кто тебя, Илек?

И л ю ш к а. Я… я давал честное пионерское… и я бы молчал, но теперь… когда Леня…

М и л д а. Ты что-нибудь о нем знаешь?

Илюшка кивает головой.

Ну же! Не молчи!

И л ю ш к а. Я на пристани от дяди Аверкия узнал… На «Котовского» был налет. «Мессеры» разбомбили его за Старым затоном.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. При чем тут Леня?

И л ю ш к а. Так он же работал на нем. На все лето нанялся. Матросом.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Разбомбили?

И л ю ш к а. Ну да. Туда катера ушли. Спасать. На «Котовском» эвакуированных везли. Говорят, битком было набито. И в трюмах, и на палубе…

С а ш а. Когда это случилось?

И л ю ш к а. После обеда.

С а ш а. Чего же ты молчал?

И л ю ш к а. Боялся… Ленька, он знаете какой… скажет: фискал — и дружить больше не будет… Я все на берегу сидел и дежурил. А теперь катера пришли, а его нет. Рассказывают, на пароходе пожар занялся, и Леня до последней минуты пассажиров из кают вытаскивал. А потом его уже никто не видел.

Галине Яковлевне худо.

С а ш а. Черт тебя принес! Не мог сначала мне рассказать.

М и л д а. Воды. Скорее воды!

Фашистские штурмовики на бреющем полете проносятся над городом. Завывание моторов, взрывы. Все распластались на полу. Черные тени крыльев снова и снова закрывают окна.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша… Илюша… Милда… (Переползает от одного к другому, готовая каждого из них прикрыть своим телом.)

 

АКТ ВТОРОЙ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Слабый рассвет проникает в окна. Одиночные выстрелы вспарывают тишину. Они кажутся более страшными, чем только что умолкнувшая канонада.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а  бесшумной тенью двигается по комнате, отодвигает стол, табуретки, расчищая путь к дивану. М и л д а  и  С а ш а  вводят повисшего у них на плечах  Г р и г о р и я.

Ворот гимнастерки у него разорван, лицо забинтовано.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сюда, сюда…

Григорий грузно осел, и Милда с Сашей не довели его до дивана, усадили на стоящую поблизости табуретку.

Гришенька!.. Гриша… (Ощупывает грудь, ноги сына.)

М и л д а. Он не ранен. У него контузия и ожоги.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Как же ты его нашла?

М и л д а. Когда наши отступали, я все стояла на переезде. Не прошло ни одного танка. Тогда я пошла оврагом к шоссе, где был бой. Там фашисты ходили по полю и добивали раненых.

Снова слышатся одиночные выстрелы.

Там и нашла его. Он лежал в нескольких шагах от танка. Оттащила в бурьян. Один фашист подошел совсем близко, но тут в башне начали рваться снаряды, и это помогло мне… Танкисты дрались один против ста! Ни шагу не отступили! Я ползла — и везде были фашисты, как передохшая саранча…

С а ш а. Его надо переодеть и спрятать. Утром, возможно, будут обыски.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сейчас я найду белье. Вот. Оно чистое.

Пытаются стянуть с Григория гимнастерку. Он вдруг выпрямился и грудью пошел вперед.

Г р и г о р и й. Самарин! Заходи с фланга! Огонь! Огонь!.. Берите в клещи! Вася! Вася Рыбаков! Кончатся снаряды — иди на таран! Они не пройдут! Не пройдут! Но пассаран!..

Он весь воспламенен боем. Милда и Саша с трудом удерживают его.

Живым не сдамся! Живым не… (Так же внезапно ослаб, и его укладывают на диван.)

Все устали и некоторое время сидят в бездействии.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (подает Милде воду). Попей. И ты, Саша.

С а ш а. Не лучше ли нам его наверх поднять? Там безопаснее.

М и л д а. Да, пожалуй.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же белье?

М и л д а. Там и переоденем.

Подняли Григория и уносят. Сцена пуста. Тикают ходики.

Но вот кто-то заглянул из сада в окно. Скрипнула дверь. Голос Леньки: «Приперлись! Заходи». Входит  Л е н ь к а. Одежда на нем обгорела и висит лохмотьями.

На щеке — ссадина. Осмотрелся. По расположению предметов определил, что дом не брошен, в нем живут.

Л е н ь к а. Спят, и дверь открыта… (Неодобрительно покачал головой. Услышав голоса наверху, насторожился и поднялся на несколько ступенек.)

Там разговаривают Саша, Милда и мать. Это успокоило его. Сразу же вернулись присущие ему независимость и резковатость.

Ну, входи же! Долго тебя приглашать!

За руку втягивает  д е в у ш к у  лет пятнадцати. Девушка упирается и смотрит зло.

Это мой дом. Здесь я живу. Садись. Хочешь есть?

Девушка молчит.

Тут у нас всегда кое-что из жратвы имеется. На случай, если кто припоздает. (Открыл створки буфета.) Так оно и есть! Ну!

Девушка отрицательно потрясла головой.

Кто тебе поверит? Со вчерашнего дня одним воздухом питаемся.

Девушка упорно отказывается, забилась в угол.

(Один садится за стол.) Упрашивать не собираюсь. Не надейся. (Поднял голову, слушает.) Чего они там шебутят? (Хотел было пойти и узнать, да очень уж хочется есть.) Ты зря упираешься. Молоко свежее. Чуть-чуть кислит. И яички вкрутую. Я терпеть не могу всмятку. А ты? (Метнул ей яичко.) Соль на столе сама возьмешь. Давай, давай, не стесняйся.

Возвращается  С а ш а. Увидел сидящего за столом — спиной к нему — человека и не сразу узнал в нем брата.

С а ш а. Леня, ты?

Ленька повернул к нему лицо.

Ленька! Брат! (Подбегает и обнимает его.) Живой! Живой!

Л е н ь к а. Тебе со стороны виднее. (Отрезает от каравая ломоть хлеба.)

С а ш а. Мама! Милда!.. Глядите, кто пришел!.. Ну, как ты? Откуда? А мы ведь тебя уже похоронили!

Л е н ь к а. А как же я об этом не знал?

Появляются  М и л д а  и  Г а л и н а  Я к о в л е в н а.

М и л д а. Вот! Я же говорила, что он вернется!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сыночек! Леня! Жив! Жив!

Л е н ь к а (пробормотал). И поесть не дадут… (Поднялся из-за стола, покорно отдавая себя объятиям и поцелуям. Всем своим видом говорит: видит бог, я тут ни при чем.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да как же так!.. Ведь нам сказали… Целешенек?

Л е н ь к а. Руки, ноги — все в наличье.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ленечка.

Ленька отстраняется от нее.

С а ш а (только сейчас заметил девушку). А это кто?

Все удивлены.

Л е н ь к а (девушке). Познакомься. Это моя мать. Домашний страж. Это брат Сашенька. Образцовый сын. Я с него во всем беру пример. А это Милда. Невеста моего второго брата — Григория.

М и л д а. Ты плохо знаешь свою семью. Я — его жена.

Л е н ь к а. Ну-у?

М и л д а. Ты уехал от самой свадьбы.

Л е н ь к а. Вот и не знал. Поздравляю.

С а ш а. Где ты ее нашел? Кто она?

Девушка смотрит на Леньку все так же зло, не выходит из своего угла.

Л е н ь к а (с внезапной яростью). Ну, не мог я сразу двух спасти! Не мог! Понимаешь?

Девушка всхлипывает.

Кто-нибудь другой, возможно, и вытащил бы твою бабку, а я не мог! Ведь видела, что творилось. (Глаза его потемнели, губы сжались в твердую линию.)

М и л д а. Что ты на нее орешь?

Л е н ь к а. Всю дорогу вот так… словно я во всем виноват.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (девушке). Пойдем со мной. Не слушай этого крикуна. (Леньке.) Если ты почувствовал себя достаточно взрослым, чтобы никому ни в чем не докладываться, то можешь и впредь поступать так: уходи когда вздумается, возвращайся когда угодно. Только нужна ли тебе будет в этом случае семья? (Уводит девушку. Она оскорблена поведением сына при встрече.)

М и л д а. Ты, я вижу, ничему не научился.

Л е н ь к а. А чему я должен был научиться?

М и л д а. Такое творится вокруг… и мог бы быть побережнее с близкими… Мать не спала с того дня, как ты исчез. Неужели у тебя не нашлось ласкового слова? Ты должен бы попросить у нее прощения.

Л е н ь к а. За что?

М и л д а. Уехал, ничего не сказав!

Л е н ь к а. Так бы она меня и отпустила.

М и л д а. А зачем тебе надо было поступать на пароход?

Л е н ь к а. Надо.

М и л д а. Но письмо-то ты мог бы с дороги прислать. Неужели и это трудно?

Л е н ь к а. Письмо?.. Письмо было… (Ищет в карманах. Вытряхнул бумажную труху.) Хотел отправить, а тут… и пошло…

С а ш а. Только о себе думаешь!

Л е н ь к а (поморщился). Сашенька, давай о чем-нибудь другом поговорим. Давно не виделись… Слушай, где ты такие шкеры отхватил? (Трогает его за брюки.) Блеск! Наимоднейшие! С моими никакого сравнения! А я-то все магазины облазил — нету! Расхватаны!

С а ш а. Ты!.. (Сжал кулаки.)

М и л д а. Ладно вам. Не до ссор теперь!

Л е н ь к а. Храбрый… (Только теперь почувствовал, как устал. Сел, вытянув ноги.)

М и л д а. Как же вы сюда добирались?

Л е н ь к а. С песенками вдоль бережка. Пехом. Другого транспорта не было.

М и л д а. На фашистов не нарывались?

Л е н ь к а. Не имели такого удовольствия… (Еще раз откусил кусок хлеба и перестал есть.) Село Ивково помните? За Двиной. Ну, за Даугавой, по-вашему. Все сгорело. И дома, и скот. Бабы с детишками сидят, воют. За версту слышно… Реку немцы переходили у Вишневой стрелки. Бой был. Вот таких судаков взрывами на берег повыбрасывало. А мелочи… плотва, сорога, окуни… Один снаряд попал прямо в плотину бобров. Все разворотило. Один бобер — раненый, еще плавает, а бобрята… Вот так и шли. Любовались. (Достал из кармана гранату-лимонку и крепко зажал в кулаке.)

М и л д а. Где ты ее взял?

Л е н ь к а. А? (Не сразу понял вопрос.) Этого добра теперь везде более чем достаточно. При желании можете миномет притащить.

Возвращается  Г а л и н а  Я к о в л е в н а — за едой для девушки. Увидела гранату.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Отдай.

Ленька медлит.

Ты натащишь оружие в дом, и по твоему следу придут фашисты. Они убьют Гришу.

Л е н ь к а. Гришу?

М и л д а. Мы только что привели его. Он там без сознания.

Ленька стремглав, через три ступеньки, взлетает наверх.

С а ш а (Милде). Гранату у него надо забрать. И ружья тоже. Ты ведь знаешь, какой он неуравновешенный.

М и л д а. Сейчас трудно быть уравновешенным, Саша. В городе — немцы.

С а ш а. Это продлится день или два!

М и л д а. А если месяц?

С а ш а. Ни в коем случае! Их выбьют и погонят!.. Надо пойти к Игорю Казаченко, и он скажет, что нам надо делать!

М и л д а. Я видела Игоря на переезде. Он втиснулся в машину с детсадовскими детишками и очень боялся, что его вышвырнут.

С а ш а (потрясен). Игорь? Казаченко?

М и л д а. Не всегда те, кого мы выбираем, оказываются достойными.

С а ш а. Ну, а в райкоме?

М и л д а. Неужели ты думаешь, что там и сейчас сидят в кабинетах?

С а ш а (он растерян, он так привык, чтоб им руководили). Но как же так? Почему нам не сказали, что надо уезжать?.. Мама! Еще не поздно! Возьмем самое необходимое и уйдем лесами! Нас не догонят! (Хватает вещи, увязывая их в скатерть.) Ну что же вы?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А как же Гриша?

С а ш а. Да-да, мы его не оставим… не оставим…

На верхних ступеньках появляется  Л е н ь к а.

Л е н ь к а (он словно стал старше, говорит жестким, непререкаемым голосом). На чердаке никого нет. Так отвечайте всем, кто войдет в наш дом. Гришина жизнь — это моя жизнь. (Спустился вниз и берет ключ.) Никого. Ясно? (Уходит, закрывая за собой дверь.)

С а ш а. Он непременно начнет стрелять!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет-нет. Он это сделает только в крайнем случае… Леня, слышишь?.. В крайнем случае!

В ответ — молчание.

Вот что. Давайте всё будем делать так, словно ничего не случилось… Сейчас который час?

М и л д а. Начало седьмого.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (все более овладевая собой). Вот и хорошо. Мы уже проснулись. Саша, принеси воды с колодца и иди умываться. Ася!

Появляется  д е в у ш к а, приведенная Ленькой.

Ты умеешь самовар ставить?

А с я. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Будешь помогать мне. Бери косарь и щепли лучину. (Саше.) В такие минуты не надо думать о себе. Думай о Грише.

С а ш а. Я не боюсь. Я просто не хочу глупой смерти!

В дом входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Остановился на пороге, не удивляясь, что все уже на ногах.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… кажется, стихло.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да, стихло.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ох и ночка, скажу я вам… (Шумно вздохнул.) Такое я пережил под Киевом в гражданскую. Засыпаешь при одной власти, просыпаешься при другой… (Увидел в доме незнакомую девушку.) Кто это?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Беженка. У нас поживет.

М о к е й  И в а н о в и ч. А-а… Ну, а от старшего нет вестей?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Он…

М и л д а (опережая ее). Он, как ушел тогда по тревоге, так и не появлялся.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну ничего. Будем надеяться, что невредим. И Ленька не объявился?

Никто не нашелся с ответом.

Шальной парень. Сам себе погибель ищет… Выходит, в наличии один Александр.

Вбегает  Х р и с т и н к а.

Ты зачем? Приказано было дома сидеть!

Х р и с т и н к а. Мне одной страшно! Я хочу видеть Сашу! Сашенька! Что же теперь будет? Что будет?

С а ш а. Ничего страшного. Ничего страшного. (Обнял ее.) Они долго не продержатся. Их прогонят, прогонят.

М о к е й  И в а н о в и ч. Да-да. Будем воевать малой кровью на чужой территории. Так всегда говорили.

А с я  идет из кухни, молча указывая на окно. Слышится немецкая речь. Улицей идут два солдата. Рукава закатаны, автоматы на плечах. Остановились, увидев в доме людей. Кричат: «Зииг! Зииг!» «Шёне медхен, ком шпациренгеен!» Ломают ветки сирени, бросают в окна, смеются. Рады, что живы, рады, что победили. Все, кроме Мокея Ивановича и Христинки, замерли в ожидании — что-то сделает там, наверху, Ленька?

КАРТИНА ПЯТАЯ

Г р и г о р и й  на чердаке. Лицо у него все так же перебинтовано. Рядом сидит  М и л д а. Л е н ь к а  спит на своей тахте.

М и л д а (улыбаясь). …Я почему-то всегда знала, что так и будет: ты лежишь, а я сижу возле тебя и говорю: «Спи, спи, спи».

Г р и г о р и й. И я ранен?

М и л д а. Нет. Ты пришел с работы и устал.

Г р и г о р и й. Расскажи мне что-нибудь.

М и л д а. Что?

Г р и г о р и й. О вашем герое Лачплесисе. Как он воевал с псами-рыцарями, как переплывал через Даугаву…

М и л д а. Все это ты уже слышал.

Г р и г о р и й. Я хочу научиться твоему языку.

М и л д а. Зачем?

Г р и г о р и й. Мне кажется, я узна́ю тебя еще ближе… Я много слов выучил. Доброе утро — лабрит, море — юрас, парикмахерская — фризетаве, не курить — не смекет.

М и л д а. Зачем же ты тогда куришь?

Г р и г о р и й. А что мне еще остается делать?.. (Взял Милду за руку.) Мне очень нравится, как ты говоришь с акцентом.

М и л д а (рассмеялась). О, я тогда никогда не научусь русскому языку!

Г р и г о р и й. Поверни меня лицом к окну.

М и л д а. Не надо…

Г р и г о р и й. Я хочу почувствовать свет.

М и л д а. Повязка толстая — не пропустит.

Г р и г о р и й. Я должен знать — буду ли видеть.

М и л д а. Глаза у тебя не повреждены. Ты мне не веришь?

Г р и г о р и й. Последнее, что я видел, — это огромный оранжевый шар, который катился на меня с горы.

М и л д а. Я подносила к твоему лицу лампу.

Г р и г о р и й. Лампа не могла так слепить.

М и л д а. Ты, наверное, все еще помнишь тот момент, когда загорелся танк.

Г р и г о р и й. Может быть… Может быть… Ты спасла меня.

М и л д а. Нет. У меня оказалось не так уж много сил. Я пронесла тебя метров двести и устала. Пришлось сходить за Сашей.

Г р и г о р и й. А Самарин и Рыбаков?..

М и л д а. Я никого там больше не видела. Прошло четыре дня, Гриша.

Г р и г о р и й. Четыре дня… Они не могли погибнуть! Не могли!..

Входит  Г а л и н а  Я к о в л е в н а, приносит завтрак.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пленных снова провели…

Г р и г о р и й. Пленных?.. Куда?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. К пристани. Товарный склад обгородили колючей проволокой и сгоняют туда. Я носила хлеб, так эти… прикладами по рукам. И подойти нельзя.

Г р и г о р и й. Как далеко теперь фронт?

М и л д а. Никто точно не знает. Ночью на двенадцатом километре кто-то обстрелял немецкий эшелон. Лес прочесывали.

Ленька на своей тахте перевернулся с боку на бок.

Г р и г о р и й. Наверно, мелкие подразделения остались в тылу. Хорошо бы установить с ними связь.

М и л д а. Я попытаюсь.

Г р и г о р и й. Милда…

М и л д а. Что, Гриша?

Г р и г о р и й. Сходи к Иннокентию Владимировичу. Это старый друг отца. Он нам поможет. Он непременно знает, что нам сейчас делать.

М и л д а. Я схожу. Сейчас же.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Будь осторожней, Милда.

М и л д а. Да-да. Конечно. (Уходит.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ешь, Гришенька, и спи… Во сне человек быстрее поправляется… Помнишь, когда ты упал в прорубь и простыл, то подолгу спал. Я поила тебя кипяченым молоком с сушеной малиной.

Г р и г о р и й. Золотая ты наша мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спи.

Г р и г о р и й. Когда ты возле меня, то мне делается вдруг так покойно… словно и нет войны.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И зачем я только родила вас, мужчин!.. Если бы были девочки…

Г р и г о р и й. Ты очень хорошо сделала, что родила мужчин. Ты об этом никогда не пожалеешь, мама.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спи, Гришенька, спи… (Заговорила, как бывало прежде.) Лес спит. Трава спит… Все зверюшки спят, все букашки спят… Только медведь косолапый не спит. Ходит по лесу, ходит по лугу. Спрашивает: «Кто не спит?..».

Григорий невольно улыбнулся и глубоко-глубоко вздохнул.

(Склонилась над Григорием и что-то тихо напевает. Убедившись, что он заснул, подходит к Леньке.) Опять всю-то ночь тебя не было дома… Леня…

Ленька не откликается.

(Осматривает его одежду.) Да какие же черти за тобой по пятам гоняются? Не успеваю чинить. (Уносит брюки и рубашку вниз.)

Ленька тотчас же скинул одеяло и подходит к Григорию.

Л е н ь к а (тихо). Гриша… Я могу в лес сходить. Слышишь? Разыщу наших. Я все тропы в заповеднике знаю. (Не решается разбудить брата. Достает свою заветную тетрадку и что-то записывает в нее.)

По лестнице неслышными шагами поднимается  А с я.

А с я. Так и знала, что ты не спишь. Притворяешься.

Л е н ь к а. Чего тебе?

Молча, изучающе смотрят друг на друга.

А с я. А что — нельзя? (Прошла по чердаку, все осматривая.) Я дома тоже на чердаке спала.

Л е н ь к а. Пришла сказать мне об этом?

А с я. Ты очень вежливый.

Л е н ь к а. Попросите жалобную книгу.

А с я (не обращая внимания на его колкость). Здесь у вас был штаб, когда вы в военные игры играли?

Л е н ь к а. Когда это было… (Ему теперь не до трещоток и самодельных ружей.)

А с я. Ты из МК хорошо стреляешь?

Л е н ь к а. Девяносто два из ста.

А с я (обрадованно). И я девяносто два!

Л е н ь к а. Рассказывай кому-нибудь другому.

А с я. Почему ты мне не веришь? Я девчонка — поэтому?

Ленька молчит. Он вообще не склонен ее замечать.

А я знаю, что ты делаешь по ночам.

Л е н ь к а (насторожился). Что?

А с я (упорно смотрит ему в глаза). Знаю.

Л е н ь к а. Разбрасываю по всему городу арбузные корки, чтобы немцы поскальзывались и ломали головы. Потом — натираю рельсы салом, и теперь у них все поезда буксуют.

А с я. Твой главный недостаток в том, что ты считаешь себя самым умным.

Л е н ь к а. А ты, как и все девчонки, суешь свой нос туда, куда тебя не просят.

А с я (помолчав). Ну хорошо. Я и без твоей помощи сумею найти себе дело.

Л е н ь к а. Какое дело?

Снова долго и выразительно смотрят друг на друга.

Отвернись.

А с я. Зачем?

Л е н ь к а. Ну!

Ася встала к нему спиной. Он прячет тетрадь на прежнее место.

Можешь смотреть. (Забыл, что без брюк, и торопливо задрапировывается в простыню.)

А с я (посмеивается). Я думала, ты снова улегся спать… Что-то спрятал, да?

Л е н ь к а (полон презрения). Подглядывала?

А с я. Я это вижу по твоим глазам… (Подошла к окну.) Мне нравится, что ваш дом стоит у самого леса. И река рядом. (Выкатила на середину фанерный «максим».) Мы в школе в военные игры играли и мальчишескую команду всегда побеждали.

Л е н ь к а. Не нашу.

А с я. Победили бы и вашу.

Л е н ь к а. Чего же ты плавать не научилась, если такая храбрая?

А с я. Я родилась на заставе, в песках. Там одна только река — Мургаб. Да и та далеко. Это в Туркмении.

Л е н ь к а. А здесь ты тоже на заставе жила?

Ася кивнула.

Твой отец кто?

А с я. Начальник погранзаставы.

Л е н ь к а. Значит, ты видела, как все это началось?

А с я. Я проснулась от выстрелов. Они были за болотом. Мама усадила меня с бабушкой на машину и велела везти. Я не знала, что это — война. Думала — тревога. Такое уже бывало, когда семьи эвакуировались с застав… Если бы я знала, то не уехала бы.

Л е н ь к а. А почему мать осталась?

А с я. Она радист.

Л е н ь к а. Бабушку твою я хорошо помню. Еще при посадке приметил. С зеленым эмалированным чайником. Ручка проволокой прикручена. С ним она все за кипятком на корму ходила.

Ася прикусила губу.

Ну-ну, не буду… Может, ее и спасли, да только на другой берег вытащили. Вы еще встретитесь.

А с я. А твой отец кто?

Л е н ь к а. Он был лесничий. Видишь, вокруг города леса? Все он посадил. Эти ели не простые. Певучие. Из них любой музыкальный инструмент можно сделать. Цимбалы, гусли, мандолину. (Достает из-под подушки что-то вроде кларнета. Тихо наигрывает.) Правда, звук чистый?.. Сам сделал. А отец даже скрипку мастерить начал…

По стволу — тем же путем — проникает  И л ю ш к а.

И л ю ш к а. Леня!.. (Увидел Асю и удивился. Говорит в сторону.) Раньше тут девчонок не было.

Л е н ь к а. Она дочь пограничника.

И л ю ш к а. Ну и что?

А с я. Тебя кто вежливости учил? (Натянула ему фуражку на самые уши.)

И л ю ш к а (взъярился). Теперь она тут будет командовать?

Л е н ь к а. Ладно, не бузи. С чем пришел?

И л ю ш к а. Не скажу, пока она здесь!

А с я. А сейчас я тебе еще фокус покажу. Хочешь? Вот. (Протянула ладошку, на которой лежит черный шарик.) Видишь? Раз — и нету! Где же он? (Достает шарик у Илюшки из уха.)

И л ю ш к а. Э-э-э! (Заржал.) Как это ты? У тебя их два? Да?

Л е н ь к а. Ну — с чем?

И л ю ш к а (сразу переключившись). Ты разве не слышал?.. Наши на двенадцатом километре так фрицев расколошматили! Целый эшелон с пехотой — под откос! Раненых всю ночь везли, везли!

Л е н ь к а. Ври, да не завирайся.

И л ю ш к а. Не веришь?

Л е н ь к а. Одного-двух, может, и продырявили.

А с я (выразительно глянула на Леньку). Я же сказала, что все знаю.

Л е н ь к а (после продолжительного молчания). Ну и что?

А с я. Даю честное комсомольское — девяносто два из ста. Меня папа учил. Я из боевой стреляла. Я не подведу.

И л ю ш к а (не понимая). Вы о чем?

Л е н ь к а (после паузы). Илек, газуй к Кольке Левашову и к Кавуну. Скажешь, надо встретиться.

Г р и г о р и й. Ленька.

Все от неожиданности вздрогнули.

Ты меня слышишь?

Л е н ь к а. Да.

Г р и г о р и й. Подойди ко мне…

Ленька подходит.

Сядь… (Молчит, собираясь с мыслями.) Скажи… ты хотел бы сейчас служить в армии?

Л е н ь к а. Еще бы. Когда Это началось, я сразу же двинул в военкомат! Да там не взяли… шестнадцать лет.

Г р и г о р и й. А если бы взяли… ты выполнял бы каждое приказание командира?

Л е н ь к а. Ну конечно!

Г р и г о р и й. Так вот… я тебя беру.

Л е н ь к а (не понимая). Куда?

Г р и г о р и й (приподнимаясь). Разве я уже не старший лейтенант танковых войск?

И л ю ш к а. Леня, соглашайся, соглашайся!

Г р и г о р и й. Оружие у вас есть?

И л ю ш к а. Много!

Л е н ь к а. Насобирали автоматов и винтовок. Еще можно по окопам полазить.

Г р и г о р и й. Ты отныне боец Красной Армии и без моего приказания ничего не будешь предпринимать.

Илюшка и Ленька разом скисли.

То же самое скажу Кавуну и Кольке Левашову.

Л е н ь к а. И что же мы будем делать?

Г р и г о р и й. Вот встану я на ноги…

Л е н ь к а. А фашисты тем временем!..

Г р и г о р и й. Ты слышал мой приказ?!

А с я (Леньке). Саша правду говорит, что ты — анархист!

Г р и г о р и й. За неподчинение в армии… Теперь я убедился, как нелегко с тобой матери… Я скоро поднимусь, ребята. Через неделю. Ну, через две. Без меня вы пропадете. Ни за грош.

Л е н ь к а. А ты знаешь, сколько эшелонов проходит через нашу станцию за сутки?.. С танками, с орудиями! И все на Москву, на Ленинград!.. Фашисты похваляются, что через месяц отбросят русских за Урал и будут зимовать в теплых квартирах!..

Григорий застонал.

Гриша!.. Вот эту карту повесил сюда наш отец! Когда ты воевал в Испании, мы ставили эти флажки! Мадрид, Толедо, Сарагоса были свободными! А теперь фашисты занимают наши города! И ты хочешь, чтобы я ждал?

Возвращается  М и л д а.

М и л д а. Что за крик? Даже на улице слышно.

Ленька замолчал.

Идите все вниз. Ну! (Подает Леньке залатанную одежду.)

Никто не двигается с места. Милда подходит к Григорию.

Я нашла его, Гриша… Мы не одиноки. Понимаешь?.. Не одиноки.

Г р и г о р и й (Леньке, глухо). Мы с тобой об этом еще поговорим.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Нижняя комната. Осень. С а ш а  устало раздевается. Г а л и н а  Я к о в л е в н а  помогает ему. Он осунулся, небрит. М о к е й  И в а н о в и ч  сидит за столом перед бутылкой вина.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Куда сегодня гоняли?

С а ш а. Шоссе ремонтировали. Выкапывали те надолбы, которые… Я не могу больше на них работать! Я не предатель!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Надо потерпеть, Сашенька. Надо потерпеть.

С а ш а. Они обращаются с нами, как со скотом… Унтерменш! (Снизил тон.) Вчера взяли Палецкиса, Ивана Ковалева и Раю Лученко. С Раей я состоял в одной комсомольской организации.

М о к е й  И в а н о в и ч (качнул головой). Даст бог, пронесет.

С а ш а. Почему вы так думаете?

М о к е й  И в а н о в и ч. Молния и та бьет с разбором. Выбирает то, что повыше. (Галине Яковлевне.) Вы не сердитесь, что я так у вас?..

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сидите. Места не жалко.

М о к е й  И в а н о в и ч. В такую пору, когда холод обдирает землю, хорошо посидеть, согревая себя изнутри. Грешен. Только где теперь возьмешь доброе вино?.. Народное творчество — самогон.

С а ш а (матери). Комендант Руге сказал мне, что теперь я буду вместо Палецкиса. Бригадиром. Понимаешь?.. Почему они повысили меня? Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. А ты откажись… Откажись.

С а ш а. Легко сказать — откажись… Они же воспримут как саботаж. И к стенке!

М о к е й  И в а н о в и ч. Не береди себе душу, Александр. Никто тебя не тронет. Лучше глотни-ка с устатку… Взбадривает. (Наливает вина.) Люблю я посидеть у вас в доме, Галина Яковлевна. Почему-то тянет. Будто здесь, в этих стенах, мое счастье… Эх, кабы так свято не помнили своего мужа, то я не позволил бы вам долго вдовствовать.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. И хочется вам такое говорить.

М о к е й  И в а н о в и ч. А я кроме шуток!.. Достойная вы женщина — с характером!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Саше). Грязное снимешь — сюда брось. Стирать буду.

М о к е й  И в а н о в и ч (посмеиваясь). Значит, не подхожу?..

Входит  Х р и с т и н к а.

Иди-ка сюда, дочка, иди. Ну, а коли мне полный отказ, то не выдашь ли своего сына за мою Христинку? А? Я хочу отступить от правил сватовства и все сделать наоборот!

Х р и с т и н к а (вспыхнула). Папа!

М о к е й  И в а н о в и ч (хохочет). По-моему, срок ухаживания давно уже истек!

Х р и с т и н к а. Я уйду.

М о к е й  И в а н о в и ч. Цыц! (Удерживает ее за руку.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Право, не до шуток, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. А что скажет жених?

С а ш а. Я… я люблю Христинку и не скрываю это. Но как нам жить и что нам делать, это мы решим без постороннего вмешательства.

М о к е й  И в а н о в и ч. Самостоятельный — хвалю!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не до свадеб теперь, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. А по-моему, до свадеб!-Самое время до свадеб! У славян это, может быть, теперь единственный шанс для победы — размножаться, плодиться и тем сохранять свою расу! Это помогло нам в борьбе с монголами, это, даст бог, выручит и с тевтонами!

С а ш а. Уж не кажется ли вам, что и нынешнее иго продлится триста лет?

М о к е й  И в а н о в и ч. Сколько продлится — не ведаю, не дано знать, но идут они со скоростью Батыя…

С а ш а. Вы ими восхищаетесь?

М о к е й  И в а н о в и ч (глухо). Я их ненавижу… В четырнадцатом году на войне с ними я получил два «георгия»… (Наливает себе еще вина.) Сегодня я долго толковал… с одним человеком… Он из бывших. Свои леса прежде имел, капиталами крупными ворочал. (На какой-то миг горделиво выпрямился.) В гражданскую уцелел и все эти годы перебивался, как мог… И вот что он мне сказал. Кто любит палачей? Никто! Их презирают даже те, кому они служат. Но палачи необходимы. Даже в цивилизованных государствах. И немцы нынче — это единственная сила, которая способна обезглавить…

С а ш а. Кого?

М о к е й  И в а н о в и ч (после продолжительного молчания). И еще он сказал: англичане и американцы до тех пор не начнут активную войну, пока не убедятся, что большевикам — крышка.

С а ш а. Подлец!

М о к е й  И в а н о в и ч. Кто?

С а ш а. Да тот, с кем вы…

М о к е й  И в а н о в и ч. А он считает себя патриотом! Да! Истинным патриотом России!.. И верит, что когда обе воюющие стороны обессилеют, то поднимется третья сила, которая и поставит все по своим местам!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Странно нам все это слышать, Мокей Иванович.

М о к е й  И в а н о в и ч. Передаю то, что запомнилось. Ни слова от себя не добавил…

С улицы входит  М и л д а. Раздевается.

М и л д а. О какой это третьей силе вы говорили, Мокей Иванович?

М о к е й  И в а н о в и ч. А?.. (Склонился над рюмкой.) Я люблю слушать, как шумят по ночам старые дубы. Они посажены не вами и не мной. Сколько бурь прокатилось, а они стоят. В них — крепость!

М и л д а. А мне больше нравится, когда шумит молодой лес на заре!

М о к е й  И в а н о в и ч. Ходил я, осматривал посадки. Много искорежено, перепахано войной.

М и л д а. Они еще поднимутся, встанут. А те дубы, о которых вы говорите, трухлявы и доживают последнее время.

М о к е й  И в а н о в и ч. Неужели?

М и л д а. Сегодня в городе объявились лесопромышленник Шаховец, бывший владелец здешних лесов, и помещик Камчадалов. В Австрии отсиделись. Уж не их ли вы имеете в виду?

М о к е й  И в а н о в и ч (смеется). Нет! С ними у меня нет ничего общего.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, у колодца ворот сломался. Нельзя воду доставать.

С а ш а. Сейчас починю.

М и л д а (выкладывает на стол кульки). Вот хлеб, маргарин. Обещали дать немного крупы.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (поцеловала Милду). Устала?

М и л д а. Пожалуй.

М о к е й  И в а н о в и ч. Поступила на службу к немцам?

М и л д а. Надо как-то жить.

М о к е й  И в а н о в и ч. Что-то я не замечаю на твоем лице печали от долгой разлуки с мужем.

М и л д а. А мы не успели друг к другу привыкнуть.

Саша оделся и вышел. Милда и Галина Яковлевна уносят припасы на кухню.

Х р и с т и н к а (все это время сидевшая как на иголках). Папа… ты серьезно?

Он вопрошающе дернул бровями.

Ну… чтоб мы с Сашей…

М о к е й  И в а н о в и ч. Серьезно.

Х р и с т и н к а. Что это вдруг?.. Два года мы дружим, и ты был против, а нынче…

М о к е й  И в а н о в и ч. Раньше у этого дома было много наследников. А теперь это дело, кажется, поправимо.

Х р и с т и н к а. А!

М о к е й  И в а н о в и ч (приставил палец к ее губам). Тсс. Пойдем и поможем молодому хозяину. Негоже, чтоб его хозяйство приходило в упадок.

Мокей Иванович и Христинка уходят.

Возвращаются  М и л д а  и  Г а л и н а  Я к о в л е в н а.

М и л д а. Не нравятся мне его разговоры.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Перепил.

М и л д а. Что ему у нас надо? Рассядется, как в своем доме, и сидит…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это с ним и прежде случалось. После смерти жены. Тоскует.

М и л д а. Как Гриша?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Все хорошо. Приходил Павлычко. Чертеж зоны приносил. На сегодняшнюю ночь побег пленных назначили… (Указывает на узел.) Сейчас понесу на хлеб менять.

М и л д а. Тут все ваши вещи! Зачем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да ведь выйдут еле живехонькие.

М и л д а. Тогда возьмите и мои платья! (Освобождает чемодан.) Иногда мне кажется, что он нарочно подолгу сидит у нас, чтоб услышать что-нибудь наверху.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пустое. Не думай. Милда… где Леня? Сердце изболелось.

М и л д а. Только не показывайте виду. Ему теперь часто приходится уходить связным. Ну, кто еще знает так все тропы?.. И вы в разговоре с соседями держите себя так, словно он все время поблизости. Ну, отбился от рук. Ночует у товарищей. И не удивляйтесь, когда он появится, не переживайте, когда его долго нет.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты не была матерью, Милда.

М и л д а. Да я все понимаю! Время такое, мама! Немцы готовы за любую ниточку уцепиться! Ведь что ни ночь, так у них взлетают на воздух мосты, составы!..

Снова уходят на кухню. Кто-то приближается к дому, насвистывая уже знакомый нам мотив. Все ближе и ближе. Входит  Л е н ь к а  и с ним  А с я.

А с я. Я тебя заметила еще от водокачки!

Л е н ь к а. И не лень было мерзнуть?

А с я. А я не нарочно. Возвращалась из депо и там постояла.

Л е н ь к а. Зачем в депо ходила?

А с я. Ты мне о своих делах не очень-то рассказываешь.

Л е н ь к а. Ну и не надо. (Раздевается.) Дома все в порядке?

Ася кивнула.

Мать, наверно, опять с ума сходит — где да куда!

А с я. Ты ее не обижай. Она тебя любит.

Л е н ь к а. Пускай свои нежности для Сашеньки сбережет. Мне они ни к чему.

А с я. Ты завистливый.

Л е н ь к а. И не подумал.

А с я. Нет, завистливый! Иначе твое поведение ничем нельзя объяснить!

Л е н ь к а. Просто… я не хочу воском растекаться.

А с я. Скажи — какой гордый! Мой папа был тоже смелый человек, но он любил и меня и маму.

Л е н ь к а. Тебя-то за что? Нос как у утки, глаза как у росомахи.

А с я. А ты волк! Бездомный волк! Весь-то в паутине, в хвое! Я бы тебя и на порог не пускала!

Смеются.

Что это у тебя? (Увидела принесенный Ленькой сверток.)

Л е н ь к а (нахмурился). Позже узнаешь.

А с я (выдернула у него из кармана дудку с клапанами). Еще одну сделал?

Л е н ь к а. Так… от скуки.

А с я. На ней ты и играл? Научи меня.

Л е н ь к а. Вот… Если все отверстия закрыть, оставить только нижние, маленькие, то это — лес на рассвете. Птицы уже проснулись, но еще сидят на своих местах. Зорянка поет, утки крякают… А так — солнце уже взошло, грибники в лес пришли, перекликаются… А это — буря! Буря пришла из-за реки! Навалилась на лес, ломит, а он гудит, сопротивляется!.. (Играет.)

А с я (просительно). Леня… возьми когда-нибудь меня с собой.

Л е н ь к а. Зачем?

А с я. Я не просто так… буду всех спрашивать, не встретил ли кто моего отца и мать. А вдруг они живы?

Возвращаются  Х р и с т и н к а  и  С а ш а.

Х р и с т и н к а (полагая, что в комнате никого нет, обняла Сашу и поцеловала. Но вдруг увидела Леньку и Асю). Ой!.. Ленечка заявился…

Братья сухо обменялись поклонами. Меж ними по-прежнему нет мира.

М о к е й  И в а н о в и ч  остановился в дверях.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (вносит супник, увидела Леньку и подавила в себе желание кинуться к нему). Вот и хорошо, что все дома… Давайте будем ужинать.

Л е н ь к а (удивленный ее тоном). Лично я пожевать не против.

Входит  М и л д а.

М и л д а. Как погостил у товарища в деревне? Неужели все еще на сеновале спите?

Л е н ь к а (понимая, что надо подыгрывать). На сеновале.

М о к е й  И в а н о в и ч. Разрешите и мне к столу? Тут еще что-то бултыхается…

Ленька обернулся на звук его голоса и с силой швырнул под ноги Мокею Ивановичу сверток.

Что это?

Л е н ь к а. Разверните — узнаете.

М о к е й  И в а н о в и ч (наклонился. В руках у него мешок с темными пятнами. Некоторое время молчит). Ну… а дальше…

Л е н ь к а. Вас для того поставили егерем, чтобы вы истребляли зверей?

В комнате сделалось тихо. Галина Яковлевна молча поставила супник. Милда и Саша отодвинули тарелки.

В мешке было лосиное мясо. Я нашел его в солонцах, за Барсучьим болотом.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (поражена). Мокей Иванович…

Л е н ь к а. Мешок — ваш, и следы там — ваши. Не отпирайтесь!

М о к е й  И в а н о в и ч. А как же ты оказался на той тропе?.. В тех местах вроде бы нет никаких деревень.

Л е н ь к а. Крюк сделал. Нарочно. Я уже не раз узнавал голос вашего ружья.

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну… застрелил. Было.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Как же вы могли?.. Разве вы не знаете, чем для нашей семьи является заповедник?.. Его создавал мой муж. Едва закончилась гражданская, как он поехал в Москву и добился… Какого труда ему стоило, чтоб люди не рубили редкие деревья, не убивали животных… И вы, кого он так ценил…

М о к е й  И в а н о в и ч. А как мне теперь жить, Галина Яковлевна? На какие шиши, позвольте грубо задать вопрос?.. При службе я оставлен, а жалованье мне платят? Паек я хоть какой-нибудь получаю?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Сейчас всем живется не просто.

Л е н ь к а. Он и до войны занимался браконьерством!

М о к е й  И в а н о в и ч. Не смей!

Л е н ь к а. Сколько раз пропадали лоси! А семейство бобров у Голубой заводи! А капканы на лис!.. Я всегда подозревал, что это он, он! Только отец верил ему, и все сваливалось на охотников!

М о к е й  И в а н о в и ч (Галине Яковлевне). Скажите ему, чтоб замолчал, а не то я заткну ему глотку.

Л е н ь к а. Руки коротки!

М о к е й  И в а н о в и ч. Ну!

Л е н ь к а (не унимаясь). А теперь — при немцах — вы решили, что вам все дозволено, никто и слова не скажет? Так нет же! Мы, семья Карташовых, привлечем вас к ответу!

М о к е й  И в а н о в и ч. Галина Яковлевна… Александр… даю честное благородное…

Л е н ь к а. А что, если и в отца не кто-нибудь, а он сам стрелял?

Все на миг оцепенели от столь страшного обвинения. Мокей Иванович дико взревел и кинулся на Леньку, но между ними встала Милда.

С а ш а (Леньке). Ну, знаешь…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня, обвиняй, но знай меру.

Л е н ь к а. Да разве ему по душе была строгость отца?

Х р и с т и н к а. Бешеный! Бешеный!

М о к е й  И в а н о в и ч (пригнул голову, глухо). Если бы не светлая память Лариона Кондратьевича… я бы зашиб тебя, как щенка. Такое сказать мне, его первому помощнику… Не я ли был ему опорой в работе, охранял лес, мок и стыл под дождем, выслеживая расхитителей?.. Не я ли прибежал тогда на выстрел и спас его от преступника?.. А кто помогал эти бревна вкатывать, когда строился ваш дом?

С а ш а. Как у тебя только язык повернулся.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты возьмешь свои слова обратно и попросишь у Мокея Ивановича прощения.

Л е н ь к а. Нет.

Х р и с т и н к а. Это ты, ты ни за копейку человека зарежешь! Дай тебе только нож!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я еще раз повторяю…

Л е н ь к а (обрывая ее). Нет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В таком случае нет у тебя ни матери, ни семьи. Долго я твое непослушание терпела, но всему приходит конец.

А с я. Не надо так! Не надо! Он вас любит! Любит!

Л е н ь к а (пораженный словами матери). Значит… или он, или я?

М и л д а. Успокойтесь! Успокойтесь! Да что это вы все словно с ума посходили!.. Леня, ты не прав и знаешь об этом! Нельзя, не имея никаких доказательств, бросать в лицо столь тяжкое обвинение! И ты, мама, погорячилась.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я не знаю… не знаю, как мне еще на него влиять… Он словно вырос не в этом доме — за тысячу верст, и там из него вынули сердце… Я к нему с лаской — он ощетинится. Попытаюсь говорить добром — в ответ только шуточки… Я не знаю, живу ли я сама, делаю ли что-нибудь для себя с тех пор, как появились они… Кухня да корыто. С утра до вечера как прикованная. Шью, стираю, еду готовлю… Все для них. И мне не жалко себя, но должно же все это как-то быть оценено…

А с я. Он вас ценит, ценит! Только это не сразу заметно!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Уйдет — придет, уйдет — придет. Ни здравствуй, ни прощай. Не посоветуется, мыслями своими не поделится. С врагом так не обращаются, как он со мной…

М о к е й  И в а н о в и ч. Непослушание кончается одним — распущенностью и неуважением к порядку, Галина Яковлевна. Сначала революцию устроят в семье, а потом так все в мире перевернут, что и за сто лет жизнь в старое русло не вернется.

Л е н ь к а. Ну хорошо… я беру свои слова обратно. У меня нет доказательств.

М о к е й  И в а н о в и ч. А в таком случае и я повинюсь!.. Фу, словно камень с плеч сбросил. На душе-то как легко сразу стало! Грех на душу взял. Верно. Больше никогда такое не повторится. А все голод. Голод, Галина Яковлевна. Действительно, всем теперь живется не просто, а впереди — зима-поморозница. Иду я как-то с ружьишком своим, житье-бытье обдумываю, а тут, как во искушение, зверь в пяти саженях от меня…

Х р и с т и н к а. Какие бобры? Какие лисицы? Кому нужны их шкурки невыделанные-то? Ведь это надо все уметь. И где взять квасцы?

М о к е й  И в а н о в и ч (остановил ее взглядом). Не попользовался бы я, попользовались бы другие.

Л е н ь к а. Кто?

М о к е й  И в а н о в и ч. Те, кто поселился в нашем заповеднике.

Л е н ь к а. Весь я его обошел — никого не встретил.

М о к е й  И в а н о в и ч. Куда же тогда содержимое делось? (Вывернул мешок наизнанку.) Ну, да я не в обиде. Нет. Всем надо жить, и меня это дело не касается. (Выливает в стакан остатки вина.) За победу пью! За победу!

С а ш а. Я… не могу, не могу больше жить в нашем доме! Все у нас тут узлами так и завязывается! Так и завязывается! На работе дергаешься, дома дергаешься, вместо того чтобы отдохнуть… (Леньке.) Почему ты на всех наскакиваешь? Почему от тебя нет никому покоя — ни матери, ни мне, ни им!

Л е н ь к а. Сашенька, давай о чем-нибудь другом…

С а ш а. Я тебе не Сашенька!

Л е н ь к а. А кто же?.. Умный, послушный мальчик… Вот если бы все росли такими паиньками, то как бы хорошо жилось на земле, сколько бы тогда было прислужников холуев.

С а ш а. Что?!

Л е н ь к а. Ты не ослышался.

С а ш а. Я не посмотрю, что ты мне брат!

Л е н ь к а. Ты давно уже не мне брат, а фрицам… Видел я, как за мостом насыпь снова в порядочек приведена. Давно ли была разворочена взрывами? А вот и опять составы покатились. Работай, Сашенька, старайся. Цветочки на насыпи не посадил? Почему?.. А вдруг сам Гитлер надумает посетить наши места. Спросит: кто это содержит дорогу в столь образцовом порядке? Выдать ему премию — два килограмма дохлой конины!

С а ш а (в неистовстве). Ты чей хлеб жрешь? А эту кашу, а эту картошку!.. Что бы ты ел, если бы мы с Милдой не зарабатывали этот паек?.. А чем бы мы… (Взметнул руки вверх.)

Все взгляды тотчас же обратились к Мокею Ивановичу. Он сидит, откинувшись и сладко посапывая.

Х р и с т и н к а (извиняющимся тоном). Папа… пойдем домой. Пойдем домой.

М о к е й  И в а н о в и ч. А?.. Прошу прощения. Прошу прощения.

Х р и с т и н к а. Саша, помоги мне. И не связывайся с ним… (Леньке.) Хоть бы тебя пришиб кто-нибудь!

Ленька галантно расшаркался перед ней. Христинка и Саша уводят Мокея Ивановича. Дверь с чердака открывается. На ступеньках стоит  Г р и г о р и й. Повязка с глаз у него снята.

Г р и г о р и й. Что у вас тут происходило?.. Я с трудом удерживал себя, чтоб не выйти!.. Ну, что же вы молчите?

Л е н ь к а (глянул на мать). Да ничего особенного… мы с Сашенькой в любви друг другу объяснялись.

 

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Ночь. В доме невнятные голоса. Входят какие-то люди. Одеты кое-как. Лица изможденные. Освещение только с улицы — лунное, и не сразу можно понять, что происходит в доме.

Л е н ь к а. Еще двух привел.

А с я (указывая на сидящих за столом людей). А мои уже подкрепляются.

Л е н ь к а (увидел встревоженные глаза матери). Милда и Григорий сейчас придут. Да не волнуйся… целы. (Поднимается наверх.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Поел бы тоже в дорогу.

Л е н ь к а (глянул на тех, кто так жадно поглощает пищу). Нет. Пускай они. (Уходит.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (усаживая за стол вновь прибывших). Ешьте, милые, ешьте.

П е р в ы й  б о е ц (хриплым, простуженным голосом). Спасибо, хозяюшка.

В т о р о й  б о е ц. Мы уже и забыли, какой он — хлеб.

П е р в ы й  б о е ц. Мне бы кипяточку… Осень, а на земле спали. Хуже собак. У-у! (Вскинул вверх туго сжатые кулаки.)

В т о р о й  б о е ц. Ничего… Теперь они у нас заплачут кровавыми слезами.

Ася вслед за Ленькой поднимается на чердак.

А с я. Что это ты все пишешь?

Л е н ь к а (оглянулся на нее). Надо.

А с я. Мне опять отвернуться?

Л е н ь к а (подумав). Можешь смотреть. (Кончил писать и засовывает тетрадку за карниз.)

А с я. Я никому не скажу.

Л е н ь к а. Теперь не скоро вернемся сюда. Если и скажешь, так некому будет искать.

А с я (помогает ему укладывать вещи). Тебе не жалко оставлять свой дом?

Л е н ь к а. Раз надо — значит, не жалко.

А с я. А я к нему привыкла. Я еще никогда не видела дом из таких толстых смолистых бревен.

Л е н ь к а (держит в руках скрипку, не зная, что с ней делать). Осталось-то самая малость… струны натянуть.

А с я. И можно будет играть?

Л е н ь к а. Не знаю… Может, вместо того чтобы доделать, только испортил… (Щелкает ногтем по деке, прислушиваясь к звукам.)

А с я. Твоя мать тоже с нами собирается уйти.

Л е н ь к а. Ясно. Уж если все мы — Гриша, я и даже Сашенька — уходим, то ее тут никакая сила не удержит.

А с я. Мы отсюда прямо в партизанский отряд?

Л е н ь к а. Приведу — узнаешь.

А с я. Ты по-прежнему мне не доверяешь? Даже после того, как я приносила взрывчатку в депо, помогала устраивать подкоп в зону?

Л е н ь к а. Не поэтому.

Ася выжидающе молчит.

На днях полицаи схватили нашу связную Катю Бережкову. Долго пытали. Повесили. Мне почему-то кажется, что если бы она меньше знала о нашем отряде, то осталась бы жива.

А с я. Я ее сумею заменить?

Л е н ь к а. Вряд ли.

А с я. Я выносливая. Я могу сорок километров пройти, не отдыхая. (Продолжают собирать вещи.)

В руки Асе попались учебники.

А где-то сейчас новый учебный год начался… И в классах весело, шумно… (Задумалась.)

Ты любишь стихи?

Л е н ь к а. Если они… крепко написаны.

А с я. Как это?

Л е н ь к а. Ну… без сиропа.

А с я.

Такое?

Ленька кивнул.

Л е н ь к а (перебивая ее).

Я буду бить их. Бить до тех пор, пока не сгинут все до единого…

В дом с улицы входят  Г р и г о р и й  и  М и л д а.

М и л д а. …Раньше чем к утру немцы подкоп не обнаружат.

Г р и г о р и й. Да. Все вышло лучше, чем мы ожидали.

Бойцы, увидев его в форме старшего лейтенанта, вскочили с мест и вытянулись по стойке «смирно».

Вольно. Продолжайте, товарищи. (Идет вокруг стола, всматриваясь пристально в лица.) Самарина и Рыбакова не приходилось вам встречать? Танкисты. Стрелок и водитель.

П е р в ы й  б о е ц. Нет, товарищ старший лейтенант.

В т о р о й  б о е ц. А вот я вас, товарищ старший лейтенант, по-моему, уже встречал… В одной атаке участвовали. Я был десантником на вашем танке.

Г р и г о р и й (крепко обнял бойца). Торопитесь, товарищи. Скоро выступаем. Идти далеко. Набирайтесь сил. (Вместе с Милдой поднимается на чердак.)

М и л д а (Леньке и Асе). А вы готовы?

Л е н ь к а. Да.

М и л д а. Ты что-то опять не в духе?

Л е н ь к а. Я хотел бы напоследок пройти по городу с автоматом… и всех, кто прислужничает, подличает… Палача Криворучку, Битюга-полицая.

Г р и г о р и й. У нас еще будет случай с ними посчитаться. А где Саша?

А с я. Его позвала Христинка. Он сказал, что на минутку.

Л е н ь к а. Вот увидите, он увильнет и останется. Он только на словах не трус, а как доходит до дела!..

Г р и г о р и й. Ну-ну, не горячись. Еще есть время. Ты не всегда с Сашей прав. Ему надо помогать избавиться от страха, а ты отталкиваешь его.

А с я (смотрит в окно). Если бы я здесь жила долго, то непременно бы научилась плавать.

М и л д а. Еще научишься.

А с я. Леня… давай с дерева на дерево и так до самой беседки. Посидим на прощанье.

Л е н ь к а. Нет.

А с я (удивлена его тоном). Почему? Так же делать нечего.

Григорий и Милда переглянулись. На их лицах — улыбки.

Л е н ь к а. Я пойду вниз. Помогу матери.

А с я. Ну и я.

Г р и г о р и й. Забирайте все вещи и уводите людей к водокачке. Мы догоним вас.

Л е н ь к а. Хорошо.

Бойцы уходят.

М и л д а. Славная девчушка.

Г р и г о р и й (засмеялся). А Ленька-то какой! А? Верен своему слову.

М и л д а. Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы уйти в лес?

Г р и г о р и й. Да. Наконец-то я — в деле!

М и л д а. Вчера в городе снова были аресты. Берут именно тех людей, на которых мы могли бы рассчитывать. Не пойму, откуда у немцев такая осведомленность.

Г р и г о р и й. Не опаздывает Павлычко?

М и л д а. Нет. Он придет точно. Сашу мы должны непременно увести. Он все больше попадает под влияние нашего соседа, а мне не нравится этот человек.

Г р и г о р и й. Почему?

М и л д а. Он какой-то… темный.

Г р и г о р и й. Уведем. (Обнял Милду.) Спасибо тебе за все. Спасибо.

М и л д а. Ну что ты, что ты…

Целуются. По лестнице наверх поднимается  И л ю ш к а, растерянно озираясь по сторонам.

И л ю ш к а. А где все?.. Дом пустой.

М и л д а. Ты почему не спишь?

И л ю ш к а. Где Леня?

М и л д а. Он ушел.

И л ю ш к а (упавшим голосом). И вы тоже уходите?

Г р и г о р и й. Да.

И л ю ш к а. Возьмите меня с собой! Я пригожусь, пригожусь! Я буду ходить в разведку!

Г р и г о р и й. Нельзя, Илек, нельзя. Вот подрастешь…

И л ю ш к а. Что ж я тут буду делать один?

Г р и г о р и й. Один?.. Держи-ка на память. (Снимает с полки книги.) «Том Сойер», «Как закалялась сталь», «Айвенго», «Овод», «Дети капитана Гранта». (Милде.) Эту библиотечку начал создавать еще я. А Ленька расширил.

И л ю ш к а. И это все мне? Мне?

Г р и г о р и й. С такими друзьями ты не пропадешь! Ну, ступай! И мы еще встретимся!

И л ю ш к а. Спасибо. Спасибо. (Уходит, унося полную охапку книг, и вдруг снизу доносится его голос.) Бегите! Тикайте! Здесь нем…

Кто-то, очевидно, зажал ему рот. Григорий и Милда хватаются за оружие. Фашисты взбегают по лестнице на чердак и падают, сраженные выстрелами. Их все больше и больше. Разгорается настоящий бой. Затемнение… По чердаку ходит  н е м е ц - в е р з и л а, высвечивая фонариком лица. На полу, связанные, лежат Григорий, Милда и Илюшка.

Н е м е ц (хрипло). Губер! Буцбах! Штее ауф! Штее ауф! (Это он пытается поднять на ноги своих товарищей.)

Они повисли на перилах, валяются на полу. Убиты. Верзила — взбешенный — ударяет пленников. Снизу вбегает еще один  н е м е ц.

Машина! Шнель, шнель!

Немец убегает. Верзила осматривает чердак. Ему душно, он ударом ноги распахнул створки окна.

Бандиты!.. Их верде ойхь шиссен! Зельбст! Зельбст! Та-та-та-та-та… (Показывает, как он будет расстреливать.)

На подоконнике бесшумной тенью вырастает  Л е н ь к а. С секунду оценивает обстановку. Григорий, Милда и Илюшка увидели его. Верзила, разгуливая по чердаку, повернулся и пошел к окну. На миг опешил. Вскинул автомат, но Ленька отвел дуло в сторону и сильным ударом в челюсть опрокидывает его. Началась борьба. Верзила размахивает ручищами, как кувалдами, но удары — точные и беспощадные — раз за разом посылают его на пол. Наконец немец рухнул. Еще попробовал встать и не может. Ленька тяжело дышит. Из разбитой губы течет кровь.

Л е н ь к а. Я услышал выстрелы и вернулся… (Разжал кулак. В руке у него подкова.)

М и л д а. А где Ася и мать?

Л е н ь к а. У водокачки. Все там.

И л ю ш к а. Леня, Леня…

Ленька развязывает их. На лестнице — тяжелые шаги. Кто-то идет, не опасаясь. Ленька замер у дверей. Входит  М о к е й  И в а н о в и ч.

Л е н ь к а. А-а… это вы.

М о к е й  И в а н о в и ч. Видел я, как ты сюда проник.

Г р и г о р и й. Помогите развязать, Мокей Иванович. Да пошлите скорее Сашу. Мы сейчас уходим.

Мокей Иванович вдруг наносит страшный удар Леньке по голове. Тот падает.

М и л д а. Что вы делаете?

М о к е й  И в а н о в и ч. Ненавижу… В девятнадцатом году с вами не справились, так теперь руками немцев всех передушим.

Г р и г о р и й. Подлец! Подлец! (Силится освободиться и не может.)

Темнота.

Зазвучала губная гармошка, с какими любят ходить немецкие солдаты. Высвечивается гребень холма, на котором растут тонкостволые деревья — молодой лес. Ф а ш и с т ы  ведут на расстрел  г р у п п у  л ю д е й. Их поворачивают к нам лицами, и среди них мы узнаем  Г р и г о р и я, М и л д у, Л е н ь к у, И л ю ш к у. Ударила барабанная дробь, и мы не слышим команды  н е м ц а - в е р з и л ы, не слышим, что закричали Григорий и Милда. Залп. Все падают. Снова зазвучала губная гармошка — все тише и дальше. Тише и дальше…

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Прошло три с лишним года. Дом Карташовых уцелел в пламени войны, но что-то чуждое его строгости и простоте вошло в его быт: стало много ковров, подушечек. Х р и с т и н к а, располневшая, по-женски уверенная в себе, хлопочет в нем, как полноправная хозяйка. На комоде стоит патефон, и на всю квартиру несется: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

Х р и с т и н к а. Нет… табуретки эти к черту! Выкину! Хватит — помозолили глаза. Стол передвину. (Вальсируя, приближается к окну.) Папа!

Г о л о с  и з  с а д а. Чего тебе?

Х р и с т и н к а. Зайди на минутку!

Г о л о с. Подожди малость.

Христинка тем же манером удаляется от окна. В комнате неслышно появилась  Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Она очень постарела, поседела и как-то усохла лицом. Темные глаза ее смотрят настойчиво и пристально.

Х р и с т и н к а. Ой!.. (Чуть не налетела на нее.) Мама… как вы считаете, если я стол передвину немножко?

Галина Яковлевна молчит.

К вам я обращаюсь — не к столу!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мне безразлично. (Остановилась возле окна.)

Из сада доносятся размашистые удары топором. Ударяют по живому дереву.

Х р и с т и н к а. Вы не имеете права так себя вести со мной. Я Саше пожалуюсь. Я к вам со всей душой, а вы меня ненавидите. За что? (Притворно всхлипнула.)

Галина Яковлевна не обращает на нее внимания. Христинка роется в комоде.

Посмотрите, какую я байку купила.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хорошая.

Х р и с т и н к а. Вы так быстро шьете. Выкройте, пожалуйста. Распашонку. Внуку вашему!

Галина Яковлевна молча берет материал. Входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Он тоже постарел, но стал еще шире в плечах, кряжистее. Он только что рубил, корчевал и одет соответственно.

Ноги-то вытри!

М о к е й  И в а н о в и ч. Вытру, вытру! Чистоплюйка. Ну, зачем звала?

Галина Яковлевна поворачивается к нему лицом и в упор смотрит на него. Он отвечает столь же прямым и упорным взглядом.

Х р и с т и н к а. Ой, не могу! Как встретятся, так и упрутся друг в друга глазами! Словно не виделись никогда!

М о к е й  И в а н о в и ч (дочери). Ну, чего тебе?

Х р и с т и н к а. Папа, я хочу купить стулья. Надоели эти тумбы! Как начнешь мыть полы, так употеешь, ворочая. А сейчас на базаре один человек легкие венские стулья продает.

М о к е й  И в а н о в и ч. Почем?

Х р и с т и н к а. Вот и спросила цену, да забыла. Сколько нам надо? Тебе, Саше, мне. Потом и четвертый потребуется. (Глядя на Галину Яковлевну.) Всего пять. Но я думаю, и четырьмя можно обойтись.

М о к е й  И в а н о в и ч (дает ей деньги). Купи пять. Слышишь? Пять.

Х р и с т и н к а. Пять, пять. Не глухая.

Галина Яковлевна выходит из комнаты, захватив ножницы и материал.

Папа… ну почему она так? Десяти слов не скажет. Я к ней всегда хорошо относилась, и теперь, а она… Ну, разве мы виноваты, что у нее сыновей немцы убили?

М о к е й  И в а н о в и ч. Не обращай на нее внимания.

Х р и с т и н к а. Я ее боюсь. Глядит, будто завораживает. Вот увидишь, непременно какого-нибудь уродца рожу.

М о к е й  И в а н о в и ч. Не болтай!

Х р и с т и н к а. В доме двое мужчин, а какую-то старуху не можете поставить на место!

М о к е й  И в а н о в и ч. Я сказал — не тронь. Пускай доживает свой век как знает.

Х р и с т и н к а. Позволю я ей командовать! Как бы не так! Отошло ее времечко!.. Встанет у окна и все смотрит на эти елки! Да сруби ты их поскорей! Сруби!

М о к е й  И в а н о в и ч. Какой бес в тебя вселился?

Х р и с т и н к а. А ты тоже… не очень-то покрикивай.

М о к е й  И в а н о в и ч. Что?!

Х р и с т и н к а. За любовь платят любовью. А ты меня гладил, ладошечку-то в кулак сжимая… А уж сколько маме бедной перепадало.

М о к е й  И в а н о в и ч. Я тебя и сейчас!..

Х р и с т и н к а. Не в твоем дому живу — в своем! Только задень!

Возвращается с работы  С а ш а.

Сашенька!

С а ш а (обнимает и целует Христинку). Вот тебе. Держи. Приезжала вагон-лавка. Железнодорожников обслуживала. Килограмм сахару, масло, печенье.

Х р и с т и н к а. М-м, какое вкусное!.. (С ощущением силы и независимости смотрит на отца.) А мы тут с папой все о тебе — где так долго Саша? Где долго Саша?

С а ш а. Задержался на собрании. Выбрали меня профоргом. Не было печали — черти накачали.

Х р и с т и н к а. Ничего-ничего. Все-таки должность. Подожди, ты у меня еще до начальника железной дороги дослужишься! (Смеется.)

С а ш а. Уж скажешь! (Мокею Ивановичу.) Сводку сегодняшнюю слышали?

Мок ей Иванович. А что там?

С а ш а. Наши войска обошли с юга Берлин и встретились с американцами на Эльбе! (Включил радио — передают марш.)

Мокей Иванович шумно вздохнул.

Что это вы так?

М о к е й  И в а н о в и ч. Годы мои уходят — это раз… А второе… я думаю, что союзники еще не раз пожалеют, что так рано ввязались в войну.

С а ш а. Рано?.. Да как же рано, когда наши войска и без них уж почти управились?

М о к е й  И в а н о в и ч. Да… сила силу ломит… (Выходит — кряжистый, с повисшими руками.)

Х р и с т и н к а. Сашенька, я пошла на базар. Папа дал денег. Куплю стулья.

С а ш а. А куда же табуретки?

Х р и с т и н к а. Тебе их жалко?

С а ш а. Не то чтобы жалко… Просто их сделал отец. Он очень любил вырубать из дерева разные диковинные вещи.

Х р и с т и н к а. «Отец, отец»! Только и слышу!.. У твоего отца были свои вкусы, ему это нравилось, а нам — нет! Имеем мы право заменить?

С а ш а. Ну конечно.

Х р и с т и н к а (ластится к мужу). Сашенька, я прошу тебя… повлияй на свою мать. Ну, почему она так ко мне относится, словно я ей что-то злое сделала?

С а ш а. По-моему, мы живем мирно. Она ни во что не вмешивается.

Х р и с т и н к а. Не вмешивается — да! Но я вижу по ее глазам, что ей ничего не нравится, что бы я ни затеяла. А ведь дом был как сарай! Голые стены!

С а ш а. У нее — горе. Ты же знаешь, как она любила…

Х р и с т и н к а. Но что толку думать о мертвых? Она должна думать о нас! У нее такое ремесло в руках, а она придет с работы — и ничего! Машина даром ржавеет! А могла бы… Сашенька, как ты посмотришь, если я попрошу перебраться ее из своей комнаты?

С а ш а. Куда?

Х р и с т и н к а. Ну… хотя бы наверх.

С а ш а. У нее больные ноги. Лестница крутая.

Х р и с т и н к а. А для меня не крутая?.. Я на шестом месяце! А как мне тут — ни раздеться, ни отдохнуть!

С а ш а. Ну хорошо. Я поговорю.

Х р и с т и н к а. Поговори, Сашенька, поговори. Это же временно. Только на лето. А там я рожу, и она вернется назад. (Чмокнула его и убежала.)

Возвращается  Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Она уже сделала выкройку и идет к машине.

С а ш а. Здравствуй, мама. Утром я ушел рано и не видел тебя. Как ты себя чувствуешь?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Хорошо, Саша.

С а ш а. Так и не сходишь к врачу?.. Может, что-нибудь даст. Ну, нельзя же так убиваться. Всему есть предел.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Вот и подходит он — мой предел.

С а ш а. Зачем ты так? Ты еще будешь долго жить. Война со дня на день кончится. Мы уже и сейчас питаемся неплохо. Вот я принес сахар, масло. А давно ли сидели на одной картошке.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Зачем ты разрешаешь срубать те деревья, которые посадил твой отец?

С а ш а. Но что делать? Зарплата у меня невелика. Теперь все стараются как-то подработать. Вот разобьем побольше грядок. Конечно, лучше бы посеять цветы, но если на них нет спроса? А табак всегда в цене. Стаканами продают и даже спичечными коробками.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Слышала, слышала, как ты… «Покупайте-налетайте, табачок-крепачок, раз курнешь — упадешь, вскочишь — опять захочешь».

С а ш а (он очень смущен). Приходится как-то выкручиваться…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Воспитывала же я вас, не выкручивалась.

С а ш а. Тогда было другое время.

Галина Яковлевна строчит на машине.

Мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что?

С а ш а. Ты уже знаешь, что Христинка… у нее скоро будет…

Галина Яковлевна качнула головой.

Христинка чувствует себя очень стесненно в этой комнате. Тут — столовая. Тут — все мы. Не уступишь ли ты временно ей свою? Всего на несколько месяцев, пока она родит.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Куда же мне?

С а ш а. Куда?.. А можно и наверх. Мы там приберем. Там сейчас тепло. Это только на лето.

Галина Яковлевна с жалостью и состраданием смотрит на сына.

Если ты не согласна, то скажи. Мы не заставляем. Но там правда хорошо. Жили же мы с Ленькой. Ты на меня сердишься?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мне тебя жаль, Саша.

С а ш а. Жаль? Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Ты этого не поймешь… Скажи жене, что я освобожу комнату. Беги. Обрадуй. Заодно поможешь и обновку принести.

С а ш а. Спасибо, мама! Спасибо! Я всегда знал, что ты нас любишь! Тебе у нас будет хорошо! (Убегает.)

Галина Яковлевна осталась одна. Сидит в задумчивости. Откусила нитку. Снова шьет. В комнату входит  д е в у ш к а  в военной форме. Сапоги, пилотка, гимнастерка — все на ней ладно пригнано.

Д е в у ш к а. Здравствуйте. Я постучала, но вы, очевидно, не слышали.

Галина Яковлевна молча смотрит на нее из-под очков.

Вы?.. Тетя Галя! Галина Яковлевна. (Голос девушки прерывист и выдает сильное волнение.) Вы меня не узнаете?.. Я Ася! Ася Лагунова! Помните ту девушку, которую ваш сын Ленька привел с парохода?

Галина Яковлевна подходит к ней и крепко обнимает.

Что с вами? Вы больны?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Моя болезнь — старость, Ася.

А с я. Но вам не так уж много лет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Старость — это когда жить не хочется.

А с я. Как можно так говорить, когда вот-вот победа! Наши войска штурмуют Берлин! Сейчас только и начнется настоящая жизнь!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Для тебя.

А с я. А почему не для вас?.. С кем вы теперь живете? Ведь я с той ночи, как мы расстались, больше вас и не видела. Вы тогда вернулись домой, а я ушла в отряд.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да, вернулась. Сердце мне подсказывало, что в доме что-то неладно. Но я уже ничем не могла им помочь.

А с я. Знаю. Их схватили и вскоре расстреляли за отказ дать сведения о партизанах. И Гришу, и Милду, Илюшку и… Леню. (Замолчала.) Но ведь Саша остался жив?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Остался.

А с я. Он так и не был на войне?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Нет. Когда наши вернулись, все было разрушено, и он в стройбате восстанавливал железную дорогу, мост. Теперь у него семья.

А с я. Женился на Христинке?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Да.

А с я. Я так и полагала!.. А я, тетя Галя, долго была в отряде Ракиты Кирилла Ивановича. Связной. Когда наши соединились с регулярными войсками, я поступила в зенитную часть. Мне было уже семнадцать. Воевала на Первом Украинском, освобождала Польшу. Близ Сандомира меня ранило. Сейчас я из госпиталя. Надо бы догонять свою часть, но мне сказали — уже незачем. Без меня управятся. И я решила навестить вас.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Спасибо, девочка.

А с я. И еще я хочу что-то сказать… Мне удалось найти отца и маму. Они не погибли тогда на границе. После долгих боев ушли лесами. Папа теперь генерал-майор, командует дивизией, а мама… мама все так же радист.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я рада за тебя.

А с я. Ну… а бабушка…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Такова, видно, участь всех бабушек.

А с я. Г а л и н а  Я к о в л е в н а… разрешите мне подняться на чердак, где жил Леня. Мне хочется. Я должна там побыть.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Иди, раз надо. Я тоже туда собиралась. Дверь открыта. Иди.

А с я. Спасибо. (Медленно поднимается по ступенькам. Воспоминания нахлынули на нее. В комнате возникли уже знакомые нам звуки. Это песня леса. Ася открыла дверь на чердак, и звуки точно вырвались оттуда. Уходит.)

Галина Яковлевна вынесла из своей комнаты кое-какие вещи, стоит выжидающе возле лестницы, понимая, что она там будет лишней.

(Так же медленно спускается вниз. В руках держит Ленькину тетрадь, запыленную скрипку без струн и разодранную карту мира, что висела на чердаке.)

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (берет протянутую ей тетрадь). Что это?

А с я. Я знала, что найду… всегда помнила о ней. Там воробьи свили гнезда. Ее помочило дождем. Но она уцелела. Это дневник вашего младшего сына.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Лени?

А с я. Да. Я несколько раз видела, как он что-то писал. Прятал тетрадь. А в тот последний день, когда мы уходили, почему-то не счел нужным скрыть свой тайник.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. О чем он тут?.. Я плохо вижу.

А с я (читает). «Трусость — презреннейшее из чувств. На каждый удар надо отвечать двойным ударом. Не фискалить — это само собой… Женщины в моей жизни не будут играть ровно никакой роли. Любовь — пустая трата времени. Никаких лобызаний, слез. Нежность и мужество несовместимы».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (улыбнулась). Да-да… только он мог написать такие строчки.

А с я (продолжает). «Приезжает Гриша, а я должен уплыть. Хотелось бы походить с ним на рыбалку, но ничего не поделаешь. Дал слово — держи. Все лето буду жить на готовых харчах — это раз. Мир повидаю, деньжат подработаю. А то матери не так-то легко приходится тянуть нас, двух дуботолков. Крутится, вертится с утра до ночи, сама себе во всем отказывает».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Значит, он видел… понимал?.. И нанялся на пароход, чтоб мне помочь? Да?

А с я (кивнула). «Пишу 26 июня 1941 года. Война. Кое-как добрался домой. Наш пароход попал под бомбежку. Кормовая часть загорелась, и мы вытаскивали людей в шлюпки. Когда стало ясно, что всех не спасти, я схватил девчонку, которая никак не хотела уходить от своей бабушки, вцепилась в нее, готовая утонуть с ней вместе. Вытащил вплавь. Вел и все думал: почему я схватил именно ее, а не кого-нибудь другого? Ведь в каютах осталось еще немало людей».

Галина Яковлевна сбоку наблюдает за выражением Асиного лица.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что еще?

А с я. «Поругался с Сашей. И не в первый раз. Я его презираю. Трус! Тряпичная душа! Носочки, платочки, галстучки — весь он состоит из этой ерунды! О нарядах думает больше, чем девчонка! Не закаляет себя, словно всю жизнь проживет под крылышком у матери. Фашисты были уже у стен города, а он все ждал повестку, не шел добровольцем! Почему он такой?.. Конечно, виноват сам. Но и маму я не оправдываю. Она готова все делать за нас, лишь бы нам было хорошо. Гриша и я не растаяли от этой ласки, а вот он… Что происходит с родителями?.. Моя мать в восемнадцатом году ушла вместе с отцом драться с беляками. Скиталась по Дону, по Кубани. Работала в лазарете, но бывало, что и винтовку в руки брала. А вот началась мирная жизнь, и она дрожит за каждый наш шаг, словно мы родились хуже или слабее… Со взрослыми происходит что-то необъяснимое! Они забывают, какими были сами! Клянусь! Я всегда буду верен своей юности!»

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (после продолжительного молчания). В его словах много правды… много правды.

А с я (снова читает). «Я уже писал, что женщины в моей жизни не будут играть никакой роли. И я от своих слов не отрекаюсь. Но Ася… она не из тех девчонок — привередливых, капризных, — каких я встречал прежде. По-моему, я ни в чем не отступлю от своих убеждений, если буду с ней дружить. Дружить, как с хорошим товарищем».

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Если бы он остался жив, он полюбил бы тебя, Ася. Уж я это знаю.

А с я. А я его люблю. Люблю и сейчас — вашего непослушного, дерзкого сына.

Галина Яковлевна поцеловала ее.

Вы укажите мне то место, где они…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мы вместе сходим туда. Там сейчас памятник, а на нем высечены их имена.

А с я (снова возвращается к дневнику). «Все чаще приходится уходить к партизанам. Уношу взрывчатку, мины. Дорога на Москву всецело в наших руках. Даем фрицам!.. Раньше я как-то разбрасывался и не знал, кем буду. То мне хотелось быть полярником и зимовать на дрейфующих льдинах, то — лесничим, по всей нашей земле сажать леса. А сегодня я вдруг решил: буду, как Гриша, военным. Останусь после войны в армии. Чтоб ни по воздуху, ни по воде, ни по суше к нам не пришел больше враг!..» (Смолкла.)

Молчит и Галина Яковлевна.

Вы никого не подозреваете, кто бы мог тогда донести?

Галина Яковлевна покачала головой.

Нет?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В городе много разных людей. За одним водится одно, за другим — другое. Но чтоб столь жестокого…

А с я. Неужели преступник уйдет!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Есть у меня одно подозрение.

А с я. Кто этот человек?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я не могу назвать его фамилию.

А с я. Почему?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это всего лишь подозрение… Доказательств никаких. А так человек и безвинно пострадать может.

А с я. Сегодня я видела Кирилла Ивановича. Нашего командира. Он возглавляет комиссию, которая подсчитывает ущерб, причиненный городу гитлеровцами, а также выявляет фашистских прихвостней. В его руки попадают редчайшие документы. В гестапо найдены списки, по которым производились тогда аресты. Все они написаны одной рукой. И анонимные. Первый список, составленный предателем, вызвал у фашистов к нему полное доверие. Были названы именно те, кого они искали, — члены партии, наиболее активные члены комсомола. И затем по его спискам люди арестовывались тотчас же. Это был очень скрытный агент. Даже немцы не знали его в лицо.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Даже немцы?

А с я. Да. Этот человек — житель города. Он подробно указывал, кто и где работал. Вероятно, он не очень был уверен в исходе войны и потому осторожничал. По его доносам было арестовано свыше ста человек. Понимаете, как важно его обнаружить?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Мерзавец!.. Какой мерзавец!..

А с я. Это очень подлый враг. Хитрый и опасный. Кирилл Иванович на днях побывает у вас и покажет те письма. Возможно, почерк вам покажется знакомым.

Возвращается  С а ш а  и  Х р и с т и н к а. На плечах они несут связки стульев.

С а ш а (свалил груз). Ася?.. Ты?

А с я. Я, Саша! (Протягивает ему руку.)

Х р и с т и н к а. Боже ж ты мой! Асенька?.. Как ты изменилась! Служишь в армии? (Обнимает ее.) Как это хорошо, что ты нас не забыла! (Галине Яковлевне.) Мама, ты видишь, кто к нам пришел? Ты, наверно, и не угостила ее ничем?.. Ну, садись же! Садись! Асенька моя!..

С а ш а. Надолго в наш город?

А с я. Я проездом.

Х р и с т и н к а. А ведь мы с ним…

А с я. Знаю и поздравляю!

Х р и с т и н к а. Вот устраиваемся, свиваем гнездышко. Решили перепланировать все.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (Асе). Как это сказано тут?.. Быть верным своей юности?

А с я. Да.

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Саша, у меня с тобой сейчас будет большой и серьезный разговор.

С а ш а. О чем?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я была не права, когда решила, что моя жизнь уже кончена и мне не следует ни во что вмешиваться… Я не буду больше безучастным свидетелем. До тех пор, пока я жива, в этом доме все останется так же, как это было при жизни твоего отца. (Собирает подушечки, снимает со стен ковры.)

Х р и с т и н к а. Что это значит? Что это значит?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Это значит, что я передумала идти туда — на чердак. В нашем доме достаточно комнат, чтоб всем жить по-человечески.

Х р и с т и н к а. Как же достаточно, если я ючусь здесь, у всех на виду! Ни одеться, ни раздеться!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Займи эту комнату.

Х р и с т и н к а. В ней живет папа!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. У него есть дом. Для одного это более чем достаточно.

Х р и с т и н к а. Какой дом? Какой дом? Разве не знаете, что он уже продан! И задаток получен!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Пусть вернет.

Х р и с т и н к а. Как же он вернет, если деньги уже истрачены! На эти ковры, на эти стулья, посуду!.. Саша! Что она взбеленилась? (На Асю.) Это ты ее настропалила? Ты? (Она готова начать драку.)

А с я. Успокойся.

Х р и с т и н к а (Саше). Говори, кто хозяйка в доме — я или она?

С а ш а. Мама…

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Я во многом виновата перед тобой, Саша. Я должна была тебя воспитывать иначе, но вот… Наверно, потому, что мне в детстве жилось нелегко, я была слишком мягка с вами. Излишне опекала. А мужчины должны оставаться мужчинами! И пока я с тобой, я помогу тебе стать сильным! Таким, какими были твой отец, твои братья!

Х р и с т и н к а. С ума старуха сошла! Рехнулась!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. В этом доме больше не будет дурмана табачных листьев! (Выбрасывает приготовленные для продажи мешки с табаком.) Иди и скажи своему тестю, чтобы он перестал вскапывать грядки.

С а ш а. Что ты, мама! Ты представляешь, как он взъярится, если я скажу ему об этом?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Не бойся, сынок. Трусость — презреннейшее из чувств. Или ты не сын красного конника Лариона Карташова.

С а ш а. Я пойду, мама… Я скажу! (Убегает.)

Христинка завыла, закрутилась по комнате.

Х р и с т и н к а. Ну, погодите!.. Сейчас он вытеребит тебе седые патлы! Ишь чего захотела! Раскомандовалась! И сынка твоего милого приведут в послушание! (Снова прибивает коврики, собирает рассыпавшийся по полу табак.)

Голос из прихожей: «В этом доме, я вижу, двери никогда не закрываются…»

Галина Яковлевна встрепенулась, Ася слабо вскрикнула — так знаком им этот голос. Кто-то вошел в прихожую и неторопливо закрыл за собой дверь. Появляется  Л е н ь к а. Не сразу можно узнать его, так он изменился за эти годы: лицо огрубело, черно от ветра и солнца, на виске — шрам, и только волосы его все так же светлы. Он вытянулся и стал шире в плечах. Пилотка на нем — Советской Армии, но гимнастерка и шинель — иной. Незнакомые ордена на его груди.

Леня… (Попятилась и забилась в угол.)

Л е н ь к а (увидел мать, увидел Асю, узнал ее в сотую долю секунды, и лицо его дрогнуло, но он сохраняет все тот же спокойный вид). А что… к ужину я сегодня опоздал или нет?

Г а л и н а  Я к о в л е в н а (сдерживая себя и в тон ему). Нет, сынок… не опоздал. Ты пришел вовремя, что бывало довольно редко.

Л е н ь к а. Мама! (Кидается перед ней на колени и целует ей руки, лицо.) Мама!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Леня… сын мой… жив, жив! (Ощупывает ему плечи, голову.)

А с я. Здравствуй!

Л е н ь к а. Здравствуй!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Неужели мне это не приснилось?.. Но как же так? Ведь были свидетели, видели…

Л е н ь к а. Когда ударил залп, Гриша заслонил меня своим телом. Мы так и упали в яму. Ночью я выполз. Шел не помню куда. Домой нельзя было возвращаться. Забился в какой-то сарай и там заснул. А утром попал в облаву. Нас погрузили в вагоны и повезли в Германию. Я работал в каменоломнях. Оттуда бежал с сербом Милошем Бранковичем. В горах мы нашли партизан. После освобождения Белграда я сразу же сюда. Я не мог тебе писать, мама!

Г а л и н а  Я к о в л е в н а. Что ты… что ты… разве я на это сержусь?

А с я (развернула принесенную с чердака карту). Ветер свободы проносится над всей Европой, Леня! Скоро он перелетит и на другие материки!

В дом напористо, быстро входит  М о к е й  И в а н о в и ч. Руки его полны корней, которые он только что выдрал из земли. Следом идет Саша, пытаясь его удержать, но Мокей Иванович с силой отталкивает его.

М о к е й  И в а н о в и ч. Где она?.. Долго ли эта старуха будет портить мне кровь? Видит бог, я был терпелив, но…

Галина Яковлевна смело встречает его, как встретила бы и одна, без Леньки.

(Увидел Леньку, и корни посыпались у него из рук.) А! А!.. (Попятился. Машинально ищет что-то руками, чтобы защититься.) А! (Кинулся было бежать, но в дверях — Саша, готовый задержать его.)

Л е н ь к а. Из земли встанем… но достанем. Ни один не уйдет.

К о н е ц