Огромная толпа встречала нас. Люди были худы и оборваны, одеты в лохмотья. На ногах у многих были развалившиеся опорки. Но все светились от счастья и радостно улыбались нам.

— Ватранга! Наша правительница! — раздались крики, и толпа расступилась, образуя проход.

К нам приближалась небольшая процессия. На резном стуле с колесиками везли старушку. Она была одета в одежды, достаточно добротные, рядом с лохмотьями других людей они выглядели роскошно. На голове у нее была высокая шапка наподобие тиары, украшенная вышивкой и стеклярусом. Плечи старушки покрывала узорная шаль. Ее глаза смотрели на нас с волнением.

— Где он? Где мой любимый внук, сын моей ненаглядной Вавехванды?! заговорила она, едва приблизившись.

С трудом встав со своего кресла, она сделала пару шагов к Йоме, лежавшему на земле, и, склонившись, обняла его.

— Дорогой мой внучек! Как я рада, что ты жив, здоров и невредим. Вставай, ты простудишься в своей мокрой одежде. Я спою тебе, расскажу о твоей маме.

Но Йома даже не повернул головы.

— Не так уж он и здоров, уважаемая, — сказала Далила. — Твой внук перенес столько мучений, что разум его помутился.

— Марина, попробуй еще раз дар мага Спента, — предложила Ипполита.

Вытащив из-за пазухи медальон, я поразилась — блестящий металл потемнел, покрылся ржавчиной и внешне был совершенно не пригоден для выполнения каких-либо лечебных функций. Но чем черт не шутит — я приложила его ко лбу царевича, но никакой реакции не наступило.

— Да-а… — разочарованно протянула я. — Он одноразовый…

— Ладно, брось! — неестественно бодро сказала Гиневра. — Не бери в голову. Вылечим царевича. Из таких передряг вышли, значит, и эта будет нам по силам.

— Поднимите моего внука! — властно сказала Ватранга. — Его надо перенести в мои покои и созвать лучших лекарей, которые еще остались в Городе Ветров. И вас я приглашаю, уважаемые спасительницы. Нужно приготовиться к большому празднику в честь освобождения царевича и всех нас.

— Вы идите, — сказала я подругам, — а я поищу Сенмурва. Может, он ранен и ему требуется помощь.

— Я пойду с тобой! — твердо сказала Ипполита, а Гиневра с Далилой пусть сопровождают Йому с бабулей.

— Пошли, — согласилась я, и мы повернули назад.

— Стойте! Стойте! — вдруг услышали мы слабый крик.

На горизонте появилась точка. Она приближалась, и вскоре нам ясно удалось разглядеть девушку, скакавшую нам навстречу на лошади пегой масти. Перед собой она везла поклажу, укутанную попоной.

Приблизившись к нам, она легко спрыгнула с лошади и, показывая на поклажу, взволнованно произнесла:

— Помогите ему!

— Яэль?! Дочь визиря Нафтали? Как ты очутилась тут?

— Потом, потом! — нетерпеливо тряхнула она косой. — Сейчас помогите…

И она сдернула попону.

На лошади лежал Сенмурв. Боже, как он выглядел! Весь израненный, искусанный, одно крыло порвано, глаза залиты кровью.

Мы бросились к нему и осторожно опустили его на носилки, подставленные слугами правительницы Ватранги. Несчастного пса тут же унесли слуги.

— Пойдемте в башню! — приказала бабка Йомы. — Нужно уложить царевича в нормальную постель.

— Йома?! Он здесь? Я хочу его видеть! — закричала Яэль.

Она подбежала к нему, безучастно лежавшему на носилках.

— Йома, дорогой! Это я, Яэль. Ты помнишь меня? — она заплакала. Я столько времени шла, искала тебя. А ты совсем не обращаешь на меня внимания. Как же так? Проснись!

«Что-то эта ситуация здорово напоминает мне встречу Кая и Герды во дворце Снежной Королевы. Правда в сказке Андерсена королева была фригидна и не желала женить на себе малютку Кая. А остальные аналогии напрашиваются сами собой…» — подумала я про себя.

Посмотрев по сторонам, я отметила, что народ захвачен этим действием, (конечно, они же не читали Андерсена), и почему-то совершенно не сомневалась, что Йома отреагирует на ее слова и очнется. А потом будет свадьба, пир на весь мир и… Только я тут при чем? Во мне сказывалась усталость от всех этих перипетий, и очень захотелось домой.

Йома действительно открыл глаза и, ничуть не удивившись, произнес:

— Несносная ты девчонка, Яэлька! Ну что ты за мной бегаешь?! Отстань! Сколько раз можно тебе говорить — мала еще влезать в мои игры!

— Ничего себе игры! — Яэль аж подпрыгнула от злости. — Он где-то шляется, шуры-муры заводит с бабами старше тебя самого лет на пятьдесят, а я молчи?! А кто обещал на мне жениться? Не ты ли?

— Я обещал?! — Йома даже присел на носилках и покраснел от гнева. — Это ты приставала ко мне не знаю сколько лет подряд: «Йома, давай в домики поиграем. Я буду невеста, а ты жених. Проси моей руки…» — обиженный молодой человек произнес эти слова с таким сарказмом, что если бы на месте дочки визиря был бы кто-нибудь менее верящий в свою правоту, давно перестал бы требовать свое.

— А…! Это ты как будто понарошку просил? А за грудь щипал и просил тебе другие места показать — это тоже было понарошку? Кто говорил, что ты это все и так увидишь, потому что женишься на мне? Кто?

— Шлюха! — заорал Йома, вскакивая с носилок.

Яэль, размахнувшись, залепила ему увесистую пощечину. Йома ойкнул и схватился за щеку.

— Пошел ты, знаешь куда?! — она отвернулась, намереваясь вскочить на лошадь.

Мы хохотали.

— Подожди, — окликнул ее спокойный голос Ватранги. — Куда ты собралась?

— Домой, — хмуро ответила она.

— И Йома тоже скоро поедет домой. Поедете вместе.

— Кто ты?

— Я его бабушка и я благодарю тебя, гордая девушка, за то, что ты вернула моему внуку интерес к жизни. Может быть, ценой собственного счастья, но ты разбудила его и отвела от него чары колдуньи. Пойдем с нами во дворец. Отдохнешь, успокоишься, а потом вернешься вместе со всеми домой.

— Пошли, Яэль, — Далила обняла ее за плечи, и мы направились к жилищу правительницы Ватранги.

Четыре башни, если взглянуть на них с более близкого расстояния, были соединены в дворцовый ансамбль переходами и галереями. Мы вошли во вторую справа — самую высокую башню, которую я тут же про себя окрестила «средним пальцем».

Вокруг бегали и суетились люди. Я подивилась четкой организации труда. Одни раздавали одежду, довольные жители сбрасывали свои лохмотья и переодевались в добротные платья, вытащенные из закромов крайней башни.

Другая очередь стояла за едой. Получив миску густого наваристого супа и ломоть хлеба, люди усаживались прямо во дворе за наспех сколоченные столы, съедали свой скромный обед и тут же вливались в армию работников, помогающих восстановить разрушенный Душматани город.

В другую из башен матери вели детей, и из внутреннего дворика раздавался веселый детский гомон.

— Где ваши дома? — спросила я одного из горожан.

— Вот они, — показал он на башни. — В одной — дворец повелительницы и зал собраний, а в других мы живем. Ведь ветры здесь настолько сильные, что простому дому трудно сопротивляться их напору. А внутри нас защищают крепкие стены и дубовые двери.

— А что было там? — я показала на отдаленную башню, из которой мы спаслись чудесным образом.

Горожанин нахмурился.

— Эту башню правительница Ватранга построила для своей дочери, из-за которой мы пережили столько бед и несчастий.

«Вот так дела! — подумала я. — Значит Душматани тоже дочь Ватранги, так же, как и мать Йомы, Вавехванда? Об этом стоит расспросить старушку…»

Я нашла своих подруг вместе с Яэль в бане. Они плескались в мраморном бассейне, полном душистой пены. Сбросив одежду, я с наслаждением прыгнула в теплую воду.

В воздухе пахло заговором…

— Ну, что вы тут еще задумали? — спросила я, глядя на шушукавшихся Гиневру с Далилой.

— Они решили нарядить девчонку, чтобы ее разлюбезный принц не смог глаз отвести… — презрительно сказала Ипполита.

— А что?! — с вызовом вступила на защиту плана Гиневра. — Значит, обещать можно? Подглядывать под юбку, проделывать всякие пакости, а жениться фигушки?

— Да ты не понимаешь, — возразила ей Ипполита, — нельзя ей его охаживать. Это не он, а она оплеуху получила. Вот если бы заставить его влюбиться, а потом отказать — вот это, я понимаю, месть. А то чем вы занимаетесь? Смотреть противно!

Далила в это время расчесывала мокрые волосы Яэль, которая с интересом прислушивалась к нашему разговору.

— Не торопись, Ипполита, — сказала она спокойно, — мы этого и хотим. Сейчас разоденем нашу красавицу, Йома не устоит — я тебе дело говорю. А ты сразу не соглашайся, — Далила хлопнула девушку по плечу, — сначала помнись немного, прояви женскую хитрость, а потом только соглашайся. Никуда он от нас не денется. Вот увидишь.

— Скажи, Яэль, — спросила Гиневра, — он, это самое, с тобой ничего не делал?

Девушка потупилась:

— Нет, я — девственница.

— Тьфу! — плюнула Ипполита прямо в воду и принялась энергично мылиться. Девственница, не девственница, какое это сейчас имеет значение, если он ее не хочет, а вы силком ее подкладываете?

— Захочет! Не волнуйся, — поддержала Далилу Гиневра. — На кого ему осталось смотреть — не на нас же, старых перечниц.

— Яэль, ты лучше расскажи, как тебе удалось добраться до этого гиблого места? — спросила я.

— Очень просто, — пожала она плечами. — Везде, где бы я ни проезжала, везде знали о четырех путешественницах, обладающих мудростью, красотой, щедростью и отвагой. Поэтому три иврубских мудреца показали мне дорогу в Гадолию…

— Они сказали правду и не задали тебе бессмысленных вопросов? расхохоталась Ипполита.

— Нет, — ответила Яэль, — они были очень любезны. Потом я очутилась в Гадолии. Там готовились к выборам нового президента.

— Как? Разве Авенайса сняли? — удивилась Далила. — Мне кажется, он был достойный правитель. По крайней мере, как муж нации.

— Да, за какие-то шашни с девицей, не относящейся к государственному гарему. С этим у них сейчас строго, особенно после истории с тобой.

— Зато будет, что вспомнить, — блаженно протянула Далила.

— А в Шикоре что было? — спросила я.

— О, там мне не понравилось. Я расспрашивала дорогу, но никто не мог мне ничего сказать толком. Люди только и заняты тем, что громят памятники, а потом переплавляют их на что-то другое. Но так как других форм у них нет, то в результате выходит то же самое.

— Как же они отличают новых истуканов от старых?

— Они новым ставят на лоб нашлепку.

Тем временем служанки принесли нам одежды, сшитые из шелка и бархата. Мы переоделись, Далила закончила укладывать Яэль волосы, и девушка, действительно, преобразилась. Она не была красавицей, но сияющая свежестью кожа, густые ресницы и роскошные волосы сглаживали некоторую неправильность ее черт.

Гиневра выбрала для нее платье из бордового шелка, который очень подходил к ее карим глазам, и мы в сопровождении служанок пошли в приемный зал, где должен был состояться пир.

Чего только не было на столах! Золотились зажаренные целиком поросята, рядами были выложены куропатки и гуси. Огромные рыбы, запеченные в чешуе, были политы лимонным соком. Невиданные фрукты украшали столы. Кувшины с вином выстроились, как солдаты на параде.

— Откуда такое изобилие? — вслух удивилась я.

— Это все из башни колдуньи, — ответил мне один из слуг, стоявших поблизости. — Злая Душматани обирала всех, к кому могла протянуть свои когти.

Заиграла торжественная музыка, и в зал вошли слуги, одетые в пышные халаты, расшитые золотыми нитями. За ними шел Йома и везли в коляске Ватрангу. Йома, как истинный правитель, уселся на роскошный трон, стоящий на резной площадке. Рядом, на соседний трон, уселась его бабушка.

Музыка стихла. Ватранга подняла руку и медленно поднялась со своего места.

— Друзья мои! — начала она. — Сегодня мы празднуем избавление нашего любимого внука и всех нас от той страшной доли, которую уготовила Душматани. И мне бы радоваться вместе с вами, но я не могу. Ведь страшная колдунья когда-то была моей любимой дочерью. Вы не знаете многого, уважаемые чужеземки, прибывшие из Эламанда, чтобы освободить наследника-царевича. И вы с честью выполнили свою задачу… — Видимо Ватранга устала стоять и дальнейшие слова она произносила уже сидя: — Ровно тридцать семь лет тому назад у меня родились дочери-близнецы — Вавехванда и Адвисура. Они были совершенно разными, но обе были красавицами. Как мы с моим мужем Рангуштаром, правителем Города Ветров, радовались рождению дочерей! Им не было ни в чем отказа. Мы пригласили им лучших учителей, певцов и сказителей, чтобы девочки росли не только красивыми, но и умными и образованными. Вавехванда, твоя мать, Йома, была, как нежный цветок лотоса, хрупкий и белоснежный. А Адвисура ничем ей не уступала: ни пышностью черных, как крылья ворона, волосами, ни тонкостью фигуры. И настал день, когда мы с Рангуштаром задумались о достойных мужьях для своих дочерей. Узнав, что шах Гаомарт, владыка Эламанда, ищет суженую, мы решили послать к нему Вавехванду — она была на две минуты старше Адвисуры. Был снаряжен караван, полный богатых даров, и в один прекрасный день он вышел в путь. Не хотела Вавехванда отдаляться от нас, но такова была наша воля, и она уехала навстречу своей судьбе.

Старуха сделала паузу, отпила из высокого кубка и продолжила свой рассказ:

— Твой отец, Йома, полюбил твою мать с первого взгляда, и они прожили вместе совсем недолго, но в любви и согласии. В суете и заботах мы с мужем допустили страшную ошибку — мы перестали заботиться об Адвисуре, и она многие дни была предоставлена сама себе. Черная зависть ядовитой змеей вползла в ее сердце. Один из учителей по нашему недосмотру оказался магом и адептом злого духа Манью. Его звали Визареш. Он-то и подсказал нашей милой дочери обратиться к Манью, чтобы тот ей помог. Она изменила имя на Душматани — «злые мысли», поселилась в отдаленной башне и принялась учить черную магию.

— Моя дочь была хорошей ученицей, — вздохнула Ватранга, — ее сила стала расти, и она поклялась покорить Эламанд, а потом весь наш мир. В наш многострадальный город слетелись злые духи и дэвы со всех концов вселенной. Всех Душматани призвала на службу, обещая власть и богатства. Ей подчинялись Араска — дэв зависти и Спазга — дэв клеветы. Айшма уничтожал наши стада, а Тарви-отравитель лил яд в источники. Дэв Насу заражал людей болезнями, а Нахатья нашептывал людям не сопротивляться злобным наущениям. Тогда народ Города Ветров спрятался в четырех башнях и жил там, пока вы, воительницы-чужеземки, не освободили нас от нечисти. Мне бы радоваться вместе с вами, но я не могу. Мой муж умер, нет в живых Вавехванды. Да и Адвисура тоже была моей дочерью. Поэтому я вас покидаю. Веселитесь без меня… — Ватранга грустно махнула рукой, и слуги увезли ее.

Вновь заиграла музыка, гости стали славить царевича. Йома встал и подошел к нашему столу.

— Кто эта девушка? — спросил он Далилу.

— А ты приглядись, авось узнаешь… — ответила она, хитро улыбаясь.

— Никогда прежде не видел такую красавицу. Кто ты? — спросил он и взял Яэль за руку.

В это время двое слуг в расшитых халатах, стоящие за троном Йомы, одновременно вытащили кинжалы и бросились вперед, намереваясь поразить царевича в сердце.

— Нет! — закричала Яэль. Схватив ничего не подозревающего Йому за плечи, она отшвырнула его в сторону и… два кинжала Дужухета и Дужвараша пронзили ей сердце.

Ипполита долго не раздумывала. Она действовала, как хорошо отлаженная машина смерти. Дважды амазонка натянула лук и дважды стрелы с волшебными наконечниками пронзили растворяющуюся в воздухе цель. Дэвы не успели испариться, как были сражены и замертво свалились на пол зала для веселых пиров.

— Яэль?! — закричал Йона. — Это ты? Не умирай! Не надо! — он обернулся, ища поддержки, но кровь тугими толчками била из раны. Лицо девушки побледнело, нос заострился, и в воздухе явственно послышалось хлопанье крыльев. Я с трудом соображала, какие методы первой помощи нужно применить для спасения людей с открытой раной сердца.

— Туда! Смотрите туда! Аста Видота! — закричали люди.

Подняв голову, я увидела, что под сводами зала появилось прозрачное бестелесное существо. У него были огромные, как у лемура, глаза и прозрачная накидка, колыхающаяся в потоках воздуха..

— Дэв смерти! — продолжали кричать гости. — Не давайте ей смотреть ему в глаза! Иначе он ее заберет!

Йома обнял Яэль и его одежды окрасились ее кровью.

— Ты уходишь от меня… — прошептал он еле слышно. — Но если богам суждено забрать тебя у меня, пусть заберут жену.

И сняв с пальца кольцо Амаздахура, то, за которым тщетно гонялась колдунья Душматани, он надел его на палец умирающей девушки.

Тут же кровь перестала течь из глубокой раны. Щеки девушки порозовели, она открыла глаза и еле выговорила:

— Йома, ты жив?

— Я-то жив, — ответил он, еле сдерживая слезы, — а вот ты чего натворила? Бросаться на ножи! Ты что, железная?

У него дрожали губы, весь его вид говорил о сильнейшем нервном потрясении, но он пытался улыбаться, поддерживая ей голову.

Раздалось возмущенное хлопанье крыльями и дэв смерти растворился в высоте.

Подошли слуги и человек в намотанном тюрбане. Видимо, это был местный врач. Осмотрев рану, он сказал:

— Опасности для жизни нет, но больной требуется покой.

Слуги осторожно положили Яэль на носилки и вышли из зала. Йома пытался было броситься за ними, но Ипполита удержала его:

— Ты же ясно слышал, что сказал доктор, ей нужен покой. Побудь тут, с нами.

Пир прекратился сам по себе. Огорченные жители расходились и тихо перешептывались. Йома неподвижно сидел на краешке трона и горевал.

— Не бойся, — попыталась утешить его Далила, — Яэль — девушка крепкая, вон сколько пути проскакала, чтобы до тебя добраться. Неужели эти мерзкие отродья смогут вам помешать?

— Ты любишь ее, Йома? — осторожно спросила Гиневра.

— Любишь, не любишь… — буркнула Иполита. — Не об этом сейчас нужно думать. Вот поправится Яэль, пора бы и по домам. Засиделись мы тут.