Глава 1

– А вот и пицца.

Теплая коробка шуршала у меня в руках. Желудок прямо сводило от запаха пепперони.

– Тащи сюда, – распорядился папа и включил DVD под телевизором.

Я, не размениваясь на мелочи вроде столовых приборов, положила коробку прямо на журнальный столик. Когда же это я успела так проголодаться?

– Тыковка, только не съедай все в одно лицо. Подумай о фигуре и все такое.

Я обиженно посмотрела на отца:

– Ты что, пытаешься взрастить во мне комплексы?

– Хочешь сказать, что у тебя их нет? – Он поудобнее устроился на диване, протянул руку и передвинул столик подальше от моего голодного взгляда.

– Конечно, нет. Я совершенство. Я умна и претендую на золотую медаль в школе. Я серьезная девушка, знающая себе цену, и я ответственно подхожу к своим дочерним обязанностям по взращиванию одного родителя, второй – уже сбежал от моего воспитания в Испанию, соврав, что лекции читать, но я не теряю надежды.

– Ты забыла сказать, что ты божественно красива.

– Пап, это пошлость. Моя внешность вовсе не мое достижение. И вообще, как сказал Бернард Шоу, «красота через три дня надоедает не меньше, чем добродетель».

– Да, но, если память мне не изменяет, Коко Шанель утверждала, что если женщина не красива, она просто глупа?

– Враки. Там было про женщин после тридцати. Переводчики сократили. Так что у меня еще куча времени.

Как можно незаметнее я бросила быстрый взгляд в сторону шкафа-купе в коридоре. Там отражалась моя сутулая, нескладная фигура. Папа все равно заметил мои маневры и рассмеялся:

– Кто-то из твоих подружек сегодня будет?

Я помотала головой:

– У Настьки – неземная любовь, Варька из Питера сама не своя вернулась, Ярик утешает Варьку, поэтому я сегодня свободна от подростковой романтики.

– А у тебя-то когда подростковая романтика будет?

Я скорчила презрительную рожицу:

– Да ну, все парни – клинические идиоты. Вот лет через десять, когда у меня будет побольше свободного времени…

– У тебя на неделе будет куча свободного времени. У меня самолет завтра в десять, ты отоспись – и давай по подружкам. Если они все будут заняты любовями, приедет Вика.

– Если снова не загремит в обезьянник. – Я тяжело вздохнула, отправляя в рот кусок пиццы.

– Что, опять есть повод?

– Еще бы. У них какое-то собрание, студенческая акция – сам черт не разберет. Короче, то, что она называет «активная гражданская позиция», нормальные люди именуют «пропеллер в попе».

На самом деле я немного завидовала сестре: человек живет активной жизнью. Правда, ее политические пристрастия не распространяются на действительно важные вещи вроде равноправия, разницы в зарплатах мужчин и женщин, вопросов материнских и отцовских прав, но, по крайней мере, она думает, что делает важное дело.

Папа тяжело вздохнул:

– Честное слово, если мне придется еще раз объясняться с милицией, я сниму ремень и применю к своей старшей дочери физическое насилие. Я понимаю ее «активную гражданскую позицию», но пусть хоть на курсы быстрого бега пойдет, что ли.

Я хихикнула. Конечно, я совершенно не представляю себе папу с ремнем в руке, но посмотреть на это шоу было бы забавно. Вика действительно глупо поступает: как жить отдельно и общаться со странными «свободными духом» личностями – так она взрослая, а как решать собственные проблемы – так сразу «папа-папа, спаси меня».

– Ты выбрала, что мы сегодня будем смотреть?

– Сегодня мы будем смотреть «Весну на Заречной улице».

– Значит, все-таки про любовь, – усмехнулся папа.

Я решила не отвечать на этот выпад.

Разбудил меня телефон. На часах семь утра. Суббота. Кто-то хочет быть убитым порцией яда прямо в мозг. Это я устрою!

– Алло?

– Женя, это Вика. – Голос моей старшей сестрицы казался приглушенным. – Я в милиции.

– Уже?

– Что значит уже?

– День еще не начался… – Безумно хотелось зевнуть и положить трубку.

– Я тут полночи торчу! – заорала Вика. – Мне нужно, чтобы ты позвонила по нескольким телефонам и сказала этим людям, где я и что со мной. Я пришлю контакты эсэмэской.

– А сама?

– У меня телефон разрядится вот-вот.

– Они что, будут тебя в семь утра из обезьянника вытаскивать?

– Мелкая, прекрати умничать!

– Я даже не начинала…

– Позвони им. Остальное не твои проблемы. Я там же, где и в прошлый раз.

– Не буду я в семь утра… – договорить я не успела, из трубки полетели короткие гудки.

Однако я действительно не собиралась звонить незнакомым людям в такую рань и рассказывать про свою сестрицу. Что за идиотизм: «Здрасте, я Женя, вы, случайно, не знаете мою сестру Вику, которая вечно попадает в неприятности? Не знаете? А может, ваша супруга знает? Нет супруги? А дети есть? А можно их спросить? А может, родители? Спасибо, извините за беспокойство».

Прошлый раз Вику вытаскивал папа. У него там то ли отец одного из аспирантов, то ли сын – как-то он быстро это дело решил. Точно, папа! Он ведь выехал минут 15 назад, максимум. Нужно просто ему позвонить, он найдет номер этого своего знакомца, позвонит, и Вику выпустят. Потом папа надает ей по голове, а мне будет немножечко приятно.

Я, не вставая с постели, набрала папин номер. Где-то в квартире заиграла до боли знакомая мелодия. Папа забыл мобильник дома! Отчего взрослые такие рассеянные, непонятно.

На часах было пять минут восьмого. Посадка, кажется, начинается за час. Если быстренько собраться, значит, у меня будет минимум полчаса на поиски папы.

Я быстро залетела в ванную, сняла пижаму, умылась, расчесалась, заплела косу, натянула джинсы со свитером и полетела на автобусную остановку.

Народу на остановке почти не было. Даже непривычно видеть ее такой – по утрам тут на первом автобусе уехать очень сложно. Я с комфортом расположилась на сиденье маршрутки, врубила айпод, чтобы не слышать очередной разжижающей мозг песни про то, как она его не дождалась. Быстро доехала до университета, пересела на метро и через 25 минут после выхода из дома была уже на «Киевской».

На аэроэкспрессе ездить сплошное удовольствие – никаких тебе пробок и даже без толкучки. Я удобно устроилась в кресле и достала из рюкзака ноутбук. Проверила почту – мне, как админу, вечно приходит куча сообщений на podruzhki.ru, там поправь, тут забань… Еще нужно было составить план на день. Итак, сейчас вручу Вику папе, пусть занимается ее проблемами. Сама быстро вернусь домой, позавтракаю наконец, а то живот уже подвывает, и часам к одиннадцати пойду в «Слона» с ноутом. Варьке я еще на неделе отдала все, что нарыла на ее случайного попутчика, по совместительству любовь всей ее жизни. Интересно, до нее дошло уже, что найти координаты человека – это одно, а заставить себя ему позвонить – совсем другое?

Я довольно улыбнулась. Какое счастье, что у меня нет всех этих глупых проблем. Мои проблемы посерьезнее – Артем должен был нарисовать несколько бэкграундов для первого уровня. Если Варька таки решилась и созвонилась со своим прекрасным знакомцем, то девчонки полдня будут трещать об этом; можно спокойно закончить ядро, вполуха слушая дифирамбы то Настькиному Сереже, то Варькиному демоангелу, хотя слово «демо» тут, конечно, означает совсем не то, к чему я привыкла, а потом сходить к Теме и потестить движок. Я над этим движком все лето работала. Подружки даже начали ныть, что я их игнорирую. Но что поделать – не интересны мне эти школьные страдания, то ли дело программирование.

Через 35 минут я уже стояла перед аэропортом Внуково. Судя по информационному табло, посадку еще не объявили – значит, папа где-то здесь, в зале или в кафе. С другой стороны, самое удобное – это выловить его по дороге на посадку, если подняться на второй этаж.

Я пробежала по лестнице за стойками регистрации и оказалась перед маленькой кафешкой. Живот сделал громкое «бу». Чтобы купить сандвич, достаточно трех минут – я все успею.

Пришлось бороться с собой, чтобы не засунуть его в рот целиком. Ну, Вика, ну я тебе это еще припомню!

Я прошлась по этажу – папы нигде не было видно. Неужели не найду и придется самой звонить всем этим странным людям? Я еще раз поднялась в кафе и, уже почти отчаявшись, наконец-то заметила знакомый плащ. Папа сидел в кресле перед проходом на досмотр и разговаривал с кем-то. Я его нашла! Держись, Викуся. After dinner comes the reckoning! [ii]

По громкоговорителю объявили посадку. Пассажиры начали подниматься со своих мест. Какой-то дядечка в не по сезону теплом пальто встал прямо передо мной, и на секунду я потеряла папу из виду.

Я отошла в сторону. Да вот же он, мой папа, поднимается из кресла и подает руку какой-то блондинке. Она тоже встает, нежно приобнимая его за талию. Он улыбается, прижимает ее к себе, берет ручку чемодана, и они вместе, в обнимку, идут в сторону досмотра.

Папа?

– Девушка, с вами все в порядке? На меня обеспокоенно смотрела женщина лет сорока.– Вы очень бледная. Может, вам лучше сесть? Хотите воды?– Нет, спасибо. – В горло будто песка насыпали.– Вы уверены? Вам плохо? Может быть, душно?– Я же сказала, со мной все в порядке! – заорала я.Женщина тут же отошла, неодобрительно покачивая головой. Пассажиры недоуменно смотрели в нашу сторону.Все происходило как во сне. Да нет, этого не может быть. Мне показалось. Ерунда какая, понапридумывала себе. Не может быть, я перепутала его с кем-то.Я кинулась в сторону контроля и заглянула через дверной проем внутрь. Папа помогал блондинке снять высокие сапоги. Она рассмеялась и чмокнула его в щеку. Не может быть. Я брежу. Это какой-то дурной сон. Сейчас позвонит Вика, и я проснусь.Отец и блондинка прошли через металлодетектор. Папа помог ей надеть плащ, и они, обнявшись, скрылись за стеной.Из меня будто выдули весь воздух. Так бывает, если на баскетболе мяч прилетит прямо в грудную клетку.Я шагнула назад. Налетела на чей-то чемодан, потом на кого-то из пассажиров.– Вы проходите?– Что? – Слова долетали до меня как через вату.– Девушка, если вы не на посадку, отойдите в сторону, вы же мешаете.На автопилоте я отошла к сиденьям и грохнулась в железное кресло.Мой папа и какая-то блондинка? Они явно вместе. И явно не только что познакомились. Как же это? А я? А мама? А Вика?При имени сестры в моей голове что-то щелкнуло. Нужно позвонить по телефонам, которые она дала. Нужно позвонить прямо сейчас, до того как я разрыдаюсь на весь аэропорт и со мной случится истерика.Я позвонила по первому номеру.– Алло?– Здравствуйте, это Женя Волоточина, сестра Вики. Вика в милиции, просила позвонить вам, сказала, что вы знаете, что делать.В трубке громко зевнули:– Да, спасибо, я выезжаю.Я набрала второй номер.– Здравствуйте, это Женя Волоточина, сестра Вики. – Голос начал дрожать. – Вика в милиции, просила позвонить вам, сказала, что вы знаете, что делать.– Женя? Сестра? Не волнуйся, мы ее вытащим. Значит, все пошло, как мы и предполагали…Я нажала на кнопку отбоя. Руки затряслись.Как он мог? Как он мог поступить так со всеми нами? Что теперь делать?Из моего горла вырвалось судорожное рыдание. Пассажир рядом удивленно на меня посмотрел:– Тебе что, плохо?Да что же они все такие любопытные! Я вскочила на ноги и понеслась в сторону туалета. Запершись в кабинке я разрыдалась так, как не рыдала никогда в жизни.Как он мог? Что мне теперь делать? Как я буду разговаривать с мамой, с Викой после этого? Мам, да, у нас все нормально, только тебе папа врет. Он всем нам врет.Рука нащупала в кармане айпод. Мы его вместе выбирали. Я остервенело швырнула плеер в стенку. Он отлетел куда-то под унитаз. Вот так, пусть подавится своим подарком. Пусть всем подавится. Ненавижу! Врун! Семья – мое главное сокровище. Особенно Тыковка! Тыковка. Тупоголовая тыква!Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я поняла, что слезы кончились. Во рту пересохло, голова раскалывалась. Карман куртки с телефоном задрожал – уже не знаю какой раз. Пошли они все к черту!Я заставила себя выйти из кабинки и умыться. Руки все еще дрожали. Из зеркала на меня смотрела зареванная пятнадцатилетняя дурочка. Русые волосы собраны в неаккуратную косу, под серыми глазами красные пятна, на длинном носу веснушки, мокрые худые щеки, непропорционально длинные конечности, губы подрагивают. Мне было очень плохо. Во всем теле слабость, руки-ноги дрожат, голова раскалывается. В таком состоянии я далеко не уйду. Да и куда идти? Ехать домой? Чтобы с фотографий на стенах мне улыбалось наше счастливое семейство, пить чай из подаренной отцом кружки? Не хочу и не буду. Куда угодно, только не домой.Телефон опять зазвонил. Да кто это там такой надоедливый!– Жень, привет. Мы уже в кафе, а тебя все нет. Ты где пропадаешь? – раздался голос моей лучшей подруги Насти Козаревой.Неужели я просидела в туалете до одиннадцати дня?«Я во Внуково, мой папа только что улетел отдыхать с любовницей, и у меня истерика». При мысли о том, каким станет лицо Настьки, когда я ей такое заявлю, на моем лице сама собой нарисовалась угрюмая улыбка.Настька не поймет. Она отца видит раз в неделю в лучшем случае. Конечно, она расстроится, попытается меня поддержать, но что толку? Никто из девчонок не поймет. У Варьки вообще отца нет, а Ярик просто не способна понять что-то сложнее комментариев к футбольному матчу.– Я сегодня занята. Так что без меня.– Жень, но как же, мы же собирались…Я не стала дослушивать. Нажала на отбой и медленно потащилась в сторону автобусной остановки.Что мне теперь делать? Как мне вообще теперь жить?Я и папа – мы всегда были вместе. Наверное, с самого моего рождения мама занималась творчеством, а папа – мной. Он учил меня читать и писать, водил в детский сад, купил мне первый компьютер и был единственным, кто поддержал меня, когда я решила заниматься программированием. Что бы со мной ни случилось, я бежала к папе. У него всегда был для меня совет, носовой платок, йод или капли от заложенного носа. А теперь он меня предал. Вот так вот запросто поменял меня на какую-то блондинку. Нас всех! А ведь папа – единственный, кто знает о моей сокровенной мечте: создавать компьютерные игры. Даже Тема, с которым мы вместе работаем над игрой, думает, что это просто практика для мозгов. По щекам снова потекли слезы. Я села в первый попавшийся автобус. Ведь только вчера вечером мы дурачились, смотрели фильм и папа подтрунивал надо мной, говорил, что не пройдет и года, как я брошу старого, никому не нужного отца и влюблюсь в какого-нибудь очкастого геймдизайнера. И кто кого бросил?Не знаю, сколько времени я просидела в автобусе. Потом вышла в каком-то совершенно неизвестном мне районе – кругом самые обычные семиэтажки, какие-то магазины, кучи людей. Все спешат по своим делам, и никому нет дела до того, что со мной происходит. Бабье лето, словно не сообразив, что на дворе начало октября, никак не хотело сдавать своих позиций. Солнце то и дело пыталось пробиться сквозь тучи и погладить людские волосы. Я посидела на остановке. Может, пару минут, может, пару часов. Потом медленно побрела по улице, заглянула в какое-то интернет-кафе, сама не знаю зачем оплатила три часа. Не хотелось ничего. Ни есть, ни спать, ни разговаривать.Зашла на наш сервер. Мы с Темой и Джоан его вскладчину оплатили. Выбор доверили мне. Я долго тогда сопоставляла, анализировала условия, потом мы с папой сели на кухне, сделали сравнительную таблицу… Вспоминать об этом было больно. На глазах опять появились слезы. А я думала, что у меня в организме уже не осталось жидкости.Завибрировал мобильник. Джо, видимо, заметила, что я появилась на сервере, и тут же решила написать мне мессагу. Джоан живет в Англии. Она начинающая писательница и музыкант. Только вчера мы втроем – Тема, Джо и я – обсуждали сюжет игры, которую собираемся создать. Сейчас это все казалось таким далеким и таким… детским.«Ты посмотрела варианты концовки, которые я тебе прислала? Я выложила на сервер еще два».Да, посмотрела. Вместе с папой. «В игре можно грабить корованы? [iii] » Что мне теперь делать со всем этим…«Женя, что-то случилось?» Джо не оставляла меня в покое.Мне так захотелось ей обо всем рассказать. Она ведь далеко, почти на другой планете.«Мой отец изменяет маме. Я сегодня узнала», – написала я. Кажется, стало чуточку легче. По крайней мере теперь об этом знаю не только я.«Они разводятся?»Другая страна как параллельная реальность. Я почувствовала раздражение. Какая разница, разводятся они или нет? Он меня предал, он мне врал!«Мама ничего не знает. Я случайно увидела».«Ты уверена, что это именно то, что тебе кажется?»«Конечно. Я все видела собственными глазами».«Ты собираешься сказать маме?»«Не знаю. Ничего не знаю».«Тебе стоит хорошо подумать. Это частная жизнь твоих родителей…»Я чуть не взорвалась. Private life! Что за проблемы у европейцев с этим понятием. О да, нужно уважать частную жизнь твоих родителей, родных, соседей и домашних животных. Ненавижу!«Я разберусь. Пока». От злости пальцы едва попадали по сенсорному экрану айфона. С чего я взяла, что разговор с Джо поможет? Мне поможет только гильотина.Телефон зазвонил.– Женя?Я обратилась в соляной столб. Точно как жена Лота. [iv] Голос отца был веселым и довольным. Еще бы, наверняка одной рукой держит телефон, а другой обнимает свою блондиночку. Ненавижу! Его, ее, всех ненавижу!– Слушаю, – процедила я сквозь зубы. Нет, нельзя так. Нельзя показывать, что я знаю.– Ты чего такая злобная, Тыковка? Я долетел нормально, только мобильный забыл, – купил здесь SIM-карту, пока буду пользоваться этим номером. У тебя девочки будут ночевать?– Да.– Хорошо. Повеселитесь там за меня.– Обязательно.Я никак не могла заставить себя положить трубку и двинуться с места. Повеселитесь там. Да куда уж нам до вашего веселья!Хотелось что-нибудь сломать. Крушить, бить, чтобы было больно рукам, а не сердцу. Чтобы в ушах стоял треск, а не довольный папин голос.Я разлогинилась и, на всякий случай, почистила историю в браузере, куки и историю входов и просмотров на серваке. Может быть, мой мир и перевернулся, разбился вдребезги, раскрошился на сотню кусочков, но правила безопасности, пусть и чуть параноидальные, – я в этом плане сильна – нужно соблюдать. Еще одно неплохое правило безопасности – не ходить вечером одной по незнакомому району.На часах половина восьмого. Небо за западе полыхало красным, серые стены зданий отражали его свет, и город был словно облит гранатовым соком.Я вышла из кафе. Куда дальше? Я понятия не имею, где нахожусь. «Если вам все равно, где вы находитесь, значит, вы не заблудились». Еще как заблудилась! Совершенно и полностью. Мне некуда идти, не с кем поговорить, и я ничего, ничего не могу с этим сделать.– Девушка, а куда это вы так не торопитесь? – раздался за спиной громкий, чуть шепелявый голос.Ну вот, кажется, приехали.

«Положение быстро менялось от плохого к худшему». [v] Ну и ладно. И пусть. Интересно, а когда мой отец узнает, что со мной произошло, ему вообще придет в голову, что это его вина? Что это он виноват в том, что я оказалась в неизвестном районе в компании подозрительных парней и подвергаю свою жизнь опасности? Надеюсь, что придет.

Я медленно обернулась. Передо мной стояли два парня, что ровно на два больше, чем нужно. Судя по виду – мои ровесники. Может, чуть постарше. Немытые волосы, толстовки с черепами и прочими уродствами, огромные ботинки. Я прямо приманка для уродов.

– По делам, – спокойно ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– А дела важные? – Голос у второго оказался чуть приятнее.

– Очень.

– А пошли лучше с нами? – вдруг предложил первый.

Я испуганно огляделась. Народу вокруг было очень немного, да и нет никакой гарантии, что хоть кто-то из пешеходов решит вмешаться в подростковые разборки.

– Куда это с вами?

Я еще раз осмотрела парней. Один – на голову ниже меня, второй – на полголовы. Щуплые. Выглядят не очень опасно, но мне ли не знать, как обманчива внешность. Мой отец тоже выглядит как порядочный человек, а на самом деле…

– В гаражи! На концерт! Там сегодня «Neformalia» играют. Классные ребята!

Играют? В гаражах? Ощущение, что я сплю и вижу дурной сон, только усилилось.

– А мне разве не нужен билет? – Я еще раз попыталась отделаться от странных ребят.

– Да у меня там братан работает. Он нас проведет. Пошли, будет весело! – Первый улыбнулся неожиданно приятной улыбкой.

Странные какие ребята. В голове зазвенел тревожный колокольчик: «Женька, не рискуй. Сваливай отсюда, пока жива».

– А это далеко? – спросила я. Колокольчик превратился в колокол. Весь мой здравый смысл вопил, что нужно садиться на первый же автобус и возвращаться домой. Стоп, домой? Ну нет. На край вселенной, только не домой.

– Да тут через два блока. А тебя как зовут-то? – Тот, что пониже, тоже улыбнулся.

Прекрасная проверка на маньяка. Если улыбается, значит, порядочный член общества.

– Женя, – представилась я. – А вас?

– Я Макс. А это Сашка. Так ты с нами? Полностью игнорируя возмущенные вопли инстинкта самосохранения, я пожала плечами:

– А почему бы и нет?

В памяти тут же нарисовалась картинка – вот мы сидим дома у Ярославы, моей подружки. Раннее утро. Птица рассказывает, что Варька укатила автостопом в Питер, связалась по дороге с непонятным парнем, а я иронично улыбаюсь: мол, какая дурость, вот так искать приключений на свои вторые восемьдесят восемь. Но это было в прошлой жизни. А сейчас мне все равно.

Опять телефон. Сколько можно!

– Ты чего трубку утром не брала? – напустилась на меня Вика. – Ты вообще дома?

– Нет.

– У меня тут срочные дела, так что я дома останусь. И завтра, видимо, тоже. Позовешь подружек, поняла? Или к Насте иди.

– Обязательно.

– И не груби сестре!

– Даже и не думала, – возразила я, но Вика уже отключилась.

– Родаки? – сочувственно переспросил Макс.

Лучше бы он этого не делал. Я будто опять оказалась во Внуково, глядя на уходящего с блондинкой отца…

Как ни странно, гаражи действительно существовали и оказались не гаражами, а то ли бывшей столовой, то ли бывшим детским садом, переделанным в подобие ночного клуба. Из распахнутых дверей доносились сначала Продиджи, потом вопли Мерлина Мэнсона, а затем какие-то электронщики. Макс подвел нас к служебному входу. – Куришь? – Макс протянул мне пачку сигарет. Я снова пожала плечами и вытянула сигарету.«Папочка, где же ты, смотри, я зарабатываю рак легких. Ах да, ты же занят своей блондинкой!»Прикурить мне удалось с первого раза. Я глубоко втянула дым и закашлялась так, словно пыталась выплюнуть трахею.– Ты чего, первый раз, что ли? – Саша изумленно глядел на мою загибающуюся от кашля фигуру.– Бросала, – прохрипела я, чтобы уж совсем не потерять лицо.– Все, пошли внутрь, там ребята уже на сцене.Я потопала за Максом, вошла в дверь, и нереальной громкости удар по басам едва не снес меня с ног. По глазам полоснул яркий свет прожекторов. Слепая и глухая я замерла на пороге, пока кто-то – видимо, Макс – не оттащил меня в сторону.– Ты что, первый раз на концерте в клубе? – проорал он мне прямо в ухо. Я едва расслышала его голос в реве гитар.Макс потащил меня за собой. По узкому коридору мы вышли в квадратный зал, забитый народом. В воздухе можно было вешать топор, грабли и даже экскаваторы. Глаза тут же начали слезиться. Впервые за день – не от моих душевных страданий.Меня усадили на деревянную лавку. Макс, радостно подпрыгивая, словно жуткий вой и рев были самой прекрасной музыкой на свете, ускакал в толпу. Зато вернулся Саша со стеклянной бутылкой какого-то коктейля.– Держи. – Он протянул мне бутылку.Я покрутила ее в руках – бутылка явно не открытая. По крайней мере, можно не опасаться клофелина [vi] или рогипнола [vii] в питье. Неожиданно свежая мысль для девушки, понятия не имеющей, где она находится и что она там делает.Вернулся Макс, с улыбкой посмотрел на мои манипуляции с бутылкой, подцепил крышку кольцом и протянул мне.– Ты откуда такая неприспособленная? – заржал он.Я предпочла притвориться, что ничего не слышу.Музыка грохотала как сумасшедшая. Мне казалось, что уши заложили ватой и долбят по ним железным молотом. Вокруг прыгали, дергались, орали, бегали, обнимались и ругались незнакомые люди. Я чувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью нору.Не знаю, сколько времени продолжалось это безумство. Я сидела на лавке, медленно попивая коктейль и радуясь, что бесконечные удары по ушам не дают мыслям оформиться в складные предложения.Когда музыка ненадолго стихла, ко мне опять подлетел Макс.– Это последняя песня, – проорал он. Наверное, в его голове музыканты все еще терзали инструменты. – Ты потом куда? Оставайся, говорят, подъедет Вил с Мастером и Механиком! – Макса прямо распирало от восторга.Перечисленные ники никаких ассоциаций не вызывали.– Ты что, вообще, что ль, не в теме? – Саша уставился на меня как на душевнобольную.«Киса, да я с другого района!» – подумала я, но озвучивать эту мысль не стала. Скорее уж из другого мира.– Мотофристайлеры, – объяснил он таким тоном, словно я сразу же должна была понять, о чем речь, – они вообще безбашенные! – Парень аж задыхался от восторга. Действительно, какая лестная характеристика – безбашенный.Откровенно говоря, на безбашенных мотофрис-тайлеров мне было глубоко плевать. «Как отдохнула, дочь? Я с любовницей прекрасно оттянулся, а ты?» – «А я нажралась в незнакомой компании до невменяемого состояния, дальше не помню!» Предатель.Сколько можно про него думать? Думаю-думаю, голова только пухнет. Нет никакого толку от моих мыслей, а единственный способ от них избавиться – напиться. Никогда не напивалась, нужно же начинать.– Оставайся! Будет весело!Я кивнула. В уши забила последняя песня. Затем исполнители поклонились, зал проскандировал название группы, и народ начал медленно выползать на улицу.Я тоже решила освежиться. Осенний воздух показался очень резким и холодным. Я поежилась, оглядывая постепенно редеющую толпу. Солнце село, плотные сумерки то и дело разрезали всполохи фар.– Пошли внутрь, – предложил нарисовавшийся рядом Саша.Сегодня я как Пятачок. Хожу за каждым, кто предложит. Ну и что? Какое это имеет значение? Мы вернулись в провонявший табачным дымом клуб. Загорелся верхний свет. Теперь можно было разглядеть обшарпанные стены, изрисованные граффити, барную стойку и несколько пластиковых столов со стульями. Под ногами шуршали окурки, осколки бутылок и обрывки бумаги.– Я тебе еще коктейль урвал, – похвастался Макс. Они с Сашей вдруг показались мне очень милыми. Наверное, выпитое начинало действовать. – Там щас притащат водку, пиво и всякую ерунду. Народ подгребается.Действительно, клуб снова заполнялся. Но теперь все здоровались, разговаривали, пили и, кажется, даже ели.Макс открыл мне еще одну бутылку.– Смотри там сама, что есть. Тут кто что хочет, то и пьет.Сам он то и дело прикладывался к пластиковому стаканчику и выглядел уже совсем не трезвым.Вторая бутылочка коктейля тоже быстро закончилась. Я подошла к бару. Присутствующие то и дело плескали себе то водку, то пиво, то колу, то все вместе. А некоторые просто прикладывались к горлу бутылки и ставили ее на общий стол. Фу, отвратительно! В таких условиях напиться мне не удастся. Наконец на глаза попались несколько жестяных банок с яркими надписями. Дешевые алкогольные коктейли, которые, скорее всего, создают из порошкового сока, водки, воды и баллона сжатого воздуха прямо там, где продают. Ну, ничего, по крайней мере, гепатитом не заражусь.С улицы донеслись радостные девичьи вопли. Видимо, драка.Я взяла баночку, открыла и осторожно принюхалась. Ну и гадость!Тут на моей талии оказались чьи-то руки.– Женька, крошка, как – отрываешься?Я улыбнулась, чуть отошла в сторону, чтобы руки сползли как бы сами собой, и отхлебнула из банки. На вкус еще хуже.– Пойдем, я тебя со всеми познакомлю!«Ты бы с собой меня познакомил сначала», – подумала я, но предпочла промолчать. Какая разница, кто и с кем меня будет знакомить? Я пришла сюда напиться, и я напьюсь.Следующие полчаса пролетели как в тумане. Коктейль подействовал на голову, как капля никотина на хомячка. Мозг взорвался. Наверное, спасибо за это можно сказать пустому желудку: я ведь только перехватила сандвич по дороге, а потом… Потом есть мне уже не хотелось.Перед глазами мелькали какие-то лица, какие-то парни, разговоры обо всякой ерунде, пошлые анекдоты. Саша принес мне еще одну банку коктейля. Потом еще. Потом я где-то оставила свои очки, и мир стал совершенно нереальным. От каждого движения он начинал вращаться то по часовой стрелке, то против нее, поэтому я в конце концов почти выползла на улицу и села на прислоненную к стене гаража лавку, в надежде, что холод приведет меня в чувство. Голове, кажется, стало лучше, но вот желудок… Ему словно передалось вращение из мозга – последний раз мне было так плохо, когда я отравилась несвежим салатом. Только голова тогда работала лучше.Неожиданно рядом со мной возникло темное пятно. Это еще что?– Плохо?– Нормально, – грубо отозвалась я. Меня мутило и, судя по всему, дело шло к исполнению оперы «Риголетто» в одно лицо. Такому свидетели не нужны.Темное пятно приблизилось и постепенно обрело форму. Тогда я поняла, что меня не отпустило. Совсем не отпустило – рядом со мной сидел Вилле Вало. По крайней мере, моим слепым глазам казалось, что это именно он. Солист группы «HIM» и кумир впечатлительных готичных девочек. Вот это глюки! Интересно, он настоящий? В смысле – парень настоящий, я только вижу его как Вилле или он совсем-совсем галлюцинация?– «Только двадцать минут назад он решил сойти с ума – и вот уже гоняется по лугам доисторической Земли за честерфильдским диваном». [viii] – С чувством процитировала я, стараясь подавить тошноту.– Ты как здесь оказалась? – поинтересовался готический бог, присаживаясь на скамейку.– Got lost, – перешла я на английский. При разговоре с Вилле это вроде бы и логично.Он сидел совсем рядом, но сил поднять голову у меня не было, поэтому я видела только его губы. Они были близко-близко. Узкие, темные, ярко-очерченные, они прямо притягивали взгляд. Я хочу поцеловать этого Вилле Вало. Заодно проверим, как целуются галлюцинации. В крайнем случае – он растает, а я стукнусь носом об лавку. Невелика потеря.Подчиняясь желанию, я чуть двинулась вперед и уткнулась губами в его губы. В следующую секунду тошнота подкатила прямо к горлу, я дернулась в сторону, и часть выпитого за вечер вернулась из меня во внешний мир. Чьи-то руки придерживали мои спутанные волосы.

– Это нормально, – одобрил меня Вилле. – Девушки всегда так реагируют на мои поцелуи.

Я попыталась улыбнуться, но следующий рвотный позыв согнул меня пополам, и мне стало не до разговоров с глюками.

Он все еще придерживал мои волосы.

– Домой… – прошептала я, пытаясь хотя бы выпрямиться. – Отвези меня домой… – На «пожалуйста» сил уже не хватило.

Спустя секунду – кажется, я даже не успела моргнуть – он уже стоял с другой стороны. Надо же, какая скорость. Я попыталась встать, но тело было похоже на рисовый пудинг, такое же мягкое и противное. Мир вокруг начал плавно покачиваться… меня куда-то несли, потом куда-то грузили…

Я пришла в себя на узком, неудобном диване. Моя голова лежала у кого-то на коленях, а ноги упирались во что-то твердое. Судя по звукам – я в автомобиле. Меня мутило.

– Куда мы едем?

– Домой тебя везем. Родители дома?

– Не-а. Никого нет… А адрес?

В принципе вполне логично, что моя галлюцинация знает, где я живу. Только странно, что у нее такие жесткие кожаные штаны…

– Лежи спокойно, скоро приедем.

Наконец эта изматывающая тряска прекратилась. Из такси я попыталась вылезти сама, пока Вилле расплачивался с водителем. Вылезти-то мне удалось, я даже встала, держась за дверцу, но поскольку малейшее физическое напряжение тут же толкало желудок к горлу, меня терзали смутные сомнения в отношении моей способности дойти до подъезда и лифта.

– Дойдешь? – Вилле окинул меня сомневающимся взглядом.

– Конечно дойду!

Сказать было легче, чем сделать. Ноги как ватные. Кумир впечатлительных девочек, к которым я себя, кстати, не отношу, водрузил мою руку себе на плечо. Сколько же в нем роста, если мне так неудобно?

Он помог мне дойти до лифта. Может, не стоит ехать в лифте с незнакомым парнем? Хотя как это незнакомым – кто же не знает Вилле Вало?

– Пятый, – произнесла я, сражаясь с новым приступом тошноты.

– Что пятый?

– Этаж пятый.

Как, оказывается, дрожит лифт, проезжая между этажами. Уму непостижимо. У двери я опомнилась.

– Ключи. В сумке. А сумки нету…

Вилле прислонил меня к стенке, стянул с плеча рюкзак и, покопавшись в нем, достал мою тряпичную сумку. Я протянула руку, но почему-то за ней потянулось туловище, ноги подкосились, и я едва не пересчитала ребрами ступеньки до следующей лестничной площадки. Спасла рука, ухватившая меня поперек талии. Что-то больно впилось в ребро. Наверное, у него кольцо на указательном пальце.

– Тпру. Стоять, бояться.

Да, я тоже думала, что мне нужно бы бояться. Притащила незнакомого парня к себе в квартиру. Ночью. Будучи пьяной. Совершенно некому защитить мою девичью честь. Нужно как-то от него отделаться до того, как я открою дверь.

– Спасибо, на этом все, – выдохнула я.

– Что все?

– Все – все. – Я развела руками и опять едва не упала, но мне удалось повернуться к двери и ухватиться за ручку.

Я нащупала на дне сумки ключи, но почему-то никак не могла нащупать замочную скважину. Я вроде бы даже нашла ее правой рукой, но никак не могла попасть в нее левой, в которой ключи. Если же я находила ее левой, то никак не могла найти правую, чтобы переложить ключи. Что за черт – голова вроде работает нормально, но с телом у нее нет никаких контактов.

Из-за спины слышалось громкое похрюкивание.

– Давай сюда, горе ты мое.

Он моментально выудил ключи из моих рук и сразу же открыл дверь. Надо же, какой ловкий!

В коридоре я села на тахту и попыталась снять ботинки. Дурацкая была идея. К горлу опять подкатила тошнота.

Вилле стянул с меня обувь и почему-то потащил в сторону ванной.

– Нам не сюда.

– Ты еще мне рассказывать будешь, – усмехнулся он, усаживая меня перед унитазом. Спустя секунду передо мной появился стакан с водой. – Пей.

Я покачала головой:

– Не буду.

– Пей.

– Не буду. Мало ли что ты туда насыпал!

– Какая благоразумная девочка, с ума сойти! Пей говорю.

Будь что будет, решила я, и одним махом выдула стакан. Вилле подхватил его и тут же вернулся с полным.

– Еще.

– Ты что, меня напоить пытаешься?

Он рассмеялся. В моей квартире, на полу, у входа в туалет сидит Вилле Вало в черной майке, кожаных штанах, странных сапогах и ржет как конь. Обалдеть, какие резервы открылись в моем сознании под влиянием алкоголя.

Я выпила второй стакан. И третий. И четвертый. После пятого меня снова начало тошнить. Резервы моего желудка тоже впечатляли.

– Мне нужно умыться, – простонала я, когда позывы прекратились. Вилле протянул мне руку, но я встала сама, хоть и опираясь на стену. В голове начало проясняться.По стеночке я дошла до ванной. Из зеркала на меня смотрела полудохлая смерть со спутанными волосами и бледной физиономией. Я открыла воду и умылась. Вилле стоял в дверях, наблюдая за мной. Что я ему, стрип-шоу? Извращенец.– Вон.– Что вон?– Отсюда вон. Я же сказала, что мне надо умыться.Водолазка неприятно колола шею. Меня бросало то в жар, то в холод, страшно подумать, что бы сказала Настька, унюхав чудный аромат, который от меня исходит.– Чтобы ты утонула в раковине?Он стоял, прислонившись к двери. Руки в карманах, на губах снисходительная улыбка. Урод! Как мне вообще могла нравиться их музыка!– Со мной все нормально.– Я вижу. Где у вас аптечка?– У меня в комнате… в столе.– Умывайся, но дверь не закрывай, хорошо?– Щас прям.Дрожащими руками я все-таки задвинула щеколду на двери. Теперь можно было стянуть пропахшую потом и сигаретами водолазку и наконец засунуть голову под душ. Не знаю, сколько я стояла так под струями прохладной воды. Кажется, мне удалось намылить голову и, может быть, даже смыть пену после этого. Чувство реальности мне вернул громкий стук в дверь.– Ты там живая?– Угу, – отозвалась я, хотя и не была в этом уверена. По телу расползалась слабость. Больше всего на свете хотелось упасть и уснуть прямо тут. Но я же не могла позволить своим глюкам выломать дверь.– Выползай давай.Я натянула валявшуюся на стиральной машине пижаму с плюшевыми мишками.Все еще цепляясь за стену я дотопала до своей комнаты. Вилле сидел на полу в коридоре, опираясь спиной на шкаф-купе и с интересом наблюдая за моими маневрами.– Кого ждем? – поинтересовалась я.– А ты забавная, – ухмыльнулся он.– А ты вообще галлюцинация. Он рассмеялся:– Больше не тошнит?Я очень осторожно покачала головой и пошла в комнату. Интересно, кто разобрал мой диван и когда? Сейчас думать об этом не было никакого желания. Я заползла под одеяло, надеясь, что в горизонтальном положении желудок быстрее успокоится.Передо мной снова нарисовался стакан. Вилле сидел на корточках перед диваном и протягивал мне какие-то таблетки.– На, выпей.– Я сегодня уже столько выпила… – простонала я.– Это точно. Но эти последние, обещаю.Я залпом проглотила предложенные пилюли.– А ты теперь исчезнешь? Когда я того… протрезвею.Он внимательно посмотрел на меня, а потом наклонился и чмокнул в щеку. Щетина чуть оцарапала кожу. Моя галлюцинация оказалась небритой.– А музыка ваша вообще фигня, – выдохнула я, погружаясь в сон.

«Когда тебе плохо, надо хорошенько выплакаться, или пореветь минут десять, или съесть целую плитку шоколада, а то и все вместе, – лучшего лекарства и не придумаешь». [ix] Проблема была в том, что плакать мне было нечем, реветь нечем, а при упоминании шоколада желудок был готов самостоятельно бежать к унитазу. С этой мыслью я и проснулась. Она пришла ко мне в голову сразу после мысли уничтожить к черту телефон, который разрывался от звона.

– Алло?

– Ты чего вчера не сказала, что ты с Вилом? Я села на кровати. Кто-то ошибся номером?

Голос из трубки, захлебываясь от впечатлений, продолжал:

– Мы с Максом ваще были в шоке. А изображала-то из себя! Что за гараж, что еще за мотокроссы! – На той стороне раздались смешки. – Развела нас просто рульно. Ну ты даешь! А Искра вообще разбесилась, когда Вил тебя увез и не вернулся. Мы думали, она окна начнет бить. Вы зря, кстати, так рано ушли, там потом еще народ собрался, и мы поехали на Поклонку…

У меня голова закружилась от количества информации.

– Мы седня вечером у меня собираемся. Родаки в отпуск укатили, так что прикатывай, если есть желание. А если с Вилом, так вообще будет суперски. Ты мой адрес знаешь? Нет, конечно, откуда тебе. Я телефон-то у тебя еле выпросил вчера. Я тебе эсэмэсну чего там как. Прикатывайте, будем ждать!

Я все еще пыталась постичь связь между моим телефоном и чужим адресом. В голове стоял туман. Ярко различались только фигуры папы и его блондинки. Меня снова затошнило.

Часы показывали половину двенадцатого. Так, вчера из аэропорта я поехала не знаю куда, потом был концерт, потом я напилась и у меня были глюки. Мне снился Вилле Вало у меня в квартире. Вопрос только в том, как я сама в ней оказалась?

Я осторожно встала. На моем идеально убранном столе лежал белый лист.

«Прими эти таблетки как проснешься». Подпись: «VL».

Хоть не VV – и то хорошо. Почему-то снова вспомнилась Алиса: «Съешь меня, выпей меня».

Я в ужасе схватилась за голову. Пьяная Женька притащила домой незнакомого парня и отрубилась. Значит, вчерашнее мне не совсем приглючилось. Первым делом я кинулась к сейфу в родительской спальне. Дверь туда была закрыта – я же утром ее прикрыла, когда искала папин мобильный. Папа… Нет, не сейчас, страдать потом буду. Проверила документы. На первый взгляд – все на месте. А я сама? Мамочки, у меня крыша съехала. Я же ничего не помню!

Стоп, как это ничего – кое-что помню. Он знал мой адрес. С другой стороны, я не могла вспомнить, как давала Максу телефон, могла и адрес дать.

В пальцах закололо. Я много кому и чего могла дать вчера. Ой дурная моя голова, что же теперь делать?

Вил. VL. Значит, парень, который меня отвозил домой, и есть этот самый Вил. И Макс думает, что мы вместе. Видимо, был повод вчера… Еще какая-то искра там в окно залетала, но это сейчас не имело значения. Что-то еще было такое, важное. Вот мы зашли в квартиру. Он снял с меня ботинки, меня тошнило. Потом я пошла в спальню, а он сидел на полу, уже без куртки, и улыбался. Без куртки! Точно, татуировка. Я уже видела такую.

Память медленно, словно нехотя выпускала подробности. Татуировка на плече – черные трай-бал-разводы почти до локтя. На руках митенки. Смешная шапка, из под которой торчат вьющиеся волосы. Никакой это не Вилле Вало, это старший брат Антона Траубе, моего одноклассника.

Ололо! Женька Волоточина упилась на пьянке, и у нее ночевал старший брат одноклассника. Так, а он тут точно ночевал?

Я быстро пролетела по комнатам. В зале все на месте, в комнате родителей покрывало не смято, в моей комнате порядок, на кухне идеальная чистота, в сушке один стакан, из которого он меня вчера поил.

От метаний заболела голова. Я вернулась в комнату и покорно выпила оставленные таблетки. Не пропадать же добру. И что мне теперь делать? Безмозглая, безмозглая Женька. Тебе что, не хватало проблем с отцом, решила разнообразить вирусный фон?

Он еще в щеку меня поцеловал. А дальше я совсем ничего не помнила. Но пижама на месте, хотя это, конечно, сомнительное утешение. А что, если там был и Антон? Он скажет нашей главной сплетнице Мелиной, и в понедельник вся школа будет надо мной ржать. И школа – это не главная беда.

Мой взгляд упал на компьютерный стол. Рядом с подставками для кофейных чашек в красивой рамке стояла фотография. Я и папа – это мы в кино ходили на Спиди-Гонщика. Ненавижу! Это он во всем виноват! Я схватила фотографию и изо всех сил швырнула на пол. Стеклянная рамка жалобно звякнула и разбилась. Тут в дверь позвонили. Черт, черт, черт! Только этого не хватало. Я быстро ногой задвинула разбитую рамку под диван. Может, сделать вид, что никого нет дома? А если это Вика? Она скажет папе. А он мне позвонит, и мне придется с ним разговаривать. Я не могу, я не хочу!

Я поплелась к двери. Первым делом в глазок я увидела тщательно уложенные светлые волосы. Меня опять затошнило. Но нет, это просто Настя. Ей-то что нужно в такую рань?

– Женя, мы поругались! – плаксивым голосом заявила она прямо с порога.

– И тебе здравствуй. – Я распахнула дверь пошире, впуская подругу в квартиру. – Я сейчас пойду умываться, а ты рассказывай, каким образом на этот раз довела парня.

Настя встречается со своим Сережей недели три. И я понятия не имею, как он ее выносит. Наверное, это настоящая любовь, не иначе.

Козарева – человек очень искренний, открытый, добрый, и она далеко не такая дура, как может показаться на первый взгляд. Просто, несмотря на свою яркую внешность, она совершенно не уверена в себе. Поэтому ей постоянно нужно одобрение окружающих. И в погоне за этим одобрением она иногда забывается.

Я притащила полотенце, быстро закинула вчерашние вещи в стиралку и залезла под душ. Изо рта пахло так, словно там кто-то умер.

– Он сказал, что я сама не знаю, чего хочу. – Настька уселась на стиральную машинку, продолжая тяжело вздыхать.

– А ты знаешь?

– Конечно. Ну, может, и не очень, но все равно… Какое право он имеет так со мной разговаривать?

– Он тебе это просто так сказал? «Здравствуй, Настя, ты не знаешь, чего хочешь?»

– Давай без подколок, конечно нет, не так все было.

Настя начала рассказывать о событиях вчерашнего вечера. Я слушала ее вполуха. Какое блаженство встать под прохладный душ! Я намочила волосы, налила на ладонь щедрую порцию средства для умывания и замерла. Стоп, я что, не хочу смывать вчерашний поцелуй этого Вила? Всем превед, у Женьки едет крыша.

– Но я же не могла ему прямо сказать, что мне не нравится, что он подстригся! – возмутилась за занавеской Настя.

– Почему?

– Жень, но это же неуместно. Представь, если бы он начал критиковать мой внешний вид?

– Поэтому ты предпочла весь вечер дуться, в надежде, что он сам догадается?

Настя тяжело вздохнула:

– Ну а ты на моем месте как бы действовала? Только не надо про то, что ты на нем не оказалась бы!

– Я бы или сказала, что мне не нравится его стрижка, или забыла бы об этом. Волосы же не голова – отрастут.

Настя подала мне полотенце.

– Теперь мне ему звонить и извиняться, да?

– Зачем извиняться? Просто позвони. Он парень умный, сам все поймет.

– Ладно, так и сделаю. А ты что делала вчера вечером?

Я чуть не растянулась на мокром коврике. Настя упадет в обморок, если я ей расскажу. Хотя нет, скорее всего, она мне не поверит.

Подружка уже обосновалась на кухне. Свет от окна играл на ее идеально прокрашенных волосах. Она поставила чайник, засунула поджариваться тосты и залезла в холодильник. Я только сейчас поняла, как сильно проголодалась. Как ее не любить после этого.

Мы сели завтракать. Точнее – я села, Настя вечно на диете, поэтому просто пила чай, рассказывая про вчерашний вечер.

– А где Алексей Владимирович? – неожиданно спросила она.

У Козаревой тайный талант ходить по мозолям.

– В Кемерово. – Я попыталась произнести это как можно спокойнее. Но аппетит тут же пропал.

– Ой, ты что, одна ночевала?

– Вика приезжала, – соврала я.

– И сегодня приедет?

– Да.

Если в первый раз я соврала по вполне понятным причинам, то зачем я соврала сейчас?

– Если тебе будет скучно, приходи ко мне. Мы сегодня собирались погулять с девчонками.

– Дай угадаю. Где-то в районе Новослободской, да?

– Ага. Варька предложила.

Похоже, наша романтическая мечтательница все-таки полна желания найти своего принца. А мне не мешало бы выяснить, что там вчера было после поцелуя в щеку.

– У тебя что, зуб болит?

– С чего ты взяла?

– Ну у тебя вдруг такое лицо стало.

– Нет, все нормально. Иди уже, звони своему Сереже.

– А ты опять весь день будешь у компа торчать? Поражаюсь я тебе, Женька. Никакой личной жизни!

«Знала бы ты…» – мысленно начала я, но мысль предпочла не заканчивать. Ей определенно лучше всего этого не знать.

Мы наскоро распрощались. Не успели за дверью затихнуть Настины шаги, телефон опять зазвонил.

У меня приемный день. Только бы это был не отец!

На дисплее высветился незнакомый номер.

– Алло?

– Женя? Это Сергей.

Настин парень мне звонил первый раз в жизни. Три недели назад она никак не могла решить, кто ей нравится больше – спортсмен Стас или музыкант Сергей. Странно, что у нее вообще возник такой вопрос. Память тут же услужливо нарисовала картину – середина сентября, мы шумной компанией сидим в «Слоне», появляется Настя, подходит к столу и заявляет: «Это Сережа, мой парень». Рядом с ней стоит худощавый молодой человек, где-то на полголовы выше меня. У него очень умное, выразительное лицо, серьезные голубые глаза, светло-русые волосы и совершенно чудесная улыбка. И они держатся за руки. Почему самые лучшие парни неизменно достаются красавицам вроде Насти? Стоп, я что, ей завидую? Только этого не хватало.

– Да, привет. – Я не испытывала и сотой доли той беззаботности, что вложила в эту реплику.

– Извини, пожалуйста, за беспокойство, я просто хотел уточнить, ты ведь Настина лучшая подруга… Она ведет себя странно.

– Ты подстригся, – без обиняков заявила я.

– Да. Если это имеет значение, конечно. Но она недавно так долго и увлеченно рассказывала про короткие стрижки… – Он смущенно замолчал.

Ко мне вернулось мое хорошее настроение. Какие они смешные, эти влюбленные, на самом-то деле.

– Сереж, Настя может рассуждать о чем угодно сколько угодно. Ей постоянно нравится то одно, то другое, и если каждый раз воспринимать ее слова как руководство к действию – крыша съедет. Она только что приходила и страдала, что ты подстригся и не посоветовался с ней, а ей очень нравились твои волосы.

– Так поэтому она вчера весь вечер была сама не своя? – удивился он.

– Угу. Она собирается тебе звонить с виноватым видом. Ты уж там не пили ее сильно.

– Даже не собирался. Спасибо!

– Удачи, – попрощалась я.

Почему Насте так повезло, а? Он ведь совершенно серьезно ее любит, без шуток. Это во всем видно – в том, как он на нее смотрит, как обнимает. Счастливица. Я словно опять увидела их там, в кафе. Ее светлые волосы падают ему на плечо… Картинку тут же заменила другая: мой отец с блондинкой уходят прочь, а я стою посреди аэропорта. Почему? Как он мог?

«Мое главное сокровище – это моя семья». Он очень любит так говорить. Врун! Я вскочила на ноги. Со стены на меня смотрела еще одна фотография – мы вчетвером, Вика, я, мама и папа. Да у нас вся квартира в фотографиях счастливого семейства. Вранье, кругом одно вранье!

Вон кружка, которую он подарил. На стене коллаж, который мы делали вместе. И стол компьютерный вместе собирали. Тут все, абсолютно все напоминает об отце. Кроме, разве что вон того листка бумаги с подписью «VL». Он напоминает только о моей собственной тупости.

Я не могла больше находиться в этой квартире. Где угодно, только не здесь. Поэтому я быстро заплела еще влажные волосы в косу, нашла джинсы, водолазку, другие очки и единственное пальто, которое я покупала не с отцом, а с Настей. В рюкзак полетел мой любимый ноут, пачка салфеток, ключи и кошелек. Айпод я расколошматила в аэропорту, ну так туда ему и дорога. Через пять минут я уже вылетела из квартиры.

Мне не хотелось идти в «Слона», где всегда есть опасность нарваться на знакомых и кто-нибудь обязательно спросит, как там Алексей Владимирович. Кумир моих подружек. Да знали бы они – у них бы челюсти отвалились. Но нет, так уж и быть, не стану лишать девочек иллюзий, что есть на свете нормальные взрослые мужчины. К черту все!

Я спустилась в метро, сделала две пересадки, вышла и направилась в сторону маленького, затерянного во дворах букинистического магазинчика. Об этом месте не знает никто из моих знакомых. Я даже папе о нем не сказала – собиралась, но почему-то не успела. А теперь уже точно не скажу. Как я вообще буду с ним разговаривать после этого всего. Я же буду тут же видеть его блондинку. А она, она что, не знает что у него жена и двое детей? Крашеная овца!

Внутри пахло книгами. Не новыми, свежеотпечатанными, как в больших книжных магазинах, а старыми книгами с потрепанными страницами, книгами, которые кроме напечатанной в них истории имеют свою собственную. Здесь я нашла одно из старых изданий «Алисы в Стране Чудес», как раз после того как прошла American McGee\'s Alice. Тут-то я и решила, чем хочу заниматься в жизни. Я осторожно прогулялась вдоль книжных рядов, кончиками пальцев касаясь шероховатых обложек. Что бы ни говорили про будущее цифровых технологий, ничто не сравнится с прикосновением к тонкому бумажному листу. Папа всегда говорит: «Называйте меня консерватором, но я никогда не откажусь от нормальных книг в пользу этих ридеров». Блин, я вообще могу хоть минутку ни о чем не думать, будучи трезвой?

Я достала ноут и расположилась на окне. Продавец, он же хозяин, Михаил Петрович – сухонький старичок в очках, хорошо меня знает и разрешает делать все что душе угодно. Никакого настроения писать код не было. Я проверила почту – пришло письмо от Темы с эскизами уровней. Еще позавчера я бы тут же понеслась к папе, показывать какая чудесная игра у нас будет. Как глупо. Пришло письмо от Джо с пожеланиями скорейшего разрешения моей трудной ситуации. Куда уж скорее – папа возвращается в четверг. Что я буду делать тогда? Ночевать в подъезде, чтобы с ним не встречаться?

Я сидела на окне, сжавшись в комочек от жалости к себе. В стекле отражалась моя осунувшаяся физиономия. Старые очки в толстой оправе, косичка, худые руки и ноги. Плоское, как доска, тело. Принять меня за чью-нибудь девушку может только клинический идиот.

Телефон тут же отозвался эсэмэской от этого идиота. Основной народ подгребет часам к девяти-десяти, но мне там будут рады в любое время. Какое сомнительное счастье!

– Женечка, вы не хотите пообедать?

Михаил Петрович ходит почти не слышно. Первое время я этого пугалась.

– А который час?

– Половина четвертого. Здесь на углу есть маленькое, уютное кафе, там чудесное, простое меню – в моем возрасте, знаете ли, простота становится почти синонимом качества.

Серые глаза внимательно смотрели на меня через толстые стекла очков. «Что я теряю, в конце концов? Есть-то нужно иногда».

– Идемте-идемте, в вашем возрасте нужно хорошо питаться.

«Почему бы и нет?» – решила я и подхватила пальто.

Кафе действительно было маленьким и очень уютным. Официантка приветствовала Михаила Петровича как старого знакомого. Мы сели за столик в углу зала.

– Рекомендую попробовать суп в горшочке. Если, конечно, вы не вегетарианка. Что-то я не подумал об этом, не уверен, что у них есть вегетарианские блюда, но мы можем попросить.

– Нет-нет, все в порядке. Возьму суп, – согласилась я.

– А теперь рассказывайте, Женечка, что у вас случилось. Я же вижу, вы расстроены.

– Вовсе нет. Все со мной нормально.

– Ну-ну, я уже не в том возрасте, чтобы меня было так легко обмануть. Даже девушке вроде вас.

– Вроде меня?

– Я же не в вакууме живу. Было время, когда в моем магазине вечно толпились студенты, молодежь, а сейчас – телевидение, Интернет, все у них есть и больше им ничего не нужно. Молоденькая симпатичная девушка в моем углу – это настоящий бриллиант. Она не может быть ординарной или посредственной. Так что рассказывайте, что там вас тревожит. Но сначала покушайте – на полный желудок неприятности кажутся менее страшными.

Нам принесли заказ. Суп действительно оказался невероятно вкусным. Я ела и думала над тем, как же хочется все рассказать. Хоть кому-то. Но я же рассказала Джо, а толку… личная жизнь, личная жизнь.

– Я… Мне кажется, мой папа изменяет маме, – честно призналась я, стараясь загнать внутрь тут же выступившие слезы.

– Вам кажется?

Я покачала головой:

– Я уверена.

– И вы чувствуете себя обиженной и преданной. Или вам обидно за маму?

Я растерялась. Какой странный вопрос.

– Он все время говорил, что семья для него много значит. А я ему верила, понимаете?

– Это вполне естественно, верить отцу. Я бы сказал, что неестественно обратное. Но, может быть, вы воспринимаете это слишком… близко к сердцу?

– А как это можно иначе воспринимать? – Я возмущенно всплеснула руками и едва не снесла уже пустой горшок.

– По-взрослому, – предложил он. Я растерялась:

– Что значит «по-взрослому»? Вы хотите сказать, что все мужчины изменяют женам и это совершенно нормально?

– Женечка, ну зачем же вы так! Просто отношения между родителями – это не та вещь, которую дети ясно видят.

Мне не хотелось его слушать. Не знаю почему – просто не хотелось. У него был такой сочув ственный, такой понимающий тон. Будто он разговаривает с маленьким ребенком. А я не ребенок. Уже нет!

– Мы можем сменить тему? – холодно предложила я.

– Да, конечно. – Старичок, казалось, огорчился, но последовал моему предложению.

Он рассказал мне про книги, которые появились в магазине, про проблемы с поставками… Не то чтобы я очень внимательно слушала, но после еды меня чуть разморило. Хотелось спать и плакать. Даже не знаю, чего сильнее. Михаил Петрович словно почувствовал мое состояние.

– Вот что, Женечка. Ехали бы вы домой. Вам нужно все обдумать.

Я кивнула. Явно не от чистого сердца. Домой мне не хотелось. Не только сейчас – никогда.

Мы наскоро распрощались. Кажется, старичок сам раскаивался в том, что влез не в свое дело. И правильно. Я советов ни у кого не просила. Может, поэтому я и стою на ветру на противоположном конце Москвы, вместо того чтобы рыдать в жилетки подружкам?

Телефон опять зазвонил.

– Женька, ну так как, вы придете?

«Почему этот Макс всегда так громко разговаривает? И опять это «мы». Воистину без меня меня женили».

– А ты Вилу звонил? – осторожно поинтересовалась я.

– Ты че, откуда у меня его телефон? Сравнила. Но я знаю парня, который знает парня, который работает в гараже у них, вроде как Мастер тоже будет. Приходите, будет клево!

– Хорошо, я, – я тщательно подчеркнула это слово, – приду.

– Круто. Увидимся через четыре часа!

«Что, если он там тоже будет? Что, если его там не будет?» Я никак не могла решить, какой из вариантов страшнее. Если его там не будет – подробности прошлого вечера так и останутся покрытыми туманом, это пока я еще сдам анализы на все возможные заболевания, которых могла нахвататься. А если он там будет – что мне тогда делать? «Простите, вы не могли бы примерно описать, чем мы с вами занимались, а то меня терзают смутные сомнения». Женька-Женька, а еще казалась умной девушкой…

Отец позвонил около семи. Я как раз была в метро, слышно было плохо, и я была очень этому рада. Но когда-нибудь ведь придется с ним поговорить.

Я шла по новому району, окруженная клумбами со слабыми трупиками деревьев и электрическим светом. Так, где же этот дом? Стоило мне завернуть за угол, как стало понятно, что дальше можно ориентироваться на уши. Музыка рвалась из распахнутых настежь пластиковых окон квартиры на первом этаже. Мне наверняка туда.

Поднявшись по усыпанной штукатуркой лестнице, я оказалась перед распахнутыми дверями квартиры. Заходить внутрь было страшно, но я же не просто так пришла. Не с кузнецом, правда, но все-таки по делу. В большой комнате, полностью лишенной мебели, сидели несколько парней и девушек. Кто на корточках, кто на полу, кто на каких-то обрывках картона. У них тут что, ремонт?

Ко мне тут же подлетел Макс.

– О, Женька. А ты что, без Вила? – Он заглянул мне за спину, будто я могла там спрятать его кумира. Если я этого кумира правильно помню – его нужно в два раза согнуть для этого.

Я пожала плечами – пусть понимает как хочет.

– А соседи не против? – Я указала на огромные колонки, которые от выдаваемых ими же басов едва не подпрыгивали.

– Дом новый, еще никто не заселился!

В этот момент колонки замолчали, комнату наполнили громкие звуки двигателей. Кто-то газовал за окном.

– Ууу, Вил с Мастером приехали!

Гости с улюлюканьем кинулись на выход. Не все – те, кто был уже не в состоянии встать, все-таки остались на месте. Я смиренно последовала за толпой.

У подъезда стояли два мотоцикла – их уже окружила толпа, но поскольку росту во мне не 150, не 160 и уже даже не 170 сантиметров, я легко могла разглядеть водителей, особенно когда они наконец сняли шлемы. Один – крепко сбитый парень с эспаньолкой – меня не интересовал. Чего нельзя сказать о втором, вокруг которого особенно усиленно вились девушки. Парочка девиц прямо повисла у него на шее: одна что-то шептала ему на ухо, вторая просто нежно прижималась к груди. Не парень, а ходячее вместилище микробов. А он еще целовал меня вчера, как минимум – в щеку.

Я стояла в дверях подъезда, пытаясь побороть невесть откуда налетевшее желание снять очки. То ли чтобы не видеть всех этих обнимушек, то ли чтобы получше выглядеть. Даже не знаю, какой вариант хуже.

В этот момент Вил, как его там по паспорту, меня заметил. Наши взгляды встретились прямо над головами всех этих праздношатающихся балбесов. И тут он мне подмигнул! Какая несусветная наглость! Я резко развернулась и кинулась в квартиру. Правда, там тоже не особенно можно было спрятаться. В зале кто-то пил, туалет был закрыт, стоило мне открыть дверь в спальню, как раздались возмущенные вопли – хорошо еще, что свет не включила, не уверена что моя психика готова к такому зрелищу, учитывая, что голосов было не меньше пяти. В конце концов я села на кухонный подоконник. Окно выходило на другую сторону здания. Если отвлечься от своего отражения (огромных очков, длинного носа и узких губ), можно было разглядеть огни большой дороги – наверное, МКАДа или Дмитровского шоссе, несущийся поток машин, развязки, пробки. Вечер, люди торопятся домой. А я даже домой не могу поехать. Мне стало так жалко себя, что я едва не расплакалась.

– Отличница решила пуститься во все тяжкие? – низкий, мягкий, похожий на бархат голос раздался прямо над моим ухом. Я подпрыгнула и резко развернулась, уставившись прямо в оскалившийся череп.

– Так же и сердечный приступ недолго заработать! – возмутилась я.

Перед глазами промелькнул рукав черно-серебристой байкерской куртки. Я подняла взгляд выше – сначала на смешную вязаную шапочку с торчащими из под нее темными вьющимися волосами. Потом на большие зеленые глаза, прямой нос и капризно изогнутые губы. Пальцы начало неприятно покалывать. Я попыталась отодвинуться, но прямо за моей спиной был подоконник, на который мой собеседник и оперся руками, полностью лишив меня возможностей для маневров. От него пахло кожей, мокрым ветром и сигаретным дымом.

– Да ладно, в твоем-то возрасте! – Он усмехнулся и чуть отодвинулся.

– Вчера тебе мой возраст ничуть не мешал! – в запале воскликнула я. И тут же пожалела о своих словах. Сейчас он мне ответит, и я точно заработаю сердечный приступ.

– Эй, ты сама меня поцеловала! – Он поднял руки вверх, словно сдаваясь.

– Я? Тебя?

– Угу. – Его глаза смеялись. – Правда, потом тебя вырвало, но это действие моего незабываемого шарма.

– Я тебя поцеловала? И потом меня вырвало? – Я задумчиво покачала головой. – Вот это я вчера отожгла.

– И что, настроена на продолжение банкета? На что это он намекает?

Я возмущенно дернула плечами.

– Вовсе нет, я… – Как же это сказать? Как-как, взять и сказать, разозлилась я на себя. – Просто я плохо помню прошлый вечер, вот и…

– Маленькая школьница собралась с силами и заявилась на взрослый праздник?

Меня окатило волной возмущения. Да кто он такой, чтобы меня судить. Смотри-ка ты, прикатил на мотоцикле, весь из себя крутой и еще и стебется надо мной. Хам!

– О да, это так по-взрослому, собраться ночью на чужой квартире и бухать до рассвета. Говорят, на следующем уровне можно сесть пьяным за руль и, тсс, только никому не говори, перейти дорогу в неположенном месте. Самые прокачанные еще и пишут на стенах матерные слова.

Он уставился на меня с неподдельным интересом. Так-то, парниша.

– А ты язва. Неудивительно, что Тоха тебя побаивается.

– Тоха?

– Мой мелкий братец.

Вил достал из кармана сигареты и закурил.

– Идиотская манера, – заметила я.

– Что именно?

– Называть младших братьев и сестер «мелкими», в независимости от их возраста. Тупо выглядит.

Кажется, я нарывалась на неприятности. Но почему-то тревожные звоночки сегодня молчали. В конце концов не такой уж этот Вил и опасный. Он же вчера отвез меня домой и вроде бы не позволил себе ничего лишнего.

– Обязательно учту.

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Мне стало неуютно. Я, кажется, выяснила все, что хотела. Дальше-то что делать?

– Ты всегда такая… – Он задумался, подыскивая подходящее слово. – Резкая?

– Нет, только когда разговариваю.

Теперь он расхохотался в голос. Колечки волос смешно подрагивали при каждом его движении.

– Ладно, заменим слово «резкая» на «смелая». Так как?

– Стараюсь. А что, положено мирно сидеть на месте и ждать, пока тебя спасет Белый кролик?

– Почему именно белый кролик? Это может быть Чеширский кот, – поддержал он игру.

– Так можно состариться и умереть. Я предпочитаю сама решать свои проблемы.

– Чего вы тут спрятались? – На кухню влетел Макс. Сразу стало тесно и как-то людно, что ли. – Пошли в зал, там Кредо будет играть.

Вил обхватил меня за плечи – я даже не успела дернуться, – и мы пошли в комнату. Там народ сидел вокруг темноволосого парня с хвостиком.

Рука Вила по-хозяйски устроилась у меня на плече. Он смотрел на меня сверху вниз с легкой усмешкой на губах, сжимающих сигарету. Я проглотила слюну – значит, вот эти губы я вчера целовала? Усмешка стала еще более наглой – он словно прочитал мысли на моем лице. Нахал! Я ведь даже не знаю, как его зовут на самом деле.

– Влад, – прошептал он мне прямо в ухо.

– Женя, – на автомате ответила я.

Темноволосый заиграл грустную мелодию с кельтскими мотивами. Даже при условии, что такой народности никогда не существовало, мелодия была приятной. Спустя несколько секунд он запел.

– Красиво, – почему-то шепотом заметила я. – А кто автор?

– Один знакомый. – Влад пожал плечами.

В этот момент сзади раздался чей-то вопль. Я не успела повернуться – резкий тычок едва не сбил меня с ног. Если бы не Влад, я бы пропахала носом всю комнату.

Женский голос срывался на визг.

– Какого фига ты обнимаешься с моим парнем? – На меня уставилась девица лет двадцати, минимум на голову ниже меня. Но определенно мощнее.

Макс попытался схватить ее за руку.

– Маш, это не твой парень!

– Пшел отсюда! – Маша толкнула Макса так, что он отлетел прямо на какую-то девчонку.

Влад отпустил мои плечи и отошел в сторону, с интересом наблюдая за происходящим. На лицах окружающих читалось то же выражение. Интерес. Уроды!

– Ты охамела? По морде хочешь, овца крашеная? – бушевала девица.

– Это мой натуральный цвет, – не сдержалась я. Вот кто тянул меня за язык?

Нас обступили почти кругом. Не хватало только громкого скандирования: «Телки дерутся!»

Я беспомощно огляделась. Влад внимательно наблюдал за моим лицом. Кажется, стоит мне попросить – и он вмешается. Ну уж нет, я не буду просить. Ни за что на свете.

Маша, или как ее там, замахнулась. Я резко отступила назад, придерживая, на всякий случай, очки. Мой взгляд заметался по комнате. Нужно что-то делать, нужно как-то выпутаться из этой ситуации.

«Думай, Женька, думай. У тебя должно быть хоть одно преимущество». Да у меня их до фига – я выше и трезвее. Только они мне ничего не дают. Должно быть что-то еще.

Маша кинулась на меня, пытаясь вцепиться в волосы. Я еще раз увернулась. Сейчас она меня сомнет, как бешеный носорог. На глаза мне попалась пустая бутылка из под пива. Кажется, «Балтика». На какие мелочи обращаешь внимание под напряжением все-таки. Я схватилась за нее и со всей дури шмякнула бутылкой о стену. Стало очень тихо. До затуманенного сознания Маши-Носорога, кажется, дошел звон разбитого стекла. Ноги тряслись так, что, казалось, я сейчас свалюсь на пол. Я внимательно посмотрела на «розочку» в руке.

– Я несовершеннолетняя. А ты? – кажется, мой голос не дрожал. Все силы уходили на то, чтобы унять дрожь в пальцах. Конечно, я блефовала. Я, может, и сумасшедшая, но ткнуть в живого человека осколком стекла не смогу никогда.

К Маше тут же кинулись несколько парней, они оттащили ее в сторону, недовольно поглядывая на меня. Что, шоу испортила? Я выпустила бутылку из рук и оперлась на стену. Судя по ощущениям, еще секунда – и я упаду в обморок.

– Тебе нужно на воздух. – Влад подхватил меня и скорее вытащил, чем вывел на улицу. В его голосе звучало удивление. И может, конечно мне только послышалось, уважение. Но в следующий раз я, честное слово, буду думать, прежде чем говорить что-то вроде «сама решаю свои проблемы». Очень уж нервозатратный процесс.

– Ты, кажется, слишком часто меня таскаешь в последнее время. – А вот теперь мой голос дрожал. Не сильно, но все-таки заметно. Я стянула очки и засунула их в карман. От них голова казалась тяжелее.

Влад усадил меня на шаткую ограду вокруг клумбы и усмехнулся:

– Ты сумасшедшая.

Он стоял очень близко, я чувствовала запах его кожаной куртки и сигарет. Мне безумно хотелось потрогать его куртку, кожа обычно очень приятная на ощупь, и все эти серебристые вставки…

Подошел Макс со стаканом воды.

– Женька, ну ты вообще, – задыхаясь от восторга, выговорил он.

Кажется, я обеспечила себе еще одного почитателя. Стоп, о чем это я, – всего одного.

Я залпом выдула воду, даже не успев подумать про микробов и клофелин. Старею, что ли.

– А значит, он туда подсыпать ничего не мог, – обиженно протянул Влад.

– Мне сейчас совершенно по фигу, – честно призналась я.

– У тебя отходняк после стресса. Пройдет через пару минут. Расслабься.

Он сделал шаг вперед, и его ноги уперлись прямо в мои колени. Его ладонь чуть подтолкнула меня вперед, и я уткнулась макушкой ему в грудь. Ткань майки холодила разгоряченный лоб. Я попыталась выпрямиться.

– Расслабься, – повторил он. – Я не кусаюсь.

– Так я и поверила.

Он усмехнулся, но промолчал.

А я вовсю боролась с этим жутким желанием обхватить его за талию. Можно подумать, без этого перед ним мало опозорилась. Он уже меня обнимал, носил на руках, отпаивал водой и укладывал спать. Для одного парня более чем достаточно. Тем более он явно просто прикалывается надо мной. Как он там спросил: «Отличница решила пуститься во все тяжкие?» Ха-ха-ха, как невероятно смешно. Хам!

Собравшись с силами, я отодвинулась в сторону. Влад не стал мне мешать и сел рядом.

– Опять отвезти тебя домой?

Я покачала головой. Сегодняшние приключения хоть немного отвлекли меня от этой жуткой ситуации с отцом.

Мы еще немного помолчали. Чего он торчит тут со мной, там же куча девушек, выпивки и всего того, что может быть нужно парню.

– Хочешь покататься? – Он кивнул в сторону мотоцикла. – Пока погода удачная.

Я никогда не каталась на байке или как их там называют. Да я даже никогда не сидела на нем. Поэтому только неуверенно кивнула. Так, стоп, это мне ведь придется его обнимать?

– А разве на мотокроссовых мотоциклах можно возить пассажиров?

– Точно отличница. Это supermotard, специально чтобы перед девчонками понтоваться, – рассмеялся он. – На нем можно. Застегнись только. И шлем надень – уши отморозишь.

Он взял шлем второго водителя и протянул мне. Я уставилась на эту странную конструкцию.

Влад заглянул в квартиру, крикнул кому-то, что затырил шлем, и через минуту уже быстро попрощался с Максом. Тот вытащил из квартиры мой рюкзак – надо же, я совсем о нем забыла. Выразительный взгляд зеленых глаз остановился на шлеме, который я держала в руках.

– Или в шлеме, или пешком.

Под его насмешливым взглядом я все-таки натянула шлем, крепко ухватившись за застежки. Внутренняя часть чуть давила на скулы, стекло размывало окружающий мир – а, это просто я без очков.

– А застегивать кто будет?

Я беспомощно затеребила застежки – надо было сначала посмотреть, как эта конструкция работает. Наконец мне удалось соединить скобы.

– Если ты меня угробишь, родина тебе не простит, – на всякий случай предупредила я.

Он застегнул куртку и сел на мотоцикл.

Я подошла ближе. Сейчас надо вспомнить, как я там в кино видела. Сесть сзади, поставив ноги на вот эти штуки и обхватить его за талию. О, черт, я что, буду сидеть к нему вплотную? Но зато можно будет куртку потрогать. А насколько плотно прижиматься?

– Руки – на бензобак, ноги – на подножки. Держаться крепко, но желательно так, чтобы я не задохнулся.

Я кивнула. Наверняка выгляжу как идиотка. Большеголовая причем.

Вил опустил стекло на шлеме. Зашумел двигатель. Мотоцикл плавно двинулся с места. Мы вырулили на дорогу и покатили в сторону МКАДа.

Первое время в голове билась только одна мысль – ух, как я сейчас навернусь отсюда! Джинсы скользили по сиденью. Каждый раз, когда Вил переключал скорость, меня бросало вперед, и я смешно стукалась шлемом об его шлем. Бум – Женя чуть отодвигается, чтобы не висеть на водителе, как обезьянка. Мотоцикл разгоняется – Женю сталкивает назад, она хватается покрепче за куртку Вила – бум, скорость меняется, и Женя вписывается прямо в его спину, стукнувшись шлемом. Красота! Но особенно интересными были повороты. Не сложно понять, что он так сильно замедлял движение, чтобы я не слетела с сиденья, но даже легкий наклон тут же сносил меня в сторону, заставляя вцепляться в кожаную куртку еще сильнее. А кочки! На каждой я почти подпрыгивала и сильнее вжималась во Влада. Кошмар, я как рыба прилипала!

Несколько минут, до выезда на Третье кольцо, я, кажется, провела с закрытыми глазами. А потом открыла их и замерла, едва не разжав руки. Мы словно летели по реке ночных огней. Холодный ветер бросался на плечи, пытался забраться под пальто. Когда мы набирали скорость, огни плавно перетекали один в другой, а затем медленно рассыпались на фонари и витрины. Мимо проносились засидевшиеся в гостях пешеходы, светофоры, перекрестки… Влад ехал не очень быстро, нас то и дело обгоняли машины и другие мотоциклы. Временами под порывами ветра я вжималась в спину Вила, чувствуя, как шлем медленно ползет вверх, а мне до жути страшно расцепить руки и поправить его. На Савеловской Вил остановился, что позволило мне привести шлем в порядок. Кажется, я немного освоилась. Если не напрягать руки слишком сильно и не стараться отодвинуться как можно дальше, сидеть почти удобно. Но вот как заставить себя не отодвигаться как можно дальше? Там же, на Савеловской, Вил отдал мне свои митенки, еще хранящие тепло его пальцев. Потом мы заехали на заправку и покатили по третьему кольцу. Я всем телом чувствовала ветер и скорость впервые в жизни. Город то и дело оказывался где-то внизу, казалось, что одно неловкое движение, и мы сорвемся, полетим вниз. Сущевка, эстакада, тоннели, Волгоградский проспект – весь город превратился в бесконечную реку огней, мы то поднимались над ней, то ныряли в ее недра через яркие тоннели и снова поднимались над Москвой. Когда видишь город каждый день, одни и те же улицы, дома, парки, он начинает казаться безликим, привычным и знакомым, как линии на собственной ладони. Но такой Москвы я не видела никогда…

Мы доехали до университета. Влад остановился на Воробьевых горах, у университетской площади. Дождался, пока я встану на ноги, и заглушил двигатель. Со смотровой площадки город был как на ладони. Голубая башня – это «Москва-Сити», золотистый овал – Лужники! Красные, зеленые, сиреневые огни… Город был похож на вздыбленную волну, наполненную блеском.

Порыв холодного ветра заставил меня поежиться. Я отвернулась от панорамы к университету.

– Я буду здесь учиться, – похвасталась я. – На факультете вычислительной математики и кибернетики.

– Девушка с серьезными планами. – Он как-то криво усмехнулся.

Мне не понравилось. Будто «серьезные планы» – это что-то нехорошее. Впрочем, чего еще ждать от раздолбая на мотоцикле?

– Я хочу научиться водить байк, – неожиданно заявила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Свежая мысль. Тогда записывай. Защитная куртка и защитные штаны – «Alpinestars» или «Dainese», что там на тебя больше посмотрит. Защитные ботинки. Перчатки. Шлем. И кажется, я что-то забыл. Ах да, точно – сам байк.

Когда он на меня посмотрел, его лицо на секунду приобрело удивленное выражение. Он же сам сказал «записывай» – вот я и впечатала все быстренько в телефон.

– Ты что, серьезно? – с сомнением переспросил Влад.

– Нет, я стою на Воробьевых горах в половине четвертого и шучу во всю мощь легких.

– Половина четвертого? Хорошим девочкам давно полагается спать.

Вот опять он издевается. Всю радость момента испортил.

– Садись, доставлю тебя домой.

Я покорно села на кожаное сиденье. Через десять минут мы были во дворе моего дома.

– Держи. – Я протянула ему митенки и шлем. Ветер потрепал меня по горячим щекам. – Спасибо за доставку.

– Поспи хоть три часа. Иначе завтра в школе пропустишь что-то важное и останешься без золотой медали, отличница.

– А без этого чудного совета, я, конечно же, села бы играть в Left4Dead. Спасибо тебе, Капитан Очевидность.

Я поправила лямку рюкзака.

– Язва.

Оставив эту реплику без ответа, я двинулась в сторону подъезда.

– Эй, отличница! – окликнул меня. – Ты серьезно про вождение?

– Я всегда серьезна, когда не шучу.

– Тогда увидимся. – Он усмехнулся, взвел мотор и спустя полминуты уже скрылся из глаз.

Я торопливо зашагала к лифту. На сон у меня оставалось четыре часа.

«Психиатры утверждают, что психическими заболеваниями страдает каждый четвертый человек. Проверьте трех своих друзей. Если они в порядке, значит, это вы». Прекрасная мысль для утра понедельника, если большую часть ночи ты каталась по городу, крепко ухватившись за незнакомого парня. Еще и старшего брата твоего одноклассника! Воображение тут же нарисовало прелестную картинку: Влад возвращается домой и с хохотом рассказывает Антону, как шикарно я выглядела в чужом шлеме. Все парни – уроды!

Будильник, как и полагается, прозвенел в восемь. Я села на кровати и с трудом разогнула руки – болели все мышцы, на которые вчера приходился мой вес. Встала, порезала ногу об осколок от рамки засунутой вчера под диван фотографии, чертыхнулась, промыла ранку, закинула в стиральную машинку еще одну пропахшую сигаретами водолазку и джинсы. Еще пара таких вечерочков – и мне не в чем будет на улицу выйти.

На еду смотреть не хотелось, одеваться не хотелось, даже злиться уже не хотелось, что для меня большая редкость. Диван манил мягкими подушками, одеялом и смятой пижамой. Если бы не боль в ноге, я бы обязательно завалилась спать. Вот так мелкие неприятности ограждают от больших ошибок. И почему у него вчера колесо не сдулось?

Зря я поехала с ним кататься, ох зря…

Эта мысль не оставляла меня, пока я собирала учебники, спускалась вниз и топала к Настиному дому, слушала вполуха рассказ Насти о примирении с Сережей и садилась в забитый автобус.

С отражения в стекле на меня смотрела замученная сероглазая физиономия в старых очках. Засунуть линзы в воспаленные глаза мне не удалось. «Отличница». Казалось бы, совершенно не ругательное слово, но как-то неприятно от него. «Отличница». «Тыковка». Что за идиотская манера, давать прозвища, у меня что, имени нет? Сегодня опять позвонит отец. Что я ему скажу? Я прислонилась лбом к холодному стеклу. Точно так же, как вчера – к смешной футболке Вила. Что за фигня происходит с моей жизнью?

– Жень, ты в порядке?

Тщательно накрашенные карие глаза с длинными ресницами обеспокоенно уставились на меня.

– Все нормально. Просто устала.

– С утра? Жень, что с тобой происходит в последние два дня? Ты как будто нас избегаешь. Девчонки думают…

– Вам что, нечего пообсуждать, кроме меня? – рявкнула я и тут же пожалела о своих словах.

Настька-то тут ни при чем. Она не виновата, что стоит мне на нее посмотреть – тут же вспоминается напомаженная-уложенная папина блондинка. «В женщине главное – ум, красивая наскучит через два часа». Врун. Если бы я выглядела так, как Козарева, Влад бы не издевался надо мной весь вечер. Он бы смотрел на меня, как Сережа на Настю.

Я тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Не имеет значения, как на меня смотрит Влад, и вообще – все это ерунда. Я пытаюсь отвлечься от мыслей об отце. Даже хорошо, что мы вчера просто покатались, и ничего больше. Мне сейчас проблем и так выше крыши. Но он сказал: «Тогда увидимся». Это я точно помню…

Первые уроки я откровенно клевала носом. Хорошая вещь имидж – мало кому в голову придет, что отличница Женя Волоточина может на уроке элементарно спать. «Отличница».

На большой перемене ко мне подошел Антон Траубе. Я мысленно дернулась – вот только открой рот, я тебя так отошью, до вручения дипломов в институте запомнишь!

– Точк… – Он осекся, видимо прочитав что-то на моем лице. – Жень, Вил просил передать, что если ты серьезно, то вот адрес его мастерской, можешь туда подъехать, он там почти целый день. Я понятия не имею, где вы с ним пересеклись и про что это, мое дело маленькое.

А ведь он серьезно меня боится. Неужели я настолько злая?

На маленьком листе размашистым почерком Влада был написан адрес. Я вспомнила, что записка «Выпей меня» так и лежит у меня на столе рядом с компом…

Ко мне подлетели Мелина, наша главная сплетница, и Настя.

– Что он от тебя хотел?

Я быстро свернула записку и сунула в карман.

– Тебе история любопытной Варвары не кажется поучительной? – поинтересовалась я как можно более «благожелательным» тоном.

У меня под ногами пол должен был скользким стать от яда. Хотя стоп, Мелину можно с умом использовать, нужно только зайти с правильной стороны.

– Что-то давно Траубе к директору не таскали, – глубокомысленно заметила я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ты что, не помнишь? Его же в пятницу Портфель из класса вышвырнул, думаешь, чего он сегодня только к четвертому уроку явился? – объяснила Мелина.

– И что теперь?

– Как что, как всегда. Припрется его уголовничек-брательник, директор и Портфель вспомнят, как в школе отжигал старшенький, подумают, что младший еще ничего, и допустят до уроков. Уже сколько раз такое было.

– А старший что, тоже у нас учился? – Мой тон был совершенно равнодушным. Так, интересуюсь, чтобы разговор поддержать.

– Точка, ты как с другой планеты. Ты видела там, во внутреннем дворе, угол скошен, за кабинетом географии? Так это старший приехал в школу на мотоцикле, угнал наверняка, разогнался и влетел в стену. Вообще безбашенный товарищ. Я так точно не знаю, но у Тамарки Баскаковой с ним в одном классе старший брат учился. Говорит, этого Влада чуть не посадили – они с другом машины воровали и перепродавали. У них вроде как сейчас автомастерская где-то, они там и сейчас разбирают угнанные тачки и по частям распродают. Неудивительно, что его ни в одно ПТУ не взяли. Плюс, это я уже от Роговой из одиннадцатого слышала, они какое-то шоу делают, летом выступают по России, а как холодает – сваливают в теплые края. Так это их представление пытались запретить с милицией, потому что они там черт-те что делают, сами убиваются, а налоги не платят потом. В общем, я честно скажу – младший у них ангел еще.

– А родители что? – неожиданно влезла в разговор Настя.

– Я точно не знаю, но они вроде как вдвоем живут. У них папаша то ли дипломат, то ли ученый какой – второй год в Германии, и мать потом за ним уехала. А этих оставили, вроде как старший, чтобы за Тохой присматривал. Я так думаю, что наоборот все должно быть. Рогова говорит, что там на этих шоу такое… Она сама не видела, но ей подруга рассказала, вообще просто. Там и наркотики, и девушки у них все общие, ну и краденое распродают.

– Прямо на шоу? – не сдержалась я. – Кому краденых запчастей, все свежие?… Вот я тут с собой две двери от мерседеса припер, никому не надо?

Мелина обиженно засопела.

– Ты думай что хочешь, Женечка, но это то, что я слышала. – С гордым видом Юлька удалилась.

Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Нужно было подумать.

На одной чаше весов – рассказ Мелиной, разделенный на пять, а то и на восемь. На другой – потрясающая поездка по ночному городу. Зимой мне исполнится 16. Если я все правильно помню, можно будет получить права, на мотоцикл ведь с шестнадцати? И как снег сойдет, спокойно кататься по городу, не завися от общественного транспорта. Но что, если они действительно в этом гараже собирают краденые машины? За прошлое лето в Москве и области больше двух тысяч автомобилей угнали, мотоцикл у Влада новый, защита явно не дешевая, и курит он не «Яву», а на представителя офисного планктона, который шесть дней в неделю проводит на работе, совершенно не похож. Черт, когда уже в школе повсюду будет вай-фай, давно бы уже вышла в инет и все посмотрела!

«Дитя века информационных технологий» – так меня папа называет. Папа… Да если бы не он, все бы нормально было! Решено, после уроков поеду в эту мастерскую. Сюрприз для папочки – будет обеих дочерей из милиции вытаскивать. Может, тогда поменьше времени на всяких блондинок останется!

Едва прозвенел звонок с урока, я схватила рюкзак и кинулась из школы. Это, конечно, очень по-детски, но мне бы не хотелось, чтобы хоть кто-то поинтересовался, куда это я. Настя уже наверняка рассказала девчонкам, что мой отец укатил в Кемерово, а значит, они тут же решат, что меня нужно поразвлекать, дабы не скучала. А про мою жизнь в последние два дня можно сказать много разных слов, но слова «скучно» среди них точно не будет.

На маршрутке я добралась до «Киевской», а оттуда до «Трех китов». Найти мастерскую было несложно. Сложно было понять, что вот это здание размером с ангар – оно и есть. Играла музыка. Что-то электронное. Перед ангаром стояло несколько разрисованных машин и мотоциклов. Огромные раздвижные двери были распахнуты и – ни души. Почти вертолетный ангар из второго Half-Life, только Ми-8 не хватает. И Аликс [x] с отцом, но отцы для меня сейчас болезненная тема.

Что я здесь делаю? Может, лучше развернуться, убежать домой и радоваться, что отделалась ста рублями на дорогу? «Трусиха», – обозвала я себя и убыстрила шаг.

Примерно половина ангара была заставлена машинами и мотоциклами. Всех форм, расцветок и состояний. Тут же вспомнился рассказ Пустомели. Ох, как страшно-то на самом деле!

– Привет. Ты к кому? – На меня удивленно смотрел парень лет восемнадцати. Как я его не заметила за машинами? А он, судя по всему, наводил блеск на покрышки. В Москве. В октябре. Юморист.

– К Вилу. – Мой голос звучал гораздо спокойнее, чем я себя чувствовала.

– А, он у входа. – Парень махнул в сторону раздвижных дверей.

Я двинулась в указанном направлении.

Вил действительно сидел перед мотоциклом без номеров. По крайней мере мне показалось, что это Влад, потому что опознать его можно было только по шапке, кудрям и росту. На парне был широкий комбинезон, настоящий цвет которого давно потерялся за брызгами краски, испачканная футболка, толстые перчатки и очки, похожие на водолазные. Во рту торчала неизменная сигарета, в ушах – наушники от айпода. В руках у него был аэрограф, которым Вил выводил языки пламени на бензобаке. Рядом, на грязной тряпке, были разложены кисти. Он еще и художник. Который курит рядом с топливным резервуаром. Самоубийца.

Я остановилась неподалеку, размышляя о том, как привлечь его внимание. Подойти и хлопнуть по плечу? Нет, это вряд ли. В конце концов, я его впервые вижу при свете дня. Да и вообще – слишком фамильярно, если это слово еще употребимо после того, как он тащил пьяную Женьку домой. Как можно незаметнее я разглядывала своего нового знакомого. Плечи широкие, но не как у культуристов, а скорее как у пловцов. Мышцы на руках хорошо различимы, но не бугрятся. Интересно, каким спортом он занимается? Я сделала еще пару шагов вперед и нечаянно заслонила ему свет солнца. Тут-то он меня и заметил. Вытащил наушники.

– Привет. – Он поднял очки на лоб, испачкав нос краской.

– Привет. У тебя краска на носу, – сообщила я. Вил стянул перчатку и повернул на себя мотоциклетное зеркало.

– Значит, ты серьезно хочешь научиться водить? – поинтересовался он, вытирая краску. Ну как все-таки похож на Вилле Вало, кошмар какой-то. – Тебе сколько лет, отличница?

– Пятнадцать. Будет шестнадцать зимой. Тогда и права получу. Только не надо предлагать тогда и приходить – потом до начала сезона ждать все равно.

– Да и сейчас как бы уже не сезон.

– Но снега-то у вас тут нет, – возразила я. – Это что же – я весь этот путь проделала зря?

– Упрямая какая.

– Еще язва. Да-да, вчерашний вечер я хорошо помню, если что.

Он вздохнул, разогнулся и потопал в сторону огороженной стеной части ангара.

– Эй, тебе особое приглашение нужно?

– Стандартного было бы достаточно, – раздосадованно заметила я.

– Простите, манерам не обучены.

– Оно и заметно. – Почему я никогда не могу промолчать, а? Что ж такое!..

Мы прошли в комнату, которая, видимо, была тут вместо «служебки». Здесь стоял большой стол, заваленный эскизами, фотографиями и запчастями, маленький стол с компьютером и кофеваркой, диван с подпалинами от сигарет, холодильник, шкаф и несколько полок, заставленных деталями. По стенам были расклеены фотографии. Вчерашний второй байкер с девушками. Еще какие-то парни с мотоциклами. Полуголые девушки с шампанским. Вил на мотоцикле. Вил с одной полуголой девушкой. Вил с другой полуголой девушкой. Вил с третьей полуголой девушкой. Где-то на восьмой я сбилась со счета.

– Заинтересовало что-нибудь? – спросил он с негромким смешком. Пытается меня смутить? Ха, это мы еще посмотрим.

– Стена былой славы?

– Почему былой?

– Ну, знаешь, здесь на фотографиях ты как-то выглядишь лучше, чем в жизни.

Он рассмеялся. В комнату заглянул еще один парень – моего роста, но рядом с Вилом он казался маленьким.

– Вы чего тут ржете?

– Это он ржет. – Тут же пояснила я. А могла бы промолчать.

– Механик, это Женя. Женя, это Механик, – представил нас Влад.

– Приятно познакомиться, – отозвалась я.

– А, так это тебе может защита понадобиться? – сориентировался Механик. – Я привез сеструхину куртку и штаны, но штаны тебе будут коротковаты. Вил, ты почему не сказал, что она у тебя модель?

– Я не у него, я сама по себе. И не модель, – возразила я. А где-то внутри стало приятно. Значит, Влад не забыл про вчерашний вечер.

Вил развел руками. Мол, видишь, с кем приходится иметь дело.

Механик поставил пакет на стул и поспешно ретировался.

– Ты всегда так парней распугиваешь?

Влад повернулся к компьютеру и начал просматривать какие-то экселевские файлы.

– «Это действие моего незабываемого шарма», – процитировала я Влада.

Он снова улыбнулся. Ему идет улыбка – лицо становится не таким надменным.

Я отвернулась и продолжила разглядывать фотографии. Одна из них привлекла мое внимание – Вил на крыльце здания МАТИ, что на Полбина.

– Ты что, учился в МАТИ? – удивленно спросила я.

– Было дело. – Он пожал плечами. Мол, ничего особенного.

Ни фига себе, этот раздолбай в Российском государственном технологическом университете имени Циолковского? Вот тебе и в ПТУ не взяли! Хотя Пустомеля говорила, что у него родители дипломаты, наверняка на платном учился.

– И почему бросил? – На самом деле я, конечно, думала, что его выперли, но зачем уж совсем откровенно унижать человека.

– Скучно стало.

– А тут, значит, веселей… – Кажется, он заметил в моем голосе презрение. Явно заметил – спина напряглась, пальцы замерли над клавиатурой.

– Отличницам не понять. Можешь считать, что это единственное применение моим талантам, которое нашлось. – Он усмехнулся, давая понять, что тема университета закончена.

Нужно было как-то сгладить возникшую по моей вине неловкость. Эх, Женька-Женька, однажды ты укусишь себя за язык и умрешь от отравления.

– Я хотела сказать спасибо. За субботу. – Мой голос звучал так тихо, что я сама еле себя слышала. – Ну, типа что не воспользовался ситуацией и все такое… – Ололо, что я говорю! Заткните меня кто-нибудь!

– Отличница, когда… – Он закашлялся. – Если я вдруг решу тобой воспользоваться, ты точно будешь в сознании.

Влад скользнул по моей фигуре оценивающим взглядом. У меня в глазах потемнело от злости. Да как он… Да что он… Хам! Урод! Еще мгновение, и я бы схватила вон ту железную штуку, похожую на глушитель, и…

– Эй, ты чего, шутки перестала понимать? – Он, кажется, догадался по выражению моего лица. – Тпру, так мы далеко не уедем. Кофе хочешь?

Я кивнула. Скорее для того, чтобы хоть что-то сделать, чем потому, что мне хотелось пить. Тем более кофе у них наверняка отвратительный.

Зашумела кофеварка. Через пару минут я сидела на диване, потягивая определенно не самый лучший в мире напиток. Столько кофеина в одной чашке мне пить еще не доводилось.

Влад наконец отвернулся от компьютера:

– Начнем с начала. Ты хоть велосипед водить умеешь?

– Умею. Трехколесный. – Он что, идиот?

– А отвечать на прямо поставленные вопросы?

– О’кей. Да, я умею водить велосипед. Устроит?

– Вполне. Примерь потом куртку – Механикова мелкая… – Он улыбнулся, вспомнив вчерашний разговор. – Младшая сестра собиралась учиться, но предпочла выйти замуж. Видимо, думает, что это безопаснее. Штаны тоже померь, но по ходу действительно будут коротки – нужно чтобы обязательно закрывали щиколотку. Сапоги придется покупать, шлем у меня возьмешь. Но это все только в том случае, если после второго урока не убежишь отсюда с громкими воплями.

Если это была провокация – он своей цели добился. Теперь я буду учиться водить мотоцикл даже с переломанными руками-ногами.

– Рюкзак и пальто можешь здесь бросить. Тут, конечно, не цвет благородного общества собирается, но лишнего не упрут.

Задел его мой комментарий про МАТИ, ох задел. Ну и ладно. Я тоже ему тот взгляд не забыла. Нахал какой! Пусть на девочек с фотографий так смотрит, я тут исключительно по делу.

– Начнем с азов. Мотоцикл дает тебе маневренность в ущерб защите. Проще говоря – с одной стороны, ты не будешь стоять в пробках, кроме тех, что народу создают его же слуги, с другой – там, где автомобиль отделается царапиной на бампере, у тебя будут два-три перелома. Единственный способ защитить себя, за исключением отсутствия мотоцикла, – перед тобой.

Я внимательно осмотрела куртку и штаны. Натянула куртку, как и было велено. Как в ней двигаться-то? Чувствуешь себя терминатором. Со сбоем в программе управления конечностями.

– Так что, во-первых, пока не чувствуешь себя за рулем уверенно – всегда чтобы была в защите. Когда чувствуешь, вообще-то тоже, за исключением ситуаций, в которых тебе срочно нужно что-нибудь себе сломать.

Мы вышли в ангар. Большая часть его была заставлена машинами и мотоциклами всех цветов и состояний. Но при этом оставалось достаточно места, чтобы припарковать еще пять-шесть «хаммеров». Сколько же они зарабатывают тут, если такое помещение снимают?

– Ромка, где «Ямаха-125»? Позавчера Хвостин пригонял.

Парень, который приветствовал меня на входе, огляделся:

– А, я на улицу выкатил. Он тут мешался. Вил кивнул в сторону полупустой, залитой солнцем парковки:

– Не замерзнешь на улице?

Я оглядела его футболку и комбинезон.

– Если кто-то замерзнет, то это буду не я.

Во дворе, сверкая блестящими боками, нас ждал мотоцикл. Следующие полчаса я точно запомню навсегда. О нет, держать равновесие у меня вполне получалось. Проблема в том, что, объясняя, где тут сцепление, переключение скоростей и тормоз, Вил постоянно оказывался рядом – слишком близко для моего комфортного самоощущения. Я успела на себе почувствовать, что разводы краски на его футболке – колючие. Что волосы у него очень мягкие, а комбинезон шершавый. Нет, я не фрик, который боится человеческих прикосновений, просто нужно же и меру знать! Показывая, как плавно нужно нажимать на тормоз, он клал мне на кисть свою руку, и, даже несмотря на митенки, я чувствовала тепло его ладони. Или прохладную кожу предплечья, когда вдруг заваливалась набок и упиралась в нее головой. Эта близость действовала на нервы, я раздражалась и начинала соображать еще хуже. Попробуй тут сосредоточься на торможении ручным и ножным тормозом, когда сзади мотоцикл толкают, а все мышцы болят от напряжения. Надо было ходить в спортзал с Яриком. – Все поняла?Я устало кивнула головой.– Тайм-аут. Еще кофе?Я снова кивнула. Ну чисто китайский болванчик.Мы вернулись в «служебку». Часы на стене показывали половину девятого. Кому еще в Москве придет в голову ставить часы на нью-йоркское время?– Есть хочешь?– Угу.Он открыл холодильник и внимательно оглядел полки.– Есть сандвич с тунцом, есть с курицей, есть с беконом и есть салат, который уже, наверное, сам ходит. Ты что предпочитаешь?Последний раз я ела сандвич в аэропорту. Перед тем как увидела папу с блондинкой…– Эй, не надо так расстраиваться! Можно докатиться до любой Макдачной и купить что-нибудь еще не ходящее или уже отходившее.Я улыбнулась против воли.– А как же все это? – Я кивнула в сторону ангара.– Все это пока само не ходит. Поехали?Я взяла пальто. В этот момент его телефон заиграл начало Numb. Он прислонил трубку к уху, одновременно стягивая комбинезон. Я зажмурилась. Под комбинезоном оказались уже знакомые кожаные штаны. Фух, даже не хочется обдумывать все мысли, которые пришли мне в голову за эту пару секунд!– Да?… Конечно буду.Влад знаками показал мне на дверь. Я вышла из каморки, но встала в шаге от двери. Что это там за разговор такой секретный?– Мне напомнить? Невероятно мило.Он отвернулся к стене и начал стягивать футболку. Я тут же отскочила подальше. Какой кошмар, я не только подслушиваю, но уже и подглядываю!Через минуту он вышел в другой футболке и защитной куртке, все еще разговаривая по телефону.– Да, к семи буду… Естественно… Хорошо, до вечера.Он засунул телефон в карман куртки и повернулся ко мне.– Хочешь посмотреть репетицию?Я тут же вспомнила россказни Мелиной. Особенно ту часть, где бьются и налогов не платят.– Почему бы и нет? – Я пожала плечами. – Только сначала поесть.– Раб желудка, – засмеялся он.На этот раз на мне был точно его шлем. Он пах сигаретным дымом, едва заметным ароматом мятного шампуня и лосьоном после бритья.Через минуту я уже устроилась на сиденье у Влада за спиной. Мы выкатились на Можайское шоссе и понеслись в сторону Одинцова.

– Ты слушаешь Линкин Парк?

Мы купили по паре бургеров в Маке по дороге и удобно устроились на лавочке. Я так хотела есть, что разговаривать смогла, только когда дошла до напитков. Раньше спросить о мелодии на его сотовом я просто не могла.

– Угу. А ты? Дай угадаю – с первых Трансформеров?

– С альбома Meteora 2003 года, – обиженно поправила я. Но обижаться в такую чудную погоду совершенно не хотелось. Поэтому я продолжила: – А что на айподе?

Вместо ответа он протянул мне один наушник. Я прислушалась.

– Что это?

– Celldweller. Проект Скота Альберта – он больше как Клайтон известен.

– Мне нравится, – честно призналась я.

О том, что самый большой отклик в моей душе находит фраза «I\'m so sick of feeling like I\'m helpless», [xi] я предпочла умолчать. Какое этому парню дело до того, как я себя чувствую…

Он в этот момент потягивал кофе, смешно выпячивая губы, чтобы не обжечься. Мы сидели рядом с уже не работающим фонтаном. На нас внимательно и, кажется, неодобрительно посматривал памятник Ленину. За спиной поблескивал желтыми коньками ледовый дворец. Солнце сошло с ума, словно стараясь согреть уцелевшие на деревьях листья. Я стянула пальто и подставила лицо последним ярким лучам.

– А что ты, собственно, делаешь на шоу?

– Стараюсь не сломать себе шею. – Влад ухмыльнулся. – Как видишь, получается.

– И что, это гораздо интереснее, чем МАТИ?

Я никак не могла оставить эту тему. Но черт, это же действительно дикость! Учиться в таком крутом вузе – это же мечта, и все бросить ради чего?

Влад пожал плечами. Было видно, что ему не очень приятна эта тема.

– Там скучно. Как бы тебе объяснить?… Там ощущение, что все «по плану». Вот это я буду изучать, вот на этой кафедре защищаться, вот это буду изучать потом – и так далее. Я ничего не хочу плохого сказать про отличников, – он бросил на меня насмешливый взгляд, – но мне такой вариант не подходит. Я хочу делать то, что мне нравится. А когда перестает нравиться – делать другое. Мне не нужен план на пятилетку. Я понятия не имею, где и что я буду делать завтра. И в этом суть. Каждый день новости.

Я задумалась. В свете последних известий о жизни моей семьи – без новостей оно как-то спокойнее.

– А ты чего в ночную жизнь ударилась? Однообразие надоело?

– В семье проблемы. Но я справлюсь.

– Не сомневаюсь. Девушка, сама решающая свои проблемы. – Он усмехнулся, но скорее по-доброму. – Я думаю, поэтому Тоха в тебя и влюблен.

– В меня? – У меня чуть глаза не выпали от изумления.

– Ну да. В тебя и еще пару одноклассниц. Такую, темненькую с хвостиками и шикарную блонди с формами. Но тебя он, кажется, уважает.

– Вчера было «боится».

– В его возрасте это одно и то же.

– А в твоем? – Я метко забросила стаканчик в урну.

– Тебя интересует, боюсь я тебя или уважаю? – Он уставился на меня с усмешкой на губах. – Пожалуй, я еще не решил.

Из моего рюкзака полетели звуки «Breaking the Habit». Что поделаешь – люблю я эту песню.

– Алло.

– Привет, Тыковка.

На улице резко похолодало. Захотелось пошевелить пальцами рук и ног, чтобы они не отмерзли. Зачем он мне звонит каждый день? Его там блондинка плохо развлекает? Обида, возмущение, боль – меня захлестнул коктейль из эмоций. Стараясь дать ему хоть какой-то выход, я вскочила на ноги.

– Привет. – Я заставила себя дышать ровно, вдох, посчитать до четырех – выдох.

– Тебя в последние дни не застать. Решила оторваться, пока отца нет? – Он смеялся.

Я прямо видела эту картину – морщинки у глаз, очки в руке. А в другой – блондинка. О, папочка, ты даже не представляешь, как я тут отрываюсь. Мне хотелось заорать. Высказать ему все мысли, что роятся в моей голове. Вдох, посчитать до четырех – выдох.

– Вроде того.

– Тогда не буду тебя отвлекать. Поболтаем как вернусь. И ты мне все расскажешь.

О да, я тебе все расскажу. И как напилась в компании незнакомых парней, и как гоняла по Москве на мотоцикле, и про автомастерскую, и про репетицию шоу, на которой я сегодня побываю!

Я с ненавистью уставилась на телефон. Тоже его подарок. Как же хотелось выбросить и его. Все выбросить к черту. Но у меня там нужные записи и контакты. Попользуюсь еще пару дней. А потом верну папе его подарочек. Ему же теперь есть кому передаривать ненужное.

Влад с интересом наблюдал за моими метаниями. Кажется, он все понял, но вопросов задавать не стал. Сейчас я была ему за это очень благодарна.

– Ну как, отличница, готова к путешествию?

– У меня что, имени нет? – возмутилась я.

– В смысле?

– Заладил, отличница и отличница. Не можешь запомнить, как меня зовут?

Он улыбнулся:

– Вовсе нет. Не заморачивайся по мелочам, просто тебе это прозвище подходит.

– А почему тебя называют Вил? В честь Вилле Вало? – поинтересовалась я, натягивая шлем.

– А кто это? – Я не поняла, издевается он или говорит серьезно. – Нет, это от слова «wheel».

– Ясно. Колесо, значит. Поехали?

– Поехали. Только держись крепко – дорога будет интересной.

И он не обманул. К моменту, когда мы подъехали к зданию какого-то полузаброшенного завода, я полностью потеряла ориентацию в пространстве. Сначала мы ехали по каким-то дворам и улочкам, потом вообще через частный сектор, потом лесами-полями, и состояние дорог Московской области оказалось намертво впечатанным в мою пятую точку. Когда я сползала с мотоцикла, с моих губ против воли сорвался стон. Влад оглянулся с веселым видом.– Забавно, правда?– Ты что, убить меня пытаешься? – У меня болели даже те мышцы, о существовании которых я не догадывалась до этого момента.– Никто не обещал, что будет легко. Я криво улыбнулась.На территории завода собирался народ. Справа, у въезда в огромное, самое целое из всего комплекса здание, стоял большой грузовик – несколько парней выкатывали из него мотоциклы. К нам тут же подошли какие-то ребята, и Вил принялся обсуждать с ними декорации – понятия не имела, о чем они.Мне стало скучно. Далеко отходить от Влада не хотелось – места производили впечатление ну очень диких, девушки я пока не заметила ни одной.Стоило мне об этом подумать – со стороны дороги подъехало несколько машин, откуда начали выгружаться толпы народа. Девушки пританцовывали, парни тащили ящики с напитками, кто-то вытаскивал из микроавтобуса огромные колонки…Влад выругался. Я удивленно оглянулась. Он пожал плечами: мол, «извините, сорвалось».К нему подошла высокая темноволосая брюнетка, которая, казалось, состояла из ног. Ноги-ноги-ноги, а потом голова. Это надо же.– Искра, я просил. – Влад недовольно посмотрел на ногастую красавицу. Та окинула меня презрительным взглядом.Я увидела себя как бы со стороны – коричневые ботинки, джинсы, пальто с поясом, кожаный рюкзак и коса. Я прекрасно знаю, что не красавица, но на фоне этой дивы вообще выгляжу как чучело огородное. Только непонятно, с чего это вдруг начало меня волновать.– Народ собрался, не буду же я их выгонять. – Голос у нее был под стать внешности. Низкий, чуть прокуренный, медово-тягучий и будто даже слегка липкий. Неприятная дама.Все начали стягиваться внутрь завода. Мне стало очень неуютно – кажется, тут все друг друга знают, одна я как пятое колесо в телеге.– Отличница, тебе в письменном виде приглашение нужно?Влад подтолкнул меня в сторону входа. Народ медленно собирался внутри.– А можно я пока твой айпод послушаю? – попросила я, надеясь, что музыка немного отвлечет меня от этих неприятных ощущений.Он протянул мне плеер. Пусть только отвернется, я быстренько посмотрю, что тут у него интересного…Солнце проникало в здание через невесть как уцелевшие окна, высвечивая стоящую в воздухе пыль. Помещение размером с наш школьный стадион выглядело неожиданно прилично – наверное, благодаря наружным дверям, запирающимся на огромный амбарный замок. Вдоль стен стояли раздвижные сиденья в несколько рядов. В центре лежали несколько дорожек, ведущих к трамплину. Под ним – стойка, видимо для ди-джея. А потом еще один трамплин. Что они тут делать будут, интересно?– Устраивайся поудобнее. Это надолго. – Обнадежив меня таким образом, Влад пошел к декорациям.Я наконец могла заняться айподом. Так, что тут у нас? Модель не последняя – значит, по гаджетам Вил не прибивается. Вкладка контактов пуста, а жаль. Покажи мне свои бактерии, и я скажу, с кем ты водишься. И наоборот. Игры стандартные, заметок никаких. Парочка подкастов на английском, что-то про мотоциклы – неинтересно. Вкладка с видео пуста. Музыка. Несколько альбомов «Linkin Park» и «Limp Bizkit». «Celldweller», некий «Deathstars», «Blue Stahli»… Так недолго и отсталой себя почувствовать. И главное – никакого «HIMa». Я еще раз включила понравившуюся мне композицию. Когда у них тут что-то начнется?В этот момент над моей головой что-то просвистело. Не что-то, а кто-то. Кто-то на мотокроссовом мотоцикле без номеров перепрыгнул с одного трамплина на другой. Влад? Нет, вон он стоит, в стороне. Фу, напугалась. Это что же они, так и будут прыгать?В зал постепенно набивался народ. Искра, или как ее там, стояла в окружении нескольких девушек, которые казались ее клонами – высокие, фигуристые, загорелые, они что-то обсуждали, надеюсь, не меня. Некоторые девицы пританцовывали на месте – может быть, им просто было холодно в чересчур открытых нарядах. У меня от одного взгляда на их синеющие голые конечности начинали мурашки бегать по коже.Водитель, который только что исполнял трюк, снял желтый шлем. Судя по эспаньолке – это Мастер. Теперь прыгал какой-то парень в красном. Он приземлился на той стороне и пошел на второй круг. На этот раз в прыжке он резко вильнул мотоциклом. Я обмерла, уже представив, как он сейчас навернется и нас всех посадят, но тот спокойно приземлился на противоположной стороне. Можно было выдохнуть. На память тут же пришла фраза из «Биографии Бастера Кейси»: «Живи быстро, умри молодым и забери с собой в могилу стольких, скольких сумеешь». [xii]Снова очередь Мастера. В прыжке тот вдруг подпрыгнул вверх, соскочив с мотоцикла, снова поймал его и приземлился. Я заметила, что слежу за этим с открытым ртом. Думать о варианте «не успел поймать байк» не было никакого желания – он ведь грохнулся бы прямо на стойку с колонками.Вила уже не было внизу, у трамплинов. Я огляделась. Он как раз надевал шлем, сейчас на Владе была какая-то другая защита и синий шлем. Тоже будет прыгать? А кто меня домой повезет, если он убьется?Влад разогнался, промчался по трамплину, оказался в воздухе и так же вильнул байком. Только когда он доехал до парней, с которыми стояли другие байкеры и остановился, я заметила что вжала пальцы в ладонь так, что остались следы от ногтей. «Не буду смотреть, – пообещала я себе. – Не буду!»И выдержала ровно до того момента, как он снова выехал на дорожку для разгона.Это явно не для меня. Я вообще не люблю стрессов. Нужно было как-то отвлечься, чтобы сердце так не стучало. Делать что-то… Я достала из сумки ноутбук. Можно почитать что-нибудь, даже по смотреть – насколько зарядки хватит. Только не поднимать глаза вверх.Я добавила громкости в айпод и уставилась в монитор. Буквы расплывались. Я волосками на коже чувствовала, что происходит буквально в десяти метрах от меня. Публики стало больше. Когда кто-то из водителей приземлялся, можно было услышать аплодисменты и одобрительные выкрики. Так я и сидела – почти зажмурившись, мучительно вслушиваясь в реакцию публики. Если слишком громко закричат, значит, все. Убился… «Мы умрем не на самом деле». [xiii]– Ну как тебе?Я едва расслышала вопрос, благодаря выкрученной на максимум громкости. Стянула наушники. Оказывается, тут играла музыка. Влад выглядел чуть дерганным, словно был на взводе. Надеюсь, это адреналин, а не какой-нибудь косяк.– Ты что, весь вечер просидела уткнувшись в нетбук? – Он криво усмехнулся. – Уроки делала?– Вроде того, – согласилась я, закрывая ноут. В голове не осталось ни одной прочитанной строчки. Или я смотрела какой-то фильм? Вил покачал головой. Мне не понравился его жест, в нем явно читалось: «Ну чего еще от тебя ожидать».– А они тоже часть шоу? – Я кивнула в сторону Искры и ее подружек.– Угу. Это «крошки».– Крошки? – Я внимательно оглядела девиц, самая низкая из которых была моего роста.– Теперь ты понимаешь иронию.Я понимала. И не только иронию – мотоциклисты без зазрения совести обнимались с «крошками», те довольно хихикали. Как можно настолько себя не уважать?– А у вас всегда так много народу на репетиции?Я оглядела зал. Зрители, а может, и участники – тут разобраться сложно – разделились на несколько группок. Где-то пили, где-то курили, где-то даже танцевали. Нужно было говорить о чем-то, такой светский треп. Чтобы он не подумал, что я тут за него переживаю.– Это их всех Искра притащила. – Он недовольно поморщился. – Вот так и получается, что ни дня без пьянки.– И что, вы уже пьете? – У меня заболели пальцы. Нет, с ним я домой не поеду.– С ума сошла. – Вил рассмеялся и взъерошил примятые шлемом волосы. – Кто меня потом собирать будет по кочкам. Так ты что, уже заскучала? Извини, мне в голову не пришло, что ты тут уроками начнешь заниматься.Вот какой он раздражительный – слов нет. МАТИ его задевает, уроки мои задевают, планы мои задевают – куда ни наступи, там окажется хвост!– Если хочешь, отвезу тебя домой.– Спасибо, я в порядке. – Я ядовито улыбнулась. Хочет поскорее от меня избавиться и поразвлекаться с «крошками»? Тоже мне герой-любовник.Влад пожал плечами и направился в сторону байкеров. Ему на шею тут же кинулась какая-то девица. Он поудобнее схватил ее за талию и спустя минуту уже разговаривал о чем-то с Мастером, совершенно забыв о моем существовании.Зачем я осталась? Почему не разрешила ему отвезти меня домой? Мне здесь совершенно не место. Дело даже не в моем возрасте – тем девчонкам с банками пива явно не больше четырнадцати. Просто они все какие-то другие. Их не волнуют невыученные уроки, поступление в вуз и, видимо, личная жизнь родителей. Им весело, они расслаблены – вон как Влад смеется, закидывая голову, а рука лежит на талии коротко-стриженой брюнетки. А она довольно обхватила его плечи – еще бы, при таких каблучищах и я бы дотянулась. Мотыльки. Ни забот, ни неприятностей. Не сломал себе голову при трюке – вот и ладненько, проблем нет. Сломал – тем более никаких проблем.Я так увлеклась грустными размышлениями, что едва успела отпрянуть в сторону, когда мимо меня пронесся какой-то парень в растянутом свитере. Вытащила наушники.– Драка, там драка!Да что у этих людей такое связано с драками? Хочется крови – ну посмотрите бокс, куча каналов же. Откуда такое воодушевление?Народ тут же кинулся наружу. «Не пойду!» – пообещала я себе. И через минуту встала, прихватив рюкзак.Главное достоинство моего роста – способность видеть над головами других людей – легко становится недостатком, если речь о картине, которую видеть не хочется.Я же знала, что так и будет. Что этот Влад ненормальный и все кончится плохо. Конечно, в центре круга стоял именно он напротив какого-то лысого громилы. Кулак последнего только что впечатался в скулу Вила, тот сплюнул кровь. Громила замахнулся – Вил нагнулся, ручища пролетела у него над головой, через мгновение громила резко отступил на шаг, схватившись за бок. Публика восторженно ахнула.Мне хотелось убежать. Я не выношу насилия ни в какой форме. Это грубо, это жестоко, это нецивилизованно, в конце концов ХХI век на дворе, пора бы научиться разговаривать!Я вернулась в помещение завода. И тут же выглянула назад – а что, если ему череп раскроят? Этот лысый явно еще и не на такое способен.В восторженных воплях публики ударов нельзя было расслышать. Это физически невозможно. Но я слышала каждый. Потому что нельзя зажать одновременно глаза и уши.Вил сбил противника с ног. Окружающие заорали еще сильнее. Я выдохнула. Только бы не повернулся спиной – кто знает, что у этого психа в голове.У обоих психов. Но вместо того чтобы отойти, Вил развернулся и протянул руку, помогая здоровяку подняться. Они тут все ненормальные! Я попала в дурдом в день открытых дверей. Вокруг темень, я понятия не имею, где нахожусь и как отсюда выбираться. Приключений хотелось, Женечка? Не захлебнись теперь, радость моя! «На самом деле весь мир состоит из придурков». [xiv] Добро пожаловать в бойцовский клуб. Не зря же у меня весь вечер в голове сплошные цитаты из Паланика. [xv]Я села и закрыла лицо руками. Это все отец виноват. Если бы не он, я бы спокойно сидела дома, разговаривала по аське с Артемом, обсуждала эскизы с Джо, и ничего из этого бы не случилось!Когда я решилась выглянуть на улицу, драка уже закончилась. Вил сидел в стороне, приложив пивную банку к скуле.– И чего вы не поделили? – как можно холоднее поинтересовалась я, хотя больше всего на свете мне хотелось стукнуть его ноутом по голове. Вместо этого я покорно вытащила из рюкзака влажные салфетки.– В смысле? – Он задумчиво пересчитывал языком зубы.– У тебя кровь. – Я показала на угол рта. Он потер лицо рукавом. – Да не здесь!Вил повернулся, доверчиво подставляя физиономию. Так бы и задушила!– Не было никакого повода. Просто для фана. – Он потер шею.– Да не вертись ты! – возмутилась я, ухватив его за подбородок. Как работать в таких условиях?– Отличница, это же не хирмуургическая операция, не заморачивайся. – Он улыбнулся, но на лице тут же нарисовалась гримаса боли. – Зря я такой хук пропустил, конечно.– Были бы мозги, было бы сотрясение. Вы что, здесь все укуренные? В голову не приходит, что это опасно? Блин, да один его хороший удар – и ты в коме!– Твоя вера в меня окрыляет. – Он обиженно отвернулся. – Могла бы сказать, что это мужественно и все такое.– Идиот, – выругалась я. – Невероятно мужественно – отмутузить друг друга даже без повода. Орангутанги. Тупиковая ветвь эволюции. На, сам вытирай свою физиономию. – Я запустила в него салфеткой. Так хотелось уйти куда-нибудь гордым и решительным шагом, но куда я денусь с подводной лодки!Мимо меня прошел длинноволосый парень. Или очень плоская девушка. Тут же фиг разберешься! Я ухватила «это» за рукав. В нормальных обстоятельствах я бы никогда не стала так обращаться к незнакомому человеку, но здесь не было ничего нормального. И никого нормального. Я уже даже в себе не уверена!– Где мы? – резко спросила я.– Что? – Оно казалось или пьяным, или просто очень тупым.– Адрес? Где мы находимся?Он назвал мне улицу. Десять минут мне понадобилось, чтобы найти службу такси, готовую ехать за мной в такую даль. Надеюсь, у меня хватит денег…

«Проснитесь и пойте, мистер Фримен. Проснитесь и пойте. Нет, я не хочу сказать, что вы спите на работе…». [xvi] Настроения петь у меня не было. Хорошо, что настроения плакать уже тоже, потому что я и так прорыдала большую часть ночи. В такси я еще крепилась, пыталась загнать слезы внутрь, но в подъезде сил уже не осталось. Я пыталась убедить себя, что ничего такого ужасного не случилось… Да, связалась с клиническим придурком, да, увидела отца с любовницей – что в этом такого, бывают вещи и похуже. Но остановить истерику так и не получилось. Дома стало еще хуже – фотографии, подарки да еще и эта дурацкая записка! Я ее честно скомкала, но выбросить так и не смогла.

Телефон трезвонил как ненормальный.

– Отличница, ты куда вчера сбежала? Хорошо, что Раз видел, что ты в такси села, иначе бы уже с собаками тебя искали! – Голос Вила звучал недовольно.

Смотри-ка ты, орангутанг переживал.

– Можно подумать, тебя это как-то касается.

– Ты что, головой ударилась? Естественно, это меня касается! Я же тебя туда привез!

Пожалуй, я вчера действительно перегнула палку. Но как же я была зла, как мне было обидно – все эти красавицы в коротких юбках…

– Ладно, извини. Просто я устала. – Я села на кровать. Часы на стене показывали половину девятого. Вот это я соня…

– Так и быть, прощаю. Тебя сегодня ждать?

Он все еще хочет учить меня? Несмотря на мою вчерашнюю истерику? На душе вдруг стало легко и приятно. Не настолько, чтобы забыть блондинку, предательство отца, короткостриженую брюнетку и драку, но все-таки…

– Да, конечно. А во сколько?

– Я тут весь день. Так что как тебе будет удобнее.

Я быстренько пробежала глазами расписание уроков. Мне сегодня к третьему – это ОБЖ… Кстати, почему я никогда не прогуливала уроки? Может, самое время начать?

– Могу через час подъехать.

– А тебе не нужно в школу и все такое прочее? – В его голосе звучало такое удивление, будто я ему сказала, что в ПТУ пошла вместо университета.

– Школа никуда не уходит. Только у меня ботинок пока нет!

– Надень просто что-то плотное, закрывающее щиколотки.

– Хорошо. Увидимся.

Я позвонила Насте – попросила прикрыть. Та, зная меня, даже не уточнила зачем. Может, когда-нибудь я ей и расскажу. Только вот не знаю пока, что именно.

Парень на входе приветствовал меня как старую знакомую. Хотя, может, они просто со всеми девушками так обходительны. Даже с теми, которым требуется особое приглашение.

Вил возился с мотоциклом. Каким-то другим мотоциклом, со снятым бензобаком и передним колесом. Одна щека была испачкана то ли в масле, то ли в саже. Небольшая припухлость в левой половине рта. Шапка съехала набок. Во рту сигарета. А айпод у меня в кармане.

– Привет. – Жаль, что я не умею делать такое невинное лицо, как у Настьки. На нее с такой мордочкой просто невозможно сердиться.

– Привет, беглянка.

– Женя. Не беглянка. Не отличница. Женя. Евгения – если очень хочется.

– Зануда, – насмешливо протянул он. – Пошли, научим тебя переключать скорости.

Вил быстро объяснил мне про спидометр, тахометр и обороты двигателя. Стало понятно, почему мотоцикл дергается на дороге, как и то, что Вил мог бы и не дергать так сильно, но, видимо, его прикалывает, когда я ему шлемом в шлем вписываюсь.

Под левой рукой сцепление. Под правой – передний тормоз. Под левой ногой скорости, причем первая вниз, а под правой ногой – задний тормоз. С тормозами аккуратно, даже если нравится, как тебя вдруг подбрасывает вперед при нажатии на ручной. Не так уж сложно, если хорошо понимаешь, где у тебя право, а где лево. Я – хорошо понимаю.

Потом мне пришлось натянуть защиту. При помощи Влада. И это был очень непонятный момент. Вместо штанов он застегнул на мне какие-то отдельные щитки, передвигаться в которых было очень странно. Еще более странным было желание поправить ему шапку, пока он там с застежками возится. Что я ему – мамочка? Или «крошка»? Какая гадость…

– На, это тебе. Считай, что подарок. – Он протянул мне черный шлем, украшенный белыми разводами.

– Это мне? А за что? – процитировала я, стараясь сдержать ликование. До этого мне только папа подарки дарил. И мальчишки из класса на Восьмое марта. Но это же несопоставимые вещи.

– Просто так. – С улыбкой ответил он. – Чтобы без дела здесь не болтался.

Я гордо натянула свой первый личный шлем, мысленно перебирая в памяти нужную последовательность действий. Убрать подножку, завести двигатель, добавить газ, выжать сцепление, снять с нейтралки, медленно опустить сцепление… А потом, проехав первые в своей жизни десять метров со скоростью примерно черепашьего шага, я стянула шлем и огласила улицу громким воплем. Сама не ожидала. Просто это было так круто!

Влад довольно уставился на мое раскрасневшееся лицо.

– Утомилась?

– Жарко.

Действительно, солнце припекало. И от многослойной кожаной куртки очень хотелось избавиться как можно скорее.

– Хорошо. Перерыв.

Я, насколько позволяла «броня», счастливо попрыгала в «каморку».

Стянула куртку и рухнула на диванчик. Страшно хотелось залезть в холодильник. Пришлось напомнить себе, что я вроде как в гостях, да и неприлично совать свой нос куда тебя не просят.

– В холодильнике есть какая-то фигня, поищи сама, – бросил мне Вил.

Он уже разговаривал с кем-то по телефону. И вовсе мне не обидно. Я же не думала, что он будет со мной тут сидеть.

Я нашла запечатанную бутылку питьевой воды и с наслаждением сделала пару глотков. Влад за стеной объяснял кому-то про смену выхлопа и перепрограммирование двигателя. Несмотря на знакомое слово, разобрать, о чем это он, было невозможно. Мне стало скучно, поэтому я достала из рюкзака ноутбук и погрузилась в код. Кажется, впервые с папиного отлета у меня появилось желание что-то поделать.

Зазвонил телефон. Настька.

– Жень, привет. Ты не подумай, что я тебя тут пытаю и все такое, но с тобой точно все в порядке? Мы за тебя переживаем.

– Со мной все в порядке. – Я даже не соврала. – Просто я учусь водить мотоцикл.

– Мотоцикл? Жень, ты что, это же опасно! И, ну, не женственно.

Я рассмеялась. Настька все-таки прелесть.

– Насть, для меня «женственность» не имеет особенного значения. Я просто делаю то, что мне нравится, и получаю от этого удовольствие.

Кажется, мои речи стали напоминать слова Вила. Может, мы не такие уж и разные. Ну да, он раздолбай, который бросил институт, но у меня, оказывается, тоже есть потенциал в этом плане. Так, стоп, зря я это. У меня ведь есть мечта, есть план, как ее достичь. А Вил и мотоциклы – это так, временное отвлечение. Тут до меня дошло, что Настька продолжает что-то говорить.

– Тебе, конечно, виднее, но ты хотя бы сказала нам, где находишься? Сама вечно говоришь, что нужно так делать!

Я назвала им адрес мастерской и пообещала, что, если увижу тут хоть одну из подружек, лично сверну шею. Успокоенная Настя положила трубку.

Тут я вдруг почувствовала, как устала. Удивительно – пока Вил мне все объяснял, я не понимала, как сильно у меня зажаты мышцы и напряжено тело. Захотелось прилечь. На минутку, максимум две. Потом Влад вернется, и я попробую прокатиться еще раз…

– Эй, соня… – Я Женя, – тут же поправила я, еще до конца не проснувшись.В комнатке было темно. Электрический свет проникал через дверь, освещая квадрат на полу. Влад сидел передо мной на корточках и смотрел на меня со странным выражением, понять которое мешала то ли темнота, то ли моя неспособность нормально общаться с людьми. Наверное, это удивление. Подумаешь, отрубилась. С кем не бывает? Он бы так по ночам потаскался… Хотя, о чем это я – для него это как раз нормальный режим.– Ночная жизнь дает о себе знать? – Он поднялся и пошел к столу. Зашумела кофеварка.– Вроде того. Надолго я вырубилась?– Часа на четыре. Свет включить?– Угу. Вот это я спать… – Я провела рукой по лицу.Выгляжу наверняка убийственно. Не то чтобы меня это сильно волновало, но как-то неприятно. Электрический свет резанул по глазам. Теперь я выгляжу еще хуже. Ну и ладно, а то я так не знаю, что не красавица. Красавицы вон, по стенам висят.Влад протянул мне кружку с кофе. Понятно, чего он такой дерганый – вливать в себя кофеин в таких количествах!..Я подвинулась, позволяя Вилу сесть рядом. Чуть поежилась от порыва свежего воздуха, долетевшего от двери.– На, накинь. – Вил стянул куртку и отдал мне.Она весила, наверное, половину меня. Неудивительно, что у него руки такие накачанные. Сначала я честно хотела отказаться, тем более что мое пальто лежало совсем рядом. Но куртка была такая приятная на ощупь и теплая…Несколько минут мы молча пили кофе. Я заметила на стуле, под моим пальто, книжку. Протянула руку. Ирвин Уэлш. «На игле». Ну да, не любовные романы же им читать.– «В вопросе о наркотиках мы классические либералы и горячо выступаем против вмешательства государства в любой форме», – процитировала я. – Говорят, о человеке можно многое сказать по книгам, которые он читает.– Маловато испуга в голосе. Читала? – Он кивнул в сторону книги.– Было дело. Мне не очень понравилось. Спорю, у вас тут где-то должны быть залежи Паланика.– Паланика? Фанатка Бреда Пита? [xvii] – На лице Вила появилась улыбка. Кажется, чуть презрительная.– Нет, фанатка Эдварда Нортона. А что, нельзя? – вскинулась я.– Злыдня.Я положила книгу на место. Наверное, надо бы обрадоваться, что это не тупой детективчик с блондинкой, перестрелками и уходом в закат.– Может…– А дальше…Мы заговорили одновременно. И одновременно замолчали, давая высказаться другому. Влад засмеялся. А ведь не так уж он и похож на Вилле. Особенно без шапки. Глаза большие, темно-зеленые у края радужки и почти карие у зрачка. Высокий лоб и скулы. Губы темные, верхняя чуть уже…– Ты опять собираешься меня поцеловать? – Его губы насмешливо изогнулись.Я вспыхнула. Еще и издевается!– Мечтать не вредно. – Я резко отвернулась.– Да я вообще-то не против. – Он смеялся. Мне так хотелось его стукнуть. Видимо, это желание было просто написано у меня на лбу. – Вот опять. По тебе не поймешь – то ли ты целоваться, то ли душить меня собралась.Как у меня хватило смелости поцеловать его в прошлый раз? Хотя, конечно, поцелуй – очень громко сказано. С другой стороны – после того как он держал мне волосы, пока меня тошнило, стесняться уже как-то глупо. И все-таки…– Я не умею, – на выдохе призналась я, чувствуя, как от волнения покалывает пальцы.– Женька, это не экзамен. Тебя не выгонят из поцелуйной школы, если ты сделаешь что-то неправильно.Смотри-ка, как развеселился! Безумно смешно – Женька не умеет целоваться. Давайте транспарант напишем и повесим на Красной площади. Будто кто-то вообще в этом сомневался! Я резко отодвинулась от Влада.– Не дуйся. Лучше учись на примере.Он притянул меня к себе. Дыхание застопорилось где-то в легких. Теплая ладонь легла мне на шею, немного ниже затылка. Кольцо на указательном пальце чуть царапнуло кожу. Его губы прикоснулись к моим одеревеневшим губам. Я зажмурилась.– Если не будешь дышать, то задохнешься.Я, против воли, улыбнулась. И тогда он меня поцеловал. Я чувствовала тепло его рта, осторожные прикосновения губ. Его язык тронул мои губы и замер. Спустя секунду я повторила его движение и почувствовала ответную улыбку. Напряжение чуть спало. Это было бы даже забавно, если бы я только могла дышать ровнее… Он снова прижался к моим губам, на этот раз требовательнее. Втянул в себя нижнюю губу и снова замер. Улыбается, гад.– Меня даже можно обнять, в принципе. – Его губы почти прикасались к моим, и каждое слово я слышала не только ушами, но и кожей.– Перестань ржать уже, – возмутилась я, осторожно положив руку ему на плечо. Сквозь тонкую ткань футболки можно было почувствовать тепло тела.– Ты как перед приемной комиссией. Не волнуйся, получишь свою четверку.– Четверку?– В этом вопросе все решает практика, знаешь ли.Он снова меня поцеловал. На этот раз его язык оказался у меня во рту, я осторожно, до конца не веря своей смелости, ответила и на этот поцелуй. Мои пальцы как-то сами собой запутались в его мягких, вьющихся волосах.Руки Влада обхватили меня за талию – я оказалась плотно прижатой к его груди. Какие твердые у него мышцы и прохладная, чуть влажная кожа. Ладонью я чувствовала, как бьется его сердце. До чего же громко – или это мое?– Тпру, здесь мы и остановимся.Он резко отстранился и поднялся на ноги. Я что-то сделала не так? Я как-то неправильно себя веду? Да чего он хотел, мне пятнадцать лет, я понятия не имею, как правильно целоваться! Хочется правильных поцелуев – пусть катится к своим «крошкам». Они ему все по высшему разряду сделают.– Так ты почему вчера сбежала?Влад повернулся ко мне, словно ничего интересного тут только что не произошло. «Женька, ты видела, сколько девушек вокруг него крутится? Тебе что, еще что-то про него не понятно?» Я разозлилась. Точно, давай теперь светские разговоры поговорим! Ненавижу гада!– А что мне там было делать? Со спертым в зобу дыханьем наблюдать за вашими попытками красиво уйти из жизни?– Нельзя сказать, что ты была этим особенно увлечена, – раздосадованно заметил он.Ах ты, смотри-ка, парниша обиделся, что Женька не сидела на стуле с открытым ртом!– Я и «Цирк со звездами» не смотрела. – Я изо всех сил старалась, чтобы мой голос звучал холодно и чуть презрительно. Схватила шлем и принялась теребить застежку, чтобы хоть как-то дать выход напряжению.– Если тебе это все равно неинтересно – зачем поехала? – Он с силой грохнул кружку, которую вертел в руках, об стол.– Отвлечься. – Я пожала плечами. – Не надо было приглашать, если не хотел меня там видеть.– Прости, мне в голову не пришло, что ты сбежишь посреди ночи. Можно подумать, я только и мечтаю заиметь кучу проблем из-за малолетки…Он осекся.Я считаю себя толстокожей. Я знаю, что далеко не красавица – близорукая швабра без малейшего намека на формы. Это знание всегда помогало равнодушно относиться к насмешкам в школе или во дворе. Если я придумывала что ответить – отвечала. Если нет – пропускала мимо ушей. Я знаю, что я малолетка. Отчего же так больно-то?Я вскочила на ноги. Нужно уйти, прямо сейчас. Зарыться куда-нибудь с головой и ногами, нужно уйти сию минуту – до того, как это жжение в глазах станет настоящими, заметными слезами.Я дернулась было в сторону двери, но наткнулась на что-то. Меня обхватили сильные руки. Я попыталась вырваться – нужно уйти, прямо сейчас, иначе я разрыдаюсь. И все станет только хуже.– Извини. Я не…По щекам побежали горячие капли. Да что же это за проклятая неделя! Так хотелось заорать, сказать ему что-нибудь такое, чтобы ему тоже было больно. Как мне.– Я хоть и малолетка, но не идиотка. – Я вырвалась из его объятий, вытерла слезы и отступила на шаг. – Ты чего ждал, о кумир миллионов, звезда России, а также ближнего и дальнего зарубежья? Ах да, какая девушка в своем уме откажется от счастья попрыгать на трибуне, обливаясь слюнями, пока ты там пытаешься сломать обо что-нибудь шею.«Женька, заткнись», – мысленно увещевала я себя, но остановиться не могла.– В конце концов жрать-то хочется вовсе не каждый день, а тут столько романтики – вечно грязные шмотки, заброшенные заводы, дешевый алкоголь и доступные женщины. В таком дерьме можно жить только по большой любви.Он смотрел на меня темными, сузившимися глазами. На челюсти вздулись желваки. Я видела его крепко сжатые кулаки.– Ну и что же ты тогда здесь делаешь?– Вопрос дня! – выкрикнула я, стараясь сдержать рыдания, подхватила рюкзак и полетела к выходу.Уже стоя на остановке и обливаясь слезами, я заметила, что шлем так и остался у меня в руках. И пусть – будет напоминать мне о том, какая я идиотка. Малолетка. Урод! А я-то думала, что нравлюсь ему. Хоть чуть-чуть. О чем это я – видели мы этих девушек, которые ему нравятся. Все одиннадцать, что на стене висят. И это наверняка не предел. Действительно, милые туповатые девочки с формами – самое оно. Не разговаривать же с ними, в самом деле. А я – тоже идиотка клиническая. Ах, девочку травмировал папочкин обман, и она покатилась по наклонной. Дура набитая. Я же чуть не… чуть не влюбилась в этого раздолбая. Прекрасная пара – барышня и хулиган. Где была моя голова, я что, в аэропорту ее оставила? Все, забыть как страшный сон. Завтра в школу, потом уроки, потом работа. Потом разобраться с папой. И все будет нормально, как и должно быть. А мотоцикл я все равно научусь водить – пусть и без помощи Влада. Наоборот – без его присутствия все будет легче. Гораздо. Не понятно только, почему я до сих пор плачу.

Конечно, по закону подлости я была обязана что-то забыть в этом гараже. И поскольку с конца прошлой недели обстоятельства только и делают, что ухудшаются, этим «чем-то» оказался мой ноутбук. Дело даже не в том, что Вил может там что-то найти, даже если предположить, что этот раздолбай знает, как включить маленький ноут, на который я лично установила операционную систему Mac OS X, в этом нетбуке – большая часть моей жизни. Планы по проекту, несколько книг, фотографии, музыка… И что теперь – ехать за ним? Просить Антона привезти? Нет, я лучше буду полгода копить на новый ноут, чем попрошу о чем-то младшего Траубе. Завязала я с этой семейкой! Еще и отец завтра возвращается. Если бы я верила в сглаз, сказала бы, что меня сглазили. Не может на нормального человека за раз столько неприятностей навалиться!

Да я и сама хороша. Отец отцом, но никто меня силой в клуб, на шоу или в мастерскую не тащил. И тем более не заставлял целоваться с этим… Кажется, у меня кончились эпитеты.

В школе я честно высидела два часа геометрии, а потом нас выгнали с истории. Варька в восьмой раз рассказывала про концерт, а я слушала развесив уши. Янка, она же Яна Станиславовна, разгневалась, и вот так в 11 часов дня мы вчетвером оказались на школьном крыльце. Погода испортилась – солнце все еще висело в небе, но резкие порывы ветра постоянно дергали то за косу, то за завязки пальто. Последние листья срывались с деревьев, падая в лужи. Ночью прошел дождь. Что же делать с ноутом?

– Как думаете, теперь без допуска от директора не пустит?

Настька задумчиво закусила губу.

– Да пустит. Потом, после уроков подойдем, она отходчивая, – успокоила Варька. Черт, я же совсем забыла спросить, как там ее «демоангел». Будто мне своих проблем не хватает!

– Ржать надо было тише, – заметила я.

– Можно подумать, тебя там не было! – возразила Ярослава. Верно подмечено, конечно. Девчонки встревоженно молчали. Не собираюсь я с ними ругаться, чего уж так напрягаться.

– Сегодня мы с Сережей месяц встречаемся, у нас годовщина! – влезла Настя.

Только информации о ее счастливой личной жизни мне и не хватало. А я вчера целовалась с парнем, которого совершенно не интересую. Кто круче?

– Годовщина. В месяц. Точно. Безумно рада за вас. – Вот опять мне не удалось проглотить порцию собственного яда. Зачем я пытаюсь обидеть Настю? От зависти? Потому что она такая красивая, парень ее любит и с родителями прекрасные отношения?

Настька надулась. Ничего, она отходчивая.

– Жень, я не знаю, какие собаки тебя укусили и за какие места, но хватит уже на всех рявкать, честное слово.

Ярик опять пытается всех помирить и установить вселенскую справедливость. Мать Тереза, не иначе.

– Я не рявкаю.

– Ну да, это я рявкаю. Уже или рассказывай, что за фигня, или становись нормальной спокойной Женькой!

Я как раз придумывала ответ поязвительнее, когда на аллею въехал мотоцикл с водителем в черном шлеме и черной куртке с серебристыми вставками.

Черт. Черт! Ну почему именно сейчас! Я же только пообещала себе, что все у меня нормально будет. Не хочу его видеть. Никогда в жизни!

Я рванула к двери. Уже схватилась за ручку, но он быстро прижал дверь к косяку и схватил меня за рукав пальто.

– Женя…

– Отпусти меня. Сейчас же! – Черт, еще секунда, и я сорвусь на визг.

– Я собирался…

– Отпусти меня. Или я заору, – честно предупредила я.

Влад послушно разжал руку, и спустя секунду я оказалась в теплом школьном коридоре. Сердце билось как сумасшедшее. Размазня! Устроила истерику на ровном месте – думаешь, он тебе ноут привез или, еще лучше, извиниться приехал? Младшего же на алгебру не допускают – вот он и оказался здесь. Протри глаза и мозг желательно тоже!

– Женька, это тот, кто я думаю?

Первой ко мне подлетела Ярик. О да, ситуация становилась лучше с каждой секундой. Как интересно – Женька и парень. Всем не терпится узнать, что за идиот обратил на меня внимание? Да не волнуйтесь, не обратил. Так, поржать просто…

– Точка, кто это?

– Что это было?

Они заговорили все одновременно. Замолкли. Переглянулись. Предоставили слово Ярику:

– Это старший брат Тохи, правильно?

– Тот самый, который торгует крадеными машинами? – Настя глядела на меня испуганными глазами.

– Кто тебе такую фигню сказал? – тут же возмутилась Ярослава. – Он мотофристайлер.

– А что это такое? – переспросила Варька.

Я устала. Устала от всего. Чем сильнее я пытаюсь выбраться из этой ситуации, тем сильнее запутываюсь. Хочу куда-нибудь на край света. Необитаемый остров. Я и молчаливые рыбы.

– Жень, ты чего молчишь?

– Как вы мне все надоели, – выдохнула я. – Я сваливаю.

– Но Жень… – тихо начала Варька. – Мы сегодня собирались поехать в литературный…

Откровенно – мне было ее даже жаль.

– Да? И что же потом? Чудное воссоединение любящих сердец? Точно, самое оно, что нужно взрослому парню. Окстись, чудо. Если бы ты была ему нужна, он бы не исчез с вокзала, растворившись в голубой дали. Девушку, на которую не наплевать, не бросают посреди ночи на произвол судьбы. Ее не целуют, чтобы потом сказать… – Я запнулась.

Где-то в голове опять зазвенели предупреждающие колокольчики. Ну и черт с ними!

– Мальчик поразвлекался и хватит. Чего бы не позабавиться с малолеткой, сплошное веселье. Ведь всегда можно вернуться к взрослым подружкам, они вечно под боком. А ты уже настроила воздушных замков, романтическая кретинка.

Глаза Варьки наполнились слезами.

– Заткнулась бы ты, – вежливо посоветовала Ярик, обнимая разрыдавшуюся Варьку.

– Идите вы все к черту!

Я подхватила рюкзак и кинулась к выходу. Не могу больше. Не могу слушать эти тупые разговоры про прекрасных мальчиков и романтическую любовь. Зачем он приехал, он что, не понимает? Не понимает, что он наделал вчера?

«Да ты тоже была откровенно хороша», – напомнил внутренний голос. Ненавижу свой внутренний голос. Весь этот мир ненавижу, всех этих людей, спешащих по своим ничтожным делам. Ненавижу Настьку с ее Сережей за то, что она так счастлива и так довольна. Ненавижу Варьку с ее Демоном, отца с его блондинкой, Вику с ее акциями. Никому из них нет до меня дела, им всем плевать – у всех свои проблемы. А Женя – что Женя, Женя умная, сама разберется.

В раздражении я даже не заметила, что пешком топаю в направлении дома, пролетев остановку. Где-то на половине дороги меня начало мучить раскаяние.

Зачем я наехала на Варьку? Только человека зря обидела. Зазвонил телефон. Настька.

– Привет. – Когда Настя не знает, в каком я настроении, она начинает разговаривать в три раза тише своей обычной громкости. – Ты как, отошла?

– Угу. Как там Варька?

– Плакала. – Мне стало противно от самой себя. – Жень, нельзя же так.

– Да знаю я…

– Ясно, что ты не хочешь нас впутывать и все такое, но мы же друзья… У тебя проблемы с этим парнем, братом Антона?

– У меня уже нет с ним никаких проблем.

– Он тебе нравится?

– Настька, перестань. Это не имеет никакого значения. Все уже кончено в любом случае.

– Ты мне, конечно, не ответишь… Нет, ты не обязана оправдываться и все такое, но это из-за него ты такая в последнее время?

– Нет, – честно призналась я. – И да.

– А он симпатичный. На певца какого-то похож. Ты не подумай, что я на тебя давлю и все такое. А Пустомеля правду про него говорит?

– Настя… – простонала я.

– Все-все, больше про него не спрашиваю. Но Варька на тебя очень обиделась, и она немножечко в шоке. Сначала все повторяла, что никто ее не бросал среди ночи и не обзывал. Но это ведь не про ее парня, правда?

Настя у нас вовсе не дурочка. Мне начинает казаться, что дурочка у нас вообще только я.

– Вы Варьку успокоили?

– Ага. У нее сегодня мама на работе до семи. А Варьку мы после школы сразу домой отправим. Это я на тот случай, если ты извиняться пойдешь. – Настька наверняка хитро улыбнулась. Милая она все-таки.

– Спасибо. И, Насть. Извини за утро.

– Да без проблем. Я же знаю, с кем дружу. – Она довольно рассмеялась и положила трубку.

В последнее время я только и занимаюсь тем, что создаю себе проблемы. Еду черт-те куда, вожусь черт-те с кем, делаю черт-те что, а уж говорю…

Я задумчиво побрела в сторону дома. У подъезда стоял черный мотоцикл. Меня сглазили. Это наверняка. Еще чуть-чуть – и я поползу к Варьке с вопросами, как этот сглаз снимать. Заодно и помиримся.

Влад сидел на скамейке у подъезда. Во рту сигарета, в ушах наушники от айпода. Кажется, он меня еще не заметил, если вот сейчас резко повернуть назад – и не заметит. Стоп, не собираюсь же я, в самом деле, бегать от этого парня. Еще и буквально на пороге собственного дома. Много чести! Я решительным шагом направилась к подъезду. И чем ближе я подходила, тем медленнее двигалась. Вил заметил меня и пошел навстречу. Теперь убегать как-то даже смешно.

– Привет еще раз. – Он пнул носком ботинка маленький камешек.

Не знает, как со мной разговаривать? Да он вообще наверняка считает меня истеричкой. Малолетней причем.

– Привет. Я забыла у тебя ноутбук. – Мне не нравилось ни то, что я говорю, ни то, как я это делаю. Голос звучал грубо, почти жестко. Ну и пусть – я вообще грубая и жестокая. Варьку до слез довела. И его доведу, дайте только времени! Но его-то у меня и нет. Сейчас он мне отдаст ноут, сядет на свой байк, и я буду видеть его мельком пару раз в месяц в школе. Конец истории, все счастливы.

– Угу. Держи.

Он стянул с плеча рюкзак и достал мой ноут. Я схватилась за оранжевый корпус. Вот и все. Рыдать буду дома. Может, даже не сегодня.

– Жень… – Он опять удержал меня за рукав.

– Идиотская манера.

– Что на этот раз?

– Хватать девушек за руки. Влад вздохнул и потер лоб:

– Откуда в тебе столько яда? С тобой же разговаривать нормально невозможно!

– Да я вообще малолетка, помнишь?

– Я ничего такого не имел в виду.

– Какого «такого»?

Еще минута – и я сорвусь. Начну колотить его по этой толстенной куртке и орать как резаная. Хорошо, что у меня руки ноутом заняты. Мимо прошла старушка в вязаном берете. Мне пришлось чуть подвинуться, чтобы пропустить ее.

– Давай отойдем в сторонку, – предложила я, направившись к скамейке. Только ноутбук нельзя из рук выпускать. Или я тут устрою акт физического насилия.

Вил присел рядом, достал еще одну сигарету и молча закурил. Я чувствовала его присутствие так же, как скорость на мотоцикле. Всем телом. От кончиков пальцев на ногах до корней волос. Бросила на него быстрый взгляд. На костяшках правой руки запеклась кровь. Опять подрался с кем-то? Ненормальный.

– У тебя кровь.

– А, ерунда. – Он раздраженно тряхнул рукой. – Слушай, я действительно не хотел тебя обидеть. Просто я как бы за тебя отвечаю все-таки…

– Ой, не надо тут старшего братика из себя строить. Я сама в состоянии за себя отвечать.

– Оно и видно, Девочка-геймдевелопер. – Он не удержался от смешка.

Намекает на мое безответственное поведение? Псих, который то дерется, то делает смертельные трюки, то еще как-то рискует своей шеей? Мир сошел с ума. «Тайлер, ты определенно самый интересный одноразовый знакомый, которого мне когда-либо довелось встретить». [xviii] Стоп, как-как он меня назвал?

– Ты лазил в мой ноут? – Я задохнулась от возмущения. Или от удивления.

– Не удержался. – На его физиономии играла довольная улыбка. Ни следа раскаяния. – Что с тобой такое случилось, а, отличница?

– Просила же не называть меня так. – Я стукнула его кулаком по плечу. Словно и не было никакой сцены вчера.

И чего я так взъелась? Поцеловал – бывает… Может, для него это и не особенное событие. Нельзя же из-за этого так на него злиться. Я за эти пару дней на него столько яда вылила – мошки на подлете должны дохнуть. А он все-таки приехал. Пусть даже отдать ноут – мог же через Антона. Но он здесь. Может быть, ему все-таки не совсем все равно, что со мной происходит?

– Я случайно узнала, что отец изменяет маме, – призналась я. – И не знаю, что теперь со всем этим делать. А отец завтра возвращается из командировки.

Я прислонилась к плечу кожаной куртки. Влад молча курил. По двору пробежала облезлая белая кошка. Ветер прогнал по асфальту бумажный стаканчик. Наверное, это мне и было нужно. Чтобы меня просто молча послушали. Не давая никаких советов. Порыв ветра заставил поежиться.

– Спасибо, что не строишь из себя доктора Курпатова, – честно поблагодарила я.

Влад пожал плечами. Мол, не стоит благодарности. Он расстегнул куртку и обнял меня за плечи. Минуту поразмыслив, я обхватила его за талию. Стало тепло и уютно.

– А еще я серьезно обидела подругу. На ровном месте.

– Она не знает?

– Не-а. Я не хочу рассказывать. Не знаю точно почему. Может, потому что они считают, что я вроде самая благоразумная. Если что – советов просят у меня, а не наоборот.

– Боишься испортить имидж?

– Черт его знает! Пойду теперь извиняться. Надо до семи успеть, а то у нее мама вернется.

– Ого, ей что, мама запрещает с тобой дружить, потому что ты плохо на девочку влияешь? – На лице Влада появилась широкая улыбка.

– Иди ты. Просто у нее мама – женщина с несложившейся личной жизнью. У нее, по сути, кроме Варьки никого нет. А после переезда у Варвары появились все мы, она стала с нами кучу времени проводить – вот ее мать и ревнует.

– И кто тут теперь доктор Курпатов?

Влад прижал меня к себе чуть крепче. Через тонкую, чуть шероховатую ткань футболки я чувствовала тепло его кожи. Мне захотелось сменить тему. Кажется, я и так рассказала гораздо больше нужного, а сейчас мне так уютно, зачем говорить о грустном?

– Тебе сегодня снова на репетицию?

– У нас последнее шоу сегодня. В девять вечера. Хочешь посмотреть?

– А можно? – Я выпрямилась, вопросительно уставившись в его лицо.

– Я думал, тебе неинтересно.

– Интересно. Только страшно очень.

Влад засмеялся, а потом наклонился к моему лицу. Его губы осторожно коснулись виска, спустились чуть ниже, к уголку рта, и он, наконец, поцеловал меня. Мысли из головы улетучились моментально. Осталось только его теплое дыхание, запах мятного шампуня, мурашки на коже – там, где ее касались кончики мягких, вьющихся волос. Моя ладонь как-то сама оказалась у него на шее…

– В этом нет ничего страшного, – отвлекшись на секунду от поцелуя, проговорил он. – Это же отрепетировано. Не скажу, конечно, что так же безопасно, как писать программки на С+, но не намного опаснее езды по МКАДу с хорошей скоростью. И вообще «долговременная вероятность выживания каждого из нас равна нулю». [xix]

Я даже не удивилась тому, что он цитирует «Бойцовский клуб». Никогда не понимала этой книги.

– Все равно буду зажмуриваться в самые страшные моменты, – честно предупредила я.

– Договорились. Только мне там нужно уже в шесть быть. Еще раз все проверить.

– А ваши «крошки» тоже там будут? – не особенно сомневаясь в ответе, уточнила я.

– Я начинаю думать, что ты ревнуешь. – С его физиономии не сходила довольная улыбка.

– А я начинаю думать, что у тебя раздутое самомнение.

– Язва. Я заеду за тобой в пять, хорошо?

Он поднялся, поморщился, натягивая перчатку на разбитую руку.

Я повернулась к подъезду. Влад обхватил меня за талию и на секунду прижал к себе. Сквозь пальто я чувствовала швы на его куртке. Он поцеловал меня в щеку, обдав шею теплым дыханием.

– Увидимся.

Пока я пыталась прогнать это странное ощущение, что Женя Волоточина – самое прекрасное и счастливое создание на земле, Вил надел шлем, завел мотоцикл и вырулил на проспект, на прощание хорошенько выкрутив ручку газа.

Он ненормальный. И я, кажется, такая же. Со счастливой улыбкой до ушей я потопала к дому. Нужно было перекусить и тщательно обдумать, что же я скажу подруге. Надеюсь, она дверь вообще откроет…

Дверь Варвара открыла. И тут же повернулась ко мне спиной, направившись в свою комнату. Села на кровать, поджав под себя ноги. Выглядела она очень грустной и несчастной.

– Варь, извини меня, пожалуйста. – Я решила сразу взять быка за рога. – Это было подло и глупо с моей стороны. Я не хотела тебя обидеть или уязвить… Просто сорвалась.

– С чего ты вообще взяла, что он меня бросил? Он меня не бросал и до метро проводил. – В голосе подруги звучала обида. Еще бы – она ведь и сама наверняка сомневается в нем, надо же мне было человеку на самую болезненную мозоль наступить…

– Ты права. Полностью и совершенно. Это мои заморочки. «Признаю свою вину – меру, степень, глубину…» [xx]

– Ты опять надо мной издеваешься? – Варькины покрасневшие глаза уставились на меня с подозрением.

Язык мой – враг мой. Поэтому я молча сделала виноватое лицо.

– Ты из-за этого Влада такая злобная в последнее время? Даже злобнее обычного. Гораздо злобнее.

– Почти. Но я не хочу об этом говорить.

– Интересное кино! Значит, как мою личную жизнь обсуждать, так она на все готова, а как свою – так мы ничего не поймем, умом не вышли.

Варвара гневается. Вечная проблема с человеком – ей кажется, что ее недооценивают. Считают недостаточно умной, красивой, стильной и так далее. Притом единственный человек, который так думает, – это она сама.

– Погадай мне лучше. Сама все узнаешь, – великодушно предложила я.

Варька тут же сорвалась с места и принялась рыться в ящике стола. Потом достала одну из своих колод и протянула мне.

– Сдвигай.

Я подчинилась. Естественно, я не верю в гадания – ерунда какая. Но для меня десять минут – не деньги, а Варьке будет приятно.

– Я тебе пирамиду влюбленных разложу, – предупредила подруга.

Я была на все согласна.

– Вот эта карта, в центре, – это ты. Карта демонстрирует стремление к безопасности, порядок, упертость и деспотизм еще. В то время как ситуация требует от тебя мудрости, а не привычной язвительности. Вот это он. Колесо Фортуны. – Я чуть дернулась при слове «колесо», но увлеченная Андреева этого не заметила. – Возможно, его ждут перемены, но не очень скоро. Так, что тут у нас… Ваши отношения. Ух ты! Влюбленные. Так что у вас определенно любовь, Женечка. Но эта карта еще часто символизирует сложный выбор. Конфликт с собой. Последняя карта – будущее. В данном случае это Отшельник. Это переживание и попытка познать мир вокруг. Я бы сказала, что, если ты поймешь, какой выбор тебе нужно сделать, тебя ждет ясность и уверенность. А если не поймешь и будешь делать что попало – ругаться с подругами, например, – то ждет тебя исключительно одиночество. Все ясно?

– Куда уж яснее. Спасибо, Варь. Мир? Я протянула подруге руку.

– Мир. – Варька пожала мою протянутую ладонь и отвернулась к окну. – Интересно… Мир с ума сошел. Жень, а какой он?

Варька романтик, и этим все сказано. Как бы одним словом охарактеризовать Вила…

– Безбашенный, – со вздохом призналась я. Память тут же подкинула картинку: Влад на баке в воздухе, вниз головой. Дерется с громилой. Курит рядом с бензобаком. – Совершенно безбашенный.

Варька восторженно ахнула. Я улыбнулась. Кажется – чуть криво.

«Внезапно» – прекрасное слово. Оно метко характеризует ситуацию с приходом в голову некоей мысли, которая, с одной стороны, была давно ясна, а с другой – наконец-то оформилась в слова. Именно так в половине пятого я обнаружила себя перед распахнутым шкафом с одеждой и внезапно поняла, что дело – дрянь. Я влюблена. И по этому поводу мне совершенно отказал мозг. Не может быть, никто не поверит, что Женя Волоточина может замереть перед шкафом, тревожно ощупывая взглядом полки, раздумывая, что же такое надеть, чтобы привлечь внимание парня. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Однако вот она я, стою перед шкафом.

Мне стало страшно. От собственной глупости и предсказуемости. Что, все влюбленные девушки превращаются в Настю? Начинают думать о шмотках, косметике и сумках? Я забралась на диван, не отрывая взгляда от полки. Допустим, я действительно сошла с ума. Но ответа на вопрос: «Что надеть?» – это все равно не дает! Попробую рассуждать логично. В пальто я подмерзла в прошлый раз – значит, лучше надеть джемпер. И короткую куртку, раз уж я на мотоцикле. Не забыть перчатки – сколько можно стягивать с парня митенки. На ноги, естественно, джинсы. У меня есть одни прямые, плотно облегающие попу. Настя едва истерику не закатила в магазине, так требовала, чтобы я их купила. На ноги – черные тимберлендовские ботинки, в них тепло, удобно и смотрятся они неплохо. Наверх надену голубую майку и вязаный белый джемпер с широким вырезом. Как говорит Настя – казуальненько. Вставлю, наконец, линзы, волосы соберу в хвост и, может быть, если уж совсем побезумствовать, пороюсь на Викиной полке в ванной и накрашу ресницы. Конечно, «крошку» это все из меня не сделает, но такой цели и не было. Мне до такого состояния раздеться совесть не позволит.

Я посмотрелась в зеркало. Да, джинсы сидели неплохо, но Влад вряд ли упадет с мотоцикла от восторга. Ну и ладно. Все равно в шлеме будет жарко, и если накраситься – потом все сползет. Что выросло, то выросло. Раздолбаю вроде него и так пойдет.

Пойдет ли? Не к добру все это. Я же видела «крошек», они в любую минуту готовы за ним на край света, особенно эта Искра. Не может быть реальной конкуренции между кем-то вроде нее и ботаником Точкой. Да, возможно, Вил не просто прикалывается над отличницей из класса брата – допустим, ему со мной действительно интересно, но если с человеком интересно, то с ним просто разговаривают. Его не целуют так. Его вообще никак не целуют. Не может же он реально находить меня привлекательной на фоне этих разукрашенных фифочек, состоящих из ног и округлостей…

Под окнами громко зашумел двигатель. Отступать в любом случае поздно. Сегодня я проведу чудесный вечер в компании интересного, пусть и безголового парня, а завтра буду решать, что делать с отцом. Можно же иногда немного расслабить поводья и дать жизни просто течь вперед, глядя, куда она тебя вынесет.

Влад стоял у подъезда и дымил сигаретой. Сколько можно курить!

– Заедем ко мне по дороге?

«70 % изнасилований совершается знакомыми жертвы», – напомнил мне ехидный голосок в голове. С другой стороны – у него этих возможностей было… В первый вечер, на прогулке, в мастерской, в Одинцове, на шоу – всего не перечислить.

– Можешь посторожить мой мотоцикл у подъезда, – с усмешкой предложил он, словно в ответ на мои сомнения.

– А вы правда вдвоем с братом живете? – вместо ответа поинтересовалась я, застегивая шлем.

– Правда.

Мы покатились по Ломоносовскому проспекту, свернули на Вернандского. Скоро Влад остановился у подъезда монолита, снял шлем.

– Тут будешь стоять или поднимешься? – спросил он, видимо, чтобы решить – тащить шлем с собой или тут бросить.

– Да уж когда еще будет возможность в гостях у одноклассника побывать, – улыбнулась я.

Мы поднялись на 15 этаж. Влад повернул ручку на двери – и та сразу открылась.

– Мелкий, зараза. Опять дверь не закрыл. Я ему однажды уши оторву и засуну в… – Влад оглянулся на меня и закончил: – В карман.

Я усмехнулась. Можно ли изменения в его речи считать моим положительным влиянием?

– А где он сам? – Я вслед за хозяином вошла в квартиру.

– Тоха? – Влад обернулся. – Без понятия.

– Ты же вроде бы за него отвечаешь, – пожурила его я.

– У тебя братья-сестры есть?

– Есть. Старшая сестра.

– И тебе очень не хватает звонков от нее с вопросами: «Женечка, ты покушала?» и «Женечка, ты где?» – Влад бросил ключи на маленькую белую тумбу. – Можешь не разуваться. Все равно очередь мелкого полы драить.

Квартира выглядела… странно. Я понимаю, что наша для неподготовленного человека тоже странно выглядит, все-таки моя мама художница; но при взгляде на этот коридор никаких сомнений в том, что тут живут парни, не возникало. Даже у меня, человека чувствительного к сексистским заявлениям вроде этого.

Вдоль правой стены тянулся огромный белый шкаф, обклеенный крышками от бутылок. На распахнутой двери за ним был прибит знак «обгон запрещен». Двери прямо – в ванную и туалет – венчали знаки «стоп» и «радиация». Дверной проем слева вел на кухню. Она казалась чистой и совершенно безликой, будто там никогда и никто не готовил. На полу у стены стояли велосипед, лыжи и несколько топливных баков. Стены были завешаны плакатами с изображениями рок-групп и мотоциклов. Но самое главное – журналы. Они лежали стопками на полу, на тумбе у входа, на столе в кухне. На обложках – всевозможные мотоциклы. «Хорошо, не “Плейбой”», – подумала я. Журналы были преимущественно на английском, часть на русском и часть, кажется, на японском.

Я прошла за Владом в комнату, которая должна была бы быть гостиной. Из мебели тут был только компьютерный стол, диван и маленький журнальный столик, заставленный моделями мотоциклов, полными пепельницами и пустыми пачками от сигарет. Вдоль стен тянулись полки с запчастями и книгами. Сложно сказать, чего здесь было больше. Окно и дверь, занавешенные темными жалюзи, которые, судя по выгоревшим пятнам, никогда не закрывались, вели на балкон. Влад включил компьютер и вставил диск в дисковод.

– Твоя комната? – поинтересовалась я.

– А так не заметно?

– Заметно. У Антона-то наверняка нет лоджии. – Я улыбнулась самой ядовитой из своих улыбок.

– У нас демократия. Все решает большинство. И поскольку большинство – это я…

Он отвернулся к монитору. Я взяла в руку первый попавшийся мотоциклетный журнал.

– Ты что, на японском читаешь?

– Ну что ты, тупо рассматриваю картинки, – парировал он.

Прошлась вдоль полок. Ирвинг, Бэнкс, Паланик, опять журналы, еще журналы, Том Роббинс, инструкции по эксплуатации чего-то, куча распечаток. Зашуршал дисковод. Вил, подхватив диск, убрал его в коробку и сунул в карман.

– Все, поехали.

«Даже до середины полки не дал дойти, гад!» – подумала я, но послушно направилась вслед за Вилом к выходу. Когда он принялся запирать дверь, я осторожно поинтересовалась:

– А как же Антон? Вдруг он дверь не закрыл, потому что забыл ключи?

– Надо же как не повезло парню, – тяжело вздохнул Вил.

– Ты безответственный.

– Не вмешивайся в воспитательный процесс, отличница. – Поучительным тоном произнес он, но уже в лифте, смилостивившись, добавил: – Запасные ключи у соседки.

…Первой, кого я заметила, подъезжая к цеху, оказалась Искра. Она стояла недалеко от второго входа и жонглировала горящими булавами. Видимо, они-то ее и грели, потому что из одежды на девушке была футболка, суперкороткие шорты, чулки в сеточку и сапоги на огромной платформе. Искра проводила нас недовольным взглядом, но мне и без него было понятно, что у девицы явно есть виды на Влада. Есть ли у него виды на нее? Насколько я могла вспомнить, он не уделял ей больше внимания, чем остальным «крошкам», но, может, это только игра на публику. То бишь на меня… Да нет, вряд ли. Не похож он на человека, который будет заморачиваться на тему: «Что обо мне подумает отличница Женя». Он совсем не похож на особенно заморачивающегося человека. Или вообще думающего… Вил провел меня в небольшое помещение, объединенное с цехом воротами. Судя по всему, его избрали «базой» организаторы мероприятия. Как ни странно, на междусобойчик, пусть и в помещении размером со стадион, все мероприятие больше не походило. Тут были несколько журналистов с операторами, солидные дяденьки в костюмах, еще более солидные дяденьки в форме охраны, пожарники, куча ребят с ноутбуками, по большей части MAC-овскими. Я оглядывалась с интересом. В углу комнаты – столы, заставленные бутылками с водой. Множество пластиковых стульев, шнуры, огнетушители, растяжки, куча снующего между залами народа… Настоящее столпотворение. Хотя столпотворения и в прошлый раз хватало.Едва мы вошли в комнату, к Вилу кинулась высокая девушка. Она тут же повисла на шее Влада, упираясь в него всеми частями богато одаренного тела. Из одежды на девушке были два ремня, которые она, явно ошибочно, приняла за топ и юбку.Влад обхватил ее за талию и чуть приподнял, девица счастливо заверещала и впилась в его губы смачным поцелуем – честное слово, я прямо слышала этот чмок. Я инстинктивно шагнула назад, боясь, что увесистый сапог на десятисантиметровой платформе сейчас впишется мне в лицо. Чертовски хотелось развернуться и вылететь из этого странного помещения. А еще было интересно, как Влад выкрутится и будет ли выкручиваться вообще. Он что, думает, я после этой дамочки позволю целовать себя? Не в этой жизни! Это же ходячая фабрика болезнетворных микробов – от герпеса до туберкулеза. Покажи мне свои бактерии, и я скажу, с кем ты водишься. Девица прошептала ему что-то на ухо и через секунду унеслась висеть на шее у кого-то другого.– Кто это? – поинтересовалась я, стараясь дышать спокойно, хоть и через зубы.– Это? Это Кристи. Она прикольная.– О да, я прямо вижу ее богатый внутренний мир.Он насмешливо посмотрел на меня:– Ты что, ревнуешь?– Кого?– Естественно, меня.– Безумно, – усмехнулась я. – Обязательно поплачу сегодня вечером. Сейчас даже в расписание внесу между спасением мира от зомби и свиданием со спайдерменом.– Язва. Напрасно, кстати. Кристи – это… ну это Кристи, к ней невозможно ревновать.Будет он мне еще рассказывать, к кому ревновать возможно, а к кому нет.Я демонстративно надулась и устроилась в углу на кресле, стараясь незаметно, как мне казалось, поглядывать на мониторы ноутов. Кажется, ребята настраивали прямую трансляцию с камер. Вил тут же умчался разговаривать то с одним, то с другим, то контролировать выгрузку мотоциклов из грузовика… мне быстро стало скучно. Позвонила Вика, сказала, что отец совсем там закрутился и скинет эсэмэску, наверное, только перед вылетом. Знаю я с кем и почему он там закрутился… Сестрица выдала несколько удивительно ценных указаний, оставив меня недоумевать, как же я до этого без нее жила, не зная, что кран в ванной нужно за собой закручивать, квартиру запирать и питаться нормально. Позавидовала Антону. Время тянулось медленно-медленно. Кажется, я даже задремала. После таких-то нервных потрясений.– Ты опять спишь? – Влад уставился на меня с притворным возмущением. На нем уже была синяя защита с лейблами каких-то неизвестных мне компаний.– Я всегда сплю, когда мне интересно.– С трудом, но выцепил тебе Ромку. Он тебе все расскажет и покажет. Я, как ты понимаешь, буду немного занят. – Вил усмехнулся.Я встала на ноги. Неподалеку стоял парень из автомастерской, ах да, это ведь он Ромка. Влад схватил меня за талию и притянул к себе.– Веди себя хорошо и не прыгай под колеса, даже если очень захочется.Он наклонился ко мне, и я чуть отвернулась, чтобы поцелуй пришелся на уголок губ. Меня еще никогда не целовали на людях.– Не сломай себе шею, ладно? Тебе меня еще домой вести, – напомнила я, заправляя ему волосы за ухо. Сама не знаю, как я на такое прилюдно решилась…– Даже не знаю, как я справлюсь с таким грузом ответственности. – На губах Влада заиграла улыбка.Он, как мне показалось, неохотно расцепил руки. Мы с Романом вышли через заднюю дверь, теперь у нее дежурил охранник, вошли в большой зал и сели неподалеку от выхода на сцену.Все места были заняты. Но впечатлило меня не это – больше всего меня взволновала машина «скорой помощи», стоявшая чуть поодаль от дорожки для разгона.– А у вас всегда «скорая» дежурит? – осторожно поинтересовалась я, стараясь, чтобы голос не дрожал.– Естественно. В прошлом году Мастер так навернулся, не было бы «скорой» – не откачали бы. Ему еще тупо повезло – байк над головой пролетел, а то бы снесло череп.«Очень ободряюще», – подумала я, сцепляя пальцы.Верхний свет погас. Заиграла музыка. Луч прожектора осветил диджея, стоявшего на небольшой сцене между трамплинами. Парень рядом с ним поприветствовал публику и начал рассказывать про то, что нас тут сегодня ждет. Будто мне без того не страшно.– Это Фан, – пояснил мне Рома.– В смысле «фан»?– Диджей Фан. Вот нервы у чувака!– В смысле? – еще раз переспросила я.– Ну, сама подумай, он там все представление стоит, а наши через него прыгают. Я б не смог. А рядом с ним Браунинг. Он раньше тоже фристайлил, но потом навернулся сильно. Причем не на трюке – тупо иномарка по встречке кого-то обгоняла, пропахал на черепушке полдороги, ключицу сломал, колени по кусочкам собирали. Так что сейчас он тут ведущим зажигает. И классно зажигает, кстати. Ездит с ребятами, английский, немецкий, украинский – короче, кучу языков знает.– Слушай, они все это серьезно? – аккуратно поинтересовалась я.Роман уставился на меня с недоумением.– Это вообще спорт? – Мой уточняющий вопрос, кажется, вверг его в состояние шока.– Ты как с луны упала. Они на Red Bull X-Fighters были в этом году. Ну ты вообще…Без поисковика я, кажется, как без рук. Я в который раз торжественно пообещала себе засунуть имя Влада в Гугл.– Это сейчас так, по мелочи, не сезон уже все-таки, а летом… – Роман вдохновенно замолчал.И тут ударили басы. Две полосы фейерверков взорвали темноту зала. Народ забесновался.– Фух, договорились все-таки, – довольно заметил мой спутник. – Сначала им пожарная охрана не давала эффекты замутить.Еще и эффекты…В этот момент на сцену перед диджеем поднялись «крошки» и начали изгибаться под музыку. Мужская половина зала восторженно заохала. Предсказуемые простейшие. Девушки танцевали что-то – наверное, в их представлении «эротичное», потом зажгли факелы и начали танцевать уже с ними. «Такие же ненормальные, как и их парни», – презрительно подумала я, прежде чем до меня дошло, что один парень там как раз уже скорее не их, а мой. Мне снова стало страшно.Девушки замерли в картинных позах. В зал из «служебной комнаты», в которой я была минут 15 назад, выехали четыре мотоциклиста. Вил в синем, Мастер в зеленом, еще один парень в желтом и еще один – в красном. Ведущий принялся рассказывать, как круты эти ребята, как чудно их принимали в туре по России, как исключительно из любви к публике они дают лишнее выступление сегодня, как сложно было договориться с помещением и все такое. Краткий смысл речи можно было передать стихотворением из бременских музыкантов: «Мы к вам заехали на час, а ну скорей любите нас, вам крупно повезло…»Ребята сделали круг по залу. Ведущий рассказал о мотокроссерах, назвал какие-то регалии. Девушка рядом со мной так верещала от восторга, что я пропустила большую часть речи.Начались трюки. Я честно пыталась заставить себя дышать ровно и не втыкать ногти в ладони. Получалось плохо. И чем дальше – тем хуже. Рома говорил мне, как называются трюки, но я не слышала почти ничего. Мои глаза впились в синий костюм Влада. Зал бился, как одно большое сердце. Не хватало только звука пилы Маркуса Феникса. [xxi] Вил выезжал для разгона – зрители постепенно умолкали… Потом под одновременный вздох он взмывал ввысь, то переворачиваясь через голову, то направляя мотоцикл в сторону, то отпуская его и зависая в свободном падении, снова оказывался «в седле», колеса мотоцикла касались рампы, и зал взрывался. И я взрывалась вместе с ним, несмотря на стойкую уверенность, что совершать множественные попытки самоубийства на потеху публике – идиотизм. Но невозможно было справиться с волнами адреналина, идущими от сцены. Страх, облегчение, восторг – зал захватило едиными эмоциями. Когда на подиуме снова появились «крошки», я неожиданно поняла, что почти ничего не могу вспомнить. Ни названия трюков, ни как они делались. Только отбитые ладони болели. Я что, хлопала?– Сейчас каскад будет, – пояснил Роман, не отрывая взгляда от полуодетых девиц.Хорошо, что я не знала, что это такое. Иначе испугалась бы.Как вскоре выяснилось, каскад – это когда мотоциклисты прыгают друг за другом. И каждый последующий имеет шанс приземлиться на предыдущего, если тот вдруг замешкается.И все-таки это было красиво. Как бы я не запрещала себе восхищаться этим ужасом, грудь сжималась от восторга. Парни прыгали друг за другом, заходили на следующий круг и снова переворачивались в воздухе. Кажется, я орала вместе с залом. Какой позор! Потом, когда все остановились, ведущий предложил выяснить, кто выступал лучше. Зрители вскочили на ноги. Водители на секунду подъехали к выходу за сцену, оттуда высыпали «крошки». Искра двинулась к мотоциклу Вила, но ее опередила Кристи. Если эти подерутся – публика точно будет в экстазе. Ребята поднялись на рампу, теперь за спиной у каждого сидела полуголая девица. Зрители голосовали ногами, руками и голосами. Громче всего орали Владу. Он стянул шлем – публика заорала еще сильнее. Искра вытащила на рампу бутылку шампанского, пробка сделала совершенно затерявшийся в шуме «бум» – и тут же Вил, Кристи, Искра и даже ведущий были с головы до ног облиты шампанским.– А это ничего, что рампа теперь мокрая? – спросила я у Романа, но тот так громко орал, топал и хлопал, что просто не мог услышать моего вопроса.– Вил! Вил! Вил! – скандировала публика. Лучи света метались по сцене. Ведущего было едва слышно.В зале царило какое-то безумие. И оно передалось на сцену. Влад съехал с рампы вниз и направился к дорожке для разгона. Его шлем остался в руках у Искры.Когда самолет отрывается от земли, у меня всегда остается ощущение, что мои внутренности снесло куда-то к полу, а все остальное пространство занимает увеличивающийся в размерах воздушный пузырь. И я чувствовала его сейчас. Он был всюду – в ушах, так что до меня доносились только гулкие басы, в глазах – я могла различать одни цветовые пятна и даже в голове. Меня словно парализовало.Спустя мгновение зал ворвался восторженными криками. А я все никак не могла оторвать взгляд от дорожки для разгона.

Минут через пять публика начала покидать зал. Кто-то споткнулся об мои ноги. – Эй, ты в порядке?До меня дошло, что Роман спрашивает это второй или третий раз.– Да, просто я пока ничего не слышу. – Я с улыбкой показала на уши. Правда, кажется, улыбка была больше похожа на судороги.

Влад курил снаружи, у входа в «служебку». Он успел переодеться в привычную черную куртку и шапку.

– Ты там что, опять с ноутом зависла? – Влад усмехнулся, поднося сигарету к губам.

Раньше, когда я в книгах читала что-то вроде «глаза застила пелена гнева», я плохо это себе представляла. Но именно это чувство я испытывала сейчас, глядя на его спокойное и довольное лицо.

– Что это было? – процедила я сквозь зубы.

– В смысле? А, про финал? Тупо забыл шлем, бывает же! – Он усмехнулся.

Он усмехнулся! Этот идиот понятия не имеет, что я там пережила. А может, ему просто плевать? С чего бы ему думать о моих эмоциях, ведь главное – это фан. Ему было весело, остальные идут лесом.

– Тебе плевать, да? На все и на всех. Только бы получить свою порцию адреналина. Безбашенный Вил, да? Идиот! Да ты, ты вообще представляешь себе… – Мой голос срывался на крик, и тут я заметила, что он смеется. Ему не плевать на мои эмоции. Они его веселят!

Меня охватило такое бешенство, что мозг словно отключился. Я дернулась в сторону, к мотоциклу. Резко отбросила лежащую на сиденье куртку, кажется, мою. Этот ублюдок все это время смеялся надо мной. Отличница. Ненавижу. Убила бы, черт, своими руками бы убила.

«Когда люди выходят из себя, они начинают совершать ошибки. Это я знал по собственному опыту». [xxii] Увы, сейчас я была не в настроении прислушиваться к голосу разума. Поэтому только дернула подножку, завела байк и дала газу. Мотоцикл дернулся с места слишком резко. Асфальт полетел под колесами, последнее, что я заметила, – промелькнувшую рядом черную куртку, потом мир резко перевернулся с ног на голову и исчез.

– Дура! Идиотка!

Моя голова столкнулась с чем-то мягким, пахнущим табачным дымом и машинным маслом. Чьи-то пальцы ощупывали руки и ноги, а потом впились в плечи, как клещи. Мир вокруг начал резко дергаться.

– Идиотка безмозглая! Ты хоть понимаешь, что могла сломать себе шею?

– Прекрати… меня… трясти… – выдавила я. Безумно болели ноги, судя по ощущениям, я порвала джинсы и разодрала коленки.

– Голова кружится? Тошнит? Тебе больно?

Перед моим лицом появилась перекошенное лицо Влада.

– Нормально. И незачем так орать.

– Никогда так больше не делай, слышишь? Он резко прижал меня к себе, кажется, я слышала, как хрустнули мои кости.

– Идиотка… Идиотка… – повторял он, уткнувшись мне в макушку. Сквозь одежду можно было почувствовать, как громко и быстро стучит его сердце. – Никогда, ты слышишь, никогда не садись на мощный байк без защиты. Никогда!

Шок, кажется, прошел. Вернулась злость. Я вытерла лицо рукавом – по белой ткани растянулось темное пятно. Судя по жжению, я разбила губу. Хоть нос не сломала – и то счастье.

– А сам-то, – пробубнила я прямо в футболку. Он отстранил меня от себя, тревожно вглядываясь в лицо.

– А сам-то… – уже злее повторила я.

– Ты дура. Я занимаюсь этим шесть лет. А ты три дня.

Он снова тряхнул меня. На этот раз зло.

– Что и кому ты пытаешься доказать?

Я попыталась высвободиться из его рук и встать на ноги. Коленки ужасно болели. От протянутой руки я отказалась, уцепилась за стенку и медленно поползла вверх. Ладонь соскользнула, руку пронзила боль. Я что, упала на стекло?

Со вздохом, больше похожим на стон, Влад подхватил меня на руки за секунду до того, как я должна была снова грохнуться на асфальт.

Оказывается, вокруг нас собралась толпа народа. Подлетела Кристи с аптечкой. Влад усадил меня на лавку и начал внимательно осматривать. Мне было стыдно и неловко. Стыдно за то, что я не справилась с управлением. Неловко потому, что привлекла к себе столько внимания. И потому, что его руки, кажется, побывали везде, где только можно. Он еще раз ощупал мои ребра. Может, ему просто нравится процесс?

– Точно голова не кружится? В глазах не темнеет?

– Да все нормально… – начала я и тут же едва удержала вопль в горле. Колено пронзила дикая боль.

– Тссс, тихо. Нужно промыть и обработать.

Я приоткрыла один глаз – Влад сидел на корточках, протирая мою израненную коленку и осторожно дуя на рану.

– Перестань. Мне же не пять лет.

– Да ну? Кто бы мог подумать!

Я обиженно замолчала. Он обработал мои ссадины йодом и занялся разбитой губой. Его лицо было совсем близко. Я почувствовала, как участилось его дыхание.

– Нет, целоваться мы сейчас не будем, – не знаю, кого из нас он уговаривал.

Я попыталась улыбнуться. Теперь губа болела даже сильнее, чем коленки и порез.

– Больно? – сочувственным тоном спросил он. Я кивнула.

Он забинтовывал мне ладонь и, еще раз оглядев фронт работ, обнял меня – на этот раз очень осторожно.

– У тебя что, вообще головы нет?

– Была. Раньше. Во что я вписалась?

– В бордюр. Хорошо еще скорость набрать не успела.

Я молчала. Не описывать же ему, что я там, на трибунах, пережила. Он не поймет. Для него это все просто игра. Веселье. «Смерти не существует». Для него ничего не существует, даже меня.

Я подняла глаза вверх. Над головой расстилалось темно-синее небо. Откуда-то со стороны доносился гитарный звон и тихое пение.

– Блин, с тобой точно заработаешь сердечный приступ.

Влад вздохнул, притягивая меня к себе. Он оперся на высохшее дерево, я удобно прислонилась к теплой футболке, прикрыв плечи тяжелой курткой.

Мне было тепло, уютно и очень-очень грустно.

– Оно того стоит?

– Что именно? – Он достал из кармана сигареты, задумался на секунду и убрал их назад.

– Попытки сломать себе шею.

Он пошевелился. Похоже, задумчиво потер лоб.

– Жень, чего ты от меня хочешь, а? – устало выдохнул он, приобнимая меня одной рукой.

Как много я бы могла ему сказать! Чтобы он стал нормальным. Бросил опасные замашки и идиотские занятия, вернулся бы в институт, как нормальные люди… Но что я ему, мамочка, что ли? Да и толку-то – он через неделю забудет, как меня звали, если вообще запоминал. Это не ему тут не место, это я тут непонятно что делаю.

– Знаешь, я правда хочу делать игры, – неожиданно призналась я. – Закончить школу на отлично, поступить в МГУ. Устроиться на подработку в хорошую компанию, пусть не в «Нивал» или «Буку», [xxiii] но чтобы на практике учиться. Параллельно, пока будет время, делать свои проекты. Потом перейти в штат, до ведущего программиста дорасти… Да, для тебя это «скучные планы» и все такое, но мне за эту неделю новостей, честное слово, более чем достаточно.

Я понятия не имела, зачем ему это все рассказываю. А может, и не ему – может, себе. Замолчала. Посмотрела на мерцающие далеко-далеко звезды. И, как бы ни было жалко, отодвинулась в сторону. На спину тут же накинулась октябрьская прохлада.

– Я принесу тебе куртку и отвезу домой, – хмуро проговорил Влад, поднимаясь с лавки.

Больше он не сказал мне ни слова. Ни пока мы ехали домой, ни у подъезда. Почему-то мне жутко хотелось, чтобы он что-нибудь мне сказал. Ну, хоть что-то, пусть даже посмеялся надо мной – совершенно неважно.

Я остановилась в подъезде за дверью и слушала, как шум двигателя его мотоцикла сливается с шумом ночной Москвы. Поступок вполне достойный романтической идиотки, в которую я превратилась. Ну, ничего, этим тоже нужно переболеть. Наверное, это как свинка – чем раньше, тем лучше. Меньше осложнений.

Первое осложнение настигло меня у двери. Я знала, что меня ждет пустая квартира. И до ужаса, до дрожи в коленках не хотела в нее входить. Почему я опять осталась одна? Я как Ктулху какой-то, распугиваю людей вокруг себя, а потом страдаю, что внутри меня водица, ну как с таким водиться… Отец меня предал. Влад бросил. И никому на свете я не нужна. Разве только…

Она подняла трубку после шестого гудка. Зевнула. – Точка, ты на часы смотрела? Без пяти двенадцать вообще-то. Ты знаешь, что клетки лучше восстанавливаются и все такое между одиннадцатью и двенадцатью?– Насть, – я пыталась не разрыдаться, – я одна. Вика не приехала.– Совсем одна? – Подруга тут же проснулась. – Я сейчас приду. Только у мамы отпрошусь.Через 20 минут лифт поднялся на мой этаж, и на лестничной площадке появилась моя заспанная, ненакрашенная подружка.– Мамочки, что с тобой? На тебя напали? Тебя ограбили?Я и забыла, что стою в разорванных джинсах и перепачканном кровью джемпере.– С мотоцикла упала. Насть, мне так плохо. – Я закрыла лицо руками и прислонилась к стене.– Ты ударилась? У тебя сотрясение? Нужно вызвать «скорую». Порвала мои любимые джинсы, вот же несчастье…– Нет, со мной все нормально. Я не о том…Настя деловито засунула руку мне в карман, достала ключи и принялась открывать дверь в квартиру.– Точно нормально? А чего тогда такая убитая? Ты опять была с этим Антоновым братом? Он тебя обидел? Это для него ты эти джинсы надела?– Да. Нет. Не путай меня.Я стянула в прихожей обувь и села на пуфик. Всего несколько дней назад тут сидел Вил. Ну как, как я умудрилась во все это влипнуть!Настя сняла с меня куртку.– Так, быстро переодевайся, я сделаю чай. Руки ледяные, лицо грязное – так не то что простудиться, так прыщей наловить можно. А запах, тебя что, на табачную фабрику возили? Быстро в ванную, и волосы помой, если не хочешь, чтобы вся подушка пропахла!Мне оставалось только подчиниться. Минут через пятнадцать я выползла из ванной. В кухне на столе стоял заваренный мате, бутерброды и салат из овощей.– Еда от любого расстройства помогает. Можешь мне поверить. Потом, правда, на диете долго сидеть, но тебе-то не о чем волноваться. – Она окинула меня завистливым взглядом.Дурочка. Как нас вообще можно сравнивать! Настька бы любую «крошку» за пояс заткнула.– А теперь давай рассказывай, что у тебя случилось. Можешь без шокирующих подробностей, но чтобы суть даже я могла понять.Да, без шокирующих подробностей было сложно обойтись. Пришлось соврать, что столкнулись мы на вечеринке, он отвез меня домой, а дальше – почти полная правда. Вот только чем больше я говорила, тем круглее становились подружкины глаза.– Ну ты вообще, – выдохнула Настька, когда я наконец закончила.– Что, отожгла?На моем лице появилась горькая улыбка. Было так странно рассказывать обо всем, пусть даже лучшей подруге. Я никогда не признавалась в таком количестве собственных ошибок за раз. Но сейчас, на нашей маленькой кухне, с теплым мате, бутербродами, мягким светом, мне действительно стало легче. Почему я этого раньше не сделала? Может, тогда бы удалось избежать этой жуткой сцены с поцелуем, или с падением, или всего, что было потом…– Мне его прямо жалко.– Его-то с чего?– Он с тобой общался! Это же с ума сойти! Знаем мы, как ты с людьми разговариваешь.– Что с этим-то не так? – Я с подозрением уставилась на подружку.– Да все. Ты так стараешься, чтобы никто не мог даже подумать, что ты к людям испытываешь что-то, кроме презрения. А тут… Ты же нарушила все правила…– О, только не это. Давай без гламурных лозунгов.– Да при чем тут гламур? Кто у нас тут вечно умничает и говорит, что на ситуацию нужно пытаться смотреть со стороны? Вот я и смотрю. И офигеваю. Удивительно, что он целых три дня с тобой выдержал.– Спасибо, подруженька!Я вскочила на ноги и принялась складывать тарелки в раковину, только бы занять руки и не пришибить это сосредоточение женственности.– Ну ты посмотри на ситуацию его глазами!– Как это интересно я посмотрю на ситуацию глазами создания без мозга и инстинкта самосохранения? – Я раздраженно громыхнула тарелками.– Да не так уж сложно. Вариант А. Вы случайно столкнулись в этом клубе, как ты туда попала-то вообще? – Настя замолчала и тут же продолжила, словно забыв о вопросе: – Он довез тебя до дома. Ладно, допустим, что не влюбился с первого взгляда… – Я запустила в подружку полотенцем. – Но почему бы не помочь однокласснице брата? Потом вы опять встретились, и тут ты, вместо того чтобы как нормальный человек попросить у парня помощи, отметелила какую-то девушку.– Ничего я ее не метелила!– Да неважно. После такого тебя нельзя было не заметить. Способ, конечно, странный и совершенно не гламурный, но в твоем стиле! Будь я парнем, даже я бы тобой заинтересовалась. Потом он учит тебя ездить на байке и, наконец, решает произвести на тебя впечатление – везет на репетицию. А ты чего?– Чего я?– А ты сидишь, уткнувшись в свой ноут. Сама подумай, если бы ты купила новое шикарное платье, хотя про тебя же речь, написала ну очень крутую программу, показала парню, а он поковырялся в носу и уехал домой. Ты бы была в шоке? Да ты бы его убила на месте. И вместо того чтобы тебя послать, он тебе звонит на следующий день. Ты показала человеку, что тебя вообще не интересует, чем он занимается, а он сам тебе звонит. По-моему, это любовь.На этот раз я кинула в нее прихваткой для горячего. Мягкие предметы кончились.– А потом еще смешнее. Ты даешь ему понять, что считаешь человека кретином, а его занятия идиотскими. После того как с ним целовалась. «Я тут вас обслюнявила, но вы о себе многого не думайте». У тебя вообще талант заставлять людей чувствовать себя тупыми. А там ты, полагаю, во всю мощь развернулась. Как он целуется, кстати?– Нормально.Я отвернулась к раковине, стараясь спрятать румянец. Вода попала в рану на ладони. Зря я бинт сняла, Влад так старательно его завязывал. Зубами.– И на следующий день он все равно к тебе приезжает, пусть даже ноут привести, и, нет бы голову тебе открутить, везет на шоу, – продолжила Настя. – После которого ты ему искренне рассказываешь про свои жизненные планы, в которых никаким парням места не предусмотрено. Вот ты мне скажи, как умная, если бы эту историю тебе я рассказала, ты бы тут кого уродом обозвала?Мне пришлось сесть на стул. Все ведь было не так, как она говорит. Влад поиздевался надо мной. Ему просто было забавно – почему бы не поразвлекаться с малолетней девицей. Он сам сказал, что я малолетка. Сам признался, что ему главное, чтобы было весело. Конечно, он испугался, когда я там навернулась, но любой бы испугался на его месте. Может, конечно, не любой кинулся меня обнимать после этого, но он же спокойно обнимал своих «крошек». Всех по очереди. А потом, когда понял, что от меня сплошные проблемы, высадил у подъезда и укатил в ночь. Зачем обременять себя нескладной истеричкой, повеселились – и хватит. Нет, Настя не может быть права. Обидела я его там или нет – какая разниица. Чтобы человека можно было обидеть, у него должен быть мозг. А у этого существа мозга просто нет. И совести тоже. Настька просто меня путает. Как и положено гламурной блондинке.Наконец справившись с первым желанием выбросить подругу в окошко, я все-таки заметила:– А как же вариант Б?– Мне чего-то так вариант А понравился, что я решила на нем остановиться. Все, уже час ночи почти, потопали спать.Мы разложили диван в моей комнате. Настька достала из сумки утюжок, кремы, средство для укладки, еще какие-то баночки. Человек все свое носит с собой.Уже засыпая, я все-таки выдавила из себя:– Ты что, так поумнела за три недели общения со своим музыкантом?– Не-а, просто прочитала как раз интересную статью про уважение интересов партнера. В гламурных журналах тоже бывают умные мысли, знаешь ли. Ну так вы теперь будете мириться?Я не ответила. Возможно, я вела себя не очень красиво, но что это меняет? Нам с ним не по дороге. А завтра возвращается отец…

Я честно заготовила речь. Там было все – и про предательство, и про обманутое доверие. Специально после уроков посидела в «Слоне», чтобы еще раз все обдумать. Но едва я закрыла за собой дверь квартиры и вошла в кухню, где жарилось что-то, без сомнения, вкусное, все слова вылетели у меня из головы. Осталась только злость. И усталость от этого всего.

– Как отдохнула, Тыковка? Я звонил Вике, она так и не заехала к тебе. Но, думаю, тебе подружки не давали скучать. Он выглядел таким… настоящим? Искренним? Как бы я хотела ничего не знать. Чтобы я никогда не ездила в аэропорт, никогда не видела эту блондинку, чтобы ничего не было. Можно было бы сесть на стул, поджать под себя ноги и рассказать про Влада. Про Настиного Сережу. Про то, как я обидела Варьку.

– А я совсем замотался, доклады, обед, доклады, ужин… Я встала в дверях и оперлась на дверной косяк, чтобы ноги не дрожали. Доклады. Как можно вот так врать мне – на нашей кухне, в нашей квартире.

– Может, хватит уже врать? – только бы удержать слезы. – Я все видела. Я видела тебя в аэропорту. С этой…

Слезы все-таки побежали по щекам, но я зло вытерла их рукой, больно зацепив ранку на ладони.

Отец отвернулся к плите, медленно выключил конфорку и подтянул себе стул. – Женя, это не…– Ой, не надо только отмазываться! Думаешь, я малолетка и ничего не понимаю? Ты обманщик. Ты нас всех предал – Вику, маму, меня! А говорил, что мы – самое важное, что у тебя есть. Ты все врал!Я уже кричала и никак не могла остановиться. Из груди вырывались рыдания.– Какая мы семья после этого? Ты обманываешь маму, обманываешь нас всех. Это у вас давно? Эта блондинка, она знает про нас, про нас всех? Или она думает, что ты с мамой разведешься и женишься на ней? Или ей ты тоже сказал, что семья – твое главное сокровище, особенно я? Как ты мог, как ты вообще…

Он внимательно смотрел на мое раскрасневшееся лицо. Не говоря ни слова. Да и что он мог сказать такого, чего я еще не знаю. Предатель! – Тебе просто нет до нас никакого дела. Тебе плевать на нас, на меня!Мой голос сорвался. Я больше не могла орать, не могла говорить, не могла смотреть на него. Вскочила с места и кинулась в свою комнату. Там, обхватив подушку, я снова разрыдалась. Что мне теперь делать? Как я буду со всем этим жить, как я буду со всем этим справляться? Можно попросить маму меня забрать, уехать с ней куда-нибудь, но это же нужно будет ей сказать… Я не могу ей ничего сказать, не хочу чтобы еще и ей было больно. Никто не должен по своей воле делать так больно людям, которых любит.Чуть слышно скрипнула дверь.– Уходи, не хочу тебя видеть! – заорала я.– Тыковка…– Не смей меня так называть больше!– Хорошо. Мы можем поговорить как взрослые, когда ты будешь в состоянии слушать.– Слушать? Что нового я могу услышать?– Женя, прекрати истерику! – Его голос звучал жестко, даже грубо.– О да, ведь все дело в моей истерике. Если я ее прекращу, мы опять сможем поиграть в счастливое семейство? – Мой голос опять срывался на крик.– Перестань орать на меня в моем же доме. – Отец раздраженно хлопнул дверью.

В его доме? То есть я тут никто и звать меня никак! Малолетняя сопля, которая пытается еще какие-то претензии предъявлять. Его дом! Ну и пусть сидит себе у себя дома! Я вскочила на ноги, вылетела из комнаты в коридор, споткнулась о брошенный школьный рюкзак, схватила его в руки, в два шага добежала до двери и через мгновение изо всех сил захлопнула ее с обратной стороны. В голове не было никаких мыслей, только удушающая боль и бессилие. Ну почему, почему мне так мало лет. Если бы мне было хотя бы шестнадцать! Лучше – восемнадцать!

Холодный воздух привел меня в чувство, я сообразила, что на мне тонкая светлая рубашка, ботинки и брюки. А на дворе ветер. И что хуже всего – я рыдаю и никак не могу остановиться. Ну почему, почему именно со мной? Почему именно мой отец, почему именно я? Чтобы не думала о себе много? Все разбилось, все испортилось, что мне теперь делать? Пальцы сами выбрали номер.– Ты… ты можешь подъехать? – заикаясь, выдохнула я в трубку, еще не до конца сообразив, что делаю. Меня трясло.– Что случилось? Ты где?Только когда я услышала голос, до меня дошло, кому я звоню. Дожила Женька, не контролирует не только тело, но и мозг.– Нет, я… извини. Мне не стоило звонить… Отец приехал… Извини, я позвоню кому-нибудь… – Мой голос все время прерывался всхлипами. Звоню малознакомому парню и рыдаю в трубку. И ничегошеньки не могу с собой поделать.– Буду у тебя через десять минут.– Не надо! Я не… я сама… – Но разговаривала я уже с гудками.Я села на деревянную лавочку у углового подъезда и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Жутко разболелась голова. Хотелось закрыть глаза и ничего не чувствовать. Никогда. Нужно думать о чем-то другом. Например, о том, что я только что позвонила парню, который вчера даже разговаривать со мной не стал. И он тут же пообещал приехать. Почему? Я ему никто. Если Настя права, я только и делаю, что задеваю его. Не может же он приехать, потому что чувствует за меня ответственность. Даже не знаю, что тут смешнее: чувствует или ответственность. Наорала на отца. Влюбилась не в того парня. Вот тебе и страна чудес, Алиса. Наслаждайся. Нечего было соваться в кроличьи норы…

– Держи. – Вместо приветствия мне на плечи опустилась тяжеленная куртка. – Все нормально уже. Не стоило… – Я всхлипнула.– Ты себя в зеркало видела? Снегурочка.На Владе была тонкая футболка со смешными надписями. Мне так хотелось, чтобы он меня обнял. Чтобы мне стало чуточку теплее, и это чувство, что я никому на свете не нужна, отступило хоть на шаг. Но он встал на расстоянии пары шагов и закурил. Наверняка жалеет, что приехал. Даже я жалею, что он приехал. Не нужно было звонить. Вообще не нужно было с ним связываться.– Ты же замерзнешь.Вместо ответа он пожал плечами. Я смотрела, как он подносит к губам сигарету, затягивается и выдыхает облако дыма, которое тут же растворяется в воздухе.– Дай хоть закурить, что ли, – попросила я.– Не-а. Курить нужно, потому что хочется. А не ради того, чтобы кого-то позлить.Я зябко укуталась в куртку. Руки казались ледяными. Хотелось сжаться в комочек. Стать меньше, еще меньше и совсем исчезнуть. Всего-то нужно послушать гусеницу и откусить с правильной стороны гриба.

Влад молча докурил сигарету, посмотрел в мою сторону и с тяжелым вздохом сел рядом, обняв меня за плечи. – Ты похожа на замерзшего воробья. – Его руки тут же забрались под куртку, притягивая меня к колючим буквам на ткани футболки.Наверное, нужно было съязвить, сказать, что он и сам не фотомодель, но парень был таким соблазнительно теплым. Можно прижаться к нему и, наконец, согреться. Я пододвинулась чуть ближе и удобно устроила голову у него на груди, так, что его подбородок уткнулся мне в макушку. Из рюкзака зазвучал телефонный звонок.

Меня все еще чуть потряхивало. Его правая рука лежала у меня на плече, левой он обхватил мои холодные пальцы. Не было никакой возможности взять трубку, не высвободив для этого руку. А высвобождать ее не хотелось. – Не хочу ни с кем разговаривать, – выдохнула я прямо в футболку.– Это что, намек? – Я чувствовала, как он недоуменно поднял бровь. И почему он все сказанное мною относит на свой счет?– Иди ты. Я уже так наговорилась, горло хрипит. Орала как резаная.– Наверняка то еще шоу. – Он хохотнул, я почувствовала это по движению груди под моей щекой.– Не смешно. Жуткая сцена. И теперь не понятно, что делать.– Ходить в школу, писать программки, чем ты там еще занимаешься… Водить мотоцикл, – уже тише добавил он.– А с отцом-то что делать? Я не хочу с ним разговаривать больше. Я его видеть не хочу. И слышать.– В чем проблема – айпод в уши и не слышь никого и никогда.– Как у тебя все просто! – Я обиженно подняла голову. – Я свой айпод разбила к черту.Вместо ответа он отцепил от пояса маленький кожаный футляр.– Возьми мой.– Я не могу… – хотя почему нет? – Только на время. Ты мне дашь айпод погонять, а я тебе… – Я задумалась. Не учебник физики же ему предлагать? Обидится еще. После секундного размышления я сняла с волос заколку. – Это залог. Мне эту заколку Варька подарила, видишь, тут всякие фигулины из бисера…Я протянула ему «залог».– И что я с ней буду делать?Он взял заколку двумя руками, недоуменно переводя взгляд с меня на «подарочек». Я запустила руки в рассыпавшиеся по плечам волосы. Ощущение было непривычным, обычно я собираю их в хвост или в косу.– Вестимо, не носить. Хотя, кто его знает… – Я не удержалась от улыбки, представив свою заколку на его кудрявых космах. – Через неделю-другую я верну тебе айпод, а ты мне залог. Иначе Варька меня убьет – она за своими подарками строго следит.– Через неделю меня здесь не будет. – Он покачал головой, но все-таки сунул заколку в карман. – Мы уезжаем.– Надолго? – Мне очень хотелось, чтобы голос звучал спокойно. Интересуюсь для поддержания разговора.– Две-три недели. Думаю, к этому времени ты помиришься с родителями.Куртка сползла с моего плеча, но я не стала ее поправлять. Все равно он меня больше не обнимает. Да и вообще – может, он мне айпод отдал только бы отделаться, а я повела себя как настоящая дура.– Не знаю я, как с ним мириться, – пробормотала я. – Что он мне такого сказать может? Я-то уже точно сказала гораздо больше, чем хотела.– Сплошные планы. – Влад закатил глаза к небу. – Что он может мне сказать, что он не может мне сказать. Или ты его слушаешь и узнаешь, что он может тебе сказать. Или не слушаешь. Ты заморачиваешься на пустом месте.– На пустом месте? – Я разозленно дернула плечами, куртка свалилась на лавочку. – Может, для тебя отношения с людьми – это пустое место, но для меня нет!Мою возмущенную тираду прервал телефонный звонок.Я выдернула трубку из рюкзака и поднялась на ноги.– Жень? Что-то случилось? – Голос Насти звучал обеспокоенно. – Мне твой папа звонил, спрашивал, где ты и что да как.– А ты что?– Я сказала, что ты мне звонила, но я была занята и вот прямо сию секунду собиралась тебе перезвонить, а потом, если нужно, ему позвоню и скажу все как есть.– Молодец! Можно, я у тебя на ночь сегодня останусь?Влад заинтересованно уставился на меня. Хам!– Ты что, с отцом поругалась? Из-за этого парня, да? Вы что, помирились?Я отвернулась от Влада. Надеюсь, он не услышит Настькиного потока сознания.– Я тебе вечером расскажу.– Только очень вечером. У Сережи же концерт.– Да-да, я помню. Увидимся.Мы распрощались. Я убрала сотовый в карман брюк, но садиться не стала. Все-таки мы с Вилом только что ругались.– Это Настя, – на всякий случай отчиталась я. Он непонимающе поднял бровь.– Блонди с шикарными формами, – припомнила я его описание.– Ух ты, и ты будешь у нее ночевать? – Вил напустил на лицо восторженное выражение. – Черт, я теперь сегодня не усну.– Пошляк!Чтобы сдержать смешок, я резко отвернулась – нечего поощрять паясничанье. Ветер тут же бросил в лицо волосы. Как люди вообще ходят без заколок? Неожиданно я снова оказалась под теплой курткой. Его руки легли мне на талию, я почувствовала, как к виску прижимается чуть колкая от щетины щека.– У тебя очень красивые волосы! – Он улыбнулся. Я кожей ощутила движение его подбородка.– Серьезно? – откровенно говоря, я не очень хорошо знаю, как положено реагировать на комплименты.– Нет, я стою на Воробьевых горах в половине пятого и шучу во всю мощь легких.Я не удержалась от смешка. Почему, когда он меня вот так обнимает, все проблемы вдруг начинают казаться такими несущественными. Даже ссора с отцом словно размазывается, отступает в глубь памяти.– Тебя к подруге отвезти? Будете до утра писать программки.– Угу, с Настей. Каждый раз, когда я при ней произношу что-то вроде «геймдизайн», «казуалки» или «хардкор», у нее взгляд становится, как у хомячка, на которого тапком наступили. – Я улыбнулась. – Она живет тут, через дорогу. Только ее часов до двенадцати, а то и до часу не будет, у группы ее парня сегодня концерт, она за неделю у родителей отпрашивалась.– Поехали тогда тебя погреем. Сколько можно нагло использовать мою куртку!– Да, и где мы будем меня греть? Только держи при себе свои пошлые фантазии, – грозно добавила я.– О, ты даже представления не имеешь. – Он развернул меня лицом к себе. Его насмешливый взгляд, видимо, должен был вогнать меня в краску. Тоже мне, Петросян Шутович.– Спорим, ты люстры сбиваешь не головой, а завышенным самомнением?Его взгляд скользнул по моим губам. Было такое чувство, что он хочет меня поцеловать. Но вместо этого Вил отступил на шаг и стянул куртку.– Держи. Шлем тоже наденешь мой.– Но ты и правда замерзнешь!– Я же говорил, что ты постоянно заморачиваешься.Через десять минут мы поднимались на лифте в его квартиру. Хотя затея с визитом в гости к однокласснику в куртке его брата (и дело не только в ней!) казалась мне несколько сомнительной, но тащить Влада куда-то в одной футболке было элементарно жалко. Он, конечно, в жизни не признается, что до костей замерз, но я же не слепая.– Потусуйся тут, – велел он, открывая двери шкафа и зарываясь в его недра.Я протопала на кухню. Как ни странно, в сушке стояла тарелка и два металлических поддона. Вил, кажется, заметил мой недоуменный взгляд.– Признайся, ты черпаешь сведения о парнях из книжки «жизнь простейших», – хохотнул он.Я пожала плечами.– Просто не думала, что ты готовишь.– Точно. Все мужчины кормятся святым духом. Смотри, видишь вон то чудо техники? – Он кивнул в сторону домашнего гриля. – Сырой стейк и десять минут трудов – получаем триста грамм мужской еды. Всему-то тебя учить надо.– Да, с таким и обезьяна бы справилась, – едко заметила я.– Обезьяна – не простейшее.– Спасибо за курс биологии, Капитан Очевидность.Он решил проигнорировать мою колкость и достал из шкафа куртку-косуху.– Ничего более близкого к твоему размеру у меня нет, – констатировал он.Я не поняла, считать это комплиментом или оскорблением, поэтому взяла «подарочек», оглядывая потертую кожу и разошедшиеся молнии.– Куртка Антона? – по стилю было весьма похоже.– Вообще-то моя. Всем когда-то было пятнадцать лет.Пришлось притвориться, что намеки на мой возраст меня вовсе не задевают. Будто бы меня так увлекло рассматривание этой куртки, которой было самое место на помойке, а никак не на школьной строгой блузке. Но выбирать особенно не приходилось. Балда Женька! Лучше бы рюкзак оставила, а куртку схватила. Но все мы задним умом сильны.– Куда поедем? – поинтересовался он, поигрывая ключами.

– Кататься. Если у тебя нет более важных дел, – тут же оговорилась я.

– Ну что ты, откуда у меня могут быть важные дела?

Мне очень не понравилась его усмешка, но на этот раз я все-таки промолчала. А то как выставит на мороз в рубашке, лечи потом воспаление легких.

– Надень шлем, а то заболеешь. – Он стянул с верхней полки еще один шлем. Коллекционер.

– Чем заболею?

– Черепно-мозговой травмой. Вот же хам!

– Тебя когда-нибудь били шлемом? – аккуратно поинтересовалась я максимально «добрым» тоном, удобно устраивая застежку от шлема в ладони и прикидывая его вес.

– Можешь попробовать. – Вил с ехидной улыбочкой застегнул защитную куртку. Чтобы ее пробить мне бы отбойный молоток не помешал.

– Как все продумано! – прошипела я, выходя из квартиры.

– Приматы не чужды высшей нервной деятельности.

Еще и огрызается!

Вил довез меня до парка Победы. Мы погуляли по шуршащей листве, съели по безвкусному хот-догу и выпили по стаканчику кофе, в сравнении с которым кофе в их мастерской – просто напиток богов. Вечерело. Мамаши вяло окликали детей, роллеры и скейтеры, радуясь последним теплым денькам, то и дело проносились мимо, обдавая потоками холодеющего воздуха. Влад шел рядом, увлеченный мыслями, о которых я ничего не знала, и рассеянно оглядывал прохожих. – Кстати, а почему именно мотоциклы? На машинах же тоже гоняют, и всякое экстремальное вождение есть? – Я попыталась снова завязать сам собой заглохший разговор.– На машине неинтересно.– Ну да, ну да! Сплошная безопасность и никакого кайфа, – не удержалась я от замечания.– Можно и так сказать. – Кажется, мой комментарий его скорее позабавил, чем разозлил. Странно. – Я люблю не только скорость, но и маневренность. Да и скорость на мотоцикле ощущается совсем иначе. А почему именно компьютерные игры?Он сделал шаг вперед и теперь двигался спиной, развернувшись лицом ко мне. Шапка опять съехала набок, он этого словно не замечал. Ветер пытался тянуть за полы куртки, но это было все равно что сдувать с дороги кирпич.– За ними будущее – усмехнулась я. – Просто игры – один из редких шансов погрузиться в события, стать их участником, получить какой-то опыт, невозможный в реальной жизни.– В реальной жизни тоже много всего возможно.– Тоже верно, но вряд ли мне когда-нибудь придется освобождать Нью-Йорк от зомби или сражаться с Королем Теней. Да и драку с гопниками наверняка лучше переживать в виртуальном пространстве.Вил усмехнулся:– Ну нет, это же такой адреналин!– Ты адреналиновый маньяк. Говорят, что это лечат, кстати.– Добровольно-принудительно?– К сожалению, пока только добровольно. Но вот однажды я завоюю этот мир, и правила изменятся.Он рассмеялся:– Да, как это я не подумал, девушка вроде тебя должна мечтать о мировом господстве!– Что значит вроде меня?– Умная и красивая, конечно. Спрячь иголки, ежик в косухе.– Все бы тебе ржать, – посетовала я. Кажется, он вообще не в состоянии ничего серьезно воспринимать. Клоун.– Ты опять злишься?– Нет, – соврала я. – Просто думаю про всю эту ситуацию…– Какую «эту»?– Про отца, естественно.– И как? Много от твоих размышлений толку?Мы дошли до лавочки, я села на остывшие деревянные рейки, Влад оперся на облетевшую березку.– Никакого, – призналась я. – Но что делать, если не думать? Что мне говорить?Он закатил глаза к небу.– Послушать. Просто послушать без ехидных комментов. Непосильный для отличницы труд?– А то я так не знаю, что он скажет. Либо что все это мне показалось – о, я хочу это услышать, но не полная идиотка, чтобы в это поверить. Либо что все так, как есть – этого я слышать не хочу, хоть и деваться мне некуда. Так или иначе все закончится плохо.– Ты нереальная оптимистка.Вместо того чтобы пострадать со мной, он закатился смехом. Вот же урод какой!

Подруга встретила меня в дверях с выражением лица, которое не сулило мне ничего хорошего. Нет, не злым. Просто на ее физиономии было написано такое количество любопытства, что нужно было либо срочно переводить разговор на другую тему, либо рассказывать ей про сегодняшний вечер, пока не прозвенит будильник, командующий собираться в школу.

– Это он, да? Это ведь он тебя подвез? Женька, вы так классно смотритесь вместе! Он такой весь спортивный, в куртке, кудрявый, а ты тонкая, изящная, в облаке волос, ммм, похоже на какую-то рекламу, я в журнале видела… Ладно, фиг с ней – вы помирились, скажи? А он тебя на прощание не поцеловал почему-то, уже опять поругались?

– Как концерт Сережиной группы?

Я стянула ботинки. Куртку Влад велел оставить. Или выкинуть. Естественно, в школу в ней не пойду возьму у Настьки что-нибудь.

– Да при чем тут Сережина группа! Я, кстати, уговорила его, чтобы он друзей из музучилища пригласил. Там одна девчонка такая веселая, Полина, я тебе про нее рассказывала. Ты чай будешь?

– На часы смотрела? Какой чай?

– Вот ты занудная, Женька, слов нет. А ты была на его шоу? Ну на тех, про которые Пустомеля рассказывала…

Непрерывно болтая, подружка довела меня до своей комнаты, выдала полотенце и пижаму.

– Мама там сейчас маску сделает, и ты мне все расскажешь, ясно?

Я понуро кивнула и, как только Настина мама вышла, потопала в ванну. Подружка опять наступила мне на мозоль. Почему Вил весь вечер старался от меня подальше держаться? Ладно, я поступила, как настоящая духовно богатая дева – строила из себя независимую бизнес-леди, а как хвост прижало, так сразу кинулась к мужскому сильному плечу. Черт его знает, почему я позвонила. Не надо было. Естественно, он был вынужден приехать и возиться со мной, как с младенцем. Нет бы прямо сказать: «На фиг ты мне, доска длинная, уперлась, когда у меня «крошки» есть». Я почувствовала, как глаза наполняются слезами от обиды. Стоп, хватит. Я уже почти неделю рыдаю исключительно из-за мужчин. Это тупо. Все, больше никаких слез. Тем более что он уезжает.

Я спросила об этом уже у самого Настиного подъезда, когда отдала ему шлем. – А вы когда уезжаете?– Послезавтра утром.Он повернул ключ зажигания, но слезать с мотоцикла не стал. Если бы он собирался меня целовать, конечно, слез бы, этот месседж я вполне уловила. И вместо того чтобы как уважающая себя девушка гордо потопать к двери, спросила жалобным голосом:– Значит, больше не увидимся?– Завтра нужно закончить дела в мастерской, а выезжаем мы в восемь утра. Хочешь встретить рассвет? – Он улыбнулся. – Или отличницы в такую рань не встают по субботам?– Отличницы встают по будильнику. Значит, заедешь? – Зачем я напрашиваюсь, вот зачем? Все же сказано и показано. Туповатая Женька!– Договорились. В половине седьмого. Я позвоню, как подъеду.Он завел мотоцикл и уехал. А мне так хотелось спросить, собирается ли он позвонить, когда вернется в город. Все-таки влюбленные девушки непроходимые кретинки.

– Жень, ты там чего, плачешь? – Настя поскреблась в дверь, возвращая меня в настоящее. – Рыдаю. Дай помыться человеку спокойно.– А с отцом ты что, поругалась? Я ему позвонила, сказала, что ты у меня переночуешь, он тебе пакет завез и маме передал. Там учебники и пальто твое. Очень волновался, что ты в одной рубашке.«Волновался он, как же».– Он что, этого парня не одобряет? Влада, да?– Ты что, спрашивала у него про Влада? – Я чуть из ванной не выскочила при этой мысли.– Я, может, и не гений, но не совсем уж идиотка. Конечно нет! – возмущению подружки не было предела. – Меня мама знаешь как с Сережей достает. Познакомь и познакомь. А у него конкурс скоро…Настя принялась рассказывать мне про конкурс, потом про концерт. Я собрала рюкзак на завтра – отец положил в пакет все, что нужно. Это что, попытка примирения? Сложи дочке учебники, и она сразу обо всем забудет? Потом я лежала, глядя в потолок, и боролась с желанием вскочить на ноги и отпинать Владову куртку, если уж до ее обладателя никак не достучаться. Женька, смирись. Ты ему не нравишься, он старше, у него другие интересы и поцеловал он тебя только ради прикола. Все пять раз. Уж Искру-то он наверняка целовал больше. И не только целовал.Я зарылась лицом в подушку. Думать про Искру было неприятно. Еще неприятнее было от себя – дожила, ревную парня, который моим никогда не будет. Женька потеряла голову и никак не может ее найти. Но зачем он, черти его раздери, согласился послезавтра приехать?

Пятница в школе была похожа на любую другую пятницу. На английском у меня даже не было желания спорить с Дулей, нашей обожаемой Фаиной Георгиевной, что можно считать одним из признаков депрессии. 59 баллов по шкале Цунга – легкая депрессия ситуативного или невротического происхождения. Как я буду разговаривать с отцом? Раньше, когда Варька рассказывала, как ей трудно поговорить с мамой, я, конечно, давала ей умные советы; по части умных советов я прямо-таки специалист. Но на самом деле это не совсем укладывалось в голове: как это так «трудно поговорить с родителем». Я с отцом могла поговорить о чем угодно. Ну и где те счастливые деньки? Отделаться от подружек труда не составило. Пятиминутный рассказ про сложности с загрузкой неквадратных текстур – и их как ветром сдуло. Все-таки я мерзкий манипулятор. Осталось всего две задачи – не плакать и молчать. Если не плакать я еще могу себя убедить, то прикусить язык для меня всегда было подвигом вроде убийства немейского льва.

Отец встретил меня в коридоре. Я разулась, забросила шарф на полку, поставила рюкзак у двери. Странно, казалось бы ничего плохого, не считая мелочей вроде шатания по заброшенным заводам, поцелуев с безбашенными парнями и полетов с мотоцикла, я не делала, а чувствую себя как приговоренная к казни через повешение. – Женя, ты же понимаешь, что ведешь себя не очень умно?«В смысле – не езжу с блондинками по конференциям?» – подумала я, но вслух, о чудо, не произнесла ни слова. Молча ушла на кухню, чтобы занять руки, передвинула вазочку с вареньем и заварочный чайник, от крышки которого в воздух поднималась струйка пара.– Убегать в октябре из дома в одной рубашке. Думаешь, твое воспаление легких станет наказанием для меня в большей степени, чем для тебя? Попей чай с шалфеем и начни принимать витамины, пожалуйста.– Мы так и будем обсуждать чай и витамины?– Собираешься устроить новую истерику? Тогда хоть куртку надень сначала.Его попытка пошутить на меня не очень подействовала. Я включила воду, помыла руки и замерла у раковины, не зная, что делать дальше. Отец продолжил:– Наверное, нужно было раньше с тобой поговорить, но мы не были уверены в твоей реакции…– Мы? – переспросила я. Это он про себя и блонди? Мало того что они меня обсуждают, так еще и в моей реакции не были уверены! Awesome!– Мы. Я и твоя мама. – Отец снял очки и принялся крутить их в руках. – Ты помнишь, когда она последний раз была дома?– В начале августа. Она прилетала на неделю. – Я никак не могла понять, к чему он клонит.– А на дворе октябрь, между прочим. Тебе это не кажется несколько странным? – Отец уставился в окно, словно решая, продолжать или нет. Я терпеливо ждала. – Женя, мы уже три года живем практически отдельно. Я очень уважаю твою маму, она по-прежнему для меня очень близкий человек, но…– Вы разводитесь? – дрожащим голосом спросила я, усаживаясь на стул.– Мы пока не решили. Не буду врать, будто этот вариант не приходил мне в голову, но возникает куча вопросов с имуществом, опекой и так далее. Пока мы просто живем каждый своей жизнью. Твоя мама считает, что нам нужно было донести это решение до вас с Викой, до тебя в первую очередь, но я не был уверен, что тебе нужно знать такие подробности. Это не то знание, которое обогащает…Отец поднялся, достал с полки кружку, налил мне чаю. Я на автомате отхлебнула горячий напиток и, естественно, обожглась.– А блондинка? Ты собираешься на ней жениться? – с трудом выдавила я. И мои затруднения не имели никакого отношения к горящему языку.– Не очень уместный вопрос, тебе не кажется? Я хочу, чтобы ты поняла – никакие изменения в наших отношениях с твоей мамой не повлияют на мое отношение к тебе. – Он устало потер лоб, подыскивая слова, затем вздохнул. – Это какой-то подростковый возраст наоборот. Обычно дети пытаются объяснить родителям, что уже достаточно взрослые, чтобы идти своей дорогой, делать самостоятельный выбор. У нас же все не как у людей.Я обхватила чашку ладонями. Где-то в комнате зазвенел телефон. Отец посидел еще пару минут, может быть дожидаясь моего ответа, а может быть, в надежде, что телефону надоест трезвонить, а затем вышел из комнаты. Моя голова как-то разом опустела. Ни одной дельной мысли. Значит, мои родители уже давно живут отдельно? Когда мама приезжала в августе, отец уехал на неделю на дачу, но у него был отпуск… А перед этим она прилетала весной на два месяца, но почти постоянно работала в своей мастерской и приезжала домой поздно ночью… Это что же получается – я все прохлопала, пребывая в святой уверенности, что у меня самая чудесная семья на свете, не считая слишком активной сестрицы? Вспомнились слова Михаила Петровича: «Отношения между родителями это не та вещь, которую дети ясно видят». Надо съездить к нему, а то я и с ним умудрилась отношения испортить…– Жень, у меня срочный вызов. Ты как?Я повернулась к отцу. Он стоял в дверях, натягивая пальто.– Не знаю… Мне надо это как-то переварить.– Я могу надеяться, что ты не наделаешь новых глупостей? – Он выжидающе посмотрел на меня.Я была уверена, что он говорит только о воспалении легких, но в желудке что-то неприятно екнуло.Вместо ответа я только кивнула. Дверь квартиры закрылась с тихим щелчком, оставляя меня наедине с роем мыслей. Каждый год в России разводятся около шестисот тысяч пар, и ребенок остается с одним из родителей. Я все-таки делаю собой статистику…

Конечно, сначала я поревела – такой повод не каждый день бывает. Потом сделала уроки на понедельник, дочитала второе издание Роллингза и Морриса, [xxiv] даже убралась в квартире – нужно было чем-то занять руки и голову. Позвонил отец, сказал что задержится и чтобы я его не ждала. Первым делом я, конечно, подумала о блондинке, после чего испытала жуткое разочарование в себе – моя девочковая гениальность, видимо, не распространяется на внутрисемейные отношения. «Только дураки считают, что страдания – плата за оригинальность». [xxv] Когда плакать надоело, я вылезла в Интернет, чтобы почитать о воздействии развода родителей на детей. Пара чудных статей убедила меня, что, как жертва родительского развода, я буквально обречена на ранний брак с целью добрать недоставшееся мне душевное тепло, потом обречена на развод, потому что у меня сформируется представление о разводе как о приемлемом выходе из сложной семейной ситуации, плюс я не буду способной понимать своего мужа и сына. Спасибо, господа психологи, успокоили. Дать бы им всем молотком по голове. Вконец убитая новостями, я уползла спать.

Будильник прозвонил в половине седьмого. Фонари уже погасли, город погрузился в предрассветные сумерки. Темная квартира выглядела незнакомой и немного пугающей. Я на ощупь дошла до ванной, стараясь не шуметь. Мне не хотелось будить отца в такую рань и отвечать на неизбежные вопросы. Вчерашний разговор еще не улегся в сознании, да и нескоро уляжется. Мне нужно было время. Резкий свет лампочек над зеркалом полоснул по глазам. Я уставилась на свою заспанную физиономию и против воли усмехнулась. Как-то все это напоминало начало второго Сайлент Хилла, главное – чтобы без зомби обошлось.

А еще Влад сегодня уезжает…

Чтобы не дать себе расклеиться, я быстро умылась и оделась. Пришла эсэмэска – Вил должен был добраться до меня за десять минут.

Наверное, это даже хорошо, что его не будет в городе: я попыталась себя подбодрить, но получилось не очень хорошо. Со всеми этими новостями и сложностями ломать голову еще и над его отношением ко мне было бы слишком напряжно. Плюс – он же вернется?

Мне самой не понравился градус надежды в этом предположении. Глупо рассчитывать на то, что Вил вернется и вообще вспомнит обо мне. Да разве любовь имеет что-либо общее с умом! [xxvi]

Он уже стоял у подъезда. Шлем под мышкой, сигарета, шапка. Смешной он все-таки.

– Ну как? Поговорила с отцом?

Я неопределенно пожала плечами.

– Поговорила. Легче не стало, но кто на это рассчитывал. Поехали?

Мне не хотелось рассказывать ему про развод родителей, про мои страхи и переживания – не только потому, что я боялась разрыдаться. Просто сейчас, в полутемном дворе, среди темных фонарей, облетевшей листвы и гаснущих звезд, все это вдруг перестало казаться катастрофой. В Европе вон на каждые 2,2 брака приходится один развод – и ничего, живут люди.

– Пока меня не будет, можешь к Ромке поездить. Если, конечно, после полета не растеряла желание учиться.

Я покраснела, вспоминая свое идиотское поведение, и побыстрее натянула шлем. Влад завел двигатель. Я устроилась у него за спиной и прижалась к куртке, стараясь не думать о том, что это наша последняя поездка.

Небо медленно светлело, облака на востоке наливались золотом. Мокрая дорога блестела, кусочки неба в лужах то и дело покрывались рябью, пока мы проносились мимо. Плотный, совершенно не похожий на дневной ветер бил по перчаткам и джинсам, но я только крепче прижималась к Вилу, чувствуя, как стучит по спине растрепанная коса. Золотые купола храма Христа Спасителя отражали наливающуюся теплом полосу света над лиловой дымкой московского воздуха. Кудрявая поверхность реки была похожа на разлитый персиковый сок.

Мы вернулись к университету, когда солнце вынырнуло из розовой дымки, заливая золотом крыши торговых павильонов в Лужниках. Окна жилого комплекса «Воробьевы горы» словно разом засияли теплым, естественным блеском.

Машин на улицах стало больше, появились первые пешеходы – не хватало только матрешечников. Вил стоял рядом, опираясь рукой на перила. Он достал из кармана пачку сигарет, но под моим неодобрительным взглядом так и не решился закурить. А я так и не решилась ему сказать…

Полностью рассвело. Влад довез меня до подъезда и заглушил мотор. Я слезла с мотоцикла и остановилась рядом. Повисло неловкое молчание. Вил кинул быстрый взгляд на наручные часы. Мысленно обозвав себя идиоткой за то, что молчу, и кретинкой за то, что собираюсь сказать, я все-таки выдавила из себя:

– Ты позвони, как вернешься. Мне же нужно айпод тебе отдать, – торопливо закончила я.

– Договорились. И никаких поездок без шлема, – усмехнулся он.

– Это ты сейчас мне или себе?

– Один-один. Еще увидимся.

Одной мне показалось, что это прозвучало как обещание? Даже если не так – идиотская улыбка не сходила с моего лица, пока шум мотоцикла не слился с городским гулом.

Я побрела к дому, но вместо того чтобы войти в подъезд, села на холодную лавочку и окинула взглядом улицу. Сегодня нужно будет созвониться с Артемом, он, наверное, меня уже потерял, решить-таки проблему с текстурами. После обеда пойду в «Слона», встретиться с девчонками. Пока я не готова рассказать им про родителей и тем более про Влада, но всему свое время. В конце концов что в жизни важнее, чем друзья? Что бы я ни сделала – они меня поддержат. Конечно, Настя сделает круглые глаза, Варька обидится, что я не рассказала обо всем раньше, Ярик произнесет что-то вроде «фигня война, главное маневры»… Хорошо, что они у меня есть.

И может быть, через пару-тройку недель Влад все-таки позвонит. И я найду в своем плотном расписании время для анализа наших отношений. Ну и что, что он совсем не такой, как я, живет в совсем другом мире и по совсем другим правилам? Разве не скучно, когда люди похожи друг на друга? Нет, я не буду сейчас об этом думать. Я даже не буду считать дни до его возвращения. Максимум недели, хотя это тоже не очень умно…

Утренний воздух наполнился звуками. Где-то играло радио, стукнула дверь автомобиля, окна соседнего дома зажглись электрическим светом. Москва полной грудью вдохнула запах листвы, автомобильных выхлопов, свежей выпечки и кофе. Распахнула глаза дверей квартир и подъездов, выпуская на свои улицы спешащих пешеходов, школьников и пенсионеров, машины и мотоциклы. Город зажил своей обычной жизнью. Если выбирать ролевую модель – Москва не хуже других, верно?

И я, как Алиса, думая о чудесном сне, который мне приснился, побежала домой, чтобы успеть к чаю.

Под ногами противно хлюпало. Ветер так дергал за шарф, будто задушить меня хочет. Но никто, кроме меня, не замечал отвратительной погоды. Подружки сияли, как начищенное столовое серебро. Особенно Варька – вон, даже Настя идет и поет дифирамбы прелестям нашей готической принцессы. Ах-ах, как у нее блестят глаза, как ее красит влюбленность. Еще пара секунд – и я истеку ядом прямо в грязь.

– Вообще-то девушку красит ум. Или косметика, на худой конец. И вообще – регулаторная функция самооценки…

Настя посмотрела на меня глазами испуганного олененка. Боится, что я ей сейчас лекцию прочитаю. Будто она что-то из нее поймет. Козарева замедлила шаг. Что ей, сзади лучше видно две наши чудесные парочки? Нет, нельзя не отметить, что Варька действительно хорошо выглядит. И косметики не надо. У меня одной тут, что ли, нос краснеет и глаза от холода слезятся?

Я едва успела подхватить Настю под руку прежде, чем она вписалась бы в мусорную корзину, но подружка этого даже не заметила.

– Будешь на Поэта так глазеть, Варька на тебя порчу наведет.

– Варька сейчас меня не заметит, даже если об меня споткнется, – резонно возразила подружка. – Мы же сейчас все в «Слона» идем?

В «Слона» мне не хотелось. Мне вообще никуда с этими четырьмя влюбленными голубками не хотелось. Надо придумать уважительный повод отсюда смыться.

– Это они идут в «Слона». А мы идем куртку мне покупать.

– Давай завтра? – тут же предложила Настя. Обалдеть – ее настолько заинтересовали новые знакомые, что она от шопинга отказывается? Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Настя помешана на покупках. Если бы не необходимость согласовывать каждую новую пару туфель с родителями, у нее дома уже был бы филиал обувной фабрики. Кажется мне, что эта одержимость вещами до добра не доведет. И не оказаться бы мне виноватой – ведь это я сейчас ее по магазинам зазываю. А значит, если что-то случится, Женька будет крайней. Ну да мне не привыкать…

[i] Здесь и далее эпиграфы взяты из книги Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» в переводе Нины Демуровой.

[ii] После обеда приходится платить. Русский аналог: любишь кататься, люби и саночки возить.

[iii] Известный мем рунета.

[iv] Жена Лота – женщина, которая оглянулась, уходя из Содома, и была превращена в соляной столб.

[v] Цитата из игры Max Payne.

[vi] Клофелин (имидазолина гидрохлорид) – лекарство для снижения артериального давления. При употреблении в больших дозах или вместе с алкоголем вызывает помутнение сознания.

[vii] Рогипнол – сильнодействующий бензодиазепин. В больших дозах или в сочетании с алкоголем может вызвать недостаток мышечного контроля и потерю сознания.

[viii] Дуглас Адамс. Жизнь, Вселенная и все остальное.

[ix] Рэй Брэдбери. Вино из одуванчиков.

[x] Персонаж компьютерной игры Half-Life 2.

[xi] Мне надоело чувствовать себя беспомощным.

[xii] Чак Паланик. Рэнт: Биография Бастера Кейси.

[xiii] Чак Паланик. Бойцовский клуб.

[xiv] Чак Паланик. Колыбельная.

[xv] Американский писатель и журналист. Известен как «король контркультуры».

[xvi] Цитата из игры Half-Life 2.

[xvii] Бред Питт исполняет одну из главных ролей в фильме «Бойцовский клуб» по одноименному роману Чака Паланика.

[xviii] Чак Паланик. Бойцовский клуб.

[xix] Чак Паланик. Бойцовский клуб.

[xx] Леонид Филатов. Сказка про Федота-стрельца, удалого молодца.

[xxi] Персонаж игр Gears of War и Gears of War 2.

[xxii] Цитата из игры Max Payne.

[xxiii] «Nival Group» и «Buka Entertainment» – российские компании, занимающиеся производством игр.

[xxiv] Авторы книг по проектированию компьютерных игр.

[xxv] Цитата из игры American McGee’s Alice.

[xxvi] Иоганн Вольфганг фон Гете.