12 апреля Ельцин приступил к работе в Москве на должности заведующего строительным отделом ЦК КПСС. Он хорошо знал строительную отрасль, имел большой практический опыт работы. Вскоре он получил повышение в партийном аппарате. 29 июня на заседании Политбюро ЦК Горбачёв рекомендовал Ельцина на должность секретаря ЦК по строительству.
Вхождение в состав высшей партийной элиты ознаменовалось заметными переменами в жизни семьи. Из дачного дома, который они делили с А. И. Лукьяновым, тогда тоже заведующим отделом ЦК, Ельцины переезжают на дачу, которую ранее занимал Горбачёв. Дача поражала своей роскошью. Появляется обслуга – три повара, три официанта, горничная, садовник со своим штатом, охрана. Старший группы охраны исполнял обязанности порученца.
Ельцины, как и другие семьи, принадлежащие к спецконтингенту, должны лечиться в специальных поликлиниках, оборудованных по последнему слову науки и техники, обслуживаться в спецмагазинах, шить одежду в спецмастерских, получать «кремлевский» паек, который оплачивался половиной его стоимости. За главой семьи был закреплен «ЗИЛ» со спецсвязью, за членами семьи – «Волга».
22 декабря 1985 г. последовало новое назначение. Ельцина вызвали на заседание Политбюро и предложили возглавить московскую городскую партийную организацию. Впоследствии Ельцин вспоминал: «Соглашался я на тот пост с трудом. И не потому, что боялся трудностей, я отлично понимал, что меня используют, чтобы свалить команду Гришина». Нужен был новый человек, не связанный с Москвой, достаточно решительный и смелый.
Будущий помощник Горбачёва А. С. Черняев записал в своем дневнике 23 января: «Сегодня день ликования всей Москвы: сняли, наконец, Гришина, заменили Ельциным». На ХХVII съезде КПСС первый секретарь Московского горкома Ельцин стал кандидатом в члены Политбюро.
В качестве первого секретаря Московского горкома партии Ельцин столкнулся с бесчисленным количеством проблем этого гигантского города, многие из которых были для него неожиданными. За 18 лет управления городом его предшественник – Гришин – добился того, что в московские дела никто не вмешивался.
В Москве, как и во всей стране, люди ждали и хотели перемен.
24 января 1986 г., выступая на городской партийной конференции, Ельцин говорил горькие слова о ситуации в столице, о том, что «среднегодовые темпы промышленного производства против восьмой пятилетки упали в 3 раза… провал по жилью – в 1985 г. не возведено почти 300 тыс. кв. м». Ельцин говорил о фактах очковтирательства и приписок, из-за чего ряд объектов пришлось исключить из статистической отчетности.
По многим показателям Москва все больше отставала от областных центров. Если по объему капиталовложений в 1975 г. столица была на пятом месте по стране, то к 1985 г. оказалась на 44-м. По вводу жилья Москва скатилась со второго на 58-е место. Около 1 млн человек, главным образом коренные москвичи, жили в коммунальных квартирах.
МГК КПСС под руководством Ельцина пытался улучшить ситуацию. Было принято решение о выводе из Москвы предприятий, загрязняющих город, были открыты 1,5 тыс. новых магазинов, регулярно проводились торговые ярмарки. Особая тема – коррупция. В МГК потоком шли письма о взятках в торговле, милиции. Ельцин лично ездил в магазины, пытался контролировать распределение продуктов. Но «ручное управление» оказалось малоэффективным. Усилия Ельцина по борьбе с коррупцией наталкивались на глухую стену сопротивления.
Об особенностях ельцинского стиля писал в своих воспоминаниях сотрудник аппарата МГК Ю. Прокофьев: «…если с ним говорили откровенно, то и воспринимал это более позитивно, чем когда хитрили, изворачивались: он, как дикий зверь, чувствовал неточность, не ту тональность и был всегда настороже. Даже если медлишь с ответом, он сразу: «А что ты так долго думаешь?» Бывало, отвечал: «Борис Николаевич, лучше дать точный ответ, чем непродуманный». Если на его вопрос, кого назначить на тот или иной пост, называешь фамилию сразу, на следующий же день человека назначают. Если говоришь, что надо подумать, думать начинает он сам: назначать или нет».
По распоряжению первого секретаря МГК из тридцати трех первых секретарей райкомов партии Ельцин заменил двадцать три, т. е. 70 %. Большинство уходили с партийными взысканиями, как, например, второй секретарь Октябрьского райкома Данилов, снятый с работы за то, что построил для себя «барскую квартиру» в многоквартирном доме. Большой резонанс в номенклатурной среде имело самоубийство первого секретаря Киевского райкома Коровицына, который 23 июля 1986 г. был освобожден от должности со строгим выговором.
Смена кадров партийно-государственного аппарата проходила не только в Москве. Кадровая революция охватила всю страну. Сменилось 66 % первых секретарей обкомов.
Замена гришинского аппарата на новый не принесла реальных результатов. Новые веяния в работе аппарата сводились к обновлению лозунгов, расширению обязательных критических разделов в аппаратном бумаготворчестве и в выступлениях.
Подобное происходило не только в Москве, но и по всей России. Вопрос о кадрах был вынесен на январский Пленум ЦК 1987 г. Накануне Пленума, 19 января 1987 г., состоялось обсуждение на Политбюро проекта доклада Горбачёва. В этом докладе было две важные новости. Первая – предложение возродить альтернативные выборы в партии и государстве. Новость, прямо сказать, была революционной. Она подрывала основы номенклатурной системы управления, заменяя ее выборами. Вторая – это критика «застойных» порядков недавнего брежневского времени. Новый кандидат в члены Политбюро Ельцин задавал вопрос иначе: «Кто виноват?» А следом за ним ельцинские же предложения – что делать. Процитируем запись его выступления: «Надо иметь мужество до конца сказать, что в торможении виноваты и Политбюро того состава, и ЦК». Ельцин настаивал на том, чтобы поименно были названы ответственные за провалы в системе управления, в том числе из тех членов Политбюро, которые и при Брежневе, и при Горбачёве входили в руководство страны.
Это не понравилось Горбачёву, Шеварднадзе.
В заключительном слове, обращаясь к Ельцину, Горбачёв сказал замечательную фразу: «Мы тебя не поддерживаем, хотя одобряем твою деятельность». Эта абсурдная фраза была оговоркой по Фрейду, обнажившей суть отношения к Ельцину. Он нужен был в качестве метлы для расчистки Москвы от людей Гришина, но в Политбюро его требовательность и напор были лишними.
6 мая 1987 г. в Москве состоялся первый массовый митинг на Манежной площади. Его устроило историко-патриотическое объединение «Память» под лозунгами «Долой саботажников перестройки!». Демонстранты потребовали встречи с Горбачёвым или Ельциным. Ельцин встретился с демонстрантами и предложил продолжить разговор в здании Моссовета.
Митинг в поддержку Ельцина. Свердловск, 1987 г.
Общество «Память» было незарегистрированной общественной организацией, провозглашавшей защиту русских культурных ценностей, охрану памятников. Среди ее сторонников были как люди, заинтересованные в охране исторического наследия, так и националисты, антикоммунизм которых плавно переходил в антисемитизм.
Ельцин выслушивал и спорил с демонстрантами. Он соглашался, что необходимо бережно относиться к русскому языку, к русской истории, охранять памятники старины. Он высказал свое понимание тревоги по поводу фактического уничтожения Поклонной горы в связи со строительством там памятника Победы.
После встречи возник вопрос – где и как проводить митинги.
История с демонстрацией «Памяти» получила продолжение. 6 августа 1987 г. на заседании Политбюро Ельцин предложил обсудить вопрос о порядке проведения в Москве митингов и демонстраций. Горбачёв согласился: «право на проведение демонстраций и правила обеспечения порядка их проведения» нужно определить на уровне местных Советов. После этого Моссовет с подачи московского горкома партии утвердил правила проведения митингов.
Московская инициатива вызвала крайнее недовольство в Кремле. 10 сентября 1987 г. Е. К. Лигачёв, который вел в отсутствие отдыхавшего в Крыму Горбачёва заседание Политбюро, устроил разнос Ельцину. Вина Ельцина, с точки зрения членов Политбюро, была очевидной: в обход Политбюро он посягнул на создание нормы для всего СССР, так как Москва, конечно, создавала прецедент.
Для Ельцина такая позиция Политбюро была не чем иным, как предательством. Он сделал то, о чем его просил Горбачёв, и за это же его, московского секретаря, отчитали в оскорбительной форме на Политбюро.
Через день, 12 сентября, Ельцин обратился к генсеку, отдыхавшему на юге, с письмом, в котором заявил о своем желании уйти в отставку с партийных постов. В истории КПСС это был, вероятно, первый и единственный случай, когда партийный руководитель такого ранга, находясь в работоспособном состоянии, добровольно отказывался от поста. Его письмо – это своего рода манифест, где личные переживания оказались перемешанными с оценками ситуации в руководстве партии и страны. Ельцин писал:
«…Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро ЦК. Они умные, поэтому быстро и “перестроились”. Но неужели им можно до конца верить? Они удобны и, прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, они становятся удобными и Вам… Я неудобен и понимаю это… Прошу освободить меня от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Прошу считать это официальным заявлением. Думаю, у меня не будет необходимости обращаться непосредственно к пленуму ЦК КПСС.
С уважением Б. Ельцин.
12 сентября 1987 г.».
Ельцин, конечно, понимал, что «сжигал мосты» к своей партийной карьере. В свои 56 лет он попадал в полосу неопределенности – из партийного аппарата он вылетал наверняка, это не только его личные проблемы на будущее, но и проблемы для родных и близких, находившихся под крылом его высокого номенклатурного статуса. Он рассчитывал на отставку «по-тихому». В скандале он не был заинтересован, так как это ухудшало его положение в будущем.
Горбачёв ответил Ельцину, что лучше вернуться к обсуждению его письма после того, как пройдет юбилейный Пленум ЦК КПСС, посвященный 70-летию Октябрьской революции, и не требовать раньше отставки. Ельцин согласился.
Казалось, что договоренность с Горбачёвым достигнута. Ельцин продолжил свою работу первого секретаря Московского горкома партии. Осенью 1987 г. в Москве впервые отпраздновали День города.
В Политбюро шла подготовка к юбилею революции. Предполагалось, что главным событием на Пленуме, специально посвященном этому событию, станет доклад Горбачёва с новыми оценками истории партии, политической реабилитацией Бухарина, Зиновьева, Троцкого. Но, как выяснилось вскоре, к Пленуму готовились и другие эффектные ходы.
21 октября 1987 г. открылся Пленум. Доклад Горбачёва, наверное, лучший в его политической карьере, состоялся.
Пленум шел к завершению. Прошел «оргвопрос» – от обязанностей члена Политбюро «по состоянию здоровья» был освобожден Г. А. Алиев, отставки которого уже давно добивался Горбачёв.
Лигачёв, председательствовавший на Пленуме, обратился к залу: «Есть ли вопросы?» И сам же ответил: «Нет».
Вопросов не было. Казалось, Пленум можно было заканчивать.
Но не тут-то было.
В ход Пленума вмешался Горбачёв: «Вот у Ельцина есть вопрос».
Лигачёв: «Давайте посоветуемся, будем ли открывать прения?»
Голоса из зала: «Нет».
Лигачёв: «Нет!»
Горбачёв: «У товарища Ельцина есть какое-то заявление».
Лигачёв заканчивал заседание. Это не входило в планы Горбачёва. Он настоял на выступлении Ельцина. Хотел ли Ельцин выступить на Пленуме?
Позволим высказать свое мнение – не хотел. Более того – он не был готов к выступлению, не собирался выступать. Горбачёв специально предупреждал Ельцина, что его заявление об отставке будет рассмотрено после Пленума. И именно поэтому Горбачёв вытолкнул Ельцина выступить, полагая, что ельцинский экспромт будет неудачным, а критика Ельцина – убедительной.
Лигачёв под давлением Горбачёва предоставил слово Ельцину.
Позже эти события будут мифологизированы, а участники событий будут рассказывать о них исходя из своих интересов. Зафиксируем то, что представляется более или менее доказуемым. Инициатива – вызвать Ельцина на трибуну – принадлежала Горбачёву. Хотел ли выступать сам Ельцин?
Ельцин не готовился к выступлению. У него не было текста.
Ельцина в полном смысле слова вытащили на трибуну. Выступление Ельцина в основном повторяло многое из того, что он в сентябре писал Горбачёву:
«…В последнее время обозначился определенный рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это просто недопустимо».
Ельцин завершил свое короткое, на 4–5 минут, выступление просьбой об отставке из кандидатов в члены Политбюро.
Выступление Ельцина, сумбурное, но от этого не менее сенсационное, шло вразрез с партийной традицией единомыслия и подчинения воле Генерального секретаря. Это политическое самоубийство. На этот результат, видимо, и рассчитывал Горбачёв, который хотел устроить оппоненту публичный разнос.
Выступление Ельцина занимает менее двух страниц опубликованной стенограммы. Обсуждение его – 48 страниц обвинений.
Поток осуждений нетрудно разделить на две части.
Первая – это эмоциональная реакция на слова Ельцина. Понятно, что Лигачёв пытался оправдаться и обвинить Ельцина в неверии в перестройку. Ясно стремление первого секретаря Астраханского обкома партии Бородина, которого собирались снять с должности, выслужиться перед Горбачёвым и продлить свое секретарское бытие.
Другое дело – уже заранее подготовленные выступления, доклады по разработанному сценарию, известному только посвященным. Кстати, Лигачёв, по всей вероятности, в это число уже не входил.
Председатель КГБ Чебриков выступал основательно, продуманно, бил умело. Его выступление несет все признаки написанного заранее. Чебриков обвинил Ельцина, что тот не разобрался в московских проблемах и вообще его выступление льет воду на мельницу сотен и тысяч аналитиков на Западе. Не были забыты и частые контакты Ельцина с прессой, в том числе и западной. И финал: «Не полюбил, Борис Николаевич, ты москвичей. Если бы полюбил Москву, то ты бы никогда бы не позволил себе сегодня произнести такую речь с этой трибуны».
Другой заранее подготовленный докладчик, А. Н. Яковлев, оценил выступление Ельцина как «ошибочное политически и несостоятельное нравственно. Политически неверно потому, что исходит из неверной оценки обстановки в стране… из неверной оценки… позиций, которые занимают Политбюро, Секретариат ЦК КПСС… А безнравственно… потому, что поставил свои личные амбиции, личные интересы выше общепартийных…»
Шеварднадзе, найдя выразительные и красивые слова, чтобы похвалить доклад Горбачёва, нашел и определения для выступления Ельцина. Это, по его словам, и консерватизм, и примитивизм, и безответственность.
В результате выступление Ельцина на Пленуме было признано специальным постановлением «политически ошибочным». Политбюро ЦК КПСС, Московскому горкому партии поручалось «рассмотреть вопрос о заявлении товарища Ельцина Б. Н. об освобождении его от обязанностей первого секретаря МГК КПСС с учетом обмена мнениями, состоявшегося на Пленуме ЦК».
Две недели, прошедшие после злополучного октябрьского Пленума ЦК, были для Ельцина, наверное, самыми тяжелыми в жизни. Он потерял почву под ногами. Сожалел о происшедшем, но исправить ничего не мог. Ожидание приговора на фоне праздничной атмосферы делало состояние невыносимым.
9 ноября, в первый рабочий день после череды праздничных, стало известно о попытке самоубийства Ельцина. В своем кабинете, точнее, в комнате отдыха рядом с кабинетом он нанес себе удар в грудь ножницами. Шведские ножницы для разрезания конвертов с длинными острыми лезвиями, которые были частью канцелярских принадлежностей в ЦК, попали в ребро и скользнули по груди, оставив глубокую рану и вызвав большую кровопотерю. Горбачёв в своих мемуарах утверждал: Ельцин «симулировал покушение на самоубийство». Оставим это заявление на его совести.
Горбачёв срочно собирал членов Политбюро. Ельцина госпитализировали и накачивали седативными препаратами.
На пленум Московского горкома, открывшийся 11 ноября 1987 г., Ельцина привезли из больницы. Как он пишет в воспоминаниях, самочувствие было отвратительным – «голова кружилась, ноги подкашивались, я почти не мог говорить, язык не слушался».
Ельцина направили на должность первого заместителя председателя Госстроя СССР. Прежнюю практику высылки попавших в опалу представителей номенклатуры на дипломатическую работу не использовали. Он был к этому времени уже слишком известен. Отставленный, уволенный Ельцин стремительно превращался в политическую фигуру, действующую вне правил политической жизни, существовавших в стране.
Уже 10 ноября в Москве и Свердловске начались первые демонстрации людей, недовольных отставкой Ельцина. Появились листовки, плакаты в его защиту, митинги, забастовки прокатились по Уралу.
Выступление Ельцина стало стремительно обрастать легендами, появились апокрифические тексты, приписываемые герою. Эти тексты, от 2 до 30 страниц, переписывались от руки, перепечатывались на пишущих машинках, передавались из рук в руки, даже продавались. По всем законам социальной психологии в уста Ельцина вкладывалось то, что хотели от него услышать. Ельцин превращался в лидера всех недовольных в стране, политического противника той партии, в руководстве которой он совсем недавно состоял.
Ирония судьбы состояла в том, что в политическую жизнь его вернула партия. Было объявлено о проведении ХIХ Всесоюзной партийной конференции. Впервые за многие десятилетия появилась возможность выбирать делегатов.
Ельцина стали выдвигать первичные партийные организации в разных концах России. Особенно остро борьба за его выдвижение развернулась в Свердловской области. Его избрания требовали парторганизации Уралмаша, Уралхиммаша, Верх-Исетского металлургического, многочисленных заводов Свердловской области, работавших на оборону. Свердловская городская партийная организация была вынуждена предложить обкому партии включить Ельцина в число депутатов. Обком сопротивлялся. Тогда заводы пригрозили забастовкой.
В ЦК срочно нашли выход. Ельцина включили в состав делегатов от Карелии. Карельской партийной организации было отведено место на балконе Дворца съездов, а свердловская делегация была в первых рядах, в опасной близости от президиума.
Встреча кандидатов в народные депутаты по г. Москве на 1 Съезд народных депутатов СССР. 1989 г.
Конференция шла бурно. Она транслировалась в прямом эфире по телевидению. Ельцин просил слова. Ему не давали. Тогда в последний день конференции он двинулся через весь зал в сторону президиума, высокий, стройный, видный из любого конца зала, он шел под прицелом телекамер, подняв над головой красный мандат делегата.
Это была демонстрация.
Горбачёв дал ему слово.
Выступление Ельцина, с одной стороны, было тщательно подготовлено, там не было импровизации. С другой – он говорил то, что, по сути, уже было им сказано раньше – что необходимо исключить вождизм и создать механизмы подлинного народовластия, предлагал на выборных должностях установить предельный срок – не более двух выборных периодов и возраст – не старше 65 лет. Он требовал спроса с тех, кто десятилетиями был в Политбюро рядом с Брежневым, Андроповым и Черненко, а сейчас сваливает всю ответственность на «застой» и Брежнева.
Другое дело, что сейчас его адресатом была не «группа товарищей» в ЦК КПСС, а миллионы телезрителей. Его услышали и увидели во всей стране. То, что после перерыва на него набросилась целая свора партийных вождей – тоже в прямой трансляции, только добавила Ельцину популярности. Власть своими руками сделала Ельцину сумасшедшую рекламу.
Это тем более важно, что впереди – в 1989 г. – выборы на Съезд народных депутатов СССР. Политическая позиция Ельцина не отличалась конкретностью. В политической неопределенности есть свои достоинства для лидера протестного электората. Он стал лидером всех, кто «против».
В ноябре 1988 г. Ельцина пригласили на встречу в Высшую комсомольскую школу. Многое было как всегда – 4 часа перед слушателями, поток вопросов, живейший интерес и доброжелательная атмосфера. Он критиковал Горбачёва, обличал привилегии партаппарата, говорил, что «развитого социализма» в стране нет. Все это было и раньше.
Новыми стали его размышления о целесообразности многопартийности. Сейчас трудно представить сенсационность заявления в стране, где 70 лет признавалась только одна партия.
Другая тема, появившаяся в выступлениях Ельцина, – вопрос о месте России в СССР, ее будущем. К этому времени в союзных республиках уже отчетливо проявились антисоветские, а по форме – антироссийские тенденции, скрывавшиеся за универсальным утверждением – «Все наше увозят в Москву, мы кормим Россию!». Это было не просто обидно. Это было неправдой. Республики располагали рядом серьезных привилегий в налогообложении по сравнению с РСФСР. Что уж говорить о положении областей и краев РСФСР, которые по своему экономическому потенциалу, численности населения многократно превосходили большинство союзных республик, не обладая и частью их прав.
Начинались выборы на Первый съезд народных депутатов СССР.
Ельцин получил извещения из нескольких десятков территориальных округов, что его выдвигают кандидатом в депутаты, – от Якутии, Свердловска, Новосибирска, Красноярска, Карелии, Дальнего Востока, Мурманска… Были предложения избираться от Москвы: его выдвигали в Кунцевском, Гагаринском, Ворошиловском, Черемушкинском, Свердловском, Октябрьском избирательных округах, в Зеленограде.
Появился шанс вернуться в большую политику с парадного входа, и Ельцин решает выдвигаться в крупнейшем в стране Московском национально-территориальном округе.
Агитация на улицах Москвы. 1989 г.
Ему предстояло пройти сито окружных собраний. Вместе с ним и против него были выдвинуты 32 кандидата, в том числе сильные конкуренты – певица Людмила Зыкина, космонавт Г. М. Гречко, директор ЗИЛа Е. А. Браков. На окружном собрании 21 февраля в Колонном зале Дома Союзов в обстановке острой полемики Ельцин, при поддержке Г. М. Гречко, получил большинство голосов и стал кандидатом в депутаты.
Итоги выборов по Московскому национально-территориальному округу были сокрушительны в своей однозначности: 5 миллионов 117 тысяч 745 москвичей проголосовали за Ельцина. Это составляло 89,6 % избирателей. Абсолютная победа. Он набрал большинство голосов даже в тех кварталах, где жили сотрудники партийного аппарата.
После выборов Ельцин сложил с себя должность заместителя председателя Госстроя СССР. Это он был обязан сделать на основании Закона о выборах.
Народный депутат СССР.
Одновременно с этим он отказался от дачи в Успенском, медицинского обслуживания в 4-м Главном управлении Минздрава СССР, от пайков. Это уже стало выполнением предвыборных обязательств. Вместо прежней служебной машины он стал ездить на «Москвиче» его зятя Б. Окулова или на «Ниве» его охранника А. Коржакова.
Первый съезд народных депутатов СССР открылся в Москве 25 мая 1989 г. С первых минут он пошел не так, как думали его организаторы. Чего стоило только заявление академика А. Д. Сахарова объявить Съезд народных депутатов учредительным собранием и принять новую Конституцию, проект которой он уже разработал!
Ельцин стал членом Верховного Совета СССР благодаря тому, что свое место в Совете ему передал депутат из Омска А. Казанник.
В последний день работы съезда Г. Х. Попов объявил о создании Межрегиональной депутатской группы (МДГ), которая, по сути, стала политической оппозицией в составе Съезда народных депутатов. Сопредседателями координационного совета Межрегиональной депутатской группы стали Б. Н. Ельцин, Ю. Н. Афанасьев, Г. Х. Попов, В. А. Пальм и А. Д. Сахаров.
Межрегиональная депутатская группа стала школой политического самообразования для Ельцина, который умел учиться. Она объединила в своем составе ярких политических деятелей, ученых, оппозиционеров, навсегда вошедших в историю СССР и России времени революционных перемен, – академик А. Д. Сахаров, историк и политолог Ю. Н. Афанасьев, экономисты Г. Х. Попов, П. Г. Бунич, А. М. Емельянов, юристы А. А. Собчак и С. С. Алексеев, филолог и историк С. С. Аверинцев, физики Ж. И. Алферов, Ю. А. Рыжов и С. С. Шушкевич, писатель А. М. Адамович, журналисты М. Н. Полторанин, Ю. Щекочихин…
Это были яркие люди, каждый из которых обладал лидерскими качествами. Внутри МДГ всегда существовало внутреннее соперничество, предопределившее в конечном итоге распад этого объединения. Но вторая половина 1989 и первая половина 1990 гг. – это время расцвета группы, разрабатывавшей ключевые моменты политической и экономической реформы, которые предстояло реализовывать уже в ближайшее время – после выборов на Съезд народных депутатов РСФСР.
Межрегиональная депутатская группа.
Г. Х. Попов позже писал (и не он один), что Ельцин редко выступал на заседаниях Межрегиональной группы.
Ельцин слушал. Он учился.
Ельцин как депутат Верховного Совета СССР совершил поездку в США, много выступал в университетах, состоялась короткая встреча с президентом США. Во время поездки Ельцин явно старался понравиться американской публике. Отсутствие необходимого опыта и непонимание неоднозначности, многослойности американского общества с различными, заметно отличающимися стереотипами поведения сыграло с ним злую шутку. Он вел себя нарочито раскованно, его поведение разительно отличалось от советского стандарта чиновника за границей…
Возвращение Ельцина в Москву ознаменовалось перепечаткой в газете «Правда» статьи Витторио Дзукконы из итальянской газеты La Repubblica, в которой живописались «невероятные приключения» русского в Америке и количество выпитого им спиртного. Развернулась мощная пропагандистская кампания. Центральное телевидение по первой программе показало полуторачасовой фильм, имевший своей задачей скомпрометировать политика.
И опять результат оказался полностью противоположным.
Кажется, любая критика Ельцина воспринималась большей частью населения как несправедливая. За 2–3 года в общественном сознании сформировался новый образ героя. Его популярность была столь велика, что его критики применили к нему другое определение – популизм, то есть стремление несбыточными обещаниями завоевать поддержку населения. Сразу же скажу – грань между популярностью и популизмом политических лидеров столь тонка и незаметна, что невозможно найти лидера, который идет на выборы и не раздает обещания «всего хорошего против всего плохого».
Но подлинно популярным стал Ельцин – политический ванька-встанька.
Возникла ситуация, когда люди отождествляли себя с Ельциным. Он появился для большинства жителей России из ниоткуда. У него не было какой-то необыкновенной родословной. Он всего добился сам. Он говорил о том, о чем другие думали да боялись сказать. Ему свойственна бесстрашная, бесшабашная решительность, удаль, которая всегда по душе русскому человеку. Он может казаться примитивным, зато искренним. Недостатки? А кто без греха? Зато он наш!
1989 год стал очень важным временем для политического самообразования Ельцина. Кто-кто, а он понимал, что и дальше эксплуатировать только критику Горбачёва и его политику уже совершенно недостаточно. Нужна позитивная программа. Не только «против», но и «за».