На город опустилась ветреная сентябрьская ночь. Вместе с ней пришла и пробирающая прохлада с призраком предстоящей зимы. Одинокий прохожий торопливо крался к своему подъезду. Где-то вне видимости разносились повышенные недовольные голоса. Громко разбилась стеклянная бутылка и голоса притихли.

Время приближалось к двум часам. Лишь в паре окон на весь двор до сих пор горел свет.

Свора бродячих собак деловито пробежала через двор. Одна из них отстала и, увидев что-то в темноте, зашлась тревожным лаем. Лай перешёл в настороженный вой. Псина оглянулась по сторонам и поняла, что осталась в одиночестве. Жалостливо поскулив в темноту, она бросилась вдогонку за своей стаей.

Откуда-то сверху, с балконов, спикировали вниз два сигаретных бычка. Один из них взорвался искрами, не долетая до земли. Следом обрушилась, отскакивая по асфальту, пустая смятая пачка сигарет.

Андрей с Виктором докурили, вышли с балкона. Хозяин дома пошёл на кухню за очередной дозой алкоголя. Андрей взял нетронутую Олину бутылку пива, открыл её, плюхнулся на диван, достал из кармана телефон и пьяным взором уставился в экран.

— Фух, не была бы эта бутылка лишней! У меня же дела ещё на завтра какие-то были. — Вернулся Виктор с подкреплением к небольшой флотилии пустых стекляшек.

— Да ладно, были бы дела — не стал бы бухать. Что, Оля всё ещё в ЦУМе барахло продаёт?

— Всё там же. А я всё так же в офисе штаны протираю. И ничего не меняется.

— Свадьбу сыграть не надумали?

Виктор поморщился от этого вопроса. Как же ему надоело слышать его ото всех своих родных, друзей и просто знакомых, а также ото всех родных, друзей и знакомых Ольги. Он до сих пор не мог сам для себя понять: хочет ли он этого или нет. С одной стороны, вроде решение логичное, негласно даже уже принятое, да и ему самому порой этого сильно хотелось. Но с другой стороны, его коробило от всех этих стереотипов общества. Будто он не личность, а запрограммированный робот, от которого ждут получения образования, устройства на хорошую работу, женитьбы и создания новых роботов, которые должны будут выполнять ту же самую программу. Так он думал, но при этом попросту боялся ответственности, боялся этого ограничения его личной свободы, формализма в отношениях с его Олечкой. Брак казался той точкой, что может развеять волшебство их привязанности.

В то же время были на его душе и другие причины, наполнявшие его неуверенностью и бросающие в дрожь, едва они принимали форму определённости в его мыслях. Он боялся их и никому о них не говорил. Даже задумываться об этом было невыносимо, и Виктор всячески избегал этого. Он посмотрел на Андрея, на своего лучшего друга, и пьяный мозг спонтанно решил начать разговор, который, как думал Виктор, никогда и ни с кем не состоится.

— Да, свадьба… Ты далеко не из первой сотни людей, кто задаёт этот вопрос. Вроде и можно, и даже нужно. Я её даже людям представляю иногда как свою невесту. Предки мои обеими руками «за», хоть и не говорят об этом открыто. Странный они народ. Вроде ворчат, ворчат всё время, а самим давно внуков хочется и, как я думаю, никого в роли их матери кроме Оли они не видят. Сестра переехала, брат по командировкам. Только на нас с Ольгой все надежды. Ну а с её стариками не так всё просто. Помнишь же её мамашу?

— Импозантная женщина. Всегда в ней был какой-то прибабах. Ну ничего поди, сама обрадуется, если решитесь. Твои точно не зажмотят на такое дело. А я бы с радостью оттянулся на вашей свадьбе. Если, конечно, позовёшь! — перебил его Андрей и хохотнул.

— Если вообще до этого дойдёт. Чё загадывать? Слушай, Андрюха, я хочу с тобой кое о чём серьёзно поговорить.

Андрей пьяными глазами поглядел на Виктора, изо всех сил стараясь состряпать соответствующее, внимательное лицо. Он ждал какой-то скучной и несвязной истории от своего друга, наполненной нытьём, воспоминаниями о девчонке, которая лет пять назад ему очень приглянулась, но отказала. Андрей ещё по их давнишним гулянкам до полного состояния «не стояния» помнил, что Виктор — нет-нет — да вспоминает ту девочку и ноет о том, что может, вот кто — его настоящая вторая половинка, а совсем не Оля. Андрея эта тема достала ещё давно. Это были неискренние, надуманные, пьяные и несерьёзные разговоры, при чём оба понимали всю пустяковость подобных бесед. Но Андрей всё же решил терпеливо выслушать друга.

— Давай, начинай, — вздохнул Андрей, отпив немного пива.

— Нет, знаешь, — это такая тема, о которой я вообще ни с кем, никогда не разговаривал. Ты — мой лучший друг, Андрюха. Если не с тобой об этом говорить, то я вообще не знаю…

Андрею вспомнился случай, как Витя, классе в седьмом, отбил у него девчонку. Теперь ему отчего-то показалось, что разговор пойдёт о чём-то подобном.

— Да, конечно, давай выкладывай уже, а то я засну раньше, чем ты начнёшь, — Андрей демонстративно зевнул.

— Ладно. Так, с чего бы начать? Короче, в последнее время у нас с Олей проблемы.

— Ну что же, давайте поговорим об этом. Какого рода проблемы вас беспокоят? — голосом изображая из себя уставшего от серости бытия психолога, ответил Андрей.

— Да нет, погоди, не перебивай, — Виктор старался собраться с мыслями, что было непросто из-за объёмов выпитого и деликатности темы. — Я помню, когда мы только начинали встречаться, — то это было что-то! Не могли оторваться друг от друга. А в последнее время, скажу прямо, не стебись только…

Виктор выдержал драматическую паузу, выдохнул и признался:

— Не встаёт.

Андрей сперва хотел рассмеяться и тут же придумал кучу острот и подколок, но поняв, что этот разговор серьёзно напрягал его друга, не стал их озвучивать, а только тупо спросил:

— Что, вообще?

— Да нет, в большинстве случаев получается, всё отлично. А порой, вообще никак. Ей это не нравится, конечно, я же вижу. Но прямо ничего не говорит, подбадривает только, будто это ерунда. Я пару раз списал на то, что выпивший был, ещё пару раз, что действительно устал — глаза слипались. Но эти беды уже полгода у меня. А я ведь не старик какой-то! Дружище, мне только двадцать пять! Ну, думаю, приелась может мне Олька, наскучила. Хоть и не верю в это, честно. Выдался случай попробовать с другой. Там у коллеги с работы день рождения был летом. Отмечали в сауне, выпили, девочки появились, как будто сами собой. Так вот, уединился я с одной…

— И не получилось?

— Вообще ноль реакции. Я хоть и пьяный был, и девка, прямо скажем, — так себе, но это же жесть вообще, согласись.

Андрей сочувственно покивал. Ему несколько польстило, что его друг до сих пор оставался настолько откровенен с ним, что делился даже такими вещами. Андрей пытался найти похожий эпизод из своей жизни, чтобы подбодрить приунывшего Витька, но похожие эпизоды не находились. Вышел только несколько глупый вопрос:

— А что, она?

— Кто?

— Ну девка эта.

— Да ничего. Пригрозил ей, чтобы не базарила лишнего, та покивала и всё. Стоит ей отдать должное: она и так, и этак. А у меня, как туман в голове, — ничегошеньки не чувствую. — Виктор сделал большой глоток пива, вздохнул, открыл новую пачку сигарет, вытащил одну, начал задумчиво крутить её в руках, ожидая от друга ответа.

— Ну, я даже не знаю, что тебе ответить на это всё. К врачу сходи, что ли. Может, заболел?

— Да, я думал об этом. Но я тебе ещё не всё рассказал, что хотел.

Неожиданно вспомнив о чём-то, Андрей резко поднялся и вышел в коридор. Подошёл к своей куртке, покопался в ней, потом вернулся и бросил на стол комочек фольги. Довольный указал на него рукой:

— Вот, смотри, я же с гостинцем пришёл и чуть о нём не забыл.

Витя развернул фольгу и увидел небольшой кусочек тёмно-зелёной субстанции с резким запахом. Он сразу определил, что это был гашиш. Его отношение к наркотикам было скептическим и, скорее, отрицательным. Но именно сегодня он был совсем не против появления такого гостинца в своём доме. Однако, внушённая с самого детства мысль о страшной опасности наркотиков дала о себе знать:

— Ох, Андрюха, не знаю я что-то… Я так себе по этой части.

— Ну а я что, наркоман, по-твоему? Иногда можно. Вещь хорошая, натуральная, качественная. Меня знакомые угостили, а я всё на особый случай приберегал. Ты вон как загнался, давай лучше расслабимся, покурим.

Андрей же к изменяющим сознание веществам относился положительно. Пробовал, наверное, всё, что можно было достать в их городке. Но самым обыденным, постоянным и любимым для него была, конечно, марихуана, со всеми её производными. Он сказал неправду, что приберегал этот кусочек. Это были последние остатки от регулярно покупавшегося им у одного довольно мутного типа гашиша. Андрей замечал за собой, что в последнее время он накуривался едва ли не каждый день. Хоть это ему и не особо мешало в жизни, даже наоборот, добавляло остроты, но такая тенденция не слишком его радовала. В другое время, он чувствовал, что от наркотика всё становилось только хуже. Этот кусочек, который он специально решил подарить другу, должен был стать последним. Со следующей недели Андрей твёрдо собирался завязать со всей этой темой.

Друзья всё-таки решили «расслабиться». Сделали нехитрое приспособление из маленькой пластиковой бутылки от кока-колы, вышли на балкон, по ходу дела разговаривая о травке. Андрей расхваливал свой гостинец, а Витя рассказывал забавный случай, который произошёл с ним, когда он в последний раз курил травку.

Сделав своё дело, они вернулись на диван, который решили заправить. С хихиканьем убрали стол к стене, разложили диван. Витя с плавно меняющимся, накуренным лицом отправился искать постельное бельё. Андрей прилёг на диван, включил телевизор, начал переключать каналы. Густой дым, опустившийся поверх немалого количества выпитого, тотчас пригвоздил его к дивану. В голове взрывался поток мыслей, заставляющих во всем искать свои закономерности. Он одновременно продолжал переключать каналы, надеясь найти что-то интересное и отвлекающее, и обменивался какими-то репликами с Витей, который, похоже, потерялся в собственной небольшой квартире. Всё сильнее ощущалось нарастание эффектов.

«Возможно, по пьяни не стоило выкуривать так много. Да хотя, какая разница! Не каждый день выдаётся случай покурить с Витей! Хех, блин, как же накурило… А Витька-то, наверное, вообще в мясо. Надо позвать его. А вообще, хорошо сидим!»

— Витя, Вить, Витёк! Да брось ты, потом найдём. Иди сюда, попить только чего захвати. О, пиво! Витя, отбой! Попить не надо.

С непроизвольно растянувшейся на лице улыбкой и с подушкой, которую он победоносно держал над головой, на пороге комнаты появился Виктор. Он выключил свет, оставив из освещения только синеву экран телевизора. Подложив под голову подушку, он с удобством устроился на другом конце дивана.

— Как ты, дружище? — повернул к нему голову Андрей, заметив, что глаза Вити превратились в узкие, красноватые щёлочки.

— Я нормально. Вполне неплохо. Вполне. Да, хорошая вещь. — Он сделал какие-то непонятные движения телом, видимо, потянувшись за пивом, — Блин, не достаю!

Они зашлись хохотом. В то же время шутливо шикали друг на друга и прикладывали указательные пальцы к губам, намекая тем самым вести себя тише, чтобы не разбудить Олю. Андрей дал Виктору отхлебнуть из своей бутылки. Виктор жадно приложился.

На некоторое время они замолчали, сконцентрировавшись на просмотре Симпсонов, которых показывали по телевизору.

Каждый из них погружался в себя, в свой ворох мыслей, образов и воспоминаний. Андрей чувствовал приятную лёгкость и отрешённость. То, чего он и хотел. Что-то пыталось скрестись у него на сердце, принося с собой тревогу и мрачные веяния, но он без труда от них избавлялся, концентрируясь только на приятном.

Виктор же откровенно развеселился и с глупыми смешками старался смотреть Симпсонов. При этом, его мысли витали где-то далеко. Дурман всё крепчал: свет от экрана, отражающийся от люстры, в один момент показался зловещим; Виктор верил, что он ни за что не сможет подняться с дивана; вкус пива стал другим, более мерзким; за окном бушевал сильный ветер, который, казалось, приводил в движение приоткрытый балкон. Или, на самом деле, балкон был закрыт?

Виктору резко стало не по себе. Всё вокруг показалось странным и непривычным. Виктор пытался вспомнить, о чём они говорили до похода на балкон, чтобы отвлечься беседой. Он повернул голову к Андрею, который как ни в чём не бывало, сложив на животе руки, смотрел мультик. Андрей заметил его взгляд, и, будто читая мысли, спросил:

— Ты говорил, что не всё рассказал, помнишь? Поговорим об этом? Если не хочешь, настаивать не буду. Дальше потупим, телек посмотрим.

Виктор вспомнил, что он хотел рассказать. То, о чём он действительно хотел поговорить. Сразу возникло желание перевести разговор на другую тему. Но эти душевные терзания просили выхода, и его теперешнее состояние только подогревало намерение выложить всё начистоту. Наконец, он решил начать, хоть и не совсем с того, что на самом деле хотел выложить. Виктор сперва решил услышать реакцию друга на этот случай:

— Ладно, слушай, в общем. На майские мы с Олей бухали у друзей на даче. Всё было нормально, весело, все напились, как черти. И так случилось, что мы с Олькой поругались. Разосрались в хлам, вернее. Как будто, я с какой-то подругой заигрывал. Я ей в ответ, что она сама уже со всеми парнями перетанцевала. Поорали друг на друга, послали в разные стороны. Я её тогда ударил впервые. Так, пощёчину несильную. Ну выбесила она меня в край! Она в психи, слёзы, сопли… Да чего там говорить! Мы так напились в тот день, а до этого всю неделю как на ножах жили. Бывает. Она убежала, кто-то её домой отвёз. Ну, думаю, и хрен с ней. Дальше пил. Много пил. Как свинья последняя себя вёл. Там у типчика, еле как знакомого, к девушке начал лезть, лапал её даже. Ну он, конечно, меня ударил. Мы помахались немного, меня оттуда выгонять стали, а я их всех послал и в одной из комнат завалился спать. Да там не дача, кстати, даже была, а здоровый такой коттедж. И собаки у них были — две хаски — такие клёвые!

— Да это не суть. Ну и что дальше-то было? — прервал его Андрей. Для него было удивительно, как Витя с Олей могли такое устроить, что его друг даже позволил себе поднять на неё руку. Андрей был твёрдо уверен в идеальности их отношений. Настоящая, чистая, взаимная любовь. Выходит, всё было не совсем так.

— Ну а сейчас — кульминация, — продолжил Виктор. — Просыпаюсь я и чувствую, что кто-то меня, как бы, поглаживает. А я в шортах одних спал. Сначала как-то и не придал этому значения. Может, просто приснилось? А поглаживания продолжались. Кто-то меня явно за член трогал. Я так думаю-прикидываю, что это за девчонка на меня позарилась? Особенно, после моего поведения. Лежу дальше, притворяюсь спящим, а у меня стоит колом. Раз — и я уже без шорт. Чувствую — приятно делают. Глаз чуть приоткрываю, чтобы не заметили. И вижу, что никакой девчонки нет. У меня чёрт этот оказывается сосал — хозяин дома. А я его едва знал. В этом коттедже, в основном, Олькины друзья были.

— Серьёзно?! То есть ты нажрался с людьми, которых вообще почти не знаешь, при всех поругался с Олей, даже ударил её, потом повёл себя, как полная мразь, подрался с кем-то, не уехал оттуда, а просто ушёл в комнату и лёг спать? Пока ты спал, к тебе подкрался хозяин этого коттеджа и взял у тебя в рот? Ну, знаешь, по-моему, ты довольно легко отделался, — подытожил Андрей, не сумев сдержать смешок.

— Да стой ты, — помотал головой Виктор. — Мне думаешь так легко и приятно об этом вспоминать? Я даже Оле об этой концовке не рассказывал. Слушай дальше. По-хорошему, надо было ему по роже дать, да свалить оттуда. А я лежу и понимаю, что сейчас в рот ему спущу и дальше спящим притворяюсь. Мне стыдно так, мерзко, а с другой стороны, — никогда так хорошо минет мне не делали. Фу, как же сейчас об этом отвратно вспоминать! И вот я уже чувствую подходит, хватаю его за волосы и к себе прижимаю, прижимаю. Понимаю, что он всё сглатывает. А он на меня уставился только своими глазёнками и улыбается, сука такая…

И такой говорит, понял: «Понравилось? А теперь, твоя очередь!». Поднимается, а сам голый и уже готовый. Тут-то меня, как перекроет! Вскакиваю и со всей дури ему по роже бью! Он падает, я его запинываю, он визжит, лицо в крови. Как он только на меня заяву не написал? До сих пор удивляюсь. Потом его визги стихли, я испугался, что он сдох. Оделся, все вещи собрал и дёру оттуда. В доме тишина такая стояла, только птички за окном чирикали. То ли все разъехались, то ли спали. На улице уже рассвело. Я бежал, как оголтелый, по этим дачам, бумажник ещё, как назло, потерял. Кое-как на автобус мелочи по карманам наскрёб.

Виктор закончил, сделал большой глоток из бутылки, которую крепко сжимал в руке во время рассказа. Замолчал, стараясь не смотреть на друга, ожидая его вердикта. Организм уже начал отталкивать алкоголь, поэтому Виктор поморщился, когда проглотил пиво, и усилием воли сдержал нахлынувший рвотный позыв.

Андрею было нечего сказать в ответ. Под воздействием гашиша он сам, как будто пережил этот момент. Настолько ярко всё ему представилось. Он встряхнул головой, чтобы сбросить наваждение.

— Знаешь, дружище, — медленно начал говорить Андрей, тщательно подбирая слова. — Я не знаю, как поступил бы на твоём месте, если честно. Хоть мне и хочется кричать, что я бы его убил там вообще, и дом бы их спалил, и собак бы зажарил и съел. Но серьёзно, я не знаю. И, то есть, ты думаешь, что именно из-за этого сейчас у тебя проблемы? Да брось, забудь про это дерьмо, живи и радуйся жизни. Если ты боишься, что теперь стал гомиком, то нет, не стал. Я тебя, уж точно, таким не считаю. Ты ведь и сам себя таким не считаешь? Ну и вот, почему тебе поступок того пидора должен портить жизнь?

Виктор сделал ещё глоток, закинул голову на подушку, закрыл глаза. Реакция Андрея его более чем удовлетворила и обнадёжила на продолжение разговора. Он подбирался к тому, чтобы рассказать самое страшное в его жизни воспоминание, тревожащее его, и которое, как он считал, на самом деле — истинная причина всех его проблем. Гашиш возвращал его в детство, к тому самому моменту. Как в старой киноплёнке шли кадры, которые он так тщательно старался забыть. Запереть в чертогах разума, подобно чудовищу, чтобы оно никогда не выбралось оттуда.

— Нет, это тоже ещё не всё, — решившись идти до конца, по-прежнему не открывая глаз, тихо сказал Виктор.

По изменившемуся голосу друга, Андрей понял, что он не хочет слышать продолжения. Он почувствовал, что сейчас Виктор собирался рассказать ему нечто настолько сокровенное, настолько тайное и личное, нечто такое, что никогда прежде не обретало форму слов. Андрей вопросительно поднял вверх брови, потом заметил, что глаза друга закрыты, и пробормотал: «ну, давай».

— Помнишь, когда нам было лет по двенадцать, нас отправили в детский лагерь? — после того, как Андрей ответил утвердительно, Виктор продолжил:

— И вот в один день, под конец смены, мы с пацанами решили в сон-час пойти покупаться, пива попить. Ты тогда в другой отряд убежал, к этой своей, как же её там, Насте?

— Алёне, — машинально поправил Андрей.

— Ну, неважно. В общем, выбрались мы из лагеря через дырку в заборе. Пошли к дачным участкам. Там магазинчик был. Ну ты знаешь, где нам пиво продавали без лишних вопросов. Мы взяли пару баллонов пива, чипсов, сухариков. Отправились на дикий пляж. Там распили их в бешеном темпе, чтобы успеть вернуться, пока нас не хватились. Искупались немного, потом парни начали собираться. А я что-то не накупался, решил ещё поплескаться немного. Пацаны махнули, мол, догонишь, пошли обратно в лагерь. Я долго возился. Помню, что в голову сильно мне это пиво дало. Пока более-менее не отрезвел, из воды не вылазил. Нацепил одежду, побежал обратно в лагерь. Чтобы срезать, бежал через дачные участки.

Когда устал, перешёл на шаг. Иду по дорожке между дачами. Вижу, мужичок стоит, ограду поправляет. Дёрнул меня чёрт у него сигарету спросить! Ну, тот дал. Спросил, в лагере я отдыхаю или здесь у кого-то. Я ответил. Он сказал, что пивом от меня попахивает, вожатые учуют, мол. Предложил зайти к нему, выпить чая, от которого любой перегар пропадает, обещал ещё пачку жвачки подарить…

— Только не говори, что ты пошёл… — Андрей помотал головой, как бы отрицая саму возможность такого выбора. Недоумевающе разглядывал друга, который по-прежнему говорил всё это, не открывая глаз. Андрей уже примерно представлял, что будет дальше и не хотел этого слышать. Взяв у Виктора бутылку пива, которую они распивали одну на двоих, Андрей промочил горло, приготовившись к худшему.

— Да. Пошёл. Не знаю я, почему. Вроде в те годы уже мозги должны были работать немного. Может, пошёл из-за того, что он меня сигаретой угостил и глаза у него добрые были, может, потому что я ещё не совсем отрезвел. Не знаю я!

— Добрые глаза, говоришь… — Андрей хотел было продолжить высказывать своё мнение по этому поводу, но решил, что лучше будет промолчать и слушать дальше.

— Да и мужичонка-то был с меня двенадцатилетнего ростом, худощавый, безобидный такой на вид. Какие-то истории свои детские рассказывал. Налил мне этого чая. Обещанную жвачку сразу дал. Я быстренько выпил кружку, съел одно печенье, из вежливости. Поднимаюсь из-за стола, двигаюсь к выходу, а он всё рассказывает что-то. Я уже в пороге стою и слушаю. И тут, как будто, перед глазами поплыло всё. Тот, типа, всполошился: «что такое, плохо тебе стало?» На диван меня усадил. Я едва глаза прикрыл и тут же вырубился.

Потом всё помню лишь отрывками: лежу голый; в комнате темно, а на меня лампа наставлена, и свет прямо в глаза; этот тип с фотокамерой надо мной стоит; его смех, такой мерзкий, как хихиканье. Тащил меня куда-то, лапал. А у меня муть в голове: я и думать толком не могу, и сделать ничего не могу. И только его руки по мне елозят…

Потом уже, как темнеть начало, я очухался немного и понял, что у оградки лежу. И вроде бы нормально всё, только голова кружилась слегка. Встал, как пьяный, побрёл к лагерю. Не помню, как добрался. Сразу под одеяло забился, всем сказал, что заболел. Не сразу понял, что этот ублюдок сувенир себе оставил — трусы мои…

Андрей закрыл лицо ладонями, провёл ими по нему, громко выдохнул. Посмотрел на своего друга. Того потрясывало, будто от холодного сквозняка, хотя балкон был плотно закрыт. Невидящими глазами он смотрел в экран телевизора. Андрей потянулся к нему, ободряюще, лёгонько толкнул его в плечо кулаком, откинулся обратно, нечаянно задев пульт и переключив канал.

— Знаешь, на самом деле, тебе очень сильно повезло в тот день, — наконец начал говорить Андрей, тщательно подбирая слова. — Хоть и это тоже «легко», конечно, не назвать. Но всё могло закончиться гораздо хуже. Ты остался жив, здоров, — это главное. Я понимаю, что это просто жесть какая-то. О ней трудно вспоминать, да и не стоит, наверное. Хорошо, что ты выговорился, теперь — ну как я думаю — должно полегче стать. А если и правда, не можешь об этом не думать, обратись к психологу. Я твой друг. Я всегда буду за тебя. Всегда тебя поддержу. Но толково с этим помочь не могу, извини.

Виктор хранил видимую невозмутимость. В голове всплывали детали того дня. Что сигарета была хорошая, «Парламент», что чай сильно горчил и был невкусный. Вспомнилась бабка из дачного участка напротив того, злополучного, которая собирала яблоки и как-то неодобрительно поглядывала в их сторону. Вите она показалась похожей на страшную ведьму. Всплыла комната, в которой молодой Витя пил этот чай, все стены там были развешены фотографиями, преимущественно, детскими. К нему пришло осознание, что именно та старуха со своими яблоками, скорее всего и не осознанно, спасла ему жизнь, просто вовремя оказавшись там, когда это было нужно. Из прошлого хлынула ледяная волна близкой смерти, издевательств и унижений.

Виктор был истощён этим рассказом, голова кружилась, хотелось забыться пьяным сном, до утра не открывать глаза и вновь запереть на замок всю эту грязь. Запереть эти воспоминания в своём омуте памяти, как он сделал это тринадцать лет назад. Почему сейчас, когда всё, казалось, идёт так хорошо, тот день раз за разом вставал у него перед глазами? Виктор высказался, облегчил душу. Теперь оставалось только верить, что ему станет легче. Он сказал Андрею:

— Спасибо тебе, что выслушал. Да нет, какие психологи, всё нормально. Хотелось просто рассказать кому-то. Я тринадцать лет молчал.

— Даже родителям не говорил?

— Нет, конечно. У них бы сразу такая паника началась: весь дачный кооператив бы перевернули, мимоходом, мне жизни не давая.

— А я вспомнил тот день. Мы с пацанами тебя хватились. Перед вожатыми отмазывали, как могли. Я волновался, если честно. Думал, мало ли чего, вдруг ты утонул пьяный. Если бы ты ещё через час не объявился, я бы сдал вас. Те, с кем ты пил, конечно, против были. Для них тогда лучше было бы, если ты утонешь, а не то, что их родители узнают, что они пиво пили. Мы даже с одним из них подрались немного. Как там его звали? Федя, вроде. А потом смотрю — ты в нашей комнате лежишь, одеялом с головой накрылся — спишь, вроде как. Тебя той же ночью в лазарет положили. А на следующий день за тобой родители приехали и забрали. А в лазарете ты что сказал? Да хотя, какая разница… Ладно, надо поспать. У меня, если честно, уже глаза слипаются.

Тут Андрей заметил репортаж, который показывали по телевизору. Никто из друзей не обратил внимание, что вместо Симпсонов теперь шли новости.

— В городе N был обнаружен новый труп. По схожести обстоятельств, правоохранительные органы уверены, что это дело рук того же самого серийного убийцы, окрещенного «Циферщик». Следующие кадры мы не рекомендуем к просмотру для лиц, не достигших восемнадцати лет; людей, имеющих психические отклонения или страдающих эпилепсией; а также беременным женщинам и просто впечатлительным людям.

Была показана оперативная съёмка с места преступления. Посреди мрачного гаражного кооператива. Кадр заполняли люди, как в форме, так и в гражданской одежде. На земле лежала раздетая девушка, с раскинутыми в разные стороны руками и ногами. Лицо, грудь и половые органы были замазаны. Камера не брала крупный план, но зритель чётко видел нарисованную, видимо губной помадой ярко-красного цвета на весь торс, цифру «6».

Так же, из репортажа стало известно, что очередной жертвой маньяка стала двадцатилетняя учащаяся одного из ВУЗов города, Сладкова Мария. Девушка ушла из дома и пропала двое суток назад. До сих пор о её местонахождении не было ничего известно.

Далее следовали очередные заверения органов, что монстр будет вскорости пойман. Рассказывали, что на его поимку направилась специализированная следственная группа из Москвы. Говорили о новых предостережениях и призывали граждан быть бдительными и внимательными, делиться любой, даже самой незначительной информацией, которая может относиться к этому делу.

— Ещё одна, — прошептал Андрей. Виктор тоже внимательно смотрел на кадры репортажа, но ничего не говорил. Потом закрыл глаза и невнятно произнёс:

— Что же творится-то в мире! Ужас. И вы мне говорите жениться, детей заводить? А здесь такие звери, при чём, прямо в нашем городке! И сколько мы ещё «циферок» увидим?

— Звери, говоришь? Ну да. А вокруг нас вроде простые люди, не звери? Фотограф твой или чурка, который пенсионерку из-за пары тысяч зарежет, — не звери? Или эти морды в погонах, которые сейчас только вину друг на друга перекидывают, — не звери? А Циферщик хоть и убивает, но не насилует никого, детей не трогает. Убивает ради убийства. Ох, не знаю, в такое время живём, что даже маньяки порой какое-то уважение вызывают. Я же читал про них, про многих читал. У них ведь, понимаешь, тоже мотивы все разные. Одни просто чудовища… А на других посмотришь и не скажешь даже никогда. Циферками ты девушек назвал? Тоже мне придумали… Циферщик, мол!

Заметив, что его друг уже мирно похрапывает, Андрей прервал свой поток сознания, выключил телевизор и, устроившись поудобнее, закрыл глаза, сразу провалившись в пьяный, нервный сон, полный причудливых, непонятных видений.