Марвин подтащил Ким к кушетке и толкнул на нее. Девушка, задыхаясь, просила, стараясь однако не слишком шуметь:

— Нет, Марвин, нет!

Но он был глух к мольбам и бросился на кушетку рядом с ней.

Тут раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Грубо выругавшись, Марвин с силой отпихнул Ким от себя и вскочил, не зная, что делать. Ким быстро пригладила растрепанные волосы и поправила платье.

— Оуэн пришел, — сказала она. — Тебе придется уйти.

— Будь я проклят, если позволю ему испортить мне удовольствие. — Он схватил ее за руку и рывком поднял на ноги. — Идем в мою машину.

Ким пыталась выкрутить у него руку, но он крепко держал ее. Марвин буквально протащил ее мимо Оуэна, стоявшего в коридоре. По его взгляду Ким поняла все, что он о ней думает. Она открыла было рот, чтобы воззвать к его защите, но Марвин волок ее за собой, как локомотив, и скоро они оказались на улице.

Не выпуская ее руку, он открыл дверцу машины и злобно прошипел:

— Залезай! — Но Ким не сдавалась. — А ну, делай, что я говорю, иначе… — И резко развернув ее к себе, он занес было над ней руку, но в это время раздался спокойный голос:

— На твоем месте я не стал бы этого делать, Уорд. Подумай, прежде чем поднимать руку на прислугу своего начальника — это может плохо отразиться на твоих профессиональных перспективах, и не только на них.

Марвин громко выругался. Ким закрыла глаза, ожидая, что он сейчас выдаст ее хозяину, но ничего не произошло. Вместо этого он молча залез в машину, хлопнул дверцей и укатил.

Ким пошатнулась, Оуэн поддержал ее одной рукой за талию и повел в дом.

— Для женщины, которая когда-то хвасталась, что умеет обращаться с мужчинами, — проскрежетал Оуэн, — вы что-то больно уж отчаянно сражались, защищая свою добродетель. А почему вы вся дрожите? Вы что, действительно так расстроены или пытаетесь вызвать у меня сочувствие, чтобы я вас пожалел?

— П-простите. С-спасибо за п-п-помощь.

Оуэн снова обнял ее за плечи и повел в гостиную.

— Садитесь. Вам нужно что-нибудь выпить. — Он протянул ей бокал и сказал небрежно: — Вы «справились» с ним так же, как «справились» со мной тогда в спальне, да? — Она отпила из бокала, с горечью подумав, что опять поплатилась за свою глупость. Оуэн продолжал: — Вам очень повезло в ту ночь, что я не Марвин Уорд, и сегодня вам опять повезло, что Беренис рано захотела поехать домой, а не то даже страшно подумать, что случилось бы с нашей невинной маленькой Ким Пейтон. — Он налил себе вина в бокал. — Я же говорил вам, если вы помните, — Марвин не шутил, когда сказал, что «добьется» вас. В следующий раз вам уже не выкрутиться.

— Не беспокойтесь, — прошептала она одними губами, — другого раза не будет.

— Да уж, надеюсь. — Голос его немного смягчился. — Ну как, вам лучше?

Она улыбнулась, но улыбка ее была неуверенной, зыбкой. Подняв Ким с дивана, Оуэн поставил ее перед собой, его руки легли ей на плечи, он медленно обвел взглядом ее лицо, заглянул в глаза… Сердце у нее билось, как набатный колокол, в голове мелькнуло: «Неужели он сейчас меня поцелует?» Но он отпустил ее и стал шарить в кармане, ища сигареты.

— Идите лучше к себе, Ким. Ложитесь спать.

— Да, мистер Ланг.

— Оуэн, — поправил он.

— Да, Оуэн, — послушно повторила она, и он улыбнулся. — Спокойной ночи, Оуэн.

Он кивнул, продолжая улыбаться, а Ким побрела к себе наверх.

Когда на следующий вечер зазвонил телефон, Ким была у себя в спальне и читала. К телефону подошел Оуэн.

— Да, — услышала она его голос, — Оуэн Ланг у телефона. Кто это? — Он помолчал. — А, да, да, слушаю! — Он явно был рад слышать звонившего.

«Наверное, Беренис», — с ненавистью подумала Ким и снова погрузилась в чтение. Некоторое время он болтал по телефону, голос его не смолкал, потом он сказал громче:

— Да, она наверху.

Неужели Беренис спрашивает о ней? Ким не могла в это поверить.

— Да, я знаю, — говорил Оуэн, — она мне про вас рассказывала. У меня тоже есть книга вашего мужа…

«Мама! — изумленно подумала Ким. — Он разговаривает с моей мамой!» Она отбросила книгу в сторону и кинулась вниз, остановившись у подножия лестницы, но Оуэн отвернулся от нее, словно не хотел передавать ей трубку. Снедаемая нетерпением, Ким присела на нижнюю ступеньку, а разговор между тем продолжался.

— Как я вас понимаю, — говорил в трубку ее хозяин, — все мы ученые, за исключением вашей дочери. Он помолчал и бросил быстрый взгляд на Ким. — Да, она мне говорила, но, признаться, случайно — ее подвела дочерняя гордость. Она ненароком проговорилась, когда увидела у меня книгу вашего мужа. — Ким услышала в трубке мамин смех, и Оуэн засмеялся вместе с ней, потом сказал: — Сейчас дам ей трубку. Ее уже трясет от нетерпения! Да, приятно было поболтать. До свидания. — Он помолчал. — Конечно, буду рад со всеми вами познакомиться… Да, непременно, как-нибудь… Да… Буду счастлив поговорить с вашим выдающимся мужем!

Ким выхватила у него из рук трубку, но он не ушел и стал слоняться по коридору.

— Привет, мам. Что? — Она посмотрела на Оуэна и ответила с сомнением в голосе: — Ты думаешь?

Он шепотом спросил:

— Что она сказала?

Ким прикрыла рукой трубку:

— Говорит, что вы очень милый.

Он усмехнулся:

— Вы с этим вряд ли согласитесь, — и ушел в столовую, оставив дверь открытой.

— Прости, мам, что ты сказала?

— Я говорю, дорогая, что мне стало известно об одной замечательной работе, тебе бы она очень подошла. Одна учительница из моей школы — знакомая известного писателя. Так вот, он ищет человека желательно с высшим образованием, — так что ты как раз подходишь, — для проведения исследований. Он пишет книгу о происхождении английской драматургии, что-то там историческое, и я подумала, что тебе это будет интересно. Как ты считаешь, дорогая?

— Но мам, — Ким понизила голос, — как я могу согласиться?

— А, ты про ту маленькую девочку? Ну, милая, ты же не можешь посвятить всю жизнь воспитанию этого ребенка, пусть даже ты очень к ней привязана. Будет обидно, если ты не найдешь работу по специальности и твой диплом окажется не нужен. Разве я не права?

— Понимаешь, мама, — слова застревали у нее в горле, — я, пока не знаю… — Если бы она могла рассказать матери всю правду, что она любит не только девочку, но и отца тоже, и что если она сейчас их покинет, то никогда уже не сможет к ним вернуться, и тогда ее жизнь потеряет смысл.

— Ким, — настаивала мать, — надо же когда-нибудь оставить эту затею. Ты же просто служанка, дорогая моя, не больше. Если ему нужна женщина, которая будет воспитывать девочку, пусть женится во второй раз, и все.

— Ну, мам! — Слезы закапали у нее из глаз, голос задрожал.

— Дорогая моя, — зашептала мама тревожным голосом, — постарайся уйти от них, и чем быстрее, тем лучше. Знаешь, это все равно, как отлепить пластырь от раны. Легче сделать это одним рывком, тогда будет не так больно, и для нее, и для тебя.

— Мама, — Ким говорила тихо, почти неслышно, — мама, можно, я подумаю?

— Только несколько дней дорогая, не дольше. Ты не можешь больше откладывать. Это замечательная возможность, а тебе самой прекрасно известно, сколько безработных с такими же дипломами, как у тебя, ухватились бы за такую работу. Так что поторопись, Ким.

— Хорошо, мама. Спасибо тебе. Дай мне пару дней подумать, и я тебе позвоню. Скорее всего, я соглашусь.

— Как чудесно, дорогая, ты молодец, но поторопись, хорошо? Ну ладно, до свидания. Передавай от нас всех привет своему мистеру Лангу. Береги себя.

— Пока, мам. — Ким медленно положила трубку и некоторое время сидела, тупо глядя вперед, слезы застилали ей глаза и скатывались по щекам. «Моему мистеру Лангу. Надо же, какая ирония!» — подумала она.

Значит, конец близок.

— Что-то случилось, Ким? Плохие новости? — обеспокоенно спросил Оуэн, подходя к ней.

— Нет, ничего. — Она глубоко вздохнула, чтобы подавить всхлипывание, и стала подниматься по лестнице, перешагивая через ступеньку, чтобы избежать его расспросов.

Ким с Кэнди и ее подружкой Сью устроили пикник на берегу озера. Ким наготовила сандвичей и пирожных и встретила девочек у школы. Сейчас они уже все съели и убрали остатки еды в сумку. Кэнди и Сью возились у воды.

Ким легла на спину в тени деревьев и расслабилась, прислушиваясь к трелям и щебету птиц у нее над головой. Она думала о том, хорошо ли Оуэн проводит время в Лондоне. Она в этом сомневалась — он безо всякого энтузиазма поехал на целый день в Лондон на конференцию.

— Вернусь только поздно вечером, — сказал он ей перед отъездом. — Я поужинаю в городе.

Ким никак не могла прийти к окончательному решению по поводу той работы, которую предложила ей мать. Девушка прикидывала и так и этак до тех пор, пока ее мозг не восстал, отказавшись нормально функционировать. Сейчас, лежа на траве под деревьями, она старалась подойти к вопросу по-деловому. Это была такая работа, о которой она мечтала с самого дня окончания университета. «Ведь ты пошла в домохозяйки, — убеждала она себя, — только временно, пока не подвернется настоящая работа. Только вот не рассчитывала, что умудришься влюбиться в своего работодателя…»

Кэнди и Сью громко болтали. До Ким долетали их голоса.

— Она не настоящая твоя мама, — говорила Сью с детской жестокостью.

— Настоящая!

— Нет, Кэнди, не настоящая. Но моя мама говорит, что она скоро станет твоей мамой, потому что живет с твоим папой.

Ким перевернулась на живот и положила голову на руки. Неужели все матери в школе так думают?

— Мой папа, — безжалостно продолжала Сью, — работает вместе с твоим папой, и он говорит, что твой папа хочет жениться на какой-то другой тете, ее зовут Берри или как-то так.

— Да, я знаю, Берринис, — сказала Кэнди. — Нет, он не хочет на ней жениться, он не женится на ней, ни за что. Я ее терпеть не могу. Она противная. Я люблю Ким, а ту не люблю.

— А если он ее любит, — верещала Сью, — то это Берри-какая-то станет твоей мамой.

— Я не хочу, чтобы она была моей мамой. Я скажу папе, что она мне не нужна. Все равно Ким будет моей мамой! — Кэнди чуть не плакала.

Ким зажала уши руками. Сколько еще все это будет продолжаться? Наверное, мама права — надо это закончить, быстро, одним ударом. Тогда будет не так больно. Но мама думала о Кэнди, а не о ней, Ким. Ким понимала, что незаживающая боль от разлуки останется с ней до конца жизни.

Она позвала детей, натянув веселую бодрую улыбку. По дороге, когда они отвозили Сью домой, она весело болтала с девочками. Когда наконец они с Кэнди остались одни, Ким спросила:

— Ну как, тебе понравился пикник?

— Чудесно! — Кэнди подняла на Ким глаза, в них стоял мучительный вопрос, но, к облегчению Ким, малышка ни о чем не спросила.

Перед сном Кэнди поцеловала Ким крепче и горячее обычного. Потом Ким, нервничая, сидела у себя в комнате и с нетерпением ждала возвращения Оуэна. Ее мучили сомнения: если она так соскучилась по нему всего за один день, как же она будет жить, когда он совсем, навсегда уйдет из ее жизни?

Она взяла книжку с полки, в этот момент внизу хлопнула дверь черного входа, в коридоре послышались шаги. «Оуэн!» — мелькнуло у нее в голове. Она радостно выбежала на лестничную площадку навстречу ему…

Однако человек, быстро поднимавшийся по лестнице, был не Оуэн. Это был Марвин.

Ким побледнела:

— Что тебе нужно? Ты не имеешь права входить в дом без приглашения.

— Я вошел через черный ход. Если я буду дожидаться приглашения, то так ничего и не дождусь.

— Оуэн… Оуэн дома, — солгала она, надеясь, что это его остановит. Но он с легкостью отмел ее неуверенный протест:

— Нет, его нет. Он в Лондоне на конференции. У нас в отделе это все знают, его не было сегодня на работе весь день.

— Он вернется с минуты на минуту.

— Не вернется. Он, скорее всего, будет дома только за полночь — эти конференции обычно кончаются очень поздно, потом все собираются и идут вместе ужинать, так что это надолго. — Он наступал на нее, оттесняя в ее комнату. — Так что, моя крошка, я пришел проведать мою увиливающую подружку, и мы, наконец сможем побыть наедине, не боясь, что кто-нибудь нас застанет… Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Вон из моей комнаты! — Ким надеялась, что ее воинственный настрой удержит его, но, судя по его хищному взгляду, это его только подстегнуло.

— Как? Ты меня уже выгоняешь? Я же только что вошел. Нет, подожди, детка, я уйду, но попозже. — Он уселся на стул. — Не против, если я закурю, моя радость?

— Против, еще как. Будет пахнуть табаком, и Оуэн догадается…

— Конечно, догадается, обязательно. Но знаешь, мне это как-то все равно…

Он закурил сигарету и окинул ее оценивающим взглядом.

— У нас еще уйма времени, мы никуда не торопимся.

Ким в растерянности опустилась на кровать, не зная, что предпринять. Она попыталась воззвать к его чувствам:

— Марвин, прошу тебя, уходи, пожалуйста. Я знаю, чего ты добиваешься, но я тебе сразу могу сказать, что это бесполезно…

— Разве? — Он наклонился вперед, с отвратительной гримасой на лице. — Слушай, детка, я всегда добиваюсь, чего хочу, и еще ни разу у меня не было осечки. Я опытный боец.

Она кинула взгляд на дверь, примериваясь к расстоянию, которое ее отделяло от выхода, прикидывая, успеет ли она выбежать. Если бы разбудить Кэнди и послать ее к Дафне… Марвин поднес сигарету к губам, и в этот момент девушка кинулась к двери, но он успел ее перехватить. Захлопнув дверь, он прижался к ней спиной.

— Больше так не делай, — пригрозил он, — а то будет больно.

Ким снова села на кровать, делая вид, что сдалась. Только бы выиграть время, чтобы успеть придумать, что делать. Ей стало по-настоящему страшно. В отчаянии она даже посмотрела на окно.

Марвин обвел взглядом книги на полке:

— Скажите, пожалуйста, какая серьезная литература. Ах да, ты же у нас образованная девушка, я и забыл. Мне нечасто попадаются такие крутые милашки, да еще такие красивые. Надо думать, это будет что-то новенькое.

В полном отчаянии она посмотрела на часы, но от этого ей стало только хуже. Времени еще было мало, Оуэн должен вернуться только через несколько часов. Становилось темно.

— Я хочу включить свет. — Голос у нее дрожал.

— Думаю, не стоит. — Марвин затушил сигарету. — Сумерки так романтичны, способствуют… капитуляции.

Он вразвалку подошел к Ким, но, чтобы не сидеть с ним рядом на постели, она тут же встала. Он обнял ее, и она решила, что сейчас пока лучше не сопротивляться. Она даже позволила ему поцеловать себя, хотя ей это было противно.

Когда Марвин уже серьезно взялся за дело, девушка стала отталкивать его и попыталась вырваться, но все было тщетно, она попалась в ловушку. Теперь все зашло слишком далеко. Он навалился на нее всей тяжестью, у нее перехватило дыхание…

Хотя мозг ее заволакивал туман, она находилась почти в ступоре, Ким все же услышала на лестнице легкие шаги, и радостный, приятный мужской голос окликнул ее по имени:

— Ким? Ты здесь? Я вернулся пораньше… — Послышался легкий быстрый стук в дверь, и она распахнулась.

Оуэн стоял в проеме двери. Его лицо, светлое и чистое, словно солнечный день в разгар лета, вдруг помрачнело, как небо перед бурей. Он весь побелел от гнева, лицо его застыло в насмешливой брезгливой гримасе. Марвин посмотрел на Ким и расплылся в циничной ухмылке.

— Ах, прости, дорогуша, жаль, что нас прервали. Только мы с тобой поладили…

Он отпустил ее. Ким закрыла лицо дрожащими руками.

Оуэн рявкнул:

— Вон отсюда, Уорд!

Марвин пригладил волосы, поправил галстук, отряхнул пиджак.

— Вы очень не вовремя вошли, мистер Ланг, — заметил он ровным голосом. — Еще немного — и я добился бы своей цели. Ваша домработница готова была оказать мне эту услугу.

— Это ложь! — Ким задохнулась от возмущения, прижимая кончики пальцев к разгоряченному лицу. — Он ворвался в дом! Вошел через кухню…

Марвин ухмыльнулся:

— Это она так говорит. Я ее не виню, она же здесь работает. Все равно, чтобы снять с себя все обвинения, я должен тебя известить, что она меня сама пригласила.

Ким накинулась на него с кулаками:

— Это мерзкая, отвратительная ложь!

Оуэн повторил, уже спокойным голосом:

— Убирайся из моего дома, Уорд.

— Я уйду, не сомневайся, только сначала кое-что тебе расскажу.

— Марвин, — упавшим голосом прошептала Ким. — Не надо, пожалуйста…

Он не обращал на нее внимания.

— Ты, наверное, этого не знаешь, но твоя экономка имеет высшее образование, причем в области литературы. Она закончила университет по специальности английская литература, как раз то, что ты так ненавидишь. Так что эту работу она получила обманным путем.

Оуэн холодно спросил, обращаясь к Ким:

— Это правда?

Она кивнула.

— Понятно. — В его голосе была усталая безнадежность. — Значит, мои подозрения о твоей образованности подтверждаются. — Он повернулся к Марвину: — Теперь, когда ты сделал свое черное дело, уходи отсюда.

— Ладно, босс. А тебе мягкого приземления, детка, — злобно покосился он на Ким. — Желаю удачи. Она тебе понадобится, крошка.

Они слышали, как он спустился вниз, и входная дверь за ним захлопнулась.

Ким проговорила непослушными губами, все еще закрывая лицо руками:

— Простите меня… простите меня за все.

Оуэн ничего не ответил, и она подняла на него несчастные глаза, но тут же отвела их, не вынеся того презрения, которое увидела в его взгляде.

— Значит, пока я был в Лондоне, вы позвали в мой дом своего приятеля, более того, пригласили к себе в комнату. Вам не пришло в голову, что я могу вернуться раньше, я решил прервать ужин с моими коллегами и вернуться домой — по личным соображениям.

— Мистер Ланг, — Ким молитвенно сложила руки, — я прошу поверить мне на слово, хотя я знаю, как вам это нелегко после моих многочисленных обманов, что я его не приглашала. Он сам вошел. Я надеялась… то есть я подумала, что это вы вернулись, и вышла вам навстречу, но это оказался Марвин… — Но она видела, что все ее мольбы тщетны.

— Вы постоянно врали мне с тех пор, как переступили порог моего дома, я подозреваю, что вам вообще неизвестно значение слова «правда». Как вы сами заметили, сравнивая себя с другими членами вашей семьи, вы среди них белая ворона.

— Я понимаю, мне придется уйти, мистер Ланг, — обреченно сказала Ким. — Сложившиеся у нас отношения, мое высшее образование, отсутствие у меня квалификации для выполнения той работы, на которую вы меня наняли…

— Значит, эти рекомендательные письма, что вы мне давали читать, про ваши необыкновенные способности в домоводстве?..

— Тоже фальшивые, как и все остальное. Я понимаю, что после этого вы меня не сможете и не захотите простить. — Она продолжила после небольшой паузы, в течение которой он не проронил ни слова: — Я говорила про свой диплом вашей матери, и Дафна тоже знает.

— И, как я понимаю, ваш приятель тоже в курсе. Все вокруг знают, один я в неведении.

— Это из-за того, что вы говорили про людей вроде меня, — что не потерпите их присутствия в доме.

— И вы боялись, что, если я узнаю про ваше гуманитарное образование, я выброшу вас вон?

— Да.

— А вам не хотелось уходить?

Она отрицательно покачала головой.

— А почему, из-за Кэнди?

Она кивнула, выходит, снова солгав ему, и прошептала:

— Мистер Ланг, вы можете даже не увольнять меня, я в любом случае уезжаю. Мне предложили работу, как раз по моей специальности — литературные исследования. Они нужны одному писателю, который хочет написать книгу по ранней английской драме… Завтра я соберу свои вещи и подготовлю все к отъезду, а послезавтра уеду. — Она робко заглянула ему в глаза. — Я сама увольняюсь, но я только опережаю вас на шаг, вы все равно меня уволили бы. В любом случае мне пора было уходить. Вы скоро женитесь на Беренис…

— Кто вам это сказал?

Она пожала плечами:

— Так, слышала. У вас на работе все об этом говорят.

Он беспокойно побарабанил по столу пальцами.

— Вот как? Интересно, кто пустил этот слух. — Однако отрицать этого не стал.

Сердце Ким разрывалось на части, и она боялась, что это будет видно по ее лицу, но когда Оуэн вышел из комнаты, она пошла за ним.

— Я принесу вам поесть, мистер Ланг.

— Я сам найду что поесть.

В тот вечер Ким его больше не видела, а на следующее утро он позавтракал и уехал на работу до того, как она спустилась на кухню. Ей приходилось делать веселое лицо перед Кэнди, которая что-то радостно лопотала над тарелкой с кашей. Ким отвезла ее в школу, потом пошла к Дафне.

И только тогда она позволила роскошь не скрывать своих истинных чувств. Сидя за столом в кухне у Дафны, она уронила голову на руки и разрыдалась. Дафна не стала ничего спрашивать, пока Ким не выплакалась.

— Только не говори мне, — сказала Дафна, — что все кончено.

Ким кивнула, вытирая слезы с лица:

— Я завтра уезжаю.

— Значит, он все же выбросил тебя, как и всех остальных?

— Нет, я сама уволилась, но он бы все равно это сделал.

И она рассказала Дафне все по порядку.

— Мне кажется, Оуэн догадывался, что я училась в университете. Потому что когда он об этом узнал, он совсем не удивился.

— Тогда зачем тебе уходить?

— Мне предложили другую работу — проводить исследования для одного писателя. Это как раз по моей специальности.

Дафна вздохнула и покорно сказала:

— Что ж, наверное, это даже к лучшему, в конце концов, но, дорогая моя, что же будет с Кэнди?

Ким покачала головой и снова залилась слезами. Но даже теперь, перед расставанием, она не могла рассказать Дафне о своих чувствах к Оуэну.

— Ничего, не волнуйся, Ким, я присмотрю за Кэнди, пока он не найдет другую помощницу по хозяйству. Бедная малышка, она так к тебе привязана…

К тому времени, как Ким забрала Кэнди из школы, она уже смирилась с неизбежностью происходящего. В глубине души она всегда знала, что рано или поздно ей придется уехать, только отказывалась сознаваться себе в этом. «Но как, — безнадежно спрашивала она себя, — как я расскажу об этом Кэнди? Лучше пока ничего ей не говорить. Просто уехать — и все!» «Это трусость», — прошептала ей одна ее половина. «Это разумно», — шепнула другая.

Вечером в последний раз Ким уложила Кэнди в кроватку. Она присела рядом с ней, и девочка, приподнявшись, обвила ее руками за шею.

— Теперь я не боюсь просыпаться утром, Ким, потому что знаю, что ты всегда будешь здесь. Всегда, всегда — я знаю.

— О, Кэнди… — Ким зарылась лицом в мягкие волосы девочки, но та успела заметить блеснувшие у нее на глазах слезы.

— У тебя опять глаза слезятся, Ким. А мои теперь никогда не слезятся, почти никогда, с тех пор, как ты пришла.

— Правда, дорогая? Ну и хорошо. — Ким нащупала свой носовой платок. — Видишь? У меня теперь тоже глаза сухие. Засыпай, Кэнди. Спокойной ночи. — Она закрыла за собой дверь, и только после этого прошептала: — Прощай.

Потом она зашла попрощаться с Хэмишем. Он похлопал ее по спине:

— Ну, ты так не расстраивайся. Тебе еще повезло, что ты избавилась от такого несносного грубияна. — К его изумлению, Ким снова разрыдалась. — Ради бога, что я такого сказал?

Дафна выразительно посмотрела на мужа.

— Не может быть! — прошептал он одними губами.

— Так и есть, — шепнула жена. — Ким, дорогая, — вслух сказала она, — это все равно лучший выход.

— Да, полный разрыв, раз и навсегда, — растерянно пробормотал ее муж.

— А Кэнди, — продолжала утешать ее Дафна, — я как-нибудь утешу. И ее отца тоже, если понадобится.

Уйдя от них, Ким пошла к себе наверх привести себя в порядок и уложить оставшиеся вещи. Она сложила все свои книги в коробку и отнесла ее в машину. Прежде чем ложиться спать, она пошла вниз попрощаться с Оуэном.

— Я уже собрала вещи, мистер Ланг. Я завтра уезжаю рано, наверное, до рассвета. Вы еще будете спать… — она поперхнулась, потому что слова застряли у нее в горле, — и Кэнди тоже.

Он кивнул:

— Спасибо вам за все, что вы сделали, мисс Пейтон. Несмотря на… некоторые разногласия, я вам очень признателен.

Их руки на одно мгновение соприкоснулись, взгляды встретились…

Ким направилась к двери. Остановившись, обернулась.

— Желаю вам счастья, мистер Ланг, когда вы женитесь на мисс Рэнделл. — Она сама удивилась, как спокойно и ровно звучал ее голос.

Поднявшись к себе, Ким легла в постель, но не уснула. Она ворочалась с боку на бок, пока темнота не начала рассеиваться, а на небе появились первые проблески света. Ким встала и побрела в ванную умываться.

Потом она оделась, накинула пальто и вынесла чемоданы на лестничную площадку. Молча, затаив дыхание, она приоткрыла дверь в спальню Кэнди и в последний раз взглянула на спящую девочку. Та была похожа на уснувшего ангела, и в этом спокойном, безмятежном состоянии была еще очаровательней, чем всегда. Из глаз Ким хлынули слезы. Она закрыла дверь, подняла чемодан и осторожно прошла мимо спальни Оуэна.

Спустившись, поставила чемодан у входной двери и начала ее отпирать.

— Прощайте, Ким.

Она быстро обернулась. В коридоре стоял Оуэн. Он был в своей пижаме и пестром халате, накинутом сверху.

— Я старалась не разбудить вас, — сказала Ким.

— Я не спал.

— А… мне очень жаль.

Они посмотрели друг на друга, и Ким снова не смогла удержать слез. Это было похоже на маленькую смерть. Однако ей придется пережить это и как-то существовать дальше. Она снова взяла в одну руку чемодан, а другую подняла, чтобы открыть дверь. В этот момент на ее запястье звякнул браслет, который подарил ей Оуэн.

Она снова поставила чемодан на пол.

— Я собиралась прислать вам ваш подарок по почте, но раз вы здесь, я могу отдать его вам сейчас. — И она стала дергать застежку, чтобы расстегнуть украшение.

— Оставьте себе.

Она подняла на него глаза, снова попыталась расстегнуть браслет, но пальцы ее не слушались.

— Я сказал — оставьте себе!

— Нет, нет, я не могу, я не должна, это будет неправильно…

Он вдруг заговорил горячим, прерывистым шепотом:

— Не надо, не рвите единственную нить, связывающую нас в будущем, Ким. — Голос его был мучительно напряжен, словно ему стоило огромных усилий говорить.

Она уронила руки вдоль тела, и браслет скользнул к запястью.

— Что это значит? — Она вглядывалась в его лицо, ища объяснения.

— Что это значит? — Он затравленно взглянул на нее. — А вот что: меня сводит с ума мысль о том, что я теряю вас навсегда, что вы не будете ждать меня дома, когда я возвращаюсь с работы, что я вас никогда больше не увижу, что остаток жизни мне придется провести без вас. Это значит, что я люблю вас. — Он отвернулся. — Простите меня, но я должен был сказать вам это, прежде чем вы уйдете навсегда.

Она застыла, не веря своим ушам.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что люблю вас.

— Но, Оуэн…

— Вам лучше уехать, пока Кэнди не проснулась…

— Но, Оуэн, если вы меня любите, почему же вы отсылаете меня прочь?

— Дорогая моя Ким, — нежно проговорил он, — я вас не отсылаю. Но вам придется уехать. У вас вся жизнь впереди. Я даже не мечтаю о том, чтобы вы взяли на себя такое бремя, — вдовец и маленький ребенок в придачу, — в вашем возрасте, просто потому, что люблю вас. Вам надо начинать все заново, начать семейную жизнь с молодым человеком, вашим ровесником, который будет вам по душе. К тому же ваша карьера…

— Но Оуэн, — перебила она его, — я не хочу никуда уходить. Я хочу остаться здесь, с вами… с тобой, больше всего на свете.

— Из-за Кэнди?

— Из-за… тебя. Я люблю тебя.

Он подошел к ней почти вплотную.

— Это правда? — Голос его охрип и слегка дрожал.

— Правда, Оуэн. — Ким облизнула пересохшие губы. — Я обещаю, что больше никогда в жизни ни разу не солгу тебе.

Он раскинул руки в стороны, и она кинулась в его объятия. Он обхватил ее, и их губы встретились. Он прошептал, дыша ей в лицо:

— Любовь и жизнь моя, любя, хочу сгореть! И жить готов я для тебя, и умереть!

Она немного отстранилась от него:

— Ты запомнил эти строки наизусть?

— Запомнил? С тех пор, как прочитал его на клочке бумажки, я повторял его про себя всякий раз, когда подходил к тебе близко… Снимай пальто, Ким. Ты уже приехала домой, дорогая.

Он расстегнул пальто, и оно упало на пол, а они слились в еще более страстном поцелуе.

Потом Оуэн повел Ким в гостиную, и они вместе сели в одно кресло.

Она прошептала:

— Прижми меня к себе, Оуэн, прижми покрепче, чтобы я знала, что все это происходит на самом деле, а не в счастливом сне.

Он с радостью выполнил ее просьбу. Ким спросила:

— А что такое первый закон Ньютона?

Он засмеялся, и смех его был искренним и беззаботным:

— А, это то, про что писал твой брат в поздравлении? Да, он кое в чем разбирается. Жду не дождусь, когда мы с ним познакомимся! Первый закон движения Ньютона гласит: если тело находится в покое, оно остается в покое, если тело находится в движении, оно будет продолжать движение с постоянной скоростью по прямой линии, если на него не будет воздействовать посторонняя сила. Видимо, «тело в движении» означало меня, я двигался по жизни по прямой, отвергая женщин. А под «посторонней силой» подразумевалась ты, и ты оказала на меня свое действие! Но он ничего не написал про третий закон Ньютона, который гласит, что сила действия равна силе противодействия. Каждый раз, когда ты ясно давала мне понять, как ты меня ненавидишь, меня и все мои жизненные ценности, я больше начинал любить тебя и все твои ценности. Можешь рассказать об этом своему брату, дорогая.

— А как же Беренис? — прошептала она.

— Она красивая, как моя первая жена. Но, как и моя первая жена, она холодный и жестокий человек. Я не собирался во второй раз повторять ту же ошибку, женившись на ней. Я был бы похож на скалолаза, который, упав с высокой горы, сильно разбился, а потом полез на нее снова. Нет, дорогая, это не для меня.

Ким подняла руку и нежно дотронулась до его щеки:

— Спасибо, что сказал мне это.

— А насчет той работы, Ким, про которую ты мне говорила, — тебе совсем не нужно отказываться от нее только из-за того, что ты выходишь за меня замуж.

Она с надеждой подняла на него глаза:

— Так ты не против, если я соглашусь? Но у меня будет уходить много времени на исследования.

— И прекрасно. Давно пора уже дать работу твоим мозгам, а то они совсем заржавели за то время, пока ты служила у меня домработницей, так что поначалу, возможно, потребуется заново смазать все шарниры, — пошутил он.

— Прости меня, дорогой.

— Господи, Ким, за что?

— За то, что оказалась именно тем, кого ты так не любишь — выпускницей филологического отделения.

— Ну, не люблю — это слишком сильно сказано, дорогая. Просто как-то не вижу им применения в наш век высоких технологий.

— Ну, ничего, — с удовлетворением заметила она, — я ведь получила обычный диплом, без отличия. Так что гордиться тут особенно нечем.

Он засмеялся. Для человека, который заявил, что не спал всю ночь, он казался удивительно бодрым и жизнерадостным.

— То есть ты считаешь, раз ты не блистала в науках, я это не засчитаю и прощу тебе твое образование?

Она кивнула, и он страстно поцеловал ее.

— Оуэн? — Он взглянул на нее. — Если бы ты тогда не вернулся раньше с конференции…

— Не вспоминай об этом, Ким. Лучше поскорее забыть. А хочешь, скажу, почему я тогда раньше ушел с ужина? — Она кивнула, и он прошептал ей в самое ухо: — Ты не поверишь, но у меня было дурное предчувствие. Мне срочно захотелось тебя увидеть. Я думал о тебе весь день и гадал, что ты сейчас делаешь. И у меня появилось странное ощущение, что я должен немедленно ехать домой, что я тебе нужен. Я ведь, сама знаешь, не верю предчувствиям, но в тот раз поверил. Наверное, это ненаучно, но больше я никогда не стану смеяться над такими вещами.

Она напомнила ему, хитро улыбаясь:

— Ты же поклялся, что ни за что на свете не женишься на своей домработнице.

— И я сдержал свое слово, барышня. Ты сама уволилась от меня, хотя — теперь я могу тебе это сказать — я не собирался тебя выгонять. Как я мог этого хотеть, если так люблю тебя? Так что теперь я женюсь не на своей домработнице.

Она подняла на него глаза и улыбнулась:

— Что-то это подозрительно смахивает на намеренное искажение истины в корыстных целях.

— Одним словом, ты считаешь, что это софистика. Может, ты и права, но в данных обстоятельствах, думаю, меня можно простить, а?

Она кивнула, потерлась щекой о рубашку у него на груди и довольно вздохнула.

— Когда настанет утро, — прошептала она, крепче прижимаясь к нему, хотя птицы в саду вовсю горланили о том, что утро уже наступило, — мы обо всем расскажем Кэнди.