Ким сняла фальшивые очки и отложила их в сторону. Они были очень тяжелыми и оставили у нее на носу красную вмятину, которую она принялась растирать, впрочем безрезультатно. Нет уж, больше она эти очки носить не будет! Ким сняла фартук. Платье свободно болталось у нее на плечах, под поясом оно собралось толстыми складками, над талией и на животе вздулось уродливым пузырем.

Она вспомнила про мать, и ей захотелось услышать ее голос. Когда Кэнди ляжет спать, она попросит разрешения позвонить домой. Она будет говорить очень тихо, почти шепотом, чтобы хозяин не услышал ее, и попросит у мамы совета, что ей делать. Она терпеть не могла бросать начатое дело, пусть даже такую непосильную задачу, как эта, но в то же время понимала, что вряд ли долго здесь продержится. Что ж, надо обязательно что-то придумать.

В окно был виден большой красивый сад; декоративные каменные горки, лужайки, клумбы с цветами, яблони, даже небольшой огородик в самом дальнем углу. За садом тоже придется ухаживать ей, если она решит здесь остаться… Он еще забыл приписать в объявлении гувернантку для ребенка, наверное, специально… На самом деле, горестно подумала она, ему просто-напросто нужна хорошая жена. Поймав себя на этой мысли, она тут же спохватилась и одернула себя — что еще за мысли?!

Соседний сад, перед домом, где жили Сауты, содержался в безукоризненном порядке. Сейчас там копошился, несмотря на наступающую темноту, человек. Ким решила, что это муж Дафны. На вид очень симпатичный, лет сорока, в рабочей одежде, он безостановочно орудовал лопатой, словно торопился закончить работу до наступления ночи.

Вздохнув, она отвернулась. Если бы не это чудовище в человеческом обличье, которое сидело сейчас в столовой, она вполне могла бы свыкнуться с этой работой, может быть, ей даже понравилось бы, кто знает. Она крикнула Кэнди:

— Ты готова?

Ей ответил тоненький, усталый голосок:

— Да.

Ким вошла в детскую. Девочка сидела на постели, очаровательная, в цветастой пижамке, с распущенными светлыми волосами. — Ты умылась? — Кэнди кивнула. — Не хочешь, я немного расчешу тебе волосы? — Кэнди отодвинулась от нее. — Тогда ложись, я тебя укрою.

— Не надо, — пробурчала Кэнди, но Ким все равно укрыла, несмотря на протесты. На нее глянуло тоненькое, бледное, хорошенькое личико, на котором мучительный вопрос… Ким заметила это выражение, и у нее больно сжалось сердце. Она наклонилась и поцеловала девочку в мягкую гладкую щечку. С показным недовольством та схватила в кулачок одеяла и вытерла то место, куда пришелся поцелуй. Глаза, смотревшие прямо на Ким, были полны презрения — бледно-голубые, безжизненно-холодные, с затаенной тоской — такие же, как у отца. Ким закрыла за собой дверь спальни и постояла минуту в коридоре, борясь с подступившими слезами. Ей было не по себе от нескрываемой ненависти этого маленького существа, от собственного удрученного состояния и еще от глубокой жалости, которую она испытывала к этой несчастной малышке, которая лежала сейчас в своей кроватке.

Никогда еще в своей жизни Ким не была так несчастна. Она сидела подперев кулаком подбородок, рассеянно проверяя другой рукой, на месте ли шпильки, удерживающие ее тугой пучок. Дома сейчас, наверное, смотрят телевизор или работают. Но она знала, что, если она им позвонит, они оторвутся ради нее от любых дел.

Ей страшно не хотелось снова идти беспокоить хозяина, но другого выхода не было.

— Что вам еще, мисс Пейтон? — с раздражением спросил он.

— Вы не против, если я от вас позвоню, мистер Ланг? Мне надо поговорить с…

— Со своим приятелем? — насмешливо перебил он.

Она ответила резко, не заботясь о его реакции:

— Если бы я хотела позвонить своему приятелю, мистер Ланг, мне пришлось бы бросать жребий, кому из них — их у меня трое. «Вот тебе», — подумала она с мрачным удовлетворением.

Но он только шире ухмыльнулся.

— И как же, интересно узнать, удалось девице с такой внешностью, — он пренебрежительно окинул ее взглядом, — заарканить сразу троих? А может, тот ханжеский вид, который вы передо мной разыгрываете, только прикрытие, маска недотроги, которая рассчитана на противоположный эффект и должна только распалить молодых людей?

Ким вежливо улыбнулась:

— Вам лучше знать, мистер Ланг. Вы мужчина, не я.

Он закашлялся.

— Ловко вы отбили мою подачу, мисс Пейтон. Поздравляю. Не подозревал, что вы на такое способны. — Он вдруг взглянул с бесшабашным весельем. — Теперь ваша подача.

— Могу я позвонить от вас, пожалуйста? Я хочу поговорить с мамой.

— А разве у вас дома есть телефон?

— Разумеется. — Тут она вспомнила про свою роль. — То есть я хотела сказать — да, это, конечно, роскошь, но родители считают, что это может пригодиться — например, чтобы… э-э… вызвать врача. — «Надо впредь быть поосторожнее», — подумала она. — Разумеется, я заплачу звонок.

Он отмахнулся от ее последних слов.

— Да звоните, пожалуйста. Я все равно ухожу в гараж.

Дверь за ним закрылась. С облегчением переведя дух оттого, что теперь ее никто не подслушает и она сможет свободно говорить, Ким набрала номер.

— Привет, Перри, это Ким. Мама дома?

— Привет, — удивленно отозвался брат. — У тебя что-то случилось? Он тебя уже изнасиловал? А я тебя предупреждал!

— Не говори глупости, Перри. — В этот момент к телефону подошла мать. — Привет, мам. Слушай, посоветуй мне, что делать.

Она постаралась как можно красочней описать ситуацию — наконец-то все ее мучения можно излить в словах.

— И отец и дочь уверены, что я скоро уйду, — пожаловалась Ким, — и мне кажется, в глубине души они того даже ждут. Я узнала, что мистер Ланг так ужасно обращался со всеми предыдущими домработницами, что они уже протоптали тропинку в саду — так много их приходило и уходило. Мама, мне здесь очень не просто, я не знаю, смогу ли я это выдержать.

— Дорогая, расскажи ему про нашу семью, возможно, он станет тебя больше уважать.

— Думаешь, он окажется интеллектуальным снобом и станет терпимее ко мне относиться, если узнает, из какой я семьи? — Она подумала: «Да, рассказать ему, что у нас красивый современный дом, у каждого в семье своя машина, что у нас есть всевозможная бытовая техника, что мой отец профессор университета, автор многих учебников, что у брата ученая степень, у мамы ученая степень, а сама я…» — Нет, я не могу этого сделать, — сказала она матери. — Он тогда обвинит меня в том, что я проникла в его дом обманным путем, и будет прав. Нет, это не поможет. Он ненавидит меня просто за то, что я женщина.

— За то, что ты женщина? — изумилась мама. — Но дорогая, а кем же, по его мнению, ты должна быть — бесполым существом?

В трубке послышался громкий смех Перри:

— Эй, сестренка, не робей, приласкай этого сухаря, и он быстро растает, ты же у нас красавица. О, вот папа подошел!

— Ким? — послышался в трубке голос отца. — Дорогая моя, все преимущества на твоей стороне. Он от тебя полностью зависит, он целиком в твоих руках. Помни об этом. Передаю трубку маме.

Мама добавила еще несколько утешительных слов и мудрых наставлений.

— И продолжай целовать на ночь эту малышку, как я всегда целовала тебя. Именно этого ей сейчас не хватает. Немного любви — вот что ей нужно.

— Спасибо, мама, спасибо… — Голос ее совсем осел. — Спасибо, что вы так меня поддержали. Пока.

На глаза Ким навернулись слезы благодарности; какая замечательная у нее семья, все они готовы горой встать на ее защиту, если понадобится.

— Собираетесь сбежать домой к маме мисс Пейтон? — Саркастический голос донесся до нее из-за кухонной двери. Ким резко обернулась. Наверное, он вернулся через черный ход. — Что, уже так скоро? Должен я понимать это так, что вы готовы покинуть нас еще до утра, как и все остальные? — Тут он заметил слезы у нее на глазах. — Только не вздумайте плакать. Я этого насмотрелся. От слез сердце у меня ожесточается еще больше, мисс Пейтон, они меня вовсе не трогают.

Ким поморгала, чтобы стряхнуть с ресниц слезы, и в порыве эмоций, нахлынувших на нее от короткого возвращения к прежней, счастливой и беззаботной жизни, она излила на него весь гнев, который накапливался с того момента, как он вернулся в дом:

— К вашему сведению, мистер Ланг, у вас нет сердца. Вместо него у вас в груди кусок холодного камня. И если вы считаете, что сможете так легко от меня избавиться, то вас ждет большое разочарование. Если вы, со своей стороны, мечтаете выжить меня отсюда поскорее, этого я вам запретить не могу. Я готова была бежать от вас, как только впервые услышала ваш голос по телефону два дня тому назад. Но тут есть одна проблема, для вас, по крайней мере, а именно — что я все равно не уйду, как бы мне этого ни хотелось. — Увидев его сардоническую усмешку — неужели у него никогда не бывает искренней, теплой улыбки? — она направилась к входной двери. — Я пойду включу фары моей машины, ведь вы не позволяете мне поставить ее на ночь во двор. Потом пойду к себе — распаковывать вещи!

Она открыла замок машины и включила фары, надеясь, что к утру аккумулятор не сядет окончательно. Ей очень не хотелось оставлять свою маленькую машину на улице. Она стояла кротко прижавшись к обочине, такая надежная и преданная, что Ким с удовольствием провела бы в ней ночь, как будто это была часть родного дома.

Когда Ким вернулась в дом, Ланг позвал ее из гостиной. Не пригласив ее присесть, он сказал:

— Я понимаю, что ваша семья находится… э-э… в трудном финансовом положении.

Она начала было отрицательно качать головой, но потом сочла за лучшее подождать и услышать, что он хочет сказать.

— Откуда?.. — начала она.

— Откуда я узнал? Я позвонил в агентство на днях, после того, как вы уже ушли. Мне там рассказали, почему вы так стремились получить это место. Вы уже давно без работы и отчаянно нуждаетесь в деньгах.

— Ну, я… э-э… — Господи боже, что ему сказать? Однако теперь стало понятно, почему он так удивился, узнав, что у ее родителей есть телефон. — Я… понимаете, просто моему отцу было тяжело содержать меня, я не работала и денег в дом не приносила, и потом, — заторопилась она, — моя мать… ей тоже пришлось пойти работать. — Во всяком случае, это была чистая правда. Мама столько раз повторяла, что если она, Ким, не найдет работу, то «дома сойдет с ума от скуки».

Она почувствовала себя неловко под его пристальным взглядом.

— Вы могли бы посылать им больше денег, если я увеличу вам жалованье. Как вы на это смотрите?

Ее охватило изумление и чувство вины. Кто бы мог подумать, что он, с его отвратительным характером, вдруг окажется таким филантропом? Но зачем он ей это предлагает? Может быть, это очередная проверка?

— Нет, нет, не нужно, мистер Ланг. То есть я хотела сказать, я совсем не собиралась просить у вас…

— А вы меня не просите. Я вам сам предлагаю.

— Я не могу принять такого щедрого предложения, мистер Ланг…

— Надо же, первый раз вижу женщину, которая отказывается взять деньги! — Голос его звучал очень цинично. — Я считаю, что вам стоит вступить в профсоюз и научиться бороться за свои права, а не против них! Как бы то ни было, с этого момента вы получаете повышенное жалованье. — Он назвал ей сумму. — Чтобы вы смогли оказывать своей семье посильную финансовую помощь.

Она отчаянно замотала головой, но все было тщетно. Кстати, на будущее, если когда-нибудь правда выплывет наружу, то пусть он не говорит, что она не отказывалась!

Смущаясь от неловкости, которую она испытывала от его внезапной благотворительности, Ким нервным движением хотела поправить очки на носу, запоздало вспомнив, что она их сняла и оставила у себя в комнате.

Он заметил это движение и наморщил лоб.

— А почему вы сняли очки? Потому что они у вас спадают?

— Нет, просто.

— А, это из-за того, что я вам сделал сегодня замечание насчет очков. Идите принесите их. Я их сейчас поправлю. Я знаю, как это сделать.

— Нет, не стоит, — забормотала она, — я просто случайно…

— Ничто меня так не выводит из себя, мисс Пейтон, — он отложил в сторону ручку и встал, сильно оттолкнув стул, — как женщины, которым положено носить очки, но которые не делают этого из боязни показаться смешными или некрасивыми. В любом случае я вам это предлагаю не из одного альтруизма. Если из-за меня вы не станете носить очки, это наверняка скажется на качестве вашей работы, а после прибавки к жалованью, которую вы только что получили, — он насмешливо улыбнулся, — я никак не могу этого допустить. Как видите, я намерен получить за свои деньги качественные услуги. Идите и принесите сюда очки.

Она снова покачала головой:

— Нет, прошу вас, не беспокойтесь, мистер Ланг…

Он двинулся к двери:

— Где вы их оставили, у себя в комнате?

Обогнав его, Ким стрелой кинулась вверх по лестнице. Когда она вернулась с очками, сердце ее колотилось как бешеное. Сейчас он обнаружит, что стекла в очках простые, без диоптрий!

— Ну-ка, наденьте, — скомандовал он. Она послушно выполнила приказание, и он пощупал заушины. — Да они вам совсем не годятся. На вашем месте я больше ни за что не пошел бы к тому окулисту, который их прописал.

— Да, мистер Ланг, — кротко ответила Ким.

Он пошел на кухню, подошел к электроплите и включил самую большую конфорку. Подождав несколько минут, пока она как следует нагреется, он осторожно поводил каждой заушиной над жаром, чтобы пластмасса смягчилась и ее можно было гнуть. Потом он аккуратно подогнул заушины, чтобы дужки стали покороче.

— Теперь наденьте. — Ким надела очки, и он еще раз исследовал пальцами концы заушин. Ей стоило огромных усилий не отшатнуться от его прикосновения.

— По-моему, надо еще чуть-чуть подогнуть, тогда они будут вам в самый раз. — Ланг снял с нее очки и посмотрел их на свет. — А у вас что — дальнозоркость, близорукость или астигматизм, то есть косоглазие?

Она протянула вверх руку, чтобы выхватить у него очки, но было поздно. Он опустил очки и посмотрел на нее внимательным, изучающим взглядом.

— Там же простые стекла. Вам это известно?

— Я… я… — Ну, как она может это отрицать? Густо покраснев, она слабо кивнула.

Глаза его стали мертвенно-ледяными.

— Тогда почему же вы их носите? Не могли бы вы мне это объяснить? Было бы любопытно узнать.

— Это потому, что… — Не может же она рассказать ему, что специально взяла их у мамы, чтобы выглядеть старше и уродливей! — Простите, я не могу вам объяснить.

— Не можете или не хотите?

Она помолчала.

— Не хочу.

— Понятно… — Он протянул ей очки. — Теперь понятно, почему вы боялись, что я разгляжу ваши очки поближе. Конечно, я не могу силой заставить вас все рассказать, но… — он окинул ее ледяным взглядом, — теперь я не смогу избавиться от подозрения, что в вашей внешности есть еще что-нибудь фальшивое.

— Если вы удержите прибавку к жалованью, мистер Ланг, то я не буду на вас в обиде, — испуганно промямлила Ким.

— О, оставьте, ради бога, — брезгливо поморщился он и кивнул ей на дверь.

Она открыла ее и обернулась к нему:

— Вы будете еще что-нибудь есть, мистер Ланг, прежде чем ложиться спать? Возможно, бокал вина или виски на сон грядущий?

— Да, обычно я пью что-нибудь на ночь, но я сам об этом позабочусь.

— А вы не будете возражать, мистер Ланг, если я тоже выпью что-нибудь на ночь?

— Пейте, что хотите, мне все равно. Только убирайтесь отсюда к черту!

— Да, мистер Ланг. Доброй ночи, мистер Ланг. И спасибо вам, мистер Ланг.

Когда Ким спустилась наутро вниз, Оуэн Ланг уже закончил завтракать. Она извинилась:

— Простите, забыла спросить, во сколько вы встаете.

— Я ранняя пташка, мисс Пейтон.

— Да, вижу. Надо было позвать меня, когда вы встали мистер Ланг.

— Да, надо было, но я решил, что вы захотите подольше поспать, — говорят, от этого девушки становятся красивее. — Издевательская усмешка выдавала его искренность.

Она вдруг застеснялась уродливого старого платья, своего убогого старомодного пучка. Что ж, ее маскарад, по крайней мере, достиг своей цели. Очевидно, что он смотрел на нее, как на бесполое существо, совершенно лишенное привлекательности. Ему, наверное, и в голову не приходило, что платье скрывало фигуру, которая была предметом зависти подруг и восхищения мужчин. Как раз это имел в виду брат, когда пытался подбодрить ее по телефону.

Хозяин вынул из кармана связку ключей и протянул ей.

— Так как теперь я уверен, что вы у нас задержитесь по крайней мере до первого жалованья, — он согласился выплачивать ей деньги еженедельно, — я даю вам дубликаты всех ключей.

Ким поблагодарила его.

— Во сколько вы сегодня вернетесь домой, мистер Ланг?

— В начале седьмого. Приготовьте ужин на двоих… только без лука, пожалуйста.

— Да, лук стоит на втором месте в списке ваших самых нелюбимых вещей, мистер Ланг, это я запомнила.

Он заинтересованно взглянул на нее:

— Вот как? А что же на первом месте?

— Женщины, мистер Ланг.

Он искренне расхохотался, впервые за время их знакомства:

— Да, мисс Пейтон, тут вы меня подловили. Но я сам напросился.

Ким с облегчением вздохнула, когда он ушел. Она раздумывала, чем ей занять Кэнди, когда услышала, как та пошла в ванную. Ким взбежала вверх по ступенькам и спросила:

— Кэнди, дорогая, тебе что-нибудь нужно?

Кэнди не ответила. Вспомнив совет матери, Ким ласково спросила:

— Кэнди, малышка, ты справишься сама?

Девочка открыла дверь ванной.

— Да, — буркнула она и захлопнула ее прямо перед носом Ким.

Ким постаралась взять себя в руки, не стоит пасовать перед неудачами.

Кэнди спустилась вниз, шаркая ногами по ступенькам, съела тарелку овсянки, выпила чашку молока и опрометью выскочила из кухни. Утро было пасмурное и прохладное, поэтому Ким крикнула ей вслед:

— Кэнди, если будешь играть на улице, не забудь надеть пальто.

Но девочка, открыв калитку, бегом помчалась в сад Саутов и исчезла за дверью кухни Дафны.

Ким пожала плечами. Наверное, так будет лучше, по крайней мере, поначалу. А позже, если она здесь останется, возможно, Кэнди и не захочет убегать к соседям каждый день.

Девушка заправила кровати, аккуратно сложила синюю пижаму хозяина и засунула ее под подушку, убрала в шкаф костюм, который он повесил на стул, и поставила его ботинки на полочку в углу, рубашку и носки, которые он бросил на полу, кинула в наполовину полную корзину с грязным бельем.

Закончив уборку, Ким побрела в свою комнату и задумалась, чем ей теперь заняться. Бордовое платье страшно удручало ее. Поразмыслив, она решила, что, раз уж хозяина не будет дома весь день, можно пока надеть что-нибудь более удобное, а перед тем, как он вернется, она снова переоденется.

С удовольствием стащив платье через голову, Ким натянула свитер с длинными рукавами и темно-синие брюки, распустила длинные черные волосы, которые рассыпались по плечам. Сунула ноги в коричневые сандалии без задника, а ботинки на высокой шнуровочке, которые были на ней до этого, спрятала в шкаф. Когда она глянула в зеркало, то от радости чуть не онемела: на нее смотрела старая знакомая, Ким Пейтон, а не унылая девица неопределенного возраста. Она расхрабрилась до того, что подкрасила губы и подрисовалa карандашом брови. Стало еще лучше. И тогда уже с легким сердцем она принялась за дела. Когда Оуэна Ланга не было дома, атмосфера в нем стала совсем другой. Работа казалась Ким вполне сносной. Она приготовила легкий обед для себя и Кэнди, надеясь, что девочке он понравится. Потом быстренько протерла пыль с мебели и вышла в сад нарвать первых весенних цветов — там вовсю цвели гиацинты и нарциссы. Один букет она поставила в столовую, вдохнув тонкий свежий аромат, а другой отнесла в гостиную, оставив на кухне маленький скромный букетик.

Когда подошло обеденное время, она отправилась к соседям за Кэнди. Дафна открыла ей кухонную дверь.

— При… — Она не договорила, во все глаза уставилась на молодую незнакомку и только через некоторое время оправилась от потрясения.

— Привет!

Дафна не отводила изумленных глаз с девушки, которая стояла на крыльце.

— Вот это да, какая перемена! Как гусеница, которая превратилась в бабочку. И в такую красавицу при этом. А что сталось с той старой девой, которую я видела вчера?

— О, — радостно улыбнулась Ким, — она вернется утром.

— Как странно, ничего не понимаю! — Дафна широко распахнула кухонную дверь. — Заходи и все мне расскажи. Кэнди наверху, можешь говорить свободно.

Ким уселась на стул и изучающе посмотрела на соседку, не зная, может ли ей доверять, но сгорая от желания все ей рассказать.

— А если я расскажу, ты обещаешь никому ничего не говорить, честное слово?

Дафна с готовностью кивнула:

— Все до последнего слова буду держать в тайне, обещаю.

И Ким ей все рассказала — про свою семью, про свой дом, про университетское образование и про то, что у нее нет никакого опыта в ведении домашнего хозяйства.

— Так ты боишься, как бы Оуэн не подумал, что ты пошла сюда работать специально, чтобы его заарканить? — звонко хохотала Дафна. — Глядя на тебя, в твоем новом обличье, еще вопрос, кто кого захочет заарканить.

— Ну, нет, он никогда не увидит меня в настоящем виде. Прежде чем он вернется, я снова переоденусь.

Дафна пожала плечами:

— Ну, просто не знаю, что сказать. Желаю удачи. — Она снова рассмеялась. — Но должна тебя предупредить, дорогая, есть кое-что похуже, чем его маниакальные идеи, будто все женщины охотятся за ним, желая женить его на себе. Ты ведь знаешь, что он ученый? Он ведет какие-то исследования… какие-то искусственные волокна, точно не знаю. — Она виновато взглянула на Ким. — Боюсь, для тебя это плохие новости, дорогая, но он совершенно не выносит, можно сказать, ненавидит лютой ненавистью людей с гуманитарным образованием. Называет их бездельниками и лоботрясами. И еще всякими разными словами.

— О боже! Еще пункт в списке того, что он не любит.

— Стоит при нем упомянуть хоть отдаленно что-то из области литературы, — продолжала Дафна, — причем любой — английской, или греческой, или латинской, и он начинает беситься. Понимаешь, о чем я?

Ким печально кивнула:

— Еще как. Я же сама из семьи ученых. Я всегда была не такой, как они все. Меня они тоже считают лодырем и неудачницей.

— Тогда прости, что наступила тебе на мозоль, но лучше тебе это знать. Так что, если он узнает про твой диплом…

— Я тут же окажусь на улице, ты это хочешь сказать?

Дафна кивнула.

— Ну, ничего, не расстраивайся, если будет совсем туго, приходи ко мне, я тебя по крайней мере всегда выслушаю. — Она позвала Кэнди, потом сказала Ким: — Знаешь, а жизнь стала заметно интереснее, с тех пор как ты здесь появилась. Это все равно, что жить рядом с бомбой с часовым механизмом. Пока не уезжай, ладно, Ким? Мне не хочется пропустить зрелище, когда бомба взорвется, и вы вступите в открытый бой, который, судя по всему, неизбежен.

— Если честно, Дафна, он порой бывает просто невыносим. У нас уже была с ним пара мелких стычек.

— И прекрасно. Оуэна временами надо ставить на место. Но у него есть и хорошие стороны.

— Да? — Ким усмехнулась. — Пока что-то с трудом в это верится. — Но как только она это сказала, ей вдруг вспомнилась его щедрость, когда он прибавил ей денег на «содержание родителей», и ее стала мучить совесть. Но она постаралась себя утешить, подумав, что у него наверняка были на это какие-то свои мотивы, и притом крайне эгоистичные.

Кэнди вбежала на кухню, но как вкопанная, остановилась у двери, увидев Ким.

— Привет, Кэнди, — сказала Ким.

— Брюки, — прошептала завороженная Кэнди. — Другие тети брюки не носили.

— Да ты что? Правда не носили? — спросила Ким и с удивлением посмотрела на Дафну.

— Да, они все были не из тех женщин, кто может себе позволить брюки — либо из-за воспитания, либо из-за фигуры, — сухо объяснила та. — Как я, например, — она недовольно осмотрела свои округлые формы, — у них были такие бедра!

Ким засмеялась и протянула руку Кэнди:

— Идем, Кэнди. Нас ждет обед.

Кэнди отвернулась и прошла мимо. Ким отчаянно всплеснула руками, но Дафна ее успокоила, покачав головой:

— Ничего, не волнуйся. Она потом привыкнет.

Но Ким очень и очень в этом сомневалась.

Они пообедали молча. Сразу после обеда Кэнди кинулась к двери, но Ким остановила ее:

— Кэнди, сегодня тебе придется побыть со мной. Раз я у вас работаю, ты не должна больше так часто беспокоить миссис Саут.

— Это тетя Дафна, а не миссис Саут, и она говорит, что я ее не беспокою, что могу приходить, когда хочу.

— Все равно, я настаиваю, чтобы ты осталась дома. Присматривать за тобой — это моя обязанность, дорогая.

Лицо девочки стало багровым.

— Я не хочу оставаться дома! — завизжала она, кидаясь к двери со всех ног. — Я вас ненавижу! Я хочу, чтобы вы скорее отсюда уехали, как все остальные!

Ким побледнела от злости:

— Хорошо, иди. Ты невоспитанная, грубая, дрянная девчонка. Зачем ты мне здесь нужна такая? И ты мне так же противна, как я тебе. Так что можешь отправляться к своей тете Дафне, я из-за этого не расстроюсь!

Кэнди разинула рот и заревела.

— Другие… — всхлипывала она, — так со мной не разговаривали!

Ким сдерживалась изо всех сил, чтобы не броситься перед девочкой на колени и обнять ее дрожащее от рыданий тельце. Кэнди вслепую нашарила ручку двери и вышла.

Ким упала на стул и схватилась за голову. «Целуй ее, — говорила ей мать по телефону, — как я всегда тебя целовала в детстве. Ей так сейчас нужна любовь». А она вместо этого только взяла и накричала на несчастного ребенка и тем еще больше оттолкнула ее от себя.

Через некоторое время Ким вышла в сад. Обнаружив у одной из клумб мотыгу, она отправилась к грядкам и без всякого энтузиазма принялась рыхлить землю. Теперь девушка пожалела, что никогда не интересовалась садоводством. Да и в домашнем хозяйстве она разбирается не лучше. И совсем уж ничего не понимает в воспитании детей. Ким наклонилась и вырвала несколько сорняков.

И вдруг перед ней возникла Кэнди. Вздрогнув от неожиданности, Ким подняла на нее глаза.

— Я думала, ты у соседей.

— Да, я была там. А потом увидела вас. И вернулась.

— А!

— Вы плачете, мисс Ким?

Ким тут же опустила глаза:

— Нет, что ты… Это просто… у меня глаза немножко слезятся.

— А, у меня тоже так иногда бывает. Я не знала, что у взрослых глаза тоже слезятся, как у маленьких девочек.

— Слезятся, Кэнди, и еще как. От этого никуда не денешься, — улыбнулась Ким.

— Да, — согласилась Кэнди и тоже начала дергать сорняки. Ким показала ей, что надо вырывать, а что оставлять на грядке. Некоторое время они работали молча, но это было уже дружеское молчание. Через некоторое время Ким сказала:

— Хочу сделать себе чашечку чаю. Пойдешь со мной?

— Нет, спасибо.

— Может, лимонад?

— Да, очень хочу!

В тот вечер на ужин Ким приготовила мясной пирог — но уже без лука — и поставила в холодильник свежий фруктовый салат в желе.

Когда пришло время возвращаться ее хозяину, она кинулась наверх переодеваться. Ей ужасно не хотелось снова натягивать на себя старое платье, закручивать волосы в уродливый пучок, но делать было нечего, и она снова превратилась в убогую, противную няню.

Однако, когда Оуэн Ланг вернулся домой, он даже не заметил ее, словно она была невидимкой, и даже не ответил на ее негромкое «добрый вечер», когда она ставила перед ним на стол тарелку с едой.

— Ты не сказал мисс Ким «спасибо», папа, — громко заметила Кэнди.

— Не мисс Ким, а мисс Пейтон, — поправил ее отец.

— Ну, хорошо, мисс Пейтон, все равно. Ты не сказал ей «спасибо».

Оуэн бросил взгляд на Ким, стоявшую рядом.

— Моя дочь настаивает, чтобы я сказал вам «спасибо», мисс Пейтон. — Он издевательски склонил голову над тарелкой. — Благодарю вас.

— Ничего, мистер Ланг, — невозмутимо ответила Ким, направляясь к двери. — Я не ждала от вас благодарности. Ведь хорошие манеры бывают только у воспитанных людей, — и она пошла обратно на кухню, гадая, сколько он еще будет терпеть ее дерзкие ответы.

Вечер девушка провела в своей комнате и вышла из нее только для того, чтобы сказать Кэнди, что пора ложиться спать. На этот раз Ким не стала предлагать ей свою помощь. Она вернулась к себе и продолжила читать.

Через некоторое время Ким заглянула к девочке в спальню. Та сидела на постели, обняв колени, и ждала.

— Почему ты не сказала мне, что уже готова? — намеренно строго спросила Ким. Она не собиралась навязываться ей со своим сочувствием и нежностями только для того, чтобы получить в ответ отпор.

Кэнди тут же нырнула под одеяло, и Ким подоткнула его со всех сторон.

— Спокойной ночи, — сказала Ким и пошла к двери.

— А вы меня разве не поцелуете, мисс Ким? — раздался ей вслед тоненький голосок.

— Нет, сегодня нет. Вчера ты вытерла щечку одеялом после того, как я тебя поцеловала.

— А сегодня не буду вытирать, мисс Ким.

Ким открыла дверь и плотно затворила ее за собой.

— Мисс Ким! — Это был умоляющий вопль, приглушенный простыней, которой девочка прикрыла рот.

Ким вернулась в комнату:

— Что?

Голубые глаза глядели на нее с отчаянным призывом.

— Сегодня я не буду вытирать, правда, мисс Ким, — малышка затаила дыхание. Ким склонилась к ней и коснулась губами мягкой розовой щечки. Это был не настоящий поцелуй, но этого оказалось достаточно. С довольным вздохом Кэнди повернулась на бок и закрыла глаза.

Сглотнув комок, который откуда ни возьмись подступил к горлу и начал душить ее, Ким села в свое кресло и долго смотрела невидящими глазами в окно. Оказалось, что ее тактика сработала, если не с отцом, то хотя бы с дочерью. Почему они оба так боятся, что кто-то станет претендовать на их любовь и нежные чувства?