1

 Язык превосходит тишину, поскольку в нём оглашается истина. Тишине также присуща истина, но она не так характерна для тишины, как для языка, в котором она обитает.  Истина присутствует в тишине лишь постольку, поскольку тишина принимает участие в истине, т.е. в порядке бытия вообще. Пребывая в тишине, истина пассивна и бездеятельна; в языке же она бдительно-бодрствующа, т.к. именно в языке принимаются активные решения на основании истинности или ложности. 

Сам по себе, по своей природе, язык сиюминутен - он словно недолгая пауза, возникшая в долговременности тишины. И именно истина одаряет язык долговременностью, позволяя ему таким образом стать самостоятельным миром; истина, заключённая в непреходящести языка, придаёт ему качество долговременности. Породившее язык безмолвие  отныне преображено в окутанную тайной истину.

Без истины язык был бы не более чем общим туманом из парящих над тишиной слов; без истины он превратился бы в невнятное бормотание. Именно она делает язык ясным и устойчивым. Грань, разделяющая истину и ложь, есть та самая опора, которая удерживает язык от падения. Истина - это подмости, дающие ему точку опоры в тишине. Как мы уже сказали, язык стал самостоятельным миром - миром, не только оставившим за своей спиной мир тишины, но и миром, распоряжающимся миром истины на своё собственное усмотрение.

  Однако слово истины вынуждено оставаться в согласии с тишиной, иначе истина была бы слишком грубой и жёсткой. Тогда казалось бы, что существует лишь одна единственная истина, поскольку строгость отдельно взятой истины подразумевала бы отрицание её взаимосвязанности со всеми прочими истинами. Важнейшим свойством истины является её связь с другими истинами во всеохватывающем контексте.   

Близость тишины подразумевает также близость прощения и близость любви, ибо тишина составляет естественную основу для прощения и любви. Наличие этого естественного основания крайне важно, ибо в таком случае прощение и любовь уже не нуждаются в дополнительном создании среды для своего появления.

 

2

"Нет никакой истины" - сказал один другому. Тот возразил: "Но сам-то ты считаешь истинным, что истины нет". 

Сила логики, представленной в этом утверждении, указывает, как посредством изначально присущей языку логичности истина способна автоматически находить своё выражение в языке. Сама структура языка обеспечивает человека истиной: истина накладывает на него свой отпечаток до того, как он  пускается на её поиски.

И это ещё одно свидетельство того, что человек не изобрёл язык сам, но получил его в дар от  Существа, являющегося Истиной самим по себе.

Сама структура языка отражает провозглашённую в нём истину. Следовательно, всякая вещь стремится обрести в языке своё выражение, поскольку язык позволяет ей найти в нём собственное воплощение и тогда при содействии истины она возносится на более высокий уровень. Путь от тишины к языку - к истине в слове - идёт вниз под уклон и сила тяжести выталкивает истину по наклонной из языка в сторону активной жизни мира.

В логичности языка истина присутствует в качестве объективной реальности, и данная объективная реальность обращает человека к чему-то, что находится вне него - к объективному вообще. Говоря, человек встречается с определённостью объективно данной истины.

В силу объективности языка, в нём заложено больше, чем индивид (т.е. субъект) способен почерпнуть из него - гораздо больше, чем это нужно индивиду. В языке столько объективной реальности, что она будет длиться до конца человеческой истории и даже после её завершения.

В виду своей объективности язык часто выражает больше, чем говорящий намерен открыть, и, следовательно, часто из языка человек может узнать больше, чем сам задумал.

Язык возвышает человека, потому что он превосходит человека.

Человек так устроен, что не способен выразить в своих словах всей полноты истины. И потому он привносит в них скорбь, дабы наполнить ею незаполненные истиной пустоты. Скорбь может довести слово до тишины, в которой оно утопает в покое и забвении.

Только Христос был способен до краёв наполнить речь истиной. Вот отчего его слова не меланхоличны: пространство языка в Нём наполнено ничем иным, как истиной. Для меланхолии или скорби просто не остаётся места.

 

3

 Истину окружает сияние, и это сияние - знак того, что истина склонна распространяться во всех направлениях.

Сияние, окружающее истину, есть красота. Таким образом истина способна проникать вдаль и вширь, сияние красоты подготавливает движение истины - оно занимает всё пространство до истины и ради истины. Истина уже присутствует повсюду, в partibus infedelium.

 Красота также присутствует в тишине - и прежде всего в тишине. Не присутствуй красота в тишине, тишина, увлекаемая своей тяжестью, утонула  бы в собственной тьме, ушла бы в бездну, утягивая за собой многое из того, что принадлежит великолепию земли. Красота же наделяет тишину лёгкостью и воздушностью, и таким образом она тоже приобщается к земному великолепию. Красота освобождает тишину от её тяжести, выводит её на свет земли и выводит её к человеку. Сияние красоты, покоящееся в тишине, есть предчувствие сияния, свойственного слову истины.

В Богочеловеке Слово, Истина и сияние Совершенной Красоты слиты воедино. Не одно не следует за другим или даже стоит рядом, но все они суть совершенное единство. И в этом единстве вся история находит себя в одном Лице: в начале человека, в его грехе и в его искуплении.