5 мая 2004 года

В следующий за смертью Надин Ньюкист День поминовения Верна Шелленбергер встала рано утром, чтобы навестить могилу Девы.

Надин не было на свете уже пять месяцев, но не это влекло мать Рекса на кладбище. В этот утренний час, а еще не было и шести, дымка висела над прерией как прекрасный, изящный и опасный дар, оставленный людям покинувшей землю студеной ночью. В низинах дымка сгущалась и превращалась в туман, клубившийся в свете фар ее машины, напоминая дым от костров некогда обитавших в этих местах индейцев племени павни. Или племени шони. Или потаватоми. Верна забыла, какие именно племена охотились в этих бескрайних прериях. Когда ее мальчики были детьми, они часто приносили домой наконечники стрел, оброненные индейскими воинами. Но Верна и не отрицала того, что не сильна в истории. Она убедилась в этом, глядя шоу «Своя игра». Ее достоинства заключались в умении готовить, убирать, воспитывать детей и находить общий язык с мужьями, А если точнее, то с мужем.

— У меня научная степень по построению семьи, — часто шутила она. — Для того чтобы на протяжении сорока лет каждый вечер накрывать стол к ужину, этого вполне достаточно.

В душе она сожалела, что ей так и не пришлось хоть немного поучиться в колледже.

Впрочем, незнание истории не означало, что она ей не дастся.

«Я могла бы ее изучить или повторить», — с мрачноватым оптимизмом утешала себя Верна.

Чтобы ненароком не покинуть свою сторону шоссе, ей приходилось вести машину очень осторожно. От этого ее беспокойство только возрастало. А ведь именно чувство тревоги ранним утром прервало ее сон, заставило сесть в машину и выехать на дорогу.

На некоторых участках шоссе туман был таким густым, что Верну слепили собственные фары. Только наличие желтой линии позволило ей благополучно добраться до кладбища. Она молилась о том, чтобы не столкнуться на дороге с каким-нибудь безумным фермером и его коровами. Как коровы, так и люди, которые их пасли, не отличались предсказуемостью. Она была лично знакома с такими персонажами, хотя самые безумные из них уже покинули либо этот бизнес, либо этот мир. Тем не менее, если бы перед ней в тумане внезапно возникла фигура ковбоя верхом на лошади, она бы ничуть не удивилась. Верна пришла бы в ужас, потому что избежать столкновения ей бы не удалось, но ничего странного в таком инциденте не было бы.

Наконец она въехала в ворота кладбища и облегченно вздохнула.

Она не любила приезжать сюда в День поминовения, когда половина населения округа считала своим долгом привезти на могилы близких букеты живых или пластиковых цветов. Верна жила достаточно близко, и если ей хотелось навестить чью-нибудь могилу, она могла заглянуть сюда в любой другой день. Но сегодня ее пригнало на кладбище чувство, близкое к отчаянию. Она специально приехала так рано, чтобы никто не узнал о ее визите.

Верна остановила автомобиль, не доезжая до вершины холма. Свернув на обочину, она припарковалась и вышла из машины. Она так сильно волновалась, что даже слегка запыхалась, и, прежде чем продолжить путь, ей пришлось опереться о машину, чтобы перевести дыхание.

Если бы она была ребенком, размышляла Верна, ступая в высокую траву, ей было бы страшновато одной на кладбище, особенно в такой туман, плотно окутывавший памятники. Но она была слишком стара, чтобы бояться такого пустяка, как смерть. Ей слишком часто приходилось с ней встречаться, расставаясь с друзьями и родными.

В воздухе пахло свежескошенной травой. Сырой воздух льнул к щекам.

Верна остановилась возле аккуратного невысокого памятника, чтобы поговорить с одной из своих закадычных подружек, Марджи Рейнолдс.

— Привет, Марджи. — Она откашлялась и сложила ладони перед собой. — Тебе будет приятно узнать, что у Эллен все хорошо. Из нее получился замечательный мэр. Готова поклясться, когда-нибудь эта девчонка станет губернатором. У Квентина все хорошо. Во всяком случае, мне так кажется. Просто мы теперь очень редко видимся. Насколько я понимаю, он с головой ушел в свою медицину. Мне очень хотелось бы рассказать тебе, что Эбби образумилась и полюбила Рекса и что они собираются осчастливить нас с тобой внуками. Только ты все равно мне не поверишь. — Верна вздохнула. Ни один из ее сыновей до сих пор не женился — К тому времени, когда у меня появятся внуки, я буду такой старой, Марджи, что они подумают, что я уже умерла. — Она не стала рассказывать своей покойной подруге о взаимоотношениях, в последнее время возникших между ее старшим сыном и младшей дочерью Марджи, опасаясь, что та перевернется в гробу. — Ты уже видела Надин? — поинтересовалась она. — Ты ведь знаешь, что она тоже здесь? — Верна огляделась, прекрасно понимая, что если ее кто-то услышит, то подумает, что она окончательно рехнулась. — Ну ладно, пока, милая, — кивнула она Марджи и зашагала прочь. Потом остановилась и обернулась к могиле. — Я по тебе очень скучаю. Ты не должна была уходить так рано, — дрогнувшим голосом сказала она.

Когда рак унес жизнь матери Эллен и Эбби, ей было всего пятьдесят восемь лет.

Затем Верна нанесла визит Надин Ньюкист.

— Надеюсь, что ты снова в своем уме, Надин, — произнесла она несколько резче, чем хотела, и поспешила заверить себя, что это только потому, что она пыталась справиться с дрожью в голосе. — Я рада, что ты больше не страдаешь, но мне жаль, что ты ушла вот так… — Чтобы не задеть ничьи чувства, она с огромным усилием извлекла из себя неискреннее признание: — Я и по тебе скучаю. — «Черта едва!» — подумала она, вынужденная признаться себе в том, что относится к Надин совершенно иначе, чем к Марджи. На самом деле ее чрезвычайно радовало то, что она больше никогда не станет жертвой ядовитого острословия Надин Ньюкист. Верна сомневалась, что в мире существуют люди, которым может этого не хватать. — После твоего ухода Том долго не мог оправиться, — солгала она. На самом деле судья походил на человека, с плеч которого свалился тяжелый груз. Они с Натаном каждую неделю приглашали судью к обеду. Оказалось, что он по-прежнему умеет смеяться. — Хорошо, что у него есть Джефф.

«О котором он совершенно не заботится», — подумала она, но не произнесла этого вслух. Зачем тревожить мертвых?

Верна развернулась и зашагала к истинной цели своего появления на кладбище.

Снег давно растаял, и теперь ничто не мешало прочесть простую надпись «Упокойся с миром. 1987». Пока Верна лежала в больнице в Эмпории, Надин и Марджи организовали сбор денег на похороны убитой девушки. На собранные средства и купили этот простой, но красивый камень — серый, с розоватым оттенком. Владельцы похоронного бюро и кладбища, Мак-Лафлины, выделили под ее могилу одно из последних мест в живописной старой части погоста. Это позволило жителям города получить то, что они хотели, — оригинальный памятник, напоминающий всем, что неопознанная девушка тоже когда-то жила на этом свете. Насколько Верна помнила, случившееся никого не оставило равнодушным. Эта смерть больно ударила по жителям города, но еще хуже было то, что никто так и не предъявил права на ее тело. Девушка умерла незнакомкой среди незнакомцев, которые по доброте душевной ее похоронили. Именно так Верна и хотела все это помнить. Она была не сильна в истории, а значит, могла излагать ее, как заблагорассудится.

— Доброе утро, — официально обратилась она к памятнику. — Если вы меня не помните, я Верна Шелленбергер — За долгие годы Верна неоднократно навещала могилу незнакомки. — Вас нашли мой муж и мальчики. Я вам, конечно, очень сочувствую, но вы, наверное, уже забыли обо всем, что вам пришлось пережить. Может, даже простили, — с надеждой в голосе добавила она. — Я пришла, чтобы попросить вас помочь Натану. Я знаю, что он этого не заслуживает. Я это прекрасно понимаю. Но у него артрит, и он очень страдает. Бывают дни, когда от боли ему не удается встать с постели. Я не могу этого видеть. Единственная радость, которую он может себе позволить, — это изредка пообедать с Квентином и Томом. Хармони Уотсон говорит, что вы вылечили ее ребеночка от колик. Франк Эллисон утверждает, что с вашей помощью избавился от герпеса, который причинял ему изрядные страдания. Но теперь он в полном порядке.

«Может, надо встать на колени и молитвенно сложить ладони?» — подумала Верна, по потом решила, что в этом нет необходимости. Кроме того, земля была сырая.

— Если вы сжалитесь над Натаном и поможете ему, я буду вам очень благодарна. Я, конечно, понимаю, что оплата вам не нужна. — Верна слишком поздно сообразила, что должна была принести на могилу цветы. Просто так, из уважения к покойной, — Но если вы укажете мне на кого-нибудь, кто нуждается в помощи, я с радостью ему помогу. Не в качестве оплаты. Я не хочу вас обижать. Просто хочется отплатить добром за добро.

На глаза Верны навернулись слезы. Ее мужу было всего шестьдесят пять лет, но двигался он, как девяностолетний старец. И дело было не только в жалости. Жить с постоянно страдающим человеком было невероятно трудно. Временами, когда боли обострялись, он становился просто невыносимым. Врачи считали, что эти страдания не помешают ему дожить до глубокой старости. Верна сомневалась, что ей удастся еще тридцать лет выдерживать мучения и сварливый нрав мужа. Одна мысль об этом заставляла ее завидовать своим покойным подругам.

Прошлой ночью Натан плакал от боли, и Верна плакала вместе с ним. Это так напугало ее, что ни свет ни заря она отправилась из дома.

— Пожалуйста, — обратилась она к молчаливой могиле.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»

Быть может, все объяснялось тем, что Верне наконец-то удалось выговориться, может, чем-то другим, но внезапно на нее нахлынула волна покоя, которого она не испытывала уже много лет. И Верне захотелось сохранить это ощущение навсегда. Даже если ее желание относительно Натана не осуществится, по крайней мере, она пережила эти мгновения неожиданной и блаженной умиротворенности. Как в ее уме, так и в теле воцарились тишина и покой.

— Спасибо, — прошептала она Деве.

Когда Верна собралась уходить, то увидела, что, пока она беседовала с покойными, туман рассеялся, открыв залитую солнцем зеленую траву и ряды надгробий… а также то, что она на кладбище не одна.

* * *

— Ой! — воскликнула Верна, увидев шагнувшую ей навстречу из тумана молодую женщину в голубых джинсах и зеленой футболке, и испуганно прижала руку к груди. — Эбби!

— Верна, прости! Я не хотела тебя пугать.

— Ты что здесь делаешь в такую рань?

— День поминовения, — пояснила Эбби, на футболке которой большими буквами было написано «Лужайки и ландшафты от Эбби». — Все должно выглядеть самым лучшим образом. А ты что здесь делаешь в такую рань?

— Отдаю дань уважения и памяти, — попыталась уклониться от прямого ответа Верна. — Я не видела твой грузовик…

— Он за сараем с инструментами.

Только сейчас Верна заметила в затянутых в перчатки руках Эбби садовые ножницы. Рассеявшийся туман позволил ей рассмотреть и стоящий поодаль черный пакет для мусора.

— А ты давно здесь? Ты слышала, как я, словно последняя дура, сама с собой тут разговаривала?

— Недавно. — Эбби смущенно улыбнулась. — Я приехала, чтобы закончить начатое, но в этом чертовом тумане ничего не было видно. Когда ты приехала, я сидела на камне и ждала, пока туман хоть немного рассеется. Я не знала, что это ты, но, кто бы это ни был, я никого не хотела испугать. Поэтому и затаилась. А когда я поняла, что это ты, было уже слишком поздно что-нибудь по этому поводу предпринимать. — Она скорчила смущенную гримаску и засмеялась. — Я надеялась, что ты уйдешь, так и не узнав, что я здесь была.

— Что ты слышала?

— Да, в общем, ничего. Честно. Почти ничего. Но… Мне очень жаль, что Натан так страдает. — Эбби привыкла называть друзей своих родителей по имени, во всяком случае тех из них, кто это поощрял. К последним относилась и Верна Шелленбергер. — Верна, как ты думаешь, кто она? — неожиданно выпалила Эбби, похоже, пытаясь проявить такт и сменить тему разговора.

Верна не могла сделать вид, что не понимает, о ком спрашивает Эбби: острыми концами ножниц она указывала именно на надгробный памятник Деве. Она в нерешительности покачала головой, но промолчала.

— Как это было? В ту ночь, когда они ее нашли?

Не выдержав открытого взгляда синих глаз Эбби, Верна отвернулась и посмотрела на могилу. Она всегда любила Эбби как дочь, и в этот момент ей хотелось, чтобы земля разверзлась у них под ногами и поглотила одну из них, тем самым избавив ее от необходимости отвечать на вопрос девушки, лгать которой ей очень не хотелось.

— Что ты имеешь в виду? Что значит «как это было»?

— Я имею в виду, что ты помнишь о той ночи? Кто рассказал тебе о том, как ее нашли, Натан или Рекс? Как пережил это Рекс? Наверное, ему было очень тяжело… Он ведь был еще совсем юным…

— Да, им пришлось нелегко, — согласилась Верна. — В тот вечер я заболела. Ты этого, наверное, не помнишь, но у меня было воспаление легких, и на следующий день мне даже пришлось лечь в больницу… Рекс пришел домой, сел на край моей кровати и рассказал, что они нашли в снегу… мертвую девушку.

— Мне показалось, что ты только что говорила… что ее нашли твои мальчики.

Услышав это, Верна даже дыхание затаила.

— Нет, Рекс был один. Патрика даже не было дома, — заикаясь, пробормотала она. — Там был только один из моих сыновей. Рекс. И еще его отец. Но поверь, мне и этого хватило.

— Почему ты сказала, что Натан не заслуживает ее помощи?

От ужаса Верна похолодела. Когда она решилась сделать следующий вдох, ее трясло как в лихорадке.

Было совершенно очевидно, что Эбби слышала каждое ее слово. И теперь она с таким любопытством обо всем расспрашивала, что Верне стало не по себе. «Совсем как ее мать», — подумала она. Марджи Рейнолдс всегда была смекалистой и очень любознательной, и обе дочери пошли в нее. Женщины Рейнолдс обожали выуживать информацию — даже у тех, кто расставался с ней весьма неохотно.

Верне пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы снова не отвести глаза в сторону. Она не хотела, чтобы Эбби догадалась о тошнотворном страхе, охватившем ее.

— Потому что он капризный и упрямый негодник, — стараясь говорить непринужденно, ответила она, надеясь, что Эбби не заметит, как трудно дается ей это объяснение. — Ты же знаешь Натана, Эбби. Если бы он заподозрил, что я явилась сюда, чтобы попросить помощи у привидения, он бы от меня отрекся. И этим я хотела сказать только то, что даже если Дева ему поможет, на его благодарность она может не рассчитывать.

Эбби улыбнулась. Похоже, такой ответ ее устроил. Они немного помолчали.

— Ты и в самом деле веришь, что она исцеляет людей? — поинтересовалась Эбби.

— Я не знаю, — прошептала Верна, внезапно ощутив, что ее физические и моральные силы на исходе.

— Что ж, спрос не бьет в нос.

— Надеюсь, что ты права, — все так же шепотом отозвалась Верна.

— Интересно, я ее знала?

— Что?

От неожиданности Верна вскинула голову и испуганно посмотрела на Эбби.

Эбби на нее не смотрела. Она нахмурилась, пристально глядя на могилу.

— Это все прошло мимо меня, Верна, — пояснила она. — Митч уехал, и это меня так потрясло, что я ни о чем больше и думать не могла. Но иногда я думала о той ночи. Ведь она… — Эбби кивнула в сторону могилы. — …в ту ночь была в моем доме. — По ее телу пробежала дрожь, не укрывшаяся от глаз Верны. — Мой отец видел ее избитое и истерзанное тело. Должно быть, это было просто ужасно, но мы никогда об этом не говорили.

— Эбби, я не думаю, что тебе следует говорить об этом с папой.

Эбби удивленно посмотрела на нее.

— Почему? Понимаешь, Верна, иногда мне кажется, что в ту ночь изменилось абсолютно все. Во всяком случае, в моей жизни. И дело не только в том, что на следующий день Митч навсегда уехал из Смолл-Плейнс. Мой отец после этой ночи уже никогда не был таким, как прежде. Он как будто отдалился от нас, да так больше и не приблизился.

— Видишь ли, Эбби, это было очень… грустно. Зачем ему об этом напоминать?

— Но я его ни разу даже не спрашивала об этом. Я никогда не говорила ему, как за него переживаю, как мне жаль, что ему пришлось это пережить. Может, если бы я с ним поговорила, он открылся бы и…

— Эбби, психологи считают, что после пережитых потрясений людям не надо открываться. Им надо переступить через это и идти дальше.

Отчаяние, охватившее Верну сейчас, было еще острее и глубже, чем те чувства, которые она испытывала по дороге на кладбище.

Эбби улыбнулась так кротко, что Верна поняла: она просто не хочет с ней спорить.

— Ну ладно, — вздохнула Эбби. — Займусь я лучше тем, для чего сюда приехала. Пойду подстригать кустики.

— А мне пора возвращаться и готовить Натану завтрак, — заторопилась Верна. Она несколько секунд колебалась, убеждая себя в том, что лучше бы ей больше ничего не говорить, но все же не сдержалась. — Эбби, я не понимаю, почему тебя вдруг так заинтересовала Дева. Ты ведь никогда раньше о ней не спрашивала. Прошло уже семнадцать лет. Откуда все эти вопросы? Что изменилось?

Эбби глубоко вздохнула.

— Когда мы с Рексом нашли Надин, во мне как будто что-то проснулось, — заговорила она. — Все эти годы я словно спала и совершенно не понимала, как сильно ее смерть повлияла на жизни других людей. Мне просто показалось, что настало время подумать о ком-то еще, а не только о себе. Ведь я никогда даже не думала… о ней. — Эбби кивнула на могилу Девы. — Она была молода. Возможно, я встречалась с ней на улице или в какой-нибудь компании. Но я была так занята собой, что совершенно о ней не думала.

— Я уверена, что ты ее не знала. Ее никто здесь не знал.

— Я не понимаю, Верна, как ты можешь быть так в этом уверена. Ведь мы так и не узнали, кто она.

Верна никогда не считала Эбби Рейнолдс эгоисткой. Как раз наоборот. Поэтому она не понимала, что та имеет в виду, когда говорит о том, что ей пора подумать о других людях. Зато она понимала, что если Эбби, по ее собственным словам, проснулась и осознала всю чудовищность совершенного семнадцать лет назад преступления, то ей необходимо каким-то образом ее снова усыпить.

— Самое лучшее, что ты можешь для нее сделать, — сказала Верна, — это оставить ее в покое и больше не тревожить.

Эбби удивленно посмотрела на нее.

— Верна, ее тревожат все, кому не лень. Все от нее чего-то хотят. Даже ты. Мне кажется, мы должны подумать о том, что давно пора дать ей что-то взамен.

— Что? — Верне показалось, что ее сердце сейчас выскочит из груди. — Мы дали ей похороны, Эбби. А также эту могилу и памятник. Все были опечалены ее смертью. Не помнят и сейчас. Что еще мы можем ей дать?

— Мы можем вернуть ей имя, — произнесла Эбби решительно.

Даже если бы из тумана вдруг возникло привидение, Верна испугалась бы меньше. По опыту она знала, что если сестры Рейнолдс за что-то берутся, то обычно доводят дело до успешного окончания. К примеру, Эллен хотела стать мэром. Что касается Эбби, то она мечтала о ландшафтном дизайне, и она своего добилась. В итоге обе получили желаемое. Но Эбби уже снова что-то говорила, и Верна сосредоточилась на ее словах, несмотря на то, что гулкий стук крови в ушах почти оглушил ее.

— Мы могли бы узнать, кто она такая. Во всяком случае, надо попытаться. Существуют новые технологии. Рекс наверняка в этом разбирается. Сейчас возможно многое из того, что тогда было не под силу Натану.

— Эбби, не…

Эбби наклонилась и срезала пучок травы, пропущенный ее косильщиками. Она словно не слышала последних слов Верны. Во всяком случае, не обратила на них внимания. И уж точно не разобрала в них предостережения. Внезапно запах свежескошенной травы показался Верпе удушающим. Она схватилась за ворот платья в попытке облегчить жжение в груди, напоминающее аллергическую реакцию или даже сердечный приступ, но поспешно опустила руку, когда Эбби сделала шаг назад и пристально посмотрела на нее.

— Не что?

— Не… — Верна в отчаянии пыталась придумать какую-то замену тому, что думала на самом деле. — Я хотела сказать, не забудь сегодня к нам заглянуть. Я испеку пирог с черникой.

— О таком я ни за что не забуду, — улыбнулась Эбби.

Спустя несколько мгновений Верна прошептала «Пока», повторила свое приглашение и поспешила покинуть кладбище. Возле машины она обернулась и увидела, что Эбби смотрит ей вслед.

Эбби помахала ей рукой. Немного поколебавшись, Верна махнула в ответ.

* * *

Проводив взглядом мать своего старого друга и нынешнего бойфренда, Эбби с ножницами в руках опустилась на колени в мокрую траву. В ее душе нежность боролась с раздражением. «Люди сопротивляются переменам, — размышляла она, — даже если эти перемены не несут в себе никакой опасности для них лично. Ну что плохого в том, что на этом камне появится имя?» Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Верна выезжает на шоссе. За рулем мама Рекса выглядела маленькой и пухленькой. В этом она походила на многих местных женщин. Сегодня утром на Верне была одна из ее любимых английских блузок с длинными рукавами и треугольной горловиной, поверх которой она надела платье с коротким рукавом и поясом, еще больше подчеркнувшим ее полноту. В итоге ее руки выглядели толстыми и мясистыми, а сама Верна — бледной и вялой. Эбби знала, что на самом деле Верна — очень сильная женщина, способная поднять теленка или перебросить через ограду полбрикета сена, но сегодня она выглядела очень слабой и даже какой-то беспомощной.

Когда автомобиль Верны скрылся из виду, Эбби встала и обвела взглядом горизонт.

Всякий раз, любуясь бескрайней прерией, она думала о населявших когда-то эти места индейцах. Ее мама очень любила факты, даты и историю и передала свое увлечение дочерям. Вот и сейчас Эбби задумалась о давно ушедших временах и о преступлении, о котором никто не любил вспоминать. Совсем как Верна Шелленбергер, отказавшаяся говорить с ней об убийстве Девы.

Когда-то по этим прериям, включавшим и то место, на котором в данный момент стояла она, и занимавшим территорию около сорока пяти миллионов акров, кочевали индейские племена канза и осейдж. Они делили землю с миллионными стадами бизонов. Воображение рисовало Эбби глухой стук копыт и темные ленты стад, стекающие со склонов холмов. Но индейцев вытеснили в Оклахому. Чего стоил их вынужденный исход в 1873 году! Что касается бизонов, то их всех убили. У Эбби были друзья, которые на своем ранчо разводили бизонов, и однажды она приехала к ним на экскурсию. Взглянув в свирепые глаза старого быка, она была потрясена до глубины души. В поисках семян местных трав ей случалось забредать на земли резерваций индейцев потаватоми, айова и кикапу. Она сочувствовала этим обездоленным людям, оказавшимся совершенно беспомощными перед беспощадным ходом истории. Она ничего не могла поделать с миллионами совершенных в этих местах преступлений. Но, по крайней мере, она могла помочь раскрыть одно-единственное преступление, совершенное гораздо позже.

Перед тем как покинуть кладбище, Эбби прошептала несколько слов маме и коснулась памятника на могиле Девы.

— Если ты скажешь мне, кто ты, я позабочусь о том, чтобы твое имя узнали и все остальные, — пообещала она мертвой девушке.