22 января 1987 года

Вечером 22 января 1987 года у дока на приеме сидел Рон Бак. Старик обратился к врачу по поводу инфекции внутреннего уха. Неожиданно в кабинет заглянула медсестра.

— Док, вас к телефону. С нами хочет поговорить судья Ньюкист. Он говорит, это очень срочно.

Поднявшись с вращающегося табурета, Квентин приказал пациенту никуда не уходить и поспешил к двери.

Старик сидел со склоненной к плечу головой, ожидая, пока лекарство просочится в слуховой канал. В ответ на слова врача он громко фыркнул и сказал ему вдогонку:

— Вы заранее позаботились о том, чтобы я никуда не ушел, док.

Квентин взял трубку на аппарате в смотровой комнате.

— Что стряслось? — не здороваясь, спросил он.

Ему в ухо загудел низкий голос его самого старого друга. Они с Томом дружили с раннего детства.

— Квентин, необходимо, чтобы ты как можно скорее приехал к нам на ранчо. Это очень, очень срочно!

— Да в чем дело, Том?

— Я не могу объяснять по телефону. Просто хватай что нужно и приезжай. Умоляю тебя, поспеши!

Квентин попытался сказать, что было бы неплохо, если бы он знал, что именно необходимо прихватить — портативный электрокардиограф или бактерицидный пластырь, но судья повесил трубку раньше, чем он успел произнести хоть слово. Квентин взглянул на пациента, покорно вытянувшего тощую шею.

— Вы можете выпрямиться, Рои, — сказал он. — Только медленно, чтобы не закружилась голова. Не хватало еще, чтобы вы потеряли сознание. — Выглянув в окно, он убедился, что погода по-прежнему ясная, несмотря на прогноз синоптиков, предвещавший снежную бурю, и добавил: — Прошу прощения, но мне необходимо уехать. Продолжайте принимать антибиотики, которые я вам выписал. Позвоните, если усилится боль, поднимется температура или появится кривошея.

— У меня все это уже есть, док, — пошутил пациент, но Квентин уже мчался к двери.

Он обернулся.

— Завтра я к вам загляну, — пообещал он и скрылся за дверью.

Квентин Рейнолдс часто ходил по домам, нанося визиты пациентам. Собственно, это он собирался сделать и в отношении Тома Ньюкиста. Ему даже не пришлось ничего собирать, поскольку медицинский чемоданчик всегда был у него наготове. Этот чемоданчик он хранил в машине и никуда без него не ездил. Все, что ему оставалось сделать, — это сообщить медсестре, что он уезжает. Разумеется, было бы гораздо предпочтительнее, если бы он знал, потребуется ли ему какое-то особенное и необычное оборудование. Черт бы побрал этого Тома Ньюкиста! Неужели он не мог хотя бы на какое-то время перестать быть судьей и изменить своей привычке командовать всеми подряд, даже лучшими друзьями, даже врачами, как если бы они были обычными судебными курьерами!

Он уже собирался захлопнуть дверь клиники, когда до него донесся голос старика:

— А почему такая срочность, док?

— Я тоже хотел бы это знать, Рон.

* * *

Квентин ожидал, что кто-то выйдет ему навстречу из двери загородного дома Ньюкистов. К нему действительно выбежал Том, но только со стороны погреба. Он был крупным мужчиной и практически не занимался физкультурой, несмотря на увещевания своего друга врача. Поэтому все его движения, и особенно бег, выглядели очень неуклюже. На футбольном ноле Том Ньюкист был огромным и неповоротливым, но при этом сметал оборону противника. В нем не было изящества, зато он мог расчистить дорогу другим. Ему отлично удавалось сносить тех, кто оказывался у него на пути.

Квентин был ниже и передвигался гораздо легче. Разумеется, сейчас, когда обоим было уже за сорок, он и сам был не в лучшей форме. Как бы то ни было, он схватил свой чемоданчик и поспешил навстречу другу. Но Том только махнул ему рукой, развернулся и помчался обратно в подвал. Квентин бросился за ним.

Разумеется, то, что они бежали к погребу, его очень удивило.

Массивная деревянная дверь была открыта, и было видно, что внизу горит свет.

Том исчез в погребе первым. Квентин спустился вниз и в ужасе отшатнулся от того, что предстало его взгляду. Он увидел растрепанную и испачканную кровью Надин, смотревшую на нет перепуганными глазами. Рядом с ней стоял Том, глядя на Квентина с не меньшим отчаянием, чем жена. Но самым шокирующим было не это. Как это ни странно, но в погребе имелась кровать. И на этой залитой кровью кровати извивалась от боли молодая беременная женщина.

— Какого черта вы тут натворили? — воскликнул Натан и поспешил на помощь роженице.

Его мозг отметил и другие поразительные факты: в этом обставленном, как квартира, погребе имелись ковры, унитаз, раковина с краном, плита и даже духовка. На полу у кровати валялась кипа окровавленных полотенец.

Девушка смотрела на него темными, огромными от ужаса глазами.

Натану показалось, что он видел ее раньше, только не мог припомнить, где именно.

Эти глаза смотрели на него с мольбой. Он уже видел подобный взгляд у женщин, родовая деятельность которых превратилась в настоящий кошмар.

— Как тебя зовут?

— Сара, — прошептала она.

Усаживаясь в ногах кровати. Натан мысленно перебирал, с чем ему придется столкнуться: тазовое предлежание плода, ребенок, застрявший в родовых путях, истекающая кровью мать, остановившаяся жизнедеятельность плода, угроза жизни для обоих.

— Что она здесь делает? Почему она не в больнице? Кто ее врач?

Ему никто не ответил.

Страшный диагноз быстро подтвердился. Ему предстояло развернуть ребенка, причем сделать это очень быстро, потому что времени на обезболивающий укол уже не было. Он осторожно, но решительно приступил к этой нелегкой процедуре. Ему очень хотелось наорать на стоящих рядом разумных с виду людей, которые были способны только заламывать руки и причитать. Вместо этого он заговорил с девушкой:

— Прости, милая. Я знаю, что это ужасно. Мы должны это сделать. Я постараюсь побыстрее. Держись, держись, держись… — И все же не выдержал и сорвался: — Надин, какого черта! Хоть за руку ее подержи!

Девушка кричала и кричала. Ее кровь заливала все вокруг: ребенка, постель, врача. Из угла за ними наблюдала Надин Ньюкист. Она не сдвинулась с места. Ее муж тоже не предпринял никакой попытки помочь, только мерял шагами погреб, совсем как будущие отцы в больнице.

Когда ребенок наконец повернулся, Сара вскрикнула и произошло то, чего Квентин боялся больше всего. Она потеряла сознание.

— Приведите ее в чувство! — закричал он. — Она должна тужиться!

Никто из Ньюкистов не пошевелился.

— Толку от вас… — гневно бормотал врач.

Похоже, они тоже собирались грохнуться в обморок. Квентин едва не запаниковал, поняв, что придется вытаскивать ребенка, как теленка из коровы. Только этот процесс обещал быть более тяжелым, опасным и сулил гораздо меньше шансов на успех.

Но тут наконец Надин как будто очнулась.

— Господи Иисусе, Надин! Я попросил привести ее в чувство, а не убить! — закричал Квентин, увидев, как она обращается с девушкой.

Впрочем, жесткое обращение подействовало. Увидев, что веки Сары затрепетали, Квентин не стал дожидаться, пока она окончательно придет в себя, и заорал:

— Тужься! Ты должна тужиться! Тужься, Сара! Надин, объясни ей, что необходимо тужиться, тужиться и еще раз тужиться!

В это трудно было поверить, но девушка послушалась. Квентин не понимал, откуда у нее взялись силы, ведь она очень ослабела от боли и потери крови. Сара не переставала тужиться, пока не показалась голова, а затем плечи младенца и Квентин не смог закончить работу. Ребенок — а это был мальчик — впервые увидел мир в самом странном из всех возможных родильных залов.

Как только ребенок появился на свет, Сара снова потеряла сознание. Он даже не успел сказать ей, что у пес родился сын.

Квентин перерезал пуповину, протер ребенку глазки, похлопал его по груди и, с негодованием обернувшись к застывшей в углу супружеской паре, потребовал, чтобы ему принесли полотенца, в которые можно было бы завернуть малыша. Держа уже запеленатого и орущего во всю глотку младенца на одной руке, он стиснул запястье Надин, не позволяя ей сдвинуться с места. Никто не узнал бы в этой высокой, худой, перемазанной кровью женщине с острыми чертами лица и широко распахнутыми от ужаса глазами ту Надин Ньюкист, которую так хорошо знали жители Смолл-Плейнс.

— Кто она? — прошипел Квентин. — Какого черта вы с ней сделали?

Надин попыталась вырвать руку, но он держал ее очень крепко.

— Ребенок в порядке?

Это к ним подошел Том.

— Скорее всего, да, — резко обернулся к нему Квентин. — Новорожденные — довольно крепкий народ, а этому досталась еще и очень крепкая мать. Кто она такая? Какого хрена рожала здесь, у вас, и какое вы имеете к ней отношение?

Сара застонала, и Квентин временно забыл о своих вопросах.

— Держи! — Он протянул младенца Тому. — Возьми его.

Том попятился.

Квентин кивнул на лежащую на кровати девушку.

— Если не хочешь брать ребенка, тогда, может, сам ей поможешь?

— Я не могу…

— Тогда возьми ребенка, черт тебя подери!

Квентин отдал ему малыша и занялся матерью. Настоящим чудом было то, что не открылось артериальное кровотечение. Насколько он мог судить, жизненно важные сосуды остались целыми. Роды прошли невероятно мучительно, но было ясно, что Сара избежала худшего. У нее были все шансы выжить.

— Я требую, чтобы вы отвезли ее в больницу! — заявил он, оборачиваясь к супругам Ньюкист.

Надин молча указала на открытую дверь. В погреб врывался холодный воздух, а вместе с ним снег. На улице был такой сильный снегопад, что, казалось, снег идет уже вечность и будет продолжаться еще столько же.

Это начался обещанный прогнозом буран. Нужно было как можно скорее выбираться отсюда, пока это еще представлялось возможным.

— Быстро собирайтесь! — скомандовал Квентин. — Надин, держи ребенка. Том, ты поведешь машину. Девушку положим в мой автомобиль, на заднее сиденье. Скорее в Эмпорию!

— Нет, — сказал Том, раскрыв рот во второй раз с тех пор, как Квентин спустился в погреб.

— Не понял, — обернулся к нему Квентин. — Что ты хочешь этим сказать?

И тут Том рассказал ему, почему они не могут отвезти девушку и ее ребенка в больницу в Эмпории, да и вообще в какую бы то ни было больницу.

— Квентин, это мой ребенок.

— Твой?

— Мы заплатили ей, чтобы она молчала.

— У тебя была связь с этой девушкой?

— Можно сказать и так, — с горечью произнесла Надин. — Хотя следовало бы назвать это изнасилованием.

— Это было по обоюдному согласию! — яростно запротестовал ее супруг. — Черт тебя подери, Надин, я никого не насиловал!

Квентин смотрел на друга, вспоминая, какой ужас был на лицах Надин и Тома, когда он только приехал. Но ужас, который в этот момент испытывал он сам, был совсем другого свойства. Он понимал, что они испугались вида крови и того, что могут оказаться в ситуации, из которой не смогут найти выход. Квентина же привели в ужас эти люди. Тома Ньюкиста уже обвиняли в том, что он склоняет к сексу молоденьких девушек. Но до сих пор эти обвинения сводились к слухам, а на слухи его друзья не обращали внимания, предпочитая верить Тому. Впрочем, в глубине души они хорошо знали его заносчивый и самонадеянный нрав, похоже, дававший ему основания считать себя вправе…

Квентин перевел взгляд на лежащую на кровати девушку, которой только что пришлось пройти через настоящий ад, и перед его мысленным взором промелькнули девушки, так и не осмелившиеся обвинить влиятельного судью.

Даже если бы Сара подала на Тома в суд, ей бы никто не поверил.

Слово судьи против слова девушки, зарабатывавшей на жизнь уборкой домов? К этому времени Квентин уже вспомнил, где он ее видел.

— Мы заплатили ей за то, чтобы она молчала, и за то, чтобы она выносила и родила ребенка, — повторила Надин, метнув в Тома злобный взгляд. — Я хочу, чтобы этот ребенок всю свою жизнь находился рядом с нами, самим фактом своего существования напоминая моему мужу, какой он идиот!

* * *

Квентин сидел возле девушки, пока она снова не пришла в себя и не попыталась кормить ребенка. Он решился уехать только после того, как понял, что сделал все, что мог, и убедился, что молодая мать и ее ребенок могут обойтись без экстренного медицинского вмешательства.

Он подошел к раковине и вымыл руки по самый локоть, потом вымыл их еще раз.

После этого он обернулся к своим старинным друзьям. Он знал их практически всю жизнь. Он прекрасно знал, что Надин способна на жестокость, а гонор ее мужа временами выходит за все допустимые пределы. Но они были далеко не глупы, Надин даже обладала чувством юмора… И они тоже отлично его знали.

— Я не представляю, что делать. — признался Квентин, пытаясь справиться с охватившим его ужасом.

Он никак не мог прийти в себя после пережитого потрясения.

— Ничего делать не надо, — ответил Том. — Все уже сделано.

— Мы пытаемся хоть как-то выйти из сложившегося положения, — заявила Надин.

— Но если ты ее изнасиловал, Том…

— Квентин, все было совершенно не так. Может, Сара и считает, что я ее изнасиловал, но она ошибается. Я знаю, что я сделал, и это не было изнасилованием. А даже если бы и было, кому станет лучше, если я отправлюсь за это за решетку? Подумай, как это отразится на наших детях. — Он кивнул на новорожденного. — Что будет с этим ребенком? Сейчас у него есть дом, родители и брат.

— И отец-насильник.

— Это было ошибкой.

Терпение Квентина лопнуло, и он взорвался:

— Еще какой ошибкой, черт бы тебя побрал!

— То есть я хочу сказать, — продолжал Том, — я думал, что она меня хочет. Я думал, нас объединяет взаимное влечение. Я не знал, что она считает это изнасилованием, пока все не закончилось.

— Ты не знал, что она считает…

Квентин недоговорил. Услышь он нечто подобное от кого-нибудь другого, он бы ни за что в это не поверил. Но самоуверенность Тома не знала границ. Он был вполне способен внушить себе, что юную девушку радуют его знаки внимания.

Они долго обсуждали сложившееся положение, а за дверью погреба продолжал идти снег.

В конце концов Квентин с ними согласился, но сделал это по просьбе девушки. Когда с кровати донесся какой-то звук, он поспешил туда, чтобы узнать, не нуждается ли она в чем-нибудь.

— Пожалуйста, — прошептала Сара. — Они обеспечат ребенку жизнь, которую я ему дать не смогу. А я уеду далеко отсюда и начну все сначала…

— Но он тебя изнасиловал…

— Пожалуйста, — прошептала она и снова закрыла глаза. Никто, кроме него, не услышал ее последних слов: — Когда-нибудь я за ним вернусь.

Квентин выпрямился. Его сердце обливалось кровью.

— Я попытаюсь вернуться в город, пока это еще возможно. — Он посмотрел в глаза Надин и Тому. — Вы о них позаботитесь?

— Конечно, — заверила его Надин.

Он им поверил. Да простит его Господь, как он сказал Натану позже, когда все было кончено и уже ничего нельзя было исправить, он им поверил!

Он не знал, какой он дурак. Он не знал, что своей доверчивостью и безответственностью сыграл на руку убийцам. Он понял это, только когда в трубке телефона прозвучало еще одно страшное сообщение. На этот раз звонил его второй закадычный друг — Натан Шелленбергер.

— Квентин, мы нашли в снегу мертвое тело.

— Чье?

Он не сразу понял, что означает этот звонок. Он не успел сопоставить его с событиями вечера и оказался не готов к обрушившемуся на него удару.

— Это девушка. Я видел ее у Тома и Надин. Она на них работала.

— Как понимать, что вы нашли ее в снегу?

— Так, что мы нашли ее в снегу, — повторил Натан. — Она полностью обнажена, и она мертва. Она умерла, Квентин.

Он всегда считал, что способен справиться с любой ситуацией. Но в этот момент он понял, что должен присесть, чтобы не упасть. Квентин грузно опустился на ближайший стул и оперся лбом о ладонь, скорчившись возле телефона, как раненый зверь. Он не успел ничего ответить, потому что у Натана вырвались слова, заставившие его прикусить язык.

— Квентин, мне страшно! Я боюсь, что Патрик имеет к этому какое-то отношение, Я буквально на днях слышал, как они с Рексом выясняли из-за нее отношения. Насколько я понял, Патрик с ней встречался. Рекс ему что-то о ней рассказал, и это привело Патрика в ярость. Это могла быть только ревность. И с тех пор, как мы ее нашли, он ведет себя как-то странно. Он даже не признался, что знает ее. Похоже, ему наплевать на то, что она умерла. Это мой сын, Квентин! Ты же знаешь, какой он у меня неблагополучный. И ты знаешь, что думают о нем люди. Если они узнают, что он был как-то с ней связан, то всю вину свалят на него. А если еще и обнаружатся улики, которые укажут на их связь… Ведь я шериф! Я не могу сделать собственного сына подозреваемым в деле об убийстве!

— В убийстве? С чего ты взял, что ее убили?

— Господи Иисусе, Квентин! Ты меня вообще слушал? Мы нашли обнаженное и окровавленное тело во время сильнейшего снежного бурана. Ты считаешь, что она вышла в таком виде прогуляться? Конечно, это убийство, что же еще? Если даже она погибла сама, к этому, несомненно, привели чьи-то действия. Какого черта мне теперь делать, ума не приложу!

— Привози ее ко мне.

— Я боюсь Патрика о чем-нибудь спрашивать.

— Вот и не спрашивай. Разберемся вместе. Привози ее сюда, Натан.

Он не стал рассказывать старому другу о том, что произошло этим вечером. Он предоставил Натану верить в то, что это мог совершить Патрик.

Когда они занесли ее в смотровую комнату, он позаботился о том, чтобы уже никто не смог ее опознать, потому что опознание девушки могло сломать многие жизни. Он молчал, пока Надин и Том организовывали усыновление младенца, приходившегося судье родным сыном. Они с Натаном позволили Верне и Рексу много лет сомневаться в Патрике, а всем остальным — свалить вину на Митча.

И они позволили Джеффу Ньюкисту вырасти, так и не узнав правду не только о своем рождении, но и сущности людей, которые, как он считал, совершили благородный поступок усыновления подкидыша. За все последующие годы Квентин лишь однажды упомянул о происшедшем в разговоре с Томом и один раз — в беседе с Надин.

— Что вы с ней сделали после того, как я уехал? — спросил он у Тома.

Том прищурился, как будто борясь с раздражением в адрес жены.

— Я вернулся в дом, чтобы отдохнуть. Надин осталась в погребе, чтобы присмотреть за ними. Когда я проснулся и спустился в погреб, девушки уже не было. Надин сказала, что она уснула, а девушка тем временем ушла в метель. В такую погоду мы даже не могли отправиться на поиски. Ты же помнишь, что тогда творилось! Машина просто отказалась трогаться с места.

Неужели Надин действительно заснула, а девушка взяла и ушла?

«Скорее всего, она попыталась бежать», — подумал Квентин.

Или Надин просто выставила Сару в метель, рассчитывая, что она умрет от переохлаждения?

Квентин видел, что у Тома тоже нет ответа на этот вопрос.

Как бы то ни было, они ее убили.

В разговоре с Надин Квентин напомнил:

— Вы держали ее в погребе! Мне трудно в это поверить!

— Она была там не все время, Квентин! — возмутилась Надин. Как ты не понимаешь таких простых вещей, говорил весь ее вид. — Почти на все время беременности мы предоставили ей дом. Мы обеспечили ее всем, в чем она нуждалась! Я уверена, что у нее никогда в жизни не было того, что дали ей мы. Нам пришлось спрятать ее в погребе, когда мы узнали, что у нее бывают гости. Этого мы допустить не могли. Мы отправили Сару в погреб ради ее же блага, чтобы помешать ей нарушить договоренность. В конце концов, она сама была в этом заинтересована. — Надин улыбнулась ледяной улыбкой, которая пробирала до костей даже ее ближайших друзей. — Не понимаю, что тебя так взволновало, Квентин. Она провела в погребе всего три месяца, и мы позаботились о том, чтобы в ее распоряжении было все необходимое. Мы заперли ее там только до рождения ребенка.

— Надин, она сбежала или это ты ее выгнала?

Надин метнула на него взгляд, истекающий ядом. Этот взгляд открыл ему все, что он хотел знать о том, почему Сара Фрэнсис оказалась на ранчо Шелленбергеров. Одинокая и полностью раздетая девушка, ослабевшая и истекающая кровью после родов, заблудилась в ночи и, упав на заснеженную землю, умерла. Кроме того, этот убийственный взгляд сказал ему, что Том и Надин пой, тут на все и сотрут с лица земли любого, кто когда-либо попытается разгласить их страшные секреты.

Квентин рассказал все, что знал, только одному человеку. Этим человеком был Натан. — Вместе они обсудили все эти ужасные события и возможные последствия обнародования тайны Ньюкистов и решили ничего не предпринимать. Речь шла о фактически разрушенной семье. Им не хотелось наносить ей еще больший вред. В конце концов, младенца Джеффри предстояло воспитывать его родному отцу.

Они больше никогда не возвращались к этому разговору и, даже оставаясь наедине, не затрагивали опасную тему.

Квентин всегда считал, что Натан расплатился за это мучительным артритом. Натан полагал, что Квентин — утратой близости с дочерьми. Терзаясь чувством вины за то, что было сделано с ни в чем не повинной девушкой, практически ровесницей Эллен и Эбби, Квентин Рейнолдс наказал себя тем, что уже никогда не позволял себе наслаждаться любовью своих девочек.

Но они продолжали «дружить» с Ньюкистами, поскольку знали друг друга с детства, поскольку их жены ни о чем не подозревали, а также потому, что они жили в маленьком городке, где любыми отношениями следовало дорожить как необходимым условием сосуществования на столь тесном пространстве. Кроме того, шериф — даже шериф! — и врач боялись судьи. Они знали, что Том Ньюкист и его жестокая жена представляют реальную угрозу для их собственных жен и детей.

* * *

Натан окончил свой рассказ, и в воздухе повисла напряженная тишина. Митч огляделся.

— Где Джефф? — внезапно произнес он, нарушив воцарившееся в комнате настроение.

Рекс тоже вскочил на ноги и через голову отца взглянул в кухню.

— Черт!

На кухонном столе ничего не было. Джефф Ньюкист сбежал, прихватив отцовский пистолет.

Он исчез, но за время, пока Натан рассказывал свою историю, в доме появился новый персонаж. Судя по выражению его лица, он услышал все, что услышали все остальные.

Патрик посмотрел на Эбби, потом на Митча и снова перевел взгляд на Эбби.

— Что произошло в доме твоего отца, Эбби? — спросил он. — Я видел, как судья шел туда с ружьем.