Трейси Тейт все еще не могла поверить в происходящее. Она сидела в самолете, летящем в Даллас, а все ее увещевания, доказательства и даже вспышки ярости не предотвратили того, что свершилось.

Со вздохом негодования она заправила свои густые светлые волосы за уши, поставила локти на подлокотники кресла и прижала руки к подбородку. Она угрюмо уставилась на облака, видные в иллюминатор и как две капли воды похожие на взбитые сливки.

Она кипела от злости. Черт возьми, это фиаско было смехотворным, глупым, невероятным. Боб просто сошел с катушек.

Трейси на самом деле сказала Бобу Эдвардсу то же самое, только выбирая исключительно литературные выражения. Когда она выдала ему все сполна, он направил весь огонь на нее и стал вопить, толкнув ее в кресло напротив стола, что он редактор «Детройтской строки», а так как Трейси сотрудник его журнала, она отправится туда, куда ее пошлют.

— Но, Боб, — взмолилась Трейси, — ты никогда не требовал такой статьи, как эта. Ты отправил меня на Гавайи разузнать про самые выдающиеся достопримечательности для туристов. Потом этот курорт в Палм Спрингсе, где я почти умерла с голода от морковных палочек. Но это?

— Теперь мне нужно кое-что другое, — уверенно сказал Боб, сложив руки на груди.

— Ну, послушай же, будь благоразумным. Животноводческое ранчо у черта на куличках? Почему бы тебе не выбрать ранчо с хорошенькими маленькими пони и…

— Нет, послушай, Кендал Рамсей — мой старинный друг. С незапамятных времен мы вместе. Он делает мне одолжение, позволяя тебе приехать на его ранчо.

— Угу, — пробормотала Трейси, все больше пригибаясь в кресле.

— Ранчо Кендала одно из самых больших по площади в Далласе. Еще год или около того назад, до тех пор, пока его не свалил паралич, он управлял этим ранчо железной рукой. Сейчас там командует его сын, Мэтт. Я хочу, чтобы ты за всем наблюдала и потом написала, как же им удается так хорошо с ним управляться. Единственный раз тебе не придется есть и пить на твои мизерные командировочные. Ты окажешься в самом центре событий.

— Но…

— Отправляйся домой и приготовься ехать туда на десять дней.

— На десять дней?

— Ты улетаешь во вторник. Завтра.

— Завтра?

— Не пойму, откуда в этой комнате эхо? Да, еще: Кендал отправит кого-нибудь встречать тебя в аэропорту.

— Пусть моя смерть будет на твоей совести. — Трейси громко шмыгнула носом и пулей выскочила из комнаты под смех Боба, несшийся ей вдогонку.

А сейчас она рассекала небеса, чтобы приземлиться где-нибудь в самом центре ровной, как стол, пустыни, в знойном июле. В неистовых лучах техасского солнца ее нежная кожа поджарится, как кусок бекона. Что станет причиной ее безвременной смерти? Жара? Скорпионы? Окаянные лошади? О, Боже, конечно же, паническое бегство скота!

Летчик вдруг объявил очень веселым голосом, что самолет приземлится в международном аэропорту Далласа через десять минут и что температура в этом удивительном техасском городе ни много, ни мало сто пять градусов по Фаренгейту. От изумления у Трейси вылезли на лоб глаза. Да это же настоящее пекло! Хорошо еще, что она была одета в легкую белую юбку и такой же пиджак, а также в бледно-розовую шелковую блузку, которая завязывалась на шее бантом. Это была ее обычная одежда для мичиганского лета. И просто придется снять пиджак, чтобы как-то приспособиться к такой жаре. Она может даже показаться в таком виде еще большей профессионалкой, а ее трехдюймовые каблуки придадут ей еще больше стройности.

Недаром она была Трейси Тейт, выехавшей по заданию «Детройтской строки», и она будет вести себя соответственно. Она только посмотрит в глаза этим чудным ковбоям и сразу же завоюет их уважение. В конце концов они должны гордиться, что именно их выбрали для статьи в таком журнале. Все, что ей нужно делать, так это сидеть под раскидистым тенистым деревом и брать у них интервью. Конечно, при условии, что в этом богом забытом месте есть деревья.

Аэропорт был битком забит людьми, когда Трейси появилась из крытого туннеля, ведущего от взлетной полосы. Первой мыслью было посмотреть по сторонам в поисках мужчины в ковбойской шляпе, ищущего ее, чтобы доставить на ранчо верхом. Половина мужчин соответствовала ее представлению, тем не менее она оставила эту мысль и отправилась получать свой багаж. Она успела получить два больших чемодана, когда вдруг услышала свое имя по громкоговорителю. Ее просили взять трубку белого контактного телефона.

«Прекрасно», — пробормотала про себя Трейси, поднимая тяжелые чемоданы. Когда она, наконец, нашла этот телефон, то смогла только выдохнуть в трубку свое имя, так она запыхалась.

— Тейт? — произнес глухой голос.

— Да.

— Где вы?

— Здесь, — Трейси нахмурилась.

— Это здорово облегчает задачу.

— Я прямо напротив багажного отделения.

— Оставайтесь там, — сказал голос, и трубка замолчала.

— Какой брюзга, — подумала Трейси, опуская трубку. А ведь у техасских парней репутация весельчаков и всякое такое.

Трейси внимательно разглядывала людей в толпе, пытаясь вычислить будущего шофера. Ее взгляд остановился на лысом, широкоплечем мужчине, стоящем в стороне. На нем были надеты плотно облегающие фигуру выцветшие джинсы и ковбойка. Низко на лоб у него был надвинут стетсон, поля которого отбрасывали тень на большую половину его загорелого лица. Трейси позволила себе бросить еще один короткий взгляд на его узкие бедра и длинные мускулистые ноги, прежде чем переключила внимание на других присутствующих.

Вдруг боковым зрением она увидела, как этот высокий мужчина начал двигаться в ее направлении, и мысленно обругала себя за то, что так пристально рассматривала его. Он, конечно же, уловил, как она разглядывала его, и сейчас собирался, вероятно, пригласить ее на рюмочку. Трейси привела в порядок свой внешний вид и придала лицу скучающее выражение, прежде чем ковбой остановился перед ней.

— Тейт? — спросил он бархатным голосом.

— Да, — ответила она, крайне удивленная.

— Мэтт Рамсей, — представился он, быстрым движением пальцев прикоснувшись к краям шляпы. — Оба эти чемодана ваши?

— Да, но…

— Пойдемте, — сказал он, безо всякого труда поднимая ее чемоданы, будто они были пустыми, и пошел к выходу.

Трейси уже открыла рот, чтобы начать разговор, но тут же вынуждена была закрыть его, так как вдруг отчетливо осознала, что Мэтт Рамсей шел, не обращая на нее никакого внимания, как будто ее здесь не было вовсе. Она поспешила за ним, ее каблуки выбивали дробь по полу, уложенному плитками. Мэтт Рамсей! Сын Кендала Рамсея! Ей и в голову не могло прийти, что за ней приедет такая большая «шишка». Итак, они все же осознали, как им невероятно повезло, что их выбрали для статьи в журнале «Детройтская строка», и сейчас готовы были встретить ее хлебом-солью. Вообще-то говоря, Мэтт Рамсей так и не улыбнулся, когда встречал ее. Боже, какой он был огромный. Рост у него, должно быть, был под два метра, а эти плечи!.. Ого-го!

— Мистер Рамсей, — сказала Трейси, — вы не могли бы идти помедленнее?

— Что? Ох, извините, — сказал он, укорачивая шаги и оглядываясь на нее.

— Спасибо, — промямлила Трейси, решив про себя, что второй раз получила возможность взглянуть на Мэтта. И порадовалась в душе, что ее первое впечатление только усилилось. Он был великолепен. Лицо его, с высокими скулами и квадратным подбородком, напоминало рекламных ковбоев. Волосы, спускающиеся до воротника рубашки, были темными и слегка завивались на кончиках, как бы показывая, что их нужно подравнять. Глаза такого невероятного голубого оттенка Трейси еще видеть не приходилось. На минутку она даже решила, что он носит контактные линзы. Нет, наверное, нет. В этих местах слишком много пыли.

— Я благодарна вам за то, что вы встретили меня, — мило сказала Трейси, когда они направлялись к выходу из аэропорта.

— Все мои люди были заняты, — буркнул Мэтт.

«К черту, пусть меня извинят, но все к черту», — возмущенно думала Трейси. Бог простит ее за то, что она нарушила планы такой важной в этих местах «шишки». Неудивительно, что он был так недоволен. Ясно, что он был не рад тому, что ему пришлось выполнять такое тривиальное поручение. Лучше будь вежлив со мной, мысленно предупредила его Трейси, иначе я неправильно укажу твое имя в статье.

Мэтт коснулся ногами в высоких ботинках резинового коврика у двери, и стеклянные панели входа распахнулись. Трейси прошла за ним и замерла от изумления. Жара накатила на нее с неимоверной силой, затрудняя дыхание. В одну секунду она ощутила, что не может сделать ни шага.

— О Боже, — прошептала она. — Ну и жара!

Мэтт помедлил только одно мгновение, одарив ее взглядом, который явно говорил, что ее утверждение было отнюдь не шедевром ума.

— Нормальный июль, — пробурчал он. — Моя машина стоит вон там, на стоянке.

Все же это, скорее, походило на пустыню Сахару. Трейси пришлось взять себя в руки, чтобы не отставать от Мэтта, который опять зашагал своими семимильными шагами. Она шла, на ходу жонглируя сумкой, чтобы освободиться от жакета. Она представила, как ее шелковая блузка тает на глазах и стекает с нее на бетон бледно-розовой лужей. Асфальт, казалось, жжет даже через подошвы туфель, и она ускорила шаги, чтобы не отставать от своего провожатого.

— Где же его чертова машина? — отчаянно размышляла Трейси. Она готова была продать черту свою душу за глоток кондиционированного воздуха.

Мэтт так внезапно остановился, что Трейси буквально врезалась в его спину. К ее ужасу, он швырнул ее багаж в темно-бордовый с серым грузовик-пикап. Грузовик, черт возьми! Он повернулся и открыл дверцу для пассажиров. Трейси моментально увидела большую позолоченную букву «Р», нарисованную на панели. Она стояла, не решаясь сесть, и смотрела на интерьер грузовика, как будто это был ужасный монстр, собиравшийся проглотить ее.

Только когда Мэтт сел на сиденье водителя и завел двигатель, Трейси вышла из состояния транса и, немного приподняв юбку, влезла в кабину. Она немедленно стала рассматривать приборную доску, в надежде найти спасительную кнопку, которая приведет в рабочее состояние кондиционер воздуха. Она должна быть где-то здесь, но где?

— Вы можете захлопнуть дверцу? — спросил Мэтт.

— Что? Да, конечно, — сказала Трейси, хлопая дверцей и наклоняясь ближе к доске, чтобы лучше изучить кнопки.

— Хотите, чтобы я включил радио? — спросил наблюдавший за ней Мэтт.

— Нет, нет, — быстро сказала Трейси. — А что это такое? — спросила она, показывая на какую-то хитрую штуковину.

— KB, — сказал Мэтт. Он развернулся и стал выезжать со стоянки.

— Угу, — буркнула Трейси и решила оставить свои поиски.

Несколько миль они проехали в полном молчании. Трейси было так жарко, что она не обращала внимания ни на далласское небо, ни на прилегающие окрестности. Она отодрала блузку от спины, с облегчением думая, что она не намертво прилипала к ее коже. Волосы ее были похожи на мокрую копну, и она с омерзением чувствовала, как струйка пота сбегает между грудями. Как это говорила ее мать: «Мужчины потеют, женщины покрываются испариной». Ха-ха! Трейси обливалась потом, как шелудивый поросенок, а ее колготки растекались по ногам.

Мучила жажда. Сейчас она даже жалела, что не выпила тот напиток, который так назойливо предлагал мужчина, сидевший рядом с ней в самолете. Даже воспоминание о перезвоне кубиков льда в стакане было приятной мукой. Предложение выпить, пообедать или провести ночь, исходившее от знакомых и незнакомых мужчин, было не такой уж редкостью в жизни Трейси. Она была удивительно красива, с фигурой, как тростинка, и длинными, до плеч, волосами. Светлый оттенок ее волос в сочетании с кожей цвета слоновой кости делали незабываемыми ее глаза. Она даже работала какое-то время моделью, чтобы обеспечить себя во время учебы в Мичиганском университете, но твердо отказалась заниматься этим дальше, предпочтя журналистику.

Журналистика была ее страстью, ее первой любовью, и когда пять лет назад она получила работу в престижном журнале «Детройтская строка», едва могла сдержать свою радость. Боб Эдвардс был репортером с золотым сердцем, и Трейси искренне считала, что ей необыкновенно повезло. Учиться мастерству нужно было именно у такого талантливого и опытного наставника. За три года работы она выросла до фельетониста. Она много работала, чтобы заслужить похвалу Боба, и боготворила его, как отца.

Это было до недавнего времени. Сейчас она могла бы свернуть ему шею за то, что он послал ее на эту дурацкую экскурсию. Она, милашка Трейси Тейт, никогда не ходившая праздно проводить время в самые престижные места развлечений, была приговорена к жесточайшему унынию и скуке. Где же справедливость?

— Вы так изумлены, — удивленно сказал Мэтт, — разве в Мичигане нет пикапов?

— Уверена, что есть. Я просто никогда не ездила на них.

Мэтт пожал плечами, как будто говоря, что эта новость недостойна его внимания, и еще дальше сдвинул на затылок свой стетсон. Один локоть его лежал на открытом окне пикапа, другой рукой, такой большой и уверенной, он управлял машиной.

Трейси смотрела на Мэтта и изучала его профиль. Локон темных волос приклеился к его загорелому лбу, густые черные ресницы обрамляли голубые глаза. У него была крепкая челюсть, а шея, на которой красовалась красивой формы голова, явно отличалась силой. Ковбойка плотно облегала широкую грудь и была на узкой талии заправлена в джинсы, которые держались на кожаном ремне с большой пряжкой. Мускулистые бедра натягивали ткань выцветших джинсов, и вообще Трейси решила, что он выглядит, как кандидат в детройтскую футбольную команду «Детройтские львы».

Но было еще что-то в этом человеке, кроме его красивой внешности и безупречной фигуры, что интриговало ее. Было еще что-то; скрытое от ее взора, на что она никак не могла претендовать. Наверное, это было мужское обаяние и сила, сквозившие в каждом его движении. И все же было еще что-то, какая-то особая аура, окружавшая его. Он напоминал Трейси пантеру, готовую к прыжку каждую минуту. Даже на лице Мэтта нельзя было прочитать определенного выражения, он весь, казалось, ушел мыслями в себя и сконцентрировался только на дороге. Трейси почувствовала неясную тревогу.

Несмотря на невыносимую жару, Трейси немного бил озноб, и она перевела взгляд на ветровое стекло. Она понятия не имела, почему Мэтт Рамсей произвел на нее такое ошеломляющее впечатление. Может быть, из-за непривычной одежды, а может быть, его внешность заставляла ее воображать такие вещи, которые, скорее всего, были ему совершенно чужды. Она привыкла к мужчинам в костюмах и галстуках, с аккуратно причесанными волосами и наманикюренными ногтями. Здесь была крепкая ладонь, уверенно державшая руль. Рядом с изящной ножкой бокала она показалась бы невероятных размеров. Да, эти длинные пальцы увереннее чувствовали бы себя на рукоятке шестизарядного револьвера.

«Это действует погода», — решила Трейси, тряхнув головой. Мэтт Рамсей просто мужчина. Ничего страшного, просто он один из представителей семейства мужчин. Ну, а то, что он был ярчайшим представителем этого рода, не вызывало никаких сомнений. И как только она привыкнет к его одежде ковбойского вида, которая так подчеркивает каждый мускул его прекрасного пропорционального тела, с ней тоже все будет в порядке. Одно было абсолютно точно — Мэтт Рамсей был яркой личностью. Он был угрюм, не сказав ей более дюжины слов за всю дорогу. Но вся ее вина в том, что ему пришлось оставить своих драгоценных коров и кур, чтобы встретить ее в аэропорту. Может, стоит постараться разговорить его? Это будет лучше, чем сидеть и думать, когда же кончится эта проклятая жара.

— Я приношу свои извинения за то, что причинила вам беспокойство, мистер Рамсей, — мило сказала Трейси.

— Меня зовут Мэтт, — сказал он сухим тоном. — Моего отца зовут мистер Рамсей.

— О?!

— Я думаю, что нам сразу нужно выяснить несколько вопросов и договориться кое о чем, — вдруг сказал Мэтт, удивив Трейси.

— Каких вопросов?

— Я сделал все, от меня зависящее, чтобы отговорить моего отца от этой смешной затеи, но он уже все решил заранее. Короче, Тейт, я не хотел, чтобы вы приезжали сюда.

— А что я вам такого сделала? — сказала Трейси, голос ее звенел от обиды.

— Послушайте, Тейт, я пытаюсь управлять ранчо, и меньше всего мне хотелось бы иметь сующую всюду свой нос женщину… По моему мнению…

— Всюду сующую свой нос? — завопила Трейси. — Какую гадость вы говорите. Вы даже не знаете меня!

— Веселенький репортер из жалкого детройтского журнала. Это дополнительная характеристика к сующему везде нос.

— Вы всегда так грубы или стараетесь только для меня?

— Тейт…

— Меня зовут Трейси, — выпалила она.

— Тейт, — повторил Мэтт, не обращая внимания на ее вспышку. — Вы отдаете себе отчет, что с моим отцом в прошлом году случился удар?

— Да, Боб предупредил меня, — сказала она, с трудом выдавливая слова.

— Ему очень трудно привыкнуть к тому, что его деятельность ограничена теперь из-за болезни. Когда Боб позвонил ему и поделился своим дурацким планом прислать вас сюда, мой отец загорелся этой идеей. Он рассматривал это как крохотное разнообразие в своей жизни. И все было бы прекрасно, грандиозно, если бы не связало меня по рукам и ногам. Ведь я теперь повсюду должен следовать за вами.

— Разве я сказала, что мне нужен поводырь? — сказала Трейси, едва сдерживая гнев. — Нет, он мне не нужен, большое спасибо.

— Вы раньше когда-нибудь бывали на ранчо?

— Нет, но…

— Я так и подумал, когда вы сказали мне, что никогда раньше не ездили в пикапе. Боже, вы, как зубная боль в…

— Я не собираюсь причинять вам каких-либо хлопот. Я просто буду ездить за вашими людьми и…

— Держитесь подальше от моих парней!

— Но…

— У них есть работа, которую им надо выполнять, и у них не будет времени глазеть, разинув рот, на крашеную блондинку, которая…

— Черт возьми! Крашеная! Мэтт Рамсей, мои волосы не меняли своего цвета со дня моего рождения. Боже правый, ну и характер у вас. Хочу довести до вашего сведения, что я вас не обманываю, мистер.

Мэтт повернул голову и задержал взгляд голубых глаз на фигуре Трейси, особенно на полных грудях, к которым прилипла влажная от пота блузка.

— Это интересный факт из вашей жизни, — протянул он вновь сосредоточившись на дороге, в то время как щеки Трейси заливал яркий румянец.

— Послушайте, ковбой, мне, для вашего сведения, нисколько не нужно было это задание. Я спорила с Бобом до посинения, но он такой же упрямый, как ваш отец. И вот я здесь, нравится мне это или нет. И так как я высоко ценю свою репутацию как журналиста, я намереваюсь сделать хороший материал. И меня совершенно не интересует ваше мнение на этот счет. Вы знаете так же хорошо, как и я, что ваш отец будет настаивать на вашем сотрудничестве со мной.

— Зато я абсолютно уверен, что все это мне не по вкусу.

— Кто просит вас любить или не любить то, что вам предстоит делать?

— Черт побери, Тейт, — выпалил Мэтт, с силой ударяя по рулю. — У меня просто нет времени болтаться с вами. Ну, вообрази: городская женщина все время крутится у меня под ногами. Думаю, вы ведь не можете ездить на лошади верхом?

— Нет, — пожала плечами Трейси. — Но разве вам трудно научить меня этому?

— Почему я должен вас учить? — пробормотал Мэтт, начиная злиться.

— Перестаньте вести себя так. Не дразните меня. Это ведь вы меня приговорили к адской жизни на целых десять дней. У вас что, внутри железо вместо сердца?

— Нет. Но мы экономим каждое пенни, складываем их в бидон для молока, пока не накопим полный, чтобы позволить себе подобное развлечение.

— О Боже, — простонала Трейси. — Я хочу домой.

— Вот это хорошая мысль. Позвольте подвезти вас да аэропорта.

— Поверьте мне, Мэтт, что ничего больше я и не желаю, но вы и я находимся в руках вашего отца и моего редактора, поэтому нам придется извлечь наибольшую выгоду из этого положения.

— Что это значит?

— Вы перестаете издеваться надо мной, а я постараюсь держаться подальше от вас и не мешать вам.

— Понятно, — сказал Мэтт. — А я-то думал, что у вас есть какое-нибудь более интересное предложение.

Трейси открыла рот, готовая ответить ему колкостью, но Мэтт еще глубже надвинул свой стетсон на лоб, и у нее создалось впечатление, что разговор закончен и он не хочет иметь с ней больше никаких дел. Она пробежала руками по шее, приподняла свои тяжелые волосы, чтобы несколькими минутами позже опять опустить их на шею, так как этот маневр не охладил ее разгоряченное тело.

Вся ситуация складывалась еще хуже, чем ей представлялось, и она сочла ее прежде всего омерзительной. Техас был жарче, чем сам ад, Мэтт Рамсей не выносил одного ее вида. Прелестно! Что еще могло быть хуже? И как же ей писать о ковбоях, если ей не разрешали разговаривать с ними? Вот уж поистине крашеная блондинка! Боже, как он был груб. Высокомерен и груб. Вся сексапильность мира не может заменить человеку доброжелательного характера. Да, это будут самые длинные и утомительные десять дней ее жизни.

Неожиданно Мэтт резко свернул с главной дороги и съехал на грязный проселок. Пыль из-под колес моментально наполнила кабину пикапа. Трейси чихала и кашляла, наблюдая, как ее белоснежная юбка превращается в грязно-серую. Она, в полном смысле слова, задыхалась, хватая ртом воздух, когда машину неожиданно наполнил пронзительный звук, удививший Трейси.

— Рокочущее «Р», вас вызывает «Орел один». Конец приема, — произнес чей-то голос.

Мэтт взял микрофон и заговорил в него после того, как большим пальцем нажал на кнопку.

— «Орел один», прием, — сказал он.

— Мэтт, мы обнаружили пропавших лошадей на склоне холма, на северной стороне. В том месте сломан загон. Прием.

— Немедленно начинайте починку. Я приеду, как только смогу. Прием.

— Хорошо, босс. Прием и конец связи.

— Черт! Только этого мне сегодня не хватало, — сказал Мэтт, кладя на место микрофон.

— Другими словами, мой приезд вызвал слишком много проблем, — довольно грубо сказала Трейси.

Трейси от досады прищелкнула языком, но потом решила, что ей слишком жарко и она слишком устала, чтобы продолжать словесные баталии с этим отвратительным мистером Рамсеем. Пусть лучше о нем ничего не узнают остальные обитатели Техаса. Иначе они выгонят его из своего штата за то, что он развенчал образ вечно улыбающегося жителя Техаса. Ей стало интересно, как его отец и рабочие на ранчо мирились с его характером. А что по этому поводу думала его жена?

Трейси быстро взглянула на Мэтта. Ей раньше и в голову не приходило, что он может быть женат. Ему было примерно лет тридцать пять и у него могла быть дюжина ребятишек. Но эта мысль как-то не укладывалась в голову. Мэтт был не из тех, кто легко женится. Он был слишком гордым, независимым, слишком был погружен в собственные мысли, чтобы быть чьей-то половинкой и делить с кем-то свои чувства и тревоги. Она встретила его совсем недавно, но, возможно, ее репортерское чутье развило в ней шестое чувство, и она видела, что он как будто затворился в себе, воздвигнув вокруг себя невидимую стену. Мэтт Рамсей действительно всегда держался обособленно, допуская только избранных в святая святых своих чувств и личной жизни. Нет, пожалуй, не было никакой миссис Рамсей. Трейси дала бы голову на отсечение, что в этом она права.

Трейси тем не менее отметила про себя, что и кандидатом в монахи он был плохим. То, как его глаза совершали путешествие по ее телу, доказывало, что ему были знакомы женские формы, и даже очень хорошо знакомы. А почему бы и нет? С его внешностью и фигурой все, что ему нужно было сделать, — это стать чуть мягче, и все шустрые девочки Далласа будут у его ног. Трейси не могла отрицать, что Мэтт был красивым мужским индивидом, но с полной уверенностью могла сказать, что лично ей он не нравился. Боже Правый, если бы он улыбнулся, его лицо наверняка треснуло бы и голова свалилась с постамента, на котором так гордо красовалась.

— Рокочущее «Р», — вдруг сказал Мэтт.

Трейси быстро взглянула вверх, на металлическую арку с воротами, которую они проезжали. На ее вершине было написано: «Грохочущее «Р». Глаза Трейси расширились от удивления, когда показался огромный фермерский дом. Это было одноэтажное строение из кирпича с красной шиферной крышей. Мэтт въехал на подъездную аллею и остановился перед домом. Трейси увидела широкую веранду, уставленную плетеной мебелью, и огромные двойные двери, вырезанные вручную.

— Водопровод и канализация снаружи? — спросила Трейси, посмотрев на Мэтта, и рассмеялась.

Он улыбнулся, тембр его голоса был густым и бархатным.

— Разве бассейн считается?

А потом она увидела то, чего так долго ожидала — едва уловимую улыбку. Она превратила лицо Мэтта в мальчишеское. Улыбка обнажила его ровные белые зубы, выделявшиеся на фоне загорелого лица, глаза блестели, и на правой щеке появилась глубокая ямочка. Трейси не могла оторвать взгляда от его смеющихся голубых глаз. Наступило короткое молчание, показавшееся ей вечностью.

— Я провожу вас в дом, — наконец произнес он, разрушая тот миг очарования, что наступил так неожиданно.

Пока Мэтт занимался ее багажом, Трейси пыталась счистить грязь с одежды. Ей было так жарко, а вся ее одежда была в таком беспорядке, что она едва ли напоминала ту утонченную журналистку, какой она себя представляла. Со вздохом побежденного жестокостью жизни человека она пошла за Мэттом к парадной двери.

Дверь отворила низенькая пухлая женщина лет под пятьдесят.

— Мэтью Кендал Рамсей, — сказала она, уперев руки в бока, — ты хочешь сказать, что привез гостью в одном из своих грузовиков? Почему ты не взял фургон с кондиционером?

Трейси захотелось вцепиться в Мэтта и выцарапать у него глаза. Он сделал все, чтобы максимально приблизить условия ее путешествия к военным, а у него был автомобиль с кондиционером воздуха! Ну и негодяй же он!

Мэтт пожал плечами.

— Я как-то об этом не подумал.

Он поставил чемоданы на красивую французскую плитку пола.

— Лучше почисти-ка чемоданы, они все в пыли. И еще, Элси Хилл, познакомься с Трейси Тейт. Тейт, это наша домоправительница, Элси.

— Здравствуйте, — сказала Трейси, чувствуя, как ее легкие наполнились чистым, свежим воздухом огромного дома.

— Добро пожаловать, но вы выглядите, как увядший цветок. Тебя следует выпороть, Мэтью, за то, что привез ее из города на грузовике. Пойдемте со мной, Трейси, я покажу вам вашу комнату. Мэтью, ты будешь обедать дома?

— Не знаю, — сердито ответил он, направляясь к выходу. — Мне еще нужно починить загон.

Трейси смотрела вслед удаляющемуся Мэтту, пока он не захлопнул за собой дверь и не исчез из вида. В руках у Элси вдруг откуда-то появилась тряпочка и после того, как она вытерла пыль с чемоданов, обе женщины взяли в руки по одному и отправились по устланному коврами холлу.

— Вот сюда, — сказала Элси, открывая дверь в комнату. — Отдохните и умойтесь с дороги, потом приходите ко мне на кухню, я Дам вам чего-нибудь перекусить.

— Спасибо, — сказала Трейси. — Даже мысль о душе кажется мне восхитительной.

— Только подумать — привез вас в грузовике, — нахмурилась Элси. — Да, мистер Рамсей с нетерпением ждет встречи с вами, но не спешите, потому что он сейчас отдыхает. Ну, ладно, до встречи, дорогая.

После ухода Элси Трейси осмотрела хорошенькую комнату и начала снимать с себя потную, прилипшую к телу одежду. Стены комнаты были белыми, как в провинциальной Франции, легкое воздушное покрывало с желтыми цветами лежало на кровати, занавески на окнах были в желтый горошек. Комната в золотисто-белых тонах казалась принадлежащей какой-то волшебной принцессе, и Трейси улыбалась, входя в золотистую ванну.

Никогда в жизни вода и шампунь не были еще так приятны. Она закрыла глаза и стояла, не двигаясь. Упругие струи воды выбивали восхитительную дробь по ее телу. Завернувшись в мохнатое полотенце, она уселась возле туалетного столика и стала сушить волосы феном. Она вновь чувствовала себя человеком! Вдруг она перестала водить феном по волосам и, поставив локти на полированную поверхность столика, подперла руками голову и уставилась на свое изображение в зеркале.

Теперь, когда она привела голову и мысли в порядок, нужно было немного подумать. Собрав все факты воедино, она уже не драматизировала эту ситуацию. Сама того не желая, она оказалась в руках самого жестокого из мужчин, когда-либо ей встречавшихся. Он оказался единственным, кого ее приезд не радовал, как будто она была поражена ужасной, неизлечимой болезнью, которой, не дай Бог, могут заразиться его отвратительные коровы. Он не хотел видеть ее здесь, запретил поговорить с работниками фермы, и это потому, что у нее были крашеные волосы или еще из-за какой-то ерунды. Он нарочно провез ее через половину штата Техас в грузовике вместо машины с кондиционером! Но что было еще хуже — она сама не хотела оставаться здесь. Она бы сейчас отдала все на свете за удивительный влажный воздух Детройта вместо этой удушающей жары, которая отняла у нее все силы и изжарила ее заживо.

«Дьявол!» — выругалась она, поворачиваясь к чемоданам с чистым бельем и платьями.

Несколько минут спустя Трейси была одета в небесно-голубые легкие брюки и трикотажную голубую майку без рукавов. Ногти на ногах, покрытые розовым лаком, выглядывали из босоножек. Она шла по длинному коридору в поисках кухни. Сначала она попала в огромную гостиную, всю стену которой занимал громадный камин. Потом она очутилась в комнате, заставленной сверху донизу книгами — типичном рабочем кабинете мужчины.

Наконец она вошла в залитую солнцем кухню, и ей сразу же дали высокий бокал с лимонным напитком, в который для запаха был добавлен ром.

— Спасибо, миссис Хилл, — сказала Трейси.

— Ради Бога, называйте меня Элси. Чувствуйте себя как дома. Тот конец веранды более прохладный, может, вы хотите посидеть там?

— Звучит обнадеживающе.

На веранде Трейси уселась в шезлонг и стала изучать открывающийся отсюда пейзаж. Лужайка вела к бассейну, сверкающему на солнце голубой водой, манящей к себе. Вдалеке виднелся амбар и несколько зданий разных размеров. Белые деревянные изгороди, казалось, разбегались во всех направлениях, и в деревянном загоне стояло несколько лошадей. Этот вид напоминал картинку из журнала. «Вот почему я здесь оказалась», — подумала Трейси. Выбрали образцовое ранчо, чтобы показать читателям, какова «на самом деле» жизнь на Западе.

Вопрос был в другом, был ли образцовый хозяин на образцовом ранчо? Ха! До этого очень далеко. Без сомнения, Мэтт Рамсей был эталоном мужественности, иллюстрацией того, что облегающие джинсы действительно делают мужчину очень привлекательным. Но он явно будет делать все, от него зависящее, чтобы не дать ей выполнить задание. И эта его идея была ей явно не по душе, потому что по своей природе мужчина обречен на победу.

«Вспомни дьявола и он появится». Трейси вспомнила эту поговорку, когда увидела высокого, широкоплечего ковбоя, грациозно сидевшего на великолепной черной лошади, а потом с кошачьей ловкостью спрыгнувшего из седла. Она не видела его лица, но сразу же узнала, кто это. Только у одного мужчины в мире были такие широкие плечи, такие узкие бедра и такая размашистая походка, когда он шел к дому, передав поводья конюху.

Трейси почувствовала, как все ее мышцы напряглись, она расправила плечи и выпрямилась в шезлонге, в то время как Мэтт приближался к дому. В каком настроении он на этот раз? Будет ли опять хмуриться и молчать или он на этот раз заметит ее и она снова увидит его красивую и так понравившуюся ей улыбку?