Пролог

Сдается мне, что вы хотели бы услышать о Брэме Бишопе. Так устраивайтесь поудобнее, а ваша старая бабушка Би расскажет вам о Брэме.

Ну, вы знаете, что двое из братьев Бишоп выросли и женились. Такс – на Нэнси, а Блю – на Эми. И, как водится, все они счастливы.

Брэм был очень доволен, что его братья нашли свою вечную любовь. Он-то, конечно, хотел себе фею с волшебной палочкой, которая была бы образцом любящей женщины. Но только не везло ему.

И вот однажды, закончив какие-то дела в Остине, Брэм возвращался на самолете обратно в Хьюстон. (Я, например, никогда не летала на самолете и не собираюсь.)

В самолете этом три места в ряд с каждой стороны прохода, а рядов этих и не счесть. Можете вы себе это представить? Там не было даже помещения, чтобы сложить свои сумки, поэтому люди чувствовали себя как сельди в бочке.

Получаете какой-то жалкий клочок бумаги, на котором указано, на каком сиденье вы должны расположиться. (Дурацкий бизнес, сказала бы я, если б меня спросили.) Ну, Брэм оглядывается, чтобы найти свое место, указанное на этом клочке, который называется билетом, и остальные мечутся, чуть свалку не устроили в этом самолете. А когда нашел, то увидел, что какая-то леди уже сидит на его месте возле окна.

Ну вот, значит, с этого, по правде говоря, и началась вся история, с той хорошенькой маленькой девушкой у окна. Глори ее звали. Глори…

 

Глава первая

Глори Карсон откинула голову и закрыла глаза, стараясь не реагировать на шум, на других пассажиров.

Господи, думала она, даже шевельнуться нет сил. Семинар по психологии, только что закончившийся в Остине, прошел хорошо, но завершился, как всегда, какофонией спорящих голосов. И ей приходилось быть начеку: все время дежурная улыбка, предельный интерес к тому, что говорит очередной собеседник… что бы он ни говорил.

Эта неделя, как ей казалось, была вполне продуктивной. Ей удалось всучить свои визитные карточки большему числу коллег, чем она рассчитывала, и многие из них обещали направить к ней своих лишних клиентов. И теперь ей оставалось только ждать, сидя в своем офисе, когда начнут исполняться их обещания.

Однако от этой недели осталась сумасшедшая усталость, сил хватало только на то, чтобы вдыхать, а потом как-нибудь выдыхать воздух.

Теперь бы в горячую, пенистую ванну, потом в свою уютную постель и спать, спать, спать.

Глори не обращала внимания на то, что творится кругом; она не открыла глаз, даже когда на сиденье рядом с ней устраивался какой-то довольно беспокойный пассажир.

– А ну, давай-ка пристегнемся ремнями, – произнес рядом с Глори глубокий бас. – Где же они? Иди-ка сюда, малыш. Так, все, сели. Сиди здесь и веди себя как хороший мальчик. О'кей?

О, Господи, сонно подумала Глори, похоже, рядом сели отец с сыном. Она очень любила детей, но сейчас помолилась небесам, чтобы этот ребенок вел себя потише.

Минуту спустя, едва самолет тронулся, грохот моторов накрыл ее, словно уютным покрывалом, и Глори отдалась блаженной дреме.

Брэм Бишоп слегка наклонился вперед, чтобы рассмотреть девушку, сидевшую возле окна.

Спящая красавица, подумал он, как в волшебной сказке.

Забранные в пучок светлые рыжеватые волосы открывали тонкие черты лица, длинные ресницы, персикового цвета кожу и губы, слегка приоткрытые, как бы ждущие поцелуя.

Шелковая розовая блузка очерчивала пышный бюст, а темно-синие брюки подчеркивали мягкие линии округлых бедер и длинных ног.

А на среднем пальце левой руки, отметил он про себя, обручального кольца нет!

– Может быть, вы хотите поменяться местами? – обратился Брэм к соседке. Но, не дождавшись ответа, нахмурился, выдернул из кармашка перед собой журнал и откинулся на спинку сиденья.

Вот он сидит рядом с интересной девушкой. И целый час они могли бы болтать, но она спит. Который раз фортуна, давая ему шанс, сама же его и отнимает.

Видно, он никогда не найдет подходящую жену, которая стала бы его второй половиной, и чтобы у них непременно были дети.

Проект женитьбы все три брата Бишоп обсудили, согласовали и приняли очень давно. И Такс, и Блю – удачливые охотники – уже осуществили задуманное. Такс и Нэнси, Блю и Эми. Замечательные пары!

А он, Брэм Бишоп, все еще один, черт побери. Что же это такое? Он прекрасный парень. Недурен собой, владеет процветающей строительной фирмой, которая растет не по дням, а по часам. Он любит младенцев и всякие там игрушки. А как использовать кошелек для угощения и развлечения женщин, он узнал еще на материнских коленях.

Когда он выступал на конкурсе джазовых песен, все женщины вокруг были увлечены им, но, как только он решил жениться, эта толпа самок почему-то потеряла для него всякую привлекательность. Брэм вздохнул.

И вот, казалось бы, сам черт помог ему, но хотя какая же это помощь, если хорошенькая соседка будет спать так долго, что он даже не успеет сказать ей «Хэлло».

Брэм поднял глаза, чтобы взглянуть на стюардессу, которая толкала перед собой тележку и раздавала напитки и пакетики арахиса. Удобный случай, решил он, можно разбудить соседку, чтобы она не пропустила раздачу напитков.

Хороший план!

Но каким образом мужчина будит спящую женщину? Какой части ее восхитительной персоны можно коснуться, чтобы она немедленно не потребовала вмешательства полисмена?

Почти совсем запихнув своего соседа в глубь кресла, Брэм поднялся и осторожно, одним пальцем тронул шею леди.

Глори медленно приподняла ресницы, поворачивая голову в его сторону.

А в следующее мгновение глаза ее широко открылись от ужаса, в груди начал нарастать, но комком застрял в горле пронзительный крик.

Она увидела перед собой черно-белую морду панды; такой огромной мягкой игрушки она не видела раньше никогда.

О Боже! – подумал Брэм, испугавшись ее реакции.

И безо всякой задней мысли инстинктивно зажал ей рот рукой.

– Не визжите, – прошептал Брэм. – Пожалуйста, успокойтесь. Я только подумал, что, может быть, вы хотите лимонаду. Стюардесса уже недалеко. Я и не думал пугать вас. О'кей? Очухались?

Стюардесса?! Самолет! Она летит домой, в Хьюстон, промелькнуло в голове у Глори. Брэм быстро убрал руку с ее рта и извлек из своего арсенала самую чарующую улыбку.

– Привет, – сказал он. – Меня зовут Брэм Бишоп. Я действительно очень жалею, что напугал вас, наверное, лучше было бы дать вам поспать.

И был бы неправ, подумал он, потому что Спящая Красавица, проснувшись, оказалась еще прекраснее, чем спящая Спящая Красавица. У нее были самые красивые зеленые глаза, какие он когда-либо видел.

– Ну и как? – приветливо спросил Брэм, вздернув брови.

– Неважно, – ответила она, пристально глядя на него. – Вы напугали меня до полусмерти; вам не следует тыкать пальцем женщине в шею, если вы не решили закончить свои дни в тюрьме.

– О, я очень, очень извиняюсь.

– Ммм, – промычала Глори, глядя на панду. – А это что, вернее, кто?

Брэм с небрежной грацией выпрямился и, посмеиваясь, похлопал медведя по макушке.

– Большой медведь, а? – сказал он. – Видите ли, я был по делам в Остине, а мой брат, Такс, позвонил мне – Такс на год старше меня. Он женился на Нэнси около года назад, и они только что выяснили, что у них будет малыш. Брат был так взбудоражен, что решил не ждать, пока я вернусь домой, чтобы сообщить мне эту грандиозную новость. Я читал одну статью, в которой утверждалось, что младенцы отличают белое от черного еще до того, как рождаются, и когда я увидел этого панду, сразу понял: вот прекрасный подарок для моей племянницы или племянника. Конечно, сейчас середина мая, а ребенок появится только к Рождеству… – Брэм пожал плечами. – Немножко, может быть, великоват, не находите?

– И вы купили этому медведю билет на самолет? – в конце концов вставила Глори.

– Ну да, – кивнул Брэм. – Если бы я отправил панду багажом, чтобы с ним было? Кроме того, он около пяти футов роста, а это, пожалуй, слишком много для багажного отделения, вот я и купил ему билет на отдельное место. Видите ли, это очень важный медведь для очень особенного бэби.

– Верно, – сказала Глори, глядя на медведя с опаской. – Так, это мы выяснили. Сказать по правде, бэби получит и экстравагантного дядю.

И пока Бишоп решал, не счесть ли это оскорблением, стюардесса приблизилась. Брэм попросил легкого вина, а Глори – апельсинового сока.

– Ваш друг будет что-нибудь? – спросила стюардесса совершенно серьезно и кивнула в сторону панды. – Напитки? Орехи?

– Нет, спасибо, – ответил Брэм. – Его укачивает, если он ест или пьет во время полета.

– О'кей. – Стюардесса толкнула тележку дальше по проходу.

– Сумасшествие заразительно, – пробормотала Глори.

– Я уже слышал такое, – засмеялся Брэм.

О небо, подумала Глори, отпивая маленький глоток сока. У Брэма Бишопа был такой раскатистый, мужественный смех, что у нее по спине пробежали мурашки. Кроме того, внешне он был довольно интересен. Его суровое лицо было покрыто ровным загаром. Волосы цвета старой меди местами выгорели до белесого оттенка, и вдобавок у него были ярко-синие глаза.

И вообще в нем была какая-то изюминка.

Купил билет для пятифутовой игрушки, которую собирается подарить недавно зачатому ребенку! Надо же такое придумать!

– Итак, – прервал Брэм мысли Глори, – я представился, и мой парень тоже. Теперь ваша очередь.

– Глори Карсон, – ответила она, улыбаясь.

– Очень хорошенькое имя, – сказал он, – Глори. Мне и впрямь нравится. – А сам подумал: какая милая улыбка у этой девушки! Освещает все лицо, а колдовские зеленые глаза становятся еще глубже.

– Благодарю вас.

– И скажите мне, миссис Глори Карсон… Я правильно сказал? Миссис?

– Я не замужем.

– Я тоже одинок, – сказал Брэм и прихлебнул из своего стаканчика. – Вот у нас и нашлось уже что-то общее.

Это «уже» настораживает, подумала Глори. Мистер Брэм Бишоп готов действовать быстро и энергично и, кажется, настроен на успех.

– Пожалуй, не совсем верно, – нахмурился Брэм. – Язык мой – враг мой. Это «уже» действительно прилипчиво. Но я хотел бы узнать вас лучше, разобраться, кто вы есть, однако боюсь, что я слишком самонадеян. И все-таки, давайте начнем по порядку. Вы живете в Хьюстоне?

– Да.

– Это хорошо, – кивнул Брэм. – А какой длины ваши волосы, когда они распущены?

Глори нахмурилась.

– Что дальше? Вы уже видите, как мои волосы разметались по вашей подушке? Вам следует сменить репертуар, мистер Бишоп. – Она откинулась на спинку и опять закрыла глаза. – Разговаривайте со своим пандой.

Идиот! – подумал о себе с отвращением Брэм. Не удивительно, что все еще не женат.

Он посмотрел на панду:

– Вот мы и получили, парень!

– Именно, – сказала Глори, не открывая глаз.

– Скоро посадка, – проходя, сказала стюардесса.

– Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос, – остановил ее Брэм.

– Да, сэр?

– Если бы мужчина, который только что с вами познакомился, спросил вас, какой длины ваши волосы, когда они распущены, что бы вы сделали?

– Врезала бы, – ответила стюардесса.

– Спасибо за поддержку, – мрачно пробормотал Брэм.

– Рада помочь, – изрекла стюардесса и двинулась дальше.

Глори с трудом подавила смешок.

Ну разве он не забавен? – спросила она себя. Брэм и в самом деле выглядел как ребенок, которому объяснили, что невежливо просить конфеты, если ему не предлагают. А, глупости. У нее нет времени на эти пустяки. Она будет очень рада, когда самолет приземлится и Брэм выйдет вместе со своим глупым пандой. Глори приоткрыла один глаз, только чтобы посмотреть на игрушечного медведя.

Хватит, сказала она себе, снова закрывая глаз. Почему она тратит свое драгоценное время на то, чтобы анализировать очарование какого-то мистера Бишопа? Хватит, право, хватит!

Минуты три спустя глаза ее опять открылись.

Проклятье, подумала она и даже на секунду напряглась; не было никакой возможности забыть про огромного панду, которого везут в подарок, и его хозяина. В это время Брэм Бишоп снова дал о себе знать мощным гудением, очевидно означавшим напев модной песенки.

Она чувствовала, что он скользит по ней взглядом, тщательно изучая с головы до пят, и ощущала всю мощь, излучаемую синими глазами Брэма, как будто его пристальный взгляд касался ее тела и щекотал кожу. Никогда прежде с ней ничего подобного не происходило.

Что ж, пожалуй, остается только одно: если она будет разговаривать с Брэмом, он не сможет подобраться к ее телу даже взглядом.

– Итак, Брэм, что вы делаете в Хьюстоне? – спросила Глори как только могла вежливо.

Брэм дернулся на своем сиденье от неожиданного вопроса.

– Когда? – спросил он, прямо заходясь от восторга.

Глори нахмурилась:

– Что «когда»?

– Ну да. Вы спрашиваете, чем я зарабатываю на жизнь днем или, – тут его голос понизился на октаву, – или что я делаю ночью всвободное время? Какие именно часы вас интересуют?

Глори подумала, что ошиблась, решив отвлечь его разговором.

– Кажется, я действительно слишком привязалась к вам с болтовней. Извините, Брэм, если показалась вам невежливой: я сегодня не в форме и не могу поддерживать беседу. Лучше помолчать до конца полета. Была рада с вами встретиться. Прощайте.

– Я владелец строительной фирмы «Бишоп констракшн», – быстро сказал Брэм. – Не желаете ли построить дом? – Он улыбнулся. – А патио? А как насчет дачи с красивым видом, так называемого «газебо»? Вы поразили меня именно как тип женщины, которой очень бы подошло газебо.

– Я? Не думаю… Нет, не знаю. У меня никогда не было газебо.

– Почему?

– Ну, наверное, потому, что мне всегда не хватало либо удобного случая, либо времени.

– Мисс Глори Карсон, вы должны исправить эту ошибку как можно быстрее. Вы определенно человек газебо. Но только поймите меня правильно. Я ничуть не навязываю вам свои услуги, у меня заказов на двести лет вперед. Вот представьте, – продолжал Брэм. – Вы одеты в летнее платье, знаете, как в одном из этих фильмов, такое шелестящее. И широкополая шляпа. Не забудьте про шляпу. И, – он усмехнулся, – волосы должны быть распущены.

– Ну, – сказала она, – если я когда-нибудь надумаю строить газебо, я вам позвоню.

– Поговорим о звонке, – подхватил Брэм. – Я был бы очень доволен, если бы вы были так любезны и дали мне свой номер телефона, чтобы я смог…

– Леди и джентльмены, – объявила стюардесса, – через пять минут мы приземлимся в аэропорту Хьюстона. Пожалуйста, пристегните ремни безопасности.

Вот так штука, подумал Брэм, он не выяснил даже, чем она зарабатывает на жизнь.

Зачем она была в Остине? Чем там занималась? Где в Хьюстоне она живет? Какой у нее номер телефона? Кто такая Глори Карсон?

Ну ладно, не все еще потеряно.

Когда-то они еще сядут, потом выйдут из самолета, пройдут по тоннелю… Он не хотел терять ее след, потому что имел твердое намерение увидеть мисс Глори Карсон снова. Последняя надежда была на багажное отделение.

Однако девушка не появилась и там. Очевидно, она пробыла в Остине недолго и багажа у нее не было.

 

Глава вторая

Брэм валялся на диване в своей гостиной и бормотал слова, которые его мать не потерпела бы.

У него была глубокая депрессия, черный пессимизм.

Только он собрался забрать панду и спросить у Глори номер ее телефона, как маленькая пожилая леди, и по росточку, и по внешности очень схожая с эльфом, попросила его оказать любезность и достать с полки ее пакет.

Две другие женщины последовали ее примеру, а потом еще и коротконогий породистый господин. Когда же он вернулся на свое место, панда сидел, улыбаясь как идиот, а Глори уже ушла…

– Черт побери, – сказал Брэм вслух и тут же подскочил. – Телефонная книга!

Двадцать минут спустя Брэм в сердцах захлопнул огромную книгу и уставился в пространство. Образ очаровательной Глори Карсон не желал покидать его воображение. Он проверил по телефонной книге все возможные написания фамилии Карсон. Правда, любезный оператор справочной службы нашел телефон какого-то доктора Карсона, но разочарованный Брэм не удосужился даже записать номер.

Святой Петр, Глори не могла быть доктором, ведь, пока они цапались в самолете, выяснилось, что она не миссис, а мисс. Если бы Глори была доктором, то так бы и назвала себя.

– Господи, – простонал Брэм, запуская руки в шевелюру, – это, черт побери, форменное банкротство. – До чего же ему сейчас одиноко и сиротливо! Ведь он позволил такой привлекательной, такой подходящей девушке, как мисс Глори Карсон, проскользнуть у него сквозь пальцы.

Он вдруг почувствовал, что страшно проголодался. И отправился в кухню. Проходя мимо панды, сидящего в кресле, он пристально взглянул на игрушку.

– Прекрати улыбаться, дружище, – сказал он. – Это ведь не самая счастливая ситуация.

В кухне Брэм открыл холодильник и налег на еду, запихивая в себя все подряд, что попадалось под руку.

Завтра надо все рассказать Таксу: раз он частный детектив, пусть помогает. Да, сэр, Брэм Бишоп готов дергать за любые ниточки, не оставить камня на камне! И так далее, и так далее. Лишь бы найти Глори Карсон.

* * *

Поправив под головой мягкую подушку с легким ароматом чабреца, Глори со вздохом вытянулась на кровати.

Хоть бы уснуть, подумалось ей, до того, как зазвонит будильник, пронзительно оповещающий о том, что уже утро понедельника и начало новой деловой недели.

Едва она задремала, как вдруг перед ее внутренним взором начал танцевать медведь около пяти футов ростом. У него были прекрасные сапфирово-синие глаза.

* * *

На следующее утро панда сидел в кресле в офисе Такса Бишопа.

Брэм, закончив свой рассказ о том, как он нашел и потерял Глори Карсон, расхаживал взад и вперед.

– Это, конечно, не моя вина, – сказал Брэм.

– Конечно, нет, – сказал Такс и, помолчав, спросил: – А чья?

– Нашей матери, миссис Джаны Джон Бишоп.

Такс прямо-таки закудахтал:

– Вот это здорово! Чем же наша мамочка виновата?

– Она научила нас быть вежливыми, болван. Как ты думаешь, что мне надо было делать, когда эти маленькие старушки попросили меня достать их багаж? Сказать им, чтобы поискали бойскаута?.. Глори исчезла, и мне нужна твоя помощь.

– Хм… – Такс положил локти на подлокотники кресла, сложил руки домиком и, уставясь в пространство, начал постукивать по губам пальцами. – Ты совсем ничего не получил от оператора телефонной станции? – наконец спросил Такс.

– Не-а. Там есть только какой-то доктор Карсон, но это, понятно, не Глори. – И Брэм по привычке вцепился в волосы.

– Согласен с тобой. Может быть, она отделывается от кавалеров вроде тебя, называясь вымышленным именем.

– Я не кавалер, – нахмурился Брэм. – А свободный холостяк. Искренний, честный и добропорядочный гражданин.

– Мужественный и энергичный, – поддакнул Такс.

– Кончай издеваться! Ты частный детектив, вот и ищи. Ради Бога, найди мне Глори Карсон!

– Остынь, младшенький, – засмеялся Такс. – Давай займемся делом.

– Давно пора, – буркнул Брэм.

Такс выдвинул ящик стола, достал телефонную книгу и положил перед собой.

– Ты оглох? Я же говорил, там ее нет.

Такс взглянул на Брэма.

– Ты и желтые страницы просмотрел?

– Для чего? – зарычал Брэм. – У меня почему-то не создалось впечатления, что Глори может быть водопроводчиком или крысоловом!

– Бишоп, заткнись на минутку, а?

– Я забираю своего медведя обратно, – сказал Брэм, – поскольку ты, Бишоп, совершенно бесполезен.

– Ты не можешь забрать панду, – ответил Такс, раскрывая желтую секцию телефонной книги и начиная просматривать каждую страницу. – Он теперь принадлежит моему сыну или моей дочери. Я намерен стать примерным отцом.

– Ну и чудесно, – улыбнулся Брэм. Такс отложил раскрытую книгу.

– Так. Все ясно. Видите ли, молодой человек, я – следователь высшего разряда и мог бы получить премию за столь быстрое распутывание этого дела. Может быть, на днях я пришлю тебе счет на миллион долларов.

– На сколько? Почему? – Брэм вскочил.

– В данном случае это было бы вполне справедливо, – сказал Такс, постукивая по странице. – Доктор Глори Карсон – психолог, адвокат, брачные и бракоразводные консультации. У нее офис в шести кварталах отсюда.

Брэм рухнул обратно в кресло, выражение изумления застыло на его лице.

– Она – доктор Карсон? – переспросил он. – Почему же она не поправила меня, когда я называл ее «мисс»? Брачные консультации? – Он запустил в шевелюру обе руки. – О, черт! Это ужасно!

– Почему? Что ужасного в ее профессии? Это говорит о том, что леди настолько же умна, насколько хороша собой.

– Я понимаю, Такс, но это ж надо – консультант по бракам! Ну сам подумай, она целый день выслушивает от людей жалобы на неприятности в браке, а потом советует, что им делать. Правильно?

– Полагаю, да.

– И потом, а почему она тогда сама не замужем? Нет, это трудный случай. Ты бы видел ее реакцию, когда я спросил, какой длины ее волосы!

– Ты спросил ее об этом? При первой же встрече с женщиной ты спрашиваешь ее о таком? Брэм, ты безнадежен!

– Я думаю, надо позвонить. И очень осторожно все разнюхать.

– Оставь это, забудь о Глори Карсон.

– Ни за что! – Брэм поднялся на ноги, перегнулся через стол и выдрал лист из телефонной книги.

– Эй! – вскричал Такс.

– Мне это пригодится. Спасибо. Обними за меня Нэнси. Не забудь покормить панду. Он любит гамбургеры и жаркое, без горчицы, но с острым кетчупом. Ну пока, увидимся еще.

Такс проследил, как Брэм огромными шагами пересек комнату и вышел, потом повернулся посмотреть на медведя.

– Считай, тебе повезло, что ты будешь жить со мной, Нэнси и нашим бэби, малыш, – сказал он панде.

* * *

Пятница, полдень. В офисе за столом сидит Глори, доедая ленч, взятый из дома.

Обычно во время еды она изучала дела тех клиентов, которые должны появиться после полудня, но сегодня она совершенно не могла сосредоточиться.

Неделя, которая прошла со дня ее возвращения с семинара в Остине, показалась ей особенно длинной, дни едва тянулись. Она занималась тем, что сортировала записи с семинара и раскладывала их по соответствующим папкам.

Глори вздохнула.

Что она не сумела сделать в течение недели, так это выкинуть, хотя бы на рабочее время, Брэма Бишопа из головы.

Тогда, в самолете, увидев, что Брэм отвлекся и достает пассажирам их пожитки с полки над сиденьями, она удрала так стремительно, как только было возможно, решив, что никогда больше его не увидит.

Ха, уныло подумала она, никогда больше не увидит! Уже целая неделя прошла, а мужчина и его глупый медведь преследовали ее даже ночью, заставляя метаться и ворочаться в бессоннице.

Глори закрыла банку с недоеденным фруктовым салатом пластиковой крышкой, убрала в сумку под столом, потом встала и начала беспокойно бродить по офису.

Каждое утро ее секретарша Марго кладет Глори на стол папки с записями о клиентах, назначенных на этот день. Итак, что у них появилось к девяти часам сегодняшнего утра?

На тринадцать часов, то есть сразу после ленча, назначена встреча с Брэмом Бишопом!

Зачем Брэму нужна встреча с адвокатом, специалистом по брачным консультациям?

И как он узнал, где она находится?

Брэм каким-то образом отыскал ее и менее чем через пятнадцать минут войдет в ее офис.

Что же ему все-таки нужно?

Она прошла в небольшую ванную, освежила губную помаду, слегка коснулась пальцами волос, зачесанных назад и восьмеркой уложенных на затылке.

Какой длины ваши волосы, когда они распущены? – эхом отозвалось в голове Глори, и она пристально посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Остынь, Глори Карсон, ты ведешь себя как идиотка, – сказала она отражению в зеркале.

Она вернулась за письменный стол и положила прямо перед собой папку с анкетой Брэма.

В папке был всего один листок с анкетой, да и та не давала ответа на вопрос, зачем Брэму понадобилась консультация психолога.

Может быть, подумала она вдруг, он солгал, когда говорил, что не женат? Может быть, у него проблемы в браке из-за того, что он флиртует с другими женщинами?

Брэм Бишоп женат? Да, это вполне возможно и, конечно, могло бы объяснить, почему он хочет увидеть ее на рабочем месте.

Глори прижала пальцы к вискам, в которых тяжело пульсировала кровь, и зажмурилась.

Следует помнить, что Брэм Бишоп всего лишь мужчина; ни больше, ни меньше. А в данный момент он клиент; ни больше, ни меньше!

Она контролирует себя, холодна, спокойна и собранна.

Зазвонил телефон. Глори подняла трубку.

– Да, Марго.

– Здесь мистер Бишоп на консультацию.

В голове пронеслось: скажите ему, чтобы шел домой. Скажите ему, что доктор умерла. Скажите ему, что… у Глори грипп.

– Проводите его, Марго.

Глори положила трубку и вышла из-за стола, как делала всегда, приветствуя входящего клиента.

Дверь в кабинет отворилась, и Марго впустила Брэма.

На этот раз он был одет в белую рубашку в стиле «Дикий Запад» и жесткие, явно почти новые, джинсы.

Марго внимательным и долгим взглядом посмотрела на Глори, потом вышла, закрыв за собой дверь.

– Ну вот мы и встретились, – сказала Глори, поспешив вернуться в свое кресло, поскольку ноги у нее дрожали, а пульсирующий жар охватил все тело. Абсурд! Смешно и нелепо. – Садитесь, мистер Бишоп.

– Брэм, – поправил он, усаживаясь в одно из кресел. – В конце концов, мы уже знакомы, доктор Карсон. Знаете, вы могли бы поправить меня, когда я называл вас «мисс» там, в самолете.

– В тот момент мне не показалось это важным, – сказала она. – Мне нужна одна минута, чтобы просмотреть вашу карточку первого визита, а потом я вами займусь.

– Прекрасно, – ответил Брэм. Он был рад ее видеть. Ведь он действительно испугался, когда обнаружил, что она исчезла. Но теперь он ее опять нашел, и она оказалась даже прелестнее, чем тот образ, который сохранился в его памяти.

Одета она была строго: слаксы кремового цвета, светло-голубая блузка и темно-синий блейзер. Интересно, как выглядела бы Глори в джинсах и футболке?

А еще интереснее, какой длины у нее волосы, когда они распущены?

– Вы не ответили на целый ряд вопросов анкеты, Брэм, – сказала Глори. – Ничего, кроме имени, адреса, номера телефона и возраста. Например, как долго вы женаты и так далее.

– Я вам еще в самолете говорил, что не женат, – невозмутимо заявил он.

Глори уложила анкету в папку и положила руки поверх нее.

– Да, вы говорили, но, поскольку вы записались на прием к консультанту по брачным вопросам, я думала, что вы уже женились.

– Нет.

Ура! – подумала Глори и тут же одернула себя: не забывай, что ты профессионал и должна держать ситуацию в своих руках.

– Я планирую жениться, – сообщил Брэм.

– Ах вот как! – сказала Глори. – Что ж, это прекрасно. Поздравляю. – Она прокашлялась. – И когда же этот великий день?

Брэм пожал плечами и закинул ногу на ногу.

– Я еще не думал, но надеюсь, скоро.

– Так. А что вас привело сюда?

Вы, подумал Брэм. Но если в самолете Глори была свободна и открыта, то на своем рабочем месте она казалась жесткой, как картонка папки, лежащей перед ней, а улыбалась натянуто и фальшиво.

Интересно, что было бы, если б он вдруг обошел вокруг стола, заключил ее в объятия и поцеловал? Скорее всего, украсила бы чем-нибудь вроде синяка.

– Видите ли, я считаю: если проконсультироваться у адвоката по брачным вопросам, прежде чем жениться, то будет больше шансов на счастливую семейную жизнь. Вот я и пришел.

Глори слегка нахмурилась:

– Идея, я полагаю, хорошая. А не думаете ли вы, что и невеста могла бы принять участие в наших беседах?

Лукавая улыбка осветила лицо Брэма.

– У меня нет невесты, – сказал он.

– Простите?

– Я хочу жениться, – ответил он, застенчиво улыбаясь. – Вот только не знаю, на ком. А пока хотел бы подготовиться к семейной жизни, чтобы потом сразу стать на якорь, раз и навсегда. Вы понимаете, что я имею в виду? Все мужчины в семье Бишоп верят в вечную любовь. – Он помолчал. – Да, в вечную любовь.

Слова шли прямо из сердца, сказанные честно, трогательно, открыто и… немного грустно.

Как он прекрасно выразил это, определил суть своей надежды и мечты, подумала Глори. Брэм не чванился в этот момент тем, что он молодой красивый мужчина, он был просто человеком, отдающим свою уязвимость на ее суд.

Брэм Бишоп просил помощи у нее, у профессионала.

Как же могла она, по совести говоря, отвергнуть его искреннюю просьбу?

 

Глава третья

Затаив дыхание, Брэм следил за сменой выражений на лице Глори.

Он понимал: чтобы проникнуться уважением к его теории «жениться раз и навсегда», ей нужно все взвесить и рассчитать. Ему просто необходимо видеть ее чаще, чтобы получше узнать ее.

Разумеется, он не нуждался ни в каких курсах обучения молодоженов: по его понятиям, все, что мужчина должен делать, – это любить свою жену всем сердцем. И сейчас он с тревогой ждал, что скажет Глори.

Давай, решайся, мысленно взмолился Брэм, открой свой хорошенький ротик и скажи «да» моему плану.

– Вот что, – в конце концов сказала Глори. – Позвольте мне быть искренней с вами, Брэм. Я переехала в Хьюстон из Чикаго около семи месяцев назад, просто чтобы поменять климат: там слишком жестокие холода. Здесь я еще только налаживаю работу.

Брэм понимающе кивнул.

– Ваша идея о предсвадебной консультации, – продолжала она, – как раз и могла бы явиться чем-то, что выделяло бы меня среди прочих, она уникальна в своем роде.

– Ну, разумеется.

Каково? Он вошел в роль, самодовольно подумал Брэм. И уже предвкушал, как расскажет Таксу и Блю об этом гениальном спектакле.

– Значит, вы хотели бы встретиться со мной частным образом?

– Еще бы!

– Долгие годы научных исследований показали, что существует десять наиболее важных причин для развода. Наука перечисляет их в порядке частотности. Что, если мы проведем вместе десяток встреч в моем офисе и проработаем тщательно весь список?

– Нет.

– Нет? Почему?

– Глори, послушайте, – сказал Брэм, наклоняясь вперед и опираясь локтями на колени. – Я думаю, что мы действительно могли бы рассмотреть кое-что из этого списка. Но я имею в виду нечто большее, чем сидение в этом офисе.

– Что вы имеете в виду?

– Например, один мой приятель бегает от своей жены в компании. Почему? Потому, что он не домашний человек, он любит компании, охоту, рыбалку. Что делает на свободе его жена? Модный ресторан, хождение по магазинам и посещение театров. Он хочет, чтобы в доме были покой и тишина, а она может позволить себе не ночевать дома. Их тянет на сторону, хотя они не собирались заниматься этим до того, как поженились.

– К чему вы это все рассказываете, Брэм?

– Так вот, Глори, я хочу все сделать правильно, как человек, намеренный жениться один раз и на всю жизнь.

Глори нахмурилась:

– Что же вы предлагаете?

– Мы притворимся, что женаты.

– Что?! – ошеломленно вскричала Глори.

Брэм вскинул руки:

– Не пугайтесь. Выслушайте меня до конца. О'кей?

– С таким я еще не встречалась, – сухо заявила Глори. – Это же абсурд!

– Вот и нет! Я же не говорю, что исполнение наших ролей включает любовные игры. У меня, знаете ли, есть принципы, доктор Карсон.

Глори прищурилась:

– Рассказывайте.

– Я и пытаюсь. Мы с вами будем проводить каждый вечер вместе, как если бы мы были семейной парой и пришли домой в конце очередного рабочего дня. Вы понимаете, как это важно? Это не должно быть похоже на свидание… Это должен быть настоящий семейный вечер, абсолютно реалистичный. Глори, неужели вам, как психологу, профессиональному консультанту по проблемам брака, не понятна ценность проникновения в сущность вопроса? Набив руку, вы могли бы оказывать более существенную помощь нуждающимся в ней парам.

– Я прекрасный консультант, мистер Бишоп.

– Конечно, конечно, я верю вам. Но по завершении этого эксперимента вы были бы еще более крепким профессионалом. Кроме того, нам обоим была бы польза: я научился бы, как правильно вести себя, будучи мужем, а вы отточили бы свое профессиональное мастерство, что, я уверен, обязательно увеличит список ваших клиентов. – Брэм пожал плечами. – А потом мы разойдемся каждый своей дорогой, и все дела.

Глори в полном смятении пристально посмотрела на Брэма. С точки зрения профессионала, такая идея предоставляет очень много возможностей, в качестве опыта это могло бы быть неоценимо, в этом Брэм абсолютно прав. Но ехать домой к Брэму Бишопу в конце каждого рабочего дня, ужинать, проводить вместе вечер?!

С другой стороны, это удобный случай накопить информацию, которая могла бы быть очень полезна многим из ее будущих клиентов.

– Вот дьявольщина, – сказала Глори, прижимая пальцы к вискам. – Это безумие.

– Нет, это беспроигрышная ситуация, – сказал Брэм. – Каждый из нас выполнит задачу. Все так просто, Глори!

– А это совместное ежевечернее времяпрепровождение будет происходить в вашем жилище или в моем?

Брэм пожал плечами:

– На выбор. Все, что мы собираемся делать, это притворяться, что мы дома, а где это будет происходить – неважно. У вас квартира или дом?

– Коттедж.

– Газебо? – ухмыльнулся Брэм.

– Нет, – сказала она, отозвавшись на его улыбку.

– Фу, как стыдно! Я уже говорил вам, что вы – тот тип женщины, которая должна иметь газебо.

– Ну конечно! Легкое летнее платье и широкополая шляпа, сидишь себе и обозреваешь окрестности.

– Ага, запомнили, что я вам говорил, – ухмылка Брэма стала еще шире.

– Ну, в тайниках моей памяти не так уж много столь фантастических идей.

Улыбка Брэма пропала, когда он посмотрел прямо в глаза Глори своими глубокими сапфировыми глазами.

Какие глаза! – думала она. Синие глаза Брэма похожи на ласковое море, призывающие ее забыть все…

Тихий жужжащий звук донесся из небольшой черной коробочки, прикрепленной сбоку телефонного аппарата. Она оторвала взгляд от Брэма, сделала короткий, но глубокий вздох, потом откашлялась.

– Это сигнал от Марго, что ваше время закончилось, – сказала она, глядя поверх плеча Брэма.

Брэм, внезапно возвращенный в действительность, замер. Сердце у него оборвалось.

Эта женщина из него веревки вьет и даже не понимает, какую власть имеет над ним. А вдруг и надо всей этой чертовой массой других мужчин, встречающихся на ее пути?

Брэм поднялся.

– Слушайте, нам нужно поговорить об этой моей идее подробнее. Предлагаю сегодня вечером за парой гамбургеров продолжить дискуссию. Как вы на это смотрите?

– Пока никак.

– Давайте, Глори. В этом предложении огромный потенциал. Что страшного, если мы обсудим это все за ужином?

– Ладно. – Глори вздохнула.

– Великолепно. Я заеду за вами.

Глори записала адрес на листке бумаги и протянула Брэму.

– Включите сюда заодно и номер вашего телефона, – сказал он. – На случай, если я смертельно устану, или задержусь по дороге, или еще что-нибудь.

Глори прибавила номер телефона, и Брэм забрал листок.

Спокойно, Бишоп, сказал он себе, пока все идет очень хорошо.

– А почему оператор сказал, что вашего номера нет в списке? – спросил он.

– Потому что это домашний телефон, а я предпочитаю, чтобы мои клиенты звонили в офис. А то некоторые считают, что я должна находиться в их распоряжении двадцать четыре часа в сутки. Поэтому я очень хотела бы, чтобы вы никому этот номер не давали.

– Я буду хранить его в тайне.

А не будет ли она подвергаться какой-либо опасности, когда Брэм заявится к ней? Нет, опасность заключалась в ней самой, в ее незнакомой и странной реакции на самого Брэма.

– Я удаляюсь, – сказал Брэм. И представил себе, как будет выглядеть Глори в джинсах. – Договорились – в семь часов.

Глори встала:

– До свидания, мистер Бишоп.

Брэм улыбнулся и, широко шагая, покинул офис. Глори обессиленно повалилась в кресло.

Вошла Марго. Марго была вдовой, имела шесть внуков и прожила свои шестьдесят с небольшим лет в бедности.

– Мне кажется, Брэм Бишоп очень интересный мужчина. Жаль, что из-за вашей профессии все мужчины, с которыми вы встречаетесь, женаты.

Глори крутила карандаш, стараясь не встречаться с ней глазами.

– Брэм не женат, – сказала она. – Он пришел с идеей предсвадебных консультаций.

– О! Что вы говорите! – просияла Марго. – Беру на себя смелость предположить, что вы согласились с его предложением.

– Мы решили оставить обсуждение деталей на сегодняшний вечер. Потом я приму решение.

– Вы собираетесь вечером пойти куда-нибудь с молодым человеком? – Брови Марго поднялись.

– Это не свидание, – запротестовала Глори, строго взглянув на секретаршу. – Это деловой ужин.

– Мм? Угу, – промычала Марго, продолжая улыбаться. – Держите меня в курсе, Глори. – Она повернулась и, выходя из комнаты, громко добавила: – Что-то будет!..

* * *

Придерживая руль, Брэм подпевал радио. Он был в прекрасном настроении.

Конечно, еще надо уговорить Глори принять весь план целиком. Разумеется, один гамбургер погоды не сделает.

В следующий момент он нахмурился.

Было очевидно, что Глори слишком углубляется в детали; чего только стоит ее вопрос: «В вашем доме или моем?»

А как долго? Месяц? Нет, лучше две недели.

– Ух, боязно, – пробормотал Брэм и опять начал насвистывать песенку, передаваемую по радио.

* * *

Глори бродила по небольшой гостиной своего дома в глубокой задумчивости. С того момента, как Брэм покинул ее офис, она не заполнила ни одной карточки ни на одного клиента.

Наконец она пришла к выводу, что его визит был не чем иным, как попыткой вовлечь ее в некое мошенничество. Трудно поверить, будто мужчина с такой внешностью и шармом, имеющий серьезные намерения, нуждается в помощи, чтобы жениться.

Итак, почему она ждет прибытия Брэма? Потому что они будут обсуждать его план? Да, потому что эти встречи будут полезны для будущих предсвадебных консультаций, не говоря уже о приятном времяпрепровождении. Но Брэм никогда не узнает, что она разгадала его замысел. Пусть он радуется своей забаве.

Теперь необходимо выработать иммунитет на его мужское очарование.

А как долго она согласна принимать участие в этом спектакле? Месяц? Боже упаси!

Нет, она не выдержит целый месяц такой жизни. Она любит покой и порядок.

* * *

Свернув на улицу, где жила Глори, Брэм мысленно согласился с ее описанием дома как коттеджа.

Небольшой дом, похожий на сельский, был окрашен в голубое и белое и закрыт от улицы рядом деревьев. Вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, цвели бледно-желтые нарциссы, подстриженный газон зеленел ровным ковром.

Милое местечко, одобрительно подумал Брэм. Глори Карсон нашла дом, а не квартиру, когда поселилась в Хьюстоне. Это тоже имело значение для домашней жизни. Очень хорошо.

Брэм вышел из «телеги», как он называл свой шикарный автомобиль, и по дорожке, выложенной круглыми камнями, прошел к крыльцу. Нажав кнопку звонка, он с нетерпением ожидал момента, когда Глори Карсон появится в дверях.

* * *

Глори была так поглощена своими мыслями, что не слышала звука подъехавшего к дому автомобиля. И потому от неожиданно прозвучавшего звонка даже подпрыгнула. Точно ребенок, нервничающий перед грядущими событиями, она с волнением ждала, как Брэм намерен приступить к исполнению своего плана.

Она никогда в жизни не совершала ничего, хотя бы отдаленно напоминающего обман, но теперь ради своей карьеры почему-то готова была на все.

Глори отворила дверь.

– Здравствуйте, Брэм, – сказала она, совсем забыв, что надо улыбаться. – Входите.

Увидев Брэма, она чертыхнулась про себя. Он выглядел даже лучше, чем днем в офисе. Хрустящие новые джинсы были заменены на мягкие потертые, плотно облегавшие бедра и ноги и весьма выразительно подчеркивавшие его греховную сущность. Вместо белой ковбойской рубашки на нем была теперь синяя, которая гармонировала с его глазами. Это было нечестно!

Брэм вступил в гостиную.

– Добрый вечер, Глори, – сказал он, его пристальный взгляд остановился на ней. – Вы поздно пришли? Ну, нет проблем, я подожду, пока вы переоденетесь.

Глори в недоумении тряхнула головой:

– Простите?

– Ваша одежда, – Брэм махнул рукой. – Вы одеты так же, как днем в офисе. Это же обыкновенный ужин, понимаете?

Глори посмотрела на свой костюм, потом опять подняла глаза на Брэма.

– Я считаю, – сказала она, – обычная одежда должна быть такой, в которой человеку удобно. Я и в самом деле одета так, как мне более всего удобно.

А он так жаждал увидеть Глори в джинсах! Робкая надежда, что она распустит волосы, улетучилась сама собой.

Брэм осмотрел комнату.

– Вы перевезли обстановку из Чикаго, купили новую или взяли напрокат?

– Кое-что взяла напрокат, кое-что привезла, – ответила она. – Переезд сюда был самым большим событием в моей жизни, и я хотела сохранить привычные вещи в новом доме. – Она засмеялась.

Обстановка в небольшой гостиной поражала светлыми веселыми красками: два легких кресла и небольшой диванчик в углу были обиты яркой материей с цветами фантастических тонов на белом фоне. Кофейный и журнальный столики были из светлого дуба.

– Представляю, как эти цветы поддерживали вас во время долгой и мрачной чикагской зимы.

– Да, – подтвердила она, – действительно так. Но я удивлена, что вы об этом подумали.

– А я, например, обставил свое жилище в таких тонах, которые, по-моему, представляют Техас. Атмосфера Техаса внушает мне чувство умиротворения. А вам нравится жить в Техасе?

– Я медленно приспосабливаюсь. Ужасно трудно забыть Чикаго! И погода здесь, и добродушно-веселые отношения людей, их уверенность, что завтра всего будет вдоволь и все будет так же, как вчера, – это очень отличается от того бешеного темпа, к которому я привыкла.

– Но вы собираетесь остаться, – не спросил, а констатировал Брэм. – Ну и хорошо. Тогда все устроится. Вы готовы ехать?

Закат уже догорал, когда Глори и Брэм покинули дом и направились к машине. Брэм открыл дверцу и помог Глори забраться на удобное, мягкое сиденье.

– Хм, наверно, это не самая лучшая машина, чтобы вывезти свою жену на вечер с ужином и танцами. Как вы думаете?

– Вы так считаете? – удивилась Глори. – Но, может быть, она пригодилась бы для семейной загородной прогулки, вроде пикника? И потом, на ней удобно ездить по магазинам.

Брэм захлопнул дверцу.

Вскоре они были подхвачены бурным потоком транспорта, и Глори отметила, что Брэм ведет машину легко и уверенно.

– Итак, можете вы что-нибудь сказать о моем плане? – спросил Брэм.

– Да, уже могу. Однако я настаиваю на том, чтобы четко оговорить условия и продолжительность проведения эксперимента. – Две недели, и ни дня дольше, добавила она про себя.

– О'кей, – вступил Брэм. Он землю будет рыть, но вырвет две недели, ни днем меньше. – Будем вести переговоры. Мое первое предложение – месяц.

– Мое контрпредложение, – сказала Глори, – одна неделя.

– Две с половиной недели.

– Две недели.

– Продано. Две недели, – согласился наконец Брэм. Ты жулик, Бишоп, ужасный жулик, добавил он мысленно.

Прекрасная работа, подумала Глори, довольная собой.

– Оказывается, это достаточно легко. Мы обсудили вопрос, как подобает взрослым людям, и нашли компромиссное решение, – сказал Брэм.

Он поглядел на Глори, и они обменялись самыми что ни на есть довольными улыбками.

– Кстати, – сказал Брэм, – вы помните список наиболее часто встречающихся причин разводов?

– Да.

– А какая встречается чаще всего?

– Неумение общаться, – ответила Глори.

 

Глава четвертая

Для первого ужина с Глори Брэм выбрал семейный ресторан. Когда они устроились за столиком, он начал убеждать ее взять бифштекс, произнеся короткий, но, на его взгляд, убедительный спич: «Пошел он, этот гамбургер!» Глори остановилась на ассорти с креветками, а Брэм заказал огромный бифштекс, предлагавшийся в меню.

Когда перед ними поставили все заказанное, они несколько минут ели молча.

– Восхитительно, – наконец сказал Брэм. – А как ваши креветки?

– Очень хороши, – ответила Глори. – Я присоединяюсь к вашему «восхитительно». Но есть еще несколько деталей, которые следует обсудить. Каким образом мы будем делить две недели между вашим домом и моим? И вопрос расходов.

– Вы так уверенно излагаете свое мнение, – улыбнулся Брэм, – что я, пожалуй, мог бы взять вас бригадиром на одну из моих строек. – Он остановился. – Почему бы нам не начать с завтрашнего дня?

– Начать с уикенда? – Глори нахмурилась. – Не думаю, что это хорошая идея, Брэм. Нам пришлось бы провести вместе сразу два полных дня. Я предлагаю входить в эксперимент постепенно, чтобы было легче. Почему бы нам не встретиться в понедельник после работы в моем доме?

– Ну… ладно, о'кей. А вы осторожная. – Брэм внимательно посмотрел на Глори: – Брак – это риск.

– Как вы заметили, я не замужем. – Глори принялась за следующую креветку.

На лице Брэма появилась тревога.

– Стоп, минутку, давайте уточним. Вы хотите сказать, что вы, консультант по бракоразводным делам, не намерены выходить замуж?

– Таково мое убеждение, – кивнув, подтвердила она.

– Ага, – протянул Брэм, – вы стали жертвой собственной профессиональной деятельности.

– Неправда. Я давно решила остаться одинокой, чтобы помогать людям быть счастливыми вместе и создать теплый, уютный, любящий дом для их детей.

– Прекрасно, но почему вы не хотите того же для себя?

Глори нахмурилась.

– Мы же не собираемся начинать семейную жизнь до вечера понедельника.

– Не сердитесь по пустякам. – Брэм нагнулся над столом. – Я ваш муж, помните? Полагаю, я должен знать о вас все, в том числе ваши надежды, мечты, секреты, большие и маленькие… ну и так далее.

– Я не намерена открывать вам свою душу, – повысив голос, сказала Глори.

– А как могу я выучиться быть настоящим мужем, если не знаю все о своей жене?!

– Тише, пожалуйста, – зашептала Глори. – На нас уже оглядываются.

– Ну и что!

– Брэм, третьим пунктом в списке причин бракоразводных процессов являются постоянные перебранки. Мы уже ссоримся!

– Эта ссора, как вы ее называете, прекратится, как только вы скажете мне, какие такие причины настраивают вас против замужества.

Глори отодвинула тарелку в сторону, аппетит у нее пропал.

– Ну хорошо… Я единственный ребенок у своих родителей, росла я в доме, наполненном напряжением, шумными перебранками, ненавистью, крикливыми обвинениями, хлопанием дверьми, бросанием тарелок…

– Простите, Глори, – тихо сказал Брэм.

– Я до сих пор помню, как, будучи маленькой девочкой, я не одну ночь провела в туалете, затыкая уши руками и плача, плача…

Брэм через стол пожал руку Глори:

– Это было так глупо с моей стороны, Глори. Мне действительно очень жаль, что вам пришлось пройти через все это.

Глори неохотно подняла глаза на Брэма, и у нее перехватило дыхание, когда она встретилась с теплым взглядом его синих глаз.

– Вы… вы и правда сочувствуете? – спросила она недоверчиво. – Мне кажется, я это вижу в ваших глазах.

– Почему вы удивляетесь?

– Не знаю. Я никогда прежде никому не рассказывала о своем детстве.

– Если я ваш муж, то предполагается, что я ваш лучший друг. Я сочувствую, Глори, но не потому, что в данный момент играю какую-то роль. Любой нормальный мужчина без сочувствия не может представить себе такую одинокую, напуганную маленькую девочку. Я хотел бы, чтобы у вас все было иначе. Я хотел бы, чтобы у вас были такие же необыкновенные родители, как у меня.

Наступило молчание. Большая, смуглая, грубая от работы рука накрывала маленькую белую руку. Изумрудно-зеленые и сапфирово-синие глаза говорили о сострадании, возрастающем доверии, постепенном возникновении сердечного тепла.

– Еще кофе? – спросила официантка, вдруг возникшая возле стола.

Глори вздрогнула и выдернула свою руку из-под руки Брэма.

– Я не хотела вас напугать, милочка, – извинилась официантка. – Кофе?

– Нет, спасибо, – ответила Глори. Брэм тоже покачал головой, и женщина отплыла к следующему столику.

– А что было дальше с вашими родителями?

– Они до сих пор вместе, До сих пор доводят друг друга до истерики.

– Но зато теперь вы знаете, как сделать брак таким, чтобы вашему ребенку никогда не пришлось плакать в туалете.

– Да? Вы думаете, я знаю, Брэм? – Она махнула рукой. – Родители не раз говорили мне: «Вот выйдешь замуж да понюхаешь настоящей жизни – и сама начнешь устраивать скандалы. Так всегда было, и так будет». А если я буду одна…

– Мило, – сказал, нахмурившись, Брэм. – …Глори, послушайте…

– Брэм, – сказала она, похлопав его по руке, которая все еще лежала на столе, – тема для обсуждения закрыта. Мы оба надеемся получить пользу от нашего эксперимента, но лично я согласилась на эту игру только потому, что в действительности вашей женой никогда не буду. – Она помолчала. – Интересно, что здесь предлагают на десерт?

* * *

Брэм лежал на кровати и никак не мог заснуть. И каждый раз, когда он видел мысленным взором, как испуганная маленькая девочка плачет в туалете потому, что ее родители опять ругаются, сердце его сжималось.

Но стоило ему вспомнить о ее намерении никогда не выходить замуж, и его сразу охватывала безнадежная тоска..

– Да-а, старина, – пробормотал Брэм и крепко растер лицо руками, – что же теперь делать?

Он раскинул руки и закрыл глаза.

Начиная с вечера понедельника Глори Карсон будет как бы его женой, а он будет как бы ее мужем. У него впереди две недели, чтобы приглядеться к ней в роли хозяйки дома. Сегодня он осторожно наблюдал за ней и пришел к выводу, что она была естественна и искренна.

За эти две недели он обязан убедить Глори, что мужчина, постоянно болтающийся в доме, – это еще не самое плохое в жизни.

Брэм метался по кровати. Дело было в двух неделях, которые должны выглядеть как подлинная семейная жизнь; никто не приносит домой цветы и конфеты каждый вечер – так и в жизни не бывает. Самое лучшее – это просто оставаться самим собой.

Так Брэм пришел к окончательному выводу, что, наверное, он должен быть просто Брэмом Бишопом, человеком, который придет в понедельник вечером.

* * *

Глори выпила теплое молоко, сполоснула чашку, поставила ее в сушилку и направилась к кровати. Она все еще надеялась, что после теплого молока сможет заснуть.

В голове Глори продолжал звучать собственный голос, рассказывающий Брэму о детстве. Почему она это сделала? Почему все выболтала Брэму? И, что совсем уж настораживало, почему она чувствовала такое тепло, такое успокоение, когда он смотрел на нее понимающим взглядом синих глаз и говорил: «Простите, Глори»?

О'кей, что сделано, то сделано. Брэм знает о ее детстве. Хорошенькое дельце!

Но ей совсем не хотелось выглядеть претенденткой на звание Мисс Болтушка. Она бросала ему вызов, говоря, что никогда не выйдет замуж.

Предположим, что Брэм не будет покушаться на ее кредо, даже если оно покажется ему спорным, однако он может надумать сам жениться на ней, тем более что мужской эгоизм ни за что не позволит ему смириться с этим ее кредо.

– Ох, Глори, Глори, – произнесла она вслух, – вот уж действительно иногда ты говоришь слишком много.

Кроме всего прочего, остался вопрос, как вести себя начиная с вечера понедельника, когда она станет «женой» Брэма.

Она, черт возьми, не знает.

Глори закрыла глаза и уснула.

* * *

В воскресенье вечером братья Бишоп сидели во дворе дома Такса.

Они чокнулись банками пива.

– За ваших жен, – сказал Брэм.

– Может быть, на днях надо будет поднять тост за трех жен, Бишоп? – спросил Такс.

– Что будет, когда Глори поймет, что ты ее обманываешь? – спросил Блю, ставя банку на колено.

– А откуда она узнает?

– Отношения, начинающиеся со лжи, скоро и плохо кончаются, – резонерски заметил Такс.

– А что мне оставалось делать? Глори против замужества в принципе. Но две следующие недели она будет проводить каждый вечер со мной. Клянусь, я иногда сам удивляюсь, как мне пришла в голову такая блестящая идея!

– Ну, ладно, – суховато произнес Такс. – Жизнь во лжи образцом служить не может.

– Хватит твердить одно и то же! «Жизнь во лжи, жизнь во лжи», – вскричал Брэм, сердито зыркнув на Такса. – Пока что, скажу вам, она – совершенство.

– А ведь я Эми тоже обманул! – вдруг воскликнул Блю. – Я тогда, помню, взялся за босса газеты, Гибсона Маккинли, чтобы он послал Эми в командировку вместе со мной. Когда Эми узнала, что это организовал я, черт побери, она сделала из меня отбивную.

– Однако она поняла, что ты это сделал ради любви, – сказал Брэм. – А что же вы мне посоветуете? Как мне быть завтра вечером, когда я стану «мужем»?

– Можем мы ему чем-нибудь помочь, Такс?

– Нет.

– Чертовски благодарен, Такс, – слегка поклонился Брэм. – И тебе, братец Блю, тоже.

– И помни: я тебя предупреждал, что тебе не хватает правдивости, Бишоп, – подсказал Такс.

– Я тебя слышал, Бишоп. Теперь скажите мне: что самое опасное для мужа?

– О'кей, – сказал Блю. – Во-первых, будь осторожнее в разговоре, который начинается словами: «Мне нужно с тобой поговорить». Во-вторых, не говори ей, что она прекрасно выглядит, если она скажет, что очень устала. И в-третьих, постарайся не прямо с порога спрашивать: «А что на обед?» – посоветовал Блю.

– Фью-ють, – присвистнул Брэм. – Это, пожалуй, посложнее, чем я думал.

– Они такие, эти женщины, эти жены, – сказал Блю. – Но я уверен, что возненавидел бы жизнь, если бы мне пришлось жить одному, без Эми.

– А мне без моей невероятно красивой Нэнси, – поддержал его Такс, потом внимательно посмотрел на часы. – Концерт скоро кончится. Они скоро будут здесь.

– Может быть, мне стоило бы обратиться к Эми и Нэнси за советом, как мне быть «мужем»? – спросил Брэм.

– Не-е, – протянул Блю. – Что они тебе могут сказать?

– Аминь, – подытожил Такс.

* * *

В понедельник после неимоверно долгого рабочего дня Глори ехала домой. И уже в который раз ловила себя на мысли, что после работы она будет «женой» мистера Бишопа.

– Абсурд, – хмыкнула она. И так ведь провела уикенд, мотаясь взад и вперед по гостиной, как пинг-понговый мячик. Хватит пилить опилки! Решение принято!

А что, если Брэм уже приехал и, как все мужья, устроившись на диване, ждет, когда она приготовит обед?

Нет, если он уже приехал, то ему придется сидеть в своей «телеге» или торчать на ступеньках крыльца – ни у нее, ни у Брэма даже мысли не появилось обменяться ключами.

Глори нахмурилась. Никогда в жизни она не отдавала ключа от своего дома, тем более, упаси Господи, мужчине.

Медленно подъехав к дому, она увидела, что Брэм еще не приехал. Значит, у нее есть несколько минут, чтобы успокоить свои расходившиеся нервы и войти в образ «жены».

Может быть, надо было воспользоваться учебниками и инструкциями?

За последние два дня она тысячу раз обдумывала, что и как должна делать жена. И каждый раз приходила к заключению, что лучше всего оставаться самой собой, то есть вести себя как обычно.

– О'кей, – пропела она.

Скинув на ходу обувь, Глори бросила сумочку в кресло, потом опустилась на диван, чтобы просмотреть свежую почту.

Услыхав шум подъезжающей машины, она прошептала:

– О, Господи.

Через несколько мгновений раздались шаги. Повернулась ручка, дверь открылась, и появился Брэм!

Сдерживая волнение, Глори разглядывала конверт так пристально, будто более очаровательной вещицы она никогда в жизни не видела.

– Привет, Глори, – сказал Брэм. – Вот и я. Наконец я дома.

– Привет, – сказала она, все еще рассматривая конверт.

– Я по дороге сюда подумал, что нам надо обменяться ключами от наших домов. О, черт!

Глори повернулась на возглас и увидела, что Брэм уставился под ноги.

– Что случилось? – спросила она.

– Я раздавил туфлю.

– Что? – Глори вскочила, и конверты разлетелись во все стороны. – Мои новые туфли! Что вы прикажете делать с одной туфлей? – Глори уперла руки в бока. – Обычно люди смотрят под ноги, когда входят.

– Обычно люди убирают обувь в шкаф.

Они стояли, сверля друг друга взглядами.

– Какое паршивое начало! – сказал наконец Брэм. – Но теперь я буду знать, что моя… «жена» сбрасывает туфли, как только входит в дом. Ну ладно. Вернемся на минуту назад. Я вошел в дверь, а вы должны подойти поздороваться со мной. Ведь не очень красиво уткнуть нос в почту и приветствовать появление мужа после тяжелого трудового дня крепкой бранью.

– О да, конечно, вы правы. – Она испуганно оглядела его. – Но вы такой грязный!

– Я знаю и привезчистую одежду, но она в машине. Сейчас приму душ и переоденусь.

– Вы собираетесь принимать душ в моем доме? – смешно пискнула она и съежилась.

– Я здесь живу. Понятно?

Глори приложила руку ко лбу:

– Мне никогда с этим не свыкнуться.

– Свыкнетесь, это вопрос времени. Так на чем мы остановились? Ах да, я вошел в дверь, и вы должны приветствовать меня. Так, приветствуйте меня, радостно и громко.

– О'кей. Добро пожаловать домой, Брэм.

– Спасибо, любимая, – сказал он. – Как дома хорошо!

Потом одна рука Брэма скользнула ей за шею, он склонился и поцеловал ее…

 

Глава пятая

Брэм проскользнул языком между ее губ, и ее ресницы опустились. Требовательный мужской язык встретился с ее робким язычком.

Потом Брэм крепко обнял Глори. Руки ее медленно поплыли вверх, и кончики пальцев осторожно погрузились в его густую шевелюру.

Господи, подумала Глори, как давно она никого не обнимала, не целовала. А этот поцелуй был изыскан, как никакой другой. Она была охвачена таким жгучим желанием, точно языки пламени лизали все ее тело.

Она чувствовала себя полной жизни и женственности. И ей хотелось, чтобы этот поцелуй, этот экстаз длился вечно…

Вдруг Брэм разжал объятия, и она едва устояла на ногах.

– Ну вот, – сказал он слегка охрипшим голосом. – Теперь я дома. Пойду, пожалуй, возьму из машины чистую одежду.

Он повернулся и вышел. Когда он добрался до «телеги», открыл дверцу и сел на сиденье, сердце его колотилось с такой силой, что он был вынужден придержать его рукой.

О, Господи, этот поцелуй, этот невероятный поцелуй, вызвал в нем взрыв такой жгучей страсти, какую он никогда прежде не испытывал.

Доктор Карсон, эта сплошная Мисс Профессия, без сомнения, самая чувственная, самая желанная женщина, какую он когда-либо встречал.

– Бишоп, ты идиот, – сказал он сам себе, крепко растирая лицо руками. – И притом, провалиться мне на этом месте, выдающийся!

Неудивительно, если теперь дверь дома Глори закроется перед ним.

Бишоп забрал свою спортивную сумку с одеждой, хлопнул дверцей с гораздо большей силой, чем требовалось.

На крыльце он было заколебался, но, обозвав себя трижды трусом, настороженно вступил в гостиную.

Глори все еще стояла там, где он ее оставил. Вся ее одежда была покрыта грязью и цементной пылью.

Брэм остановился перед ней.

– Брэм, – неуверенно проговорила Глори, глядя куда-то в центр его груди, – когда в следующий раз вы вознамеритесь приветствовать свою жену, я посоветовала бы вам принимать во внимание состояние вашей рабочей одежды. Вряд ли стоит рассчитывать на безмятежный вечер, если ваша жена начинает с чистки испачканной вами одежды.

– Справедливо, – сказал он.

– Душ за моей спальней, надо только спуститься в холл. В холле в шкафу есть льняные полотенца.

– Черт подери, Глори Карсон, а что вы скажете по поводу поцелуя?

Глори приподняла брови:

– По какому поводу?..

Брэм даже рассердился – точно маленький ребенок, который принес из школы нарисованную им картинку и ждет маминой похвалы.

Что хотела сказать Глори, не сказав ничего? Хорошенькое дельце!

Была ли она так же возбуждена, как и он? Или ничего не почувствовала? Или он всего только посторонний человек?

Выражение лица Глори было совершенно безмятежным: похоже, она действительно презирает удовольствия. Он забрал свою сумку и поплелся вниз, в холл.

Глори медленно сосчитала до трех, подошла к дивану, тяжело опустилась на него и снова взялась за почту.

Силы небесные, она погибла. Сердце, казалось, намерено было совсем растаять. Она прижала руки к щекам. Остынь, Глори, сказала она себе. Брэм не разгадал, что его поцелуй поверг ее в сильнейшее волнение. Пусть не воображает, что она поддалась его мужскому очарованию.

Теоретически она допускала, что он все сделал так, как должен делать муж, вернувшийся с работы домой и приветствующий свою жену. Но, наверное, стоит устранить из их эксперимента излишний натурализм, тем более что день приближается к концу. А если бы она рискнула вспылить, Брэм мог бы подумать, что его поцелуй произвел на нее неотразимое впечатление – факт, который она не собиралась признавать.

Глори вскочила и начала старательно очищать свою одежду от грязи и пыли. Она больше не собиралась думать об этом поцелуе.

Что сделано, то сделано. Поцелуй теперь принадлежал прошлому, стал воспоминанием. Просто они с Брэмом разыграли, как пришли с работы домой и как приветствовали друг друга. Но двух недель такого мероприятия она не переживет.

Она должна взять себя в руки и помнить, что, во-первых, она психолог и только во-вторых – женщина. Научное исследование, которое она проводит, даст ей ценный материал. И пока собирает информацию, она не имеет права терять голову.

Брэм надевал свою любимую ковбойку и хмурился.

Такс и Блю определенно были правы, когда говорили, что женщины, особенно жены, очень сложные натуры. Когда он встречался с другими женщинами, ни одна из них вообще не усложняла отношений. А тут… Странно.

Судя по всему, он может в течение двух следующих недель каждый вечер приезжать с работы домой в качестве мужа, обнимать Глори и целовать ее, но только в щеку, то есть совсем не так, как сегодня. И Глори не будет топать ногами и требовать, чтобы он держал свои руки и поцелуи при себе.

Конечно, Глори живо отреагировала на поцелуй, целовала его так же пылко, как и он ее, но после все выглядело так, будто ее больше всего интересовало, найдет ли он полотенца.

– Глори! – позвал он.

– Я на кухне.

Он пересек небольшую комнату, за которой находилась кухня. Глори стояла перед холодильником и разглядывала содержимое морозилки.

– Замороженный обед, – провозгласила она. – У меня как раз две порции.

– А почему бы не заказать большую пиццу?

– Она нам не по карману.

Глори закрыла морозилку и оглянулась на Брэма.

О, вот это был бы муж, подумала она: блестящие, влажные после душа волосы, бронзовое от загара тело… Ей нравилось, что волосы Брэма выгорели на солнце, а мощная грудь словно создана для ковбойки.

– Алло! Я хочу заказать пиццу…

– Ой нет, не надо пиццы, Брэм, ведь мы только недавно поженились, нам надо учитывать, что седьмая причина для разводов – нехватка денег. Полуфабрикаты – самая экономная еда.

– Ну, если вы так считаете… – Брэм повесил трубку. – У нас есть арахисовое масло и джем?

– Есть.

– О'кей. Я съем один из замороженных обедов, а потом сделаю три-четыре сэндвича.

Глори кивнула, потом достала из холодильника два замороженных обеда и головку латука.

– А вы не собираетесь переодеться? – спросил Брэм.

– Не имеет смысла.

Брэм украдкой вздохнул: считай, пропал еще один день, поскольку он так и не увидит Глори в джинсах и с распущенными волосами.

– Прошу прощения за то, что запачкал вашу одежду.

– Ничего страшного. Пожалуйста, садитесь за стол. Только сначала выдвиньте ящик буфета и достаньте вилки и ножи.

– Вы сказали, что седьмой причиной разводов являются деньги, – сказал Брэм, выкладывая столовые приборы. – Но мы обсудили только первые три причины: неумение общаться, неверность и постоянные перебранки.

– Четвертая причина – оскорбление словом. Ну, а номер восемь – физическое оскорбление, – ответила Глори, ставя на стол салатницу.

– Я помню, однажды мы с Таксом и Блю разговаривали о парнях, которые по любому поводу бьют своих жен или подружек. Такс сказал, что, если бы он увидел, как мужчина ударил женщину, разорвал бы на куски этого подонка, даже если тот был бы гораздо сильнее его. Но потом мы разобрались, что это было бы в какой-то степени неправильно. Наверное, лучше было бы объяснить ему, что сильный мужчина не должен бить женщину, что это было бы победой темных сил, живущих в нем. Разве такой пример мы хотели бы подать своим детям? Когда человек влюблен, он жизнь готов положить за свою любимую.

– Я бы… я бы выпила немного, – сказала Глори, бросившись из кухни в комнату.

Господи Боже, нужно как-то побороть эти готовые прорваться слезы. Слова Брэма глубоко задели ее.

Брэм Бишоп знал, что такое любовь.

Это, однако, еще не гарантия, что он будет хорошим мужем. Роль мужа требует повседневной работы и состоит из множества мелочей.

Ох, она почти не сомневается, что он все уже решил и готов жениться. Но для начала все же решил обольстить ее. Ну что же, мы оба тренируемся, все справедливо.

Поглощая разогретый обед, Глори и Брэм поболтали о книге, которую оба недавно прочли, и о строительной компании Брэма, а за окном в это время Хьюстон умывался дождем.

Приведя после ужина кухню в порядок, они перешли в гостиную.

– Вот мы и коротаем вечер в нашем уютном доме, – сказала Глори, вдруг обнаружив, что опять по-детски нервничает.

– В доме Бишопов, – уточнил Брэм, опускаясь на краешек дивана. – Вы измените свою фамилию?

Глори присела на другой конец дивана и замешкалась с ответом.

– Раз вы вышли замуж, вы же должны изменить фамилию на Бишоп.

– Я… Ну, я не знаю. Впрочем, если мы будем закупать продукты и оплачивать счета с нашего общего счета, то пожалуй. А фамилию Карсон я использовала бы только в профессиональной деятельности.

– Толково. – Брэм помолчал. – Итак, что вы делаете вечерами, ну скажем, как этот?

– Я обычно занимаюсь бумагами, принесенными из офиса, или читаю журнал по психологии. Иногда смотрю телевизор, если есть хороший фильм, а если нет, читаю роман.

– И все вот так, в одиночестве?

Глори хотела ответить довольно резко, но промолчала.

– Мне кажется, – медленно и почти робко произнес он, – любому, кто живет один, иногда хочется, чтобы кто-нибудь поговорил с ним. Это ведь естественно?

– Ну, в общем-то, да. Но это ко мне не относится. Вы, может быть, болезненно ощущаете свое одиночество, потому и хотите жениться.

– Здесь решают чувства, – возразил Брэм.

– А как вы проводите вечера, Брэм?

– Тоже смотрю ящик, и обычно все подряд. Или читаю какую-нибудь книгу.

– А чем бы вам хотелось заняться сейчас?

Доктор Карсон, сглотнув, подумал Брэм, это не самый умный вопрос, который вы могли задать после того страстного поцелуя, почти обманом полученного мной.

– А кто ухаживает за вашим газоном? – спросил он.

– Я приглашаю одного старшеклассника, он живет в конце улицы.

– Так, значит, мы можем позволить себе такие расходы?

– Это не такая уж роскошь, особенно по сравнению с пиццей. У меня просто не хватает ни времени, ни сил следить за порядком.

Брэм улыбнулся.

– Я мог бы помогать вам с газоном, а освободившиеся деньги мы потратили бы на пиццу.

– Вы так решительно настаиваете на пицце, Брэм Бишоп? – спросила Глори, улыбаясь. – Вы всегда добиваетесь того, чего хотите?

Брэм посмотрел на Глори без тени улыбки.

– Обычно, – ответил он серьезно.

О, Боже, подумала Глори, эти глаза, эти сапфирово-синие глаза Брэма так влекут к себе! Когда он смотрел на нее таким напряженным взглядом, как сейчас, на нее накатывало томительное и вместе с тем обжигающее желание.

– Я думаю, мы могли бы заказать пиццу на вечер, – сказала она. – Кроме того, мы могли бы притвориться, что согласны смотреть телевизор или посидеть молча и почитать. Давайте сначала выясним, есть ли разногласия в выборе вечернего времяпрепровождения, и найдем компромисс.

– Глори…

– Что? – почти вскрикнула она.

– Мое присутствие нервирует вас? – спросил Брэм тихо.

– Конечно, нервирует, – ответила она, неопределенно взмахнув рукой. – Я совершенно не умею коротать тихие вечера дома, да еще с одним из самых сексуальных мужчин…

Тут глаза Глори расширились от ужаса.

– О, Господи! – воскликнула она. – Я совсем не это хотела сказать. – Она сжала руками запылавшие щеки.

Брэм встал и положил руки на ее плечи. Она полными слез глазами уставилась на пуговицу на его рубашке.

– Глори, – попросил он, – посмотрите на меня.

– Нет, не хочу, мне стыдно! Не могу поверить, что я так непрофессионально выразилась.

– Глори, забудьте хоть на минуту о профессионализме, ну взгляните же.

Глори вздохнула и подняла глаза на Брэма.

– Знаете, все это для меня тоже слишком ново, но ведь это нормально, если я, с прекрасной, очень желанной женщиной, похожей на вас, хочу заниматься чем-нибудь более интересным, чем чтение книги или подсчет цветков на обивке дивана.

– Это отвратительно!

– Нет, это совершенно естественно, это и значит налаживать самые добрые семейные отношения. Мы будем заниматься любовью. Сладкой, медленной любовью. Целоваться. Касаться друг друга. Потом…

– Остановитесь, Брэм, – прошептала она.

– Вы правы, – сказал он, отнимая руки, – я лезу на стену. – Он глубоко и прерывисто вздохнул. – О'кей. Все прекрасно, все в порядке. Но у нас появилась проблема. Вопрос носится в воздухе: что мы будем делать с сексуальным влечением?

Прежде чем Глори смогла что-нибудь ответить, он запечатлел быстрый поцелуй на ее губах.

– Доброй ночи, Глори. Я получу большое удовольствие от тихого вечера, проведенного у себя дома за чтением какой-нибудь книги, а вы, следуя моему примеру, читайте свою. Я увижу вас завтра вечером… в другое время, в другом месте. Мы пойдем покупать продукты. Как вы думаете? Грандиозно, правда? Ну пока.

Брэм повернулся, широким шагом пересек комнату, подхватил свою спортивную сумку и вышел.

Глори опустилась на диван, чувствуя, что совсем опустошена, и закрыла глаза.

«Что мы будем делать с сексуальным влечением?» – снова пронеслось в ее мозгу. Она открыла глаза.

– Ничего, – произнесла она вслух. – Мы абсолютно ничего не собираемся с этим делать, мистер Бишоп.

Глори поднялась, пошла в ванную и долго лежала в освежающей, покрытой душистой пеной воде.

* * *

Тем временем Брэм включил телевизор и плюхнулся в свое любимое кресло.

Все очень здорово, слегка самодовольно улыбнулся он. Теперь он знал, что Глори увлечена им так же, как он увлечен ею.

Более того, он был настолько ловок в разговоре с ней, что оставил ее размышлять над вопросом о сексуальном влечении. Она, конечно, не сможет сразу ответить на такой вопрос, но будет думать об этом и искать ответ. Что и требуется!

Особенно нравился ему экспромт с покупкой продуктов, так что теперь можно не беспокоиться – он не умрет от истощения в ходе эксперимента.

Да, видит Бог, он просто прекрасно владеет ситуацией.

 

Глава шестая

Брэм остановил продуктовую тележку и запустил руки в шевелюру.

– Послушайте, Глори, – сказал он, – теперь и у нас в доме есть что перекусить. Разве можно провести вечер без того, чтобы чего-нибудь не пожевать? В каждом доме должна быть полка с какими-нибудь закусками.

Глори прищурилась.

– Полка – да, но не целый же буфет. У нас скудный бюджет, помните?

– Значит, так, – сказал Брэм. – Заканчиваем бакалейную экскурсию, потому что нам надо поговорить. Если, конечно, вы не хотите поссориться из-за пустяков прямо здесь, среди картофельных чипсов. – Он быстро двинулся вдоль по проходу, свернул за угол и исчез из виду.

Глори кинулась за ним.

Пока Брэм выводил машину со стоянки, Глори скользила по сторонам отсутствующим взглядом, а на него глядела не иначе как исподлобья.

Неужели действительно Брэм вспылил из-за чипсов? – думала она недоверчиво. Ну конечно, нет. Она чувствовала, что все выяснится, только когда они придут домой.

«Придут домой», – эхом пронеслось в мозгу. В офисе она целый день была озабочена тем, чего Брэм ожидает от нее сегодня вечером.

Кроме того, ее беспокоило и то, что весь этот их эксперимент вызывает у нее не просто профессиональный интерес, но и слишком уж теплые чувства.

Она вспомнила тот странный трепет, пробежавший по ее спине, когда сегодня она увидела, как Брэм поджидает ее на крыльце, и вложила ключ от своего дома в его открытую ладонь.

В гостиной он обнял и крепко поцеловал Глори, – ее немедленно окатило волной горячего желания.

– Я дома, – сказал он, когда наконец отпустил ее.

– Добро пожаловать, – это все, что она сумела ответить. Но сразу после этого в спектакле что-то разладилось. Брэм сказал, что они пойдут покупать продукты, как только она переоденется. Она ответила, что пойдет в магазин в том, в чем приехала с работы, и тут он заворчал, как старый медведь, и с тех пор все дуется.

Дома Брэм отнес сумку с продуктами на кухню.

– Вот что, – сказал вдруг он. – Мы собирались сейчас общаться, дорогая жена.

Он широким шагом вошел в гостиную и встал у окна. Глори пристроилась в любимом уголке дивана и вопросительно глядела на него.

– Кажется, какие-то проблемы? – спросила она, чопорно сложив руки на коленях. – Уверена, что вы сердитесь не из-за пакета с чипсами или кулечка арахиса.

– Факт, – подтвердил Брэм, не слишком стараясь сдерживаться. – Вы в этом браке все время диктуете: отношения, сроки, выражения, термины. Глори, мне этого уже выше головы! Вы, именно вы, решили, что мы будем изображать недавно поженившуюся парочку с очень скромным бюджетом и поэтому считаем каждое пенни и не можем даже заказать эту чертову пиццу. Ну так вот, доктор Карсон… нет, миссис Бишоп. Я очень много работаю. Так же я работал и сегодня и заслужил право насладиться чем-нибудь сверх лимита! И еще одно. Ваша одежда. Ну неужели у вас нет каких-нибудь джинсов? Ну вот. Я все сказал… Это – к вопросу об общении.

Глори вскочила, ее зеленые глаза буквально метали молнии.

– Нет, вы сумасшедший! – Она всплеснула руками. – Вы стояли и декламировали, словно бредили. И вы называете это общением? По-моему, это просто истерические вопли… И вообще не надо вопить! – завопила она.

– Почему не надо? Только потому, что ваши родители всегда вопили? Вы сказали, что они все еще женаты. Как вы думаете, почему? Может быть, они действительно любят друг друга? Просто они вспыльчивые и несдержанные. И только это травмировало ребенка, плакавшего в туалете! И поэтому вы не верите в вечную любовь. Брак – это не глава из учебника, Глори. Это реальность, это жизнь. Хорошие времена, плохие времена – бывает всякое.

Брэм стукнул себя в грудь.

– К черту ваши считанные пенни и ваши россказни о том, как я должен себя вести в своем доме! В этом доме будет пицца!

– Я… я, по-вашему, скряга? Вы просто придираетесь! – вскричала Глори со слезами в голосе. – Значит, по-вашему, я отвратительная жена? Диктатор?

– О, Господи, – прямо-таки взмолился Брэм, ероша волосы. – Нет, вы не отвратительная жена. Вы только слишком напористы.

– Выходит, я диктую своим клиентам? Выходит, они сидят по вечерам без пиццы только потому, что я им ее не разрешила?

Брэм засмеялся и покачал головой.

– Поверьте мне, они тайком приносят пиццу глубокой ночью. – Он подошел к дивану и протянул ей руку.

Глори робко вложила свою руку в широкую ладонь Брэма и позволила ему обнять себя, ласково и успокаивающе.

– Теперь насчет криков, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – Трудно остановиться, если уж начнешь. Забудьте все, что я сказал о ваших родителях. Я и впрямь вышел за рамки. И, Глори, не вздумайте сомневаться в ваших профессиональных способностях. Просто трудно быть объективным в своей собственной семье. А мы всегда будем стараться найти компромисс. О'кей? У нас все будет в порядке!

– О'кей, – тихо согласилась Глори. – Извините, что я, не обсудив с вами, решила, что мы нуждаемся в деньгах.

– Ну, и я прошу извинить меня за то, что так разбушевался.

Глори улыбнулась.

– Может, закажем гигантскую пиццу?

– Ах, вот как? Одну минутку. – Тут Брэм склонился к ней и страстно ее поцеловал. Душа его пела! Он жаждал этого поцелуя, он желал эту женщину!

Глори уже ни о чем не думала, она могла только чувствовать. Она желала Брэма Бишопа!

Он упивался этим поцелуем, вдыхал цветочный аромат ее тела, всем существом отзывался на прикосновение ее груди, слышал стук ее сердца и не слышал своего.

Он чувствовал, что Глори сдается. Ах, Глори!

Руки Брэма скользили по ее блузке, ощущая под ней изгибы женского тела. Он скользил по краю, теряя контроль над своей головой. Скользил… над бездной.

Вдруг Брэм отстранился.

– Нет, – сказал он, едва узнавая свой собственный голос.

– Брэм! – в полузабытьи пролепетала Глори. – Что-нибудь не так?

– Я же вам говорил, что занятия любовью не входят в программу наших предсвадебных тренировок. Я вам обещал.

– Но ведь вы хотите этого, разве нет? – спросила Глори.

– Да, но…

– Значит, это вы решили, что мы не будем заниматься любовью? Стало быть, теперь вы диктуете условия?

– Но…

– И никаких «но» – я хочу этого так же сильно, как вы. Любите меня, Брэм! Пожалуйста!

И была такая мольба, такая беззащитность в ее голосе, что Брэм тут же подхватил ее на руки, прошагал из гостиной в спальню, откинул покрывало на кровати, открыв зеленые простыни.

– Глори, – заглядывая ей в глаза, спросил он, – вы уверены? Не пожалеете?

– Я уверена, Брэм, – мягко ответила она. – Не пожалею.

– Не могли бы вы распустить волосы?

Улыбка тронула губы Глори. Она подняла руки, вытащила шпильки из волос. Почему она готова сдаться? Господи, почему она готова сделать это?

Потому что она этого хочет.

Потому что она хочет, хотя бы раз в жизни, пройти все предстоящее, не анализируя. Сейчас она хочет только чувствовать!

Потому что она желает Брэма так сильно, как никого и никогда прежде!

Потому что Брэм Бишоп умеет любить, поскольку сам всю жизнь был окружен любовью.

Глори помотала головой и растрепала рукой волосы, упавшие до пояса шелковистым светло-желтым каскадом.

– О, Господи! – сказал Брэм, едва дыша. – Какие у вас красивые волосы, да и вы сами так красивы! – И он пропустил между пальцев ее шелковистые пряди.

– Благодарю вас.

Глори начала медленно раздеваться, глядя в голубые глаза Брэма, затуманившиеся от желания.

Она сбросила одежду и осталась стоять перед ним обнаженная, женственная и гордая.

У Брэма пересохло в горле, и это мешало ему говорить. Как же дать ей понять, что он ценит эту щедрость, эту доверчивость…

Брэм тоже быстро сбросил одежду. Он никогда еще не желал женщину так сильно, как желал сейчас Глори Карсон. Но, помимо физического желания, в нем возникли ранее неведомые странные, удивительные эмоции.

Опустив Глори на кровать, он стал осыпать поцелуями ее тело. Потом, вытянувшись рядом с ней, поднял руку к ее груди и принялся поглаживать ее соски.

Она тихо замурлыкала от удовольствия, проводя рукой по спине Брэма и ощущая, как переливаются под ее ладонью упругие мускулы.

Они целовались, обнимались, открывали в теле друг друга удивительные тайны. Все, что они находили, становилось предметом их любви и радости.

Время для них перестало существовать, они забыли обо всем на свете.

– Пожалуйста, Брэм, – прошептала Глори, чуть не рыдая.

– Конечно, – прошептал в ответ Брэм, скользя губами по шелковистой коже ее живота.

Он приподнялся и встретился взглядом с ее изумрудно-зелеными глазами. Когда он вошел в нее, мягкая теплота ее женственности приняла его.

Брэм настроился на медленный темп и следил по лицу Глори, не причиняет ли ей боли, навалившись на нее всем своим весом. Она подняла бедра, и он ускорил ритм, а Глори двигалась синхронно с ним.

Они исполняли танец любви, старинный, как вечность, и новый, как будто придуманный ими. Ритм превратился в тяжелое, оглушительное биение, уносящее их далеко-далеко… И наконец перебросившее их через пропасть в забвение экстаза.

– Брэм!

– Ах, Глори!

Тесно прижавшись друг к другу, они медленно вернулись к реальности, в комнату, на зеленые простыни.

Силы Брэма иссякли. Он повалился на спину, крепко прижимая к себе хрупкую женщину.

– Глори, – шепнул он, пресыщенный любовью. Она не была больше Глори из Чикаго, она была Глори из Техаса. Она была его Глори! – Ты ни о чем не жалеешь?

– Ни о чем.

Несколько минут прошло в сладостном молчании, затем Глори тихо засмеялась.

– Ты чего? – спросил Брэм.

– Просто вспомнила шестую, самую распространенную, причину развода.

– Что же это за причина?

– Секс, лишенный вдохновения.

Брэм хмыкнул. Слова Глори прозвучали по-мужски грубовато.

– Полагаю, мэм, – сказал Брэм, – опасность номер шесть нам не грозит!

– Да, сэр, полагаю, вы правы!

Они замолчали, сморенные блаженной усталостью, и, положив головы на одну подушку, погрузились в глубокий сон.

Несколько часов спустя они проснулись и снова потянулись друг к другу, не сдерживая переполняющих их эмоций.

Они снова любили друг друга и снова засыпали.

– Глори! – сказал Брэм после одной из вспышек любви. – Мы так и не поели пиццы!

– Завтра.

– Да, завтра. Вот и начались наши бесконечные «завтра».

Глори слегка нахмурилась в темноте. Наши бесконечные «завтра»? – думала она сквозь сон. Ну нет. У нас только две недели.

Две недели они проведут вместе, как муж и жена, смеясь, болтая, занимаясь любовью. Она это знает, так же как знает и Брэм. Ведь знает же? Ну конечно, знает. Так что не думай ни о чем, Глори Карсон. Живи в свое удовольствие, и все!

Она крепко прижалась к Брэму и погрузилась в приятную дремоту.

* * *

На следующее утро Брэм стоял на кухне, глядя в окно и потягивая кофе.

Обычно перед тем, как отправиться на работу, он сам готовил себе обильный завтрак, но сейчас был не в состоянии проглотить ни крошки.

О чем думает Глори, вспоминая ночь их любви? Не возникло ли у нее при свете нового дня сожалений? Или она улыбается, испытывая такой же прилив счастья, какой испытывал он, проснувшись сегодня?

Он услышал, как выключился душ, и понял, что Глори может появиться в любой момент.

Брэм себя чувствовал совершенно разбитым. Ночь, проведенная с Глори, физическая и эмоциональная близость – все это было для него совершенно новым, богатым, глубоким и ни на что не похожим испытанием.

Между ним и Глори Карсон произошло нечто важное, и он твердо решил докопаться, что же именно.

– Брэм!

Он так быстро повернулся, что чуть не пролил кофе.

Перед ним была опять психолог доктор Карсон. Волосы уложены узлом на затылке. Темно-голубые слаксы, светло-розовая блузка, темно-синяя спортивная куртка. И доктор Карсон не улыбалась.

– Доброе утро, – приветствовал ее Брэм, стараясь говорить как можно развязнее. – Есть хочешь? Я с удовольствием поджарю тебе пару яиц.

– Нет, спасибо. Я всегда завтракаю только кофе и йогуртом.

Брэм присел за стол. Глори присоединилась к нему через несколько минут с чашечкой кофе и маленькой коробочкой йогурта.

– Все в порядке? – спросил Брэм, внимательно посмотрев на нее.

Глори отпила кофе и встретилась с ним глазами.

– Надеюсь, Брэм.

– Что это значит? Ты не знаешь, все ли в порядке, Глори? Нам ведь было хорошо этой ночью?

– Замечательно, – улыбнулась она. – Такой дивной ночи давно уже не было в моей жизни! Но… – продолжила Глори.

Брэм напрягся.

– Но? – переспросил он.

Глори вздохнула, и на ее лице не осталось и следа улыбки.

– Брэм, ночью ты сказал, что у нас будут бесконечные «завтра». Ты, может быть, даже этого и не помнишь. Тогда, наверное, не стоит и говорить.

Брэм нахмурился.

– Я ясно помню это и могу повторить еще раз. Сейчас и наступило одно из этих «завтра». Мы переживаем его. Вместе.

– Это верно, но «завтра», которые мы проведем вместе, не бесконечны. У нас две недели, несколько дней из которых уже истекли. – Видя, что он хочет возразить, Глори подняла руку. – Погоди минутку… Пожалуйста, послушай меня. Я нисколько не жалею, что мы занимались любовью. Мы взрослые люди. Но, Брэм, я осталась прежней и продолжаю верить в то, во что верила. У нас с тобой разные желания. Ты хочешь жениться и обзавестись детьми. Меня же это вовсе не привлекает. И пока мы оба это понимаем, все в порядке.

– Значит, я для тебя развлечение на две недели? – спросил он, прищурившись. – А потом меня побоку?

– Мы же договорились на две недели, – сказала она, чуть повысив голос. – И прошу об этом не забывать. Ты собираешься стать образцовым мужем, я же только пытаюсь понять, что такое супружеская жизнь. Пусть так оно и останется!

Брэм оттолкнул кресло, встал, прошел через кухню и, ухватившись за раковину, уставился в окно невидящим взглядом.

Черт возьми, негодующе подумал он. Выходит, он для Глори совсем ничего не значит, не оставил в ее душе ни малейшего следа. Словно этой ночи и не было! Спокойно, Бишоп, держи себя в руках!

Прошедшая ночь была реальным фактом, и Глори не могла вычеркнуть из нее ни мгновения. Они не только занимались любовью, но и создали пищу для воспоминаний, и он рассчитывал на то, что они не скоро изгладятся из ее памяти. А из ее сердца?

Глори смотрела на Брэма, видела, как напряглось его мускулистое тело, и почти реально ощущала исходившее от него раздражение.

Как все запутано, думала она, нахмурившись. Если он с самого начала намеревался ее соблазнить, то добился своего. Так чего же теперь злится?

Он, наверное, не привык, чтобы ему с самого раннего утра читали лекции о правилах игры.

Правилах игры? Нет, это слово тут неуместно. Она вовлечена не в сексуальную игру. Она бы никогда не пала так низко. Вчера она менее всего думала о том, какой опыт ей удастся извлечь из этой сцены в постели. Она была искренна в своих чувствах.

А что будет потом, зависит от того, что скажет и сделает Брэм, когда снова заговорит. Только бы он не оторвал раковину, вцепившись в нее так крепко!

Когда Брэм снова повернулся к ней, его лицо было совершенно бесстрастным.

– Ты добилась своего, Глори, – сказал он. – Меня занесло куда-то не туда. Приписывай это сексуальному послевкусию или чему хочешь. Две недели, а потом ты пойдешь своей дорогой, а я постигну искусство быть образцовым мужем и пойду своей. Я не лукавлю, мы ведь так и договаривались. Нет проблем. Не пройдет и двух недель, как я исчезну из твоей жизни!

– Вот и прекрасно, – ответила Глори. Но почему у нее такое чувство, будто температура в комнате упала градусов на двадцать? Почему ей вдруг стало так холодно и пусто? – Что ж, прекрасно, я рада, что мы это обсудили, – закончила она.

Брэм медленно подошел к столу, но не сел.

– Конечно, – сказал он, – общение – великая штука, если владеешь этим искусством. – Он помолчал. – Ладно, мне пора. До вечера. Знаешь что? Я заберу тебя после работы, и мы отправимся в знаменитую пиццерию, а потом ко мне.

– С удовольствием.

– Ладно, женушка. Мне пора на работу.

– Пока.

– Глори, Глори, – покачал головой Брэм. – Проводить не менее важно, чем встретить, неужели ты не понимаешь?

– Ладно уж, так и быть, – она встала. – Провожу тебя до двери.

– В этом нет необходимости, – возразил он, обняв ее. – Можно как следует попрощаться и на кухне.

Брэм так неистово поцеловал Глори в губы, что ей пришлось схватить его за плечи, чтобы не упасть. Наконец он отпустил ее, посадил в кресло и придвинул к ней чашку кофе.

– Счастливо, дорогая, – сказал Брэм и, насвистывая какую-то веселую мелодию, пошел к двери.

– Тебе тоже счастливо, – ответила Глори, дыша уже ровнее.

* * *

Закрыв за собой входную дверь, Брэм тотчас же перестал насвистывать. Итак, Глори Карсон объявила ему войну. Она снова командует, да еще устраивает ему нагоняй, напоминая, какая пропасть их разделяет. Она надежно спряталась за непроницаемой стеной.

Что ж, доктор Карсон забывает об одном очень важном факте. Он – Брэм Бишоп из «Бишоп констракшн», и строить дом – его профессия. Но, кроме того, у него имеется и кое-какой опыт в разрушении…

 

Глава седьмая

Подняв глаза, Глори увидела в дверях Марго.

– Я только зашла попрощаться.

– Приятного вечера, – улыбнулась Глори.

– Сегодня я заметила, что вы не упоминали об этом красавчике Брэме Бишопе. А как продвигается ваше предсвадебное обучение? Кажется, это так называется?

Глори мгновенно почувствовала, что горячая краска стыда заливает ее лицо, и в памяти всплыла проведенная с Брэмом ночь любви.

– Весьма успешно, – ответила Глори. – Любой профессиональный психолог рад узнать нечто новое, относящееся к его специальности. Например, я поняла, что зря побуждала молодые пары строго соблюдать семейный бюджет, чтобы избежать ссор. Наоборот, строгость в этом вопросе вызывает лишнее напряжение. Иногда надо потакать своим желаниям, делать послабления. И при самом скудном бюджете можно выкроить деньги на развлечения, на любимые блюда.

– Интересно, – заметила Марго.

– И еще одно: очень важно сердечно прощаться утром перед уходом на работу, а вечером при встрече тоже проявлять теплоту и заинтересованность, поскольку… Что вы так улыбаетесь, Марго?

– Я? – Секретарша удивленно подняла брови. – Ничего, просто мне приятно видеть вас такой оживленной. У вас сияют глаза.

– При чем тут глаза? Как только, проведя тренинг с Брэмом, я соберу необходимые сведения, то обязательно составлю курс предсвадебного обучения и начну его внедрять. А когда пройдут две недели нашего эксперимента, мистера Бишопа я больше никогда не увижу.

– Глори Карсон, я уже стала матерью, когда вас еще на свете не было. Мне понятно, что с вами происходит. По-моему, вы сами с собой не до конца честны! Душа моя, когда вы сказали, что больше никогда не увидите Брэма Бишопа, блеск вдруг исчез из ваших глаз. Словно облако закрыло солнце. – Она помолчала. – Ну, я пойду, а то опоздаю на автобус.

Тишина, наступившая после ухода Марго, плотной пеленой накрыла Глори, стало трудно дышать.

– Я держу под контролем свои чувства, – произнесла Глори вслух.

Но неужели и правда блеск вдруг исчез из моих глаз, когда я сказала о том, что больше никогда не увижу Брэма?

Марго – фантазерка, начитавшаяся любовных романов и насмотревшаяся сентиментальных фильмов. Уйдет Брэм – и все. Глори вздохнула. Конечно, ей будет не хватать его… несколько дней… и ночей.

Прекрати немедленно, Глори Карсон! – приказала она себе, вскочив на ноги.

Она ничуть не сожалела о своем решении быть женой Брэма в физическом смысле, пока они вместе. Господи, это так естественно, если две недели живешь с человеком как его жена!

Жена?

Да, миссис Брэм Бишоп. И теперь до конца своих дней она будет хранить сладостные, драгоценные воспоминания о нем и о том, как они занимались любовью.

Они с Брэмом ведь никому не причиняют вреда тем, что делают это. Никому.

Но она не позволит себе влюбиться в Брэма. До этого просто не надо доводить, вот и все. Главное – держать себя в узде, не распускаться.

* * *

– Ох, я так наелась, что, кажется, сейчас лопну, – простонала Глори. – Такой замечательной пиццы я еще никогда не ела. Спасибо, Брэм!

Брэм улыбнулся.

– Забавный ресторанчик, – продолжала Глори, оглядывая просторный зал. – Шумный, конечно, но забавный. Идея поставить официантов и официанток на роликовые коньки мне явно по душе.

– Это я его построил. Ты видишь перед собой детище «Бишоп констракшн».

– По-моему, я тебе завидую. – Она помолчала. – Да, точно завидую!

– Почему?

– Потому что у тебя есть ощутимый, видимый результат твоей работы. Это, наверное, очень приятно.

– Конечно, приятно. В каждом моем детище много нового. В строительном бизнесе жирок не нагуляешь, в любой момент нужно быть готовым ко всему: разнообразие архитектурных, инженерных, дизайнерских решений, новые материалы… А конкуренция?! Но ты ведь тоже сделала неплохую карьеру, не так ли?

– Да, но несколько иную. Мне приходится постоянно убеждать себя, что я приношу пользу и помогаю людям. Пары, которым я даю советы в области брачных отношений, не приходят ко мне поблагодарить за то, что я для них сделала.

– Почему?

– Потому что я напоминаю им о трудном периоде в их отношениях. – Глори засмеялась. – Из меня бы вышла неплохая наседка! У меня здорово получается выталкивать птенцов из гнезда.

– Из тебя бы вышла прекрасная мать, – произнес Брэм, внимательно посмотрев на нее. – Счастлив будет ребенок, которому ты отдашь свою материнскую любовь!

– Спасибо, Брэм, – тихо произнесла Глори, – ты очень добр ко мне.

– А еще я полагаю, что твой муж, отец этого ребенка, тоже будет очень счастлив.

Из нее бы вышла замечательная жена и мать? Она никогда об этом не задумывалась по той простой причине, что в ее планы не входило брать на себя эти обязанности.

Не понимала она только одного: почему слова Брэма наполнены такой нежной теплотой, таким мягким сиянием, что ей хотелось запомнить их, упиваться ими, как неким бесценным даром.

– Эй, – позвал Брэм, постучав костяшками пальцев по столу, – есть кто дома? У тебя такой вид, будто я сказал тебе, что ты непревзойденный кандидат на рытье канав!

– Что? Ах, прости. Я витала где-то в облаках. – Глори чуть заметно улыбнулась.

– Ты готова? Может, уже пора уходить и ехать ко мне? – осведомился он.

– Да, с удовольствием.

– У нас впереди целый вечер, отдохнем и расслабимся. А ты все еще в своем деловом костюме!

Глори возвела глаза к небу:

– Ну вот, ты опять о моей одежде.

– Потому что из-за нее ты кажешься такой… такой натянутой, такой чопорной. А если б ты переоделась во что-нибудь более удобное… Что бы ты, например, надела дома?

– Платье, если холодно. Шорты и майку, если жарко.

– А джинсы?

Глори наклонилась к нему.

– Нет, потому что у меня их нет.

– Тсс, не так громко, а то тебя попросят покинуть город. Нельзя жить в Техасе, мэм, и не иметь хотя бы одной пары джинсов. Это противозаконно!

– Ладно, партнер, – засмеялась она. – Прежнюю Глори из Чикаго, как я догадываюсь, собираются арестовать!

– Теперь ты Глори из Техаса, – произнес Брэм, став вдруг серьезным. – Ты живешь здесь и принадлежишь этому краю. Вместе со мной. Полагаю, нам надо пойти купить тебе джинсы.

– Стоп, – Глори подняла руку. – Полегче. Ты намерен преобразить меня в нечто такое, чем сама я быть не хочу. Это главная проблема великого множества браков, Брэм!

Некоторое время Брэм смотрел в никуда, затем взглянул на Глори.

– Как хочешь, – сказал он. – Но вот что. У моего брата Блю ранчо «Качающийся Би», и если мы соберемся к нему в гости, что ты наденешь?

– На ранчо, настоящее техасское ранчо? К лошадям, коровам, свиньям и прочей живности?

– Именно.

– Что ж, я бы не возражала все это посмотреть и, может быть, даже впервые в жизни прокатиться на лошади! А значит, мне понадобится соответствующее обмундирование, то есть джинсы.

– Оказывается, не так уж трудно уговорить тебя переодеться! Ты легко адаптируешься к своей новой большой семье. Ну пошли!

– Мной командуют?

– Нет, нет, – Брэм встал. – Упаси Бог, Глори. Ну же, вперед, поищем ближайший магазин.

Да, думала Глори, когда они вышли из ресторана, Брэм вьет из меня веревки, а мне – приятно. Это неоспоримый и довольно опасный факт.

Но все равно, она не собирается влюбляться в этого милого Брэма Бишопа!

* * *

Глори не могла вспомнить, когда она чувствовала себя такой беззаботной, юной и счастливой. Она решила плыть по течению.

Брэм перебирал джинсы различных цветов и фасонов:

– Вот, – сказал он в конце концов. – Примерь эти три пары! Если ни одни не подойдут, продолжим поиски.

– Да, сэр, – у Глори опять вырвался смешок.

– У тебя есть ковбойская рубашка? – поинтересовался Брэм.

– Нет.

– Моя работа никогда не закончится, – он покачал головой. – Сейчас что-нибудь найдем.

– Брэм, – зашептала Глори, – этот магазин слишком дорогой для меня! Я могу позволить себе только пару джинсов!

Брэм схватил ее за плечи.

– Я покупаю жене одежду! Кроме джинсов надо непременно купить и рубашку!

Глори открыла было рот, чтобы запротестовать, но Брэм быстро поцеловал ее в губы.

– Пожалуйста, Глори, позволь сделать тебе подарок! Это доставит мне большое удовольствие… Да ведь и идея была моя! Как жена, ты должна с благодарностью принимать все мои подарки.

– Что ж, если на то пошло…

– Ну, вот и хорошо. – Он снова прикоснулся к ней губами. – Благодарю тебя!

Они обменялисьь взглядами и нежными улыбками. Брэм развернул Глори к примерочной.

– Иди, – сказал он. – А я буду сидеть в этом кресле и ждать демонстрации мод!

Оказавшись в маленькой кабинке, Глори с трудом влезла в джинсы и провела руками по бедрам. Ничего более облегающего ей еще не доводилось носить. Она должна была признать, что выглядит в них не так уж плохо!

– Простите, – послышался из-за занавески голос продавщицы.

Глори откинула штору.

– Да?

– Ваш муж хочет, чтобы вы примерили эту рубашку. Он говорит, и, по-моему, совершенно прав, что она того же оттенка, что и ваши зеленые глаза. – Женщина улыбнулась. – А вот мой муж после тридцати лет совместной жизни вряд ли помнит, какого цвета у меня глаза. Вы недавно поженились?

– Да, недавно, – медленно произнесла Глори.

– По тому, как вы смотрите друг на друга, сразу видно, что вы очень влюблены. Это прекрасно! Примерьте эту рубашку, дорогая. Джинсы на вас прямо как влитые!

Глори взяла рубашку и задернула штору. Она стояла как вкопанная, глядя на свое отражение в большом зеркале, а слова продавщицы эхом отдавались в ее голове. Ерунда, думала она. Эта женщина видит то, что хочет видеть. Они с Брэмом не обменивались влюбленными взглядами.

Отказавшись думать о словах продавщицы, вероятно, чтобы не испортить удовольствие от прогулки с Брэмом, Глори застегнула рубаху. Довольная своим отражением в зеркале, она распустила волосы. Решив, что туфли на высоком каблуке не подходят к джинсам, она босиком вышла из примерочной.

– Внимание, – произнесла она, подойдя к Брэму на расстояние десяти футов. – Засим представлюсь… Глори из Техаса. – Она грациозно взмахнула руками, затем медленно повернулась, чтобы Брэм мог рассмотреть ее со всех сторон. – Ну как?

Брэм неотрывно смотрел на Глори и слышал бешеное биение своего сердца. Он понял, что Глори – самая красивая женщина из всех, которых он когда-либо видел. Ему живо представилось, как она в этих джинсах играет с детьми. Их детьми. Он думал – нет, знал, – что постепенно влюбляется в Глори Карсон!

Брэм подошел к улыбающейся Глори, обеими ладонями нежно взял ее лицо и страстно поцеловал.

– О, Боже мой! – произнесла продавщица со вздохом. – В нашем магазине еще никогда не было такой романтической сцены!

Брэм поднял голову, вспомнив вдруг, где находится. Глори покраснела.

– Мы возьмем рубашку и джинсы, – обратился Брэм к продавщице. – А еще ей нужны носки и теннисные туфли.

– Разумеется, – ответила продавщица. – Полагаю, ваша жена останется в обновках?

Брэм посмотрел прямо в глаза Глори.

– Да, моя жена останется в этом. Остальное, пожалуйста, запакуйте.

– Конечно, конечно, – заторопилась продавщица.

– Спасибо, Брэм, – сказала Глори. – Это великолепный подарок!

– Пожалуйста, миссис Бишоп. – Он помолчал. – Кстати, выглядишь ты прекрасно! Наша одежда просто создана для тебя.

Глори засмеялась.

– Я и чувствую себя прекрасно! Знаешь, в этих джинсах я кажусь себе просто неотразимой!

– Да, я бы сказал, – ответил Брэм, – что в тебе открылось нечто, раньше мне неведомое. Интересно, какие тайны я еще в тебе открою?

Тут вернулась продавщица с целым ворохом теннисных туфель и расставила их перед Глори для примерки.

Когда они подъезжали к апартаментам Брэма, Глори пребывала все в том же легкомысленном настроении. Оказавшись в его огромной гостиной, она внимательно оглядела массивную мебель, явно принадлежащую мужчине.

– Тебе подходит, – кивнула она.

– Тсс, – улыбнулся он. – Ты же здесь живешь, забыла? Твои замечания по поводу мебели неуместны!

Глори засмеялась.

– В этой комнате слишком мужская обстановка, а мой коттедж выглядит так, будто создан специально для женщины. Я представляю себе, что тут стоит одно из моих любимых цветастых кресел.

Брэм обнял Глори и посадил себе на колени.

– Сейчас люди вступают в брак в более позднем возрасте, чем раньше, – заметила Глори. – Значит, у каждого имеется какая-то собственность. Было бы несправедливо требовать, чтобы они расстались с ней. Мы придем к компромиссу, и этот дом будет нашим общим домом.

– Ты, как всегда, права. – Брэм крепко поцеловал ее и принялся покрывать поцелуями ее тонкую шею. – Кое-что от тебя, кое-что от меня сольется в одно целое, и это будет потрясающе!

Он все еще имеет в виду мебель? – как во сне размышляла Глори, поглощаемая огнем желания.

– Как удобны эти рубашки, – заметил Брэм, раздевая Глори.

– Да, сделаны с умом, – ответила она, расстегивая рубашку Брэма. – Особенно мне нравятся застежки! – Она скользила пальцами по груди Брэма, с удовольствием ощущая упругие, вьющиеся волоски и крепкие мускулы.

Со стоном наслаждения Брэм высвободил рубашку Глори из джинсов, расстегнул манжеты, стянул ее и бросил на пол.

– Ты сомнешь мою новую рубашку, – засмеялась она.

– Куплю другую.

– Эти джинсы слишком тесны, я не уверена, что их легко удастся снять!

– Полагаясь на опыт многочисленного населения штата Техас, – произнес он, широкими шагами направляясь в спальню, – могу заключить беспроигрышное пари: самые узкие джинсы можно снять.

– Как? Скажи.

– Не только скажу, но и покажу, Глори. Это гораздо эффективнее.

Они занимались любовью на просторной постели Брэма. Любовью изысканной, новой и в то же время удивительно знакомой. Они ласкали друг друга, целовались, их руки не останавливались ни на миг.

Когда Брэм горячо и нежно целовал ее грудь, Глори наслаждалась охватившим ее томительным чувством.

– О, Брэм, – шептала она.

Он не мог оторваться от ее груди, упиваясь неповторимым ощущением.

Судорожное, неистовое напряжение, которое они испытали, постепенно становилось почти болезненным.

– Глори!

– Да! Пожалуйста, Брэм! Скорей!

Он навис над ней и глубоко вошел в нее, отчетливо ощущая все ее тело.

И опять начался танец любви. Только их, неповторимый танец, со все убыстрявшимся ритмом. Этот танец уносил их все дальше от реальности. Они парили в экстазе, медленно спускались на землю, крепко обнимали друг друга, наслаждаясь переполнявшим их блаженством.

– Глори!

– Гмм, – промурлыкала она, крепко прижавшись к нему.

– Ты до сих пор не назвала мне все причины разводов.

– Ах, это, – сонно протянула она. – Ну, две из них, думаю, к тебе, Брэм, никак не относятся. Если, конечно, твоя жена будет верить в вечную любовь, о которой ты говорил.

– Что же это за причины?

– Пятая причина заключается в том, что любовь проходит и чувства больше нет. Причина же девятая заключается в том, что один из партнеров влюбляется в кого-то еще. На первый взгляд кажется, что это одно и то же, но это не так.

– Я понимаю.

– Но, найдя свою вечную любовь, ты будешь очень счастлив… всегда. Я искренне надеюсь, что ты найдешь ее, Брэм.

Я уже нашел, подумал он. Да, в этот самый момент он держит в объятиях свою вечную любовь!

Но неужели Глори даже мысли не допускает, что она и есть вечная любовь? Неужели ему так и не удастся пробить эту проклятую стену между ними?!

 

Глава восьмая

Ночью Брэм больше бодрствовал, чем спал. Он вел бесконечный диалог с самим собой, обдумывая, как скажет Глори, что у них много общего, и попросит ее перестать играть роль исследователя.

О себе же он скажет, что, с тех пор как стал ее мужем, все, что он делает и говорит, совершенно серьезно и Брэм Бишоп никогда не переставал быть Брэмом Бишопом. Он сражался с призраками и воспоминаниями ее юности, оказавшимися сильными противниками. Ее сердце было скрыто за угнетающей, непроницаемой стеной.

Нет, лучше не раскачивать лодку, решил он ближе к рассвету. Если давить на Глори, она, скорее всего, откажется от эксперимента, и он потеряет ее навсегда. Лучше он использует каждую минуту оставшихся дней… и ночей… из обговоренных ранее двух недель, чтобы показать Глори, что между ними происходит нечто особенное и важное.

Вздохнув, Брэм наконец задремал.

* * *

Глори открыла глаза и встревоженно посмотрела на часы, стоящие на ночном столике.

– О Боже! Посмотри, который час! – Она скинула одеяло, вскочила с постели и принялась подбирать с пола свои вещи. – Брэм, проснись! Мы опаздываем! Ты видишь, сколько сейчас времени? Мне надо принять душ, заскочить домой, переодеться и успеть в офис. Я опаздываю. Я еще никогда не опаздывала на прием клиентов!

– Успокойся, Глори, – сказал Брэм.

– Некогда мне успокаиваться!

Она бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь.

– День начинается просто замечательно, – пробормотал Брэм, свесив ноги с постели.

Дальше – больше. Глори подгоняла его. Он, сдерживая себя, спокойно возражал, что двигаться быстрее уже не может. Он даже поставил кофе, но Глори от него отказалась, заявив, что на кофе у нее нет времени.

Брэм возразил, что, если они все равно опаздывают, какое значение имеют лишние десять минут?

Глори посмотрела на него так, что он поднял обе руки и дал себе молчаливую клятву не произносить больше ни слова.

Когда они подъехали к ее дому, Глори открыла дверцу еще до того, как Брэм нажал на тормоза.

– Пока, – коротко бросила она.

– Эй, подожди секундочку, – возразил Брэм. – Разве так прощаются?

– Мне некогда играть в игрушки, Брэм.

Он придвинулся к ней, схватил за плечи, повернул к себе и крепко поцеловал.

– А я и не играю, – сказал он. – На то, чтобы попрощаться как следует, всегда найдется время. Счастливого тебе дня. Я заеду за тобой сюда после работы. Сегодня мы обедаем у моих родителей!

– Это еще зачем?

– Затем, что я увидел это в своем календаре, пока ты носилась по квартире, как угорелая кошка.

– Ты бы мог меня предупредить!

– Вот я и предупреждаю! Дело-то, в общем, пустяковое. Так, рядовой обед. Мы время от времени собираемся вместе.

– Я не могу вторгаться в чужую семью. Ты иди, а я останусь дома.

– Черт возьми, Глори, ты же моя жена! Я не могу пойти обедать к родителям без тебя.

– У меня нет времени обсуждать это!

– Хорошо. Договорились. Я забираю тебя, и мы едем.

– Как скажешь, – произнесла она, явно начиная сердиться. – До свидания, Брэм, до вечера.

Она захлопнула дверцу и побежала через лужайку к дому.

– Могу только повторить, – пробурчал Брэм, разворачивая машину, – что день начинается просто замечательно! – Он помолчал. – Черт бы все это побрал!

* * *

День начался со стресса, и к вечеру у Глори буквально разламывалась голова. Она решила сообщить Брэму, что не расположена идти на этот обед, и пожелать ему приятного вечера.

Хотя, как жена Брэма, она должна сделать над собой усилие и пойти на обед к его родителям. Она больше не одиночка, вольная поступать так, как ей заблагорассудится. Она замужняя женщина, которой требуется масса энергии и терпения, чтобы ужиться с мужем.

Надо согласиться пойти на этот обед, несмотря на усталость. А Брэм должен согласиться уйти оттуда пораньше. Вот как следует поступить.

Ставлю доллар, подумала Глори, прищурившись, с Брэмом случится припадок!

В этом далеко не радужном настроении Глори припарковалась на дорожке рядом с машиной Брэма. Войдя в гостиную, она сказала:

– Брэм…

– Глори…

Они одновременно заговорили и так же одновременно замолчали.

– Говори сначала ты, – сказал Брэм.

– Я только хотела сказать, что очень устала и у меня смертельно болит голова. Я хочу пойти на обед к твоим родителям, но настаиваю… нет, погоди… я была бы тебе очень признательна, если бы мы вернулись домой пораньше!

– Вот как?

Не сдавайся, Глори, говорила она себе. Брэм сейчас взорвется, можно не сомневаться. Но все-таки надо выдержать.

– Ты права, – произнес он. – Я как раз собирался сказать тебе, что с моей стороны было нечестно устраивать тебе этот «выход в свет», не предупредив заранее. Я хотел позвонить и все отменить. Мои поймут, да и я, конечно, тоже. У тебя был тяжелый день. Так что мы не идем!

Глори посмотрела на Брэма так, будто никогда раньше его не видела.

– Ты бы сделал это для меня? – спросила она наконец. – Ты очень стараешься быть хорошим мужем, да?

– Да, разумеется. Поверь, эти две недели даются мне нелегко. – Брэм пристально посмотрел на нее. – Ты ведь тоже стараешься быть хорошей женой, не так ли?

– Да, если подумать, пожалуй, ты прав, – слегка нахмурилась Глори. – Знаешь, мне бы очень не хотелось, чтобы из-за меня ты не смог повидаться с родителями.

– Что ж, это прекрасно. Так, значит, мы идем?

* * *

Об усталости и головной боли Глори забыла через несколько минут после того, как переступила порог дома старших Бишопов. Ее встретили теплыми, приветливыми улыбками. Джана и Эйб Бишоп очаровали Глори своей искренностью и еще чем-то, не поддающимся определению.

Джана, несмотря на возраст, оказалась прелестной женщиной, ее окружала почти неземная аура, и она, казалось, парила в облаке природной грациозности.

Эйб был высокий, стройный, слегка взъерошенный, и его пронзительный взгляд с неподдельным интересом переходил от одного гостя к другому.

Все три их сына весело подтрунивали друг над другом, а жены старших, Эми и Нэнси, были из той породы женщин, при встрече с которыми кажется, что знаешь их не один год.

Джана сказала, что давно мечтала устроить картофельный день. Поэтому обед состоял из обильного картофельного салата с хрустящими булочками. Она даже говорила о картофеле, как о человеке, и это было особенно забавно.

Когда Брэм начал рассказывать о программе «обучения идеальных мужей», Глори покраснела от смущения.

– Интересно, – заметил Такс, не подавая вида, что ему было известно о плане раньше. – Ну и как успехи? Нет еще желания расстаться с Брэмом, а, Глори?

Она улыбнулась.

– Нет. У нас бывают напряженные моменты, касающиеся бюджета и туфель, брошенных на полу в гостиной, но в основном мы понимаем друг друга.

– Углубляясь в историю, – начал Эйб фразой, которую его сыновья слышали всю свою жизнь, – можно сказать, что во многих странах девочек начинали готовить к семейной жизни с самого младенчества.

– Неужели, папа? – спросил Такс.

– Так было, есть и будет, – заключила Нэнси. – Время жены-прислуги никогда не кончится.

– Слушай и учись, мой бедный малыш! – сказала Эми, обращаясь к Блю.

– Малыш! – спохватилась Джана. – Вот чего не хватает в вашей учебной программе. Вам нужен малыш!

Глори посмотрела на Джану большими глазами.

– Не объяснишь ли попонятнее, мама? – попросил Брэм.

– Охотно. – Джана оперлась локтями о стол и сложила руки под подбородком. – Я полагаю, что обучение семейной жизни должно включать в себя подготовку к появлению младенца.

Внимание, сказала себе Глори. Джана говорит, что в их сценарии не хватает ребенка. Интересно, о чем думает мать Брэма?

Джана встала.

– Я сейчас. Легче показать, чем попытаться объяснить. У меня есть малыш. – Она поспешно вышла из комнаты.

– У мамы появился малыш? – удивился Блю. – Поздравляю, папа.

– Ммм… – Эйб рассеянно кивнул. – Углубляясь в историю…

Прежде чем Эйб успел договорить, вернулась Джана с розовым свертком в руках.

– Я позаимствовала этого младенца у моей подруги Мэри Энн. Она преподает на курсах, которые называются «Искусство жизни». Там изучают, как пользоваться магазинными чеками, сравнивать цены, составлять бюджет, подводить баланс и тому подобное. По окончании курсов учащиеся готовы к реальной жизни. А еще там учат быть родителями. Считают, что молодые люди должны десять раз подумать, прежде чем заводить семью в почти детском возрасте. Вот этот ребенок. Я взяла его, чтобы вызвать нужные ощущения и живо представить себе ребенка Такса и Нэнси.

– Началось, – едва слышно пробормотал Такс.

Джана развернула одеяло, и все увидели «ребенка».

– Это специальная кукла, – объяснила она, – запрограммированная плакать, когда хочет есть, промокла или просто хочет, чтобы ее взяли на руки. Видите эту маленькую зеленую кнопочку на животе? Если вы тотчас же не сделаете то, что она просит, здесь загорится свет. Мэри Энн говорила, что с помощью этих кукол буквально открывает глаза тем своим ученикам, которые считают детей лишь милой игрушкой и не имеют ни малейшего понятия, сколько они требуют времени и сил! – Джана снова завернула куклу в одеяло. – На, Брэм, – сказала она и протянула ему сверток. – Возьми ее с собой как часть вашей учебной программы.

Брэм взял куклу и держал ее на вытянутых руках над своей тарелкой.

– Поддерживай головку, – сказала Джана. – Помни, что твой ребенок только что родился!

– Ну и что мне с ним делать? – недоумевал Брэм. – Глори! Помоги же мне!

Вдруг внутри куклы что-то запищало.

– Это еще что такое? – Брэм чуть не уронил куклу в тарелку.

– Это дитя плачет, – радостно объявила Джана и принесла маленькую пластиковую бутылочку. – Это ее питье. Эта жидкость, похожая на молоко, заливается внутрь через специальное отверстие. Особое устройство зарегистрирует прием пищи и определит, когда пеленки станут влажными. После этого жидкость можно снова слить в бутылочку до следующего «кормления». Если ребенку нужно переменить пеленку, надо его развернуть, вынуть «мокрую» пеленку, после чего подложить ее снова, как будто сменили. Иногда успокоить куклу не могут ни смена пеленок, ни еда. Тогда ее надо покачать и приласкать. Ну разве она не прелесть?

– Нет, это уж слишком, – от души рассмеялась Глори.

– Это, между прочим, и твой ребенок. Лучше помоги мне научиться обращаться с ней! – сказал Брэм.

– Прости. – Глори пыталась напустить на себя серьезный вид, но ей это никак не удавалось. – Дай ее мне!

Брэм протянул ей куклу, и Глори немного отодвинула свое кресло, чтобы положить сверток на колени. Она развернула куклу, сняла пеленку и снова запеленала. Писк прекратился.

– Браво, мамочка, – улыбнулась Нэнси.

– Просто мне на этот раз повезло, – сказала Глори. – Я совершенно не умею обращаться с детьми.

– Кто бы мог подумать! – воскликнул Блю.

– Скажите, дорогие мои, – спросила Джа-на, – как вы назовете вашу дочь?

– Дочь? – хором переспросили Глори и Брэм.

– Ну, она же у вас вместо дочери, – ответила Джана. – Вы женаты, и у вас есть дочь. Должно же у нее быть имя!

Глори и Брэм посмотрели друг на друга.

– Тебе приходит на ум какое-нибудь имя? – спросил Брэм.

– Нет. А тебе?

– У меня пристрастие к старомодным именам. Предмет моей мечты – старомодная семья, где есть мать, отец, многочисленные дети, огромный дом с двором, где они могут играть. Я хочу… дать своим детям то, что имел сам, когда был ребенком!

– Ну можно ли сказать лучше! – воскликнула Джана.

– Да, прекрасно сказано, – поддержал ее Эйб. – Однако, думаю, он не представляет, каково иметь сразу трех малышей, как это было у нас!

Нэнси провела рукой по все еще плоскому животу.

– Нет уж, на первый раз с меня хватит и одного.

Глори и Брэм продолжали пристально смотреть друг другу в глаза, не обращая внимания на разговоры окружающих.

– Назови же ее как-нибудь, Брэм, – сказала Глори тихо.

– Но ты тоже имеешь право голоса.

– Предложи что-нибудь, а я выскажу свое мнение.

Брэм кивнул.

– Эмили. Я бы хотел назвать ее Эмили Глори Бишоп.

– О, я… – Глаза Глори неожиданно наполнились слезами. – Спасибо, что назвал ее моим именем.

– Ты ее мать. Если сыновей называют в честь отцов, то почему бы дочерей не называть в честь матерей? Ну что, решено?

Такс встретился глазами с матерью и промолвил:

– Наконец-то решено.

Джана улыбнулась старшему сыну и наклонилась к нему.

– Сами они еще этого не понимают, – шепнула она.

– Итак, леди и джентльмены, – сказал Брэм, оторвав глаза от Глори, – представляем вам Эмили Глори Бишоп!

– Браво, – воскликнул Блю.

– Но мы не вернем тебе панду, хоть ты и стал отцом, Брэм, – улыбнулся Такс.

– Эта куколка чудесна, – сказала Эми. – Я, пожалуй, напишу о ней статью в «Холлер». Если подростки будут проводить двадцать четыре часа в сутки с подобной куклой, число беременностей среди них, может быть, резко сократится.

– Или увеличится число взрослых, желающих создать семью, хоть раньше им это и в голову не приходило, – добавил Брэм.

Глори бросила на Брэма быстрый взгляд. Не ее ли он имеет в виду? Или он говорит так, невзначай? Но она не хочет выходить замуж! Муж ей не нужен. Ребенок ей тоже не нужен. Даже если этого ребенка зовут Эмили Глори Бишоп.

 

Глава девятая

Когда было съедено мороженое, традиционный десерт семейства Бишоп, Брэм сообщил, что они с Глори уходят.

– Ты ничего не забыл? – спросил Такс с напускной строгостью.

– Ах да, и Эмили с нами, – сказал Брэм. – Издеваешься, Такс? У тебя еще вон сколько времени, чтобы привыкнуть к мысли, что ты будешь отцом. А у нас с Глори считанные минуты. – Он взял сверток и положил на согнутую руку. – Ну пошли. Хочешь вести машину?

Глори засмеялась и встала.

– Испытание будет не из легких. – Она нахмурилась. – А кто же будет ухаживать за Эмили, пока мы оба на работе?

– Углубляясь в историю, – сказал Эйб, – нелишне вспомнить, что мать, уходя работать в поле, обычно брала ребенка с собой. Она подвязывала особым образом шаль и клала в нее ребенка, словно в люльку.

– Справишься с такой задачей, Глори? – спросил Брэм.

– А вот об этом забудь, – возразила она. – Я не собираюсь принимать клиентов с куклой, висящей на шее.

– Наверное, надо будет придумать какие-нибудь приспособления, – задумчиво сказал Брэм.

– Брэм Бишоп! – возмутилась Джана. – Эмили – новорожденная! Не собираетесь же вы держать младенца весь рабочий день на каких-то приспособлениях!

– Вы правы, – согласилась Глори. – Мы положим ее в корзину, и я возьму ее с собой на работу. Своим клиентам я все смогу объяснить. И в самом деле, у меня появится шанс усовершенствовать курс предбрачной подготовки. А они смогут рассказать своим друзьям.

– Толково, – поддержал ее Брэм. Попрощавшись со всеми, Глори с Брэмом ушли.

– Того, кто будет спать рядом с Эмили, ждет сюрприз! – сказала Нэнси. – Вряд ли они знают, что новорожденные едят каждые четыре часа.

Джана улыбнулась.

– У Эмили Глори Бишоп будет все хорошо! Ей достались замечательные родители. Ты согласен, Эйб?

– Согласен, конечно, – произнес Эйб, обнимая жену за плечи. – Знаешь, дорогая, углубляясь в историю…

* * *

– Я хотела бы сегодня переночевать у себя, – сказала Глори, когда они отъехали от дома старших Бишопов. – Я очень устала и второго такого сумасшедшего утра, как сегодня, просто не вынесу.

– Нет проблем. – Брэм бросил взгляд на Глори и увидел, что она держит в руках куклу. – Как наша девочка?

– Спит. Не превышай скорость. Если полиция нас остановит и увидит, что я сижу с куклой, меня, скорее всего, тут же отправят в сумасшедший дом!

– Нет, это не кукла, совсем не кукла. Мы должны твердо себе внушить, что Эмили – это наша дочь.

Какое прекрасное зрелище! – размышлял Брэм. Глори, качающая ребенка на руках…

– Мне понравились твои родственники, Брэм, – сказала Глори, снова обратив на него внимание. – Они милые, приветливые, и с ними я чувствовала себя так, будто знаю их всю жизнь.

– Да, они хорошие люди, – улыбнулся Брэм. – И последняя невестка не должна подкачать.

– Ты сделал своим родителям отличный комплимент, когда сказал, что хочешь создать такую же семью, как у них.

– Я просто всегда говорю то, что думаю, – вспомни хотя бы нашу ужасную встречу в самолете.

– Разве можно ее забыть! – засмеялась Глори. – Ты меня поразил.

Эмили по-прежнему спала. Поворачивая на дорожку к дому Глори, Брэм думал, что одну вещь он уж точно ей не скажет. Он не скажет ей, что любит ее, глубоко, безответно и навеки. Пока не скажет.

* * *

Дома Глори положила подушку на дно бельевой корзины. Добавив к ней пуховое одеяло, она аккуратно положила Эмили на эту импровизированную постель, а сбоку воткнула пластиковую бутылочку.

– Ну вот, – сказала она. – Удобно устроились. Отнеси, пожалуйста, корзину в спальню.

– Хорошо, – согласился Брэм, забирая у нее корзину. – Пойдем, Эмили. – Он пошел по коридору, а Глори последовала за ним. – Ты не знаешь, такие маленькие дети видят сны?

– Понятия не имею, это особая область психологии.

– Скорее всего, нет, потому что у них в подсознании нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Как замечательно быть отцом! Вот так бы и держал ее на руках всю жизнь.

– Знаешь, Брэм, – тихо проговорила Глори, когда они вошли в спальню, – в детстве у меня была подруга Дженни. Она как-то сказала мне что звезды, сияющие на небе, – это еще не родившиеся дети. Позже, узнав, что это неправда, я была огорчена.

– Может быть, это и правда, – возразил Брэм, тепло улыбнувшись ей.

– А из тебя выйдет замечательный отец. Твои дети будут счастливы с таким папой.

Они тихо стояли, глядя прямо в глаза друг другу. В руках у Брэма была корзина с Эмили.

Это была новая страница в книге их взаимопонимания. Глори первая разрушила чары.

– Ну, ладно, – сказала она, – я пошла в душ. Хочу вымыть голову, а это серьезное мероприятие. Может быть, стоит подстричься?

– Нет, – поспешно запротестовал Брэм. – У тебя прекрасные волосы, Глори. Стричь их было бы преступлением.

– Преступлением? – улыбнулась она, вынимая из волос шпильки. – Как и не иметь пары джинсов, живя в Техасе?

– Именно.

– Господи, Брэм, ты только и делаешь, что спасаешь меня от тюрьмы.

Какая странная жизнь, думала Глори, стоя под горячими струями душа. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она возвращалась из Остина в Хьюстон. Сколько всего произошло с тех пор, как она оказалась рядом с огромным игрушечным медведем!

Прошло всего несколько дней, но в ее жизни все перевернулось с ног на голову. Под одной крышей с ней живет любовник, мужчина, которого она называет мужем. А еще она играет роль матери Эмили, предположительно их общей с этим человеком дочери. Но она не может позволить себе влюбиться в Брэма Бишопа!

Глори нахмурилась и запрокинула голову, смывая шампунь с длинных волос.

Они стали любовниками по обоюдному согласию. В детстве она была жертвой неудачного брака своих родителей. Став взрослой женщиной, она ни за что не согласится вступить в брак. Ни за что!

Глори наклонилась, чтобы отжать воду с волос, после чего закрыла кран. Когда затих шум воды, она услышала, как Брэм зовет ее через дверь.

– Глори? Теперь ты наконец меня слышишь? – орал он. – Я тебя зову, зову!

– В чем дело? – Она завернулась в полотенце.

– Эмили плачет. Я с ума схожу! Никак не могу ее успокоить!

Глори тихо засмеялась, наклонилась вперед и обернула голову вторым полотенцем.

Вскинув голову и соорудив на голове тюрбан, она открыла дверь.

– Я сменил пеленки и покормил ее. Спел ей песенку и, по-моему, напугал ее. Прости, Эмили, больше этого не повторится!

Но Эмили продолжала неистово пищать.

– Думаю, как раз сейчас ее нужно взять на руки, – предположила Глори. – Контакт с человеком может ее успокоить. – Она опять засмеялась. – А вообще я понятия не имею, в чем ее проблемы, Брэм. Я совсем ничего не знаю о детях!

– Разве женщины не рождаются с естественным материнским инстинктом?

Глори уставилась на него.

– А ты разве от рождения знаешь, как менять масло в машине?

– Верно, черт возьми.

– Не ругайся в присутствии Эмили! Нам неизвестно, что в таком возрасте воспринимает ребенок. Ты будешь чувствовать себя злодеем, если ее первыми словами окажутся «черт возьми», а не «мама» и «папа»!

– Клянусь, больше не буду ругаться! Ни одного грубого слова не услышишь.

– Договорились. Пеленка у нее в порядке. Может быть, теперь ей хочется, чтобы ее подержали на ручках?

– Вот и займись этим, а я пойду приму душ.

– Не могу. Мне надо расчесать волосы, пока они не высохли. А то потом их не расчешешь.

Нахмурясь, они посмотрели друг на друга.

– Не мог бы ты подождать несколько минут со своим душем?

– А не могут ли твои волосы подождать несколько минут?

Их взгляды стали просто испепеляющими. Эмили продолжала истошно пищать.

– Черт возьми, Брэм, ну почему с тобой так трудно?

– Не ругайся в присутствии моей дочери! Я тебе не разрешаю!

– Твоей дочери? По-моему, это нашадочь!Или я не права?

Глори взяла куклу, прижала ее к плечу и начала расхаживать по спальне.

– А как же насчет компромиссов? – спросила Глори. – Отвечайте, мистер Бишоп!

– Свои условия компромисса я выполнил. Я возился с Эмили, пока ты принимала душ. А теперь не хочешь ли ты повозиться с ней, пока приму душ я? Нет, конечно, нет. Тебе же надо сначала расчесать волосы. Компромисс? Посмотрите, как определяется это слово в словаре, миссис Бишоп!

Вдруг Эмили стала тихой, как мышка.

– О-о!.. – Глори с облегчением вздохнула и перестала кружить по комнате.

– Эй, – сказал Брэм, нагнулся, посмотрел в личико Эмили и, улыбнувшись, снова выпрямился. – Отличная работа, мамочка! Ты ее успокоила.

Глори положила куклу в корзину, подоткнула одеяло и с ужасом посмотрела на Брэма.

– В чем дело? – спросил он.

Глори тяжело опустилась на край постели и положила голову на руки.

– Мы не выдержали экзамен на звание родителей, Брэм, или как там это назвать! Этот ребенок у нас не более часа, а мы уже чуть не перерезали друг другу глотки! Подумай, какую стрессовую атмосферу мы создали этому бедному, беспомощному младенцу!

Брэм сел рядом с ней.

– Ты права, – согласился он. – Как же это получилось?

– Ума не приложу. – Глори всхлипнула. – На душе у меня отвратительно. Я ужасная мать! Я подвергла мою малышку кошмарному испытанию. Не могу поверить, что я способна на такое! – По ее бледным щекам скатились две слезы. Брэм обнял ее за плечи и прижат к груди.

– Не пережинай. – успокаивал он ее. – Мы преувеличиваем. Это не конец света, Глори. Как родители мы новички, ты же понимаешь. Нужно действительно искать компромисс в любых обстоятельствах, быть более гибкими. Правильно?

Глори кивнула и снова всхлипнула. Брэм отодвинулся и снял у нее с головы тюрбан из полотенец.

– Повернись немножко, – велел он, – я расчешу тебе волосы.

Глори подчинилась, и Брэм медленно и осторожно принялся расчесывать ее тяжелые, влажные волосы. Расческа мягко скользила, разделяя шелковистые пряди.

– Настоящее золото, – тихо произнес Брэм, любуясь.

– Божественное ощущение, – призналась Глори. – Я успокаиваюсь, расслабляюсь. Просто удивительно, как такой крошечный ребенок может превратить двух взрослых людей в психопатов, несущих всякий вздор!

– Никакого вздора мы не несли. И Эмили всего лишь кукла. Можно себе представить, что бы было, будь на ее месте настоящий младенец.

– А ты что, уже подумываешь о том, чтобы стать папой?

– Нет, что ты, ни в коем случае. Просто мне становится ясно, что надо хорошенько приготовиться к этой роли!

– Я обязательно куплю такую куклу, как Эмили, чтобы использовать ее в своем курсе предбрачного тренинга.

Хорошо бы спросить у Глори, думал Брэм, продолжая расчесывать ее волосы, не подумывает ли она о том, чтобы стать мамой. Но спросить ее значило бы давить на нее, а это не очень хорошо.

Стоп, Бишоп. Ты заходишь слишком далеко, сказал он себе.

Волосы Глори были уже почти полностью сухими, но он продолжал их расчесывать, любуясь блеском прекрасных прядей. Взгляд Брэма медленно обводил тело Глори, он с благоговением вдыхал аромат мыла и цветов, и ему нестерпимо хотелось поцеловать ее, овладеть ею.

Все его тело горело от непреодолимого желания. Глори закрыла глаза. Она чувствовала себя избалованной и хорошенькой, женственной и совершенно особенной.

Только мужчина, полностью уверенный в своей мужественности, может позволить себе выполнить такую женскую работу, как расчесывание спутанных волос. Брэм Бишоп именно такой мужчина.

Полотенце теперь казалось тяжелым, назойливым барьером между ею и Брэмом. Она хотела Брэма. Она хотела всю ночь заниматься с ним любовью, тесно прижаться к нему, в который раз получить наслаждение от их союза. Она будет женой Брэма во всех смыслах этого слова, пока небо не озарят первые лучи солнца.

Отложив расческу на столик, Брэм поднял волосы Глори и смотрел, как они скользят у него между пальцами. Брэм наклонился и поцеловал Глори в обнаженное плечо.

– Я не перестану повторять, как красивы твои волосы. И вся ты такая красивая!

Глори встала с кровати, сорвала с себя полотенце и бросила его на пол.

– Я действительно чувствую себя красивой, когда я с тобой, когда ты смотришь на меня, Брэм, – тихо произнесла она. – Это бесценный дар, и я тебе за него благодарна. Я хочу любить тебя.

Брэм с нетерпеливым стоном обнял Глори за талию, крепче притянул к себе и спрятал лицо у нее на груди, закрытой шелковистыми прядями волос. В течение долгого, захватывающего дух мгновения он держал ее, просто держал, нежно, осторожно, словно она была сделана из хрупкого, тонкого фарфора.

Глори чувствовала себя любимой и невероятно желанной. В ней жила какая-то детская беззаботная уверенность в том, что она находится под защитой этого большого, сильного, но нежного человека. В ее душе разгорался огонь желания, что доставляло ей несказанное удовольствие. В объятиях Брэма она чувствовала себя совершенством.

Брэм медленно и неохотно отпустил ее. Потом встал, быстро разделся, и оба они упали на постель. И занялись любовью. Они нетерпеливо, почти резко соединились в пульсирующем ритме, забыв обо всем на свете.

Эта удивительная ночь принадлежала им, они снова и снова сливались друг с другом, испытывая все большее желание, и никак не могли утолить голод обладания.

Наконец они заснули, пресыщенные, изнуренные, положив головы на одну подушку.

* * *

Когда первые лучи солнца окрасили небо, Глори пошевелилась и открыла глаза. Она почувствовала, как все еще горячо ее тело, и это доставляло ей удовольствие, как и воспоминания о ночи, проведенной с Брэмом. Глори повернула голову, чтобы посмотреть на Брэма. У нее перехватило дыхание и бешено забилось сердце.

Брэм лежал на спине, чуть приоткрыв рот, и крепко спал. На его груди животиком вниз лежала Эмили, завернутая в одеяло, а Брэм придерживал ее рукой, словно защищая.

На глаза Глори навернулись слезы. Вся содрогнувшись, охваченная волной страха и отчаяния, она соскользнула с постели.

Несмотря на клятву, на твердое решение, на приказы, которые она давала своему сердцу, всепоглощающая сила Брэма была слишком велика. Стоя в этой предрассветной тишине, Глори поняла, что нарушила обет, который дала самой себе. Она влюбилась в Брэма Бишопа!

 

Глава десятая

Когда Брэм появился в маленькой кухоньке ее дома, Глори она показалась невероятно душной – почему-то вдруг невозможно стало дышать. Она влюбилась в Брэма, и осознание этого вызывало в ней целый водоворот эмоций.

Приехав в офис с Эмили в бельевой корзине, Глори объяснила Марго предназначение этой загадочной куклы. Себе самой Глори напоминала стрижа, стремительно несущегося над бездной.

Я воистину достойна премии, утомленно думала Глори. Веселое представление, которое она разыграла, убегая из дома и от Брэма, заслуживает «Оскара»!

Ей казалось, что она убежала от себя. И, как зритель в кинотеатре, она неистово боролась с терзающими ее слезами. Но эмоции душили ее. Глори охватила сильнейшая паника, грусть, досада на себя за провал.

Оставшись наконец одна и поставив бельевую корзину на шкаф с документами в углу офиса, Глори облокотилась на стол, закрыла лицо руками и едва не зарыдала.

Боже правый, думала она, что я наделала? Сегодня пятница, остается еще целая неделя.

От мысли, что надо прожить с Брэмом под одной крышей еще целую неделю, она оцепенела. Он обо всем узнает, он как-то догадается о глубине ее чувств к нему. Он увидит, поймет, что она его любит! Она будет совершенно обнажена, уязвима, открыта, истерзана сердечной болью.

Глори подняла голову и уставилась в пространство. А что, если Брэм не любит ее? А что, если он засмеется, щелкнет пальцами и скажет: «Попалась, крошка», упиваясь тем, что достиг своей цели, когда заманил ее в постель?

– Нет! – Глори с силой ударила ладонью по столу и встала. Она не изменила своего решения никогда не выхолить замуж. Ее любовь к Брэму останется тайной. Она должна как-то прятать свои истинные чувства за маской спокойствия и веселья. Но еще целую неделю?! Не смогу, прошептала Глори. Надо отделаться от Брэма Бишопа! Надо бежать от него куда глаза глядят! Она солжет Брэму.

Вдруг раздался писк, и Глори подскочила на месте.

– Эмили, мама идет, – сказала она, услышав в своем голосе слезы. Сегодня, и только сегодня…

* * *

Вскоре после полудня Брэм зашел в небольшое кафе и улыбнулся Таксу.

– Мне твоя секретарша сообщила, где ты находишься, мы ведь давно не обедали вместе, – сказал Брэм.

Появилась официантка, приняла их заказ на гамбургеры с двойной порцией жареного картофеля и быстро удалилась.

– Твоя Глори просто прелесть, – сказал Такс. – Она нам всем очень понравилась, и все считают, что она совершенство.

Брэм кивнул.

– Она необыкновенная, Такс. Я… я люблю ее. Я наконец нашел свою вечную любовь!

– Ваши чувства друг к другу видны невооруженным глазом, братишка, – усмехнулся Такс.

Брэм подался вперед.

– Прости. Ты сказал «чувства друг к другу»?

– Даже мама это заметила, а ведь наша мамочка всегда витает в облаках.

– То есть, по-твоему, Глори любит меня?

– Разумеется.

Брэм положил руки на стол.

– Дорого бы я заплатил, чтобы это было правдой, – сказал он. – Я знаю, что небезразличен Глори. Но чего бы я только не дал, чтобы быть уверенным в ее любви. Я хочу жениться на этой женщине и иметь от нее настоящего ребенка по имени Эмили.

– Меня с самого начала беспокоило, что ваша близость с Глори основана на обмане. Теперь у тебя появилась еще одна тайна… ты глубоко любишь ее. Не пора ли открыто выяснить отношения?

– Не знаю, – нахмурился Брэм. – Глори твердо решила не выходить замуж. Боюсь, она меня и слушать не станет.

– Признаваться ей в своих чувствах пока еще слишком рискованно!

– Любовь вообще дело рискованное! Гарантий тут нет, Брэм, и быть не может. Но я твердо уверен, что ложь и недомолвки не изменят ваши отношения к лучшему. Приготовься к бою и выложи все в открытую.

Появилась официантка и поставила перед ними огромные тарелки.

– Вот, мальчики, – пропела она. – Приятного аппетита.

– Благодарю, – рассеянно ответил Брэм, не глядя на еду.

Такс внимательно посмотрел на брата.

– Подкрепись, силы тебе еще пригодятся! Не забывай, что тебе предстоит иметь дело с самым сложным созданием на земле – с женщиной. Нам, мужчинам, не хватит целой жизни, чтобы понять их, Брэм. Нам остается только любить их.

* * *

Вечером, подъезжая к дому Глори, Брэм тихо выругался, посмотрев на часы. Он возвращался позже обычного и не предупредил Глори по телефону, что задерживается.

Если верить его счастливо женатым братьям, женщины – настолько сложные существа, что никогда невозможно с полной уверенностью сказать, какой проступок они сочтут смертным грехом, а какой – просто досадной оплошностью.

Уйдя с работы, Брэм отправился к себе домой, чтобы принять душ и переодеться в чистое. Нельзя же просто заявиться и сказать: «Здравствуй, лапочка, вот и я», – да еще запорошенным цементной пылью. Ведь он собирается сделать предложение единственной женщине, которую по-настоящему любит. Сердце у него колотилось так сильно, что он боялся сердечного приступа. Не трусь, Бишоп! – воззвал он к себе.

Брэм откашлялся, разгладил ворот ковбойки шоколадного цвета. Взял с сиденья коробку конфет и красную розу. Посмотрел на подарки и нахмурился.

Не банальны ли эти подарки? – спрашивал он себя. Для него они были старомодными и романтичными и полностью вписывались в его сценарий. Черт возьми, он даже собирается пасть на одно колено и держать Глори за руку, когда будет делать ей предложение!

Он вошел в гостиную и сразу же понял: что-то случилось. Эмили лежала на одном из кресел, на самом краю. Ни корзины, ни Глори Брэм не увидел. Он положил коробку конфет и розу рядом с Эмили на кресло и прошел в спальню. Войдя в комнату, он похолодел от страха.

Глори укладывала в чемодан свои вещи.

– Глори! Что случилось?

Взглянув на него безо всякого выражения, Глори продолжала укладываться.

– Привет, Брэм, – буркнула она. – Я очень спешу. Мне нужно успеть на самолет в Чикаго. Отец болен. Попал в больницу. Думаю, ничего страшного, но я хочу быть там, увидеть его.

– Может быть, мне полететь с тобой в Чикаго? – предложил Брэм.

Глори вскинула голову и уставилась на него.

– Нет! – почти закричала она, затем, вдохнув и выдохнув, заговорила уже тише: – Я хочу сказать, что в этом нет необходимости, но все равно спасибо за участие.

– На правах твоего мужа…

– Ты не мой муж. А я не твоя жена.

Брэм нахмурился.

– Ты знаешь, что я имею в виду. У нас еще неделя. – Он помолчал. – Глори, почему Эмили одна в гостиной, словно ты бросила ее?

– Эту куклу можешь вернуть матери.

– Зачем? В семейной жизни иногда бывают непредвиденные случаи. Это естественно. Я хочу сказать, мне очень жаль, правда жаль, что твой отец болен, но, раз уж ситуация сложилась так…

– Перестань! – Глори отчаянно замотала головой. – Пожалуйста, перестань. Мы не будем продолжать эту дурацкую предбрачную подготовку, разыгрывать ненужную комедию. У нас была неделя, и мы многому научились. Но все, игра закончена. Вторая неделя ничего нового нам не даст.

– Все, игра закончена?! – повторил Брэм, и на его щеках заходили желваки. – Ты имеешь в виду нечто большее, чем наша предбрачная подготовка, правда? Твое решение все отменить относится и к нам, правда? А все, что нас связывало, тоже кончено? Мне так следует понимать тебя?

– Это была замечательная неделя, Брэм. – Ее голос вдруг задрожал. – Мне будут дороги воспоминания о ней, но мы оба понимали, что это не навек. И все кончается даже раньше, чем я ожидала.

– Для тебя это была игра? Великолепный секс? Ты не придавала нашей близости ни малейшего значения? Я для тебя ничего не значу?

Значишь, значишь! – мысленно вскричала Глори. О, Господи, Брэм, я люблю тебя!

Она слышала боль в голосе Брэма, видела боль на его лице. Но выбора у нее не оставалось. Нало было идти, бежать, создавать дистанцию между собой и Брэмом. А ее сердце разрывалось.

– Ты мне небезразличен, Брэм, – призналась она, борясь с душащими ее слезами. – Иначе я не стала бы заниматься с тобой любовью. Но у нас разные цели в этой жизни. У нас нет общего будущего, нам нечего строить. Ну, проведем мы вместе еще неделю… что это нам даст?

– Игра, – произнес Брэм хриплым шепотом. – Для тебя это была лишь игра!

Глори чувствовала, как загорается от гнева, и ухватилась за это чувство, стараясь разжечь его еще сильнее, чтобы заглушить ту сердечную боль, которая начинала терзать ее.

– Ты обвиняешь меня в том, что я играла? – спросила она. – Что ж, Брэм, давай начистоту. Моя учебная программа тебя никогда не интересовала. Ты хотел обманом заманить меня в постель и заставить отказаться от решения никогда не выходить замуж. Ты думаешь, я такая уж дурочка? Это ты играл мною, это ты погряз во лжи!

– Может быть, началось все и так…

– Так ты признаешь? – перебила его Глори.

– Черт возьми, выслушай меня! – заорал он. – Хорошо, я выдумал этот учебный план, чтобы быть рядом с тобой. Но потом я не играл, Глор, я… – В смехе Бржма послышались резкие, горьковатые нотки. – Я влюбился в тебя! Забавно, да? Я надеялся преодолеть твои страхи, победить мрачные призраки твоего детства.

– Ты… ты любишь меня? – прошептала Глори. – Любишь меня?

– А теперь долой этот маскарад! Дело в том, что я вымыт, вычищен и весь сияю. Знаешь почему? Потому что я пришел домой с намерением просить тебя выйти за меня замуж! Чтобы ты, Глори Карсон, стала моей вечной любовью!

– Нет, – ответила она, подавив внезапно подступившие к горлу рыдания.

– Я даже принес конфеты и красную розу. Что, банально? Я верил в нас, Глори, верил в то, что нас связывает, в то, что нам предстоит построить. Все зависит от нас, думал я, если только ты изгонишь из своей души призраки твоего детства. – Он покачал головой. – Смешно? Это я смешон, дурак набитый!

– Нет, вовсе нет, – возразила Глори, чувствуя, как по ее щекам текут слезы.

– До свидания, Глори, – произнес Брэм тихо и безо всякого выражения. – Живи благополучно, если сможешь.

Раздался пронзительный писк.

– Неплохое прощание, – сказал он. – Ребенок плачет. Нашей дочери Эмили нужны родители. Но Эмили ведь только игрушка, не так ли?

Он окинул комнату беглым взглядом.

– Все, что было, – это утопия, а то, что я положил розу и конфеты рядом с куклой, даже символично. Все это просто игрушки. – Из груди его вырвался нервный вздох. Брэм развернулся и быстро вышел из комнаты.

Несколько мгновений спустя Глори услышала, как хлопнула дверь, и вздрогнула от этого звука, словно ей нанесли сильный удар.

Она закрыла лицо руками и зарыдала, давая выход своему горю. Войдя в гостиную и увидев розу и коробку конфет, Глори разрыдалась еще горше. Она опустилась на колени перед креслом, схватила куклу и крепко прижала ее к груди.

 

Глава одиннадцатая

Глори сидела в кресле среди подушек во дворе дома своих родителей и смотрела на знакомый старый клен.

Воспоминания вызывали у нее слабую улыбку. Она видела себя на качелях, которые ее отец прикрепил к прочной ветви этого клена. Она качалась и качалась, распевая песни, выученные за год в детском саду, вставляя всякий вздор вместо тех слов, которые забыла.

В следующий момент беззаботные воспоминания исчезли, как воздушный шарик, проколотый булавкой. На память ей уже в который раз пришла последняя встреча с Брэмом. Не щадя себя, она, как и во время бесконечного перелета в Чикаго, постаралась живо вспомнить все до мельчайших, самых болезненных подробностей. Говоря Брэму, что ее отец в больнице, что она должна мчаться в аэропорт, она лгала. Лгала, боясь, что Брэм Бишоп узнает, как она его любит!

Постоянно возвращаясь к тому, что произошло между Брэмом и ею, поняв, какую боль она ему причинила, сама испытывая боль от сознания, что обманула его надежды на вечную любовь, Глори больше не могла оставаться в маленьком доме наедине со своими воспоминаниями.

Поэтому двадцать четыре часа спустя она оказалась здесь, прибежав домой, к маме и папе, как испуганный ребенок. Целый день она пыталась вести себя так, будто ничего особенного не произошло, Делать вид, что ее неожиданное появление вызвано лишь тоской по дому.

Глори вздохнула. Она понятия не имела, удалось ли ей обмануть родителей своим притворно веселым видом, но они, вне всякого сомнения, очень обрадовались, увидев ее. Она рассказала родителям, как медленно, но верно адаптируется к непривычной для себя погоде, а ее практика постепенно расширяется, чем вызвала горделивые улыбки на их лицах.

Вот так-то, дорогие родители, печально размышляла Глори. Самый чудесный человек на земле только что сказал, что любит меня, хочет на мне жениться и иметь от меня много-много детей. Я? Да, разумеется, я его тоже люблю. Я люблю его безмерно, люблю так, что не нахожу слов, чтобы описать силу и глубину этой любви.

Почему я здесь, а не с человеком, которому принадлежит моя душа? О, это же так просто. Призраки. Так Брэм называет мои воспоминания о том, как я росла здесь с вами, мама и папа, и он прав. Меня здесь окружают могущественные, темные, пугающие призраки.

Услышав, как открылась дверь черного хода, Глори отвлеклась от тягостных мыслей. Подняв глаза, она увидела мать. Элси Карсон было чуть за пятьдесят, она была немного полновата, и у нее были такие же прекрасные зеленые глаза, как у дочери.

Нет, мама! – безмолвно взмолилась Глори. Оставь меня одну. Пожалуйста!

– Здешний ветерок отлично освежает, правда? – спросила Элси, сев в кресло рядом с Глори. – В кухне очень жарко, но я все равно приготовила твой любимый обед. В духовке тушится мясо с овощами, а на стойке остывает яблочный пирог.

– Не стоило так утруждаться, мама, – улыбнулась Глори.

Элси похлопала дочь по коленке.

– Когда я что-то делаю для тебя, Глори, это не труд. – Она помолчала. – Как замечательно, что ты здесь, даже если завтра уедешь, чем очень огорчишь меня. Твой визит для нас такой же сюрприз, как рождественский подарок!

– Элси! – пронзительно закричал отец Глори, появившись в дверях. Это был высокий, худощавый человек с чуть намечающимся животиком. – Я должен пойти в скобяную лавку, купить детали для газонокосилки. Она опять сломалась!

– Ну и иди, – недовольно произнесла Элси. – Обед не будет тебя ждать. Всякий раз, как ты идешь в скобяную лавку, вы с Бертом болтаете там часами, будто у него нет покупателей. Когда мясо будет готово, мы с Глори сядем есть, с тобой или без тебя!

– Ну и что? – ответил Джо. – Все равно твое тушеное мясо не лучше подошвы! Впрочем, я очень скоро вернусь, ведь надо же мне побыть подольше с моей девочкой, даже если при этом придется давиться твоим якобы тушеным мясом!

Глори вскочила.

– Хватит! – закричала она. – Вы опять воюете друг с другом, по-прежнему ссоритесь по каждому пустяку. У вас просто дар ссориться по любому поводу! Что ж, удивляться не приходится, ведь вы совершенствовали это искусство десятилетиями!

Родители молча переглянулись и недоуменно уставились на нее. Но Глори уже не могла остановиться. Слезы подступали к горлу. Она махнула рукой.

– Давайте, продолжайте, – сказала она со слезами на глазах. – Пусть вас не волнует то, что я, как в детстве, проведу всю ночь, закрывшись подушкой, или проплачу в туалете, чтобы не слышать ваши вопли! Почему вы все еще вместе? Не пора ли разойтись по-хорошему?

Задыхаясь от спазм, сдавивших горло, Глори упала в кресло и дала волю слезам. Мать с отцом бросились к ней.

– Глори! – уговаривал Джо. – Детка! Не плачь, золотая моя девочка, пожалуйста! Все в порядке, Глори!

Смахнув слезы с бледных щек, Глори посмотрела на отца, потом на мать, потом снова на отца.

– Это ты называешь «в порядке», папа? – сказала она. – Постоянные ссоры, хлопанье дверьми, битье посуды? Это, по-твоему, правильно? Я слышала, мама, как ты во время очередной ссоры кричала папе, что обязательно развелась бы с ним, если бы не забеременела!

– Не помню, чтобы я такое говорила, потому что у меня и в мыслях этого не было! – Элси приложила руку к сердцу и тяжело опустилась в кресло. – Боже правый, Джо, что мы наделали? Я и подумать не могла, что Глори…

– Почему ты ничего не говорила? – спросил дочь Джо. – Все эти годы ты никогда не показывала, что чем-то расстроена. Ты всегда была такой спокойной, уравновешенной, настоящей маленькой леди.

– И что бы я вам сказала? – удивилась Глори. – Боже мой, папа, я была ребенком, а вы с мамой взрослыми! Что я могла сделать?

– Ты плакала… в туалете? – На глаза у Элси навернулись слезы.

– Я еще тогда дала клятву, – тихо произнесла Глори, – что никогда не выйду замуж, чтобы мой ребенок не стал свидетелем таких же ужасных сцен.

– Значит, мы виноваты в том, что ты никогда не выйдешь замуж и у тебя никогда не будет детей? – произнесла Элси, в отчаянии качая головой. – Мы просто были сами собой, Глори! Орали, швырялись вещами, разряжали атмосферу, вот и все! Мы и не подозревали, что…

– Глори, – сказал Джо, – послушай меня, детка. Я люблю твою маму. Я полюбил ее более тридцати лет назад, когда впервые увидел. Каждую ночь я молю Бога, чтобы он забрал сначала меня, потому что я не представляю, как буду жить в этом огромном, пустом мире без твоей матери!

– Конечно, дорогая, – задумчиво произнесла Элси, – лучше бы нам было не ссориться при тебе. Мне жаль, мне так жаль! Глори, пожалуйста, прости нас!

– Оставим ее одну хоть ненадолго, Элси, – сказал Джо, обняв жену за плечи. – Знаешь, пойдем в скобяную лавку вместе.

– Глори, мне так жаль, так жаль… – твердила Элси.

Сквозь пелену слез Глори видела, как ее родители идут по улице. И, словно в тумане, они казались ей слитыми в одно целое. Наконец до нее дошло: в детстве она неправильно понимала все, что творилось в их доме, и перенесла свои детские суждения во взрослую жизнь, построив на них все свое мировоззрение.

Как я ошибалась на протяжении стольких лет! – печально думала она. Выходит, что если ботинки жмут ей, то, значит, никто и не должен носить ботинки. Может быть, это слишком упрощенное объяснение ее высокомерного отношения к семейной жизни, но и в таком упрощении есть логика.

Наверно, это она должна извиниться перед родителями, а не наоборот. Столько лет мучилась своими комплексами, а они не стоили того.

Элси и Джо Карсонов связывает вечная любовь! А у их дочери нет теперь ничего. И никого.

Глори посмотрела на старый клен, прошедший через множество жестоких испытаний временем и непогодой.

– Я так много узнала за этот день, – обратилась Глори к клену, как к человеку. – Я изменилась и, кажется, даже повзрослела.

Глори остановилась футах в двадцати от прицепа.

– Брэм Бишоп! – громко закричала она. – Я хочу поговорить с тобой!

– С тобой?! – шепнул Брэму Генри. – Никогда не думал, что такой сообразительный парень, как ты, Брэм, может попасть в подобную передрягу. Ребенок у нее на руках твой?

– Если можно так выразиться, – усмехнулся Брэм.

– Ну, ты даешь, – покачал головой Генри. – Ладно, я удаляюсь. – Он проскользнул мимо Брэма и быстро выскочил из прицепа.

Улыбка исчезла с лица Брэма, и он нахмурился. Проверка на реальность, подумал он. Да, замечательно видеть Глори наяву, а не созерцать ее в своем воображении.

Вспомни, Бишоп! Вспомни, что все, связывавшее тебя и Глори, для нее было не более чем игрой, еще одним шагом на пути к карьере! Он влюбился в нее по-настоящему, а она собирала научные данные. Вспомни об этом и смотри не растай.

Брэм вышел из прицепа и медленно подошел к Глори.

– Здравствуй, Брэм, – тихо произнесла она, глядя прямо ему в глаза.

Он кивнул.

– Я очень боялась, что ты не захочешь меня видеть, если я появлюсь у тебя дома, а здесь, на строительной площадке, среди людей, тебе придется принять мое присутствие как факт!

– Оно принято, не волнуйся, – успокоил он ее, оглядевшись. – Лучше войдем в прицеп, поговорим.

Она едва могла поверить, что решилась на этот дерзкий шаг, но вот она здесь. И Брэм рядом с ней, усталый, сердитый, но от этого не менее великолепный. О, как она его любит!

Брэм повернулся и залез в прицеп, Глори последовала за ним. Там она с удовольствием опустилась в металлическое складное кресло и положила Эмили на колени. Брэм прислонился бедром к краю небольшого стола и скрестил руки на груди.

– Все в порядке, Глори, – сказал Брэм. – Я принял твое присутствие как факт, я весь внимание. Что тебе надо?

Как он холоден и замкнут, подумала Глори. Он отгородился от нее каменной стеной. Согласится ли он ее выслушать? А главное, услышать то, что она скажет? Простит ли ей Брэм всю боль, которую она ему причинила?

– Брэм, – начала она, надеясь, что голос ее звучит достаточно твердо, – мне так много нужно тебе объяснить, что я, право, не знаю, с чего начать!

– Тогда начни с главного, – угрюмо предложил он.

– Я так и сделаю. – Она помолчала, чтобы перевести дух и собраться с силами. – Я тебя люблю!

Брэм слегка подался вперед.

– Что?

– Я сказала, что люблю… тебя. – Глори решительно кивнула. – Да, да. Я всем сердцем люблю тебя, Брэм Бишоп!

Брэм уставился на нее.

– Правда? Ты любишь меня? Меня, Брэма Бишопа?

– Да, но, пожалуйста, выслушай меня. Я сбежала именно потому, что полюбила тебя. Я солгала тебе, Брэм, и сбежала, как испуганная девчонка! Мой отец не болен. Это была бессовестная ложь. Я так испугалась своих чувств к тебе, что села в самолет и улетела в Чикаго, к родителям.

– И к призракам, – пробормотал Брэм.

– Да, ты прав, и к призракам. Печальные воспоминания детства словно ждали момента напасть на меня.

Глори нервно теребила одеяльце Эмили, чтобы набраться мужества и продолжить. Потом снова решилась встретить пристальный взгляд Брэма.

– Родители опять начали ссориться – из-за тушеного мяса и скобяной лавки. Я накричала на них и спросила: почему они до сих пор вместе? Я сказала им, что в детстве часто плакала в туалете. Только ты, Брэм, оправдал их за недостаточностью улик. А я, их единственная дочь, безжалостно осуждала все эти годы!

– Не понимаю.

– Ты сказал, что, возможно, несмотря на ссоры, на самом деле они любят друг друга. И они действительно любят друг друга. Я поняла это только теперь, когда увидела их лица и услышала, как они говорят о своих чувствах от чистого сердца. Брэм, я помчалась туда как испуганная девчонка, а вернулась как взрослая женщина. Я вернулась как женщина, которая любит и больше не боится любви, которая надеется, молится, чтобы ты простил ее за причиненную тебе боль. Я люблю тебя! И знаешь, Брэм? Это вечная любовь. Клянусь тебе всем, что мне дорого, это вечная любовь!

– И я люблю тебя, – произнес он хриплым от волнения голосом. – С тех пор как мы расстались, я был одинок, несчастен. Ты смысл моей жизни, ради тебя я встаю по утрам, дышу, смеюсь. Я буду любить тебя вечно, Глори Карсон. Выходи за меня замуж.

В глазах у Глори блеснули слезы.

– Да, – прошептала она, обхватив руками шею Брэма. – О, да!

– Глори, ты ведь знаешь десять самых распространенных причин разводов?

– Да.

– Я был прилежным учеником и считал внимательно. Ты назвала девять. Осталась еще одна. Какая же?

– Ах, это… Сейчас вспомню… скука, – улыбнулась Глори.

– Скука? – Брэм поднял брови. – Ну, это-то нам не грозит!

Он обошел стол, открыл нижний ящик и вынул оттуда рупор. Потом схватил ее за руку и вытащил из прицепа.

– Идем.

– Что ты задумал? – спрашивала Глори, сама уже догадываясь. Но Брэм не слушал ее.

– Внимание, ребята! – громко произнес он. – Я хочу представить вам мою будущую жену, будущую миссис Бишоп. Это и есть, господа, женщина, которую я люблю. Приветствуйте Глори из Техаса!

Все рабочие стройки разразились неистовыми криками и громкими аплодисментами. Брэм обнял Глори за талию, прижал к себе и поцеловал. Глори покраснела.

– Тебе скучно? – поинтересовался Брэм, широко улыбнувшись ей.

– Пока не очень, – засмеялась Глори. – Ты сумасшедший, Брэм Бишоп!

– А ты неотразима!

– Я люблю тебя, – сказали они одновременно.

 

Эпилог

Ну разве это не великолепно? Брэм и Глори так счастливы, так любят друг друга! Их связывает вечная любовь.

Глори была прекрасной невестой. На ней было шелковое шуршащее, похожее на трепещущие крылья бабочек платье и широкополая старомодная шляпа, какие обычно носят жительницы юга. Волосы ее с вплетенными в них цветами ниспадали по плечам и спине.

Я, конечно, в тот день напилась до потери сознания, но ведь и все напились, потому что день был необыкновенно счастливый.

Итак, все мальчики из семейства Бишоп женаты и процветают. Помяните мое слово, ребенок Нэнси и Такса будет всего только первым из многочисленного потомства, которое произведут эти парни.

После свадьбы Брэм и Глори поселились в газебо. Брэм говорит, что построил это газебо специально для Глори. И живут они, по-моему, счастливо…

Но это уже совсем другая история, и ваша старая бабушка Би расскажет ее вам позже. Приезжайте поскорее, слышите? Я буду ждать вас в своем кресле-качалке и буду несказанно рада снова вас видеть!