Ноги сами привели его на кладбище.

Ему потребовалось шесть часов, чтобы дойти туда. Когда он пришёл, было уже темно, если не считать серебристого лунного света.

Наверно, в прошлой жизни он сам купил этот участок. Вложил в него деньги на будущее. Есть вещи, которые всегда отодвигаешь на задний план, но о которых никогда не забываешь.

Луна то исчезала за облаками, то снова появлялась в небе. В её серебристом свете Крайер читал имена на могильных камнях, но мгновение спустя они ускользали из его памяти. Но какое это имеет значение.

Теперь он здесь, с ними, и всё остальное неважно. И его губы, которые молчали раньше, заговорили. Потоки правды хлынули из его сознания. Он обращался к жене, к дочери, говорил о вещах, которых не помнил сам. Впервые он почувствовал себя незнакомцем, подслушивающим чужой разговор, и продолжал слушать, поражаясь своей эмоциональности, честности и чувствительности. Его собственный голос, но в то же время такой чужой. Он вслушивался в эти слова, звучащие здесь, в темноте, сидя на могиле, где когда-нибудь будет лежать и сам; час за часом слушал голоса мёртвой жены и дочери, их смех, их оживлённый шёпот. Кто-то с любовью в голосе звал его: папа, папа! ‒ и, лёжа на земле, он увидел, как лунный свет отражается в каплях росы его собственных слёз.