В 1979 году я сдал армию в Улан-Удэ и прибыл на новую должность первого заместителя командующего Туркестанским округом в октябре этого же года. И сразу окунулся в работу по изучению округа. Летал, смотрел, знакомился с людьми. В направлении мне командующий дал задание особое внимание обратить на западный район: это граница Ирана, Афганистана, Кушка. Не успел ознакомиться с округом, получил задачу. Вызвал командующий генерал Максимов и сказал: «Товарищ дорогой, сходи к операторам, ознакомься с планом ввода войск в Афганистан».

Это было примерно с 10 до 13 декабря. За пару дней я ознакомился с планом. Вопрос стоял так: надо Афганистану помочь, так как там начинают разрастаться бандформирования, Афганистан якобы уже отходит в сторону, Амин что-то неправильно руководит. И в то же время они просят ввести наши войска, чтобы морально поддержать их, чтобы наши войска были там. И такого особого значения в первый и второй день я даже не придал, что развернутся боевые действия, что это затянется на девять с лишним лет. Но через два дня поступил приказ от командующего выйти в Термез на полигон и формировать армию. Я вылетел в Термез, сформировали штаб, машины забрали все в округе, офицерский состав, генералы, то есть весь комплект был взят в округе. В округе остались командующий, начальник штаба, член военного совета, начальник тыла. Остальные все ушли как бы ниже на одну ступень в армию.

Армии такой не существовало, она только в плане была, на бумаге. Была дивизия 108-я в Термезе, на базе которой развертывалась полностью дивизия, так как она была в сокращенном составе, хотя на бумагах считалась полной. Ее нужно было развернуть до 12 тысяч человек.

Отмобилизование войск шло открыто, скрытности никакой не было. Отмобилизовывалась дивизия личным составом тех районов, в которых проживал народ. Это были узбеки, таджики, туркмены, то есть из республик, которые находились в Туркестанском округе. Отмобилизование шло очень организованно. Редко когда были опоздания, неприходы.

Я уже имел план в Ташкенте числа 12 декабря, куда мы идем. Мы должны были войти в Афганистан двумя дивизиями и разместиться по двум маршрутам. С 12-го по 24-е мы провели отмобилизование, изучение театра Афганистана, маршрутов, доведение задач до личного состава. Готовность была определена на 25-е число. Занимались мы подготовкой днем и ночью. Поэтому за это короткое время успели очень многое. У нас каждый знал, что, как, куда он идет, особенно с офицерским составом, офицеры изучили с личным составом.

Мы военные люди, если приказ — до такого-то времени, мы его выполняем. К 25-му числу я получил от командующего приказ устный.

Командующий был в Термезе. Группа Генштаба в Термезе. Поэтому все вопросы решались на месте, на карте. Расчеты все докладывались на карте. Мне командующий приказал слетать в Афганистан и переговорить с братом Амина, который правил всем севером, и разместить войска не в Кабуле, а пока на севере. Расчет был такой. Я из Термеза вылетел в Кундуз с группой, там была группа из Генерального штаба из Кабула, афганцы. Принял нас брат Амина, мы посидели, поговорили. Сказали: приехали удовлетворить вашу просьбу и решить вопрос, где разместить войска. Он сказал, чтобы мы съездили в Ханабад, это на востоке, — посмотрите, дескать, где там можно разместить. Мне выделили машину, я съездил на этой машине. Мы ехали открыто, в форме, без маскировки. Посмотрели, где можно разместить, приехали обратно, сказали, это место нам не подходит. Надо смотреть другие места.

Вечером в 18:00 24-го числа войска по команде пошли пересекать границу. Там нас встречали из Генерального штаба. Все делалось по устным командам и распоряжениям. Командир дивизии доложил, что не может пройти напрямую на Кундуз, нет дороги. На карте дорога есть, а практически ее нет. Я вылетел в Ташкурган, где остановилась дивизия. Вертолет сел на окраине города, стоят колонны, много собралось афганцев, женщины, дети. Я вышел из вертолета, все руку подают, здороваются, веселый такой народ, даже цветы дарят.

Колонны пошли на Баглан по ровной асфальтированной дороге вдоль гор. Дошли мы до Баглана, и два полка остановились на ночь, а командир дивизии уже пошел на север и оказался со своим штабом в горах.

На другой день утром мы с маршалом Соколовым облетали войска, дали команду остановиться. Сели, переговорили с людьми, с афганцами. Никаких эксцессов, каких-то выступлений, наоборот, люди нас как-то очень тепло встречали.

Вдруг в 19:00 мне звонит по телефону командующий из Ташкента и говорит: «Тебе часовая готовность на Кабул». Для меня это был самый сложный момент. Командир дивизии со штабом в горах, связи с ним нет, а в распоряжении только час. Удалось выйти на него через командира полка и передать приказ. И 26 числа дивизия пошла на Кабул. Было приказано к 17:00 быть в Кабуле. И поступить в распоряжение Военного Совета. Я управлял дивизией до того, как она вошла в Кабул. Командир дивизии в ходе марша был сменен на полковника Миронова. Мне было приказано передать дивизию в Кабуле. Маршрут был тяжелейший: 45 с лишним километров подъем и столько же спуск.

Мы выполняли устные приказы, так как получивший приказ по уставу должен выполнить его беспрекословно, точно и вовремя. Это обязанность любого командира, получившего приказ. Если он не выполнит, то он должен идти под военный трибунал.

Были случаи, когда некоторые не захотели, испугались, так их сразу увольняли. Армия без приказа не может существовать. Если мой подчиненный не будет выполнять приказ, то это уже не армия, это уже анархия.

В то время, когда объявили, что войска вошли в Афганистан, по-моему, весь народ аплодировал, никто не был против ввода войск. Принимает решение всегда политическое руководство, а военные выполняют. Военные не начинают войну. Я сейчас сам считаю, что не было необходимости нам вводить войска, это сейчас мое мнение такое. Если мы хотим знать правду об Афганистане, значит, мы должны смотреть с позиции тех лет.

Очень большая работа по управлению войсками осуществлялась маршалами Соколовым и Ахромеевым. Они очень скрупулезно разбирались по всем операциям.