— Итак, товарищи, подведём очередные итоги расследования, — не вставая из-за стола, произнёс Чебриков.

Совещания решено, впредь проводить в здании Управления КГБ. На этот раз не стали обособляться и все усилия по раскрытию преступления, объединить совместно со структурами МВД. Милиция располагала большим числом сотрудников и охватывала всю территорию. И основная работа легла на их плечи, вернее, ноги. Поэтому и докладывать первым предстояло генерал-майору Григорьеву.

— За прошедшие сутки выявлено следующее:

— В обнаруженных обгорелых и неопознанных телах, извлечённые пули оказались, как выяснили эксперты, выпущенные из штатного пистолета ТТ, закреплённого за начальником геофизического отряда, Валерием Дорониным. Разумно было предположить, что он и является убийцей. Опять же, геолог Анатолий Гаранин, был застрелен из своего пистолета. Возникла даже абсурдная версия, что они, сговорились и покончили с собой.

— Почему же тогда, Доронин и лейтенант Плавшуда, объявлены в розыск? — спросил Председатель КГБ, заглядывая в какие-то бумаги.

— Дело в том, что по нашей ориентировке, московские оперативники пришли по месту проживания Доронина. На вопрос, когда они последний раз общались с сыном, его родители ответили, что он звонил им в день пропажи.

— Откуда был звонок?

— Из города Партизанска. Это в шестидесяти километрах, южнее того места. Мы проверили. Действительно, в журнале зарегистрирован номер вызываемого абонента в Москве, который принадлежит его родителям. Указано время вызова и продолжительность разговора.

— Что это нам даёт?

— Мы сопоставили время проезда местного жителя, Виктора Цымбалюка, обнаружившего догорающую постройку и стоявший автомобиль геологов. Звонок был спустя два часа, как на месте происшествия оказался вышеупомянутый.

— Родители рассказали, о чём был разговор?

— Так точно. Сын сказал, что с ним произошло какое-то недоразумение. Подробности он изложил в письме, которое отправил.

— Где это письмо сейчас?

— Точно неизвестно. Возможно ещё в пути. К отделению связи, которое обслуживает дом, где проживают родители, прикрепили сотрудника, которому получено изъять это письмо.

— С геологом, то есть, геофизиком, всё понятно. А почему лейтенант объявлен в розыск?

— Только по той причине, что пока не смогли установить личности всех погибших. А также, учитывая то факт, что при нём находилось служебное оружие…

— Всё равно, это никак не объясняет того, что он или они, могут быть причастны к покушению на Генерального секретаря. С чего вдруг, геолог, ни с того ни сего, убивает своего напарника, и ещё кого-то, а потом едет взрывать? Откуда ему, живущему в тайге, знать время и место проезда кортежа?

— В прошлом году он работал на советско-китайской границе, — вставил своё веское, по его мнению, слово, министр Власов.

— И что? Он свободно ходил на ту сторону и его там завербовали?

Тот промолчал, поняв абсурдность этого довода.

— Товарищи, — обратился к присутствующим Начальник Управления, Константин Григорьев. — На сегодняшний день мы нисколько не продвинулись в установлении личности тех, кто скрылся с места преступления. А также тех, кто сжёг автомобиль, возможно являющимся орудием преступников. Необходимо продолжить поиск соучастников или тех, кто неумышленно помог им скрыться. Не смотря на то, что все выезды из края, находятся под контролем, положительных результатов, мы до сих пор не имеем. Проводится розыск и установление причастности к покушению среди тех, кто выехал до начала всеобщей проверки. Подозрительные лица задержаны и проводится работа по проверке фактов, доказывающих их невиновность. Но всего этого недостаточно. ЦК КПСС постоянно интересуется ходом расследования. И наша обязанность, найти и покарать преступников. Советский Союз располагает самыми эффективными спецслужбами, и мы не имеем морального права не выполнить свой партийный и профессиональный долг.

Закончив пафосный и идеологический монолог, генерал-лейтенант продолжил простыми словами:

— Не зацикливайтесь только на этих двоих подозреваемых. Такие преступления не совершаются спонтанно и без тщательной подготовки. Если они ещё в городе, то где-то они скрываются. Или у кого-то, ведь никто из тех, кто у нас единственный на подозрении, не является жителем Владивостока или пригорода. Значит, у них могут быть сообщники. Ищите.

***

Поодиночке мы вышли с гаража и снова оказались в квартире. По телевизору по-прежнему крутили траурную музыку и показывали церемонию прощания с Генеральным секретарём. Глядя на эти кадры, только сейчас до меня стало доходить, что я наделал. Нет, я не раскаивался. Просто было невозможно осознать, что вот так быстро и кустарно, можно взять и изменить историю. Как было предугадать, к чему это приведёт? И не придётся ли мне всю жизнь жалеть, за такое вмешательство? Не подвернись мне тот солдат, я бы сидел себе дома и. … Да ну, сидел! Какое там! Меня бы разыскивали по всей стране за тех двоих убитых! Ситуация была бы не лучше нынешней. Хотя нет, вру. У меня была фора в два-три дня. Успел бы перебраться в глушь и там поселиться. А что дальше? Попытался бы легализоваться и приспосабливаться к жизни в тех реалиях, которые грядут. Сейчас мне предстоит сделать такое же, только с гораздо худшим стартовым условием. И я не смогу заглянуть в конец задачника, чтобы узнать ответ на очередную проблему. Потому, что это будет? Издание второе, дополненное и переработанное?. И ответы из разных задачников не будут совпадать.

— Саня, давай сделаем завтра так. Сначала отправь багаж сам. Я не рискну появиться вблизи железнодорожного вокзала. Хотя…. Слушай, у тебя есть орехи?

— Орехи? Какие орехи, маньчжурские?

— Можно и их, только не больших. Или фундук.

— Нет у меня никаких орехов. Тебе они зачем? Если хочешь, завтра зайду в? Дары тайги? и куплю. Тебе сколько надо?

— Да всего пару штук.

— Чего так мало?

— Да хватит.

— Можешь сказать, зачем?

— Да не вопрос. В таком обличии меня могут узнать. А если я изменю его, то удастся не попасться.

— А орехи причём?

— Не помню, читал или видел в кино, как их засовывают в рот и человек меняется. А если ещё чего-нибудь добавить, то его совершенно невозможно узнать.

— Кроме орехов больше ничего не подойдёт?

— Как-то не думал. Нужно такое, чтобы не изменило форму. Карамель, к примеру, она может раствориться, а орех нет.

Александр поднялся с кресла и пошёл по квартире, заглядывая во всякие шкафчики и полки. Выдвигал ящики на кухне, заглядывал в банки, но ничего подходящего не находил. Вернулся в зал и снова уселся в кресло, продолжая обводить взглядом комнату. Тут его глаза уставились в одну точку. С минуту он напряжённо думал, а потом встал и подошёл к музыкальному центру, стоящему на тумбе. Открыл под ним дверцу и вынул оттуда начатый блок японской жвачки.

— Это подойдёт?

Я взял её в руки. Это был стандартный для того времени блок из двадцати пачек.

— Давно она у тебя?

Он задумался, вспоминая.

— Лет пять, не меньше. А что, думаешь, испортилась и её нельзя употреблять?

— Нет, не про то. Дело в том, что сейчас так не делают.

— В каком смысле?

— Обрати внимание. У тебя весь блок посвящён военным самолётам разных стран, даже наш МиГ есть на картинке. Есть блоки с танками, автомобилями, кораблями, героями мультиков. И на каждой пачке своя обёртка. А внутри вокруг пластины только фольга.

— Да, так и есть. И что в ней не так?

— А в конце восьмидесятых, картинки стали прятать внутрь, оборачивая ими резинку. Но не такую плоскую, а квадратную. И какая картинка окажется внутри, неизвестно.

— А зачем так сделали? Когда изображение снаружи, то удобнее ведь покупать для коллекции.

— А если ты не знаешь, что внутри, то тебе придётся брать несколько штук.

— Но там могут оказаться одинаковые картинки.

— Естественно. Тогда ты ищешь, с кем бы обменятся или покупаешь ещё. Продажи и прибыль растут. Производители и продавцы довольны.

— Как всё просто! Ловко придумано!

— В общем, я отвлёкся. Как понял, ты предлагаешь, чтобы я нажевал столько, сколько нужно и использовал вместо орехов? Разумно, ничего не скажешь… Можно придать любую форму и зубами зажать, чтобы не перекатывалась во рту…. Хорошо, так завтра и сделаю.

— Ты серьёзно решил ехать на станцию? Зря.

— Не бойся, я буду осторожен и постараюсь не попасться на глаза милиции.

— Уверен, что они не обязательно в форме дежурят в таких местах.

— Не думаю, что грузовой двор их привлечёт.

— Ладно, завтра это ещё обсудим.