Из всех привычных органов восприятия у меня остался только слух. Странное ощущение… но по-своему даже приятное. Темнота мягко обнимала меня, а саркофаг надежного и неожиданно просторного «мерседесовского» багажника внушал уже успевшее подзабыться чувство безопасности. В самом деле – пока я окружен крепким железом, мне ничего не грозит. Никто не отыщет и не переломает кости безработному писаке, возомнившему себя Избранным и по совместительству суперагентом. На мгновение где-то внутри шевельнулось малодушное желание остаться. Здесь, в багажнике – и пусть Катя сама заговаривает зубы здоровяку-Жене, пусть сама организует транспортировку драгоценного тела демиурга в машину, пусть сама… Пусть сама.
– Катюш, ставь тут… Ну нельзя его в больницу сейчас. Николаич голову снимет!
– Жень, я сама посмотрю. Не спорь!
– Ну Катюш…
Голоса снаружи звучали приглушенно, половину слов я не разобрал, но общий смысл улавливался без труда: Катя еще не уговаривала, а Женя уже не пущал. Ожидаемо: едва ли ветеран интриг, вроде Романова, стал бы бить тревогу на пустом месте. Значит, что-то произошло – и Женя наверняка имел предельно четкие и простые инструкции. Не выпускать старика за забор. И из виду – так что рассчитывать, что охранник смотается за лекарствами, по-хорошему не стоит. Но – как говорится – мы будем посмотреть.
– Идем! – раздался из салона голос Кати.
А вот и условный сигнал. Я протянул руку и придержал дверь багажника. В тишине едва слышно щелкнул электронный замок – Катя нажала на кнопку. Металл под моими пальцами ожил и попросился вверх, но я держал.
Сейчас…
Услышав, как хлопнула входная дверь, я мысленно сосчитал до пяти и отпустил, позволяя механизму открыть багажник. Привыкшие к темноте глаза резанул свет, но разлеживаться времени не было – на счету каждая секунда. Не успев толком проморгаться, я вылез наружу, аккуратно прикрыл багажник, скользнул к двери особняка…
И уставился на смотревшую прямо мне в лицо камеру наблюдения. Да твою ж… Впрочем, какая разница? Едва ли кто-то сейчас видит меня в прямом эфире – а когда дело дойдет до просмотра записи, мы будем уже далеко… Ну, хочется верить. Я потянул дверную ручку вниз – хвала Всеотцу, Женя не запер замок – и проник внутрь. Теперь главное – ни на кого не напороться. Катя вовсю отрабатывала отвлекающий маневр, громогласно засыпая обалдевшего Женю вопросами, но мало ли…
Так, прямо кухня, направо веранда, а сразу за ней дверь в гараж. Туда мне и дорога… И, если повезет, там я благополучно и просижу, если у Кати все получится. Только вряд ли.
Часы на телефоне отсчитали всего шесть минут, но по ощущениям до Катиного сообщения прошел час или полтора. Всего одна строчка – впрочем, достаточно информативная.
Не прокатило. Антон, давай.
Никаких подробностей – да и зачем они? Я и так безоговорочно верил, что за эти несколько минут Катя успела испробовать все методы давления и убеждения, за исключением разве что угроз и избиения. Но Женя так и не сдался – похоже, страх перед загадочным Николаичем оказался сильнее. Значит, по-хорошему уже не получится.
Твой выход, Видящий.
Свет… камера… мотор!
Вздохнув, я снова откинул крышку электрического щитка, бесцеремонно перещелкнул все переключатели вниз и выдернул пару проводов. Здесь ничего не изменилось – полумрак гаража мне только на руку, так что свет я не зажигал. А вот наверху сейчас стало темно. И если Женя сам не догадается, Катя подскажет ему сходить и глянуть щиток.
Давай, спортсмен. Электричество само себя не включит.
Похоже, прокатило. На лестнице послышались тяжелые шаги. Я занял позицию – спиной к стене, за простенькой металлической вешалкой с каким-то барахлом. Куртки камуфляжной расцветки, какие-то драные штаны… Откуда вообще здесь, в этом роскошном жилище, отведенном под темницу гения, взялась хрень, которой место у бабушки в деревне на чердаке, а по-хорошему – вообще на помойке?.. Не удивлюсь, если уважаемый Евгений и прочие секьюрити втихаря использовали гараж особняка в качестве склада пожитков, оставить которые дома не разрешали строгие матери или жены – но выбросить все-таки было жалко.
И хорошо. Есть, за чем спрятаться. Дверь гаража открылась – и я вжался в стену. Тихо матерясь, Женя подсветил себе мобильником и направился к щитку. Открыл… Пора!
Если до этого все шло гладко – пожалуй, даже слишком – когда я рванул к двери, моя удача закончилась. Зацепившись ногой за йотунову вешалку, я едва не грохнулся – а уж шума наделал столько, что услышал бы даже глухой.
Женя огнлянулся.
– Ты… – выдохнул он. – Зараза…
Хвала Всеотцу, который наградил охранника могучими габаритами, но не доложил в бритую голову соображалки. Думал тот – учитывая ситуацию – бессовестно долго. Настолько, что я успел швырнуть в него первую попавшуюся куртку с вешалки, увернуться от уже готовившихся схватить меня растопыренных пальцев и захлопнуть дверь – похоже, еще и зацепив ею Женю по лбу.
– Стой! – завопил он. – Куда, скотина?!
Ручка бешено задергалась, а сама дверь – куда менее толстая и прочная, чем мне бы хотелось – заходила ходуном. Но я уже закрывал замок. Раз, два… три оборота! На все!
– Открывай! Открывай, убью, сука!!! – Женя принялся лупить по двери всеми конечностями. – Катюха! Любка! Любка-а-а, звоните Николаичу, тут этот, с фотографии!!!
Ого, да я, похоже, становлюсь знаменитостью. Даже прозябающему в глуши за Павловском Жене уже успели показать мою физиономию – и он не мог не вспомнить, что я приезжал вместе с Катей. Кажется, понятно, откуда растут ноги у провала всей конспирации… но об этом я подумаю позже. Времени мало. Женя в гараже затих – похоже – догадался перестать колотить в дверь и теперь пытается открыть ворота на улицу… И пытается безуспешно. Спасибо монтажникам, в свое время заботливо подписавшим в щитке каждый переключатель. Провода оборваны, гараж обесточен намертво, а открыть громадину ворот вручную человеку не под силу. Даже такому большому, как Женя.
Взлетев на второй этаж по лестнице, я едва не столкнулся с невысокой женщиной лет сорока пяти-пятидесяти. Похоже, та самая домработница, она же сиделка, она же Любка.
Она же самая меньшая из моих проблем.
– Лежать! – заорал я, засовывая правую руку за отворот куртки. – На пол, если жить хочешь!!!
Геройствовать или дожидаться появления несуществующего оружия – ножа или пистолета – домработница благоразумно не стала. Плюхнулась на пол, закрыла голову руками и заверещала, заглушая вновь раздавшиеся снизу ритмичные удары в дверь. Похоже, Женя взялся за что-то тяжелое. Выломает, зараза, как пить дать. Успеть бы…
– Антон, давай! – Катя буквально стащила меня в ту самую комнату, где состоялось мое первое знакомство с Романовым. – Я уже все приготовила.
На ее плече болталась небольшая спортивная сумка. Стариковские вещи? Что-то нужное из дома… или просто пачки наличных?
– Антон, добрый вечер. – Романов подкатился на своем кресле почти вплотную. – Рад бы поприветствовать тебя… в более спокойной обстановке, но…
– Алекс, потом! – рявкнул я. – Поехали!
Не такой уж он оказался тяжелый. Я приготовился к весу раза в полтора больше и едва не завалился назад, рывком поднимая высушенное старостью тело. Сейчас вниз и…
– Антон… Антон не успели.
Я уже и сам догадался. Раздался хруст ломающегося дерева, а через несколько мгновений ботинки вырвавшегося на свободу Жени загрохотали по лестнице.
– Что делать? – Катя побледнела и попятилась от двери. – Антон, что делать?..
– Сухари сушить, – проворчал я, усаживая Алекса обратно в коляску.
Раскрасневшийся и разъяренный Женя появился на пороге раньше, чем я успел хотя бы оглядеться в поисках чего-нибудь, что хоть как-то уравняло бы наши шансы.
– Ну, все, падла, – пропыхтел он, стаскивая пиджак. – Хана тебе!
Женя шумно дышал, а на его лбу уже успела надуться здоровенная шишка с ссадиной от двери. Похоже, от положенных люлей меня не спасет даже чистосердечная капитуляция… но я почему-то уже не боялся. Теперь, когда членовредительство стало неизбежным, на смену панике пришел покой. Примерно такой же, как на секции в боксе, когда беспощадный тренер выгонял меня на ринг против кого-нибудь из старшей группы. Финал известен заранее – но почему бы немного не оттянуть его до того, как тебя отправят в нокаут?
Я сжал кулаки и встал в стойку. Безработный писатель, который последние года полтора видел спортзал разве что в сети или на экране телевизора, и стокилограммовый бычара, наверняка отслуживший в ВДВ или что-то такое… Смешно.
Но прежде, чем я поймал головой увесистый кулак, в комнате почти неслышно возникло еще одно действующее лицо.
– О, Николаич, ты. – Женя лишь на мгновение повернул голову к двери – и тут же снова с ненавистью уставился на меня. – Смотри, кто тут у нас нарисовался… И Катюха наша с ним, никак, представляешь?
Похоже, представлял, и не такое – лицо того, кого назвали Николаичем, не выражало ничего… Зато я испытал то, что слово «охренел» описывало от силы процентов на тридцать.
Нет, здесь он выглядел не совсем, как в игре. Высокий, седой, коротко стриженый – но высохший раза в полтора, исхудавший до провалившихся щек и заострившихся скул. Только глаза Олега остались те же. Хищно-желтые, волчьи, словно просвечивающие меня насквозь.
Не предвещающие ничего хорошего.