Драккар швыряло по волнам так, будто морской великан Эгир лично явился сюда, чтобы не дать нам добраться до твердой земли.

— Далеко ли еще до берега? Ты здесь, Скегги?

— Я здесь, конунг.

Собственный хриплый голос показался чужим. Дорога вымотала нас всех — уже почти три дня мы ничего не ели и не пили, и мне еще приходилось не так плохо, как старым воинам. Но больше всех страдал сам конунг.

В том, кто сидел у мачты, закутанный в медвежью шкуру, я едва мог узнать Ульва Рагнарсона. За какие-то несколько дней полный сил воин превратился в немощного старца. Неведомая хворь высушила его до костей, выбелила волосы и бороду и даже глаза конунга, способные разглядеть чужие паруса за тысячи шагов даже в темноте, накрыла тьма.

— Скегги! — снова позвал он. — Скегги, подойди сюда!

Я кое-как поднялся со своего места и на четвереньках пополз по ходившей ходуном палубе. Мой конунг звал меня — и я шел. Может, самим богам было неугодно, чтобы он отправился на север за сокровищами Эйрика Светлоокого, но я бы без всяких сомнений отправился за Ульвом снова, будь у меня выбор. И на север, и в Муспельхейм, и даже в темное царство Владычицы Хель — если бы понадобилось.

— Я здесь, конунг.

Я нащупал холодную ладонь. Даже исхудав до костей, его рука оставалась чуть ли не вдвое больше моей. Боги даровали Ульву Рагнарсону много сил — но и они уже заканчивались.

— Ничего не вижу, — прошептал он. — Далеко ли Барекстед?

— Осталось немного.

Я еще раз изо всех сил впился взглядом в далекий горизонт. Нет, ничего. Только бесконечные волны и серое небо. Может, мы и вовсе уже давно сбились с курса — звезд не было видно уже несколько дней.

— Мы уже близко, конунг, — снова соврал я. — Кажется, я уже вижу огни Эльгода.

— Славно. — Ульв с протянул руку и с неожиданной силой стиснул мое плечо. — Как жаль, что я не вернусь туда, не смогу увидеть сына….

— Мы вернемся! — почти закричал я. — Боги милостивы к нам — кажется, буря успокаивается!

— Ты вернешься, Скегги, — усмехнулся Ульв. — Но того, что сделал я, боги не простят. Мои ноги уже ступили в холодные воды Гьёлль.

Конунг уже давно не мог встать — с того самого дня, как мы пересекли границу голубых льдов. Только руки еще служили ему, но с каждым часом все хуже. Неужели я привезу в Эльгод мертвеца?..

— Нет, конунг! — Я стащил с плеч свой плащ и закрыл неподвижные конечности. — Мы еще сядем за стол в Большом доме, и Ярви Скальд сложит песню о нашем походе!

— Жаль, что Всемогущий Отец не слышит тебя. — Ульв улыбнулся, глядя на меня ослепшими глазами. — Нет, юный Скегги, о таком не складывают песен. Никто не должен узнать, что мы сделали и что привезли из страны вечного холода. Когда я умру…

— Ульв конунг…

— Помолчи, Скегги Торлейвсон. — Ульв нахмурился и на мгновение словно превратился в себя прежнего. Я тут же прикусил язык. — У меня осталось слишком мало времени, чтобы я мог тратить его на споры с юнцом. То, что я везу с собой, нужно спрятать. Я могу доверять только тебе…

В мои руки лег увесистый сверток. Так значит, что-то там все-таки было?!? Половину хирда Ульв оставил на тех берегах, и еще пятеро умерли от ран уже в море — но теперь я хотя бы знал, что все это не зря. Как он смог спрятать?..

— Это?..

— Молчи, Скегги! — Конунг обхватил меня за шею и, наклонив мою голову к себе, зашептал прямо в ухо. — Никому не показывай и никому не говори. Никто не должен узнать о том, что здесь! А теперь поклянись, Скегги, сын Торлейва, что сделаешь то, о чем я попрошу тебя…

— Клянусь, конунг!

Все, что угодно. Даже если бы я уже знал, что мне предстоит сделать — все равно бы поклялся. Но, боги, лучше бы я остался за голубыми льдами! Шепот Ульва все затихал, и вместе с ним, казалось, затихает и мое сердце. Один Всемогущий, за что мне это все?..

— Антор! Антор, проснись!

Кто такой этот Антор? Надо мной склонилась прекрасная дева. Я едва мог разглядеть ее лицо, но она была красивее всех, кого я видел в жизни. Я протянул руку, чтобы коснуться ее, но пальцы встретили лишь металл кольчуги. Неужели сам Один послал одну из своих валькирий, чтобы отвести меня в Светлые Чертоги и спасти от бесчестия?.. Если бы это было так! Но разве валькирии не приходят только к тем, кто погибает в бою? Я разлепил пересохшие губы, чтобы спросить — но прекрасное синеглазое лицо уже исчезало, истаивало, как дымка…

И вот мое черное дело почти закончено. Я отступил на шаг. При тусклом свете факелов Конунг Ульв не выглядел мертвецом. В своей боевой броне он вновь стал таким, каким мы все его знали — могучим великаном, который не боялся ни врагов, ни йотунов, ни самого Рыжебородого Тора. Доспехи надежно скрывали исхудавшее и немощное тело.

И так же и я должен сокрыть то, что мы привезли из-за вечных льдов. Обломанный клинок, выкованный когда-то то ли цвергами, подземными карликами, то ли богами-Асами, то ли самим Мимиром еще до начала времен, поблескивал в темноте алым камнем. Словно просил еще раз хотя бы прикоснуться к длинной рукояти — и не я один чувствовал это.

— Пора уходить, — проворчал один из воинов. — Дурное дело мы сделали, Скегги. Без корабля конунгу никогда не попасть в Чертоги Всеотца.

Все так — Ульв, сыну Рагнара, величайший из конунгов со времен Эгилля Скальгримсона, не воссядет пировать среди эйнхериев. Он сам обрек себя на проклятье — навечно остаться на перепутье между миром мертвых и Мидгардом, миром живых, охраняя сокровище даже после смерти. То, что мы украли у вечных льдов, не должно покинуть этой гробницы. И никто не унесет отсюда последнюю тайну конунга Ульва Рагнарсона.

— Пойдем, Скегги, — снова раздался слабый голос. — Здесь… здесь плохое место. В глазах темнеет.

— Нет. — Я вытащил из ножен меч и отступил назад, закрывая спиной единственный выход. — Плох тот хирд, что не идет за своим конунгом. Мы все останемся здесь.

— Ты! — прохрипел кто-то, шагая мне навстречу. — Что ты наделал, Скегги Торлейвсон, будь ты проклят…

Я был готов сражаться — куда почетнее умереть от острой стали, исполняя последнюю волю конунга — но меч мне так и не понадобился. Один за другим воины валились на пол, дергались и затихали. Смертельный яд, который я добавил в эль, добрался до их сердец. Отважный хирд уснул и навечно смолк. Только едва слышно сверху доносился стук комьев земли о деревянное перекрытие. Трэллы, которым никогда не добраться домой, выполнили приказ. Яд убьет и их на половине дороге в Эльгод, а чтобы они случайно не разболтали проезжим торговцам, где покоится конунг, я собственноручно вырезал им языки еще вчера. Теперь никто и никогда не сможет отыскать наше последние пристанище.

Я осторожно устроил мертвых хирдманнов на каменных ложах — но самому мне места уже не осталось. По справедливости. Пусть все мы здесь навеки прокляты, но лишь один я, Скегги, сын Торлейва, совершил это страшное дело по собственной воле. Я не заслужил даже яда, убивающего быстро. Нет, моя участь — медленно угасать в душной темноте без воды и пищи. Пока Владычица Хель не сжалится и не дарует мне смерть.

Закончив свой труд, я уселся на пол прямо у лестницы. Если когда-нибудь те, у кого нет чести, раскопают вход и войдут в гробницу Ульва Рагнарсона, я первым поднимусь им навстречу с мечом в руке. Факела еще горели, но с каждым мгновением все тусклее. И в темноте передо мной вновь появлялось лицо прекрасной девы-воительницы. Она звала меня. Неужели я все-таки заслужил прощение?..

— Я готов, — прошептал я, вытягивая руку. — Я готов идти, валькирия…

— Антор!!!

Я распахнул глаза и резко сел, едва не заехав лбом кому-то по носу.

Проснулся. На этот раз — по-настоящему, в своем собственном теле. Йотуновы кости, что со мной было?! Судя по встревоженным лицам Айны, Сигмунда и невесть откуда взявшегося в подземелье Ингвара — что-то серьезное и крайне неприятное…

— Что здесь случилось? — Я вытер рукавом холодный пот, заливавший глаза. — Долго я так провалялся?

— Почти полтора часа, — отозвался Инвар. — Мы уже думали, ты никогда не придешь в себя — лежал, как мертвый.

Пожалуй, я и был мертвым. Точнее, давно умершим воином по имени Скегги Торлейвсон, который своими глазами видел все это. Я кое-как встал, хватаясь свободной рукой за стену, и проковылял к лестнице. Да, никакой ошибки быть не могло. Справа от входа в гробницу до сих пор сидел скрюченный скелет с полуистлевшим мечом в руке. Верный Скегги выполнил последний приказ своего вождя и до сих пор нес свою стражу.

— Антор! — снова позвала Айна. — Что с тобой? Куда ты?

Наружу. Я даже не стал отвечать — просто зашагал по ступенькам вверх. В ушах до сих пор звенело, и все, чего я сейчас хотел — выбраться на свежий воздух.

Древние могилы: задание выполнено!

Вы разгадали тайну кургана и узнали, кто в нем захоронен.

Вы получаете 3000 очков опыта.

Приятно. Только плевать я хотел и на опыт, и даже не то, что до сих пор сжимал в руках меч с алым камнем. Я не глядя смахнул окно о получении нового предмета. «Гардарика» умела преподносить сюрпризы — на этот раз меня приложило похлеще, чем тогда, в монастыре.

Когда я выбрался на поверхность и набрал полные легкие соленого ветра с моря, мне немного полегчало. Основательно подсевшие полосочки — все три, красная, зеленая и синяя — понемногу начали заполняться. Мир пошатнулся, но устоял. А если прогуляться вниз, к воде, можно умыться и окончательно придти в себя.

— Эй, дружище, с тобой все в порядке? — поинтересовался Ингвар. — Ты как будто мертвеца увидел.

Много мертвецов. И даже сам побыл одним из них — примерно час или полтора. Такой вот скандинавский флешбек. Я молча спускался к морю и мысленно просил местных богов, чтобы они избавили меня от приключений хотя бы на ближайшие пару часов.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. В десятке шагов передо мной откуда-то из-под земли послышалась негромкая брань.

— Йотуновы кости, что там еще? — Айна выхватила топор. — Это твои дружки, Сигмунд?

— Нет, — проворчал пленник. — Проклятый старик… Еще не сдох.

— Что за старик? — устало спросил я.

— Выплыл на здоровенной доске вчера утром. — Сигмунд подвел меня к краю выкопанной в песке ямы. — Видимо, самому Эгиру пришлось не по вкусу такое лакомство… Еле живой, но дерется, как проклятый йотун. Даже не знаю, что с ним теперь делать.

— И я не знаю… — Я поднял повыше отобранный у Сигмунда факел и осветил могучую бородатую фигуру, скрученную веревками в два пальца толщиной. — Вот уж не думал встретить его снова.

На дне ямы, хрипло бранясь и грозно зыркая из-под кустистых седых бровей, сидел сэконунг Рерик.