«Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом Законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне» (Деян. 22:3). Эта фраза, сохраненная для нас Лукой, только недавно ставшим спутником Павла, передает характерный стиль апостола без всяких искажений. Он иудей фарисейского происхождения, он свидетельствует это и, что еще более важно для нас, говорит: «Я достаточно долго пробыл в Иерусалиме, где наставлялся в вере отцов. Я свой». Нас еще не раз будет интересовать, сколько времени пробыл Павел в Иерусалиме? И еще он утверждает: «Я учился у рабби Гамалиила, я чту его». Это почитание и свидетельство Павла вдвойне важно для нас, из него следует, что Павел происходил из достаточно зажиточной семьи и, надо думать, еще в детстве обратил на себя внимание своими выдающимися способностями. Рабби Гамалиил, сын рабби Симона и внук величайшего ученого своего поколения — Галлеля, видимо, находился в Тарсе сравнительно недолго, не более 3 лет. Иудейская прослойка в этом городе была достаточно обширна, и, возможно, на очень короткое время он был откомандирован в Таре для просвещения. Не связанный никакими обязательствами перед Иудейской общиной Тарса, он мог выбрать себе учеников только в соответствии с их интеллектуальными способностями, вряд ли их было более 30. Павел был его учеником и последовал за ним в Иерусалим, что для нас означает очень много.

Гамалиил являлся наси (князем) Синедриона в 30 г. (Хагига II, 2). Этой фразой Александр Мень начинает великую путаницу в своих рассуждениях, из которой нет выхода.

Павел прибыл в Иерусалим либо одновременно с Гамалиилом, либо на несколько лет позже. Экзальтированному и очень молодому человеку скучно было в Тарсе без блестящих проповедей учителя. Попутно заметим, что приезд из Тарса в Иерусалим — поступок очень молодого человека. Выйди Павел из юношеского возраста, он, скорее всего, уже был бы женат. Родился он между 10 и 12 гг.

Независимо от того, готовился Павел к должности священнослужителя либо нет, он должен был жениться, поскольку иудаизм предписывает брак для всех, не делая исключений. Устная Тора гласит: «Человек, у которого нет жены, обречен на существование без радости, без блаженства, без ощущения истинной ценности жизни, без Торы, без защиты и без мира» (Йевамот, 62в).

Примем во внимание обычаи иудеев. Павел должен покинуть Таре и отправиться в Иерусалим. Одно дело, когда переезд совершает уже взрослый, по иудейским меркам, муж, старше 20 лет. Ему всегда могут ехидно задать вопрос: «А почему ты не женат?» А Павел неказист, и подобный вопрос для него был весьма болезнен.

Иное дело, когда юноша, лишь недавно достигший совершеннолетия, отправляется в Иерусалим к любимому учителю либо вместе с ним, чтобы пополнить багаж знаний.

Мы здесь должны полностью исключить возможность того, что Павел родился ранее 12 г. Это маловероятно. Он родился в 12 либо 13 г., а отправился в Иерусалим вместе с Гамалиилом, оценившим его дарование, его страстность, в 28 г., когда ему было 15–16 лет. Через год он увлекся новым течением.

Мень пишет: «В отличие от саддукейской иерархии, „глава“ фарисеев Гамалиил рекомендовал относиться терпимо к новому учению (Деян. 5:34). Это произошло в 30 или 31 году». Если следовать версии Меня, то Павлу в момент приезда в Иерусалим должно быть 18–20 лет, что слишком много. В Иудее, как, впрочем, и везде на Востоке, женились рано, а он был холост. Павел в этом случае мог встречаться с Иисусом, а этого не произошло. К этому времени, т. е. после Пятидесятницы, были две проповеди апостолов и их первый арест. Затем было массовое обращение и продажа земли. «Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями и домами, продавая их, приносили цену проданного» (Деян. 4:34). Когда же последовал второй арест? Мы полагаем, что через 1–2 года после смерти Христа, т. е., по вычислению Меня, — это 32 либо 33 г. «Встав же в Синедрионе, некто фарисей, именем Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом, приказал вывесть Апостолов на короткое время. А им сказал: мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, чтό вам с ними делать… И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их: ибо, если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится; а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками. Они послушались его и, призвав Апостолов, били их и, запретив им говорить о имени Иисуса, отпустили их» (Деян. 5:34–35; 38–40).

Гамалиил продемонстрировал свою мудрость, призвав Синедрион положиться на время. Ложное отомрет само собой. Апостолов бичевали не сильно, скорее, если можно так выразиться, для профилактики, и отпустили, Синедрион они покинули сами.

Устные традиции евреев были около 400 г. оформлены в Иерусалимский Талмуд, а примерно через 100 лет — в еще более почитаемый Вавилонский Талмуд. Мень пишет: «Талмуд говорит о таком Синедрионе, руководство которым принадлежало богословам. Во дни земной жизни Христа главами его были Галлель, его сын Симон (иногда отождествляемый с праведным Симеоном евангелия) и его внук Гамалиил» (Хагига, II, 2). Хронологию Меня, полностью зашедшую в тупик, иносказательно и косвенно подтверждает Ренан. «Прекрасные правила Галлеля, резюмировавшие весь Закон в справедливости, правила Иисуса, сына Сирахова, сводившего весь культ к добрым делам, были или забыты, или преданы проклятию. Одержал верх Шамай со своим односторонним, узким кругозором. Громадная масса „преданий“ заглушила Закон под предлогом его поддержания или истолкования».

Парадокс заключается в том, что Гамалиил, прибывший в Иерусалим до 30 г., не мог возглавлять Синедрион и присутствовать при вынесении смертного приговора Христу. Морально-этические соображения Павла, уверовавшего в Спасителя, не позволили бы ему в конце жизни так тепло отзываться о своем первом наставнике. Попутно отметим, что, согласно преданию, он в течение 32 лет при Тиберии, Калигуле и Клавдии был председателем Синедриона. Впрочем, эта цифра завышена. Мень находит изящное, но абсолютно некорректное решение данного парадокса. Он вводит понятие второго Синедриона, который управлялся богословами. В пользу данного положения Мень цитирует Флавия. Сделаем это и мы. «Габиний учредил пять Синедрионов и разделил весь народ на пять округов, так, что одна часть иудеев имела свое управление в Иерусалиме, другая в Гадаре, третья в Амафунте, четвертая в Иерихоне, а пятая в галилейском Сепфорисе» (И.Д. 14:5.4). Таким образом единый Синедрион страны был упразднен. Было это до ограбления Крассом Иерусалима.

Вероятно, такое положение, полностью игнорировавшее национальные традиции, не могло длиться долго. Ко времени правления Цезаря «все вернулось на круги своя». «Решение и постановление консула Гая Цезаря таково: пусть сыновья его (Гиркана) правят народом иудейским и пользуются доходами с представленных им земель, а первосвященник, он же и правитель иудеев пусть творит верховный суд» (И.Д. 14:10.3). И вот знаменитый суд Синедриона над Иродом, красочно реконструированный Я.Л. Чертком: «Во главе Синедриона стояли тогда Семиа и Авталион, перенявшие свой сан от рабби Симон-бен-Шета. Когда судьи заняли свои места, явился обвиняемый. Он предстал в пурпурной мантии, окруженный толпою тяжело вооруженных телохранителей. Такое необычайное зрелище навело страх на членов Синедриона; смутился и Гиркан; как пораженные сидели все с потупленными взорами и безмолвствовали. После мучительной паузы поднялся президент Синедриона, праведный и неустрашимый Семиа, и сказал: „Точно так, как вы, судьи, и ты, мой царь, я в первый раз вижу человека, который в качестве подсудимого осмелился бы в таком виде предстать пред вами. До сих пор обвиняемые обыкновенно являлись в траурной одежде, с гладко причесанными волосами, дабы своей покорностью и печальным видом возбудить в верховном совете милость и снисхождение. Но наш друг Ирод, обвиняющийся в убийстве и призванный к суду вследствие такого тяжелого преступления, стоит здесь в порфире, с завитыми волосами, среди своей вооруженной свиты для того, чтобы в случае если мы произнесем законный приговор, убить нас и посмеяться над законом. При всем этом я нисколько не упрекаю Ирода, если он своей личной безопасностью дорожит больше, чем святостью законов, — виноваты вы все вместе с царем, которые так много позволяли ему до сих пор. Но не забудьте, что наш Бог велик! Придет день, когда тот, которого вы, в угоду Гиркану, хотите оправдать, вас же и накажет и не пощадит также и царя“».

В этом заседании Синедриона примечательно то, что его возглавлял не слабохарактерный первосвященник Гиркан, назначенный Цезарем, а ученый, книжник, человек мужественный и во всех отношениях достойный.

Другой руководитель Синедриона, рабби Иоханан-бен-Закай, хитроумным способом бежавший из Иерусалима в 70 г., также не был первосвященником. Мы с полным основанием можем утверждать, что иудейские первосвященники пользовались не только огромным влиянием духовного лидера, но и вершили те или иные светские дела, являясь как бы буфером между правителем, если он был, и Синедрионом. Но у великого Синедриона, состоящего из 71 члена и заседающего в Иерусалимском храме, был свой лидер. И в этом была определенная логика. Судьи заседали ежедневно, с утра до полудня.

Малые Синедрионы располагались практически в каждом городе Иудеи, творя гражданские и уголовные дела. Иерусалимский Синедрион являлся высшим юридическим и религиозным авторитетом, но первосвященник не мог позволить себе участвовать в ежедневных заседаниях. Воспользуемся интереснейшей информацией И. Телуппсина о Синедрионе: «При особо важных преступлениях глава Синедриона назначал различных судей (одних — для расследования свидетельств против обвиняемого, других — для сбора доказательств его невиновности). Эти судьи затем сообщали результаты своих расследований коллегам. В отличие от современных прокуроров (или адвокатов), судьи Синедриона не были заинтересованы в вынесении обвинительных (или оправдательных) решений. Особое правило постановляло, что если члены Синедриона единогласно признавали человека виновным в преступлении, караемом смертной казнью, — его не казнили, — само единогласие означало, что никто из судей не искал как следует опровергающих обвинение свидетельств. В других случаях для поддержания обвинения было достаточно 37 или более голосов. В дни, когда судьи рассматривали преступления, караемые смертью, им запрещалось есть и употреблять спиртное. При открытом голосовании самые молодые, недавно назначенные судьи высказывались первыми, чтобы не подпасть под влияние мнений более опытных коллег».

Синедрион в Иерусалиме был только один.

Теперь приступим к реконструкции событий. Гамалиил вернулся в Иерусалим из Тарса около 28 г., и в этом же году либо в начале 29 г. выступил на знаменитом заседании Синедриона при осуждении апостолов. Он еще не председательствовал в Синедрионе. Сила либо некто другой, поведавший об этом Луке, назвал бы Гамалиила председателем, если бы он им был. Скорее всего, руководить Синедрионом он стал чуть позже, примерно через год. Павел нисколько не преступал этических норм, уверовав в Христа и чтя Гамалиила. Никакого отношения к смерти Спасителя он не имел, находясь в Тарсе. С огромной долей вероятности, Синедрионом, вынесшим смертный приговор, руководил его отец Симон, а до него — Галлель, умерший около 5 г. н. э.

А у нас появляется важнейшее доказательство того, что смерть Христа произошла до 30 г.