Сведений о жизни Христа в возрасте от 13 до 29 либо 30 лет нет. Евангелисты и историки обходят этот период молчанием. Естественно, что создавшийся вакуум оставляет простор для художественных домыслов и научных попыток ретроспективно восстановить хронологическую нить. Возможности в последнем варианте не очень велики, ибо очень трудно рассчитывать на появление новых достоверных литературных и археологических памятников, освещающих именно эти годы земной жизни Спасителя. Только лингвистический анализ текстов и евангелий, непредвзятый анализ притч Учителя может пролить свет на этот вопрос. Впрочем, существуют и другие точки зрения.

Наиболее обстоятельная версия изложена в классическом труде Ренана и заключается в том, что молодость Христа прошла в Галилее. Художественные произведения, например книга А. Кезендеаниса, развивают, может быть, слишком вольно эту тему. Э. Шюре посвятил целую главу своей книги пребыванию Иисуса у ессеев и последующему крещению в Иордане. И, наконец, самое молодое, но очень бурно развивающееся направление — путешествие Христа в Индию.

Первая часть мифологии (имеется в виду пребывание Христа в Индии с 13 до 27–29 лет) не вызывает особых возражений с позиций христианской доктрины. Помимо нашего основного аргумента — полного отсутствия индийских мотивов в нарождающемся христианстве — есть еще один побочный: отсутствие приверженности Христа иудейским доктринам, по крайней мере, в первый период проповедей. Подобных примеров множество. Вряд ли, став в полном смысле слова космополитом, Иисус сохранил бы то рвение, с которым он очищал от торговцев храм в Иерусалиме. В дальнейшем мы прибегнем и к другим аргументам.

Вторая часть индийских хроник — имеется в виду путешествие в Индию после распятия — рассматривается в двух аспектах. Вместо Христа был распят другой человек, а он каким-то образом был спасен и отправился в Индию, либо его путешествие по Индии было в духе после Воскресения. Обе гипотезы имеют явно фантастический характер и вступают в конфликт с основами христианской веры. «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, и вера наша» (1 Кор. 15:14). Тем не менее, поскольку это направление интенсивно развивается и в скором будущем выльется в одно или несколько самостоятельных религиозных вероучений, ознакомимся с его догматами.

Полный и очень интересный обзор этого направления с привлечением малоизвестного материала дал Л.В. Митрохин.

Начало этих красивых легенд и знакомство с ними западного читателя, вероятно, следует отнести к 1994 г., когда в Париже была опубликована книга Николая Нотовича «Неизвестная жизнь Иисуса Христа», вызвавшая, пожалуй, значительно больше критики, чем восторга. Многое из того, о чем писал Нотович, до настоящего времени словно умышленно сокрыто пеленой забвения, и никак не удается ни подтвердить, ни опровергнуть результаты его путешествия.

«Существует огромная литература секты ахмадийцев, получившей распространение в конце XIX в. в Британской Индии, а затем в других странах и насчитывающей, по некоторым данным, более 10 млн. человек.

Перед нами небольшого формата книга на английском языке „Иисус в Индии“, представляющая собой перевод с урду трактата „Масих хиндустан мен“, принадлежащего перу основателя секты ахмадийя Хазрата Мирзы Гулям Ахмада. Еще в 1899 г. он доказывал в ней, что, согласно кашмирским легендам, Иисус не умер на кресте, но выжил, после чего направился в Афганистан, Кашмир и Тибет „в поисках исчезнувших племен израилевых“.

Чем же была вызвана эта публикация? Кто был Мирза Гулям Ахмад? И для чего мусульманскому богослову из пенджабского города Калиан понадобилась версия о том, что Иисус не был умерщвлен на кресте, не возносился на небеса, а обосновался в Кашмире, где и умер в преклонном возрасте, окруженный детьми и родственниками? Оказывается, все это понадобилось, чтобы убедить своих последователей в том, что Иисус никогда не воскреснет и не придет вновь на Землю вершить свой „страшный суд“, а также для доказательства, что „обещанный“ в Ветхом Завете Мессия — опять-таки не Иисус Христос, а сам новоявленный пророк Хазрат Мирза Гулям Ахмад!»

Значительно более интересна другая информация А.В. Митрохина. Приведем этот пассаж полностью:

«Летом 1988 г. в ряде индийских крупнейших изданий появилось сообщение о выходе в свет новой книги об Иисусе Христе кашмирского историка профессора Фиды Хассанаина, директора департамента археологических исследований штата Джамму и Кашмир, под интригующим названием „Пятое евангелие“. В работе этого историка, многократно выступавшего в печати, собраны новые доказательства пребывания в Индии основателя христианства в юном возрасте и последующего возвращения его в эту страну после известных событий в Палестине. „Пятое евангелие“ дает нам и другие сведения: о смерти Иисуса Христа в городе Сринагаре (Кашмир), где и было погребено его тело, о новой дате рождения Иисуса (по выкладкам Хассанаина, он родился за семь лет до „Рождества Христова“, т. е. в 7 г. до н. э., причем 17 июня, а не 25 декабря, как принято считать) и т. п.

Для доказательства истинности своих утверждений автор „Пятого евангелия“ (судя по названию книги, он претендует, как минимум, на звание „евангелиста“ в одном ряду с канонизированными Церковью Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном) ссылается на всякого рода сведения, почерпнутые им из самых различных индийских источников, включая легенды, сказания, упоминания в древних местных рукописях и т. п. В частности, ссылаясь на древнюю рукопись на санскрите „Бхавишья Махапурана“, которую он датирует 115 г., Хассанаин приводит такого рода эпизод: кашмирский царь Шалияхан, правивший с 39 по 50 г., во время своего путешествия встретил около небольшого селения (в 18 км от нынешнего Сринагара) светлокожего человека в белоснежных одеяниях. На вопрос, кто он таков, тот ответил: „Я известен как сын Божий, рожденный от девственницы“, — и будто бы добавил при этом, что „пострадал от рук неправедных людей, потому что проповедовал, чтобы люди служили Богу“.

Достойно внимания и другое утверждение: Иисус Христос похоронен в Ханьяре, одном из районов Сринагара, в гробнице „Розабал“. Правда, когда несколько экспертов из Израиля, Западной Германии и Великобритании приехали в Кашмирскую долину, чтобы обследовать эту гробницу, им было отказано в ее осмотре. Еще раз это случилось в 1987 г., когда местные мусульманские смотрители гробницы, которые утверждают, что происходят по прямой линии от Иисуса Христа, категорически воспрепятствовали входу в „Розабал“ немецким археологам.

Повторяя несколько тривиальные утверждения о том, что все четыре канонизированных евангелия не сообщают о жизни Христа в возрасте между 14 и 29 годами, Хассанаин берет на себя задачу уничтожить эти „белые пятна“ в биографии Иисуса. Найдя в Евангелии от Луки намек на то, что до появления уже в зрелом возрасте в Иерусалиме Христос „был в пустыне“, кашмирский исследователь рисует следующую романтическую историю в своем „Пятом евангелии“: Иисус примерно в 13-летнем возрасте тайно покинул своих родителей и вместе с иудейскими купцами направился из Иерусалима в Индию, чтобы „стать совершенным в божественном слове“. Он все это время провел в Гималаях, а когда ему исполнилось 29 лет, возвратился в Палестину. Эта информация, утверждает индийский историк, была почерпнута из тибетских рукописей, обнаруженных русским художником Николаем Рерихом в 1925 г.

После же своего бегства из Иерусалима, продолжает Хассанаин, Иисус прибыл в Дамаск, а оттуда по Вавилонской дороге пришел в Серахс, в междуречье Тигра и Евфрата; в дальнейший маршрут пророка входила Месена, крупный торговый центр Древнего Востока, а также города Хамадан и Нишапур, откуда берут начало две дороги — одна через Герат и Кандагар (нынешний Афганистан), а другая в Бухару и Самарканд. Иисус будто бы дошел даже до Кашгара (современный Синьцзян), где, по преданию, находилось место погребения Марии Магдалины, вместе с которой Иисус якобы и путешествовал по Средней Азии. После смерти Магдалины Иисус возвратился в Балх и, следуя вдоль побережья реки Инд, дошел до Синда, а после пересечения пяти рек Пенджаба достиг Раджпутаны, откуда после долгих странствий и приключений добрался наконец до долины (т. е. до Кашмира). Эти сведения Хассанаин заимствует, по всей вероятности, из апокрифического Евангелия Фомы.

В Кашмире, по версии Хассанаина, Иисус стал известен как Юз-Асаф. Кашмирский историк Мулла Надри, которого Хассанаин цитирует, писал в этой связи: „В древних индийских рукописях я обнаружил, что был Иисус, Дух Господа, который принял имя Юз-Асаф“. Здесь, в Кашмире, он, по местному преданию, и умер. Гробница Юз-Асафа более известна в народе как „Тахт-и-Сулейман“ (трон пророка Сулеймана). В ней, если верить кашмирскому исследователю, сохранилась надпись: „В этом году Юз-Асаф провозгласил о своем намерении проповедовать, то был год 54-й“. При этом будто бы существует и добавление, что он, Юз-Асаф, — пророк „детей Израиля“. К какому летосчислению относится приводимая Ф. Хассанаином дата, на каком языке исполнена надпись, нам, к сожалению, неизвестно, а потому все это требует тщательной проверки.

Наконец, в доказательство кашмирского этапа в жизни Иисуса Христа сообщается еще об одном древнем сказании. В старинной (опять-таки по данным Хассанаина) индуистской сутре „Натха Намавали“ имеется своеобразная версия Воскресения Иисуса Христа, который назван в рукописи Ишой Натхой. Вот что сообщает нам „Натха Намавали“ (текст приводится в переводе с английского).

„Иша Натха пришел в Индию в возрасте 14 лет. После этого он возвратился в свою страну и начал проповедовать. Вскоре, однако, его жестокие и алчные соотечественники устроили против него заговор и распяли его. После распятия Иша Натха впал в состояние самадхи с помощью йоги. Увидев это, иудеи посчитали, что он умер. И именно в этот момент одному из его гуру, великому Читану Натхе, который находился в глубокой медитации в Гималаях, явилось видение пытаемого Иши Натхи. Тогда Читан Натха сделал тело последнего легче воздуха, и оно пролетело над землей Израиля. День прибытия тела Иши Натхи в Гималаи, как следует из той же „Натха Намавали“, ознаменовался громом и молнией, а великий гуру Читан Натха взял тело Иши Натхи и вывел его из состояния самадхи, после чего сам отвел его в „священную землю ариев“. Иша Натха поселился там, создав в отрогах Гималаев свой ашрам“».

Идеи Хассанаина можно разбить на три группы.

Первая — о путешествии взрослого Христа после распятия. Эта мысль нами даже не рассматривается потому, что она противоречит не только одному из основных, если не основному догмату христианства, но и сведениям евангелий, детально описывающих подробности распятия. Невероятно, чтобы человек, распятый на кресте, остался жив. Таких прецедентов в Римской империи не было.

Вторая — чисто математические выкладки, сделанные на основании эпохального труда Климента Александрийского. Они, безусловно, верны и не нуждаются в комментариях. Другой вопрос, следует ли их абсолютизировать, поскольку у автора «Стромат» находим еще три альтернативные даты рождения Христа?

Третья — наиболее спорная, поскольку библейскими источниками она не опровергается и не противоречит всему, что мы знаем о Богочеловеке. Трудов, развивающих эту тематику, появляется все больше и больше.

Не станем цитировать другие многочисленные источники и псевдоисточники, свидетельствующие об этом уникальном путешествии 13-летнего мальчика. Трудно поверить, что человек, подвергшийся в наиболее восприимчивом к знаниям возрасте такому мощному и яркому психологическому фактору, как индуизм, начисто отверг либо забыл все традиции индуизма-брахманизма, все правовые институты и культы этого сложнейшего вероучения. Проповеди, притчи, образ жизни Христа очень далеки от этого. Конечно, при желании можно найти и определенные параллели, например, брахман-отшельник, предающийся аскезе, либо традиционный процесс брахманизма — нравственное усовершенствование человека на всем протяжении его жизненного пути. Но подобные примеры можно найти практически во всех религиях мира. Кстати, такая точка зрения на это «путешествие» слишком уже очеловечивает Христа. Если не сомневаться в его божественности, то не следует ли задать себе вопрос — а зачем? Зачем Богочеловеку, так ярко и целеустремленно проповедующему мысль о Едином, посещать многоликую Индию? Чтобы самоусовершенствоваться, познать? Но нужно ли это Божественной Сущности? Вряд ли, речь идет о стремлении развить в Индии новое религиозное течение. Культура этой страны настолько самобытна, что действует на все другие религии как мощный и универсальный растворитель, адаптируя и преломляя любые воззрения применительно к своим многовековым обычаям. Да и был ли во всем этом толк? Даже традиционный ортодоксальный иудаизм с огромным трудом мирился с христианством, и потребовались неимоверные усилия адептов нового учения, наконец, просто стечение обстоятельств для того, чтобы это мощнейшее древо в полной мере укоренилось в границах Римской империи.

Но допустим, что 13-летний мальчик попадает в Индию. До этого возраста основой его воспитания являлась традиционная раввинистическая этика, кругозор его невелик. Пренебрежем языковым барьером. Гениальный либо просто одаренный мальчик должен был очень быстро овладеть языком либо наречием ариев, традиций которых в библейских источниках нет. И далее, знакомство с окружающим миром. Огромный и красочный мир Индии, поглотивший на протяжении тысячелетий множество культов и обрядов, трансформировавший их в разные течения индуизма, должен был буквально «ошпарить» сознание мальчика. Многочисленные, многоголовые, многорукие и многоликие боги закружили бы его в пестром хороводе, наполненном цветами, запахами и сказками. Очень тяжело, вернее, невероятно, чтобы ребенку удалось безболезненно перенести психологическую атаку этой культуры, не признающей и не понимающей единого ритуала, не согласной с традициями Предвечного и отвергающей прагматизм, столь характерный для иудеев. Да и основная культурная традиция Индии — кастовость — не совмещалась с идеями Спасителя о равенстве. Нет, не будем всерьез рассматривать эту версию.

Заметим, что индийская версия полностью противоречит новейшим исследованиям христианских авторов, например сицилийского писателя Фортунато Паскулиано. Чтобы быть последовательными, детально проанализируем один любопытный и своеобразный аргумент в пользу пребывания Иисуса в Индии: ближайший ученик Иисуса, Иоанн, начинает свое евангелие с цитаты из Вед, поэтому точность этих глав спорна. Как отметил Джон Вудруф, четвертое евангелие начинается величественно: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Это те же строки, что и в Ведах: «Prajapatir vai idam asit (В начале был Брахман). Tasya vac dvitya asit (У которого был Вак, или Слово…) Vac vai paramam Brahma (И Слово есть Брахман)» (The Garland of Letters. 7-th ed. Pondicherry: Ganesh and Co., 1979, p. 4).

Пренебречь этим сильнейшим и интереснейшим аргументом или не прокомментировать его было бы просто некорректно. По-видимому, в этой проблеме могут быть два аспекта. В том, что культуры тесно соприкасались и в греко-римском мире могли находиться записи Вед, сомнений нет. Страбон сообщает: «В Антиохии, близ Дафны, ему (Николаю Дамасскому) пришлось встретиться с индийскими послами, которые направлялись к Цезарю Августу. В сопроводительном послании было обозначено больше послов, но в живых осталось только трое (их-то, по его словам, он и видел); остальные умерли большей частью из-за тягот долгого путешествия. Послание было написано по-гречески с обозначением автора, которым был Пор. Последний, хотя и властвовал над шестьюстами царями, но все же весьма высоко ставил честь быть „другом Цезаря, выражая готовность разрешить проход через свою страну, куда бы Цезарь ни пожелал идти, а также обещал содействие во всех его справедливых предприятиях“». Интересно, что встреча Николая Дамасского с послами могла произойти накануне совершеннолетия Христа. Август в эти годы вовсе не стремился к экспансии, стремясь ограничить, зафиксировать и стабилизировать границы империи. Будучи прагматиком, он в полной мере осознавал, что походы в Индию империи просто ни к чему, последний «познавательный поход Элия Галла в Египет и Африку» дался совсем не легко. Поэтому следует полагать, что посольство встретило самый теплый прием. И у империи с частью индийских правителей установились вполне дружественные отношения, предопределявшие широкий обмен культурными ценностями, а путь в Индию так или иначе проходил через Иудею.

Вполне правомерно мнение, что в евангелии, которое было создано, по крайней мере, через 50 лет после смерти Христа, действительно использован ведический материал, но никакого отношения к Учителю он не имеет. Допустима и мысль о том, что это отголосок идей, так или иначе обсуждавшихся в кругу Христа.

Попробуем извлечь больше информации из анализа высказывания Иоанна. Можно бесконечно долго восхищаться этой замечательной фразой, искать ее истоки в Ветхом Завете, но там ее нет. Она противоречит самой сущности иудаизма. Иеремия многократно говорил так: «И было слово Господне…» или «Слово, которое было… от Господа», когда он пророчествовал в духе традиционного монотеизма. Ездра говорил: «Слово Твое исходило, и тотчас являлось дело» (Езд. 3:43). Однако в рамках иудаизма нельзя найти такое сравнение, сказать, произнести: «Слово было Бог». Кощунственность подобной фразы, невзирая на ее красоту, очевидна. Она чужая — из другого мира. Как же могла возникнуть эта фраза у Иоанна? Нам представляется, что появлению этой фразы мы обязаны тенденциям окончательного формирования и становления христианства. Пророку Иезекиилю мы обязаны определением «Сын человеческий» (Иез. 2:1 и далее). Евангелисты охотно пользуются им, например, Мк. 10:33, Лк. 22:22. Христос для них — «Сын человеческий». Нет, они нисколько не сомневаются в его божественном происхождении, но на это словосочетание как бы наложено табу. По Матфею, «воззвал Я (Господь) Сына Моего» (2:15). И только дьявол говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз…» (Мф. 4:6). Или выкрики бесноватых: «Что тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). «Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14:33).

Матфей очень близко к барьеру, он может дотронуться до него рукой, но перешагнуть — никогда. Псалом «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19) никак не должен нас смущать — это, безусловно, более поздняя вставка, не было во времена Матфея идеи о триединстве, либо она была, но только в зародыше. У Марка очень интересен диалог: «Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного? Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мк. 14:61–62). По существу, Иисус ушел от прямого ответа, прекрасно осознавая, что, сказав Сын Божий, он подпишет себе смертный приговор. У Луки, писавшего позже первых синоптиков, диалог не менее интересен, чем у Марка: «И сказали все: итак, Ты Сын Божий? Он отвечал им: вы говорите, что Я» (Лк. 22:70). Все как-то робко, завуалированно. Нить иудео-христианства еще не разорвана. Страшно, кощунственно страшно сказать: «Сын Божий». У Иоанна сочетание «Агнец Божий» и «Сын Божий» употребляется, пожалуй, чаще, чем «Сын человеческий» (Ин. 1:29, 34, 36–49; 3:16 5:25,28; 9:35; 10:35; 11:27; 19:37). И ключевая фраза к пониманию проблемы — «Я и Отец — одно» (Ин. 10:30). Эта концепция является повитухой фразы Иоанна, действительно заимствованной из индуистской мифологии. Но это произошло отнюдь не при Христе, а на 80-100 лет позднее, когда идея триединства достаточно окрепла. Подтвердим наш тезис.

В поздневедийский период в роли верховного божества все чаще выступает Праджапати — бог-творец и бог-отец; к началу эпического периода его сменяет Брахма, в известной мере, как полагают, под влиянием философской поэзии Упанишад (VII–VI вв. до н. э.), где Брахма выступает как персонификация высшего объективного начала — Брахмана. При очень большом внешнем подобии фраз невозможно отождествить три фразы из Вед со стихом Иоанна. В индийском пантеоне Брахман не был богом-сыном или богочеловеком, он был трансформацией Праджапати — его следствием, естественным продолжением и, невзирая на относительно поздние философские спекуляции, трансформировался и дальше.

И фраза из Вед лучше звучала бы так: «Праджапати создал Начало, и Слово было в Начале, и Слово есть Брахма». В таком виде идея Вед не многим отличается от высказываний Иеремии. Ее ступенчатость значительно принижена в сравнении с эстетическим и информативным сказанием Иоанна. Только ему удалась та редкая и уникальная, немного абсурдная, а потому сказочная рекомбинация, когда он парадоксально и гениально сформулировал некую новую идею, время которой пришло. И не так уж важно, читал он Веды или нет… Если и читал, то эти выдержки могли отложиться у него в памяти, а может быть, этого вовсе и не было. Фон, который создал Иеремия, другие пророки, которых Иоанн, безусловно, читал, был вполне достаточен, чтобы сказать: «Густой, наэлектризованный локальный мир, в который был погружен Иоанн, начинавший диктовать свое великое творение, плотной пеленой окружал его, придавая какой-то мистический ореол ирреальности. И только это мистическое, сомнамбулическое, божественное состояние, погружение в подсознание позволило ему вернуться в события многолетней давности — своей юности и начать свое самое необычное и самое точное евангелие этой великой фразой…»