Александр Македонский умер. Преемники его как могли поделили великую империю, но, что вполне естественно, прочного мира между отдельными провинциями не было. Война Антиоха Епифана и Птолемея IV за обладание Келесирией достигла апогея в 169 г. до н. э., когда войско Птолемея IV, состоящее преимущественно из иудеев, потерпело сокрушительное поражение. Антиох Епифан самолично ограбил храм, предоставив солдатам полную свободу в продолжении зверств. Этим деянием он приостановил обычные жертвоприношения на три года и шесть месяцев.

«Вошел в святилище с надменностью и взял золотой жертвенник, светильник и все сосуды его, и трапезу предложения и возлияльники, и чаши и кадильницы золотые, и завесу, и венцы золотые украшенные, бывшие снаружи храма, все обобрал. Взял и серебро, и золото, и драгоценные сосуды, и взял скрытые сокровища, какие отыскал. И взяв все, отправился в землю свою и совершил убийства, и говорил с великой надменностью. Посему был великий плач в Израиле, во всех местах его. Стенали начальники и старейшины, изнемогали девы и юноши, и изменилась красота женская. Всякий жених предавался плачу, и сидящая в брачном чертоге была в скорби. Вострепетала земля за обитающих на ней, и весь дом Иакова облекся стыдом» (1 Макк. 1:21–29).

Нашествие Антиоха и надругательство над храмом венчает эпоху Второго храма, начавшуюся чтениями Эзрой Торы осенью 428 г. По-видимому, он обладал выдающимся даром убеждения, поскольку ему удалось вырвать у народа обещание прекратить браки с иноплеменниками. К лету следующего года процесс был завершен. «Еще раз публично зачитали отрывки из Торы и составили документ, согласно которому община обязывалась неукоснительно блюсти обособленность, субботу и правила относительно культа и содержания храма. Под документом были поставлены подписи и печати Нехемии, первосвященника, духовенства и левитов».

Решение это имело двоякий смысл: с одной стороны, оно воздвигало ограду вокруг Иудеи, сообщая ей на века практически полную изоляцию от соседей; с другой стороны, оно способствовало воссозданию государства, которое после нашествия Навуходоносора практически не существовало. Любое государственное образование имеет периоды становления, расцвета и упадка. То же самое произошло и с Иудеей эпохи Второго храма. Вначале окрепли государственные и правовые институты. Мудрецы, книжники продолжили духовное воспитание народа, но ко времени Александра Македонского подобная изоляция Иудеи была уже анахронизмом. Она бастионом самобытности стояла почти в середине нового — яркого и коммуникабельного греко-македонского мира. И ее стены быстро давали трещины. Мир трансформировался с огромной быстротой — купцы, караванщики, пересекавшие и въезжавшие в Иудею, привозили всё новые и новые идеи. И, вероятно, около 200–190 гг. до н. э. натиск этих новых сведений об окружающем мире привел к серьезному расколу в обществе, брожению умов, когда и возникли три движения, которые как бы предопределили современные партии: саддукеи — консерваторы, фарисеи — либералы и ессеи — социалисты.

Война против Антиоха, как и много сотен лет назад, объединила и всколыхнула народ. «По прошествии двух лет послал царь (Антиох) начальника податей в города Иудеи, и он пришел в Иерусалим с большою толпою; коварно говорил им слова мира, и они поверили ему; но он внезапно напал на город и поразил его великим поражением, и погубил много народа израильского; взял добычи из города и сожег его огнем, и разрушил дома его и стены его кругом. И увели в плен жен и детей, и овладели скотом. Оградили город Давидов большою и крепкою стеною и крепкими башнями, и сделался он для них крепостью. И поместили там народ нечестивый, людей беззаконных, и они укрепились в ней; запаслись оружием и продовольствием, и, собрав добычи иерусалимские, сложили там, и сделались большою статью. И было это постоянною засадою для святилища и злым диаволом для Израиля. Они проливали невинную кровь вокруг святилища и оскверняли святилище. Жители же Иерусалима разбежались ради них, и он сделался жилищем чужих и стал чужим для своего рода, и дети его оставили его. Святилище его запустело, как пустыня, праздники его обратились в плач, субботы его — в поношение, честь его — в унижение. По мере славы его увеличилось бесчестие его, и высота его обратилась в печаль. Царь Антиох написал всему царству своему, чтобы все были одним народом, чтобы каждый оставил свой закон. И согласились все народы по слову царя. И многие из Израиля приняли идолослужение его и принесли жертвы идолам, и осквернили субботу. Царь послал через вестников грамоты в Иерусалим и в города иудейские, чтоб они следовали узаконениям, чужим для сей земли, и чтоб не допускались всесожжения и жертвоприношения, и возлияния в святилище, чтобы ругались над субботами и праздниками и оскверняли святилище святых, чтобы строили жертвенники, храмы и капища идольские, и приносили в жертву свиное мясо и скотов нечистых, и оставляли сыновей своих необрезанными, и оскверняли души их всякою нечистотою и мерзостью для того чтобы забыли Закон и изменили все постановления. А если кто не сделает по слову царя, да будет предан смерти. Согласно этому, писал он всему царству своему, и поставил надзирателей над всем народом, и повелел городам иудейским приносить жертвы во всяком городе. И собрались к ним многие из народа, все, которые оставили Закон, — и совершили зло на земле; и заставили (сынов) Израиля укрываться во всяком убежище его. В 15-й день хаслева 145 г. устроили на жертвеннике мерзость запустения, и в городах иудейских вокруг построили жертвенники, и перед дверями домов и на улицах совершали курения, и книги Закона, какие находили, разрывали и сожигали огнем; у кого находили книгу завета, и кто держался Закона, того по повелению царя предавали смерти. И так поступали они с израильтянами, приходившими каждый месяц в города. И в 25-й день хаслева, принося жертвы на жертвеннике, который был над алтарем, они по данному повелению убивали жен, обрезавших детей своих, а младенцев вешали за шеи их, дома их расхищали и совершавших над ними обрезание избивали. Но многие в Израиле остались твердыми и укрепились, чтобы не есть нечистого, и предпочли умереть, чтобы не оскверняться пищею и не поругать святого завета, — и умирали. И был весьма великий гнев над Израилем» (1 Макк. 1:29–64).

Подобных зверств Иудея, пожалуй, не испытывала за всю свою многовековую историю. Война, которую возглавил Маккавей, была естественным развитием событий. Но очень вероятно, что Учитель праведности, принявший общину ессеев накануне или сразу же после вторжения Антиоха, сумел выразить чувства народа, впавшего в оцепенение. Может быть, именно в этот период им было создано замечательное эпическое произведение «Борьба сынов света против сынов тьмы», а после поражения Антиоха — «Благодарственные гимны». Возможны и другие версии, однако несомненно одно: борьба против Антиоха — лучшая возможность для самовыражения, и Великий Законодатель ессеев создавал свои положения начиная с периода этой освободительной войны, а ессеи жили долго. Сто лет для них было нормой.

Поражение Антиоха Епифана венчает собой конец патриархальной Иудеи — Иудеи эпохи Второго храма. Пробуждение национального самосознания спящей Иудеи катализировало окончательную поляризацию саддукеев, фарисеев и ессеев. Тезис «мессианства», который, казалось, должен был постепенно потухнуть, уйти в небытие, после изгнания захватчиков неожиданно получил новую пищу. Гиркан и Александр Яннай повели активную захватническую и ассимиляционную политику по отношению к своим соседям. И начались активные контакты иудеев с греко-римским миром. Началась новая эпоха греко-римской Иудеи, продолжавшаяся до разрушения храма в 70 г.

Ярый сторонник эллинизации, Александр Яннай вел непрерывные войны со своим окружением. Вот как описывает Иосиф Флавий одно из его сражений с Димитрием Эвкером, сыном Антиоха Грипа, царя Сирии. «Александр пошел навстречу союзным силам: против их трехтысячной конницы и 40 тысяч пехоты он выставил 1000 всадников и 8 тысяч наемной пехоты, кроме того, еще 10 тысяч иудеев из своих сторонников. До начала битвы цари пытались через герольдов переманить друг у друга отдельные отряды. Димитрий старался привлечь к себе наемников Александра, последний надеялся склонить на свою сторону ставших под знамя Димитрия иудеев. Но так как иудеи сохранили свою злобу, а эллины верность, то решение дела должно было быть предоставлено оружию» (И.В. 1:4.5). В этом фрагменте нас интересует не факт или исход сражения, а динамика эллинизации. Всего около 80 лет назад произошло вторжение Антиоха, а теперь происходит битва, где с одной стороны выступают сирийцы и иудеи, с другой — иудеи и эллины. Саддукеи — немногочисленная элитарная партия, собравшая под свои своды наиболее зажиточную часть иудеев, — отвергла мессианство, быстро эллинизировалась, а в последующем активно поддерживала протекторат Рима.

Ф.В. Фаррар, со ссылкой на Талмуд, характеризует семь классов фарисеев. «Между ними были фарисеи — шехемиты, т. е. согбенные, ходившие с согбенной спиной в знак того, что они несли на своих плечах всю тяжесть Закона; спотыкающиеся фарисеи (никфи), которые были так смиренны, что никогда не поднимали ног от земли и потому постоянно спотыкались; истекающие кровью фарисеи (кинаи), которые всегда натыкались на стены и ранили себя, потому что были так целомудренны, что не могли ходить с открытыми глазами, боясь увидеть женщину; известковые фарисеи (мефоркиа), которые как бы известкой залепляли себе глаза по той же причине; фарисеи скажи-мне-другую-заповедь-и-я-исполню-ее, многие из которых встречаются и во время служения Спасителя, и боязливые фарисеи, которые во всем действуют по побуждению страха. Только последний седьмой класс составляли „фарисеи по любви“, которые повиновались Богу вследствие сердечной любви к Нему».

Будучи самой многочисленной и самой «народной» партией, фарисеи отображали настроение и верование основной массы иудеев и как партия были мало чем примечательны. В каком резком контрасте находится с ними партия ессеев! Сохранив на протяжении 200 лет свое преклонение перед Законодателем, ессеи ко времени антиримского восстания насчитывали несколько общин, условия существования или среда обитания которых так или иначе повлияли на их воззрения. Одни из них, проживавшие в Дамаске или близ него, полагали, что жениться на двух женах — это блуд; другие вообще брали обет безбрачия; третьи, вероятно, жили обычной жизнью. Эти особенности существования отдельных групп, подобно монастырям, жизнь которых всегда имеет свои особенности, не бросаются в глаза. Стержневые идеи их вероучения были едины. Каждый член этой сплоченной и не очень многочисленной общины, подобно члену ордена в средневековой Европе, был всегда желанным гостем в своей среде — он был один из них. Группировка эта была интересна многим.

Они с одинаковым равнодушием, если не сказать презрением, относились к непосвященным.

Они имели свой календарь.

Они обладали ясновидением. Флавий приводит многочисленные примеры их всегда сбывающихся пророчеств правителям начиная с Гиркана. Они пророчествовали Ироду, его сыновьям и внукам и даже апостолу Павлу.

Они, что, вероятно, самое главное, впервые создали некое уложение общественной жизни, названное впоследствии общинным коммунизмом. Причем их эксперимент, озаренный верой, скорее всего, можно считать первой и единственной удачной попыткой подобного рода.

И еще: их объединение носило характер ордена, доступ туда был открыт только для Прозревших. В отличие от иудаизма начала I тысячелетия, активно привлекавшего прозелитов, и христианства, высоко ценившего миссионерскую деятельность, ессейство оставалось элитарной структурой. Прозревший должен был пройти через множество испытаний, связанных даже с истязаниями. Традиции индийских йогов в этом плане вполне можно сопоставить с некоторыми телесными правилами ессеев. Уже в то далекое время у них была своя Галаха, основу которой наряду с Пятикнижием составляли Заветы или Воззрения их Законодателя, и были еще многие и многие особенности, так красочно описанные Флавием и Филоном Александрийским.

Поиск гармонии с природой составлял одну из основных черт их вероучения. Они считали, что люди слишком пусты и суетны. Находки Кумрана дают бесценные сведения об этих первых поборниках равенства. В письме руководителей Кумранской общины, адресованном священнослужителям Иерусалимского храма, написанном много позже смерти Учителя праведности, перечисляются 20 законов, по поводу которых у авторов сложилось свое мнение. В другом фрагменте — «Флорилегиум» говорится о созидании «Храма человеческого», чтобы «воскурять в нем дела Торы». Высшее божественное установление, как казалось ессеям, навсегда покинуло людей храма, власть имущих, и они нашли свою отдушину — пустыню. Центр их, находившийся в долине Энгадди, на западном берегу Мертвого моря, странно смотрелся со стороны. Торжество направленных человеческих усилий постепенно преображало этот лунный, безжизненный пейзаж. Островки буйной зелени, аккуратно возделанные небольшие поля разнообразили желто-серое безмолвие. Сюда из всех отделений ордена стекалась информация, и здесь, в умиротворяющей близости Мертвого моря, она медленно перерабатывалась, подвергалась комментариям и очень редко чуть-чуть корректировала положения Законодателя. Общечеловеческие ценности, заложенные в основу учения ессеев, не претерпевали изменений, и очевидно, что молодой христианской общине, только начинающей свое продвижение в будущее, приходилось мириться с тем, что рядом существует орден, чьи положения сходны с новой доктриной. Дискуссии их были не всегда доброжелательны. Горячие, эмоциональные выступления христиан разбивались о ледяное бесстрастие ессеев. Давние традиции ессеев приучили их терпеливо и хладнокровно относиться к чужим идеям. «Нашкодившие дети» — так можно назвать чувства, которые испытывали они к «непосвященным». И эти уроки и дискуссии были, может быть, более важны, чем количество новообращенных. Ессейство породило еще один феномен: движение Иоанна Крестителя было повивальной бабкой многих выдающихся апостолов, из симбиоза некоторых ессейских идей и воззрений Крестителя вышли многие апологеты христианства, такие, например, как Аполлос. Отголоски этого движения так или иначе были восприняты христианством, но созвучие их учений строится отнюдь не на духовном или божественном уровне. У них совсем другое мерило — мораль.