В данной главе мы вступаем в полемику с Эрнестом Ренаном. Только ему в многотомной истории христианства в полной мере удалось воссоздать тот многоликий, шумный и красочный мир первых веков новой эры, когда росток христианской религии искал свой путь. Яркими и точными мазками, используя весь имеющийся на то время исторический, археологический материал, свои впечатления от посещения Палестины, Ренан создал широкомасштабную и достоверную картину того мира. Как и любой другой крупный художник, он преломлял исторические факты и собственные впечатления сообразно своим эмоциям и той идее, которую он хотел отразить в этом многоцветном полотне. Нисколько не сомневаясь в историчности Христа как человеческой личности, он не питал никакого пиетета к евангелиям, как и к другим книгам Нового Завета. Он препарировал их нещадно, четко, но не всегда корректно. Золотые искры находок, гипотез и идей буквально пронизывают все его книги.
Естественно, среди такого гигантского количества идей невозможно даже часть из них обосновать в полной мере. Многие его мнения заслуживают отдельных исследований, другим не хватает глубины. Но при любой критической оценке его труда объективности ради следует сказать, что совершенно необоснованных идей в его книгах нет. От них нельзя отмахнуться, ими невозможно пренебречь.
Мы начнем с переписи. Вопрос о переписи и месте рождения Иисуса является одним из ключевых в его генеалогии. Сбудется ли некое древнее пророчество Михея о том, что Мессия должен был быть из дома Давидова? Является ли Вифлеем городом, где родился Спаситель, либо это позднейшая вставка? Ключом к этим вопросам служит перепись.
Вначале об идеях Ренана. «Иисус родился в Назарете, маленьком городке Галилеи, совершенно неизвестном до него. Всю жизнь его называли именем „Назорея“, и только с помощью большой натяжки, в позднейшей легенде местом его рождения удалось сделать Вифлеем. Впоследствии мы увидим причину этой натяжки и каким образом она явилась необходимым следствием мессианской роли, приписываемой Иисусу».
И далее: «Одним из важнейших затруднений было его рождение в Назарете, о котором все знали. Неизвестно, боролся ли Иисус против этого возражения. Может быть, оно не представлялось ему в Галилее, где мнение, что сын Давида должен быть Вифлеемлянином, было мало распространено. К тому же, для галилейского идеалиста название „сын Давида“ достаточно оправдывалось, если тот, кому его давали, способствовал славе своего народа и восстановлению прекрасного прошлого Израиля. Поощрял ли он своим молчанием составление фиктивных родословных, придуманных его сторонниками для доказательства его царского происхождения? Знал ли что-либо о легенде относительно своего рождения в Вифлееме и в особенности о хитрой выдумке, посредством которой его вифлеемское происхождение было связано с народной переписью, произведенной по повелению императорского легата Квариния? Это никому не известно. Неточность и противоречия родословных заставляют думать, что они были результатом народной работы, слагавшейся в различных местах, и что ни одна из этих родословных не была одобрена Иисусом. Никогда сам себя он не называл сыном Давида. Его ученики, менее просвещенные, чем он, преувеличивали иногда то, что он говорил о себе, и чаще всего он совсем не знал об этих преувеличениях. Прибавим еще, что в продолжение трех первых столетий много христианских групп упорно отрицало царское происхождение Иисуса и подлинность родословных».
Комментарии, которыми Ренан наделил свои тезисы, не менее интересны, чем сами идеи, перечеркивающие либо принижающие ключевые положения о рождении Мессии. Прокомментируем их.
Во-первых, Ренан констатирует, что Назарет и Вифлеем существовали в реальности, однако, как бы желая подчеркнуть возможность географической трансформации, он бросает фразу: «К тому же замечательно, что был другой Вифлеем в трех или четырех милях от Назарета (Кн. Иисуса Навина, 19:15, карта Ван-Вельда)». Нам представляется, что цитирование Ренаном книги Иисуса Навина совершенно неуместно. Почти все города, в том числе Каттаф, Нагалал, Ишмрон, Идеала и Вифлеем, которые примерно за тысячу лет до новой эры отошли к племени Завулона, ко времени рождения Иисуса просто исчезли с лица земли. Евангелисты о них ничего не знали.
На наш взгляд, также совершенно естественно, что у Матфея (13:54) и Марка (6:1) употребляется термин «отечество»; ему было около трех лет, когда семья его вернулась из Египта и осела в Назарете, поэтому употребление этого термина вполне уместно. Также совершенно понятно, что для Иоанна Иисус Галилеянин — Учитель, Сподвижник, а не кто другой. Он принадлежит Галилее. В четвертом евангелии просто нет места для Вифлеема. Весомость наших доводов такая же, как у Ренана, она относится только к сфере эмоций и создает фон для ключевого вопроса: была перепись или нет? Поскольку, как считает Ренан, если переписи не было, то «путешествие семьи Иисуса в Вифлеем — факт совершенно не исторический».
Гипотеза о том, что Квириний мог быть два раза наместником Сирии, а народная перепись была лишь во время его второго наместничества, совершенно несостоятельна. Наместником Сирии, по крайней мере с 9 по 6 г. до н. э., был сенатор Сатурнин, и его сменил Квинтилий Вар. Слишком много имеется исторических свидетельств, чтобы эти факты брата под сомнение.
В 7 г. н. э. Квириний действительно провел всеобщую народную перепись в Иудее, только что обращенной в римскую провинцию. Это явление более чем естественно, и о каком-либо «противодействии» римским властям не могло быта и речи. Нас интересует другое. Могла ли быть в Иудее незадолго до смерти Ирода, а точнее, в период с 8 по 6 г. до н. э., какая-либо локальная фиксация населения? Ренан высказывает свой самый сильный тезис: «Во всяком случае, перепись могла быть произведена в местностях, обращенных в римские провинции, а не в царствах или тетрархиях, в особенности при жизни Ирода Великого». Тексты, которыми стараются доказать, что некоторые статистические и поземельные операции, сделанные по распоряжению Августа, могли происходить и во владениях Ирода, или не заключают в себе того, что им приписывается, или написаны каким-либо христианином, заимствовавшим эти сведения из Евангелия Луки. «…Непонятно, почему его (Иисуса) родители должны были для чисто финансового и поземельного дела являться и записываться в то место, откуда их предки вышли тысячу лет тому назад? Возлагая такого рода повинности, римская власть утверждала бы притязания, весьма грозные своими последствиями для ней самой». Этот комментарий и представляет самый веский тезис Ренана. Уточним только перед нашим анализом этого соображения, что возвращение Иосифа в Вифлеем вовсе не было связано с тысячелетней историей. Оно могло иметь и вполне земное обоснование.
Сообщение Луки распадается на два блока информации: «И пошли все записываться, каждый в свой город» (Лк. 2:3). Этой фразой Ренан почему-то пренебрег. Если допустить, что Иосиф был выходцем из Вифлеема и переехал в Назарет, как говорится, на временное место жительства, то возвращение его в город, где он был рожден и «прописан», совершенно понятно, если римляне практиковали подобный вид фиксации населения. Второй блок информации в действительности направлен на установление связи времен, на Мессианскую роль Спасителя. «Пошел также Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из рода Давидова…» (Лк. 2:4).
Выскажем два общих соображения. Ни. Матфей, ни Лука не были знакомы с нюансами римского земельного или налогового права. Зачем было изобретать такую сложную ситуацию, как рождение Божественного младенца в поле, если можно было просто сказать, что Иосиф и его жена «гостили в Вифлееме»? При этом очень мала достоверность того, что Иисус рожден зимой, — в Вифлееме в это время холодно. По нашему мнению, обстоятельства рождения были реальны, а не выдуманы.
Перейдем к поиску возможности осуществления переписи в Иудее в период 8–6 гг. до н. э.
В дальнейшем мы уточним дату смерти Ирода, произошедшую весной 4 г. до н. э. Несколько месяцев до смерти он был недееспособен. Приказ его об умерщвлении младенцев до двухлетнего возраста позволяет рассматривать наиболее вероятную дату рождения Христа в 7 г. до н. э., с возможной разницей в ту или иную сторону в 1 год.
Переписи разного масштаба совершались в Римской империи цензорами один раз в 5 лет. Цензорское пятилетие завершалось жертвоприношением быка, овцы и свиньи во имя процветания и благополучия римского народа.
Цицерон так свидетельствует о событиях 142 г.: «А вот как ответил Африкан Азеллу, осуждавшему его за несчастливое завершение цензорского пятилетия: „Нечему тут удивляться — ведь завершил ценз и принес в жертву быка тот, кто возвысил тебя из эрариев“».
Тит Ливий следующим образом повествует о переписи вольноотпущенников: «Цензор может определять, где ему проходить цензовую перепись». Чуть ранее: «Консул Луций Постумий на сходке распорядился, чтобы латинские союзники, обязанные вернуться в свои города, согласно указу консула Гая Клавдия, проходили перепись не в Риме, а у себя дома». И самая примечательная фраза: «Все те из них, кто находится в Италии, в тридцатидневный срок должны пройти цензовую перепись и вернуться в провинцию, а имена тех, кто подвластен отцу или деду, должны быть заявлены».
Подвластность «сына» (т. е. любого прямого потомка) отцу семейства, который отчитывался перед цензором, была в Риме пожизненной, и «сыновья» вносились в список граждан как члены семейства, а не как самостоятельные собственники. Здесь речь идет о событиях 112 г. до н. э. В указанном эпизоде речь шла об увеличении воинского набора для войны с Македонией, поэтому нам небезынтересна техника переписи. «Цензоры, чтобы помочь делу, собрав народ, объявили, что при переписи они намерены добавить к обычному общегражданскому опросу для присяги еще и такое (далее следует текст)… Цензоры выяснили причины отпусков со службы, и тех, чье увольнение оказалось незаконным, они проводили к присяге так: „По совести твоей и согласно указу цензора Гая Клавдия и Тиберия Семпрония возвратишься ли ты в провинцию Македонию и сделаешь ли это безо всякого обмана?“»
Дидон так развивает эту тему: «У всех почти народов, подвластных Риму, — у галлов, бретонцев, испанцев, силезцев, киликиян и иудеев — требование подати и клятвы редко обходилось без возмущения, часто ужасного по своим последствиям».
Эта административная мера налогов связана с общей финансовой системой, введенной в Риме и столь искусно и настойчиво применяемой Августом. Чтобы понять ее смысл, необходимо помнить о введении поземельной описи во всей империи и всеобщей реформе календарного летосчисления. В сущности, Рим хотел установить плату подати: чтобы обложить каждое отдельное лицо податью, нужно было исчислить количество народа; чтобы ввести поземельную подать, нужно было иметь сведения о собственности и имуществе народа; наконец, чтобы обозначить время для сбора податей, нужно было произвести реформу календарного летосчисления.
Август не упустил из виду ничего: он назначил особых счетчиков для исчисления народа; его землемеры измеряли земельную собственность; начиная с первой всенародной переписи Август предложил египтянам и грекам летосчисление по солнечному календарю, уже введенному в Риме. Все эти действия увенчались сбором поземельной и подушной подати.
Личная перепись должна была проводиться по месту рождения, следуя обычаю, освященному эдиктом консула Клавдия, жившего за два века до н. э. В переписи требовалось обстоятельное объяснение всех малейших подробностей. Свободный житель империи должен был вписать своё имя, дать клятву верности, обозначить стоимость своего имущества, имя отца, матери и детей (Дионисий Галикарнасский. IV, 5,15).
По свидетельству Ульпия Тирского (De cencibus, I,11), каждый должен был отметить и свои лета. И он объясняет, для чего это требовалось: подать налагалась по числу лет, подобно тому, как в провинциях Сирии личная подать бралась только с мужчин старше 14 лет, а с женщин — старше 12.
Женщины свободного сословия также вошли в перепись (Дионисий Галикарнасский IV, 15). Эта особенность указывает на отличие иудейской переписи от римской. У иудеев такого обычая не было. У римлян женщины должны были один раз в год платить подушную подать. Впрочем, известна вся торжественность переписи, установленной Сервием Туллием, о которой упоминает Дионисий Галикарнасский, современник Августа (IV,4). Все жители селений должны были явиться, и каждый обязан был принести монету. Эта монета была различной для мужчин, женщин и детей. В этом проявлялась способность римлян вдаваться в частности. Те, кто наблюдал за взносами, знал таким образом число жителей каждого селения, их возраст и пол.
Обязанность женщин участвовать в переписи существовала очень долго. Созомен (Hist. Eccies.V,4), упоминая о подобной переписи в Кесарии во время правления Юлиана Отступника, пишет, что «множество христиан, женщин и детей получили приказание внести свои имена в общую перепись».
Перепись совершалась по приказанию Августа. «Император избрал двадцать человек, наиболее выдающихся по их жизни и достоинствам, и разослал их во все подвластные ему провинции, чтобы там от его имени произвести перепись людей и их имущества; в то же время он приказал после этой переписи сделать предварительный сбор подати для общественной казны».
Эту десятилетиями апробированную методику цензорской деятельности римляне без особых изменений могли передать Ироду Великому. Если с небольшими купюрами данное цензорское распоряжение было применено в Иудее, то сообщение Луки становится абсолютно понятным. Еще одно дополнение: «Перепись граждан он произвел не в обычном месте и не обычным порядком, а по кварталам и через домовладельцев» (Светоний. Божественный Юлий, 42).
Чтобы завершить тему о переписи, коснемся одного сообщения Александра Меня. Речь идет уже о событиях, произошедших примерно на 200 лет позднее. В египетском тексте (ок. 104 г. н. э.) мы читаем: «Гай Вибий Максим повелевает: ввиду того, что я собираюсь провести перепись, все те, кто по какой-то причине покинул дом, пусть вернутся, чтобы пройти ценз положенным порядком». Как мы видим, за сотни лет ничего существенного в подходе римлян к переписи не произошло.
Мы убедились, что римляне широко практиковали перепись по месту жительства, придавая тексту присяги определенную направленность сообразно тем целям, ради которой она проводилась.
Мы убедились, что если во времена Ирода перепись в Иудее проводилась, то она осуществлялась по законам и опыту Римской империи, и Лука прав до мельчайших деталей. Иосиф с Марией должны были отправиться из Назарета в Вифлеем.
Прежде чем перейти к основному вопросу — поискам доказательств времени проведения первой переписи, обратимся к бесспорным фактам — второй переписи.
Назначение второй «всеобщей» переписи 6 или 7 г. н. э. совершенно понятно: «Область, некогда подчиненная Архелаю, была включена в состав Сирии. Император же послал туда бывшего консула Квириния, чтобы сделать перепись в Сирии и продать дом Архелая» (И.Д. 17:13.5). «Хотя иудеи при первых слухах о переписи с самого начала были возмущены этим, но в конце концов оставили всякую мысль о сопротивлении благодаря увещеваниям первосвященника Иоазара, сына Боэта. Уступая увещеваниям Иоазара, они, наконец беспрепятственно допустили расценку своего имущества» (И.Д. 18:1.1).
Вторая перепись прошла в Иудее относительно безболезненно. Вполне возможно, что народ к переписи Квириния уже был подготовлен первым цензором и понял, что ничего опасного эта перепись не несет. Возможна еще одна версия. Ирод продолжает перестраивать Иерусалимский храм, на это нужны средства. Агриппа, побывавший незадолго до своей женитьбы в Иудее, видит, что Ирод «разумно» распоряжается деньгами, т. е. тратит их на пропаганду величия Рима. Несомненно, он поделился с Августом своими впечатлениями. Август придавал огромное значение стабильности в Иудее. Он и его супруга Ливия пожертвовали огромные деньги на новый храм. Ничего, кроме нескольких памятных вещичек, не взял себе Август и после смерти Ирода, оставив далеко не малые суммы его наследникам. Так был ли он вообще заинтересован в значительных поступлениях налогов из Иудеи в римскую казну? Или, может быть, он прибегал к тактике, аналогичной той, которая была успешно апробирована в Галлии?
Т. Моммзен пишет: «Местное представительство располагало собственными средствами, управление которыми было возложено на специальных должностных лиц, принадлежащих к верхушке местной аристократии, и даже до известной степени участвовало в решении дел, касавшихся всей страны. Впрочем, мы знаем всего лишь один случай его непосредственного вмешательства в политику — когда во время серьезного кризиса 70 г. сейм трех Галлий увещевал треверов не отпадать от Рима. Однако сейм использовал принадлежавшее ему право заявлять жалобы на функционировавших в Галлии имперских и местных должностных лиц и, кроме того, участвовал если не в установлении налогов, то всё же в их распределении». Далее он сообщает о существовании arka Jalliarum (кассы), которая, вероятно, покрывала немалые расходы на ежегодное празднество.
У нас два возможных варианта проведения переписи в Иудее: один — стандартный, по годами отработанной схеме; другой — с разъяснениями народу о том, что ему ничего не грозит, что налоги будут направлены на строительство храма, общественные работы и т. п. Однако идея Рима одна: в любом случае на подати должен быть введен строгий кадастр. Отказывающихся пройти ценз ждет штраф.
Какой бы она ни была, эта перепись, — в стандартном или модифицированном виде, народу Иудеи необходимо было совершить над собой новое насилие. Поскольку ему была свойственна идея о своей богоизбранности, то сама собой у него напрашивалась мысль: «Кроме Бога мы никому не позволим себя пересчитывать» или «Пересчитывать нас может только Бог».
«Когда все иудеи клятвенно подтвердили свою верность Цезарю и повиновение постановлениям царя, эти лица в числе более шести тысяч человек отказались от присяги» (И.Д. 17:2.4).
Фарисеи отказались дать клятву. Были ли это только фарисеи? Или существовали и другие группы людей, противившихся переписи? Однозначно утверждать трудно, однако простой народ был нищ. Перепись его волновала мало. Саддукеи занимали проримскую позицию.
Какая же реакция должна была последовать со стороны наместника Сирии и царя Ирода? Суровый штраф либо иная мера наказания неминуемо вызвали бы бунт. Страна еще не успокоилась после казни Александра и Аристовула, произошедшей год назад.
Однако Рим не мог оставить безнаказанным отказ от клятвы. Сравним: «…консул Лентул Гетулик… повелел выскоблить из списка сенаторов Апидия Мерулу, уклонявшегося от клятвы беспрекословно повиноваться распоряжениям Августа» (Тацит. Анналы. IV, 42).
И Сатурнин с Иродом решают назначить небольшой штраф, скорее носящий чисто символический характер. Но фарисеи заупрямились. Конфликт погасила жена Ферора, брата Ирода. Она, бывшая рабыня, внесла эти деньги. К этому времени у Ирода произошел серьезный конфликт с братом отчасти из-за участия того в казни сыновей Ирода, отчасти из-за его женитьбы на рабыне. Провинция Перея, которой управлял Ферор, была бедна, доход у него был очень невелик. И штраф его жена могла уплатить только номинальный.
Перепись была проведена во всех владениях Ирода, и все области были подвергнуты налогообложению.
Но все это, как говорится, косвенные свидетельства. Процитируем Светония: «Принял он надзор за нравами и законами также пожизненно, в силу этого полномочия он три раза производил народную перепись, хотя и не был цензором: в первый раз и третий раз — с товарищами, в промежутке — один» (Светоний. Август. 27:5). Доподлинно известно, кто были его товарищи. В первом случае это Агриппа, во втором — Тиберий. Если предположить, хотя это и не обязательно, что Август придерживался обычного пятилетнего цензорского цикла, то он мог проводить перепись в 28 г. дон. э., 8 г. до н. э. и 12 г. н. э. либо в 27 г. до н. э., 7 г. до н. э. и 13 г. н. э. Принципиального значения это не имеет. Но, возможно, что перепись 8–7 г. до н. э. в Римской империи так или иначе получила отклик в вассальных странах.
Существуют по меньшей мере три повода или причины для того, чтобы перепись считать произведенной именно в 7 г. до н. э.
Первая: культ императора Августа процветает. И верноподданные заинтересованы в его укреплении и продвижении во все уголки империи, в союзные царства. Повод для этого был. Ф.Ф. Зелинский пишет: «Итак, гений царствующего императора занял место гения римского народа, подобно тому как его державная воля заменила собой коллективную волю собиравшихся на форуме или на Марсовом поле квиритов. Смысл происшедшей перемены хорошо уловили авторы реформы римского городского управления в 7 г. до Р.Х.: по их распоряжению в часовнях так называемых lares compítales (т. е. участковых гениев) между обоими ларами было поставлено изображение гения императора. „Этим, — справедливо замечает Виссова, — было дано понять Риму, а вслед за тем и другим городам Италии и империи, что официальная религия граждан должна отныне иметь своим центром почитание гения Августа точно так же, как домашний культ имел своим центром почитание гения домохозяина“».
Невероятно допустить, чтобы Август или Ирод решились выставить где-либо в Иерусалиме изображение императора, но каким-то образом отреагировать на эту всеобщую вакханалию верноподданичества Ирод был обязан. Тертуллиан подтверждает проведение переписи в это время.
Это свидетельство ценно для нас, но тоже косвенно. Нам остается только понять, почему так четок Флавий, упоминая о второй переписи, и почему о первой, локальной, он сообщает вскользь. Мы находим этому простое объяснение. Блистательно описывая эпоху Ирода, Флавий творчески обрабатывал в основном два источника — записи самого Ирода и труды Николая Дамасского. Захватывающая история Ирода, полная интриг и противоречий, полностью завладела им. Описания других событий, не связанных напрямую с Иродом, в этот период практически не встречаются в его книгах. Можно смело утверждать, что здесь главный герой сам управляет автором. Другим соображением является сравнительно значительный промежуток времени (около ста лет) между «Иудейскими древностями» и временем переписи. Характеризуя период 7 либо 6 года до н. э., Флавий пишет: «Дело в том, что среди иудеев существовала партия, которая кичилась своим точным соблюдением предписаний Закона и имела притязания на особое благоволение Всевышнего. В полном подчинении у этой секты были женщины. Партия эта именуется фарисеями. Они могли в сильной степени оказывать противодействие царям, будучи в одинаковой мере хитры и готовы открыто воевать с ними и подрывать их авторитет. „Когда все иудеи клятвенно подтвердили свою верность Цезарю и повиновение постановлениям царя, эти лица в числе более шести тысяч человек отказались от присяги. Когда царь приговорил их за это к уплате денежного штрафа, жена Ферора внесла за них требуемую сумму“» (И.Д. 17:2,4).
Мы абсолютно уверены, что речь идет о переписи, о которой свидетельствуют Светоний и Тертуллиан. В самом деле, иудеи клятвенно, а скорее письменно подтверждают свою верность Августу. Раз письменно, это уже перепись, опись, подписка, не так уж и важна детализация названия.
Интересно другое — мера взыскания за отказ от переписи. Здесь чувствуется идеология Августа, а не Ирода. Август — финансист. Не первый раз производит он фиксацию населения и прекрасно понимает, что теперь в обширных границах империи наверняка найдутся смутьяны, которые по тем или иным соображениям не захотят ставить свою подпись под какими-либо обязательствами. Не будоражить же огромную империю из-за таких пустяков. И Август корректирует, и, кстати, вполне оправданно, закон Сервия Туллия. Не хотят подписываться, не надо, пусть платят штраф. Ирод легко соглашается с идеей Августа, сейчас действия фарисеев ни в коей мере не направлены против него лично. Наоборот, ему это на руку, пассивное возмущение против римлян отвлекает народ от борьбы с грозным и нелюбимым властителем Иудеи.
Между 7 и 6 гг. до н. э. Сатурнин и его сыновья возвращаются в Рим, а на смену ему назначается префект провинции Африка Публий Квинтилий Вар.
Вопрос о том, что в евангелиях речь идет о переписи времен Квириния, не может обсуждаться — это абсурд. Перепись была либо при Квинтилии Варе, либо чуть ранее его приезда. Евангелисты знали это, однако за несколько веков волей случая имя Квинтилий могло быть скорректировано на Квириний… благо и при нем тоже была перепись, а может быть, они ошиблись сами.
Слишком натянутой представляется гипотеза Александра Меня о том, что Квириний дважды управлял Сирией. Нереально это. Во-первых, само по себе такое двойное назначение противоречило политике Августа, во-вторых, нам доподлинно известно, что в это время Сирией правил сенатор Сатурнин, которого сменил Квинтилий Вар. Время как бы специально, на радость либо на горе историкам, затеяло одному ему ведомую игру с созвучиями имен… Квинтилий — Квириний.
Второе: в 7 г. до н. э. к Риму бескровно присоединился ряд областей, которые ранее непосредственно от него не зависели: владения царя Дейотара, сына Кастора, которые включали Гангру в Павлагонии, а также, вероятно, Амасию и другие близлежащие населенные пункты.
Чем не повод для переписи?
Третье: в этот же период по недоразумению из-за навета Силия, визиря арабского царя Обода, у Ирода происходит конфликт с Августом. Последний направляет ему очень резкое послание, которое в небольшой перефразировке звучало примерно так: «Я обходился с тобой как с другом, а теперь ты мой подданный» (И.Д. 16:9.3).
Проводить перепись у вассалов — это просто долг Августа перед империей. Независимо от того, был ли это в действительности повод для переписи или нет, Ирод, безусловно, был оскорблен и унижен письмом императора. Может быть, именно поэтому сведения Николая Дамасского об этом периоде жизни Ирода довольно скудны, а других источников информации, кроме самого Ирода, у Флавия не было.
Мы привели три возможные причины переписи 7 г. до н. э., и в том, что она произошла, сомнений нет. Сошлемся на А. Дидона:
«Переписи играют огромную роль в царствование Августа. Он приказывает производить их каждые пять лет в Риме и более одного раза производил их во всей остальной Италии и во всех провинциях империи.
Со времени битвы при мысе Акций до дня его смерти насчитывают девять переписей. Три из них имеют весьма важное значение и были занесены в знаменитую надпись Анкиры.
Во всяком случае, нужно принять во внимание, что этот испорченный мрамор говорит нам только о переписи римских граждан, а не всех жителей провинций империи.
Судя по знаменитой надписи на мраморе, в правление Августа переписи эти были произведены три раза: первый раз в 726 г. от основания Рима, 26-ю годами ранее начала общепринятого летосчисления, вместе с Агриппой, его товарищем по консульству; второй раз проведена была за 7 лет до Р.Х., в 746 г. от основания Рима, им одним, когда он был облечен властью консула, во время консульства Цензорина и Азиниуса; третий раз в 13 г. после Р.Х. и в 767 г. от основания Рима, в последний год своего царствования, вместе с Тиберием, его союзником в империи, во время консульства Секста Помпея и Секста Апулея. Если перепись в провинциях действительно происходила, то, очевидно, только впоследствии и как дополнение к переписи римских граждан. Обе переписи дополняют одна другую; они были величайшей услугой, которую городское начальство, призванное производить эти переписи, могло оказать империи.
Впрочем, обычай общенародной переписи всех граждан, подобно переписи населения колоний и других свободных жителей, наблюдался еще до Августа (Тит Ливий. XXIX, 37; Тацит. Анналы. XIV, 16).
За неимением подлинника возможно ли найти достоверное свидетельство о том, что эта перепись действительно проводилась в провинциях?
Тацит, Светоний и Дион Кассий говорят об этом утвердительно».
Мы нашли убедительное доказательство того, что ценз — поземельная подать была в это время введена в Иудее и проходила под контролем Рима. Речь идет о событиях, произошедших через три года после завершения переписи, — о годе смерти Ирода. В Рим съехались трое его сыновей, оспаривающих наследство. В Иудее еще до их отъезда разразился бунт, тупой, бессмысленный, мистический, без повода со стороны римлян. Народ, как кипящий котел, выплескивал из себя всю горечь правления ненавистного реформатора. Не все части провинции участвуют в бунте. Самаритяне, как это было и будет повторяться не раз, — на стороне римлян. Август долго и мучительно принимает решение — империи бунты не нужны. После долгих размышлений и обсуждений Архелай назначается этнархом половины владений Ирода — Иудеи, Идумеи и Самарии. Антипе достаются Перея и Галилея, а Филиппу — Батанея, Трахон, Атранифида и область под названием «удел Зинодора».
И еще: «…самаряне были освобождены от четвертой части налогов; император даровал им эту льготу за то, что они не приняли участия в общем восстании народа» (И.Д. 17:11.4). Нужны ли более веские доказательства того, что Август во времена Ирода внимательно следил за сбором налогов в провинциях, в том числе и в Иудее, и не только знал примерную сумму налогов, но и имел точные данные о сборах, поступающих со столь малых областей, как Самария, не говоря уж об Иудее в целом.
Нам остается ответить на один вопрос, сформулированный А. Дидоном: «Как могла эта всенародная перепись происходить в Иудее, когда это маленькое царство не было еще тогда провинцией Римской империи? Перепись обыкновенно производилась в провинциях, а не в союзных царствах. В этом весь вопрос».
«Признавая, с одной стороны, существенную разницу между странами, присоединенными к Риму как составные части империи, известными под именем колоний и провинций, которые управлялись римскими префектами, и, с другой стороны, странами, в которых Рим допускал некоторое подобие независимости, позволяя им избирать себе царей, все-таки было бы огромным заблуждением полагать, что эти страны пользовались настоящей независимостью».
Удивительную параллель событий, предшествующих введению ценза, можно провести между Иудеей и Каппадокией. Тем более, что одно время они были родственны. Александр, сын Ирода, был женат на Глафире, дочери царя Каппадокии Архелая. Сравниваем.
«Как только после победы над Антиохом римляне начали устраивать азиатские дела, заключая договоры о дружбе и союзы с народностями и царями, то случилось так, что всем прочим царям они оказали эту честь только лично, а царю Каппадокии — вместе с народом. После прекращения царского рода римляне согласились в соответствии с договором о дружбе и союзе с этим народом предоставить им самостоятельность, однако прибывшие послы отказались от свободы, так как, по их словам, она им не по плечу, и просили дать им царя. Римляне удивились, что может существовать какой-либо народ, столь изнуренный свободой, и разрешили им выбрать голосованием из своей среды кого пожелают. И они выбрали Ариобарзана. Когда род его прекратился в третьем поколении, царем был поставлен по распоряжению Антония Архелай (хотя и не имевший никакого отношения к ним)».
Архелай слыл на Востоке мудрецом и, неизвестно по какой причине, не был любим Тиберием — тот заманил его обманом в Рим и казнил. В 17 г. Каппадокия была формально присоединена к Риму, однако ее правителем остался сын Архелая I, тоже Архелай. Через 19 лет, в 36 г., в Каппадокии произошли события аналогичные иудейским.
«Тогда же подвластный каппадокийцу Архелаю народ клитов, так как его заставляли по принятому в наших провинциях обыкновению подвергаться цензу и вносить подати, ушел в Таврские горы и там благодаря условиям местности успешно оборонялся от невоинственных царских войск…» (Тацит. Анналы. 6.40). Тертуллиан, окончивший трактат «Против Маркиона» около 212 г., как будто тоже знал о переписи Августа.
У нас нет, да и не может быть прямых доказательств проведения переписи Августом, однако косвенных доказательств о существовании ценза в Иудее ко времени смерти Ирода вполне достаточно, и введен был этот ценз именно в 7 г. до н. э. А свидетельство Флавия является важнейшим аргументом в ее пользу. Ведь к 4 г. н. э. реестр податей, собираемых в Палестине, в частности в Самарии, уже существовал, и он был под рукой у Августа…