И вот, наконец, закрытие. Третий день Игр обещал не просто финал, а настоящую кровавую баню. Стражи в помещениях прибавилось. И это было правильно. Бойцы рычали друг на друга и хватались за оружие по всякому пустяку. Паола подумала, что в пищу подсыпают какие-нибудь порошки, вызывающие приток агрессии. Но потом поняла, что это на людей и нелюдей так действует ощущение скорой развязки.

С утра в помещениях уже слышались звуки точильных станков и удары молота в кузне. Те, кто не успел вечером подправить, выровнять, наточить, с утра занялись последними приготовлениями. Ни одна мелочь не должна помешать воинам показать себя во всей красе. Что творилась за пределами арены, вампирша даже не хотела представлять. Судя по обрывкам слухов, ставки на тех или иных воинов достигали небес. Но все это отходило на второй план. Чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, Паола решилась на отчаянный шаг. Прямо после подъема она отправилась в угол, где сидел баргач. Огромная, заросшая шерстью туша, сохраняла равнодушное спокойствие к царившей вокруг него суете. Может, дело было в отсутствии мозгов, но вампирше казалось, что все дело в страхе. И если на баргача как следует надавить, он откроет свою настоящую сущность.

Демонстрируя дружелюбие, она оставила даже свой меч, направляясь к возможной опасности безоружной. Но баргач проигнорировал её, как, впрочем, и всех остальных. Включая охранников, принесших ему еду. Он сидел, прижавшись спиной к стене, оперев могучие руки на колени. Пустой взгляд блуждал по казарме, не задерживаясь ни на чем дольше мгновения.

— Эй, дружок?! — позвала его Паола, останавливаясь на безопасном расстоянии. — не хочешь немного поболтать? Ну, там, облегчить душу перед боем? Посмотри, даже орки, и те прощаются друг с другом.

Ответом стал очередной взгляд, прошедший сквозь неё, как через пустое место. Паола сделала еще пару шагов, остановившись так, что могла коснуться баргача. Запах шерсти и немытого тела стал намного сильнее. Нагруднику сильно досталось в предыдущие разы, но, как видно, здоровяку на это было плевать. Еще одна монетка в копилку подозрений вампирши. Даже самый незадачливый боец будет следить за своим снаряжением. Так как это, возможно, единственное, что убережет его от решающего шага к духам предков. Баргач же об этом правиле либо не знал, либо с достойным уважения фатализмом игнорировал его.

Паола присела, чтобы её голова оказалась на одном уровне со Здоровяком, как про себя решила она называть баргача. Наступал ответственный момент:

— Адлен. Я здесь, чтобы помочь тебе. Ты меня понимаешь?

На миг в глазах баргача промелькнуло некое едва уловимое движение, словно память встряхнулась от спячки. Дыхание участилось, но только на миг. Затем этот взор потух, и момент прошел. Однако, Паоле этого было достаточно. Будь эта гора мышц тем, кем его все считают, он бы даже не отреагировал на её слова. Или же вампиршу сейчас отдирали от противоположной стены.

— Я помогу тебе. Со мной Тарвин, — намеренно произнесла она имя камлока и вновь получила ту реакцию, которую и ожидала. Видя положительный эффект, вампирша решила закрепить достигнутый успех. — Если ты Адлен, кивни.

— Не трать своё время на это, — раздался за спиной голос с жутким акцентом. — Это мёртвый воин.

Не делая резких движений, Паола обернулась. За её спиной стояли двое орков, опершихся на свои секиры:

— Он не цел. Сломан, — страшно коверкая слова, произнес крайний справа орк, на шее которого висело украшение из зубов.

— Сломан?!

— Да. Тут, — орк постучал себя по груди. — Его оставили на мясо. Сегодня он умирать.

— Я поняла. Благодарю сына льда и ветра.

— Знаешь наши обычаи, женщина-человек? — Орки выглядели сбитыми с толку, но в то же время польщенными. Мало кому в голову приходила мысль изучать чужие обычаи. Но Паола убедилась уже давно, что нет более верного пути для завоевания чужого доверия, чем выучить нравы и обычаи собеседника. Каким путем это было достигнуто, совсем другая история.

— Немного, kha’rr.

— U v’arr ik jegd kha’rriss, — прошипел, склонив голову, орк. — Бейся хорошо, умри легко.

— И ты, kha’rr. Сталь знает тебя.

Орки, коснувшись груди там, где бьется сердце, отошли, бросив уважительный взгляд на вампиршу. Паола думала в этот миг лишь о том, чтобы их разговор не достиг ушей надзирателей. Ей не хотелось встречаться на арене с орками, хотя для неё они были наименьшей проблемой. Утвердившись в своих подозрениях относительно баргача, она погрузилась в разработку плана побега из казармы. Суета подготовки к боям не затрагивала её, и Паола упала на кровать, буравя взглядом потолок. Но судьбе было угодно испытать её еще раз. Усиленные наряды стражи делали попытку силового решения вопроса, обреченной на провал с самого начала. Ей просто не вырваться из подземелий, волоча за собой беременную камлочиху. Перебрав несколько вариантов, Паола поняла, что придется оставить решение до более удачного момента.

Звук трубы, донесшийся до казармы, отмел в сторону все посторонние мысли. Итак, началось! Вновь прибыли Руджвельд и Кыст. Оба довольные, словно коты, умявшие кувшин сметаны.

— Итак, воины! Те из вас, кто дожил до этого дня, смогут вписать себя в историю Игр! Но лишь выжившие получат желанный приз, славу и благосклонность Владык Арены. Бейтесь, и вы станете вровень с лучшими из лучших!

Паола сплюнула и рывком поднялась с кровати. Потянувшись, она оглядела изрядно поредевшую казарму. «Да уж, — подумала она, — Сколько еще простаков поведутся на эти слова. А сколько из них станут удобрением для крестьянских полей?». Но, видно, такова человеческая природа. Одни бьются за славу, золото и женщин, другие зарабатывают на этом состояния. И между ними пропасть, которую ни те, ни другие перешагнуть не в силах.

Под конвоем их снова провели к воротам, ведущим на жёлто-красный песок арены. Гул человеческих голосов казался шумом штормящего моря. Паола разобрала отдельные слова в чреде бессвязных выкриков. Люди требовали зрелища. Они хотели видеть смерть и доблесть. Блеск стали и фонтаны бьющей крови. Хотели присутствовать при последних мгновениях, когда жизнь с потоком живительной влаги уходила в песок. Ради этого создавалась арена. Здесь добропорядочные граждане империи могли выпустить скопившиеся внутри яд, гнев, злобу. Вампирша хорошо теперь понимала, почему человеческий император позволил существовать этому месту. Не сделай он так, вся эта грязь изливалась бы в его городах, пятная улицы кровью. А так и количество забияк снижается, и в казну течёт ручей доходов. Да и верноподданные держат себя в руках, не скатываясь до очередной кровавой вендетты.

Тем временем, распорядитель игр стал выкрикивать имена первых пар. Иногда бойцы выходили с противоположных дверей арены. Из тех, откуда в прошлый раз выпустили лича. Что находилось там, никто из воинов не знал. Поэтому этот факт занял всё воображение вампирши. Если с боем пробиться туда, то, наверное, выход будет намного ближе.

— Эй, Кыст, — окликнула она стоявшего у решетки зазывалу. — Что это там за двери? Там тоже сидят такие же ловцы удачи вроде нас? Почему нас не познакомили?!

— Размечталась! — фыркнул Кыст. — Там казармы для чемпионов, личных стражей Владык и их любимчиков. Там и сидят лучшие из лучших, о которых вещал наш Руджвельд. Победишь — и можешь проситься к ним. Владыки поощряют стремление новичков устроиться на службу.

— Это значит — стать комнатными собачками ваших Владык? Тявкать по команде и задирать лапу с разрешения хозяйского поводка?!

— Это значит, — парировал Кыст, — что у тебя маловато мозгов, наемница. Нет надобности носиться по долам и весям. Укрываться дождем и жрать полусырое мясо, стоять в дозоре морозными ночами. Это все останется в прошлом. А то, что за тебя решают, с кем биться и когда, невеликая плата, на мой взгляд.

— Как ты и сказал, это твой взгляд, Кыст. Но неужели они все время там сидят?

Кыст покачал головой и посмотрел на Паолу, как на сумасшедшую:

— Нет, конечно. Там только казармы, куда въезжают чемпионы Владык на время Игр и празднеств. И не более. Всё, хватит! Смотри, не проспи свой выход, Аэдаль Коварная.

— С тобой проспишь, — буркнула вампирша, глядя на арену. Сейчас на ней бились двое наемников, судя по нашивкам, разных отрядов. Зрители подбадривали бойцов, но, судя по наблюдениям Паолы, делали это вполсилы. Видимо, берегли голоса и ладони для главных схваток. И вот, наконец, на арену вызвали орков. Настало время парных схваток. Ставки на бойцов поползли вверх. Орки переглянулись и, издав душераздирающий вой, выскочили на арену. Навстречу им из противоположных врат выскочили затянутые в шипастые доспехи Близнецы — Хорул и Мрак, одни из чемпионов Арены. Вооружены братья были парными мечами, что, в совокупности со славой и опытом, делало их опасными противниками.

Орков тоже не зря называли гибельным ветром. Их набеги не оставляли шанса любому мало-мальски населенному пункту. Зеленокожие налетели, словно ураган, размахивая секирами. Любого другого это зрелище бы подкосило, но Близнецы встретили их натиск со спокойствием камня. Что говорило либо об отсутствии воображения, либо о воинской доблести. Но, как бы там ни было, схватка закипела. Неистовому натиску братья противопоставили грамотную оборону. Не сдвинувшись ни на шаг, они сначала отражали атаки орков, а затем стали их теснить. Спустя минуту песок арены, впервые за этот день, окрасился зеленой кровью. Но, не смотря на поверхностные ранения, зеленокожие не сбавляли темпа.

Смотрящие за боем понимали, что в подобном темпе долго вести поединок не под силу ни одному бойцу. И кто-то начнет сдавать. Весь вопрос — кто?! Звон стали достигал, наверное, и ушей самого Саретиса. Трибуны, кажется, забыли, что надо кричать и топать. Все с замиранием сердца следили за серебряной нитью ткущих узор клинков. И вот, первая ошибка. Орк, без украшения из зубов, оступился и приоткрылся ровно на ширину, в которую смог проскочить меч Хорула. Без крика зеленокожий рухнул на колени с дырой в груди. Его напарник криком ярости выразил свою скорбь по собрату, и тут же бросился в головокружительную атаку на братьев. Мысль о поражении, видимо, посещала его, поэтому орк решился на опасный трюк. Усилив натиск на Мрака, он рубил своей секирой защиту близнеца, словно дровосек — надоевший ствол, не давая времени для контратак. Но когда отступавший близнец уже, видимо, решил, что достаточно дал времени брату, чтобы атаковать со спины неутомимого орка, тот внезапно, провернувшись на пятках, изо всех сил метнул свою секиру в Хорула, а на опешившего Мрака бросился с широким кинжалом. Публика взвыла, когда подбегавший близнец, уже заносивший мечи, схлопотал секиру прямо в грудь. Удар был такой силы, что человека отбросило далеко назад. Доспехи вмялись, но, кажется, сумели предотвратить самое страшное. В ближайшее время Хорул не смог бы даже встать, не то что бы сражаться. Мрак, словно завороженный, следил за полетом секиры и не выставил даже защиты, когда зеленокожий обрушился на него всей своей массой. Замелькал кинжал, оставляя в груди человека кровавые кратеры. Предсмертный крик Мрака разнёсся над ареной, встреченный потрясенным молчанием.

На подгибающихся ногах орк двинулся к барахтавшемуся, словно краб во время отлива, Хорулу. Кинжал мелькнул еще один только раз. И под крики толпы орк побрел к своим воротам, волоча с трудом извлечённую секиру. Люди на скамьях бесновались! Подобного не происходило уже очень давно. Знаменитые близнецы сразили огромное количество соперников намного крупнее и опытнее, чем пара никому не известных орков. И тут такой итог. Орка подхватили на руки и буквально отволокли к врачу, уже протиравшему свои инструменты. А распорядитель вызывал следующую пару:

— Минерва! Расш’ар-Рахх!

Толпа взвыла! Паола уже слышала про этого героя арены. Он был из малочисленного и древнего народа нагов. Живущие на островах, за Джамлайским морем, они не отличались гостеприимством, предпочитая убивать всех случайно заплывших в их воды путешественников. Тем временем, на арену пружинящим шагом вышла Минерва, закинув на плечо Зимородка. Она воплощала собой само спокойствие, но Паола чуяла нити неуверенности, вплетенные в узор её непоколебимости. Наги были слишком сильны, слишком безжалостны и слишком непредсказуемы.

Скрип не смазанных петель на противоположной стороне арены предупредил о прибытии второго бойца. В приоткрывшийся проход скользнул наг. Если описать его кратко, то выходила следующая картина: длинное змеиное тело оканчивалось человеческим торсом, у которого было четыре руки. И в каждой из них он держал орудие убийства. Верхняя пара держала длинный меч и круглый щит. Вторая, нижняя пара, сжимала пату и невиданный клинок с пламенеющим лезвием. Воздев все четыре конечности, наг проследовал в центр арены. Зрители встречали своего любимца восторженным рёвом. Минерва демонстрировала ледяное спокойствие, сразу же приняв боевую стойку.

По крику распорядителя противники бросились друг на друга. В центре раскаленного песчаного круга закружилась метель из стали. Атаки и контратаки сменяли друг друга. Расш’ар-Рахх, используя преимущество в росте и количестве рук, сразу перешёл в наступление. Его оружие, казалось, жило собственной жизнью и Минерве с первых же мгновений боя пришлось очень трудно. Поддержание подобного ритма боя требовало от неё всех без остатка сил. Со своего места Паола видела капли пота, стекавшие по её лицу. Но пока Зимородок отражал все атаки нага. Если бы сейчас у вампирши спросили, она бы поставила на змеечеловека.

Минерва, улучив момент, отбила выпад паты и скользнула вперёд. Но тут же была вынуждена отскочить в сторону, избегая встречи с длинным мечом. Издав довольное шипение, наг метнулся вперед и нанес удар щитом. Публика ахнула в едином порыве. Минерва, видя опасность, смогла лишь принять удар на бронированное плечо, закрыв голову. Сила удара была чудовищной. Женщину-воина отбросило на несколько шагов, прямо к воротам, у которых стояли бойцы из её казармы. Паола отметила, как долго ей пришлось подниматься с песка. Но, когда наг налетел снова, Минерва встретила его яростной контратакой, закончившейся коротким полетом волнистого клинка на песок арены. Расш’ар-Рахх в ответ оставил глубокую вмятину на её нагруднике, откинув воительницу еще на несколько шагов.

Паола, глядя на поединок, прокручивала в голове последние штрихи побега с арены. Оставаться дальше было опасно, в первую очередь для камлока. Все последующие противники будут отличаться, если не мастерством, то нечеловеческой природой — точно. А сталкиваться с личем на арене Паоле не хотелось совершенно. Пока Минерва пыталась не умереть, вампирша снова вернулась к баргачу, всё так же отстраненно сидевшему у стены. Стража, увлеченная зрелищем, никак не отреагировала на её возвращение в казарму.

— Слушай меня, красотуля! Меня подрядил твой дружок — спасти твою беременную шкуру. И у нас сейчас может появиться шанс выбраться с арены. Но если ты продолжишь сидеть как бревно, я выберусь сама и плевать мне на обиды Тарвина. Если ты меня услышала, значит отрываешь свою задницу от пола и двигаешь в сторону ворот. Ждешь моей команды на действие и изображаешь живейший интерес ко всему происходящему. Ясно?! Всё, пошла!

Не глядя назад, вампирша двинулась обратно, ориентируясь на крики толпы, означающей, что Минерва еще жива. Возле ворот оглохнуть можно было от криков бойцов, поддерживающих воительницу. Но, судя по грустной морде Эрдано, концовка не обрадует своей оригинальностью. Протиснувшись к прутьям, Паола застала конец боя. Израненная, истекающая кровью из множества мелких порезов и ран, Минерва, шатаясь, стояла перед нагом. У того не хватало кисти на одной из рук, да и на змеином туловище было несколько глубоких ран. Однако держался он гораздо уверенней, чем соперница. Ему оставался последний натиск, и женщина-воин падет. И тут Паола услышала чей-то крик. Она удивилась еще больше, когда поняла, что это она кричит:

— Эй, ящерица?! Что-то ты долго возишься с какой-то смертной! Видимо, все эти байки про вас придуманы исключительно вами самими. Может, хозяевам стоило выгнать против тебя толпу смертных женщин! Вот тут ты бы себя показал! Да?!

Говоря эту зажигательную речь, вампирша протиснулась к воротам и, оттолкнув замершего в изумлении стража, вышла на арену, предварительно сделав знак баргачу следовать за ней. Публика встретила её появление благосклонным рёвом, по крайней мере, та её часть, что ставила на Минерву. Паола проигнорировала все крики в свой адрес от Руджвельда и Кыста, пружинящей походкой идя на встречу нагу.

— Убирайся, нахалка, — рявкнул он, направляя в её сторону клинок паты. — Это против правил! Или хочешь познакомиться с рабским ошейником?!

— Тебе бы он не помешал! — Бросила в ответ вампирша и, выхватив тьягу, атаковала опешившего Расш’ар-Рахха. Однако, следует отдать ему должное, наг очень быстро пришел в себя. И даже отсутствие одной руки не останавливало его. Уже через десяток секунд Паола поняла, что за соперник достался Минерве, и в очередной раз подивилась выносливости смертной. План родился в её голове в ту же секунду, как к её атаке присоединилась воительница. Вдвоем они стали поджимать нага к воротам своей казармы, шаг за шагом тесня его с центра арены.

Краем глаза Паола видела напряженное выражение на морде баргача, внимательно наблюдавшего за невероятным поединком. На секунду их взгляды пересеклись и в тот миг, когда наг отполз еще на шаг с яростным рыком, ворота распахнулись и туша баргача, взвившись в воздух, обрушилась на спину нага. Не ожидавший удара в спину, Расш’ар-Рахх подался вперед, выронив длинный меч, и тут же Зимородок прочертил тонкую красную черту на его шее. Издав булькающий хрип, наг схватился за горло двумя руками, словно пытаясь остановить поток жизненной влаги. Но глаза его быстро остекленели, и он рухнул на песок, лишившись всей змеиной грации.

— За мной! — проревела вампирша, увлекая невольных товарищей в противоположный угол арены. Уже полетели первые стрелы и копья, стража очень быстро приходила в себя. Но, ворота были отперты, и вся троица проскользнула внутрь, прежде чем их превратили в подушечки для булавок. Коридоры здесь были не в пример лучше отделаны и, конечно, освещены. Стражей пока тоже видно не было, но на такой подарок судьбы Паола и не рассчитывала. Первое сопротивление они встретили на перекрестке, на котором их ждал отряд из пяти стражей. Но, увидев тушу баргача, они нерешительно попятились назад, а Паола повела свой отряд в коридор, ведший, по её ощущениям, в правильном направлении. Неожиданно погас свет. Вампирша, и без того прекрасно видевшая в темноте, продолжила вести их вперед. Спустя пару минут такого бега, вдалеке забрезжил свет, и Паола приободрилась. Погони слышно не было. Тишину нарушали только надсадное дыхание Минервы и хрип баргача. Лишь в последний момент, такая легкость побега встревожила вампиршу, но было поздно. В ноздри ударил запах смерти и разложения, и стоявшую дальше всех воительницу вдруг подняло в воздух. Из груди её, в брызгах крови, проглянуло уродливое лезвие косы, в тошнотворных зеленых разводах. Вот и ответ, почему им дали уйти. Они выпустили в коридоры лича, превратив их на время в его охотничьи угодья.

Тем временем, издав последний хрип, Минерва обмякла, и была равнодушно стряхнута с лезвия, словно раздавленное насекомое. Паола успела бросить взгляд на баргача, но камлок в его образе, кажется, собиралась потерять сознание в самый ответственный момент. По крайней мере, не будет путаться под ногами, рассудила вампирша, призывая Когти. Теперь она могла не сдерживать себя и дать волю накопившемуся гневу. Лич выдвинулся вперед, словно гигантский уродливый жук, заполняя своей тушей все пространство. Паола тут же отметила, что размеры коридора не дадут ему пользоваться косой со всей её смертоносной эффективностью. Она толкнула Адлен вглубь коридора, велев ждать, и если всё пойдет не так, как хотелось бы, попробовать спастись самостоятельно. Придерживаясь стены, камлок потопал дальше, а Паола со скверной улыбкой повернулась к личу. Освещённое лишь фиолетовым свечением Когтей, её лицо приобрело пугающее выражение.

— Ты слишком задержался здесь, дружок! — Прошипела она перед прыжком. Если с лича сняли сдерживающие магию амулеты, тогда дело — дрянь. Ей с ним будет не совладать. Но судя по тому, что её атаку он встретил врукопашную, разума его хозяевам все-таки хватало. Свободный лич, проживший пару столетий, мог опустошать целые области, сея смерть и разрушения, в поистине огромных масштабах. И справиться с подобной тварью могли лишь маги. Но, судя по увиденному на арене, этого прочно держали наложенные чары, оставив бессмертному чудовищу жажду убийства и способность сражаться. Видимо, при жизни это была исключительная личность, раз обратилась в лича, сохранив навыки владения оружием. Но в данный момент Паолу больше интересовал вопрос, как его убить.

Первое же столкновение когтей с косой показало, что зачарованная сталь может сопротивляться магическому оружию, но недолго. На лезвии стали появляться зазубрины, и лич, резко сменил тактику, спрятав косу за спину. Его глаза разгорелись голубым огнем, мгновенно перекинувшимся на руки. И вот уже оба предплечья охвачены этим призрачным пламенем. Издав долгий, полный тоски вой, потустороннее существо бросилось на вампиршу. Столкнувшись, противники стали хлестать наотмашь когтями, желая поскорей добраться до тел. Паола моментально учуяла опасность, видя, что её атаки отражаются с неприятно поразившей её лёгкостью. Кто бы ни поднял или изловил эту тварь, он знал, что делал. Бессмертный лич, словно почуял секундную заминку, и страшным ударом отбросил вампиршу на стену. Не успела Паола прийти в себя, как вихрь когтей заставил уйти её в глухую оборону. В полной темноте, освещенной лишь призрачными огнями и светом магического оружия, слышалось лишь дыхание вампирши, да клацанье зубов. Не отражая новую атаку, Паола кувырком ушла за спину возвышающегося над ней лича, но тот развернулся с поразительной скоростью, вновь вынуждая её отступить. Впервые за многие столетия Паола почувствовала холодок страха. Пока еще несмелая мыслишка закралась в голову, что, возможно, она не выйдет из подземелий Арены.

Вампирша снова ринулась в атаку, взвившись в прыжке на высоту, позволяемую потолком. В этот раз ей улыбнулась удача. Левой рукой она чуть отвела направленную ей в лицо иссохшую длань с полыхающими когтями, приложив при этом все силы. Мощь буквально распирала вместилище бессмертного духа. А правую, словно дровосек, обрушила вниз, отсекая конечность у локтя. Не было ни потоков крови, ни криков боли, лишь оглушающее шипение. Рана тут же затянулась, а пораженный противник отшатнулся назад. Развивая успех, Паола бросилась вперёд, желая поскорей накромсать лича на маленькие куски и покинуть столь негостеприимное место. Но её прыжок был остановлен одним единственным словом, что прохрипел лич. Словно огромный кулак врезался в неё, отбрасывая вглубь коридора. Вампиршу проволокло по камням пола, словно игрушку. Либо тварь каким-то образом получила доступ к магии, либо его хозяин стал по чуть-чуть ослаблять вожжи.

Не смотря на легкое головокружение от падения, Паола снова ринулась вперёд, следя за чернеющим провалом рта лича. Как только сжатые зубы разошлись, чтобы извергнуть на неё очередное заклятие, вампирша бросилась в сторону. Затем снова сменила вектор движения, таким образом сокращая дистанцию с противником. В последний момент она прыгнула на стену коридора, делая вид, что собирается атаковать в прыжке. Но в последний момент резко метнулась влево и в кувырке подкатилась к самым ногам лича. Взмах когтей надрубил колено твари и впервые с начала боя, по коридорам пронесся вопль боли мёртвой сущности. Совсем уйти от последующего замаха вампирша не сумела. Её снова отбросило на стену коридора, выбив остатки воздуха из груди. Сознание на миг поплыло и Когти, промедлив мгновение, не сумели встретить оставшуюся руку лича. Горящие голубым когти твари вошли в её грудь, пригвоздив, словно бабочку. Свой собственный крик показался ей жалким. Казалось, её разорвало надвое, а оставшееся опалило колдовским пламенем. Уже теряя сознание, она пыталась достать врага, всадить в него когти, но тварь словно ускользала от её взора. Сколько она так барахталась, осталось для неё неизвестным. Зато она сразу почувствовала, когда когти лича покинули её избитое, израненное тело. Прежде, чем потерять сознание, она видела неясные очертания какого-то существа, превращающего лича в кусок давно уже мёртвой плоти. Затем невидимая сила подняла её и понесла. Ей хотелось что-то сказать, спросить, но сознание, сжалившись, покинуло её.

Сознание медленно возвращалось к ней, словно застенчивый ребенок, выглядывая из-за угла, но не решаясь подойти. Первым ощущением было мерное покачивание и, не смотря на туман в голове, Паола сообразила, что её везут на лошади. Весь вопрос был в том, кто и куда. Она хотела открыть глаза, но с радостью ударившее в них солнце, подсказало, что делать этого не нужно.

— Лежи, лежи. Не дергайся, — раздался рядом голос, очень похожий на голос Тарвина. — Мне с трудом удалось остановить кровь, и не хочется, чтобы рана снова открылась. И да. Мы сбежали, хоть это и заслуживает целой поэмы. Арена до сих пор, наверное, гудит, как улей диких пчёл. Такого побега, прямо в день Игр, не было за всю историю их существования. Владыки в гневе. Нам пришлось уйти с тракта, чтобы не попасться на глаза целой своре охотников за головами. Кажется, их наняли всех до единого по всей Империи.

Вампирша кивнула, чувствуя, как сразу же подступила тошнота. Во рту был мерзкий привкус каких-то трав. Но спрашивать сил не было, и она вновь погрузилась в забытье. Пришла в себя она уже поздним вечером, когда первые звезды усеяли быстро темнеющий небосвод. Вокруг шумел лес. На смену дневным звукам приходили игроки ночных серенад — сверчки, неясыти и прочая живность. Паола, оглядевшись, поняла, что лежит недалеко от костра, заботливо укутанная одеялом. Неподалеку всхрапывали лошади. У костра сидели двое людей, тихо переговариваясь. Вот один склонил другому голову на плечо и вампиршу впервые, наверное, посетило чувство подглядывания. Она кашлянула и тут же в груди взорвался фонтан боли. Люди у костра тут же отстранились, оборачиваясь.

— Пришла в себя? — Спросил Тарвин, подсаживаясь поближе. Его узкая ладонь коснулась её лба. — Жар еще есть, но ты жутко быстро идешь на поправку. Вот, выпей, это поможет.

— Мне нужна кровь, — просипела вампирша. — Иначе будешь ухаживать за мной еще пару недель.

— Мы и так сидим здесь уже четыре дня, Аэдаль Коварная, — с усмешкой произнес он. В это время к ним подошла молодая женщина. Смущенно улыбаясь, она протянула ей кружку с дымящейся жидкостью. Женщина была беременна.

— Это травяной сбор, меня матушка научила их делать.

— Значит, это из-за тебя меня располосовали, — буркнула Паола, осторожно принимая кружку правой рукой. — В образе баргача тебя было не легко распознать.

— Но ты же справилась, — с долей неясной вампирше гордости, ответила Адлен. — Я очень тебе благодарна, что вытащила меня оттуда. Я бы умерла, если бы оказалась на арене еще раз.

— Значит, — сказала Паола, отхлёбывая травяной настой, — ты всё-таки выступала?

— Один раз. Я очень боялась за ребенка и, — тут она не выдержала и закусила губу, в глазах появились слёзы, — убила тех людей. Всех до единого!

— Я тебя понимаю, — начала было Паола, но Адлен лишь замотала головой:

— Нет! Не понимаешь! Ты — воин. Это твоя сущность. Не говоря о тебе самой. Тарвин рассказал мне, кто ты на самом деле. Для тебя это естественно. Но мы… Мы не бойцы. Мы торговцы, лавочники, цирюльники, кто угодно! Но не убийцы! А я…Я убила пятерых ни в чем не повинных людей. И их кровь на моих руках.

Паола поморщилась, допивая отвар:

— Хватит ныть, дорогуша, — оборвала она поток слов. — Эти «ни в чем не повинные люди» изрубили бы тебя при ином раскладе. И пошли бы, выпили пивка, отмечая победу над баргачом. Нет ничего постыдного в том, чтобы защищать себя и свое потомство. Убийство не приносит мне радости, если хочешь знать. Я убиваю по необходимости. Ну, и для питания, — она усмехнулась, блеснув в свете костра клыками.

Адлен еще всхлипывала, но плечи её уже обмякли и Тарвин, обнявший подругу, благодарно кивнул вампирше. Вскоре она совсем успокоилась и влажными от слез глазами взглянула на Паолу.

— Мне интересен один момент, — словно возобновляя разговор, начала вампирша. — Кто же вытащил меня из тех проклятых коридоров. Мерзкая тварь едва не настрогала из меня стружку.

— Это я, — вступил в беседу Тарвин. — Когда ты начала свой эпический побег с арены, я бросился к тому выходу, чтобы прикрыть вас. Пока стража и все зрители смотрели на представление, я проник в коридоры и двинулся вам на встречу. Встретив Адлен и узнав от неё, где ты, отправился за тобой. Та тварь была так увлечена, что не заметила, как я подобрался к ней со спины. Дальше все просто, я взял тебя и помчался к выходу. Через улицу у меня стояли запряженные лошади. Мы сели и уехали прежде, чем Владыки приказали закрыть ворота. Правда, тебя прежде пришлось привязать к лошади, чтобы изобразить пьяную родственницу. А дальше скачка и лес, лес, лес.

Паола задумалась. В какое же существо нужно обратиться, чтобы порвать лича голыми руками, при полном отсутствии магии? Она решила, что ей это не интересно. Они еще некоторое время сидели, глядя на огонь, потом вампирша почувствовала, что её неуклонно тянет в сон. Пожелав камлокам спокойной ночи, она отправилась спать.

Ночь прошла спокойно, не считая горящей огнем раны в груди. Примочки камлоков помогали, но медленно, а её телу требовалась кровь для скорейшего восстановления. Правда, охотиться в её нынешнем состоянии она бы не смогла. Придется вытягивать на мазях, хотя бы первые несколько дней. За это время голод не успеет взять над ней верх, и она сможет себя контролировать. Но если восстановление затянется, создастся опасность срыва, в первую очередь для мирно спящих камлоков. Хотя Тарвин, скорее всего, осознает опасность для себя и своей ненаглядной.

Лежа и глядя на проплывающие клочки облаков, Паола первый раз со своего пробуждения вспомнила всё, что произошло с ней за эти дни. Она удивилась своей удаче, позволившей ей выжить в бою с таким существом, как лич. Не сказать, что судьба Минервы оставила её равнодушной, воительница, сама того не желая, произвела на неё впечатление. Так близко была смерть. Так чувствительны её прикосновения. И так хрупка преграда, отделявшая Паолу от цепких объятий повелительницы мёртвых. Такие вещи или закаляют, или ломают окончательно.

Ночью выпала роса. Её жемчужная россыпь покрывала землю сказочным узором. В утренней тиши пересвистывались невидимые глазу пичуги. Как давно она могла вот так лежать, наблюдая чудеса окружающего ее мира? Сто лет, двести. Позабылись, потускнели воспоминания детства и юности. Их ценность с годами поблекла, сменившись тревогами и нуждами взросления. Завертелось. Закружилось в вихре поисков, коротких стычек и скрытности.

Отвлекшись, Паола вытащила руку из-под одеяла, чтобы коснуться замершей росинки. Серебристая вода скатилась по пальцу на траву и исчезла, впитанная землей. Всё проходит, и всё, как ни странно, поглощается землей. Недаром ей поклонялись племена, живущие в лесах древних континентов. Это наше последнее пристанище, вдруг с ясностью осознала она. И сама, испугавшись своих мыслей, вскочила, тут же скорчившись от боли.

— Ты бы так не скакала, — сказал Тарвин, оторвавшись от созерцания угасшего костра. — Рана едва начала затягиваться. Не стоит её бередить.

— Как скажешь, мой новый лучший друг, — с усмешкой, больше напоминавшей оскал, произнесла Паола. — Но еще лучше, рассчитайся со мной своим знанием.

Камлок пожал плечами и сел поближе к костру, сделав приглашающий жест:

— Несколько лет назад по империи пронёсся слушок в среде любителей древностей. О том, что некто очень интересуется артефактами времён Империи Ночи. Этот некто так и пожелал остаться инкогнито. Так вот, он платил совершенно баснословные суммы за разные занятные вещицы. Поэтому некоторые владельцы оных решили взвинтить цены до совершенно заоблачных. И вот незадача, некоторые из них скоропостижно перешли в лучший мир, лишившись своих сокровищ.

— Ну и что, — попыталась пожать плечами Паола, хотя сказанное Тарвином вызвало у неё неподдельный интерес. — Всякое случается. Людям свойственно умирать по случаю и без.

— Не в этом «случае». Один мой, скажем так, осведомитель, предупредил меня, что несчастные глупцы были обескровлены. Их шеи, несмотря на общее состояние, несли следы двух клыков. Ни о чем не говорит?!

Паола лишь пожала плечами с деланным равнодушием. Подумаешь, два клыка. Но камлока с толку это не сбило.

— Вскоре после этого ко мне в лавку зашёл один такой «покупатель». Дело было под закрытие. На улице темень. Но мою маленькую хитрость он обошёл так же изящно, как и ты. Капюшона не снимал, говорил мало. Словно боялся, что я по акценту или выговору определю, откуда он заявился. Я ему честно признался, что вещиц древней империи у меня нет. Он поверил и ушел. Но перед уходом спросил, не хочу ли я заработать. А потом сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Если вдруг у меня появится такая вещь или информация о ней, я сообщу ему. За вознаграждение. Отказа он бы не принял, я понял это сразу. Вообще, он напугал меня тогда до икоты. Было в нем что-то такое, — Тарвин пошевелил пальцами в воздухе. — Что-то зловещее. Ты бы поняла.

Паола кивнула. Аура устрашения вырабатывалась у всех представителей её расы неосознанно. Особенно после Падения. Те, кто не принял правил новой для них жизни, часто специально раздували в себе это свойство. Камлок тем временем продолжал:

— Так вот, этот милый гость оставил мне адрес, куда следует отправлять голубей, в случае, если я разживусь подобной вещицей, — Тарвин протянул ей сложенный в несколько раз лист бумаги.

— Еще один вопрос. Откуда ты узнал о Камне Ночи?

— Это простой вопрос, — усмехнулся камлок. — Вы даже представить не могли, что те полуживотные, которыми вы считали людей, могут создавать научные труды и проводить исследования. В магистратских библиотеках достаточно книг для увлеченных натур, вроде меня. А ведь я не одинок в своем интересе. И у всех знаний есть особенность — они, независимо от желаний автора и властей, разлетаются с попутными ветрами по всему свету. И нужен только стимул и желание их найти. Вот так.

Тарвин подбросил в костер ветку, и она весело затрещала, выпуская на свободу искры. Они сидели в полной тишине. Один — отвлеченно помешивая веточкой в золе, другая — сосредоточенно вчитываясь в строки на бумаге.

— Мы в расчете, друг Тарвин. Моё путешествие к тебе и раны полностью окупают этот клочок, — она убрала листок во внутренний карман камзола. — Мне нужно питаться, прежде, чем голод сведет меня с ума. И вам двоим лучше не быть поблизости в этот момент.

— Мы уедем, как только Адлен проснется. Но я хотел еще кое-что добавить, прежде чем мы расстанемся. Я не считаю, что жизнь моей будущей жены и нашего ребёнка стоят клочка бумаги с десятком слов. Поэтому, если окажешься в моем городе и тебе потребуется помощь, ты знаешь, куда идти.

Паола кивнула и уставилась на огонь. Слова были не нужны. Собравшись с силами, она побрела в лес, чтобы избежать еще одной сцены прощания. А когда вернулась, их временный лагерь опустел. Её лошадь стояла стреноженная, пощипывая травку. Сумки с вещами были сняты и сложены в стороне. Возле костра лежала коробочка с травами и Паола улыбнулась, представив, как Адлен собирала её. Мило, но нужно было спешить. Она чувствовала, что затевается игра. Но ни игроки, ни правила, ей были пока не известны.