Когда первый шок от явления бестии прошёл, народ стал в ужасе разбегаться, оглашая округу нестройными криками. Паола быстро приняла решение бежать, так как чувствовала, этим исчадиям не интересны людские тела и души. Они пришли за ней! Все остальные жертвы этого вечера должны стать приятным дополнением к главному блюду. Не огрызаясь, вампирша развернулась и задала стрекача, успев схватить за руку мальчишку. Бежали, не разбирая дороги, полностью доверяя ночному зрению Паолы. Но уже спустя полчаса, когда со всех сторон их окружали деревья и густой подлесок, затрудняющий бег, она решила драться. Лучше было встретить противника на своих условиях, чем играть в привычную ему игру. Однако, бег наугад имел свои недостатки. Она абсолютно не понимала, куда их занесло.

Со всех сторон, куда ни глянь, её окружал хвойный лес, опавшие иголки которого так дивно скрадывали звуки шагов. Приложив палец к губам, она движением глаз и пальцев попыталась объяснить Хоуку, что она затевает, но мальчишка в этот раз проявил согласованную бестолковость. Плюнув себе под ноги, вампирша одним движением запрыгнула на самую нижнюю ветку росшего тут же старого игольника. Слившись с корой так, что казалась просто уродливым наростом, Паола стала ждать. Ощущение опасности, приближающейся с ледяным спокойствием, лишало её душевного равновесия. Она знала, что исчадия могут распространять вокруг себя ауру смертельной опасности, тлетворно действующей на любого, даже подготовленного бойца. Страх, безразличие и апатия принимали столь необъятные формы, что руки переставали держать меч. А её расчёт строился на эфемерной надежде, что мальчишка сможет пару мгновений отвлекать на себя их внимание, сопротивляясь их давлению.

Глянув вниз, она увидела, что Хоук уже почувствовал на себе действие приближающихся охотников. Двуручник смотрел вниз, а юноша устало опирался на него с видом измотанного дорогой путника. Взгляд потускнел, одна из рук безвольно болталась вдоль туловища. И вот наконец показались загонщики — твари, схожие с кроковолками сид’дхов. Они смыкали круг, беря жертву в кольцо. С ощеренных пастей капала тягучая зловонная слюна, которая, падая на землю, шипела, разъедая материалы этого мира. Больше всего они напоминали освежёванных псов, вместо шкуры которым прилепили чешую с шипами прямо на кровоточащую плоть. Длинные крысиные хвосты заканчивались не шипом, как можно было бы предположить, а трещоткой. Лязгая крепкими челюстями, они крались к одиноко стоящему путнику, припадая к земле, словно игривые щенки.

К чести Хоука, отметила вампирша, он даже не шелохнулся, продолжая безучастно смотреть в одну, одному ему видимую, точку. Паола насчитала пятерых «загонщиков», но отсутствовал «хозяин», та бескожая тварь, убившая несчастного барда ради забавы. Об участи оставшихся в местечке живых людях, она подумала вскользь, отмечая, что исчадия почти не задержались в Чертополохе. А это еще раз доказывало, что на этот раз твари прибыли исключительно за ней. Тем временем Хоук, окружённый «собаками», спокойно вглядывался в ту сторону, откуда они прибежали. И дождался. Сначала ветер донёс смрад разлагающейся плоти, от которого слезились глаза, а желудок просто сходил с ума, сжимаясь, словно пытался спрятаться.

Паола перестала даже дышать, чтобы не выдать своей позиции даже вздохом. Но вот зашуршали ветви, и тут же их внезапный посетитель, горделиво расправив истекающие чёрной жижей плечи, вступил на поляну. Словно давая себя внимательно рассмотреть, он двигался нарочито медленно, не таясь. «Самоуверенный ублюдок», — подумала вампирша, продолжая прикидываться корой и ветками. Уже хоть какая-то информация о противнике. Тем временем «псы» расползались в стороны, чтобы не прикоснуться к плоти хозяина, образуя что-то наподобие коридора.

— Милый юноша, — пропел тонкий нежный голосок, до невероятия не вязавшийся с внешностью пришельца. — Мне не нужна твоя никчёмная жизнь. Скажи, где прячется твоя спутница, иначе из твоей головы я сотворю себе чашу. А из кожи сошью новый плащ.

Тварь произносила эти слова с нотками скучающего аристократа и от этого становилось еще страшнее. Но Хоук не подал виду, лишь сменил положение ног. Его взгляд блуждал где-то над головой исчадия.

— Ты, верно, от страха язык проглотил, человечек?! — в голосе чудовища зазвучали нетерпеливые нотки. — Я вырву твои глаза и скормлю их тебе же, если ты не откроешь свой поганый рот!

Хоук перевёл взгляд на говорившего и неожиданно плюнул ему под ноги:

— Заткнись! Не видишь, я размышляю, — при этих словах юноша сделал шаг назад, становясь вполоборота, словно собрался уходить и передумал в последний момент. Видимо, давно выходцу из потустороннего мира никто так не хамил, так как он даже не сразу нашёлся, что ответить. А когда придумал, Хоук был еще на пару шагов дальше. «Кровоточащий», как стал называть его про себя юноша, не отличался глубиной мысли, а исторг из себя поток слов на неясном языке, от которых трава почернела на пять шагов во все стороны.

— Да я тебя! — начал было он, бросаясь за Хоуком, но в этот миг на плечи ему свалилась Паола. В буквальном смысле слова. Полыхнувшие Когти почти полностью вошли в тело твари. Чёрная жижа закипела, испаряясь с его тела. Вампирша, наученная горьким опытом общения с исчадиями, тут же выдернула их и одним взмахом отделила голову от тела.

— Много говоришь, — буркнула себе под нос вампирша, оглядывая себя на предмет пятен странной крови чужака, одним глазом наблюдая за загонщиками. Но те, видимо, были порождениями его собственной магии и распались в песок, не отличимый от речного.

— Боюсь, когда-нибудь встретится ублюдок, на которого мои когти не подействуют. Вот это будет по-настоящему интересный день, — добавила она, подумав. Тем временем тело исчадия стало таять, издавая непереносимое зловоние и спутникам пришлось спешно покидать место сражения.

— Худший вид противника, что может выпасть воину, — неожиданно стала философствовать вампирша, чем несказанно удивила Хоука. Юноша даже прервал полосу молчания, удивлённо воззрившись на Паолу:

— Это еще почему?! Чем сильнее противник, тем больше опыта ты приобретаешь от схватки. Так нас учили.

— А учили ли вас, мой дорогой друг, как обирать трупы? А в каких местах воины прячут ценные вещи? Нет? А как ты тогда думаешь, зарабатывают на жизнь большинство бретёров и солдат удачи? Прошением милостыни?! Нет, Хоук! Грабежом мёртвых и насилием над слабыми. Вот такая вот правда жизни, — добавила она, нахмурившись. — А тут лужа слизи и мерзкий запах.

— Аэдаль, — начал было Хоук, но вампирша, пребывавшая в скверном расположении духа, неожиданно остановилась и посмотрела на юношу:

— Хочу извиниться, Хоук. На самом деле, моё имя — Паола, это единственное, что я скрыла в начале нашего знакомства (не считая своего происхождения). Аэдаль была вынужденная мера. Но с этого момента называй меня настоящим именем. Хорошо? Паола, — добавила она снова своё имя.

Юноша по первости опешил, затем собрался обидеться, но к моменту, когда он открыл рот, Хоук улыбался, чего с ним не происходило уже давненько:

— Я понимаю, почему вы всех достали! Только начинаешь привыкать к одному и тут вдруг Р-РАЗ! И всё по-другому. С тобой не бывает скучно, Паола! — добавил он, смеясь. — Но можно вопрос по сути нашего путешествия?!

— Конечно, — ответила сбитая с толку вампирша.

— Куда мы сейчас направимся? Вопрос не праздный, так как остановить происходящее мы не в силах, а двигаться в никуда не в твоей привычке. Следовательно, мы идём куда-то? Конкретное место или только шёпот ветра в ветвях?!

Паола окинула его оценивающим взглядом. За то время, что он таскается за ней, слой цивилизованности слегка истончился, стал проявляться характер и, что еще важнее, личные качества. Такой спутник был интересен и надёжен.

— Высхольд.

— Это место или человек?

— Город на другой стороне империи. И мне необходимо попасть туда как можно скорее. То дело, ради которого я вляпалась во всю эту авантюру, ведет меня туда.

— А как же сид’дхи? И, — юноша обвёл рукой лес, — всё это дело с тварями. Мы всё бросим?!

— Нет, не бросим, — Паола поняла, что только что ступила на тонкий лёд чувств и дипломатии. Люди очень чувствительны к таким вещам. — Но сейчас это не первостепенная наша задача. О ней пускай болит голова у твоей подружки и императора. Я сделала всё, чтобы поставить вас, людей, в известность. Что еще ты от меня хочешь? Чтобы я залезла в котёл, и сама расхлебала всю эту кашу?!

Хоук не нашёлся, чем парировать и только молча кивнул головой. Согласен он или нет, вампирше было плевать. Злость подступила к самым клыкам. На сид’дхов, людей, Бездну с её тварями и на сотню причин помельче. На Хоука, из-за того, что постоянно взывал к её чувствам, которые она считала лично погребёнными и забытыми. Те чувства, что стали всё чаще беспокоить кровь Тираэля. Пнув пару кустов для острастки, вампирша двинулась вглубь леса по едва заметной звериной тропе. Спустя некоторое время к ней присоединился и юноша.

— Заговоришь, убью! — пригрозила она беззлобно. В ответ Хоук лишь кивнул и какую-то часть пути они проделали в полной тишине, что, несомненно, пошло на пользу обоим.

— Значит, Высхольд. — Заговорил спустя еще какое-то время юноша, поправляя двуручник на плече. — А что там?

— Там улицы вымощены золотом, а на домах висят гирлянды из драгоценных камней. Шучу я, — добавила Паола. — Не знаю я, что там. Город. Обычный человеческий город. Но мне в него оч-чень нужно попасть и задать правильные вопросы правильным людям.

— А потом? — не унимался Хоук.

— Потом? — протянула вампирша. — Не знаю. Да что ты пристал, в самом деле! — возмутилась она. — Саретис ваш снизойдёт до всех наивных дураков в империи. Всё! Никаких расспросов. Вся информация в городе. Договорились?! Иначе, клянусь Дароном, я сама тебя прибью.

Дорога к Высхольду заняла почти три недели. На трактах творилось сущее безумие. В одну сторону двигались колонны беженцев и тех, кому посчастливилось вырваться из сид’дхских «объятий». Эти выжившие делали основную работу, разнося страх и ужас, подобно чуме. Придорожные поселения и заведения пустели. Кроме самых отчаянных или жадных, уловивших запах наживы и стремящихся заработать даже перед лицом неминуемого вторжения. На перекрестках появились виселицы с быстро разлагающимися трупами мародёров, насильников и спекулянтов. Империя, получившая удар, медленно просыпалась ото сна. Колосс собирался с силами, стряхивая с себя дрёму и паразитов, присосавшихся к его могучему телу.

Всё чаще стали появляться патрули. Навстречу попадались отряды копейщиков, сопровождаемые конными разъездами. В столице была объявлена мобилизация, но Паолу это только раззадоривало. Она прикидывала количество ополчения и регулярных войск, и их способность противостоять ужасу, несомому исчадиями. Заработала во всю мощь и тайная служба. Коллеги тэйры Мишары не даром ели свой хлеб. Подстрекателей, провокаторов и саботажников ловили и вешали после ускоренного следствия по делу.

Но сдержать расползающуюся, словно степной пожар, сид’дхскую угрозу, у них банально не хватало сил. То тут, то там открывались порталы, и являвшиеся из них твари вырезали всё население и исчезали до того, как придёт помощь. В стране начиналась паника. Но несмотря на все препоны и обстоятельства, Паола и Хоук продолжали свой путь. Один сердобольный крестьянин согласился подвезти их на своей телеге до ближайшего постоялого двора. Отдав ему одну из немногих оставшихся у неё монет, вампирша разлеглась на тюках и, прикрыв глаза, предалась священному ничегонеделанию. Хоук сел рядом с крестьянином и вскоре уснул, убаюканный мерным шагом покладистой лошадёнки по кличке Цурая. Ехать нужно было по скромным подсчётам до вечера, поэтому юноша решил выспаться впрок.

Спустя некоторое время поток бегущих от беды людей взбаламутила очередная проверка. Кавалерийский отряд имперских дознавателей преградил дорогу и пропускал по одному, предварительно внимательно проверив имущество и задав пару десятков вопросов. Опрошенных и ощупанных на предмет запретных предметов отпускали восвояси. Но людей было много, поэтому начался ропот, а следом за ним началась драка. Шум и крики разбудили Паолу, мирно сопящую на тюках с холстиной. Приподнявшись на локтях, она криком пожелала голосящим прежде охрипнуть, затем ослепнуть. Не помогло. Спорщики разошлись не на шутку и любое замечание в свой адрес воспринимали не иначе, как оскорбление чести и достоинства. Очень скоро разгорелась драка, в которой участвовали почти все стоящие в очереди. Молодецкие выкрики и хаканье разбавлялось женским визгом, который включался словно по мановению волшебной палочки. Наплевав на приличия, Паола хотела уже вмешаться, когда истошный крик объявил о новой угрозе, перед лицом которой были забыты свои мелкие дрязги. Люди залазили на телеги и лошадей, чтобы выяснить источник угрозы. Но спустя пару ударов сердца, он явил себя сам. Со стороны гор на столпившихся на дороге людей несся отряд всадников, рядом с которыми бежали «кроковолки». Люди, видевшие впервые подобных тварей, заходились в крике, бросали пожитки и искали спасения за спинами дознавателей. Но даже на неопытный взгляд становилось ясно, что все собравшиеся в этом месте обречены. Командир дознавателей был, по-видимому, тёртым калачом, так как заставил своих солдат спешиться и заводить брошенные хозяевами телеги в форму круга, внутрь которого стали набиваться меньше подверженные панике, а также кавалеристы, покинувшие сёдла. Появились луки, щиты и копья. Паола одобрительно хмыкнула, пожалуй, есть шанс отбиться! Она подбородком указала на старика и телеги Хоуку, который в этот раз понял её без единого слова. Подхватив деда под локоть, он устремился с ним под защиту телег и фургонов, уже напоминавших ощетинившегося ежа.

Паола, не теряя времени, бросилась к старшему дознавателю. Им оказался довольно молодой тэйр в чине капитана. Исполосованное шрамами лицо дарило надежду, что звание не куплено влиятельными родственниками и не досталось ему по праву рождения. Представившись наёмницей, она заработала подозрительный взгляд, пропавший сразу же, стоило ей, выхватив тьягу, провести несколько атакующих связок. Противник тем временем почти покрыл разделявшее их расстояние, когда грянул первый нестройный залп из луков. Несколько сид’дхов рухнули под копыта лошадей, но основная масса продолжила движение. «Кроковолки», вырвавшись вперёд, видимо наметили себе цели и рвались к долгожданной добыче. Пена клочьями слетала с раззявленных пастей. Лучники продолжили редкий обстрел, но и так становилось ясно, что дело решится в рукопашной.

Хоук, пристроив деда, нашёл Паолу и замер рядом, словно солдат, ожидающий приказов. Заметив его двуручник, капитан хотел что-то сказать, но передумал в последний момент и просто кивнул ему в знак благодарности. Он успел отдать еще одну команду, прежде чем на него бросился «кроковолк», и битва вскипела кровью и смертью. Ни о какой организованной обороне речи и быть не могло, поэтому сражение свелось к одиночным схваткам. Лучники теперь могли выцеливать свои жертвы, а не стрелять в массу. Но зверушки сид’дхов вселяли в людей сверхъестественный ужас. Видя это, Хоук бросился к твари, трепавшей тело одного из защитников. Очень поздно «кроковолк» понял, что он в опасности. Хоук с разбегу нанёс один точный удар, и голова сид’дхского питомца полетела в сторону. Увидев смерть жуткой твари, люди воодушевились и стали еще яростней сопротивляться.

Паола, расправившись с одним зверем, едва увернулась от наездника, пытавшегося проткнуть её копьём и вынуждена была отступить к повозкам. Забравшись на самую высокую, она оглядела поле боя. Сид’дхи, на её взгляд, нападали как-то лениво, словно бы спустя рукава. Либо они ждали помощи, либо перед ними стояли совсем другие задачи. Под совсем другими задачами Паола понимала еще одно массовое жертвоприношение, способное разорвать границу между мирами. Тогда их до обидного мало, а это или тактический просчёт, или ловушка, в которую они угодили. Она стала озираться по сторонам, выискивая командира дознавателей. Он нашёлся внутри защитного круга, сидящим на ступеньке большой повозки. Вся правая часть лица его была залита кровью, но он держался, отдавая приказы через своего ординарца. Паола нашла взглядом Хоука, который в компании двух вояк бодро рубился с сид’дхами. Прикинув, что помощь её здесь будет лишней, она бегом бросилась к командиру.

— Это ловушка! — без предисловий бросила она, когда дознаватель поднял на неё налитые мукой глаза.

— С чего бы вдруг?! — спокойно ответил капитан. — Мы не даём бледным тварям нас окружить и уже почти всех зверей перебили.

— На это и расчёт, капитан, — рыкнула Паола, — Им надо нас задержать. И они с этим прекрасно справились. Сид’дхи никогда бы не пошли на такой риск, только если не были бы уверены в полной победе. Что-то не увязывается!

— Я начинаю сомневаться, тэйра…

— Не тэйра, просто Аэдаль.

Командир согласно кивнул головой, признавая этот факт, и продолжил:

— Я сомневаюсь в правильности выбранной мной тактики защиты в свете вновь открывшихся фактов. Может, следовало оставить арьергард, а гражданским уходить к стенам Высхольда?

— А что это за город, капитан?

— Город как город, Аэдаль. Но там есть гарнизон и какие-никакие стены. Если к бледнокожим подтянется подкрепление, из наших черепов выложат холм. А мне еще хочется пожить на этом свете.

Беседу прервали восторженные крики. Взобравшись на стену, вампирша с Хоуком и капитаном успели заметить пыль от сид’дхских лошадей. Не взяв сходу лагерь повозок, агрессоры решили отступить.

Неожиданно с небес сорвалась бледно-зелёная молния, ударившая в борт одной из повозок. Перебрасывая себя с одного средства передвижения на другое, она подожгла еще четыре повозки. Второй залп был удачен и прицелен. Нескольких воинов и пару случайных людей сожгла еще одна прожорливая молния. Крики радости сменились воплями ужаса. Защита из повозок перестала существовать за несколько мгновений, а затем из-под деревьев вышли сид’дхи. Среди них вампирша сразу выделила шаманов, как наиболее опасных и, обернувшись к капитану, собиралась задать вопрос, когда в того ударила молния. Крик съедаемого огнём человека — самое страшное, что удалось ей услышать в своей жизни. Особенно, если он стоит всего в двух шагах от тебя.

Хоук, видя повторение истории, уже несся к ней.

— Лошадей! Лови лошадей! — Закричала Паола. — Иначе нам отсюда не выбраться!

После сражения несколько лошадей бродили неподалёку от места смерти своих наездников. Не останавливаясь, Хоук сменил направление движения и вскоре подобрал поводья двух норовистых лошадок. Животные были напуганы и шарахались от него в стороны. Если бы не подбежала вампирша, скорее всего, они бы вырвались. Посмотрев им обоим в глаза, что-то пошептав и подув, она добилась их полного подчинения.

— А с людьми так можешь? — восхищённо высказался Хоук.

— Я — нет. А ты хочешь почувствовать себя беспомощным безвольным бревном?

Юноша переменился в лице:

— Ф-фу! Конечно нет!

— Вот они ощущают себя сейчас приблизительно так же. Вроде и понимают, что бежать нужно, а тело р-раз, и не слушается.

Надо сказать, что весь разговор проходил уже на спинах животных, что рысью неслись по дороге. До Высхольда оставался день пути и сид’дхи, словно чуя значимость этого места, тоже решили нанести в него визит. Вот только отнюдь не из вежливости.

— У нас совсем не остаётся времени, — сказала на привале Паола. — Проклятые Тьмой твари словно чуют мой след. Или кто-то наводит их на меня. Кто-то могущественный. Кто может видеть будущее. Иначе я не могу себе представить, каким образом, стоит мне ближе подойти к разгадке, на моём пути появляются сид’дхи. И не один-два, а целые стаи!

Хоук промолчал, понимая, что это риторические вопросы, не требующие ответа с его стороны.

Кусок сушёного мяса, хлеб и вода. Припасы подходили к концу, и юношу очень радовала остановка в любом мало-мальски крупном населённом пункте. Однако, это не занимало его настолько, чтобы не заметить, что его спутницу снедают сомнения. Вампирша впервые с момента их знакомства не знала, что делать дальше. Её беспокойство передалось и ему:

— Аэ… Паола, послушай, я знаю, что опыта у меня не так уж и много, но учителя в Академии говорили, что любую ношу легче нести вдвоём. Если ты будешь так себя изводить, то завтра день сложится совсем не так, каким ты его себе представляешь. Не падай в обморок, нам преподавали философию.

Вампирша усмехнулась и покачала головой. Хоук, уже смирившийся с тем, что скорее всего ответа на свой вопрос он не дождётся, был несказанно удивлён, когда услышал её голос:

— Завтра мне предстоит узнать одну из самых больших загадок для моего народа. Или умереть, узнавая её. А может оказаться, что десятилетия моих поисков окончились пшиком, и остатки моего народа продолжат влачить жалкое существование в каких-нибудь сырых катакомбах. Судьбы многих существ поставлены на кон в этой игре, малыш. Поэтому и на душе у меня одни сомнения и терзания.

— Я думаю, — сказал Хоук, разворачивая спальный мешок, — нужно лечь спать. А о завтра подумать завтра!

Неожиданно вампиршу разобрал смех:

— Уф, — выдохнула она, отсмеявшись, но видя, что юноша обиделся, собралась с силами. — Я это не к тому, что ты сказал глупость, а к тому, что меня учит жизни семнадцатилетний человеческий детёныш. Это забавно. С тобой я периодами забываю о том, что между нами больше пятисот лет разницы.

— Всё бывает с нами впервые, — сведя брови и добавив в голос гнусавости, произнёс юноша, явно пародируя кого-то из преподавателей. Смех обоих долго гулял под вечереющим небом. В отсутствии костра оба рассматривали небо, залитое небывалыми оттенками, от тёмно-синего до пламенно-розового.

* * *

Высхольд не производил впечатления значимости. Средних размеров, средней высоты стены цитадели, средней ширины улочки. Заплатив стражникам за проход, Паола вошла в город, что так долго был целью её поисков. Они шли, озираясь по сторонам. Люди здесь казались испуганными, хотя известия о бойне на дороге принесли они с Хоуком. Правда, стража отреагировала весьма спокойно на новость. Посчитав, что долг исполнен, вампирша, увлекая юношу, вошла под свод надвратной башни.

— Куда нам следует двигаться? — спросил Хоук, сдвигая перевязь с мечом так, чтобы она выглядывала над плечом, что в условиях городских улиц было нелишним. Паола же в ответ лишь пожала плечами:

— У меня только один ориентир — антиквар. Попробуем начать с него.

Согласно кивнув, юноша двинулся вверх по улице, куда двигалась основная масса народа. Дорогу он не спрашивал, так как хотел произвести впечатление на Паолу. Но на торговой площади амбициям пришлось уступить, так как от центра лучами расходилось семь улочек. Остановившись рядом с торговцем сдобой, он приценился к булочкам и, оплатив пару, спросил об антикваре.

— Тебе которого?

— А у вас их много?

— Ха, сынок! — радостно осклабился торговец. — В городе три антиквара, а раз в год сюда слетаются все чокнутые ценители старой рухляди на Зидии. Чтобы обменять содержимое бабушкиных сундуков на золото. Или наоборот. Ты тоже решил собирать древний хлам, сынок?! Могу подсказать пару адресов. Живут там одни бабки, но такому молодцу как ты, они, конечно же, на один зуб.

Неприкрытое оскорбление трудно было стерпеть, но Хоук, сжав волю в кулак, выдавил улыбку и отошёл, пунцовый от сдерживаемой ярости. Однако Паола сразу поняла, что к чему. Она подмигнула юноше и направилась к булочнику. Улыбка её могла поспорить сиянием с солнцем, поэтому, когда она приблизилась к торговцу, тот не сводил с неё глаз.

— Булочку с корицей и мёдом.

— Сию секунду, госпожа. Булочки мои — самые свежие на рынке, — засуетился булочник, выбирая самую румяную на вид. Но едва он протянул руку за деньгами, как Паола молниеносно схватила его за запястье и, чуть провернув руку, дёрнула на себя, проведя болевой приём. Торговец заголосил, но вампирша держала крепко. Дальнейшее Хоук мог только наблюдать, так как вампирша, видимо специально, перешла на шёпот. Торговец побледнел и стал что-то лепетать. Паола, довольно улыбаясь, задавала вопросы, периодически подкручивая запястье. Когда информация была получена, вампирша убрала руку и потрепала булочника по щеке:

— Немного вежливости ведь никогда не будет лишним, не так ли?!

Тот заверил её, что так всё и обстоит. Паола оставила его и пошла к Хоуку, качая бёдрами.

— Держи, малыш, — она протянула ему булочку. — Они действительно вкусны, а торгаш — более чем любезен. Он рассказал мне обо всех антикварах в городе.

— Я едва не зарубил мерзкого слизня, — пропыхтел юноша, ожесточённо вонзая зубы в ни в чём не повинную булочку.

— Верю, — вампирша повертела головой. — А нам нужно попасть на Мраморную улицу. Там расположен самый известный салон. Его владелец, скорее всего, один из самых богатых людей в империи. Такому нет нужды связываться с заговорщиками. Только если есть обстоятельства, о которых мы не знаем.

Мраморная улица отыскалась очень быстро. И нужный дом тоже. Но едва они вошли внутрь, Паола почувствовала, что место не то. А когда к прилавку вышел хозяин, она уже точно знала, что это не он. Спросив о парочке вещиц, она мило улыбнулась и забрала Хоука, который во все глаза разглядывал меч светлых эльфов. Откуда здесь могло взяться оружие этих таинственных воителей?! В захолустном городишке? Даже в Академии не было ни одного представленного экспоната этой расы. А здесь — пожалуйста. В первой попавшейся лавке лежит меч какого-то эльфийского героя. Чудеса!

— Город, действительно, куда как не прост, — будто читая его мысли, заговорила вампирша. — Прямо не по себе делается. Давай-ка ускоримся, иначе, чует моё сердце, приключится с нами какая-нибудь история.

Хоук был не против. Хотя он не признался бы и под пытками, что попадать в «истории» вместе с вампиршей ему нравится больше всего. Во второй лавке их так же ждало разочарование. Хотя у Паолы стали возникать подозрения, но в силу их эфемерности, она не стала их озвучивать. Следующей по списку шла лавка Гонзифа Ширронца, но вампирша резко сменила маршрут и отправилась в «Гарражат». Лавка находилась на границе между богатыми и бедными кварталами, что с определённой стороны давало свои преимущества. Дом, в котором она находилась, был старым и обшарпанным временем и погодой. Неподалеку от входа на куче тряпья сидела здоровущая крыса. Прямо-таки король всех крыс. Её маленькие глаза-бусинки внимательно наблюдали за пришельцами. Хоук сплюнул:

— Ненавижу крыс!

— Ты просто не умеешь их готовить, — задумчиво обронила Паола, входя внутрь лавки.

Как это часто и бывает, внутри помещение разительно отличалось от внешнего вида, как день и ночь. Мелодичный колокольчик весело тренькнул, оповещая хозяев о прибывших гостях. Раздался тихий шорох шагов, будто хозяин не спешил попадаться на глаза своим покупателям. Наконец из тёмного коридора появился старец, едва переставлявший одеревеневшие ноги. Он давным-давно не стригся, а может, дал обет, но шевелюра была сродни той, в которой может завестись мышь или бурундук. На глазах он носил круглые чёрные очки в дорогой оправе, что с учётом полнейших сумерек, царивших здесь, выглядело странным. Но еще более странной была его улыбка. Она, словно рана от меча, разделяла лицо на две части. Хоук внутренне содрогнулся, но виду не подал. Паола же, наоборот, была крайне восхищена внешностью явившегося. Она сделала два шага навстречу, а затем неожиданно, что было силы, ударила старика в грудь. Хозяин лавки отлетел поломанной куклой, снеся один из стеллажей. Грохот падающего тела и аккомпанирующий ему перестук вещей не вызвал никакой ответной реакции. Паола повернулась к Хоуку и неожиданно подмигнула. Судя по всему, настроение у неё было прекрасное. Стелющимся шагом она двинулась к тому месту, где в куче битых вещей, сломанных досок и тяжёлых портьер, барахтался несчастный старик. Он хотел было броситься ей на помощь, но напоролся на тяжёлый немигающий взгляд вампирши. И если бы не улыбка, он бы выскочил из лавки в тот же миг. Паола нанесла еще несколько ударов и шевеление прекратилось.

— Осторожней, юноша! — пропел за его спиной женский голос. — Гомункулы крайне опасны. К тому же, трудно убиваемы.

Медленно обернувшись, юноша обнаружил за своей спиной высокую женщину необыкновенной красоты. Одетая по эльфийской придворной моде в струящиеся невесомые одежды, оставляющие мало места для воображения, она буквально излучала два противоположных чувства — желание и опасность. На вид ей было не более двадцати лет, но Хоук после общения с Паолой внезапно понял, кто с ним разговаривает. Рука против воли метнулась к кинжалу, однако хозяйка лавки оказалась невероятно быстрой. Он только коснулся рукояти, а она уже стояла рядом, почти вплотную, так что, если бы он потянул кинжал из ножен, его рука обязательно задела бы грудь вампирши. Неловкое мгновение было разрушено лезвием тьяги, остановившейся у горла красавицы.

— Попробуешь еще раз испытать свои дешёвые трюки, — с неожиданной яростью прошипела Паола. — я отрежу твою белокурую головку и скормлю его псам на помойке в квартале бедноты.

— Не надо угроз, милая сестрица, — нежно проворковала та, — я просто знакомлюсь. Твой спутник?

— Не в том смысле, что ты вкладываешь в это слово. Кто хозяин этой лавки?!

— То есть, я на хозяйку не похожа? — вампирша подпустила в голос слезливые нотки и Хоук с удивлением обнаружил, что собирается нестись на выручку этой красавице, хотя видит её впервые.

— Держи себя в руках, — не поворачиваясь к нему, произнесла Паола. — Наша новая знакомая — вампир, к тому же — suruk’hami. Эти бестии специализировались только на постельных играх и способах одурачивания мужиков. Чему ты сейчас яркий пример.

Хоук хотел возразить, но с удивлением понял, что это так. Взгляд suruk’hami манил, просил, возбуждал, отвергал и подчинял одновременно. Юноша почувствовал, как горит лицо, а тело наливается приятной тяжестью. Звук пощечины вернул его на землю. На щеке искусительницы алел отпечаток ладони.

— Я сказала — хватит! — прошипела Паола и добавила кулаком, заставив вампиршу рухнуть на пол. — Или добавить?!

— Я всё поняла, он — твой! — вскрикнула та, выставляя перед собой руки. — Только больше не бей. Чего вам вообще надо?!

— Для начала — хозяин этого притона.

— Я хозяйка.

Паола вздохнула и занесла кулак:

— Мы ведь это уже проходили, не так ли?! Или тебе нравится, когда причиняют боль? Я слышала о подобной мерзости, но, признаюсь, вижу впервые.

Вампирша зашипела, отодвигаясь, но бросить взгляд в сторону юноши так и не решилась. Паола тем временем достала верёвку и стала связывать руки своей пленнице. Та шипела, но другим способом выразить своё недовольство не решилась. Намотав на руки пленницы верёвок длиной с улицу, Паола обернулась к Хоуку:

— Будь наготове, ситуация может измениться в любой момент. Нам придётся познакомиться с хозяином этой помойки и, скорее всего, это будет неприятный опыт в общении со мне подобными. Хотя, — что-то прикинув в уме, произнесла она, — мы скорее всего можем ускорить эту встречу. Никуда не уходи, — бросила она связанной. — Иначе, клянусь ночью, следующий, на ком ты попытаешься испытать свои чары, будет солнце.

Только теперь Хоук смог как следует осмотреться. Действительно, место не отличалось изысканностью, в отличие от живущих в нём. Или это всё просто ширма?! Он уже хотел спросить Паолу, когда услышал приглушённый вздох. Его спутница рассматривала дверь, из-за которой предположительно появилась их пленница. Тяжеленая, окованная железом, на которой кто-то очень талантливый изобразил сцены из другого мира. Рядом стояла вампирша с отсутствующим взглядом.

— Паола?! — позвал он. — Что с тобой?!

— Всё в порядке, малыш, — но голос её говорил совсем иное. — Просто я столько слышала о красоте утерянного нами мира, что, когда натыкаюсь на остатки былого величия, не могу сдержать эмоций. Здесь, — она прикоснулась к двери, — повествуется о рождении нашей расы. Времени, когда правили всемогущие боги, и жили легендарные герои.

— А что за дверью?

— Я не знаю. Но мы можем спросить нашу неудачливую обольстительницу.

— Так я тебе и ответила, — тут же огрызнулась та. — Если б не ты, он бы уже валялся у меня в ногах, умоляя, чтобы я впилась ему в горло. Я бы сделала из …

Что собиралась сделать с Хоуком suruk’hami осталось загадкой, по крайней мере для него самого. Но, видимо, Паола прекрасно разбиралась в предмете разговора, так как, сделав шаг вперёд нанесла короткий хлёсткий удар, пришедшийся в скулу связанной вампирше. Та разразилась отборной руганью, останавливаясь, чтобы сплёвывать кровь. Хоук решил отдохнуть от ругани и пройтись по лавке, пока её не превратили в поле боя. То, что попадалось ему на глаза, интереса не вызывало, и вскоре он прекратил изучать всевозможную посуду, предметы туалета, украшения, картины и прочее. Пленница заметила его интерес и, откинув выбившуюся прядь, сказала:

— Здесь нет по-настоящему интересных вещей, способных заинтересовать тебя или твою, хм, подружку.

— Стоит предположить, что всё самое интересное вы держите внизу. Рядом с логовом, — тут же вклинилась в разговор Паола. — Иначе к чему эта преграда. К тому же не твоим куцым мозгам решать, что нам интересно, а что нет.

— Да потому, что вы даже не сказали, что вам нужно в нашей лавке! — взвилась пленница. — Вломились посреди бела дня, убили слугу, разнесли лавку, не назвав ни одной причины. Гаррич будет в бешенстве. Я с удовольствием посмотрю, как он осушит тебя и твою собачонку. Ха-ха!

— Согласна с тобой в одном, подруга, — голос Паолы напоминал стеклорез. — Времени узнать это у тебя осталось совсем немного. Солнце садится, а значит, скоро заявится и твой дружок.

Никогда закат не казался юноше таким долгим и тревожным. Паола, наоборот, пребывала в отличном настроении, словно отказываясь видеть его тревогу. Она достала тьягу и, положив саблю себе на колени, сидела, что-то насвистывая. Пленница несколько раз пыталась заговорить, но, натыкаясь на стену отчуждения, прекратила свои попытки.

Наконец на Зидию опустилась ночь, и по Высхольду заскользили фонарщики, отвоевывая у ночи территорию света. Паола очнулась от спячки, вмиг становясь самою собой.

— Хоук, малыш, встань за спиной у этой… как там тебя зовут?

— Ну, наконец-то спросила! Сильвер — моё сценическое имя.

— А-а, так ты еще и поёшь?! — Паола изогнула бровь, одним жестом выказав полное пренебрежение к подобной мысли. — А репертуар, наверное, весь о любви. Что-то вроде «я для тебя…»?

Наконец-то пленницу прошибло, и Хоук впервые увидел, как женщина из милого ангела превращается в фурию. Превращение было столь стремительным, что произвело впечатление даже на Паолу. Внезапно юноша почувствовал её руку на своём предплечье:

— Началось.

Даже сквозь шум и ругань Сильвер, он не услышал ничего. Зато его спутница в один прыжок оказалась у двери, которая стала открываться.

— Сильвер, что за…

Вошедший получил удар рукоятью тьяги в висок и беззвучно осел на пол.

— Плюс один! — прохрипела Паола, затаскивая тяжёлое тело внутрь лавки. — Малыш, подай, пожалуйста, верёвку. Цепь была бы надёжней, но, чем, как говорится, богаты.

Спустя несколько минут, благодаря улучшенной физиологии или крикам Сильвер, Гаррич пришёл в себя. Обнаружив себя связанным, сначала удивился, затем пришёл в ярость. Вздулись вены на шее, верёвка затрещала и порвалась бы, если б не лезвие, возникшее из-за спины и чья-то рука, дёрнувшая за волосы с нечеловеческой силой.

— Напряги еще один мускул и Дароном клянусь, напрягаться тебе больше не придётся, — прошептал ему прямо в ухо женский голос с характерными интонациями. Словно по волшебству вспыхнул свет, и стал виден разгром его лавки.

— Какого тут происходит?! Сильвер! Кто это сделал?!

— Сейчас сам познакомишься, милый, — огрызнулась та.

Из-за разбитых стеллажей вышла вампирша. От неё исходили флюиды злости и опасности. Не говоря ни слова, она вытащила из-за голенища сапога длинный стилет и растянувшись в длинном, низком выпаде, вонзила его под левую ключицу. Гаррич завопил, но его крик быстро оборвался, так как рука незнакомки зажала ему рот, а её губы стали шептать ему прямо в ухо:

— Я всегда считала вас слишком изнеженными для битв и свершений. И, видят боги, так оно и оказалось. Но даже от таких как вы есть толк. Иногда. Скажи мне всё, что ты знаешь о Камне Ночи и клянусь, в жизни меня больше не увидишь.

— Он уничтожен. Разбит во время войн Падения.

— Да ну! А мне казалось, что кто-то вдруг заинтересовался наследием добрых старых времён. Птичка одна напела мне о убийствах антикваров по всей империи. Говорят, тела обескровлены. Говорят, про кристаллы спрашивали. Так же говорят, что некоторым даже заплатили за информацию. Ну не чудеса ли?! Ты, конечно же, ничего не знаешь, но прежде, чем ты скажешь это вслух, подумай вот о чём. Ночь только началась, а ты уже сидишь здесь связанным, словно жертвенный бык. И твоя певичка здесь, неподалёку. Когда мне надоест слушать ложь, я пущу здесь красного петуха и полквартала сбежится, чтобы поглазеть. А заодно и разграбить.

— Я не по…А-а! — молниеносным движением мучительница выхватила второй стилет и воткнула его под правую ключицу. — Я ведь предупреждала о лжи. У меня оказался твой адрес, твоё описание, под которое, кстати, ты очень точно подходишь. Мне также напели птички, что ты знаешь об осколках Камня Ночи. Но вот беда, магии в тебе — кот наплакал. В пугале на поле её и то больше. Следовательно, — при этих словах стилеты были вдавлены глубже в тело пленника, — ты осознанно искал их не для себя. Кто нанял тебя?! Кто был столь прозорлив, что не уверился в гибель реликвии, а стал искать её следы спустя более пяти веков? Я жажду подробностей. И не заставляй меня ждать долго.

Гаррич задрожал всем телом, вновь попытавшись вырваться. Убедившись в безвыходности ситуации, он весь осунулся и даже вроде стал меньше ростом.

— Думаю, у меня нет выбора. Всё равно, не скажу тебе — ты убьёшь меня. Скажу тебе — он убьёт меня.

Паола внимательно посмотрела на сидящего перед собой соплеменника. Он и Сильвер были первыми, кого она встретила за долгие годы скитаний и поисков. Но она чувствовала незримую пропасть между ними. Хотелось кричать, спросить, что случилось?! Как из расы воинов и правителей вы уподобились нищим попрошайкам. Где ваше достоинство и гордость?! Понимая, что ответа она всё равно не получит, Паола, тем не менее, хотела всё-таки задать свой вопрос. Но её опередил Гаррич:

— Всего осталось пять осколков кристалла. И он желает заполучить их все.

— Он?!

— Да. Повелитель желает воссоздать Империю Ночи. Вернуть нашей расе былое величие.

— Начав с вторжения сид’дхов? С вызова исчадий в наш мир? Твой Повелитель безумен, мальчик! — Паолу подхватили потоки ярости. — Каким дерьмом он забил ваши мозги?! Вы хоть на миг представили, что будет, когда Бездна сольётся с нашим миром? Нет?! Здесь не останется никого вообще. Вы понимаете, глупцы?! Ни-ко-го. Вообще! За чей счёт вы собирались питаться, как выживать, если людей истребят, как скот?

Паола пришла в крайнее возбуждение. Вот оно! То, что она лишь ощущала, начало, наконец, приобретать личность и облик. Повелитель, к которому у неё и так был личный счёт.

— Где мне его найти?

— Осколок или Повелителя?

— Обоих! — отрезала вампирша, глядя прямо в глаза Гаррича. Сильвер к тому времени лишь слушала, никак не обозначая своё мнение и присутствие. Хоук, на которого вспышка гнева Паолы произвела не меньшее впечатление, молчал, обдумывая услышанное.

— Никто не знает, как выглядит Повелитель. Все общались с ним через посредников.

— Как и ты?

— Как и я, — не стал увиливать Гаррич. — Но сдаётся мне, он засел в столице. Птица такого полёта и амбиций просто не сможет сидеть в занюханном Высхольде. Он как паук, что опутывает своей сетью целую страну. Но я однажды общался с ним. Не лично, нет. Он говорил со мной, не выходя из экипажа. А когда мы прощались, он высунул руку, чтобы задёрнуть занавеску, и я увидел перстень на его пальце. С раухтопазом.

— Погоди-ка, — Паола бросилась к заплечному мешку, одиноко брошенному неподалёку от входа. Перерыв мешок, она достала предмет своих поисков — кольцо.

— Такое, не припоминаешь?!

— Очень похоже. Где ты его взяла?

— С отрубленной руки одного высокопоставленного сид’дха.

— Могу я взглянуть поближе? — голос Гаррича дал петуха, глаза расширились, ноздри затрепетали. Когда Паола сунула кольцо ему буквально под нос, он отшатнулся, как от прокажённого. Слов больше не требовалось. Вампир глухо застонал.

— Проклятье! — взвыл связанный вампир. — Помогать нашим убийцам! Лучше убей меня сама.

Внезапно Гаррич стал смеяться: — У меня во внутреннем кармане лежит кожаный мешочек, достань его.

Паола с предосторожностями залезла под куртку Гаррича, внутри обнаружился искомый предмет. Осторожно развязав завязки, она вытряхнула содержимое на ладонь. Это оказался осколок кристалла приятного дымчатого оттенка, внутри которого периодически вспыхивали и гасли солнца.

— Что это? — одновременно спросили Хоук и Сильвер.

— Камень Ночи. — благоговейным шёпотом ответила Паола. — Разве ты не чувствуешь, как он взывает к тебе, Сильвер?! Он — прекрасен!

Она выдернула свои стилеты из тела Гаррича и, вытерев их о портьеру, сказала:

— Уходите из города. Немедленно. Потому что сейчас вы посеяли семена бури, что может смести с лица Зидии всех нас. Началась новая глава борьбы нашего народа за право существовать.