Сегодня в разгар дня, давая распоряжения, подписывая документы, он думал о ней. Увидит он ее или нет? Где она будет? Сделав неотложные дела, он помчался в село. Он страстно захотел ее увидеть, услышать ее голос. Всего лишь пятнадцать километров без пробок. И ничего, что не успел пообедать. Может быть, ему повезет, и он увидит ее. Он знал, что она несколько раз приезжала в следственный отдел, но в это время он уезжал по делам. Он понимал, что сейчас нужно поддержать ее. Очень многое пришлось пережить этой совсем еще девочке. В происшедшем с ней Павел видит свою вину. Он должен был ее защитить и не сделал этого. И совсем необязательно, что эти обстоятельства от него не зависели. Вдруг она захочет уехать после такого «гостеприимства»? Странные дела творятся в этом мире, периодически пачкают черными красками разноцветную жизнь. В трудные минуты ее жизни его не было с ней. Он не защитил ее от извергов. Его взвинченные мысли все разбухали и уже не вмещались в голове, они готовы были выползти, подобно дрожжевому тесту из кадки. Чувство вины все-таки изнуряющее и изматывающее чувство. Если уж оно войдет в тебя, трудно от него избавиться. И на душе от этого муторно. И он нетерпеливо нажимал на педаль газа, проезжая по далекой от безупречности дороге.

Удовольствие от встреч с ней намного перевешивало раскаяние от того, что часто, подумав о ней, он бросал дела и, сорвавшись как с цепи, мчался к ней. Случайные встречи могут изменять нашу жизнь. Но эта не была случайной. Она была запрограммированной на небесах. Он был в этом убежден. Его жизнь после встречи с Верой окрасилась новыми красками.

Во время их коротких встреч он понял, что она тоже к нему неравнодушна. Вначале он думал, что его интерес подстегивается тем, что она из большого города. Хотел узнать ее побольше, чтобы удостовериться, что она – как большинство девушек из крупных городов: заносчивые, капризные, лицемерные.

Но она оказалась совсем другой: доброй, тактичной, отзывчивой, с чувством собственного достоинства… и еще красивой и умной. Всякий раз, как итог общения с ней, у него появлялась одна и та же мысль. Она не такая, как все. Она единственная! Она неповторимая!

Каждая новая встреча вносила большую теплоту в их отношения. Они стали лучше понимать друг друга. Ушла напряженность, исходившая от нее, недосказанность. Они радовались встречам друг друга. И разговаривали, разговаривали. И в этих разговорах больше узнавали друг друга, и их симпатии росли.

Оставив машину у подножия, поднялся на гору и, не найдя ее там, медленно шел к машине, все время всматриваясь в дорогу, ведущую от села. И сердце его тревожно екало. Только бы она не уехала! Он не мог жить без нее!

Даже будучи от природы не робкого десятка, он не решался пригласить ее на свидание, как делают все молодые люди. Он, конечно, ходил на свидания. Но кратковременные его романы спонтанно начинались и быстро заканчивались. Завершение их зависело от расставленных сетей. Если его пытались поймать, он быстро заканчивал эту романтическую историю. С Верой все было иначе. Она его не ловила! Но он рад был бы оказаться пойманным! У него даже мысли не возникало спросить у нее номер телефон. «Девушка, девушка, а не скажете свой номер телефона?» Какой-то пошлятиной отдает. Он представил ее удивленные глаза. Как-то уж очень банально.

Вспомнил, что она любила место, где молодые дубы образовывали рощу, и свернул туда. Ее желтую блузку среди зелени леса он увидел издалека. Как ни странно, им нравились одни и те же места. Он не видел ее несколько дней и очень обрадовался встрече.

Она сидела, прислонившись к дереву и закрыв глаза. Вспоминала их встречу на этом месте. Его глаза, куда бы она ни шла, что бы ни делала, она всегда видела перед собой. Вот и сейчас. Она мечтала и верила, что к ней пришла любовь большая и красивая, а главное, взаимная. Как любовь ее родителей. Их связывало не только родство душ, но и теплая привязанность. Однажды она составила вопросник и опросила родителей по одному, чтобы они не слышали ответов друг друга.

На вопрос «Верите ли вы в любовь с первого взгляда?» мама твердо ответила: «Да». А отец, внимательно посмотрев на дочь и как будто убедившись, что она уже взрослая и отвечать ей нужно по-взрослому, ответил: «Только в нее и верю». И жили они друг для друга, искренне радовались успехам друг друга, приходили на помощь друг другу. Человек, дарящий счастье другому человеку, и сам становится счастливее.

Ее внимание привлекла божья коровка, которая упорно ползла по стеблю ромашки. Вера с улыбкой наблюдала за ней. Вот она одолела полпути. Остановилась отдохнуть, а заодно и подумать. То ли продолжить восхождение наверх, то ли спуститься вниз. Поползла вверх. Настойчивая. Таким и помочь можно. Она подставила ладошку, и букашка переползла ей на руку.

Она не замечала его. А он стоял в тени дерева и любовался ею. А он бы так стоял и смотрел! Смотрел и наслаждался! С некоторых пор потребность видеть ее стала навязчивой. Он всегда радовался их встречам. Вначале они носили случайный характер, но теперь он специально искал их. Он уже выделил несколько мест, где она бывала чаще. Незаметно она так прочно вошла в его жизнь, что лишала рассудка. Он готов был изменить свою жизнь! Она та, с которой хотелось идти вместе по жизни. Неожиданно появилась июльским днем и приковала к себе словно наручниками крепко-накрепко. Она уедет, а как быть ему? Он понял, что его чувства уже вышли из-под контроля. И что решать их дальнейшую судьбу будет она, а не он. Почему-то принято считать, что такое решение принимает мужчина. Но не в этом случае! Он не представлял, как теперь будет жить без нее. К нему пришло то чувство, которое многих несчастных обходит стороной. Ему хотелось, чтобы лето не кончалось. Потому что, если оно кончится, она уедет к себе. А ему очень этого не хотелось! Но может ли он удерживать ее? Имеет ли он такое право?

Вот она с улыбкой смотрит на божью коровку. Протянула руку, и ему до боли захотелось прильнуть к этой руке и целовать, целовать. Решив, что дальше наблюдать неприлично, сделал несколько шагов и тронул ее за плечо.

Почувствовав это, она вздрогнула и подняла глаза. Встретив его взгляд, с облегчением вздохнула:

– Павел?

Девушка не верила своим глазам. Она быстро вскочила с земли, пытаясь унять бешеный стук сердца. Они не виделись целую вечность: несколько дней. От его взгляда даже в прохладный день становится жарко.

– О чем ты сейчас думала? – поинтересовался он.

«О тебе», – хотела откровенно ответить девушка, но, подумав, с трудом выдавила:

– Вас не было несколько дней.

– Да, я уезжал по делам, – не отводя взгляда от ее лица, машинально произнес он.

За эти три дня она много передумала. Ей его очень не хватало. Она даже предположить не могла, что расставание будет столь мучительно. И день тянулся медленно. Вчера она не пошла в лес, так как знала, что его там не встретит. Во время последней встречи он предупредил, что уедет. «Я буду думать о тебе», – прошептал он и обнял ее. Она тосковала по нему! Очень хотелось прижаться к нему и почувствовать вкус солоноватых губ. Она никогда это первая не делала. Инициатива всегда исходила от него.

Они сделали шаг друг к другу. Она подняла лицо и перехватила его взгляд. О многом может сказать взгляд: о радости, печали, ненависти, удивлении, восторге. Но особый взгляд у влюбленных. Они смотрели друг на друга так, что в эту минуту ничто и никто в мире для них не существовал. Даже белочка притихла, перестала заниматься своим любимым делом – грызть орешки. Притихла, с удивлением глядя на этих странных двуногих, которые в полном безмолвии, не отрываясь, смотрят друг на друга.

Вопреки собственной воле Вера не могла оторваться от его темных глаз, в которых пламенел огонь.

– У тебя все нормально? – спрашивали зеленые глаза, в которых плескалась тревога.

– Все нормально, – тут же ответили карие, – но я очень скучал по тебе. Я не видел тебя три дня. Мне они показались вечностью.

– И мне. – Зеленые глаза смотрели завороженно.

Одни глаза излучали робость и стеснительность, другие – уверенность и настойчивость. Он наконец очнулся.

– Вы обладаете уникальной способностью появляться в самых неподходящих местах. – Он произнес это мягко, с хрипотцой, и от звука его голоса сердце Веры забилось еще сильнее.

– То же самое могу сказать о вас, – мягко парировала девушка. Она улыбнулась и пожала плечами.

– Но мне очень нравиться ваша способность появляться в этих неожиданных местах, – произнес он, не отрывая от нее взгляда.

Он смотрел на нее и не мог насмотреться. Ему так нравилась эта городская девушка. Ему было с ней легко! Девушка была искренней. Слушала с неподдельным интересом. Радовалась от всего сердца. Даже молчать с ней было легко.

Она прочно заняла свое место в его мыслях. Постепенно мысли из настоящего уносились в будущее, и мечты с каждым днем становились более смелыми, более дерзкими. Ему все тяжелее становилось сдерживать первобытные инстинкты. Но дело не только в этом. Зов природы он может усмирить. Он, взвешивая все «за» и «против», убеждался в неясности их будущего. Она из другого мира! Она никогда не согласится переехать.

С трудом ей удалось справиться с волнением, и так как он не спешил разрядить напряжение, протянула ему маленькую корзинку малины.

– Угощайтесь, – поспешно добавила она, меняя тему разговора.

– Вы собирали малину? – Он с интересом посмотрел на нее и насыпал ягоды в ладонь. – Первый раз в этом году ем малину. Смотри, она не хочет от тебя улетать. – Он указал на ее руку, где продолжала свое путешествие божья коровка.

– Солнышко. – Так как он вопросительно смотрел на нее, она пояснила: – Так больно коровку иногда называют.

Жук перебрался на палец, потанцевал на его вершине. Вера повернула руку ладонью кверху, жук переполз на середину ладони.

– А почему солнышко?

– Когда-то славяне поклонялись пятнистым жучкам. Они напоминали им солнце, дарившее свет. А имя «божья коровка» появилось гораздо позже.

Она встала, высоко подняла руку и стала приговаривать:

– Божья коровка, улети на небо…

Взмахнув крыльями, коровка направилась в заросли кустарников.

– Эх, надо было сосчитать, сколько ей лет, – отправляя малину в рот, произнес он.

– А как это сделать?

– Сколько точек у нее на спинке – столько ей лет.

– Всеобщее заблуждение. – Вера покачала головой. – Точки не о возрасте говорят, а о том, к каким видам принадлежит она. Коровку с двумя точками называют двухточечная, с пятью – пятиточечная, с семью – семиточечная. Вот как раз эти виды чаще встречаются у нас. Но есть еще много других: и десяти, и двадцати…

– Вера, я готов тебя слушать всю жизнь!

– О, это утомительное занятие! – Она спрятала лицо за ветку березы. – Но один вывод из этого можно сделать.

– И какой же? – Он почувствовал подвох, но она глядела на него безмятежными глазами.

– Нужно никогда не забывать, что не все яркое и красивое хорошо. Эти милые жучки несъедобны!

– Все! Мир иллюзий разрушен.

– Павел, расскажите о себе, – неожиданно попросила она. – Чем вы занимаетесь? – Она хотела пошутить: «Когда не прячете трупы?», но не решилась и шутливо добавила: – Когда не спасаете гибнущих девушек?

– Вам действительно интересно?

Она утвердительно кивнула головой.

– Рассказывать особенно не о чем. – Он пожал плечами. – Родился здесь. Школу окончил здесь. Кстати, Мария Николаевна была в нашем классе классным руководителем. Затем в строительный институт пошел. Но, как оказалось, мой диплом, впрочем как и я сам, никому особенно не был нужен. Пришлось пойти на стройку рабочим. Вначале было обидно. Зачем учился? А сейчас радуюсь этому обстоятельству. Через полгода назначили бригадиром, через два года – прорабом. А три года назад создал свою фирму. Очень мне нравится это дело – строить. Конфуций говорил: найдите интересную работу, и вы не будете работать ни одного дня. Это обо мне.

– Как странно. – Она внимательно посмотрела на него.

– Что странно? – не понял он.

– Вы сейчас рассказали о работе и даже о жизни моего отца. Он тоже был строителем. И начинал рабочим. А в последние годы возглавил строительную компанию. И он также считал, что это самая важная работа во всей вселенной и что это его призвание. А еще он говорил, что в любой профессии важен авторитет. А он зарабатывается компетентностью. Постоянно учился. Очень любил смотреть, как возводятся стены.

– Я тоже люблю за этим наблюдать. Кирпич за кирпичом, смотришь – стена, а затем уже и дом готов. Пройдет немного времени, и в него въедут люди. И дом оживет. И подарит людям свое тепло, а они сделают его уютным. А я буду строить уже другой дом. Жизнь – это по сути дела тоже кладка.

И пока он говорил, в глазах девушки светился неподдельный интерес.

– Павел, ваша работа связана с разъездами?

– Строительные объекты находятся в нескольких районах, нужно следить за ходом работ. Поэтому в родительский дом приезжаю все реже. Но этим летом я побил все рекорды. – Он внимательно на нее посмотрел.

– Что особенного произошло этим летом, что оно нарушило ваши привычки и внесло коррективы в расписание вашей жизни? – Она с трудом изобразила беззаботность.

– Не что, а кто, – поправил он. – Человек, который стал мне дорог.

Взявшись за руки, они шли по лесу. Он не решился спросить прямо, хочет ли она здесь остаться. Боялся испугать. Ему хотелось, чтобы у них впереди была целая жизнь. Пока это было его решение. Она об этом не знает. А может быть, и не догадывается.

Раздался хлопок о воду чего-то тяжелого. И сразу же детский крик разорвал тишину. Павел и Вера переглянулись и, не произнося ни слова, бросились к озеру. Именно оттуда доносился крик. Из брошенной на бегу корзинки на траву высыпались ягоды, но они даже не оглянулись.

Подбежав к обрыву, они увидели перевернутую лодку. В трех-четырех метрах от лодки бил по воде руками мальчик, захлебываясь, пытаясь что-то крикнуть. Голова мальчика то появлялась над водой, то исчезала.

В этом месте спуска к воде не было. И Павел с Верой, как по команде, одновременно покатились кубарем вниз, цепляясь за редкие кусты ракитника и ветлы. Движения ребенка стали медленными, глаза закрылись, он уже не кричал. На их глазах мальчик уходил под воду. В несколько взмахов они одновременно подплыли к утопающему. Павел первым схватил мальчика сзади за руки и что было силы потащил наверх. Затем они с двух сторон подхватили его и быстро поплыли к берегу. На узкой полоске отмели Павел рывком положил ребенка животом на свое колено. Стал делать искусственное дыхание. Мальчик не подавал признаков жизни, голова его была запрокинута.

Когда ими уже стало овладевать отчаяние, изо рта мальчика хлынула вода, и судороги прошли по его телу. Он открыл глаза и непонимающим взглядом посмотрел на своих спасителей. Закашлялся и лег на бок. Страшное было позади, но ватное его тело не слушалось, и сейчас ему больше всего хотелось не двигаться. Дыхание стало ровнее. Он приподнялся и с ужасом посмотрел на воду и перевернутую лодку.

Затем закрыл лицо руками и заревел так горько, что Вера, прижав мальчика к себе, тоже не выдержала и разрыдалась. Так они и плакали. Он – отчаянно и громко. Она – тихо, но совсем не стыдясь своих слез. Такой выход нашли пережитые эмоции!

– Поплачьте, поплачьте. – Павел стал на колени и обнял обоих, как бы переливая в них свою силу и защищая. Он понимал, что эти слезы облегчат выход пережитого страха.

– Надо выжать его одежду, а то еще простудится, – всхлипывая, произнесла Вера.

Они осторожно сняли одежду с мальчика и отжали.

– Сережа! Сережа! – отчаянный женский голос с каждой секундой становился отчетливее.

– Тебя как зовут? – Павел повернулся к мальчику.

– Сергей.

– Сережа здесь, – крикнул Павел в сторону доносившегося голоса.

На берег выбежали женщина и мужчина. Лица их были взволнованные. Женщина бросилась к мальчику и стала неистово его целовать:

– Сереженька! Живой! Боже, как ты нас напугал! – Павел, что здесь произошло? – только сейчас она обеспокоенно обвела взглядом всех троих.

– Да, вот поплавали немного. Не совсем удачно.

– Сережа не умеет плавать. Мы запрещаем детям одним ходить на озеро, но кто-то нарушил родительский запрет. – Она погладила голову сына, – И вот что из этого вышло. Ты же мог утонуть! – Она заглянула в лицо ребенка. – Младший сын прибежал домой и рассказал, что Сергей взял лодку и поплыл вдоль берега.

Мужчина подошел к Павлу и протянул руку:

– Спасибо тебе, Павел.

– Ну что ты, Андрей. Всякое в жизни бывает.

– И девушке твоей спасибо. Если бы вы не оказались в этом месте, страшно представить, что могло произойти. – Он посмотрел на перевернутую лодку.

– К счастью, не произошло. А теперь как бы ему не простудиться.

– Спасибо, Павел! – Женщина перевела взгляд на Веру: – К сожалению, не знаю, как зовут вас.

– Вера.

– Спасибо, Верочка! Я Анна.

– Очень приятно.

– Если бы встретились при других обстоятельствах, совсем бы было приятно. – Анна посмотрела на Павла и Веру, с одежды, которых продолжала стекать вода.

– Анна, может быть, Сережу врачу показать нужно? – предложил Павел.

– Мы сейчас к Зое Анатольевне зайдем.

Андрей снял мокрую рубашку с сына и, накинув на него свой пиджак, взял мальчика на руки.

– Вам бы тоже не мешало побыстрее переодеться, – на ходу обернувшись, сказала Анна.

– Мы лодку отгоним и домой… Сергей, чья это лодка?

– Егора Кузьмича, – прошептал мальчик синими губами.

Когда Вера вышла на крыльцо дома, солнце стояло уже высоко. Воздух наполняло пение птиц. Они трелями приветствовали новый день. Она с наслаждением вдыхала бодрящий, чистый воздух. От окружающей красоты у нее перехватывало дыхание. Она не скучала по городу. Она наконец стала спать без внезапных ночных пробуждений, без пугающих снов. Здесь она чувствовала умиротворение. Ей, городской жительнице, нравились неторопливая сельская жизнь, приветливые лица. Не все, конечно, ей нравились. Молчун и его компания совсем не нравились. Но это же эпизод жизни, и это скоро забудется.

Ей нравились другие люди: добрые, простые, общение с которыми приносило ей радость. Она чувствовала, что среди них, на лоне природы отступают ее печали и горести. Она радовалась, что приехала сюда. Незаметно тот мир, который называется «сельская жизнь» и к которому она не имела никакого отношения – впрочем, как и он к ней, – стал врастать в нее с новыми знакомыми, со своеобразным говором, с непривычным для нее образом жизни, с заботами, тревогами и радостями, да и вообще со всем тем, что называется полноценной жизнью. Все-таки село особенная метафизическая субстанция. Здесь все знают друг друга и всё друг о друге. Здесь другое мироощущение, более правильное, нежели в городе.

В фильмах любят показывать сидящих на лавочках сельских жителей. А у нее создалось впечатление, что они вообще не отдыхают. Тетю она иногда целыми днями не видела: то в район уехала, то в школу пошла, то на огороде что-нибудь делает. У соседки Дарьи Тимофеевны, в ее-то семьдесят шесть лет, непрерывный рабочий процесс продолжался с раннего утра и до позднего вечера. Весь световой день!

Она хорошо изучила окрестности села. Когда слышала разговор местных жителей, то понимала, о чем они говорят. Еще она заметила приятную особенность. Если человек в первую встречу поздоровался с ней, то при следующей встрече он общается с ней как с давно знакомым человеком, и ей эта открытость очень нравилась. На ее «доброе утро», «добрый день» или «добрый вечер» неизменно слышала «здрасьте», и звучало оно по-разному. У людей постарше «здрасьте» – как пожелание здоровья. И они часто протягивали руку для рукопожатия. И все эти мозолистые, загорелые руки она с уважением пожимала. И здороваются здесь по-другому, открыто улыбаясь, всем своим видом показывая, как ей рады. У детей приветствие – как выражение доверия или удивления. У подростков – как «наше вам с кисточкой» и «что за пташка к нам залетела, посмотрим, посмотрим». Пожалуй, только мужчины среднего возраста сохраняли сдержанность. Улыбка уголками рта и быстрый оценивающий взгляд наискосок по всей длине тела.

Она удивлялась такой деликатности местных жителей. Кроме того, «чья она будет» и «как ее зовут» назойливых вопросов не задавали. Открытого любопытства не проявляли. Если кто-то интересовался, надолго ли она приехала, она отвечала правду: в отпуск. И другие вопросы сами собой отпадали. Все ясно. Испокон веков так принято: из города в отпуск ехать в село. Ближе к природе, к своим родственникам.

А это милая деревенская привычка переговариваться через улицу, через забор, через окно. Она с Анисьей постоянно прибегала к такому способу общения. Удобно! Здесь все ей нравилось! Здесь не было вечно спешащей толпы города, резкого шума машин, клубов пыли, не успевающих осесть за короткую городскую ночь. Здесь шум уличного движения большого города заменялся щебетанием птиц. А запахи выхлопных газов – запахами трав и цветов. Когда она поднималась на вершину горы, то руки сами собой раскидывались и превращались в крылья. Так ей хотелось обнять этот кусочек матушки-земли, любимый ею и уже почти родной. Она подставляла лицо легкому ветру и смеялась. Просто так, от избытка чувств, потоками стремящимися наружу.

Встречаясь с Павлом, она с удивлением обнаружила, что в ее голову приходит мысль: остаться здесь навсегда. Но мысль это была еще не четкой, неясной, и она об этом старалась не думать. Но и не думать об этом тоже не могла. Она была почти уверена, что все хорошее в жизни будет связано с ним. Все будет хорошо! Это под силу осуществить им двоим. Это дело времени и терпения.

Она всегда знала, что она может разделить свою жизнь с одним мужчиной. Но когда ехала в это милое село с непривычным смешным названием Паласельга, не могла и представить, что именно здесь, за тысячу километров от Москвы, встретит свою любовь. Он красивый, умный, сильный. Он надежный, как та скала, где он спас ее, и где родилась она во второй раз. Возродилась, как птица феникс, обновленной. И эта новая Вера ей нравилась! Потому что горизонты ее жизни расширились. Она смотрела дальше, жизнь стала полнее, и будущее окрасилось в более светлые тона.

Да, он был, на ее взгляд, излишне самоуверенным. Но это свойство людей сильных и смелых. По характеру он лидер. Такие люди постоянно бросают вызов другим, обстоятельствам. Они способны на риск. Но если бы не было этих черт характера, он вряд ли смог бы достичь того, что успел сделать в свои двадцать восемь лет. За несколько лет он создал строительную компанию, и его дела идут в гору. Ни один мужчина не выдерживал с ним сравнения. Свою жизнь он создавал сам, и это не могло не вызывать уважение.

Когда он рядом, она была такой счастливой и жизнь воспринималась в радужном свете, а когда она оставалась одна, ею овладевала тревога. Неужели так может быть? Неужели действительно ее любят? Что она любит, в этом не приходилось сомневаться. Кажется, она абсолютно счастлива, но почему страх закрадывается в душу? По-видимому, после смерти родителей она подсознательно ищет любви и тепла, и ей все чаще кажется, что Павел – это тот человек, который может дать ей все это. Не ошибается ли она, принимая его хорошее расположение за любовь?

Не раз в разговоре у нее создавалось ощущение, что они давным-давно знакомы. В ее мозгу все чаще звучало слово «любовь». Но оно было с множеством вопросительных знаков и многоточием. Вызывало удивление и какую-то незавершенность. Ее удивляло, что это чувство уж очень быстро заполняло все душевное пространство. «Так не должно быть, это не серьезно, – говорило ее „я“. – Это должно проходить какие-то стадии: привыкание, завоевание». – «Ой, может, еще как может, – уверял ее оппонент. – Вот так глаза в глаза и горишь. Только не убегай от этого пламени. Это стоит того, чтобы это пережить. Нет, не пережить! А жить этим! Это как ступать во сне по воде. Как бежать под летним дождем с разноцветной радугой. Ты живешь, и тебя переполняет радость».

Он стремительно вошел в ее жизнь и прочно занял в ней место. Но она не хотела, чтобы об ее чувствах догадывались другие. По этой причине и тете ничего не рассказывала. Она еще сама не разобралась, было ли это настоящее чувство с его стороны. В своих чувствах она не сомневалась. Но она никогда не скажет первая о любви. Все-таки это прерогатива мужчин. Пусть первым признается он. А ее сердце все чаще пело: «Я люблю!» Так значит, это не выдумка, от любви можно потерять голову. Она любила этого человека – надежного, смелого, нежного. С таким человеком она могла связать свою жизнь.

Во время встреч они лучше узнавали друг друга. Оказывается, у них было много привязанностей. Оба любили советские фильмы, особенно кинокомедии.

Но были и различия во вкусах, о которых они горячо спорили. Из писателей ему особенно нравился Федор Михайлович Достоевский. А она его не любила, может быть потому, что еще не доросла до его понимания. Он яростно защищал его героев, которые ошибаются в выборе пути в своем желании избавить мир от страданий. Ему импонировало желание писателя увидеть и показать в каждом человеке искру Божию.

А она любила романы о прошлом. Чтобы мужчины были мужественны, благородны, а женщины – нежны и строги во взглядах. И платья у них в пол, и лиф приподнят, и перчатки до локтя. И сюжет с легкими интригами и любовью, которая всегда одерживает победу. И обязательно конец должен быть счастливым.

А также любила Пушкина и считала его самым великим поэтом всех времен и народов.

– Почему тогда переводят на другие языки Достоевского, Толстого, Чехова? – возражал он.

– Потому что это прозаики. При переводе стихов теряется красота рифм, лиричность, а часто даже смысл. Перевод стихотворения – это часто произведение самого переводчика. Шекспира на русский язык переводили и Пушкин, и Пастернак, и Маршак, и другие авторы, а тексты разные. Русский язык намного богаче, разнообразнее, и передать его красоту не каждому под силу. Кстати, Александра Сергеевича переводят не меньше, он переведен на все языки мира, – не сдавалась она.

Павел любил боевики. Вера критиковала эти фильмы за излишний драматизм, жестокость.

Но, как правило, споры заканчивались миром, как только он притягивал ее к себе. Желание спорить сразу улетучивалось.

Мария Николаевна заглянула в комнату:

– Верочка, я иду в школу.

– Можно мне с тобой?

– Конечно. Я помню, что ты хотела посмотреть нашу школу.

Школа находилась в центральной части села, и улица, на которой она расположилась, носила такое же название – Центральная. У озера – Береговая, у яблоневого сада – Садовая. Тот, кто давал эти простенькие названия в семидесятых годах прошлого столетия, креативностью и оригинальностью не отличался. Но жители села к ним быстро привыкли. Это оказалось очень удобно.

Здание школы было одноэтажным, но довольно просторным. Часть здания опоясана лесами. На подмостках стоял рабочий, насвистывающий мелодию «Не кочегары мы, не плотники…». Сделанная из газеты кепка заляпана краской. Он обернулся на звук шагов приближающихся женщин. Его голубые глаза излучали радость, как будто он их всю жизнь ожидал.

– Добрый денек, Мария Николаевна, – весело приветствовал он и, переведя взгляд на Веру, более тихо произнес:

– Здрасте.

– Здравствуй, Василий, – кивнула Мария Николаевна, – хорошо продвинулись.

– Все будет в срок, Мария Николаевна! Не сомневайтесь.

От парня исходили такой задор и жизнелюбие, его голубые глаза излучали столько света, что просто выуживали из собеседника ответную реакцию. Вера в ответ дружелюбно улыбнулась. Высокий рост, правильные черты лица. «Да, с такой внешностью в артисты надо было идти, а не в маляры», – подумала девушка. И работал он весьма артистично. Вера не успевала уследить за движениями его рук.

Внутри здания стояла тишина и запах свежевыкрашенных стен.

– Косметический ремонт сделали, – пояснила Мария Николаевна.

– Красиво!

– Не было бы этой красоты, если бы ребята не помогли.

Вера вопросительно посмотрена на тетю.

– Выпускники школы. Те, кто бизнес свой имеет, – пояснила она. – Один цемент подвезет, другой – краску, третий – доски. Павел Чернышев рабочих предоставил. С миру по нитке, а результат налицо.

– Первого сентября прозвенит звонок, и школа наполнится детским смехом, шумом. – Вера мечтательно обвела взглядом класс.

Отворилась дверь, и в комнату вошел, опираясь на трость, пожилой мужчина монументальной внешности. Высокий и очень худой. Смотрел он прямо и зорко. Пронзительным взглядом скользнув по Вере, он повернулся к Марии Николаевне, которая с улыбкой поспешила к нему навстречу, чтобы пожать протянутую руку:

– Здравствуйте, Игорь Моисеевич! Как я рада вас видеть! Как ваше здоровье?

– Эта тема очень скучная, – махнул рукой мужчина, – с годами, увы, здоровья не прибавляется. Но я не жалуюсь!

– Значит, вы нас зря пугали своим увольнением. – Мария Николаевна шутливо подняла указательный палец.

– Нет, не пугал, дорогая Мария Николаевна, – грустно покачал он головой. – Подбирайте учителя на мое место.

– Грустно… Занятия начнутся, а вас не будет. – Она глубоко вздохнула.

– С ребятами я приду попрощаться. Да и заходить буду. А кто это милое создание? – Он с улыбкой повернулся в сторону Веры.

– Это моя племянница Вера. Москвичка. Погостить приехала. Кстати, – спохватилась Мария Николаевна, – она наша коллега. Педагогический институт закончила.

Игорь Моисеевич с интересом посмотрел в сторону девушки:

– Что преподавать будем?

– Биологию и географию.

– Вот тебе и раз! – Глаза мужчины озорно заблестели. – Вот и моя смена! А, товарищ завуч?

Мария Николаевна, которая в это время пыталась прикрепить к стене плакат, обернулась:

– Да кто же поедет из Москвы в нашу глухомань?

– Но мы с вами приехали и прижились, – возразил он.

– Тогда было время другое. И мы были другие. Партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Есть».

– Не скажите. В Москве выпускников не очень жалуют. Все опыт требуют. А где им этого опыта набираться, если их на работу не принимают. Замкнутый круг получается. В селе и люди лучше, без камня за душой, да и природа. Так что это дело вкуса. Кому-то бетонные коробки, а кому-то поближе к природе. А вы, Машенька, разве скучали по Москве? Разве не нашли здесь свою судьбу? – Руки лежащие на посохе слегка подрагивали.

– Немного поскучала по родителям, подружкам, а потом привыкла. Вы правы, Игорь Моисеевич, не жалела и не жалею. Верно вы сказали: здесь моя судьба.

Поговорив еще немного, старик откланялся.

Вечером Мария Николаевна предложила пойти в огород собирать ягоды. Так как занятие было долгим и монотонным, они пели песни. Репертуар был весьма разнообразным. И Стенька Разин выплыл в расписных челнах «из-за острова на стрежень». И Катюша выходила «на высокий берег, на крутой». И красавица Волга текла «среди хлебов спелых». Вера, которая не всегда знала текст, поддерживала тетю «ля-ля-ля», взмахами руки, одобрительным кивком головы. Неоднократно на заборе появлялась Анисья, с сияющим лицом пыталась дирижировать или петь. Потом исчезала. И так повторялось несколько раз.

Во время сбора ягод малины Мария Николаевна внимательно посмотрела на племянницу:

– Знаешь, а у меня из головы слова Игоря Моисеевича не идут. Не хочется тебя одну в Москву отпускать. Может, и правда год-два поработаешь у нас в школе? В Москву ты всегда можешь вернуться. У тебя там квартира. Я как представлю, что ты одна там будешь, так сердце сжимается. И нам с Иваном будет веселее. Скучно нам без девочек. Только работа и спасает. Пока не хочется на печи сидеть.

– А я неплохо знаю свою тетю, – рассмеялась Вера, – все думала, когда же она заведет разговор на эту тему? Будем считать, что я еще в лабиринте и ищу выход. Но впереди забрезжил свет, и я вот-вот его найду.

Как честный, искренний человек, она не могла врать тете. Но и говорить о своих чувствах и тайных планах тоже не хотела. Считала, что это ее личное. А тете она обязательно расскажет, но только не сейчас.

– Я тебя с решением не тороплю. Всему свое время. – Мария Николаевна, умный и чуткий человек, понимала, что такие решения с бухты-барахты не принимаются. – Что там говорит твоя бабушка Лиза по такому поводу?

– Поживем – увидим!

И они весело рассмеялись.

– Всю жизнь смотрел бы на три явления…

Головы женщин, как по команде, повернулись на голос Ивана Васильевича.

– О двух первых мы догадываемся: огонь и вода. А третье? – Отправляя ягоду в рот, Мария Николаевна вопросительно посмотрела на мужа.

– На работающих людей, – с улыбкой произнес Иван Васильевич и устало опустился на скамейку.

– Именно поэтому тебе на пенсии не сидится? – засмеялась Мария Николаевна.

– И, судя по вашему состоянию, вы на печи сегодня не лежали, – продолжила Вера, – а изрядно потрудились.

– Да, было чем заняться. Картофелеуборочные машины ремонтировали.

– Тогда на сегодня дел хватит. Все шагом марш ужинать! – скомандовала Мария Николаевна и первой направилась к дому.

Было воскресенье, и впервые они условились с ним о встрече днем. Вернее, впервые он пригласил ее на свидание… в лес. Он появился раньше назначенного времени. «Похвальная пунктуальность», – отметила Вера.

– Ты пришел раньше, чем мы условились, – подходя к нему, заметила она.

– Не мог дождаться. Считал минуты и летел к тебе. – Его переполняли эмоции, и он взмахнул руками.

Она поняла, как он «летел». И поняла, о каком полете он говорит. Но ей захотелось подразнить его.

– И на чем же вы летели? На метле? – Она оглянулась в поисках метлы. – Или на ковре-самолете? Или вы предпочитаете более современные средства передвижения?

– На самом надежном, под номером одиннадцать. – Он посмотрел на свои ноги.

– До сегодняшнего дня я думала, что они ходят и бегут. Вот уж поистине век живи – век учись, и неизвестно, чем все кончится. – Она улыбалась.

– Я рад, что у тебя хорошее настроение. У тебя есть какие-либо предложения?

Вера пожала плечами.

– А хочешь побывать в той части села, где еще не была?

– Любопытно, – без раздумий согласилась девушка.

Они прошли по улице Лесной и вышли за околицу. На возвышении стояла красивая часовня.

– Все-таки храмы, соборы, часовни, мечети очень украшают нашу землю. Умеют же выбирать место для них. Как правило, на возвышенности, возле реки или водоема. – Вера замедлила шаг и обвела взглядом местность. – Вокруг горы, полоски леса, и все это под небесным голубым куполом.

– В институте нас учили, что природа влияет на формирование решений архитектора. Купол неба и купол собора похожи. Правда?

– Да, сплошная гармония, – согласилась девушка, – и суета в таких местах отступает. А в городе я редко смотрела на небо, – с грустью сказала Вера. – А здесь каждый день. Каждый день оно разное и такое красивое.

Взявшись за руки, они медленно брели по лесу, огибая заросли кустарников, муравьиные кочки, где кипела своя жизнь.

Пройдя около километра, они оказались на опушке леса. На ней стоял двухэтажный дом из бревен. За ним сразу начинался лес. Он огораживал дом с двух сторон. Даже недостроенный, он поражал своей красотой.

– Нравится? – Павел смотрел на свою спутницу с каким-то напряжением.

– Очень. Чувствуется, что хозяин вкладывает в него свою душу.

– Хочешь посмотреть внутри?

– Не знаю. Удобно ли в отсутствие хозяев? – Она вопросительно посмотрена на Павла.

– А у меня ключ есть. Хозяин доверяет мне. – И в подтверждение своих слов вынул из кармана ключ.

Он уверенно вошел в дом, широко распахнув дверь. И сделал приглашающий жест. Так же уверенно распахнул окна. Посмотрел на Веру, как бы спрашивая: «Как тебе?». Дом был нежилой. Еще велись столярные работы. Пахло деревом, и этот запах приятно было вдыхать.

Внутри дом оказался просторным и светлым. Через окна свет лился потоками. Бросалась в глаза широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Она как будто говорила: «Заходи, заходи. Я тебе рада». Просторная кухня привела Веру в восторг. Рядом с ней находилась комната с камином из зеленого мрамора и чугунной решеткой. Дом дышал. Он как будто ждал, что кто-то по-хозяйски хлопнет дверью, затопит камин, повесит занавески и скажет: «Здравствуй, дом! Теперь ты не один. Нам вместе не будет скучно. Мы согреем друг друга теплом».

Вера протянула руки к камину и шутливо заметила:

– Как тепло. Как будет здорово, когда его семья расположится в креслах вокруг камина зимним вечером.

– Чья семья? – как будто очнувшись, переспросил Павел.

– Семья хозяина этого прекрасного дома. – Вера обвела взглядом стены. Она почувствовала родство этого дома. Его атмосфера соответствовала ее душевному равновесию.

Павел молчал. Но по его виду она поняла, что он хотел что-то сказать, но не решился.

Выйдя из дома, они пошли по опушке леса.

– Вера, а как случилось, что ты решила стать педагогом? – Павел вопросительно посмотрел на девушку. – Из наших выпускников редко кто идет в педагогический.

– Для меня этот вопрос решился сам собой. Я же педагог в четвертом поколении. Вернее, – поправила она себя, – постараюсь им стать. Но мне обидно, что эту профессию недооценивают.

– И недоплачивают.

– И это верно, но обидно то, что в обществе сложилось мнение, как будто она не очень важна. А вот выдающийся ученый Владимир Михайлович Бехтерев, не являющийся педагогом, писал, что «труд, который затрачивает педагог на дело воспитания, несоизмерим по своей тяжести ни с каким другим интеллектуальным трудом».

– Из всего сказанного будущим великим педагогом, – шутливым тоном произнес Павел, – Шереметовой Верой можно сделать вывод, что большими чиновниками нашей страны недооценивается этот тяжелый, но такой нужный труд.

– Вывод правильный, только шуточное изложение этой, по сути, очень важной мысли не прибавляет вам, сэр хохмач, очков, – с обидой в голосе произнесла Вера.

– Все, мир. – Он обнял ее. – Хотелось тебя подзадорить. Люблю, когда ты бросаешься в бой. У тебя тогда глаза метают молнии. А я как раз из тех, кто ценит этот труд и глубоко уважает учителей.

– То-то же. – Она подставила щеку для поцелуя.

– А еще мне очень дорога девушка-педагог.

– И кто же эта несчастная? – включилась в игру Вера.

– Самая лучшая девушка на Земле, Луне и Солнце.

– Ты уже и там успел побывать? Без меня?

– А тебе я предлагаю не менее захватывающее путешествие!

Девушка посмотрела на Павла с любопытством.

– Кижи!

Вера даже подпрыгнула от радости, когда он предложил съездить в Кижи. Во-первых, она страстно об этом мечтала. Во-вторых, она любила путешествовать. В-третьих, ей приятно было его общество.

– И позволь быть твоим гидом, – добавил он счастливым голосом. Он так боялся, что она откажется. Его лицо расплылось в улыбке. – Шестьдесят три тысячи озер показать не могу, но одним из красивейших, Онежским, полюбуемся.

– О, да, я великодушно разрешаю вам быть моим гидом в тех местах, где еще никогда не ступала моя нога. – Она сделала реверанс, посмотрела вниз и шутливо добавила: – Ни левая, ни правая.

Он подхватил ее настроение, и, взявшись за руки, они закружились, запрокинув головы и смеясь. Она смеялась, и ему казалось, что звенят мелодичные колокольчики. Затем, лукаво взглянув на него, она незаметно разжала руки. Павел по инерции продолжал кружиться и, двигаясь, ударился спиной о дерево.

– Ага, этому коварству прощения не будет. Плати выкуп.

– Сколько?

– Пять поцелуев!

– Не много ли просишь, купец?

Они продолжали дурачиться, покатываясь со смеху, подтрунивая друг над другом. Он был хорошим рассказчиком. Артистично вплетал смешные истории и анекдоты в их разговор. Время промчалось очень быстро. Павел взглянул на часы:

– Не забудь, какой у нас завтра день.

– Еще бы! Я мечтаю побывать в Кижах!

– А я с удовольствием составлю тебе компанию. – Он привлек ее к себе. – Не хочу с тобой расставаться. – Он вдохнул запах ее волос. Они пахли хвоей. Все-таки она лесная нимфа! Околдовала его. Она молчала, прильнув к нему. Если бы он проявил настойчивость, она бы ответила на его поцелуй. Но он расценил ее молчание иначе и со вздохом разжал руки. – Завтра в шесть утра будь готова.

– Не рановато?

– В самый раз. Поэтому не теряй время. Быстро спать. Спокойной тебе ночи. – Он с сожалением выпустили ее из рук.

Вздохнув, он поцеловал ее тем контролируемым поцелуем, быстрым и легким, который не перерастает в страсть. И стремительно ушел. А ее еще долго не покидало состояние воздушной легкости.

Не могла уснуть. Все вспоминала этот день. Она уже не представляла без него свою жизнь. И его поцелуи в щечку, лоб, висок очень много значат для нее. Они нравились ей, но внутри нее стоял стоп-кран, который мешал на них ответить.

Он подъехал ровно в шесть утра, как и обещал. Тете она сказала о поездке. У него был внедорожник, любимый ею джип. Как у папы. У нее даже тепло разлилось по телу. Она всегда говорила родителям, что любит сидеть в машине высоко. Чтобы лучше смотреть по сторонам. Где он только не побывал, их джип: на море, в горах, в лесу. Да и география их путешествий была обширной. Семья любила путешествовать. С прошлой поездки ей запомнилась поездка в Петрозаводск. Прогулка по Онежской набережной.

Он мягко тронул машину с места и улыбнулся ей. Они впервые оказались вместе в таком замкнутом пространстве, кабине машины, и незаметно посматривали друг на друга. На стекле машины на присоске раскачивался желтый смайлик, который мило им улыбался.

– Вот тебе путеводитель. – Он вручил ей небольшую книжицу.

Красивые, забавные, непривычные для нее названия, словосочетания: Лахденпохья, Медвежьегорск, Питкяранта. Девушка старалась понять, что они могут означать. Время от времени она поднимала глаза и спрашивала. Он делал короткие пояснения. Вера с удовольствием вертела головой то в одну, то в другую сторону. Разглядывание незнакомой местности – занятие весьма увлекательное.

Оставив машину на стоянке у водного вокзала, они на экскурсионном катере добрались до острова. Он летел над водой, разбрасывая мелкую водяную пыль. А вместе с ним на другой скорости в прозрачной глубине озера плыли отраженные облака, в прибрежные воды опрокинулись лесистые берега.

Они весь путь проделали, стоя на верхней палубе, и ветер развевал ее волосы и бросал пряди ему в лицо. Он наслаждался этим, не предпринимая попытки отодвинуться в сторону. На время пути мир реальный переплелся с миром призрачным, почти фантастическим.

– У тебя глаза потемнели, как вода в озере, – прошептал он.

– А как же под «голубыми глазами озер»?

– Это всего лишь поэтический образ, а вода в карельских озерах темная.

Остров Кижи расположился в северо-восточной части Онежского озера. Одни теплоходы подплывали к пристани, другие его покидали. Туристы высыпали из них и собирались в группы вокруг экскурсоводов, которые держали в поднятой руке кто журнал, кто зонтик. Звучала немецкая, французская, японская речь. Щелкали фотоаппараты. Экскурсоводы громко объявляли о продолжительности экскурсий, о времени возвращения на теплоход.

Они влились в людской поток и дошли до палатки, где экскурсанты собирались в группы. Вход в заповедник Кижи разрешен только экскурсионным группам. Группа набралась быстро, и женщина-экскурсовод предложила пройти по дощатому настилу на остров.

Когда они проходили мимо продавца разноцветными шарами, Вера замедлила шаг.

– Давай выберем по шару, – предложил он. – Какой цвет ты выбираешь?

– Красный.

– А я зеленый.

Вначале они несли каждый свой шар.

– Наверное, мы смешно выглядим в глазах других? – Вера вопросительно подняла глаза на Павла. – Как маленькие детки.

– Тогда сделаем так. – Павел связал концы веревочек и отпустил шары.

Они поднимались все выше и выше, а молодые люди следили за их полетом.

В голосе экскурсовода Нины звучала гордость за свой край. Вера внимательно слушала ее рассказ об острове Кижи, узнала много нового. И в слове «Кижи» ей слышалось что-то странное и загадочное. С группой они обошли весь остров, полюбовались величественным ансамблем Кижского погоста – Преображенской и Покровской церквями. Туристические группы обтекали их со всех сторон, а они, взявшись за руки, слушали и поглядывали друг на друга с улыбкой.

– Как верно сказано: стремящаяся ввысь, – прошептала Вера, глядя на Преображенскую церковь.

– Плотники следовали «золотому» правилу: польза, прочность и красота, – доносился до них голос экскурсовода – О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор. Не было, нет и не будет такой!»

А построена она все-таки из ее любимой сосны. А как же иначе, конечно, из сосны. Слава рукам тех мастеров, кто возвел это великолепие. Имена создателей церкви неизвестны, а их творение стоит и радует веками.

– Да, высота впечатляет. Тридцать семь мет ров – это высота одиннадцатиэтажного дома, – прикинул в уме Павел, – мне бы таких мастеров-плотников, я бы терема стал строить с величественными крышами, с узорчатыми наличниками.

Вера так и не поняла, говорил он это серьезно или шутил.

В крестьянской избе, которая на острове является памятником народного творчества, сфотографировались возле русской печи. Полюбовались ветряными мельницами.

На пристани, в небольших магазинчиках, ларьках, а то и просто на столах, были разложены изделия народных промыслов. Она шла от прилавка к прилавку, с интересом разглядывая поделки местных мастеров. Расспрашивала, что-то уточняла или, взяв в руки сувенир, внимательно разглядывала его. Он шел за ней и не видел никого, кроме нее. Дыхание его сбивалось. Посетившие его мысли лишали способности воспринимать окружающий мир.

– Я люблю тебя, – прошептал он. А ему казалось, что он это прокричал. Эти слова вырвались сами, не встретив преград.

Она повернула к нему улыбающееся лицо:

– Ты что-то сказал?

В руках она держала матрешку. К нему стало возвращаться сознание.

– Я спросил, понравилось ли тебе что-нибудь?

Она молча кивнула головой. Он понял, что главные слова жизни он произнес некстати, вопреки окружавшей их обстановке, под влиянием нахлынувшего чувства.

Не без усилий он включился в просмотр сувениров. Хорошее настроение не покидало его. Он обязательно скажет ей эти слова, но в более романтической обстановке.

Полюбовались шкатулками с узорчатыми рисунками, свистульками, похожими на сказочных существ, глиняными зверьками и птицами. Персонажи, раскрашенные в яркие цвета: малиновый, желтый, зеленый, голубой, – создавали впечатление движения, и роспись на предметах будто оживала.

Вера склонилась, чтобы внимательно рассмотреть кухонные доски, бочонки, солонки северодвинской росписи, в которых использованы лирические образы и персонажи: птица сирин, грифон, русалки.

– А не пора ли нам приобрести кухонную утварь? – Искорки в глазах Павла плясали, а в голосе слышался скрытый подтекст.

– Вам, – она сделала ударение на этом слове, подражая его интонации, – может быть, уже и пора, а я куплю вот эту разделочную доску с пестрой птицей сирин тете. – После некоторых колебаний она протянула ему стеклянный шар: – А это тебе, на память о поездке.

В нем был уютный дом, к которому спешили мужчина и женщина. При встряхивании «снежинки» падали на них и на крышу дома, легко скатывались вниз. Павлу по сердцу пришелся подарок.

Его взгляд скользнул по витрине ювелирного магазина.

– Посмотри, Вера. Представляю, как подойдут тебе эти серьги. – Он указал на подвески из белого золота, исполненные в виде уменьшенной виноградной грозди с вкрапленными камнями зеленого цвета.

– Это камни лехос-опала. Он приносит счастье и может являться талисманом, – пояснила девушка-продавец.

– Нравится? – Павел вопросительно посмотрел на Веру.

– Они прекрасны, – согласилась она.

– Тогда берем.

По его голосу она поняла, что это не просто вежливое предложение. Он действительно намерен их купить.

– Нет! Нет! – поспешно воскликнула она. – Я не могу принять такой подарок.

– Почему? – Он вопросительно посмотрел на нее. – Я же принял твой подарок.

– Это другое, это просто сувенир. А это дорогой подарок. Потому и не могу, – твердо ответила она.

– Тогда можешь доставить мне удовольствие, примерить их?

– В таком пустяке не могу вам отказать. – Она пыталась смягчить свой категорический отказ от подарка.

– Лепота! – восторженно протянул он. – Они действительно тебе очень идут.

При движении камни ожили, создав радужную игру цвета.

– Спасибо за внимание, – произнесла Вера, вернув серьги продавщице, которая, в свою очередь, вопросительно посмотрела на Павла, – но ты еще хотел показать водопад.

– Ну, тогда пошли. – Он сделал вид, что идет за ней, немного приотстав. – Прежде чем отправимся к водопаду, – он посмотрел на часы, – нам следует подкрепиться. Наша экскурсионная программа была бы не полной, если бы мы не отведали местной еды.

Они зашли в кафе. Столики были отделены перегородками из увитых цветов, и от этого было уютно. Он склонил голову, изучая меню. И ей очень захотелось дотронуться до его упругих на вид волос. Но она так и не решилась протянуть руку.

– Предлагаю взять блюдо, которое в карельской кухне называется «каларуока». В переводе означает «еда из рыбы». Но, а если совсем по-простому – это уха. Но уха особенная. В карельской кухне рыбный бульон пропускают через толстый слой березового угля и добавляют разные вкусности и даже сосновые или березовые почки.

– Любопытно, хочу попробовать.

– К ухе мы возьмем калитки, – продолжал Павел, – это тоже традиционное блюдо карельской кухни.

– А, это такие пирожки с начинками?

– Да, маленькие пирожки из ржаного пресного теста. Еще что-нибудь хочешь попробовать?

– Нет, вполне достаточно.

Подкрепившись, оба почувствовали прилив сил.

– Продолжим наше путешествие или ты устала? – спросил он.

– Нет, нет, – запротестовала она. – Разве от такой красоты можно устать?

– Тогда, может быть, сделаем небольшой крюк и съездим к водопаду Кивач?

– С удовольствием. Я была в Швейцарии на Рейнском водопаде.

– Там я не был. А тебе будет что сравнить. Посещение нашего водопада в свое время так вдохновило Державина, что он под впечатлением от увиденного написал оду «Водопад». Я со школьных лет помню: «Алмазна сыплется гора. / С высот четыремя скалами; жемчугу бездна и сребра, кипит внизу, бьет вверх бугра ми. / От брызгов синий холм стоит. / Далече рев в лесу гремит…» Вообще ода длинная.

– Красиво и поэтично. Кажется, Кивач – один из больших по величине равнинных водопадов Европы. Слово Кивач – оно что-то значит?

– От карельского «снежная гора». Кстати, я наполовину карел. Отец русский, а мать – карелка.

– Кстати, у меня мама – русская, отец – кабардинец, – в тон ему ответила Вера.

– О, какие мы с тобой половинчатые! Смешанная кровь дает отличный результат. Гремучей смеси национальностей свойственно самовозгорание. – Павел, смеясь, уклонялся от Веры, которая пыталась его пнуть.

– Знаешь, на Кавказе принято давать по два имени. Одно официальное, в свидетельстве о рождении. А другим называют близкие люди. Имя дедушки – Али. А близкие, друзья, соседи называют его Соло-дин. Бабушку Лизу называют Нафыца, что означает на кабардинском языке «черные глаза». И так два имени проходят через всю жизнь человека.

– Они живы?

– К счастью, да.

– А ты говоришь на кабардинском языке?

– Говорю немного, но понимаю хорошо.

– Скажи что-нибудь.

– Са фыуа сотльагу.

– Переведи.

Но она не перевела. Он не настаивал.

– Через несколько минут ты увидишь незабываемую красоту. – Павел искал уже место для парковки, осматривая местность.

– Незаметно доехали. Спасибо гиду за содержательную беседу.

– Пожалуйста, пожалуйста. Всегда к вашим услугам.

Они вышли из машины.

– Вот она, наша красавица Суна.

Какое-то время, подняв головы, они молча смотрели на падающую с высоты воду. Великолепная по красоте картина завораживала. Нерукотворное чудо природы.

Она была довольна поездкой. Обязательно расскажет своей подруге Галке о величавой красоте природы Карелии, о живописнейшем водопаде Кивач, о степенной жизни монастырей и, конечно, о замечательных людях, живущих на этой земле и с любовью ее преображающих.

– О возникновении водопада говорится в одной из старинных карельских легенд.

– Расскажи, – попросила Вера.

– Текли две сестры: реки Суна и Шуя, не хотели они расставаться и долго текли вместе. Суна уступила сестре более удобное и спокойное русло, а когда устала, остановилась отдохнуть и уснула. Проснувшись, она бросилась догонять сестру, не разбирая дороги. В стремительном беге она натыкалась на скалы, а они не могли сдержать ее яростный порыв, и река пробивала их. По пути образовалось три водопада: Гирвас, Пор-порог и Кивач.

Вера попыталась еще приблизиться к реке, но ее нога соскользнула в колдобину между двух камней. Она беспомощно замахала руками, пытаясь найти равновесие, но боль мешала это сделать. Павел подхватил ее и помог освободить ногу. Она присела на камень, и мужчина осторожно ощупал ногу, следя за ее реакцией.

– Здесь? – Он потрогал щиколотку.

– Да.

– Похоже, ушиб, – озабоченно произнес он, – вот сейчас бы кусок замороженного мяса.

– Ты так голоден? – Ее глаза смеялись.

– Так, если ты надо мной издеваешься, значит, ничего страшного.

– Я к тому, что мясо – это прозаично. Может быть, что-нибудь другое более эстетичное, например пакетик замороженных ягод, который тоже вполне годится, чтобы приложить к ушиб ленному месту.

– Так как рядом я не вижу холодильника, из которого можно извлечь все вышеперечисленное, то… – он решительно поднялся, – я иду за бинтом или несу тебя к машине.

Вера с сомнением посмотрела на ступеньки из камней, по которым нужно было подниматься в гору.

– Если вы, уважаемый попутчик, послужите опорой, то я вполне смогу доковылять до машины. Тем более что, боли я почти не чувствую.

– Попробуем. – Он легко ее поднял и забросил правую руку себе на плечи. – На сегодня экскурсий достаточно.

– Да, едем домой, – поддержала она его.

Он отметил, что она сказала «домой». Она точно имела в виду не Москву. Домом она назвала Паласельгу. И на душе у него стало еще радостнее.

– Давай, штурман, приступай к своим обязанностям. – Павел повернул ключ зажигания.

– Так мы же не местные, – жалостливо произнесла Вера, – дорогу не знаем. Какой же я штурман?

– А ты смотри шире. Ты мой штурман по жизни, – произнес он тихо и уверенно.

– И вот так просто этот достаточно волевой, смелый человек легко уступает место штурмана жизни слабой девушке, да еще и малознакомой.

– Вот тут ты ошибаешься! Я об этой девушке знаю очень-очень многое, – твердо сказал Павел.

– Любопытно. – Вера с интересом посмотрена на него. – И что же ты о ней знаешь? Каков ее портрет?

– Сейчас поставлю мольберт, возьму кисти, краски и… – он взмахнул рукой, – нарисую! Красивая, как… утренняя заря! Умная, как… сто Сократов! Чистая, как… родниковая вода!

– Спасибо за заблуждение, но что-то ты ее очень идеализируешь. Таких не бывает, – с сомнением в голосе произнесла Вера.

– Значит, я единственный странник, кому ее посчастливилось повстречать.

– Позволь мне быть неидеальной, – добавила она после минутного молчания, – и ошибаться, как повелось у людей. Так интереснее.

Она долго не могла уснуть. В ушах звучало «Ты мой штурман по жизни». Что это значит? Признание? Или минутные эмоции? Представляла выражение его лица, его сильные руки, прикосновения которые вызывали у нее трепет. Она вынуждена была признать, что он не похож на ее друзей-однокурсников. Он влечет ее как мужчина, и это ее удивляло и беспокоило. Его глаза были рядом и смотрели на нее. Смотрели так близко, что она приподнялась с постели. Поняла, что она в комнате одна и уже глубокая ночь. Укуталось с головой в одеяло. Крепко закрыла глаза. Пыталась не думать о нем. Но ей это не удавалось. Она любит этого человека, несмотря ни на что. С того самого дня, когда встретилась с ним в лесу. Любит, несмотря на противоречивость его характера, в котором, по ее мнению, как на двух разных полюсах жили жестокость и нежность, мужество и малодушие. Его неприглядная роль в ущелье, как она считала, не вписывалась в цепь последующих событий. А она с каждым днем все больше влюблялась в него. Впервые она задумалась о семье, об их совместном будущем, о доме, где все пропитано любовью, радостью и заботой друг о друге. И жизнь их была бы долгой и счастливой. За страдания, выпавшие на ее короткую жизнь, это было бы вполне справедливо.

Мысли ее блуждали. Она представила, как он приходит с работы, а она спешит ему навстречу. Он целует ее, смотрит ей в глаза и радуется их встрече. А из своей комнаты выбегает их дочь… или сын… Лучше и дочь, и сын. У нее не было сестер и братьев, втайне она всегда этого хотела. Она думала об этом и после гибели родителей. Рядом не было родного человека, чтобы вместе нести тяжесть утраты. Не надо торопить события. В жизни, как в лабиринте, много неожиданных поворотов, но выход всегда найдется. Чаще жизнь сама предлагает вариант выхода и выводит как раз туда, куда надо. А сейчас… сейчас нужно просто жить. А с кем, как не с ним, она сможет почувствовать себя счастливой. Именно с ним ее жизнь может обрести вновь смысл. И после того, как незаметно уснула, она и во сне продолжала улыбаться.